Текст книги "Темное, кривое зеркало. Том 5 : Средь звезд, подобно гигантам.(ЛП)"

Автор книги: Гарэт Д. Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 70 (всего у книги 78 страниц)

Она не ответила ничего. Но ее глаза, зеленые, бездонные – и снова живые – они сказали все, что следовало сказать.

Через несколько секунд тишины ответили ворлонцы.

"Мы обсудим условия."

* * *

Это был мир, целиком отданный мертвым, город где не было никого и ничего живого. В центре его стояла огромная башня, полночно—черная, протянувшаяся к звездам.

Если у него и было имя – оно не было известно никому, ни даже Синовалу. У каждой расы, собиравшей флот, чтобы принести войну и возмездие Чужакам, было свое собственное название для этого места, и большинство этих названий несло лишь один смысл:

Ад.

Лишь Синовал звал его иначе. Он видел в нем что—то совершенно иное. И у него были на то причины.

У него был план, весьма проработанный и сложный боевой план, разработанный, главным образом, Синовалом, Маррэйном, другими капитанами и Изначальными. Сьюзен оказалась в стороне от того обсуждения. Однако план в целом сводился к двум простым вещам:

Подвести Собор к планете насколько возможно близко.

и

Удержать его там.

Корабли ждали их, и они дорого платили за каждый шаг. Но, понемногу, армия пробивалась вперед.

На самой высокой башне, стоя на краю бездны, Синовал смотрел, как мир—склеп становился все больше и больше.

"Насколько близко нам надо подойти?"– послышался голос Сьюзен, донесшийся до него сквозь стены, камни и кости Собора.

"Ближе."– ответил он. Он потянулся и попытался коснуться того, что искал. Нет. Еще нет. Слишком далеко для него. – "Ближе." – подтвердил он.

"Помнится, ты говорил что нужное место там, где их повелитель."

"Да. Говорил."

"Ну и где он?"

"Наверху."– Синовал мог чувствовать Бога—Императора, злобного, омерзительного и до ужаса знакомого. У очень многих рас галактики была поговорка, ставшая весьма популярной за двенадцать лет его изгнания. Он не верил в то, о чем она говорила, но все равно, в ней была толика правды.

<<На его месте мог бы оказаться я, когда б не милосердие Господне.>>

"В небе?"

Синовал вновь потянулся вперед. Он все еще не мог найти того, что искал, но он мог почувствовать Бога—Императора. Тот двигался, думал и звал. Собор и Изначальные ограждали всех, кого только могли, от убийственной психической мощи этого зова и от простого ужаса, вызванного близостью такой твари.

Тот двинулся, вытягивая одно длинное, усеянное шипами щупальце. Синовал медленно и протяжно выдохнул. Звезды мерцали, танцевали и смещались.

"Нет, Сьюзен."

Один из глаз Бога—Императора открылся. Мертвые звезды заискрились снова, когда он взглянул на них, на всех, кто вторгся в его священное место. Они двигались и мерцали в этом чудовищном шаре, единственном глазе размером со звездную систему, мертвые миры кружились вокруг мертвых звезд.

"Он – это небо."

* * *

кто ты живой но мертвый чужой так долго с тех пор как был чужой так долго

"Как много слов ты произносишь теперь. Я ждал этого момента двенадцать лет. Немного, по твоему счету, но достаточно долго – по моему. И знаешь... Я просто не знаю что сказать."

ты бог

"Нет, но мог бы стать, если бы захотел; если бы мне меньше повезло в выборе компаньонов, и если бы мне меньше повезло с компаньонами, которые выбрали меня."

ты это я

"Нет, но близко к тому. Мы похожи и различны, как образы в зеркале – темном, кривом зеркале, отражающим почти то же самое."

кто ты

"Я не могу на это ответить. Больше не могу. А кто ты?"

Бог Император. Бог—Император.

"Нет. Ты ничто. Ничей бог и повелитель ничто. Мне жаль тебя. Ворлонцы, Тени – когда они проиграли, когда они поняли, что проиграли – у них, по крайней мере, была другая галактика, куда можно уйти. Столько загадок, столько тайн, второй шанс, возможность обрести искупление. У тебя нет даже этого. Ты побывал в других галактиках и уничтожил всё.

дар смерти забвения благословения

"Убийство. Но все это чистая семантика. Тебе не следовало приходить в нашу вселенную. Тебе не следовало пытаться сделать с нами то, что ты сделал здесь."

нас звали

"Тебе не следовало отзываться."

смерть свята благословенная вечность покоя священная задача для нас все должны познать смерть где бы они ни были кем бы они ни были

"Даже Бог?"

все...

"Ты размышляешь, верно? И сколько это заняло?"

ты здесь...

"Да?"

чтобы убить меня

"Нет, но близко к тому. Или, с другой точки зрения, совершенно не для этого."

Синовал потянулся, и на этот раз он оказался достаточно близко.

* * *

Они все собрались вокруг Собора, в оборонительную сферу. Чужаки яростно атаковали их, исполненные праведного гнева и злобной ярости от подобного осквернения их мира—склепа. Их отбивали снова и снова. Мощь Изначальных была почти равной мощи этих тварей, и их ярость и упорство удерживали строй.

В небе над ними мерцали мертвые огни, когда Бог—Император наблюдал и неспешно двигался. Но он пока что еще не вступал в бой. Возможно, его внимание было приковано к чему—то иному.

К Чужакам прибыло подкрепление, и некоторые корабли в нем были больше и мощнее других. Одна огромная тварь, которая была сплошной массой щупалец и шипастых гребней растущих из длинного, костяно—белого тела, была размером с суда Изначальных, древняя, могучая, и все же оно было не более, чем слугой Бога—Императора.

Но она было уже ранена, истерзана бесчисленными ударами в битве за целую вселенную отсюда. Ее шипы оборвали жизни двух кораблей – одного дрази, другого – Охотников за Душами, но Изначальные обрушили на него свой благословенный огонь и она сдохла, отправившись в медленное падение на планету, для защиты которой она отдала жизнь..

Чужаки продолжали атаковать, они накатываясь, как прилив и, как отлив, отступали. И все это время Бог—Император не двигался.

Он ждал, как и все они.

Ждал Синовала.

* * *

В какой—то момент во время боя:

Они были готовы умереть. И он и она. Они знали, что это было заданием, с которого не вернется никто, ни даже сам Синовал. Он не возражал, но в конце концов – он никогда не боялся смерти. Это стало бы смертью более славной и величественной, чем он мог мечтать, и он не мог упустить такой шанс.

Впрочем, была одна вещь, которая могла бы заставить его задержаться, одна возможность к тому, чтобы он переменил свое решение: если бы она попросила его остаться. Но она этого не сделала. Более того, она настояла чтобы отправиться с ним.

Всю свою жизнь она знала страх, но это не был страх смерти. Она боялась поражения, слабости и себя, но она никогда не боялась смерти.

Никто из них не говорил об этом, ибо сказать было нечего. И он, и она понимали, или считали что понимают, и этого было почти достаточно. Им обоим было не по себе от этого, перед друг другом и перед самими собой. Никто из них не имел опыта в подобных вопросах.

Кроме того... могло ничего и не получиться. Их любовь была выкована на войне, закалена в боях и смертельном риске. В мирное время она бы могла бы рухнуть и рассыпаться во прах. Все—таки, никто из них не был приспособлен к миру.

Был один короткий разговор, где—то во время битвы, во время короткого затишья, когда можно было перевести дух и собраться с мыслями.

– Ты веришь, – спросила она. – что у нас будет иной шанс, иные жизни? Что мы сможем все начать сначала, и все сделать правильно?

– Нет. – ответил он. – Какой новый шанс сравнится с этим? О какой новой жизни я мог бы мечтать, кроме этой? О какой иной смерти я мог бы мечтать, кроме этой? И с кем еще рядом я мог бы мечтать умереть?

Ей вспомнились имена, но она не произнесла их. Вместо этого она подошла к нему, нежно коснулась его руки и мягко поцеловала его; ее потрескавшаяся, обожженная кожа коснулась его юного лица и нестареющей души.

Никто из них не сказал больше ничего, ни единого слова.

Слова были не нужны.

* * *

нет что ты делаешь

Синовал игнорировал голос, насколько это было возможно. Голос шипел в его черепе, древний, мощный и непередаваемо чуждый, но он, как только мог, старался не обращать на него внимания.

что ты делаешь

Теперь он мог чувствовать их всех. Их воспоминания, их жизни. Они тоже были чужими – отличавшимися от него в миллиардах разных деталей по миллиардам разных причин, но он мог почувствовать их всех.

что ты посмел

Собранные с одного мертвого мира за другим, с одной мертвой звезды за другой, собранные и принесенные сюда, как мемориал во имя их смертей, жест поклонения и религиозного рвения.

Я Бог Бог здесь и нет ни плана ни хитрости ни пожелания что может противостоять Мне

Их тела давно исчезли, распавшись в прах и пепел. Их кости – у тех, у кого были кости – рассыпались и смешались с черной землей планеты—кладбища.

ни пощады ни посмертия ничего после ничто и ничто и вечное ничто

Все они были разными. Их тела, генетика и разумы – все было разным. У кого—то были глаза, у кого—то их не было. У кого—то были кости, у кого—то нет. У некоторых были органы, исполнявшие функции, которых он не мог себе даже представить. Некоторые были почти такими же, как он.

ни блаженства ни боли все их верования были неверны все их надежды были тщетны они испытали как мимолетно течение времени и этому они научились у Меня

Но было одно, что имелось у каждого из них, всех до единого.

и ты также должен узнать это ты должен познать смерть ибо это все что есть

Душа.

ты познаешь смерть

Синовал стоял на самом краю пропасти, его руки были вскинуты вверх, глаза закрыты, его сердце оглушительно колотилось, достаточно громко, чтобы перекрыть даже голос Бога—Императора.

мерть мерть ерть ерть ть ть

– Живи. – прошептал он.

* * *

Бог—Император вздрогнул, совершенно незнакомые ощущения пробежали по его древнему телу. Он вытянул щупальца, длинные как континенты, усеянные шипами размером с горы.

Он хлестнул им, разрубив четыре корабля в один миг.

Щупальца потянулись вперед, хватая и оплетая корабли врагов. Он не обращал внимания на те жалкие уколы, которыми они пытались уязвить его кожу.

Но он не посмел коснуться того, что его страшило. Пока что.

* * *

Под толстым слоем черной земли мира—склепа послышался звук движения. Тихий, медленный, скребущий.

Словно начинала двигаться сама земля.

Это была не просто земля, не просто камни и минералы покрывали мир мертвых. Это были миазмы смерти и страдания, отсутствия жизни. Души мертвых покоились там, заключенные в удушливом безмолвии и неподвижности так долго, что они начали забывать что есть что—то иное.

Синовал просто напомнил им.

И они начинали просыпаться.

* * *

Молнии трещали вокруг него; невидимый ветер бушевал вокруг него, сбивая его с ног. И все же, несмотря на бурю, он удерживал равновесие. Ничто не могло сдвинуть его с места. Ничто не могло помешать ему.

Он многое сделал неверно, и многое из сделанного им было злом. Он знал смерть, знал ее куда лучше и ближе, чем он знал любого из его немногих друзей и тем более немногих любимых. За многое ему не было прощения.

Но он попытается.

Он попытается воскресить целую планету, более того – целую вселенную мертвых.

Он запрокинул голову, глядя закрытыми глазами прямо на усеянное звездами тело Бога—Императора.

– Живи. – прокричал Синовал.

* * *

И Исток Душ, молчавший так долго, добавил к его голосу свой, крича из сочувствия к своему уродливому, кривому, изломанному близнецу.

ЖИВИ!

* * *

Бог—Император не мог этого вынести. Он ощущал зуд внутри своей головы, шепот, тихие голоса.

Звук существ, которые двигались, звуки существ которые оживали вновь.

Все свое бытие он приносил смерть живым. Никогда, даже в самых глубоких снах, он не представлял, что существует что—то, что может принести жизнь мертвым.

нет этого не должно быть это не позволено

Но голос продолжал звучать.

* * *

Живи живи иви иви ви ви и и и и и

* * *

Здесь был один корабль тамиакинов, золотая сфера с несколькими спутниками. Они были древней расой – мудрой, но равнодушной. Они были жестоко изранены при Голгофе, но никогда не искали мести. Они ушли в себя, отступили в их забытые, заброшенные миры у дальних границ Предела.

Они пришли в ответ на зов Синовала, принужденные к действиям убийством Лориэна. Они никогда не искали сражений, но, тем не менее, они сражались, более двенадцати лет что было долго для смертных и еще дольше для Тамиакинов. Все, кто остался от их расы, были здесь, сражающиеся и готовые к смерти.

Во времена неимоверно древние, до того как раса Тамиакинов вышла к звездам, среди них ходила легенда о черной и бездушной твари, что пожирает свет в небесах. Они боялись Мертвого Бога, некоторые из них поклонялись ему, но они встретили Лориэна и его расу, они сами отправились к звездам, и они отбросили прочь глупые суеверия.

Небо корчилось и кипело от конечностей Мертвого Бога, и они знали теперь, что некоторые суеверия все же не были глупы.

Щупальца Бога—Императора оплели корабль тамиакинов и потащили его вверх, выдергивая его из оборонительного строя. Что—то сдвинулось в его неуязвимой, твердой коже, открывая пасть, полную зубов размером с астероиды.

Тамиакины больше не верили в богов, за исключением Лориэна. И они не молились ему, когда они погибли и Бог—Император пожрал их души.

Со временем, если он это переживет, новый знак будет установлен в мире—склепе в память о тамиакинах, и новая душа будет заключена там.

Это будет единственным памятником, которого удостоятся тамиакины.

* * *

ЖИВИ!

* * *

Сердце планеты, так долго неподвижное, начало пробуждаться. Наверху духи миллиардов мертвых посмотрели ввысь, прислушиваясь к зову.

* * *

Прежде:

Синовал: По ту сторону главных врат есть мир. Родной мир Чужаков, как я полагаю. Для них – это священное место. Я считаю: что их правитель находится там, хоть я и не могу говорить уверенно, пока я сам не окажусь там, на месте.

Сьюзен: Интересно будет узнать.

Синовал: Это лишь испугает тебя.

Сьюзен: Меня не так просто напугать. В конце концов, я же выношу тебя.

Синовал: Верно. Я посещал этот мир – в бестелесной форме, используя силу меньших врат. Это... неприятное место, полная противоположность Истоку Душ. Чужаки взяли по одной душе из каждой расы, что они уничтожили в своей вселенной и заключили их там, поместив в своего рода музее; как мемориал того, что они совершили.

Сьюзен: Звучит... не очень.

Синовал: Хуже того. Словами это не описать, и я был там только как дух. Души заперты там, привязанные навечно к моменту смерти. Какие—то из них слабые, даже не полностью разумны.

Сьюзен: У неразумных рас есть души?

Синовал: У всего живого есть своего рода душа. Хоть слово "душа" и не может передать точный подтекст, но это лучшее слово, которое мы можем использовать. Как я сказал, какие—то из этих душ слабы, но есть и сильные, действительно очень сильные. В той вселенной, так же, как и в нашей, были свои Изначальные. Сами Чужаки ближе к расе Первых, но там были многие другие, почти настолько же древние, и они уничтожили целую вселенную, не просто одну галактику.

Сьюзен: И?

Синовал: Я освобожу их. Пожалуй, я должен сказать "мы". Я изучил ритуал, что был использован чтобы создать Исток Душ, чтобы вернуть им свободу и самосознание.

Сьюзен: О боже.

Синовал: Я собираюсь создать новый Исток Душ из их мира—склепа.

* * *

Оборонительная сфера полностью развалилась, корабли рвались на куски, разлетались на части. Силы самих Чужаков в большинстве своем отступили назад, частью из уважения, частью из благоговейного ужаса. Их Бог—Император проснулся и вступил в бой.

Ничто не могло устоять перед ним. Ничто не могло даже попытаться противостоять. Изначальные наносили ему удар за ударом, и все чего им удалось добиться – это едва ли поцарапать шкуру Бога—Императора. Он сокрушал их корабли своей массой и поглощал их.

Из всех Изначальных оставались только те, кого смертные звали Странниками. Они заложили вираж, стараясь выпустить последний, единственный залп энергии. Четыре щупальца оплели их корабль и сокрушили его, и их жизни.

Теперь Изначальные, старейшие существа галактики, погибли все до единого, и сейчас они жили лишь в сферах Истока Душ и воспоминаниях Бога—Императора.

Сам Собор еще не получил повреждений, но его защитников почти не осталось.

На высочайшей его башне стоял Синовал. Он не замечал ничего, его руки были вскинуты к небу, голова запрокинута, его голос и разум слились в едином несмолкающем крике.

Из его глаз начали сочиться кровавые слезы.

* * *

ЖИВИ.

* * *

Все свое существование Исток был одинок. Разумеется, у него был его Примарх и бесчисленные души внутри него, но при всем уважении к ним – он был одинок. Не существовало ничего, что было бы равным ему. Проклятый знанием, бессмертием и могуществом, он был одинок. Даже твердыни и хранилища Охотников за Душами были не более чем продолжением его воли.

Теперь он пел с радостью, несмотря на боль, пронизывавшую его.

Здесь будет другой, ему подобный. Рождался новый Исток.

Души пробуждались и восставали из могил мира—склепа.

* * *

Взор Синовала затянула алая пелена. В его пальцы словно бы начали вонзаться иглы. Он рискнул взглянуть и увидел что кожа на его руках начинала осыпаться, черный пепел отлетал, падал и рассеивался в космосе.

Его тело истлевало, разрушалось от энергии, которую он направлял.

Его руки исчезли, распавшись на атомы и частицы, что меньше атомов.

Он вскинул голову и продолжал звать.

ЖИВИ!

ИВИ ИВИ ИВИ ВИ ВИ ВИ И И И

ИВИ ИВИ ВИ ВИ ВИ И И И

ИВИ ВИ ВИ ВИ И И И

ВИ ВИ ВИ И И И

ВИ ВИ И И И

ВИ И И И

И И И

И И

И

ЖИВИ.

* * *

Маррэйн был не из тех, кто умирает в слабости и с плачем. В первый раз он умер в пожаре, в бреду и безумии, и залы его крепости стали для него погребальным костром. Он провел тысячу лет мертвым, запертым среди собственного безумия, пока его не вернули назад, спасли от сумасшествия и смерти, подарили второй шанс.

Третьего не будет, он знал это. Он никогда не рассчитывал и на второй.

Он был воином, и он умрет в битве, величайшей из всех. О чем еще он мог бы просить?

Бог—Император над ними корчился и хлестал щупальцами. Маррэйн знал свои приказы: не подпускать тварь к Собору так долго, насколько это будет возможным. Он увидел как одно из щупалец вытягивается вниз, почти нерешительно, словно тот был...

...испуган...

Бог—Император убил всех Изначальных, уничтожил их, разорвал в клочья или поглотил. Могло ли такое существо знать страх?

Маррэйн задумался об этом на мгновение, и понял что ему все равно. Он бросил свой корабль на врага, которого он не мог уничтожить, не мог ранить, не мог даже оцарапать.

Шип размером с саму "Широхиду" ударил в борт корабля.

Маррэйн почувствовал, как рука Тиривайл сжала его плечо. Они умерли вместе.

* * *

Сьюзен Иванова сидела в своем полутемном зале. Ей больше нечего было делать. Ее задача была координировать бой, следить за тем, чтобы все обеспечивали безопасность Собора, пока Синовал проводит ритуал. Это было исполнено. Просто больше не оставалось никого, кем можно было бы управлять, кроме самого Собора. И они разве что лишь поцарапали тварь, которая заполняла небо.

И потому она сделала то, чего она не делала уже давным—давно.

Она опустилась на колени. Она молилась.

Она видела богов, демонов и чудовищ. Синовал, по некоторым меркам, был богом, и она достаточно хорошо знала его, чтобы видеть все его пороки и всю его чудовищную надменность. Лориэн был богом, и она знала его мудрость и сострадание. Она знала почти столько же о метафизике вселенной, сколько знал любой из живущих. Она знала, что нет создателя, нет милостивого и великодушного существа, которое ждет их по ту сторону смерти и которое отправит в Рай добродетельные души.

И все же она хотела верить что такое существо есть. Вера – могучая вещь.

И потому она молилась.

* * *

Прежде:

Сьюзен: Кто—нибудь из нас вернется оттуда?

Синовал: Нет.

Синовал: Никто.

* * *

Кровь наполнила его рот. Он не мог говорить, но клич продолжался. Теперь он мог слышать их, мог услышать всех. Он мог видеть их, поднимающихся к поверхности их мира, карабкающихся вверх – не к свету, ибо здесь не было света.

Пока что.

Его руки уже исчезли, рассыпавшись в прах. Он чувствовал, как развоплощается он сам. Странно, но боли не было.

Зов продолжался.

* * *

это не позволено все умирает смерть единственное что постоянно нет ничего иного ни план ни схема ни мастерство не могут препятствовать ей

их души мои

Мгновенная боль, крошечный укол, секундное неудобство – напоминание о давно ушедших временах; давным—давно, в самом начале всего, когда он смотрел на звезды и думал о том, как потушить их свет.

Звезды, которые позже он поглотил, вобрал внутрь себя, впитал в свое существо, обессмертив их мертвые черные останки.

Внутрь себя.

Внутри.

Себя.

На этот раз понимание пришло куда быстрее, и чувство неудобства начало нарастать.

* * *

Исток, первый Исток, умирал. Энергии, бушующие здесь были чересчур велики, чтобы их можно было представить. Потребовались объединенные силы мертвых всей галактики, чтобы направлять их.

Один за другим, огни гасли, становясь черными и мертвыми, энергия душ поглощалась мощью, проходившей сквозь Синовала.

Исток умирал, но по мере того, как умирал он – рождался другой.

Вспыхнула и начала разгораться первая звезда внутри Бога—Императора.

* * *

Знаю, я давно этого не делала, и, наверное, у меня это получается не очень. Я не боюсь, и я готова к смерти. Просто я хочу кое—что сказать.

Я сделала много того, чем не могу гордиться. Я причиняла зло людям. Я добровольно служила Теням. Я сделала многое, позволив ненависти к минбарцам, ворлонцам и пси—корпусу ослепить меня.

Я причинила зло Маркусу, Лите и Деленн.

И Дэвиду. Я жестоко обошлась с ним.

Я готова умереть.

* * *

В конце концов, Бог—Император ударил по Собору; что—то, похожее на страх, все же подвигло его к этому. Зов исходил из этого места, и если Собор мог быть уничтожен, то может быть, исчез бы и зов.

Удар проломил одну из стен крепости.

* * *

С каждой прошедшей секундой умирала очередная сфера души.

* * *

Прошу.... если только мне позволено о чем—то просить... если я могу просить хотя бы об одной вещи... пусть Дэвид получит мое письмо. Я сказала все, что хотела сказать.

Хотела бы я знать, получил ли он его.

Хотела бы я знать, понял ли он.

Хотела бы я знать, простил ли он меня.

* * *

Он уже ослеп, кожа осыпалась с его черепа и глаза заливало кровью. И все же он продолжал звать.

* * *

Земля мира—склепа расступилась и восстали души. Они смотрели вверх. Небо было черным, и не было видно ничего.

Затем вспыхнула искра света.

* * *

Еще одна звезда вернулась к жизни внутри Бога—Императора. Одно щупальце выгнулось в пароксизме боли и разорвалось на части, когда внутри него зажглась звезда. Другое смахнуло с Собора одну из его башен.

* * *

Умерла еще одна сфера души.

И еще одна.

* * *

ЖИВИ ЖИВИ

ИВИ ИВИ

ВИ ВИ

И И

И

и

и

* * *

И все же... мы неплохо управились верно? Мы победили. Все прошедшие годы, вся эта война, все эти смерти...

И мы победили.

* * *

Корчась от боли, от огня и жизни, выжигающих его изнутри, Бог—Император в неистовстве и бешенстве снова ударил по Собору. Сьюзен не подняла головы, когда одно из щупалец проломило стену ее зала, и обратило ее тело в пыль.

* * *

нет

нет

это не

случится

так

* * *

Он больше не чувствовал своего тела. Не осталось ничего, кроме его воли...

И его души, давным—давно обещанной Охотникам за Душами.

Он подался вперед и упал в Бездну.

И Бездна ринулась навстречу, чтобы поглотить его.

* * *

Они роились над поверхностью мира, глядя в небеса. Кто—то из них взлетал в небеса на крыльях, кто—то всплывал, кто—то даже шел.

И небо было полно огней.

* * *

Бог—Император умирал.

Еще одна звезда зажглась вновь.

И Бога—Императора не стало.

* * *

Наступил одно мгновение покоя. А затем к ним вернулись голоса и мысли.

* * *

Все было закончено. Ворлонцы сдались.

Сделать надо было еще многое, но из них постепенно вытрясли соглашение на весьма жестких условиях. Выбора у них не было. Их вожди были мертвы, союзники бросили их и они сознавали двойную угрозу со стороны Синовала и Бестера, которые более чем охотно посвятят остаток жизни тому, чтобы стереть с лица галактики всех ворлонцев до последнего.

Они оставят эту галактику и уйдут за Предел. Их родной мир будет принадлежать Бестеру и его народу. Их Сеть будет демонтирована и уничтожена, духи Чужаков внутри нее будут вычищены. Остальные их планеты останутся нетронутыми – впрочем, сам Джон сомневался в том, что они простоят нетронутыми хоть сколько—то долго. Ворлонцам дадут достаточно времени, чтобы забрать то, что им потребуется из их бывших владений.

И прежде всего – они откажутся от всяких попыток учить или контролировать Младшие Расы.

Разумеется, кто—то из Культа Смерти останется и будет пытаться вернуть их Повелителей, и если Синовал потерпел неудачу – это может стать большой проблемой, но они будут к этому готовы. С теми, кто останется или же вернется – можно будет справиться.

Шеридан не сомневался, что большинство ворлонцев уйдет. Они узнали потерю своего родного мира, почувствовали горе и страдание, которые они причинили столь многим другим расам. Теперь они были бездомными, точно так же как нарны и...

И люди.

Бестер прослушивал их переговоры, время от времени вмешиваясь и высказывая свое мнение. Джону это не нравилось, но присутствие Бестера постоянно напоминало о том, что могло быть сделано с ворлонцами, если они решат продолжать сражаться.

Очевидно, Культ Смерти был не настолько широко распространен, как полагал Синовал.

Война была закончена. Эта война была закончена. Будет иная, здесь всегда будет какая—то иная война, но эта – была закончена.

Наконец—то.

– Ты совершаешь ошибку, Шеридан. – сказал Бестер по комм—каналу. – Их следовало бы уничтожить полностью. —

– Смертей было достаточно. – просто ответил он. – Они проиграли, и они знают это. Когда—то у них были такие великие мечты, а сейчас они превратились в прах и пепел. Это достаточное наказание для любого.

– Верно. – Джон был уверен что вслед за этим должен был последовать смешок. – Теперь их мир – наш Шеридан. Не пытайся его у нас отобрать. Мой народ заплатил достаточно, чтобы наконец обрести родной дом. —

– Вы его заслужили, и что до меня – я и не попытаюсь вас останавливать. Но пойдете против нас – и вы об этом пожалеете.

– Вооруженный мир, не так ли? Тебе не о чем волноваться, Шеридан. У вас нет ничего, что было бы нам нужно. Ни единой вещи.—

– Представь себе, Шеридан. Мы... становимся. —

Разговор закончился, и Джон обернулся к Деленн. Выражение ее лица выдавало ее сомнения. Очевидно, она верила Бестеру не больше, чем он.

Но это была проблема для иного времени, и вполне вероятно – для другого человека.

А пока что, они вдвоем войдут на Вавилон—5, принимая капитуляцию ворлонцев, словно победивший король и его королева.

* * *

Ощущение радости захлестнуло его, когда он вновь ступил на землю родного мира. Все вокруг несло печать разрушения и безумия. Здания все еще горели, мужчины и женщины все еще кричали, вокруг лежали недвижные и безмолвные тела.

Это было картиной из ночного кошмара, но это был его дом, и, вернувшись домой, Джорах Марраго никогда уже не покинет его вновь.

Небо было все еще темным, небеса все еще время от времени озарялись вспышками молний, но эффекты от разрыва пространства уже утихали. Внимание Чужаков было обращено в иное место, и от этого их влияние начинало сходить на нет.

Марраго не чувствовал ничего, кроме печали, радости и странного ощущения от слез, бегущих по лицу.

В сопровождении своих охранников он направлялся во дворец. Он был рад видеть, что многие его солдаты чувствуют, то же что и он. Это была долгая война.

Большая часть центра столицы уже была зачищена силами вторжения, так что они могли идти без помех. Город был разрушен и выгорел, в его привычном силуэте зияли дыры. Быть может, город придется оставить, или же снести до основания и отстроить заново. Быть может, даже сам мир больше не будет пригодным для жизни. После такой войны, может статься, что народу Центавра придется покинуть свой родной мир и искать себе новые, более благоприятные миры.

Марраго не думал об этом. Он был дома.

Он добрался до дворца и был удивлен, обнаружив, что он едва ли не бежал. Укол страха омрачил его радостное настроение. Что он обнаружит там? Жив ли еще Лондо? Сможет ли он вынести вид того места, где умерла Линдисти? Что, если...

Что, если он найдет там лишь мертвых?

Неважно. Все неважно. Каким—то образом ему удалось установить контакт с Врагом, и это закалило его. Он выучился тому, что разделять чувства врага для генерала вернейший путь к поражению, но в данном случае он он был рад этому. Это понимание дало ему твердость, которая требовалась, чтобы вытерпеть все, с чем он столкнется здесь.

И все же он был удивлен, увидев то, что ждало его у входа в тронную залу. Поначалу он совершенно не заметил их, но затем он остановился и оно оказалось здесь, черное и бесплотное, как сами Тени. Он потянулся к мечу, но удержал руку. Война была закончена. У него больше не осталось врагов.

– Я Лорд—Генерал Джорах Марраго. – сказал он. – Я прошу аудиенции Императора.

Безликий сделал движение, которое можно было бы посчитать кивком, и отступил, позволяя Марраго пройти. Он вошел.

Тимов сидела на троне. Дурла стоял рядом с троном, с другой стороны стоял з'шайлил. Марраго запнулся, холодная ярость и ледяной страх сражались внутри него. Он прищурился. Нет, не Морейл. Но, тем не менее – один из вассалов Теней.

Тимов выглядела... старше. Бессмысленное замечание, разумеется. Она и была старше. Как и все они. Но в ней это ощущалось. Она выглядела худой, уставшей и побитой жизнью, но все же она держалась величественно. Что—то в ее глазах излучало мощь и властность. И вместе с тем – печаль.

Какую—то секунду он просто смотрел на нее, а затем склонился в поклоне.

– Леди—Консорт. – сказал он, просто и официально.

– Лорд—Генерал. – сказала она, в один прекрасный миг возрождая его титул и авторитет, и аннулируя его изгнание. – Приветствую ваше возвращение на Центаври Прайм.

– Вернуться – большая честь, леди. – ответил он, выпрямляясь. Он долго смотрел на нее, пытаясь прочитать выражение ее лица. Ему не удалось. Слишком многое смешалось в ее взгляде, и она всегда была куда искусней в Большой Игре, чем он. Он был создан для игры на поле боя, она – для Двора.

Наконец, не сумев определить истину по одной лишь ее осанке, он задал вопрос, не зная хочет ли он услышать на него ответ.

– Император...?

– Он будет жить. – прошептала Тимов, и его сердца возрадовались. – Возможно. Он не в лучшем состоянии, и ему недостает сил, но пока что – он жив. Г'Кар тоже здесь. Он тоже будет жить. Возможно.

– Хорошо. – проговорил Марраго. Он не знал что еще сказать, и потому, запнувшись, повторил: – Хорошо.

– Хорошо, что вы вернулись, Лорд—Генерал. – сказала она. – Республика нуждается в вас.