Текст книги "Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам.(ЛП)"
Автор книги: Гарэт Д. Уильямс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 78 страниц)
А затем это ударило его. Выброс сырой, разрушительной энергии. Он отбросил его назад, заставил пошатнуться и собрать всю силу воли для того, чтобы удержаться на ногах.
Он поднял голову, посмотрев на реальность сквозь энергии души, сквозь сплетения эмоций, мыслей и мечтаний.
И тут же он понял три вещи.
Первое – что здесь, прямо перед алтарем стояли двое. Люди. Он узнал обоих. Он надеялся, что они оба мертвы – и, как видно, напрасно.
Второе – что трое из его Преторус Тутелари были мертвы, повержены в считанные секунды.
И третье – что Исток Душ кричал.
* * *
ТЫ НЕ ПРОЙДЕШЬ ЗДЕСЬ!
Себастьян улыбнулся.
– Я иду там, где есть свет. – ответил он, рассматривая странно радующий хаос, вызванный его пришествием. – А там где нет света – я сам приношу его.
Он осмотрелся вокруг. Синовал был растерян, и изо всех сил пытался удержаться на ногах.
Гален, – подумал он. – отвлеки пока что его от меня. Я хочу кое—что попробовать.
Бывший техномаг немедленно принялся плести заклинания.
Себастьян доверял опыту и силе Галена и присел, изучая камень души у своих ног. В нем было заключено жутко выглядевшее создание – насекомоподобное, с сотнями извивающимися щупалец и плотной, хитиновой, масляно—черной кожей.
Он ударил в камень наконечником своей трости. Кристальная оболочка раскололась, и тварь материализовалась перед ним.
С легкой усмешкой он указал тростью в направлении Синовала.
– Убей его. – приказал он и тварь, бессильная ему сопротивляться, бросилась вперед.
* * *
ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО!
Но Себастьян не слушал. Он мог, а значит – делал.
* * *
Небо было темным, в огне и дыму. Г'Кар не мог не смотреть на него. Оно было жутким напоминанием о днях его молодости.
Центавриане любили сжигать. Они сжигали дома, замки, храмы, селения, нарнов – все, до чего они могли дотянуться. Г'Кар надеялся, что это было всего лишь частью того безумия, которое охватило их, когда они захватили Нарн, но, похоже, он ошибался.
Их арестовали через несколько часов после их прибытия на Центаври—Прайм. Вир не знал что делать, и солдаты нашли их. Объяснения Вира посчитали совершенно неубедительными, и всех четверых арестовали. Та'Лон, разумеется, попытался драться – и был избит до потери сознания.
Над Л'Нир они издевались с большим удовольствием. Один из охранников сломал ей руку – великий подвиг, учитывая прочность нарнских костей. Теперь рука бессильно болталась вдоль ее тела, и ее лицо было разукрашено ссадинами. Несмотря на заметное ее страдание – она не выказывала ненависти к ним. Г'Кар проникся к ней уважением за это – он хотел бы позаимствовать у нее частичку столь всепрощающего характера.
Ему вспоминалось слишком много картин из прошлого, незаметно, словно тени в полдень, проступающих в его памяти. Он вспоминал, как когда—то был схвачен центаврианами. Он вспоминал, как они убивали невинных крестьян в попытках найти его дядю, и плескали уксусом ему в глаза. Он вспоминал, как они ради развлечения пытали Да'Кала.
Вся ненависть, которую он узнал в те времена. Испытать ее снова – было страшно. Это было жутким напоминанием о той личности, которой он был прежде. И ему это не понравилось.
Но Л'Нир была спокойна. Она всегда была спокойна. Она была одним из лучших творений, в создании которых ему довелось участвовать; впрочем, он помнил, что и у остальных в этом заслуг не меньше. И все же, когда он смотрел на нее – он не мог не чувствовать гордости.
Они шли по столице. Главный космопорт горел, по—видимому в результате диверсии, и кораблю их пленителей пришлось сесть за городом. Улицы, по которым они шагали, были пустыми.
Небо было багрово—синим. Медленно клубились алые облака.
Л'Нир споткнулась и один из солдат пнул ее так, что она растянулась на земле. Неспособная опереться на сломанную руку, она отчаянно пыталась подняться. Солдаты же просто смеялись.
Г'Кар прикусил губу так сильно, что почувствовал вкус крови. Сейчас он не был воином. Он был гражданином мира.
Гражданин мира.
Он подумал: на что было бы это похоже – снова попробовать центаврианской крови.
Небо над ними темнело. Короткие вспышки молний проскакивали между тучами.
Пожары становились все ближе.
* * *
Корабль был огромным; чудовище, черное на фоне звезд. Маррэйн был впечатлен, несмотря на свое личное неприятие. Лорд должен жить среди своего народа, но в величии и великолепии нет ничего дурного. Корабль Серого Совета был и величественным и великолепным. Он мог быть Широхидой, заброшенной в небеса.
– Разворачивайтесь. У вас нет разрешения на стыковку. Разворачивайтесь.—
Тиривайл все еще пыталась убедить дежурного разрешить ей подняться на борт. Ей это не удавалось, и в ней начинал проявляться гнев. Маррэйн не сердился. Он изучал корабль. Космос он недолюбливал. Всегда. Он предпочитал землю, камни, надежность. Небо должно быть над головой, а не повсюду вокруг.
Он не любил космос, но война в космосе оставалась войной – а в войне он был знатоком. Он был не таким превосходным тактиком, как Джорах, и у него не было мастерства Синовала в долгосрочной стратегии, но когда у него в руках было оружие – с ним не мог сравнится никто.
А корабль был всего лишь еще одним из видов оружия.
– Это Тиривайл! – выплюнула она. – На ваш корабль проникла порча. Я требую разрешения на посадку.
– Ваш орден не признан официально, а обитель Серого Совета остается непорочной. А теперь вам следует возвращаться в Йедор.—
Маррэйн скользнул взглядом по кораблю, и искренне восхитился. Орудийные порты были в нужных местах – никаких слепых зон, никаких явных слабых точек.
Вложи в его руки оружие – и никто не сравниться с ним.
Но всегда оставался вопрос выбора нужного оружия.
Тиривайл связалась с своими сотоварищами на поверхности – и они быстро принялись за работу, рассыпались по всему Минбару, разыскивая дополнительную информацию. Орден был невелик, но удивительно эффективен. Они нашли корабль, способный доставить их к Залу Серого Совета. Пробраться на борт, разумеется, способа не было.
Маррэйн отдавал должное такой строгой службе безопасности, но безопасность зависит от ее сотрудников – а они способны ошибаться. За всю его жизнь ему не встречалось идеальных воинов.
– Неизвестный корабль, приказываем вам немедленно возвращаться в Йедор, или по вам будет открыт огонь.—
Слабые места. Они были везде. Если не в стали и железе – то в людях. Слабости были и у самого Маррэйна. Он не знал никого, у кого бы их не было.
Слабости – такие как тщеславие, похоть, любовь, набожность, самоуничижение, безрассудство, слабость...
Амбиции.
Он подошел и забрал у Тиривайл коммуникационную деку. Она сердито взглянула на него, но ничего не сказала.
– Мое имя Маррэйн, по прозвищу Предатель. – произнес он. – Я пришел сдаться Сатаю Такиэру.
Амбиции.
* * *
Он встряхнул ее, но она не проснулась. На ощупь ее кожа была холодной и влажной – единственное оставшееся у него чувство, на которое он мог положиться. Он не мог ее видеть, но память подсказывала ему достаточно. Он очень хорошо запомнил ее – в миг смерти.
Но тогда у нее были волосы – а сейчас у нее их, похоже, совсем не было.
– Проснись. – отчаянно закричал он. – Это Декстер. – Теперь он знал свое имя. Она произнесла его и тем отпустила его грехи. – Проснись! Проснись.
Она вздрогнула под его руками.
– Джон. – простонала она.
Потом она закричала и села, натянутая как струна.
* * *
Деленн!
Ты здесь?
Все, казалось, сошло с ума. Все вокруг нее кричало. Вокруг кружили и сражались жуткие твари. Странный лысый мужчина вычерчивал символы в воздухе, а позади него стоял человек в викторианских одеждах и тростью с серебряным набалдашником в руках.
Лита не знала, что случилось, и она не могла дотянуться до Деленн.
Деленн!
Исток кричал.
Деленн! Где ты?
Позади нее возникло стремительное движение – словно что—то выбиралось из—под земли. Она не могла увидеть это отчетливо, но оно, казалось, было создано из тумана. Что—то твердое врезалось в ее спину, бросив ее вперед. Она была оглушена, нетвердо держалась на ногах и видела слишком много того, чего здесь быть не могло – и она невольно влетела в алый узор, начерченный прямо в воздухе.
Все ее тело словно охватил огонь. Она закричала и покатилась по полу, пытаясь сбить пламя, но это, разумеется, огнем не было.
Тень упала на нее и она осмелилась поднять взгляд.
– Беглянка. – произнес Себастьян и тогда она узнала его. – Второй раз ты пытаешься сбежать от нас. Скажи мне, дитя. Мы поймали тебя в первый раз. Что заставило тебя думать, что ты сможешь сбежать от нас во второй?
* * *
Все сошло с ума. Исток сражался сам с собой, а Себастьян и Гален просто стояли на месте.
Синовал знал, что происходит. Не все души были рады тому, что они хранятся здесь. Некоторые были взяты в великой боли, в безумии, в горе или в чувствах, слишком чуждых, чтобы быть описанными словами. И Себастьян каким—то образом выпускал их из своих клеток и придавал им форму. Здесь, где не существовало очень многих законов пространства—времени, такое можно было сделать.
Чтобы сражаться с ними, Истоку приходилось воскрешать своих защитников. Очень многие из них умирали. Действительно умирали. Истинной Смертью.
И с каждой смертью Исток становился слабее. Он начинал забывать, мощь ускользала от него, так же, как забывает приличия пьяница.
Синовал знал свои обязанности, и холодная ярость охватила его – оттого, что решение от него не зависело.
Столько потеряно, стольким пожертвовано, столько подготовлено...
...впустую.
Он отпустил душу Шеридана, возвращая ее в эфир. Он протянул руку и пожелал, чтобы появилось оружие. Он был Примархом Мажестус эт Конклавус. Он был Повелителем Собора.
Его не остановить. Не здесь, в его святилище.
Но превыше этого – он был воином.
И он бросился в бой.
* * *
Сьюзен была ранена, ей было больно, она истекала кровью. И она была невероятно зла. Ее сбили с ног во время первой же волны, когда чуждые создания поднялись из пола и стен, и ей понадобились невероятные усилия, чтобы просто найти относительно безопасное место под алтарем. Синовал же просто стоял на месте, поглощенный своим ритуалом, и весь этот ад обходил его стороной.
Она глубоко вздохнула и осмотрелась в поисках оружия. Можно было надеяться, что оружие найдется у Синовала – но у того ничего не было.
А потом – появилось. Посох материализовался в его руке, и он перемахнул через алтарь.
Про нее он, разумеется, совершенно забыл. Типично.
Звуки боя ворвались в ее уши. Существа умирали – и Исток кричал.
Талия!– мысленно закричала она. Не то, чтобы здесь можно было услышать ответ. Талия все еще была на Казоми—7, и разбиралась там с остатками узлов Сети. С тем же успехом она могла быть и на другом краю галактики. И, к тому же, одно количество "белого шума" здесь должно было заглушить любой зов о помощи.
Разумеется, это не остановило ее от попытки попробовать.
Кто—нибудь!
Сьюзен!– последовал ответ.
Лита.
Сьюзен сделала еще один глубокий вдох и осмотрелась вокруг из—под алтаря. Она знала, что она должна делать.
* * *
Твари расступались, когда он шел на них. Командовал ими Себастьян или нет, обезумевшие от заточения и ярости или нет – они видели в Синовале того, кем он и был, и никто не желал встать у него на пути.
Воздух был тяжелым и густым от защитных заклинаний Галена. Им были созданы щиты, невидимый барьер, который отделял Себастьяна от него.
Отделял от него того, кто убил Катс.
Он помнил ту сцену так, словно это было вчера. Кровь на ее губах, страшная рана в животе, и ее последние, слабые слова.
Он был Примарх Мажестус эт Конклавус, и это одно из его святилищ. Ничто не удержит его от мести.
Он потянулся к ближайшей из завес Галена, все еще светившейся кроваво—красным в воздухе. Он поднес к ней кулак и выкрикнул грозные слова. Завеса исчезла и воздух стал чище.
Синовал кое—что смыслил в магии. Далеко не один техномаг обнаружил, что его душа заканчивает свой путь здесь.
Гален смотрел на него, его темные глаза были наполнены ненавистью. Синовал искренне верил что тот мертв, но техномаг не оказал ему такой любезности. Он был солдатом, и Синовал оставил его позади.
С пальцев Галена сорвался огонь. Синовал отбил его в сторону и разрушил следующую завесу.
У его ног из пола ударила молния и к новой жизни поднялся дилгарец. Это был один из их Повелителей Войны, чудовище, принесшее десятки тысяч смертей, в самой кровавой за всю историю их расы гражданской войне. Он держал длинный, черный, усеянный остриями хлыст.
Синовал парировал хлыст своим сверхъестественным денн'боком и пронзил дилгарца. Тот умер Истинной Смертью, душа отлетела и освободилась. Исток Душ ослабел еще немного – но его это не волновало.
Завесы Галена рассыпались, когда Синовал шел вперед. Техномаг сделал неуверенный шаг назад.
Но внимание Синовала внезапно было отвлечено.
Себастьян выступил вперед, чтобы встретиться с ним.
* * *
Было темно. Все было темно, и наполнено огнем, яростью и болью.
Он не хочет возвращаться. Он хочет отдохнуть.
Но что—то тянуло его назад.
Нет! Он не хотел возвращаться.
Там не было ничего, к чему он хотел бы вернуться.
Кроме...
* * *
Посох Синовала ударил о трость Себастьяна. Он не носил оружия с тех пор, как был сломан "Буреносец". Инструменты были коварнейшими из ловушек, но сейчас он об этом не думал. Он двигался с яростью и пылом, которых не испытывал уже многие годы.
Он помнил – когда он был настолько зол в последний раз.
Он сказал Морейлу...
Он приказал Морейлу...
Сделать все, что нужно...
Чтобы показать врии...
Что нужно было делать...
Он мог представить себе, как Катс смотрит на него, и он знал что она не одобрила бы эту ярость. У нее была добрая душа, действительно добрая. Но она умерла, и он двенадцать лет жил, вспоминая ее.
Себастьян улыбался.
Улыбался!
Его трость парировала еще один отчаянный взмах.
– Разве это не великолепно? – спросил Себастьян. – Разве это не впечатляет? Если бы я знал, что смогу здесь управлять такой мощью – я уже давно бы явился сюда.
Он отбил еще один удар и отступил, разбив очередную сферу. Еще одна душа выросла перед ним.
Человек даже не атаковал – и ему этого не требовалось. Все что ему нужно было делать – это дать битве и дальше истреблять души.
Дать Истоку умирать с каждой прошедшей секундой и каждой потерянной душой.
Синовал понимал это, но ему было все равно. Он отомстит убийце Катс, и это все, чего он жаждет.
* * *
Гален ничего не чувствовал. Разрушение его защит привело его в состояние ступора. Такая мощь! Он даже представить себе не мог подобного.
А потом послушался тихий шепот в дальнем уголке его разума, негромкая беседа, которую он едва мог расслышать.
Телепат. Вейяр пытался освободить ее.
Но Вейяр был мертв.
Позади него Синовал и Себастьян сражались, забыв о всем на свете. И тот и другой забыли о нем.
Он потряс головой, пытаясь вспомнить. Он видел лежащее на алтаре тело Шеридана и зеленый туман, клубящийся над ним.
Он шагнул вперед. Наконец—то он мог уничтожить это святотатство. Почему должен возвращаться к жизни Шеридан, когда в это отказано другим?
Что—то проникло в его разум, когда он подошел к алтарю и он остановился в растерянности.
Сьюзен поднялась из своего укрытия, словно демон мщения из старинных легенд. Позади нее появилась другая, телепатка, та, которой пытался помочь Вейяр.
И они обе смотрели на него.
* * *
Синовал сражался не с холодным сердцем. Он был полон страсти и гнева. Себастьян видел это в каждом его диком ударе. Все прошедшие годы учебы и дисциплины пошли прахом. В нем осталась лишь ярость.
Эмоции были слабостью. Себастьян тщательно контролировал себя, парируя и отражая атаки противника. Со временем он допустит промах. Эмоции всегда приводят к ошибкам.
Сам Себастьян однажды испытывал гнев. После его победы на Вавилоне—5. Он победил. Победил! И он был принужден отойти в сторону. Гнев прошел со временем, и он был этим доволен. По прошествии стольких лет его победа будет еще приятней, и она не будет испорчена эмоциями.
Он продолжал отступать, парируя, уклоняясь и с каждым шагом воскрешая заточенные в Истоке души.
* * *
Гален яростно сплетал в воздухе новые щиты, но он двигался медленно, словно сам воздух стал плотным и тяжелым.
Все вокруг него было шумным, грубым и реальным. Здесь сражались существа, что умерли тысячелетия назад, а он оказался посреди этой битвы.
Он не мог думать.
Он упорно пытался вспомнить заклинания, но они ускользали от него. Прежде это было так просто.
Прежде...
С Вейяром, Изабель, и...
И...
Все было так далеко от него. Он не мог ни к чему прикоснуться. Когда он пытался вспоминать – всем, что он мог вспомнить был свет.
Благословенный свет. Заполняющий его разум и душу.
Он отшатнулся и уставился на Литу. Она смотрела на него, ее глаза были черными и бездонными. Она так долго была заперта внутри сети. Она потеряла такую большую часть ее жизни...
Столько же, сколько он сам провел запертым в пыточной комнате.
Он смотрел на нее, и выражение его лица было понимающим. Он мог почувствовать ее утрату и ее боль. Она никогда не вернет себе эти потерянные годы. Как и он.
Позади нее продолжала бушевать битва. Тварь, охваченная огнем и болью, упала с небес. Ее тело, вчетверо больше чем человеческое, рухнуло на Литу.
Изломанное тело телепатки распласталось на земле. Гален шагнул назад, пытаясь собраться с мыслями.
Теперь его разум стал чище. Она что—то делала с ним. Сбивала его с толку.
Он мог думать.
Он мог думать.
* * *
ЛИТА!– закричала Сьюзен.
Дэвид.– послышался тихий ответ. – Не говори ему. Пожалуйста, не говори ему.
И больше не было ничего.
* * *
Вот она! Единственная ошибка!
Синовал оставлял себя чересчур открытым, его атаки становились все более и более яростными, все более и более неистовыми. Он уже открывался несколько раз раньше, но каждый раз – лишь для смертельного удара. Этот удар выведет его из строя, но не убьет. Именно то, чего хотел Себастьян.
Синовал должен знать, что он проиграл.
Он ударил тростью вперед. Защита Синовала была нарушена. Он был совершенно открыт. Удар не мог пройти мимо.
Синовал двигался быстро. Слишком быстро. Взгляд Себастьяна не мог уследить за движением, которым дикий взмах был превращен в выверенный, точный удар. Себастьян все же попал в цель, но в ударе не было ни скорости ни силы. Синовал отвел их в сторону.
Себастьян все еще восхищался красотой маневра, когда посох Синовала врезался ему в бок, сокрушил ребра и превратил сердце в лохмотья.
Когда Себастьян умер – его не ждал свет.
Его встретили миллионы голосов.
* * *
Гален смотрел на алтарь, на тело Шеридана и на душу, струящуюся над ним.
Его разум был чист. Он мог разумно мыслить.
Но он не хотел этого.
Он рухнул на колени, раздавленный и жалкий. Он потерял такой огромный кусок своей жизни. Лучше бы он умер на Казоми—7.
Он не почувствовал, как Синовал приблизился к нему со спины, и он не двинулся с места, когда острие посоха пробило его спину и грудь.
* * *
Тут было слишком много мертвецов. Даже для этого царства мертвых.
Они были повсюду вокруг него, и все еще сражались.
Синовал заставил посох исчезнуть и поднял руки.
– ПРЕКРАТИТЬ СЕЙЧАС ЖЕ!
С бесчисленными вспышками света они повиновались, и Исток замолчал.
* * *
Морден в одиночестве сидел на балконе, выходившем на город. Небо над ним становилось все темнее. Он не хотел смотреть на город. Он не хотел видеть, как его народ начнет умирать.
Сфера была порталом – из самых малых, но это значило всего лишь, что на очищение потребуются месяцы, а не недели. Чужаки, в конце концов, появятся, привлеченные людскими кошмарами, но на это понадобится время, и прежде чем это случится – тут уже будет страшное множество смертей и помешательств.
Морден раздумывал – сколько потребуется ему на то, чтобы сойти с ума.
Он подумал и о том, чтобы спрыгнуть с балкона. Легкая смерть. Это предпочтительней чем провести свои последние часы среди галлюцинаций и кошмаров.
Но нет, он этого не сделает. Он проведет свои последние дни как можно более достойно. Что—либо иное будет насмешкой над тем, кем он был.
Небо становилось все темнее.
Сфера нагревалась.
Облака начали сталкиваться друг с другом и пошел дождь.
* * *
Как он и ожидал – его ждали. Их было девятеро – одетых в черное с серебром и державших денн'боки. Личная стража Сатай, осколок старых традиций, возрожденный Такиэром.
Но самого Сатай здесь не было.
– Ты – Маррэйн, прозванный Предателем. – сказала их предводительница, выступая вперед и крепко сжимая посох в одной руке.
– Это я. – Он изучал ее. То, как она стояла, то, как она шла, то, как она была одета – все это рассказывало ему о ней. Она была хороша; более чем хороша. Возможно, она даже была достойна занять место среди Клинков Ветра Хантенна.
– Ты пришел сдаться Сатаю Такиэру?
Маррэйн улыбнулся. Он чувствовал, как напряжена Тиривайл позади него. Он же, напротив, чувствовал себя совершенно непринужденно.
– Где же Сатай?
– Сатай встретит тебя, когда будет готов. Ты пришел сдаться ему?
Рука Маррэйна огладила рукоять дэчай. Юные, восторженные, преданные... эти стражи напомнили ему тех рейнджеров, которых он оглушил так давно, над За'Ха'Думом. Тех, что охраняли Хантибана.
Конечно же, там и тогда было лишь двое, а сейчас и здесь их было девять...
Ей следовало отдать должное – она поняла, что должно произойти, и она выкрикнула приказ, но было слишком поздно. Дэчай уже был в его руке и началась схватка.
* * *
Дождь был горячим и разъедал его кожу, сжигал его.
Таким же, как докрасна раскаленные прутья, которыми когда—то били его центавриане, таким же, как уксус которым они плескали ему в глаза.
Слепой. Слепой. Они ослепили его.
Пожары все также бушевали – несмотря на дождь. Он видел горящие деревни нарнов. Он видел, как горят его друзья. Это сделали центавриане.
Его пленители спорили между собой. Он слышал, как они перекрикиваются, голосами, наполненными ненавистью, на своем омерзительно чуждом языке. Ему пришлось его выучить. Когда—то, еще ребенком, его били кнутом, если он смел говорить на своем родном языке.
Л'Нир выглядела больной и бледной. Рука явно досаждала ей. Та'Лон морщился, когда дождь попадал на его разбитое лицо. Его глаз, старая рана... Это сделали центавриане? Г'Кар не мог вспомнить. Должно быть, сделали они. Они любят мучить пленных.
Черная молния упала из бурлящих облаков, ударив в дом неподалеку. Тот вспыхнул пожаром.
Пожары.
В его воспоминаниях пылало все.
Его мир был мертв. Они убили его.
Он чувствовал вкус крови во рту. Крови его народа.
Он помнил кого—то, кто говорил о мире и согласии. Не могло быть мира, не могло быть никакого согласия с этим чудовищами. Какой может быть мир, после всего, что они сделали? Они должны умереть, умереть в огне и боли, увидеть, как горят их дома, как гибнет их мир, быть выброшенными во вселенную, как лишенные надежды беглецы.
Он чувствовал вкус крови его народа.
Стражники все еще спорили. Он улавливал обрывки разговора. Что—то про карточные долги, про женщин. Какие жалкие заботы. Они такой жалкий народ. Они никогда не видели более высоких вещей, более важных забот.
Они не стоили его внимания.
Один из них вытащил оружие.
Г'Кар улыбнулся.
Он натянул цепи. Он больше не был молод, но чувствовал себя молодым. Он чувствовал себя так как чувствовал себя много лет назад, когда он хотел убить всех центавриан на свете.
Дождь капал на металл его цепей, разъедая их.
Та'Лон взвыл, зажмурившись от ярости шторма. Облака сверкнули, и он услышал раскат грома.
Раздался выстрел, и один из стражников упал. Остальные выхватили оружие.
Цепи Г'Кара подались еще немного.
Один из центавриан оттолкнул Л'Нир. Она навалилась на стену ближнего здания, ударившись рукой. Она не закричала, но боль отразилась на ее лице.
С рычанием он рванулся изо всех сил, и цепи порвались.
Дождь не ранил его. Он очищал его. Все эти годы мира, соглашательства, сделок. С центаврианами не может быть соглашений. Они чудовища, демоны. Они не заслуживают ничего кроме смерти.
Потом он поднял руки к небу и с наслаждением зарычал, словно дикий зверь.
И он знал, где был предводитель монстров. Этот старик, слабый, хрупкий и немощный... сам же Г'Кар чувствовал себя сильным, как никогда.
Все еще рыча, он бросился к дворцу.
* * *
Годы 2270—2272 ознаменовались впечатляющей эскалацией боевых столкновений, как по количеству, так и по их общей кровопролитности. События развивались по нарастающей, а обе стороны опасно исчерпали свои резервы.
Такие сражения, как у Бракира в 2271 и у Минбара в 2272 показали, что ворлонцы и Чужаки могут быть побеждены. Тем не менее, цена подобных пирровых побед была слишком высока, чтобы платить ее постоянно. Некоторые из генералов Синовала, например, Маррэйн, были бы даже счастливы продолжать войну в ее настоящем виде, но другие начинали беспокоиться о том, останется ли хоть что—нибудь когда – или если – война будет, наконец, выиграна.
Но беспокойство было также и с другой стороны. Уверенность ворлонцев явно была жестоко подкошена поражениями, а кроме того у них, должно быть, появились растущие опасения того, что Чужаки могут быть слишком сильны, чтобы удержать их под контролем. И хотя Культ Смерти к тому моменту, вероятно, уже командовал обитателями Ворлона – остается не совсем ясно, насколько же полным было их управление.
Также возможно, что сами Чужаки были обеспокоены течением событий. Они, несомненно, всячески избегали Изначальных и Собора, и они были переиграны и разбиты Синовалом у Минбара. Согласно Синовалу, победы Чужаков в их собственной вселенной имели место многие тысячелетия назад[1] , и он считал что они могли стать слишком самоуверенными. Поражение от его руки должно было сильно потрясти их.
Независимо от мотивов, война вновь изменила свой характер к середине 2273. Синовал и его союзники продолжали давить своими ударами, но в более медленном, более выверенном темпе. Марраго сумел несколько повлиять на Синовала, и именно его осторожная, точная тактика определяла ход кампании в этом году.
Кампания самого Марраго продолжала идти по плану, и он медленно подбирался к Центаври Прайм. На самом же родном мире центавриан все больше ощущалось давление войны. Морден обнаружил себя во все более растущей изоляции и вынужден был полагаться на все более жестокие методы поддержания порядка. Леди Тимов была арестована после Иммоланского инцидента в 2270, но ее сообщник Дурла Антигнано все так же вел развернутую и набиравшую размах партизанскую войну против Мордена. К концу года его силы были завлечены в ловушку и почти полностью истреблены но сам Дурла исчез.
В то время, как кампания Синовала замедлялась, военная активность Ворлона практически прекратилась. Их основные силы ограничивались лишь оборонительными действиями, удерживая лишь те миры, которыми они уже владели, или по крайней мере те, которые представляли для них ценность. Взамен они вновь перешли к тайным операциям, сконцентрировавшись на убийствах, шпионаже и тому подобном.
Ячейки Культа Смерти начали возникать по всей галактике, и целые расы обращались в поклонение страшным, чуждым тварям, что были способны уничтожать миры. Они, разумеется, не были первыми подобными ячейками, но доклады о их существовании множились угрожающе, и было крайне вероятным, что ответственны за это умножение были агенты Ворлона.
Ворлонцы били также и по другим целям. Собственный телохранитель Марраго попытался убить его, и хоть попытка провалилась, Марраго был тяжело ранен и намеченные сроки его кампании были сдвинуты почти на целый год. Это также сильно подорвало его веру в своих соратников.
Кроме того ворлонцы попытались ударить и по Тиривайл – организовав открытое нападение на ее монастырь высоко в горах Ямакодо на Минбаре. Все участвовавшие в нем культисты были уничтожены, но лишь после того как погибла или была искалечена почти половина ее Охотниц на Ведьм. Сама Тиривайл была жестоко изранена последовавшим пожаром, и пролежала в коме почти три недели. По слухам, Синовал поначалу пытался скрыть эту новость от Маррэйна, и когда тот в конце концов узнал правду, Синовалу стоило немалых трудов убедить его продолжать кампанию в квадрантах 15 и 17 а не умчаться немедленно к ней.
Война могла замедлиться; могла идти почти что черепашьими темпами, но все же она была далека от завершения, и даже не применяя всю свою военную мощь ворлонцы и их повелители—Чужаки являлись грозными противниками.
Уильямс Г.Д. 2298 "Великая Война : Исследование."
[1] (Информация, касающаяся Чужаков с Другой Стороны и их истории получена из разнообразных докладов Совета Синовала, опубликованных Л'Нир с Нарна.)
* * *
– Бьется черное сердце.
Такиэр видел свой мир, раскинувшийся у его ног. Мир слабых, мир неблагодарных. Мир, за который он должен был сражаться, проливать кровь, и посылать ради его защиты на смерть достойных.
Мир, который был недостоин его.
– Бьется черное сердце.
В последнее время он часто видел сны, чаще чем обычно. Большую часть снов он забывал после пробуждения, но некоторые оставались с ним. Его дочь и их последний спор. Битвы, о да, все битвы. Тот, кто пришел до него.
И тот зал под Храмом Варэнни, место где он близко подошел к безумию, и вернулся обратно лишь благодаря одной силе воли.
Но сила воли не может держаться вечно. Для этого понадобилось двенадцать лет, но безумие, в конце концов, добралось до него.
– Бьется черное сердце.
Теперь он видел это, как он видел это в каждом из тех снов, что он не мог вспомнить. Полночно—черное небо над миром, населенном одними лишь мертвыми.
– Бьется черное сердце.
Его мир был его недостоин. Они были недостойны даже смерти. Недостойны благородной смерти воина.
– Бьется черное сердце.
Он оглянулся. Гизинер лежал мертвым на полу, там где он упал от удара Такиэра. Это был самый лучший когда—либо нанесенный им удар, убивший жреца в одно касание. Такиэр мечтал о способности убивать настолько легко и бескровно.
– Бьется черное сердце.
Его предки проходили перед ним, облаченные в черное с серебром, воины старины, из тех времен когда быть воином значило многое. Они всегда были здесь, просто раньше они не могли показаться. Время было неподходящим, и...
Они не были готовы показаться раньше.
Сейчас в него вселился один из них, величественный и грозный, готовый принести ярость смерти неблагодарным живым. Его мощь заполнила разум и душу Такиэра, подавляя его своей силой.
– Бьется черное сердце.
Теперь, взглянув глазами мертвого, он мог это увидеть. Его мир был его недостоин.
И он покарает их за это.
Всех.
* * *
– Ты жива... ты жива... ты жива...
Она себя живой не чувствовала, но грубые руки на ее плечах убеждали ее в том, что она все же жива. Ее глаза были мокры от непролитых слез.
