Текст книги "Запрещённый приём (ЛП)"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 42 страниц)

– Чему ты улыбаешься? – Спросил Олаф.

Я поделилась своими мыслями с ребятами.

– Мне нравится. Частично из-за этих старых фильмов я с детства и мечтал стать копом. – Заметил Ньюман.

– Вот только в фильме мы бы сейчас направлялись на финальную перестрелку. – Сказал Эдуард.

– А будь мы настоящими копами, мы бы еще даже не подозревали, кто тут плохие парни. – Добавил Ньюман. Он больше не улыбался.

– Если сегодня мы найдем орудие убийства, найдутся и сами убийцы. – Заметил Эдуард.

– Но если это Тодд и Мюриэль, триумфального марша в честь победы справедливости не будет. – Сказал Ньюман.

– Смысл же не в победе. Смысл в том, чтобы спасти невинных и наказать виноватых. – Возразил Эдуард.

– Звучит по-библейски. – Заметил Ньюман.

– Ну, у тебя же тут трое из Четырех Всадников. – Подала голос я.

– Хотите сказать, что практикуете отмщение в библейских масштабах? – Поинтересовался Ньюман, едва сдерживая смех.

– Оно может быть таковым. – Произнес Олаф.

Мы с Эдуардом просто кивнули. Ньюман перестал смеяться и уставился на нас троих, пытаясь понять, стебемся мы или нет.

68

Через час я стояла посреди того, что еще утром было хозяйской спальней, а теперь больше напоминало магазин тканей и товаров для дома после распродажи. Подушки, одеяла, простыни и прочие вещи валялись на полу в таких количествах, что я утопала в них по колено, как будто мне надо было пробираться сквозь цветастые сугробы. За горой постельных принадлежностей виднелась гардеробная. Смотрелось это так, словно кто-то вывалил оттуда все вещи на пол. Я задумалась о том, понимали ли офицеры, которые обыскивали гардеробную, что ее содержимое, судя по всему, было самым дорогим, что только можно найти в этом доме. Мюриэль была из тех, кто либо носил свои деньги на себе в качестве одежды, либо покупал на них тачки, чтобы окружающие это видели. Дом и его обстановка были приятными и современными, но они и в подметки не годились ее одежде, внедорожнику Порше и Ягуару, которые были припаркованы в трехместном гараже. Я даже не знала, что у Порше бывают внедорожники. Ягуар был красивым и эффектным, но внедорожник смотрелся так же, как и все остальные внедорожники, так что тратиться на Порше, по-моему, смысла не было, но я-то не гонялась за брендами. Я бы не стала переплачивать только из-за того, что к машине или к шмотке приложил руку известный дизайнер, или она была брендовой. Некоторые дизайнеры и правда создают потрясающие произведения искусства, которые можно носить на себе, но моя обыденная жизнь не приспособлена для таких шмоток. Жан-Клод сетовал, что я никогда по-настоящему не ценила красивые вещи. Я ему ответила, что ценю его, а он был как раз в списке того, что есть красивого в моей жизни. Он улыбнулся и принял мою точку зрения.

– Да где же эта чертова штуковина? – Раздался голос Ньюмана у меня за спиной.

Эдуард сказал, что нам лучше разделиться на пары, и забрал с собой Олафа. Меня устраивает. Я уже была сыта большим парнем по горло.

– Понятия не имею. – Ответила я.

– Прости. Я знаю, что не имеешь, но если мы не найдем ее, то… – Его голос затих.

– То мы не получим дополнительное время для выполнения ордера. – Закончила я за него.

– Ага, я думал, что если перепишу его на тебя, то мне станет легче, но нет. Я не хочу, чтобы кто-то убивал Бобби, если он невиновен, и я знаю, что ты тоже не хочешь его убивать. Я просто чувствую себя виноватым за то, что взвалил эту ношу на твои плечи, облегчив жизнь себе.

– Ты хороший парень, Ньюман.

Он покачал головой.

– Нет, на самом деле, нет, ну, или не настолько хороший, насколько хотел бы быть.

– Думаю, это справедливо для всех. – Сказала я.

Он вновь покачал головой.

– Тебе, как и мне, известно, что не все хотят быть хорошими.

– Большинству людей хочется чувствовать себя хорошими, или хотя бы знать, что их поступки оправданы. Я уверена, ты и сам такое встречал: головорезы, которые винят своих жертв в том, что они дали им сдачи, что носили короткие юбки или что просто имели при себе нечто ценное. Ты сам знаешь, как это работает.

Ньюман издал какой-то короткий звук, который можно было бы назвать смешком, но он был слишком горький.

– Был у меня один автоугонщик, который пристрелил банкира и его жену, чтобы забрать у них Роллс-Ройс. Они ехали на благотворительный вечер и заплутали. Преступник в свою защиту сказал: «А чего он на такой крутой тачке ехал по такому району? Понимать надо было, куда суешься».

– Как будто ему и в голову не приходило, что, может, он просто не должен был угонять чужие тачки с пушкой наперевес. – Добавила я.

– Он сказал, что не собирался стрелять, но мужчина не открыл дверь, когда он сунул ствол в окно. Его так оскорбило, что богатый чувак попытался свалить, вместо того, чтобы отдать ему тачку. Сказал, что ни в кого из них стрелять бы не стал, если бы они просто уступили ему машину.

– Я и говорю: даже плохим парням хочется чувствовать себя хорошими.

– Ты права насчет преступников, но, думаю, все прочие из нас хотят быть выше этого. – Ответил Ньюман, глядя на бардак на полу.

Мне пришло сообщение от Эдуарда, так что я полезла в свой телефон. Сообщение было весьма лаконичным: «Они его нашли».

Я показала сообщение Ньюману. Он направился к двери, а я последовала за ним. Думаю, нам обоим хотелось увидеть, как на Мюриэль и Тодда наденут наручники. Сломаются ли они, получим ли мы признание? От Тодда – возможно, и если нас ждет момент в духе Перри Мейсона, «Мэтлока» или «Закона и порядка», то я хочу это видеть (Перри Мейсон – адвокат из детективных романов, «Мэтлок» и «Закон и порядок» – это сериалы – прим. переводчика). Мне редко удается столкнуться с такими моментами в реальности, но если они происходят, то я стараюсь не упускать их. С точки зрения закона, у меня в кармане лежал ордер, который сэкономил бы судебные расходы на разбирательство с убийцей или убийцами Рэя Маршана, но я, наконец, столкнулась с преступлением, в котором грязную работу не придется делать мне. Я даже не была уверена, что в Мичигане предусмотрена смертная казнь в отношении преступников-людей. Обычно мне и не надо было знать о таких вещах, потому что я самостоятельно выносила приговор там, где появлялась.

Голос Мюриэль Бабингтон мы услышали еще до того, как увидели ее саму.

– Мы не убивали моего брата!

– Я понятия не имею, как эта варварская штуковина оказалась в нашем доме. – Заявил Тодд Бабингтон.

«Варварская штуковина»? Мне надо воочию увидеть этот баг накх до того, как его заберут в качестве улики. Я словила облегчение от того, что под конец этого дела чувствовала себя не так, как обычно. Может, потому, что в этот раз мне не пришлось никого убивать. Да, пожалуй, дело в этом.

– Не трогайте меня! – Вскрикнула Мюриэль.

Мы все еще были на лестнице, когда толпа людей у двери рассосалась, и нам открылся чудесный обзор на то, как Мюриэль боролась с городскими копами, которые пытались надеть на нее наручники. Отбивалась она жестче, чем я могла себе представить, но копы были просто физически крупнее, чем она. У них было куда больше практики с наручниками, чем у нее в том, чтобы сопротивляться им. Победы ей было не видать, но она не сдавалась до тех пор, пока ее не повалили на пол и не прижали коленом. Смотрелось грубовато, но на практике это – самый безопасный способ заковать в наручники того, кто так сильно сопротивляется, и дело тут в безопасности не только офицеров, но и самой Мюриэль. Чем лучше они ее контролируют, тем меньше шансов, что кто-то из них случайно поранится.

– Вы не можете так поступать со мной! Я лишу вас значков! – Кричала она.

Ее муж, Тодд, спокойно стоял в наручниках рядом с Ледуком, который небрежно придерживал его за руки. Они наблюдали за происходящим так, словно это было крайне интересное зрелище, но никто их них не выглядел расстроенным. Тодд не производил впечатление человека, который наблюдает за тем, как любовь всей его жизни профессионально скручивают копы.

Два офицера подняли Мюриэль, держа ее под руки. Я не могла разглядеть, касаются ли ее ноги пола. Копы потащили ее через дверь. Дюк держался позади вместе с Тоддом. Если бы я не видела наручников, я бы решила, что они просто приятели, которые неспешно выходят из дома.

Тем временем Мюриэль пыталась пнуть офицеров, которые ее вели. Они в ответ заломали ее так, чтобы она больше беспокоилась о том, как бы не поцеловаться с полом, чем о том, как бы навредить им.

– Ублюдки! Отпустите меня!

Могу поспорить, она понятия не имела, о чем просит, потому что если бы они ее сейчас отпустили, она бы проехалась лицом по полу прямо в наручниках, без шансов удержаться на ногах. Мюриэль много чего могла хотеть, но на самом деле ей бы не понравилось, если бы они ее отпустили.

Я увидела, как Ливингстон непоколебимой скалой возвышается среди этого хаоса. Суматоха его будто бы не затронула. Он был настолько спокоен, что это помогло окружающим держать себя в руках.

Интересно, где там Эдуард с Олафом пропадают? Я могла не заметить Эдуарда в толпе здоровенных и крепко сбитых копов, но Олаф по-прежнему был самым высоким из всех присутствующих, а я его нигде не видела. Мы с Ньюманом начали спускаться по лестнице. Он последовал за Дюком и за нашими подозреваемыми, закованными в наручники. Я направилась к Ливингстону, потому что хотя бы в этот раз не должна была следовать за преступниками. Я чувствовала облегчение, и не только потому, что теперь у нас было достаточно оснований, чтобы освободить Бобби Маршана.

– Капитан Ливингстон. – Окликнула его я, повышая голос, чтобы он услышал меня в этом бедламе. Ливингстон повернулся ко мне и опустил глаза, чтобы встретиться со мной взглядом. Он улыбнулся и кивнул.

– Маршал Блейк.

– И где же была заныкана варварская штуковина?

Он послал мне короткую улыбку.

– Слышали, да?

– Трудно было не услышать.

– В садовом сарайчике – в шкафу, среди грязных тряпок.

Он протянул мне пакетик для улик, и сквозь пластик я могла разглядеть призрачный силуэт из золота и драгоценностей. Предмет казался тяжелым, и даже при искусственном освещении он поблескивал. Мне захотелось попросить разрешения осмотреть эту штуку при более ярком свете, но это была не просто цацка с историей. Это было орудие убийства – как минимум, потенциальное. Полиции предстояло сравнить когти с ранами на теле. Потребовался бы очень хороший адвокат, чтобы на основании каких-то технических данных снять с этой штуки ярлык орудия убийства. Как только к делу подключаются юристы, обвинение и наказание не назначаются просто так, даже если речь идет об убийстве.

– Опасно прятать эту штуку снаружи. – Заметила я. – Что если какой-нибудь соседский ребенок случайно ее обнаружит?

– Мы едва не пропустили ее, потому что в шкафу среди тряпок она казалась просто мусором. Персонал, работающий в саду, мог просто выкинуть весь этот хлам из шкафа – вот тогда у нас были бы проблемы.

– Можете перевернуть, чтобы я увидела когти?

Ливингстон осторожно перевернул баг накх, чтобы я увидела металлические когти, которые должны крепиться к верхней части ладони.

– Форрестер и Джеффрис оба считают, что с отметинами на теле жертвы эти когти совпадут.

– Где они, кстати?

– Снаружи. Если бы у меня не было варианта получше, я бы решил, что Джеффрис огорчен, что теперь никого не надо будет казнить.

Предполагалось, что это шутка, так что я рассмеялась вместе с Ливингстоном, потому что, ну, разве это не смешно, что Олаф хочет кого-то убить? Обхохочешься.

69

Я увидела Олафа на краю двора – на границе с улицей, которую заняла вереница голубых патрульных машин. Толпа копов рассосалась, так что я заметила и Эдуарда рядом с ним. Я видела, что Олаф расстроен, хотя, если бы не знала его так хорошо, то решила бы, что он просто спокоен, как был спокоен Ливингстон. Лично мне спокойным казался Эдуард, хотя он явно пытался серьезно поговорить с Олафом. Их окружала толпа гражданских, которые начали кучковаться вокруг полицейских. Сперва я решила, что это соседи, но для такой маленькой улицы народу было слишком много. На месте преступления всегда больше народа, чем ты ожидаешь увидеть. Никогда не понимала, откуда они берутся, а ведь народ начинал толпиться на местах преступлений задолго до того, как появился интернет, который облегчил распространение слухов.

Крики Мюриэль доносились из одной из полицейских тачек – она прижималась к окну. Ее муж спокойно сидел в другой машине позади нее. Ньюман разговаривал с Дюком неподалеку. Они оба были напряжены, но спокойны. Злодеи были схвачены, так что я направилась к Эдуарду с Олафом, чтобы выяснить, могу ли я помочь ему успокоить большого парня или разговорить его и выяснить, из-за чего он там расстроился.

Я уже была на полпути к ним, когда в толпе гражданских началось какое-то движение. Высокая женщина пыталась протолкнуться за полицейское ограждение. Она была в белом, из-за чего выделялась на фоне толпы и казалась еще более высокой. В смысле, она не была такой же высокой, как Олаф, но она явно была выше шести футов (182 см. – прим. переводчика). На ней были большие и круглые солнечные очки в белой оправе – они закрывали ее лицо, так что я не сразу ее узнала. Только когда толпа рассосалась, выпустив ее, и она наклонилась к полисмену, который ее выслушивал, я поняла, что это была Джоселин Маршан. Честно говоря, если бы много лет назад в моей голове не отпечаталось лицо ее матери, я бы вряд ли ее узнала, но темные очки скрыли ее карие глаза, так что она выглядела в точности как призрак ее матери, одетый в белое.

Шериф Ледук, очевидно, тоже ее узнал, потому что он направился в ее сторону. Он без слов велел офицеру, который ее удерживал, отпустить ее. Она выступила вперед на своих шпильках, которые придавали ее точеным бедрам игривое покачивание, и это заставило короткую юбку колыхнуться, очертив ее размашистый шаг. Тот факт, что я видела ее в больничной койке, абсолютно не подготовил меня к тому, какими стройными и длинными были ее ноги. Обычно я на ногах внимание не заостряю, но они так четко вели к этой бессовестно короткой юбке, акцентирующий внимание на изгибах ее бедер и остальной части ног, мелькнувшей под узкой и танцующей кромкой ткани. Джоселин плыла по улице, а я вдруг поняла, что дело было не только в одежде, макияже и прическе. Она знала, как добиться максимального эффекта при помощи своих движений. Не одна я проводила ее взглядом до тех пор, пока она не поравнялась с шерифом на тротуаре.

На каблуках она была настолько высокой, что ей пришлось наклониться к нему, чтобы тихо поговорить. Лица Джоселин я не видела, но заметила, как напряглись ее плечи, так что могла бы поспорить, что ее глаза за темными очками раскрылись шире. Она посмотрела в сторону коповских тачек, в которых сидели ее дядя с тетей, после чего раскрыла свой идеально напомаженный рот и закричала:

– Тетушка Мюриэль, как ты могла это сделать? – Она неуверенно шагнула к машинам. – Дядюшка Тодд, как ты мог убить папу? Как вы могли подставить Бобби? Из-за вас я считала, что это он убил нашего отца!

Она шлепнула рукой по стеклу машины, в которой сидел Тодд, и он вздрогнул, как будто этот удар действительно его коснулся. Если мы разделим их с Мюриэль, он заговорит. Он уже чувствовал себя виноватым, а это заставляет тебя совершать всякие глупости – например, говорить с полицией без своего адвоката.

Джоселин направилась к тачке, в которой сидела Мюриэль. Та и виду не подала, когда Джоселин шлепнула рукой по стеклу ее машины. Я не видела ее лица, потому что она смотрела на свою племянницу. Хотелось бы мне его увидеть, потому что, каким бы ни было ее выражение, оно заставило Джоселин прижаться ладонями к стеклу и наклониться ближе, как будто она хотела просочиться в салон к этой женщине.

– Я знала, что ты хладнокровна, Мюриэль, но как ты могла убить своего собственного брата? Как ты могла лишить нас отца? И подставить Бобби, злобная сука!

Мы все наблюдали за этим спектаклем, но оскорбление в адрес Мюриэль как будто бы оживило Ледука, так что он приблизился к Джоселин и попытался успокоить ее, или хотя бы увести подальше от машин. Он взял ее за локоть и отвел на тротуар, чтобы тачки могли отъехать. Чете Бабингтонов предстояло путешествие в место куда менее дружелюбное и куда более просторное, чем скромная тюрьма Ханумана.

Шериф все еще придерживал Джоселин за локоть, как будто не был уверен, что она не побежит за машинами или не кинет в них что-нибудь. Трудно было ее винить. Я направилась к ним. Не знаю, почему мне хотелось поговорить с ней, но я не понимала, почему она наврала о своих отношениях с Бобби. Это заставило меня подозревать ее в убийстве, но, может, мои претензии основывались на том, что она пыталась газлайтить Бобби (газлайтинг – форма манипуляции, при которой человека убеждают в том, что он что-то делал или не делал, хотя на самом деле имело место обратное – прим. переводчика)? Я действительно хотела понять, почему она так поступила, но теперь это меня уже не касалось. Мы схватили злодеев и отправили их в тюрьму. Передо мной стояла восхитительная лгунья, и мне абсолютно нечем было ее прижать с точки зрения закона.

Она обратилась к Ледуку:

– Поверить не могу, что они заставили меня считать, будто бы Бобби сделал это с… папой.

– Нас они тоже облапошили, Джоши.

– Джоселин. – Автоматически поправила она, даже не меняясь в лице.

– Джоселин. Все время забываю, что ты уже не та маленькая девочка, которую я встретил много лет назад.

Подобные фразы я и сама слушала всю жизнь, но я видела семейные фотографии Маршанов и не понимала, как кто-то мог реально не замечать разницы между той маленькой девочкой и этой высокой статной красоткой перед нами. Ладно еще забыть, сколько кому лет, но не видеть разницы, когда она настолько очевидна – этого я понять не могла.

– Я так рада, что маршалы не казнили Бобби. От этого бы всем стало только хуже. – Джоселин уронила лицо в ладони, а ее плечи тряслись, словно она плакала. Трудно было сказать из-за темных очков, сколько там слез на самом деле. Я вдруг поняла, что она по-прежнему мне не нравится. Джоселин была шикарна, но внешность – это просто внешность, к тому же, она растрезвонила левым людям, что Бобби ее преследовал и домогался, вместо того, чтобы признаться, что у них были отношения. Я все понимаю, инцест – тема запретная, но ее ложь настроила нас против Бобби. Я не собиралась ей этого прощать. Если кто-то достаточно хорош, чтобы с ним трахаться, то он заслуживает того, чтобы ты признала, что спишь с ним. Если же нет, то тебе, вероятно, вообще не следовало с ним трахаться.

Ньюман подошел к ним.

– Я тоже рад, Джоселин. Я бы не смог жить, зная, что казнил Бобби, а он оказался невиновен.

Джоселин обвила руками его шею и прижалась к нему так, как будто хотела вплавиться ему в позвоночник. Он застыл, но всегда трудно не обнять в ответ того, кто обнимает тебя, так что он тоже обнял ее, неловко похлопывая по спине. В этот момент у нее подкосились ноги. Она потеряла сознание, и если бы я не поспешила на выручку Ньюману, они бы оба рухнули на тротуар. Ему хватило бы сил, чтобы поднять ее, но это всегда тяжелее, когда застает тебя врасплох.

Мы положили ее на заднее сиденье одной из коповских машин, после чего стали дожидаться скорой, которая забрала бы ее в больницу. Ливингстон оставил с ней одну из своих подчиненных – до тех пор, пока не приедут медики.

– Маршалы, вы бы не могли подойти сюда на минутку? – Позвал нас Ледук.

Он стоял недалеко от входа в дом вместе с Ливингстоном. Ньюман и помощник Рико уже к ним присоединились. Никто из них не казался радостным. Учитывая, что мы только что разгадали самое жуткое убийство, которое здесь только происходило за долгие годы, явно успело случиться что-то еще. Пока мы с Эдуардом направлялись к ним, меня так и подмывало спросить: «Ну теперь-то чего?». Олаф догнал нас прежде, чем мы поравнялись с копами. Ничем личным он не обмолвился, как и мы с Эдуардом. Мы собирались вести себя профессионально, пока не закончим с полицейской работой. Приятно знать.

70

– Кармайкл пытался покончить с собой. – Оповестил нас Ледук.

– Тот Кармайкл, который приглядывал за домом Маршанов и жил у них? – Уточнила я.

Он кивнул.

– Его нашли в местном мотеле буквально несколько минут назад. – Сказал Ливингстон. – Похоже, именно там он скрывался с момента убийства.

– Он выкарабкается? – Спросил Рико.

– Доктора пока не уверены.

– Он оставил предсмертную записку? – Поинтересовался Дюк.

– Оставил, на компьютере в своем номере. Это признание.

– Признание в чем? – Не поняла я.

– Вы не упомянали о записке. – Заметил Ньюман.

– Я собирался о ней рассказать, но Дюк хотел, чтобы маршалы услышали это лично, не по телефону.

– Ньюман переписал свой ордер на Блейк, так что теперь она у руля, а без этих двоих она никуда особо не ездит. – Сказал Ледук.

– Мне казалось, вопрос с ордером уже давно решен, но дело ваше. – Произнес Ливингстон. – Записка была на компьютере. Если не вдаваться в детали, то Кармайкл выкрал баг накх по просьбе Бабингтонов. Они пообещали ему часть денег от продажи драгоценностей. Он понятия не имел, что баг накх будет использован как орудие убийства, и сожалел о том, что произошло с Рэем Маршаном.

– Поделись он с нами этим, мог бы спасти жизнь Бобби. – Заметил Ньюман.

– Может, он думал, что это сделает его причастным к убийству. – Предположил Рико.

– Я еще могу себе представить, что Кармайкл выкрал какую-нибудь побрякушку, не понимая, сколько она на самом деле стоит, но я не ожидал, что он позволит Бобби умереть, владея той информацией, которая могла бы спасти ему жизнь. – Покачал головой Дюк. Внезапно он снова показался старше и изможденнее, как будто новое знание о натуре этого человека далось ему слишком тяжело.

– Возможно, Мюриэль заставила его солгать и повесить вину на себя. – Сказал Рико.

– Ты правда считаешь, что он бы скорее дал Бобби умереть, чем явился с повинной? – Усомнился Ледук.

– Очень не хочется в это верить, Дюк, но, по ходу, именно так он и поступил. – Вздохнул Ньюман.

Дюк снял свою шляпу и провел ладонью по лицу, как будто пытался умыться воздухом.

– Мне было проще поверить в то, что Бобби случайно убил Рэя, слетев с катушек и потеряв контроль над своим зверем, чем в это хладнокровное дерьмо.

– Иногда проще, когда преступник – настоящий монстр, а вовсе не член твоей семьи или друг. – Сказала я.

Дюк посмотрел на меня и ему почти удалось выдавить улыбку, но потом его лицо стало печальным, под стать глазам.

– Аминь. Полагаю, теперь у нас достаточно оснований для отмены ордера на ликвидацию или хотя бы его изменения.

– Я ни разу не сталкивалась с ситуацией, когда у меня на руках был ордер, а все преступники по делу оказались людьми, так что я не очень хорошо понимаю, как это работает. Думаю, прежде, чем я уеду, судья должен официально отозвать ордер.

– Я ему позвоню. – Сказал Дюк и зашагал прочь, уже набирая номер в своем телефоне. Приятно иметь на нашей стороне того, кто на короткой ноге с местным судьей.

– Это дело закрыто? – Спросил Олаф.

– Если судья отзовет ордер, то да. – Ответила я.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Если мы не собираемся охотиться вместе, то я не понимаю, что я здесь делаю.

– Если ордер отменят, то мы все можем вернуться домой. – Улыбнулся Эдуард.

Когда мы с ним только познакомились, он жил охотой и убийствами. Он все еще получал от них удовольствие, но он также жил ради своей семьи. Как и меня, дома Эдуарда ждали люди, по которым он тосковал во время своих разъездов. Мы наслаждались теми жизнями, которые у нас были. Глядя на реакцию Олафа, я поняла, что у него такой жизни не было. Думаю, если ты убиваешь всех, с кем сближаешься, то тебе особо не с кем строить отношения.

Дюк возвращался к нам, все еще прижимая телефон к своему уху. Он заговорил громче, чтобы мы слышали хотя бы половину разговора.

– Дилл, ты что, серьезно мне заявляешь, что ордер все еще действует, несмотря на то, что у нас тут и орудие убийства, и подозреваемые, у которых есть мотив как для совершения этого преступления, так и для того, чтобы подставить Бобби Маршана?

Пару минут он слушал своего собеседника, потом продолжил:

– Да ты смеешься что ли, Дилл? Дедлайн продлить нельзя? Слушай, Дилл, мне плевать, что там лопочут эти юристы. Как ты можешь мириться с тем фактом, что один из маршалов вынужден будет казнить невинного человека только потому, что у нас недостаточно времени, чтобы выбить признание!

Он отключился и замахнулся так, как будто собирался швырнуть свой телефон через весь двор.

– Это самая ужасная и пизданутая хрень, которую я только слышал.

– Вы что, серьезно говорите, что нам все еще надо будет казнить Бобби, как только наступит дедлайн по ордеру? – Переспросил Ньюман.

– Дилл, судья Меткалф, подключил всех юристов, которых только смог найти, к поиску возможности отменить ордер по нашему делу, но подобных прецедентов еще не было, а Дилл не из тех, кто будет раскачивать эту лодку.

– Это не раскачивание лодки. Речь идет об убийстве на законных основаниях. – Возразил Ливингстон.

– А мне каково? – Встряла я. – Ордер теперь на мое имя, и если кому-то придется кого-то казнить, то это должна буду сделать я.

Ньюман уставился на меня, он был в шоке.

– Ты же не серьезно.

– С точки зрения закона выбора у меня нет.

– Ты не можешь всерьез заявлять, что убьешь Бобби, зная, что он невиновен. – Уперся он.

– Она перепишет ордер на Отто, если до этого дойдет. – Вмешался Эдуард.

Ньюман уставился на Олафа.

– Ты бы смог это сделать?

– Я бы смог. – Ответил Олаф.

Ньюман не сводил с него глаз.

– Надеюсь, ты не серьезно.

– Дилл сказал, что если мы выбьем признание из наших подозреваемых, то он отсрочит казнь до тех пор, пока они не найдут законный способ аннулировать ордер.

– Формулировка у ордера всегда пространная. – Заметил Эдуард. – Она позволяет нам зачистить целое вампирское логово, включая людей-слуг, или стаю вервольфов, а не только казнить единственного виновника преступления.

– И как нам это поможет сейчас? – Поинтересовалась я.

– Если мы приравняем Бабингтонов к человеческим слугам вампиров, то ордер покроет их ликвидацию. – Ответил Эдуард.

Все, кроме нас с Олафом, уставились на него так, будто у него вторая голова выросла – клыкастая такая и с одним глазом посреди лба.

– Нельзя ликвидировать людей так же, как это делают со сверхъестественными. – Возразил Ливингстон.

– Но Мюриэль и Тодд этого не знают. – Парировала я.

Ливингстон нахмурился, а Дюк улыбнулся.

– Вы хотите напугать ее, чтобы она заговорила до того, как приедет адвокат?

– Нет, я хочу использовать чувство вины Тодда Бабингтона, чтобы он заговорил до того, как приедет адвокат, но если это не подействует, то я попытаюсь напугать его.

– Орудие убийства было спрятано у них дома. Предсмертная записка Кармайкла указывает на них. Этого достаточно, чтобы обвинить их. – Сказал Дюк.

– Их можно обвинить, как при обычном убийстве, и они все еще будут покрыты ордером на ликвидацию? – Уточнил Ньюман.

– Не уверена. – Ответила я, оглядывая ребят, с которыми стояла в этой маленькой группе.

– На меня не смотрите. – Сказал помощник Рико.

Не только он не знал ответа на этот вопрос – никто из нас его не знал.

– Тогда не будем предъявлять им обвинение в убийстве, пока не получим признание с помощью ордера. – Предложил Эдуард.

– Как вы можете быть уверены в том, что мы получим признание хоть от кого-то из них? – Поинтересовался Ливингстон.

– Если вы не будете нам мешать делать нашу работу, мы получим признание. – Ответил Эдуард.

– Что значит «не будете нам мешать»? – Переспросил шериф.

– Он говорит о том, что система ордеров дает нам право самим выбирать, какой уровень… напора мы можем применять во время его исполнения.

– Какой еще напор и исполнение? – Не понял Дюк.

– Насилие. – Ответил Олаф.

– Да, именно об этом я и говорил. – Подтвердил Эдуард.

– Мы не позволим вам применять силу к Мюриэль и Тодду. – Запротестовал Ледук.

– Хотите, чтобы мы убили Бобби? – Поинтересовалась я.

– Вы же знаете, что не хочу.

– Тогда позвольте нам делать то, что у нас получается лучше всего. – Сказала я.

– И что же это? – Спросил Рико.

– Быть пугающими.

– При мне никто не будет вредить арестованным. – Отрезал Дюк.

– Даже ради спасения жизни Бобби? – Уточнила я.

Он покачал головой.

– Если я позволю вам причинить боль Мюриэль и Тодду, то я ничем не лучше их.

– Вы все еще не понимаете, кто мы такие. – Вздохнул Эдуард.

– Вы – маршалы США. – Ответил Ливингстон.

– Это так, но мы из сверхъестественной ветви.

– Это значит, что вы охотитесь на монстров. – Сказал Рико.

– Это значит, что мы убиваем монстров. – Поправил его Эдуард.

– Мы – ликвидаторы. – Добавила я.

– Мюриэль и Тодд находятся под стражей, вы не можете их убить. – Возразил Ледук.

– Вообще-то, ордер дает нам такую возможность. – Произнес Эдуард.

– Нет. – Отрезал Дюк.

– Нет. – Поддержал его Ливингстон.

– Не для этого я становился маршалом. – Сказал Ньюман.

– У нас есть право решать, как именно выполнять предписание ордера. – Заметила я.

– Сказал же, вы не станете их убивать. – Буркнул Дюк.

– Их смерть может и не спасти жизнь Бобби. А вот признание вполне может это сделать. – Ответила я.

– Я сомневаюсь, что Мюриэль расколется. – Возразил Дюк.

– Все рано или поздно раскалываются, шериф. – Заметил Эдуард.

– Мне что, вслух сказать, что вы не будете при мне никого пытать?

– Сказать вы можете что угодно, но закон позволяет нам применять тот уровень насилия, который мы считаем необходимым для выполнения нашей работы. – Ответил Эдуард.

– И для вас это в порядке вещей – пытать своих узников перед тем, как убить их? – Поинтересовался Ливингстон.

– Нет. – Ответила я.

– Да. – Сказал Олаф.

– Всякое бывало. – Протянул Эдуард.

– Пиздец вы стремные. Вы это знаете? – Поинтересовался Дюк.

Мы трое кивнули. Мы это знали.