Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"
Автор книги: Динна Астрани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)
– Какая девушка с разноцветными волосами? – насторожилась Нана.
– Какая девушка? Разве я говорила про какую-то девушку?
– Да. Вы сказали про девушку с разноцветными волосами, которая заглядывала ко мне в окно.
– Я только подумала.
– Нет. Вам показалось, что вы подумали, на самом деле вы это произнесли.
– Произнесла? Неужели?
– Думаете, я умею читать мысли?
– Нет, я так не думаю, видимо, я на самом деле это произнесла…
– Так как выглядела эта девушка?
====== Часть 21 ======
Госпожа Елена наморщила лоб, вспоминая:
– Среднего роста, не страше двадцати лет на вид, а волосы у неё, я вам скажу… Не пойми какие: там прядка чёрная, там рыжая, там русая, там пепельная, ну, красится стала эта молодёжь прямо странно, право слово… Если бы не эти волосы, я бы сказала, что девушка очень хороша собой! Фигурка стройная, на лицо хороша, хоть и глаза вроде как припухлые, узкие такие…
– Гея? – пробормотала Нана.
– Что? – не поняла госпожа Елена.
– Да так, это моя старая знакомая, судя по описанию, – Нана улыбнулась. – Извините, мне нужно побыть одной.
Избавившись от общества хозяйки пансиона, Нана погрузилась в размышления. Её отношения с богиней Геей были не самые лучшие. Примерно, как и Геи и Урана. С тех пор, как бог Уран понял, что лишился власти над миром и мужского достоинства благодаря интригам и подстрекательствам своей жены, он возненавидел её и между ними была пассивная вражда. Само собой разумеется, Нана была на стороне отца, но с Геей у неё также война была не слишком бурной. Если судьба сталкивала этих двух богинь, они просто обменивались колкостями и не могли остановиться, пока кто-нибудь из влиятельных богов это не пресекал. Но обычно они избегали общества друг друга. ” – Что же это подвигло старуху заглядывать ко мне в окна? – подумала Нана и, поставив руки на талию, приблизилась к окну. – Ещё и выдать себя, не покрывшись невидимостью. У неё была цель быть замеченной кем-то, кто мог бы мне рассказать о том, что она тут была? Что опять затеяла эта интриганка? И ведь мне, право, не до неё. Не то настроение, чтобы предугадывать её затеи или ругаться с ней. Как это не кстати!»
Между тем, Гея на самом деле кружила вокруг старого здания, наблюдая маршруты Вишну, которого, наконец, увидела Нана. Бог из Тримурти, в невидимом состоянии ведя слежку за Наной, даже не подозревал, что Нана также находится под бдительным присмотром самой древней богини многих пантеонов. Она была невидима и только иногда Вишну казалось, что он слышит чьи-то тяжёлые шаги, но он не придавал этому значения, поглощённый любовью. И только когда Вишну, наконец, познакомился с Наной, Гея целенаправленно решила выдать своё присутствие. Бог из Тримурти должен понять, что богиня планеты, которую он всегда чтил, не равнодушна к этому событию. Возможно, он спросит её мнение… И тогда она подберёт нужные слова, чтобы внести свои поправки в отношения Вишну и Наны.
Гея вышла к кафе у моря, но не стала занимать один из столиков. Раздражение, так часто овладевавшее ею, нарастало в ней и сейчас. Какофония из разговоров смертных, шума машин, музыки заставляла её злиться. Она прошла вдоль кирпичной ограды до разлома в ней. Там были тенистые заросли деревьев и тропинка, спускающаяся на пляж. Богиня Земли воспользовалась ею.
Ступив на остывающий под слабыми вечерними лучами солнца, но всё ещё тёплый песок, Гея опустилась на него и сжала кулаки и зубы. Ну, надо же, именно эта дрянная девчонка так некстати вмешалась в её планы! Не Афина, вторая красавица Олимпа, не Фетида – морская примадонна, не любвеобильная Эос, а именно эта, дочь Урана. Нет, следует дождаться ночи. Для Вишну нет смысла находиться в невидимом состоянии ночью, когда эта уснёт, ведь он не сможет слушать её и наблюдать за её действиями. Наверняка он отправиться по своим делам и снимет невидимость. И тогда Гея поговорит с ним по душам. Бог из Тримурти уважает её и выслушает.
И мать-Земля принялась терпеливо ждать.
И вот, южное небо стремительно темнело и первые фонари зажглись над опустевшим летним кафе. Гея поднялась с песка и тяжёлой своей поступью двинулась вверх по тропинке. Заняла один из столиков. Она знала, что теперь их разговору с одним из Тримурти никто не помешает. И послала мыслеформу в мозг Вишну, попросив того о встрече.
Через несколько минут Вишну соткался перед ней из воздуха:
– Приветствую тебя, мать Бхудеви.
– Приветствую тебя, господь Вишну. Она уже спит?
– Да. Ты о чём-то хотела поговорить со мной, мать Бхудеви?
Богиня планеты улыбнулась – грустно и ласково.
– Ты почти не бываешь в раю, господь Вишну. Там без тебя пусто и холодно.
– Молящиеся Сами Себе предрекли, что скоро все раи начнут исчезать. Так что придётся обосновываться на земле.
– Наше божественное достоинство утекает, как песок между пальцев…
– Молящиеся утверждают, что со временем мы можем стать одними из них. Они те же боги, даже, вроде бы, могущественнее нас в разы. Видишь, перспективы существуют, надо только подготовиться к ним.
– Я вижу, ты способен утешить и меня, а не только олимпийскую красавицу, – грустно улыбнулась Гея.
Вишну насторожился:
– Да, я действительно пытался её успокоить. И ты заметила это?
– Богине, на плоти которой поселилась жизнь, положено многое знать. Ты же знаешь, Земля – это почти у всех пантеонов Земля. У вас я Бхудеви, у олимпийцев – Гея, меня звали также Мать Сыра Земля, Ки, Ёрд, Тоци… Да мало ли у меня имён. Я знаю всё о каждом боге по отдельности, я знаю всех богов лучше, чем кто бы то ни было, всех знаю хорошо… Кроме, может, тебя, господь Вишну.
– Тебе кажется что-то странным в моём поведении?
– Ты стал не похож на себя прежнего и это смущает меня.
– Ты, наверно, уже знаешь, что я полюбил богиню из олимпийского пантеона. Это смущает тебя, мать Бхудеви?
– Не то, что ты смог снова полюбить после того, как тебя оставила Лакшми. Мне кажется необычным твой выбор.
– Это выбор любви, он не делается разумом.
– Но разум иногда должен побеждать чувства.
– Не вижу в этом нужды. Любовь даёт небывалое счастье, ощущение жизни. Я никогда прежде так не любил и не был счастлив. И я не собираюсь от этого отказываться.
Бхудеви улыбнулась, но так, что её улыбка поневоле вызвала беспокойство у Вишну и он не мог не спросить:
– Ведь ты не одобряешь моего выбора, правильно ли я понял?
– Не то, чтобы не одобряю, но… Ведь ты всегда очень строго относился к репутации женщины. Вспомни себя. Ты считал женщину осквернённой, даже если она не совершала греха, а на неё только упала тень порока, если её оговорили, если её оклеветали, ты уже считал её отбракованной, отсечённой от права считаться чистой и невинной и иметь право зваться честной невестой или хорошей женой. Ты как бы считал такую виновной в том, что она подала повод уронить на себя тень подозрения в нечистоте. Из-за этого Лакшми, чистейшая и достойнейшая из женщин, прожила с тобой всю эпоху сценария в каком-то невыносимом напряжении, стараясь соответствовать твоим понятиям об идеале. А когда эпоха сценария судьбы оказалась законченной, она ушла от тебя в первый же день. Ты не прощал Лакшми малейших отступлений от правил, так кто же мог подумать, что после развода ты полюбишь именно Афродиту и поддашься этому чувству, даже не попытавшись ему противостоять! Я уже ничего не понимаю. Суди сам: женщина, с которой развёлся муж из-за супружеской измены, и история этого прелюбодейства стала известна не только всем богам, но даже смертным; женщина, будучи ещё замужем, рожает от любовника детей, которые как две капли воды похожи на любовника; когда муж выгоняет её, она не горюет и обзаводится всё новыми любовниками, веселится на пирах, ищет удовольствия. Более того, она числиться покровительницей проституток. Да, я знаю, это ей навязали звание богини проституции, но как хорошо оно к ней пристало, не смыть! Прежде я считала, что даже заговорить с такой женщиной ты сочтёшь осквернением себя. Как так получилось, что ты хочешь её, рассей мою непонятливость!
Вишну улыбнулся:
– Я объясню тебе, мать Бхудеви. Всю эпоху сценария судьбы моя внутренняя сущность простояла на коленях перед собственной женой, как будто я был адепт, а она – бог. Она на самом деле была достойнейшей и чистейшей. Она была моим кумиром. С ней можно было говорить о высоком, на её верность можно было надеяться и спокойно погружаться в нирвану на долгий срок, да и в земных воплощениях я нисколько не сомневался в её преданности. Я платил ей за это поклонением и обожанием. Она была богиней для бога и я отлично понимал, что с ней нельзя обращаться просто как муж обращается с женой. Нельзя ущипнуть её за щёчки или раскачать на руках и бросить на кровать. Это было бы святотатство. Так нельзя поступать с женой-богом. Но я был в праве за это требовать от неё совершенства, идеальности. Если жена хочет быть богом для своего мужа, то она обязана хранить себя от того, чтобы на неё не упала никакая тень со стороны. Таковым были наши отношения. Надо же, и только после того, как они развалились, я понял, что виноват был сам. Муж не должен делать бога из своей жены, он обязан позволить ей быть живой и слабой, совершать ошибки и проступки. Я больше не встану на колени перед своей женой. То есть, может и встану, но только если сам захочу, вот на эти плотские колени, но моя сущность не согнёт колен. Я люблю Афродиту, но как бы сильно ни любил, моим кумиром она не будет. Никогда. Я не могу обречь наши отношения на разрушения. Я не буду её боготворить, но на мою любовь, защиту и заботу она может рассчитывать. Да ведь ей, по-видимому, именно это и нужно. Бедная девочка, она так настрадалась!
– Меньше, чем кто-либо, – тихо проговорила Бхудеви. – Только смертные считают, что счастье – это быть богом. На самом деле так много богов, которые клянут свою божественную судьбу. О себе я говорить не буду, ты так знаешь, что на моей плоти отражается всё, что происходит с планетой и это не делает мою жизнь вечным праздником. Взять хотя бы тех богов, что провели всю эпоху судьбы в Тартаре. Мой сын Кронос, так недолго правивший миром, свергнутый сыном. Титаны, протомившиеся в том же Тартаре века, это вместо того, чтобы стать богами и обитать в раю! Гера, терпевшая измены и побои мужа. Метида, преданная всеми. Та же Эрешкигаль, обречённая на затворничество с чудовищем Нергалом. А другие пантеоны! Осирис, переживший смерть. Афродита считается одна из наиболее счастливых богинь и прожила эпоху сценария судьбы, кажется, слаще всех.
– Дааа, мать Бхудеви, ты пожалела Осириса, что он пережил смерть, но ты забыла, что Афродита, Инанна в месопотамской вселенной тоже была мёртвой.
– Да её умирание было просто каким-то балаганом! – поморщилась Бхудеви. – Сёстрички, как всегда, валяли дурака. Когда она висела на крючке на том шесте, она не ощущала физических страданий, больше злилась на свою неподвижность. И оживили-то её клоунским способом: Энки наковырял грязи у себя под ногтями, сотворил двух человечков, вложил в них силу энергии жизни и послал в Иркаллу оживлять мёртвенькую. А всё потому, что никто это не принял всерьёз, например, ануннаки долго смеялись над этой историей, как над анекдотом.
– Хорош анекдот! – возмутился Вишну. – Она, должно быть, очень сильно напугалась этого состояния, что оказалась ни жива, ни мертва.
– Я ж тебе говорю, больше злилась, мёртвая умудрялась заставлять сестрёнку мучится от непрерывных родов. Тут больше пострадали смертные, потому что Инанна отказалась давать урожаи в их полях и садах, пока её не оживят, таким образом надавить на игигов, чтобы они о неё похлопотали. Да ещё тому несчастному Думузи досталось, вот уж умела сделать несчастным любого мужчину, кого угораздило с ней связаться…
– Я слышал, он был сам виноват, потому что не проявил уважение к Инанне. И к тому же, кроме того, что бедняжке Инанне довелось побывать мёртвой, её дерзнул ранить в руку смертный.
– Да, сунулась она тогда не в своё дело, то есть, на поле битвы, ну и получила по заслугам: ей оцарапали руку. Вот крику и стону тогда было на Олимпе!
– Что ж, болевые пороги у всех разные, даже у богов. Возможно, ей и вправду было очень больно. Возможно, тут примешивалась и моральная боль, что этот смертный посмел… Но всё ещё хуже было потом, когда эта грубая и жестокая мужеподобная Афина ранила её копьём в грудь!
– Да, грудь ей тогда прободала, она ж никак уняться не могла, снова на поле боя полезла. В общем, все её страдания найденные ею же самой, других у неё не было.
– И что, из-за этого они перестали быть страданиями?! – гнев начал овладевать Вишну.
Бхудеви оцепенела от испуга. Прежде Вишну никогда не сердился на неё. От всегда разговаривал с ней мягко и почтительно, почти всегда добавляя к её имени слово «мать». Ну, мать так мать, он ведь иногда называл матерью и свою жену Лакшми, многие боги индийского пантеона из уважения так обращались к своим жёнам. Это ничего не значило. Это не говорило о том, что она, Бхудеви, не может быть для него, Вишну, чем-то иным, чем мать. ” – А назвал бы он матерью эту? – подумала богиня-Земля. – Или она уж слишком не мать?»
Между тем, Вишну явно начала тяготить его беседа с матерью богов. Кроме того, у него было важное дело. Недавно он приобрёл кое-какую собственность за городом и обширный участок земли в городе, на котором собирался воздвигнуть небольшой, но роскошный дворец и засадить сад. В течении ночи он бы управился, до утра бы всё успел. И он поспешил распрощаться с богиней планеты.
Бхудеви, тяжело вздохнув, переместилась в рай.
В раю было не весело. Райская планета с каждым днём крошилась то в одном, то в другом месте. И боги только об этом и говорили. И обсуждали, где можно было бы создать свои резиденции на земле. Бхудеви также пугали эти новости, но теперь она была озабочена ещё и другой проблемой. Если раньше противная девчонка, этот поскрёбыш, рождённый Ураном, просто раздражала её так, что руки чесались надавать ей пощёчин, то теперь в богине Земли зарождалась настоящая ненависть. Она знала: требуется что-то предпринять, чтоб Вишну начал борьбу с зарождающимся в нём чувством к блудливой богине. Она его недостойна.
Ей вспомнились её собственные встречи с Вишну. Несомненно, о ней, Бхудеви, он имел высокое мнение. Она производила впечатление тихой и очень скромной женщины, у неё всегда был негромкий спокойный голос, который она повышала очень редко. Раздражительная по натуре, при этом она была весьма сдержана и умела скрывать своё раздражение, прятать его в самую глубину. Это было нелегко, но богиня Земли была поразительно терпелива, возможно, терпеливее всех остальных существ. Никто никогда не замечал за ней, чтобы она истериковала или слишком громко кричала. Многим она казалась загадочной из-за постоянной грусти в глазах. Она умела заставить почитать себя во всех пантеонах, где она являлась прародительницей богов.
И Вишну, рождённый молочным океаном, преклонялся перед ней так, как будто она была и его матерью тоже.
Когда она говорила, её слушали и слышали её тихий голос. И после обдумывали сказанное ею. Что-то было в интонациях её голоса, что побуждало взять на веру её слова.
Бхудеви подумала, с кем бы начать беседу, чтобы вновь к ней прислушались? Майя. Богиня иллюзий, вышедшая из Хаоса чуть раньше Бхудеви, лучшая подруга. Они всегда так хорошо понимали друг друга. А кроме того, Майя такая расторопная, энергия бьёт из неё ключом. Она всё сделает сама, за свою подругу-Землю. Ну, зачем ей, Бхудеви, лишняя суета? Земля обязана быть в покое. Она должна быть как кукловод – укрыта от ненужных взглядов и руководить событиями.
Так рассудив, она поспешила переместиться во дворец Майи.
Майя оказалась не занятой ничем и это стало нормой в раю. Многими богами владела апатия и они часто проводили время в томной задумчивости, лёжа или сидя на чём-нибудь удобном.
Майя обрадовалась старой подруге и пригласила её поскучать вместе.
====== Часть 22 ======
– Скучать в обществе богини иллюзий? – усмехнулась Бхудеви. – Когда такое было? Разве иллюзия и скука – совместимые вещи?
– Уже нет вдохновения и на иллюзии. Одна надежда на тебя, мать богов. Уж я-то тебя хорошо знаю: когда появляешься ты, скука бежит прочь. Ты такая затейница.
– На этот раз затейница не я. Ответь мне: пристало ли суке, облазившей огромное количество помоек, побывавшей со сворой из сотни кобелей, прийти в чистый дом с подметенным и помытым полом и влезть на чистую простынь, в кровать своему хозяину, который тоже только очистился омовением?
– Такую суку следует убить.
– Она бессмертна. Подумать только: нашлялась без всякого стыда, испачкалась, отдаваясь то одному мужчине, то другому, ползала, как змея на брюхе по болоту, а теперь пытается забраться в постель к Вишну, надеясь, видно, что он омоет и очистит своим святым именем её грехи. Разве положен блуднице муж, да ещё и не кто-нибудь, не какой-то там наг или гандхарв, а Вишну!
– Ты о чём это, Бхудеви?
– Ты ничего не знаешь? Инанна-Афродита, ну, ты же читала о ней в книге Судеб, воздействовала своими чарами на самого Вишну, чтобы занять место Лакшми.
– Место Лакшми? Богини-идеала, на которую равнялись мы все, в том числе и жёны других Тримурти?! Её место займёт эта распутная богиня, эта дикая буйволица? Что, в раю уже не осталось других достойных богинь, что могли бы занять место возле Вишну?!
– Может и осталось. Но попробуй скажи об этом Вишну! Ты же знаешь, как опасен его гнев.
– А если все боги будут против его отношений с дикой буйволицей? Он никогда не восстанет против общества, традиций! Он не посмеет!
– Майя, он стал другим.
– Не верю! Он просто под воздействиями чар. Но против любых чар всегда найдутся другие чары. Главное, настроить против их отношений других богов. Мы – семья Вишну. А если семья дружна, то отношений не бывать! – Майя сделала решительный жест рукой.
Майя, обладавшая кипучей натурой, поспешила действовать. Отсутствие событий лишало её смысла жизни, но появление Бхудеви всегда означало, что что-то происходит из ряда вон выходящее. Посодействовать в чём-то матери богов для Майи являлось чем-то особенно нужным, что бы это ни означало.
Она похлопотала, чтобы собрать в своём дворце всех богов, что находились в раю в данный отрезок времени. Рассадив их на скамейки, она предстала перед ними и со смачным пафосом в голосе принялась ораторствовать, пересказывая то, что услышала от Бхудеви, при этом не упоминая о том, от кого были новости, что было Бхудеви на руку. Богине Земли вовсе не хотелось самой расхлёбывать кашу, которую обычно заваривала. Грести жар чужими руками и знать, чьи руки за это охотно возьмутся – не дар ли это?
– Что станет с нашим пантеоном, если в него вторгнется инородное тело? – богиня иллюзий прямо захлёбывалась эмоциями. – Олимпийский пантеон порочный, как почти все другие пантеоны, кроме нашего. Только на наш пантеон не покушался невидимый бог с его могучей армией, потому что мы чисты, мудры и благородны! Что если Вишну приведёт в наш рай эту Инанну-Афродиту? Мы что, должны равняться на неё, как равнялись на Лакшми, за то, что она станет новой женой Вишну? Представляете, что будет, если многие из богинь захотят ей подражать? Во что превратится пантеон Тримурти? Мы все обязаны сказать своё слово Вишну, напомнить ему о традициях и мнении общества, он должен отказаться от этой любви к олимпийской богини! А если эта Инанна-Афродита не отстанет от Вишну и будет продолжать завлекать его в сети любви, мы все сообща должны противостоять ей, даже объявить ей войну, если потребуется!
Боги зашумели, переговариваясь между собой. Майя навострила уши, прислушиваясь к какофонии их голосов. До неё доносилось: «богиня, не похожая на нас…», «олимпийцы порочны…», «Вишну не восстанет против общества…». Богине иллюзий показалось, что рыбка клюнула, но тут со своего седалища поднялась Парвати, которую в пору было назвать Кали, так мрачно и сурово было её лицо. Волна многоголосья начала утихать. Когда собиралась говорить Кали, все боги обычно превращались в слух.
– Самое глупое, что мог бы сделать каждый из нас, это начать воевать с этой богиней, – промолвила она. – Вы все хорошо знаете Вишну? А я нет. Слишком непредсказуем, двойственен. Может, он послушается мнения своего пантеона. А может, придёт в ярость, что ему пытаются указывать, как мальчишке. И тогда нам будет уже не до того, чтобы воевать с этой богиней – придётся разгребать свои проблемы. Это сейчас-то, когда рушится рай.
Боги снова зашумели. Майя вновь прислушалась, вырывая из общего гудящего шума фразы: «Вишну может прийти в ярость…», «мы не знаем Вишну…», «рай рушится, да, рушится, до того ли нам…».
– Я читала в книге Судеб про эту богиню, Инанну-Афродиту, – продолжала Кали. – Может показаться, что она слабее других, изнеженнее, но… Её чтит сам царь их пантеона, почему-то он, такой грозный и властный, не решался оказывать давление на эту богиню. Он считался с ней и избегал с ней ссор. Правда, его глупая жена, порою, заедалась с ней и был печальный для глупой жены Зевса результат: она плохо жила с мужем. Бог грозы был ей неверен и не гнушался рукоприкладства. Правда, ужасно? И ещё. Обычно большинство богов достигают своего могущества и значительности, прикладывая усилия, чем-то жертвуя, порою, страдая. Инанна-Афродита легко добилась своего высокого положения в пантеоне, она просто умеет управлять энергией любви – вот и все усилия. И сценарий судьбы прошёл для неё как-то легче, чем многим, а успехи у неё были равные тем, что другими достигаются с трудом. Когда богов сбрасывали в Тартар, все были закованы в цепи и колодки. Её сбросили без цепей и колодок. Все боги страдали, а она сумерки проспала. И сейчас у неё опять всё хорошо, потому что Вишну собирается брать её под своё крылышко, как возлюбленную и жену. В общем, она счастливая богиня. А стать врагом счастливого существа ещё хуже, чем сильного. Сильного можно одолеть если не силой, то хитростью, а вот победить счастливого – дело обречённое на провал. Если твой враг счастлив, то ты по закону Природы станешь несчастен. А выбраться из несчастий, что смертному из болота. Мудрые понимают: со счастливыми лучше если не дружить, то хотя бы не ссориться.
– Значит, мы должны смириться? – Майя зло сузила глаза. – мы должны забыть, что раньше с Вишну была Лакшми, а теперь появится эта чужая? А как же наши традиции? Разве они для нас не священны?
– Нет, – ответила Кали. – Они уже рухнули, зачем говорить о них? Развалились вместе со сценарием судьбы, вместе со смертью демонов, они крошатся, как наш рай. И о Лакшми. Мы все равнялись на неё, но она решилась сбросить с себя эту удушливую петлю устарелых традиций, приносящих только страдания. Правда, я, Сарасвати и Гаятри сделали это ещё раньше, но в нашем пантеоне тон всегда задавала Лакшми, поэтому я буду говорить о ней. Я видела её. Когда она отправилась путешествовать по вселенным, я решила последовать за ней, так нам всем хотелось чего-то нового, необычных ощущений. И я обнаружила местонахождение Лакшми. И где бы вы думали? Она пребывала на земле, в горах, во дворце из голубого мрамора, среди олимпийских богов!
Боги разом ахнули. А Кали продолжала:
– Более того, у неё теперь новый муж. И кто бы вы думали, он? Бог Гефест, бывший муж Инанны-Афродиты!
В зале дворца Майи воцарилась тишина. Боги оказались шокированы известием. Но кто-то из богов нарушил эту тишину:
– Выходит, Инанна-Афродита и Лакшми как бы обменялись мужьями? Получается нечестный обмен. Сравнить этого хромоногого невзрачного Гефеста с Вишну! Инанна-Афродита обязана доплатить Лакшми.
Кали усмехнулась:
– Как бы не так. Гефест весьма могущественный бог, несмотря на свою некрасивую и даже смешную внешность. Он не просто покровитель техники и металлургии. Он способен поднимать лаву из вулканов. Более того, он может сделать так, что вода запылает огнём. Представляете, вода – и горит, как будто горючая жидкость?! Даже богам трудно в это поверить, а вот у него есть такие способности. Кроме того, хоть он и не красавец, но, как оказалось, сердцеед. Вообразите себе, что даже Инанна-Афродита согласилась стать его женой не по принуждению, а потому, что он ей тогда понравился! Но вернёмся к Лакшми. Она явилась в олимпийский пантеон и объявила, что странствует по вселенным в поисках нового мужа. И, разумеется, олимпийцы тут же выстроились в очередь, чтобы прекрасная богиня выбрала кого-нибудь из них. Среди них был и Гефест, очевидно, он был так уверен в своей неотразимости, что тоже решил попытать счастья, тем более, что после сумерек от него ушла и вторая жена, говорят, красивая богиня, но из второстепенных…
– А почему его оставила жена?
– Точно не знаю, но говорили, что ей надоело то, что он веками навязывал ей интерес к технике и кузнечному делу и даже пытался сделать её своей помощницей в кузнице. Так вот, когда Лакшми увидела его среди претендентов на брак с ней, её сначала разобрал смех и каких только нелестных определений она не давала его внешности прямо в его присутствии. Но потом ей объяснили, что его первой женой была самая красивая богиня пантеона и это вызвало интерес у Лакшми. ” – Он был мужем самой Афродиты? – удивилась она. – Что же она нашла в таком жалком сморчке? Уделю-ка я ему внимания, так, из любопытства, чтобы понять, что в нём могла найти Афродита. Но в мужья, разумеется, я выберу себе самого красивого!» И она стала уделять внимание Гефесту, встречаясь с ним как бы в шутку, ради забавы. А потом встречи эти стали происходить всё чаще и кто бы мог подумать, что дело кончится свадьбой!
Я спросила тогда Лакшми: «Как такое может быть? После Вишну, что был прекрасен лицом и телом?» – «У Гефеста такая красивая сущность, что лучше любой распрекрасной внешности! – ответила Лакшми. – И я получила то, чего всегда хотела: я опять стала кумиром своего мужа, но при этом он не требует, чтобы я напрягалась и была слишком идеальной. Теперь я могу быть сама собой!»
– И какой же она теперь стала – сама собой? – послышался женский голос одной из богинь.
– Олимпийцы утверждают, что характер у неё скверный и скандальный.
– У Лакшми – скверный характер? – зашумели боги. – Хотя у неё прорывалось иногда… И говорят, Вишну прятался от неё в термитнике, когда она мешала ему уйти в нирвану…
Кали помолчала несколько минут, затем произнесла:
– Надо сказать, я отлично понимаю Лакшми. Многие из нас жестоко ошиблись при выборе спутников жизни в эпоху судьбы. Для меня мой муж был кумиром. Когда-то я сожгла себя только потому, что мой отец был непочтителен к моему мужу. Я поставила себя так, как будто я – совсем ничто перед своим мужем и жизнь моя ничего не стоит. В другом воплощении и была готова уничтожить себя аскезами, чтобы он только обратил на меня внимание. Я обезумела от горя и стыда, когда наступила на него ногой. А что вышло? Шива раскрыл во мне колоссальную силу, способность убивать полчища демонов, я обрела силу, но утратила слабость. Я больше не способна ощущать себя слабой, как женщина, и это тяготит меня. Если бы теперь я встретила мужчину, что помог бы мне снова стать слабой! Но чтобы в этом мужчине больше не было ничего, чтобы у меня был повод сотворить из него кумира. Кто это может быть, я не знаю.
Кали замолчала и снова слово взяла неугомонная Майя. Она сетовала по поводу разрушения традиций, которое началось с жён богов Тримурти, подающих неприглядный пример другим, и с Вишну, выбравшего себе самую порочную женщину из самого порочного пантеона и боги, слушавшие её, разбились на два лагеря: одни поддерживали её, другие прислушались к речам Кали.
А Вишну и не подозревал, что его поведение бурно обсуждалось на райской планете. Всю ночь он материализовывал роскошный дворец на своём участке, затем наращивал сад с пальмами, цветочными и фруктовыми деревьями, цветы в клумбах, а после пришлось поработать, чтобы обставить дом изнутри. Его мало волновало, что подумают про него смертные соседи по участку, увидев выросший за ночь прекрасный дворец, да ещё и деревья, которых тут прежде не было. Он не собирается никому ничего объяснять, пусть сами додумывают, что хотят.
Завершив хлопоты с дворцом, Вишну переместился к пансиону, где всё ещё спала ранним утренним сном его возлюбленная. Он собирался снять комнату рядом с ней.
И тут во дворике на скамейке он увидел Шиву, полулежащего, опёршегося спиной на спинку скамейки и вытянувшего вперёд ноги в белых штанах. Глаза его были закрыты. Вишну приблизился к нему, склонился над ним и уловил крепкий запах алкоголя, исходившего от него.
Шива распахнул большие тёмные глаза.
– Шива, – пробормотал Вишну, – кажется, произошло что-то из ряда вон выходящее, не так ли?
Шива потянулся и, подтянув ноги, сел прямо.
– Ещё бы, – ответил он, – и это мягко сказано.
– Ты хочешь мне что-то рассказать?
– Это было ужасно, – проговорил Шива и взгляд его наполнился негодованием. – Признаться, я тоже решил поприсутствовать невидимым, чтобы понаблюдать, как идут у тебя дела с этой богиней, уж очень ты переживал из-за неё. Когда Инанна-Афродита ушла к морю, эта её подруга Эрешкигаль материализовала бутылку шампанского, вскрыла её и начала пить прямо из горлышка. Да так жадно! Я просто был готов взорваться от негодования! Я не выдержал, снял с себя невидимость и говорю ей: «Как тебе не стыдно! Ты всё-таки была великой богиней. А пьянствуешь, как демонесса или порочная женщина!» А она допила бутылку до самого дна, повернулась ко мне и отвечает странным, а точнее, провокационным вопросом: «А что тебе не нравится в демонах?» Меня как будто кипятком ошпарило: «Как! Что мне не нравится в демонах? Демоны – это зло! Они способны на самые мерзкие дела: убийство, воровство, обман. И они учат этому других!» – «Обман, говоришь? – это она с насмешкой. – А вот интересно, когда вы, боги вместе с демонами пахтали океан, чтобы добыть напиток бессмертия, и добыли его, кто это присвоил напиток себе и не поделился – боги или демоны? Ведь это вы накололи демонов, а не они вас.» – «Но демоны злодеи! – я даже сорвался на крик. – Они не были достойны бессмертия! Мы правильно их обманули! Ты хоть можешь представить себе, сколько зла было бы в этом мире, стань они бессмертными?!» – «Уж если вы считали, что демоны недостойны бессмертия, так не брали бы их в компаньоны, пахтали бы океан сами!» – «Амриту можно было добыть только совместными усилиями.» – «Дааа, знали бы демоны, как вы их кинете…» – «Что-то ты сильно заступаешься за демонов! Я понимаю, что ты прожила много веков с ними бок о бок, а видно, что не поняла, насколько они вредны для этого мира!» – «Я прожила бок о бок, а вот они, кажется, вам и вовсе двоюродные братья? К тому же, вещи надо называть своими именами. Если вы их обманули – значит, обманули, и не надо твердить, что только демоны способны на обман.» – «Если бы мы не обманывали демонов, они бы давно победили нас и уничтожили этот мир! Они беспощадны и порочны, они едят мясо и пьют вино, а если и соблюдают аскезы, то только для того, чтобы обрести великую силу ради захвата власти! Они не знают, что такое чистота! Они сеют смерть!» – «А боги смерть не сеют? А кто это там связался воевать с малолетним мальчишкой и отрезал ему трезубцем голову?» – «Это совсем другое дело! Я не знал, что это сын Парвати, сотворённый ею из благовоний! Он был непочтительным со мной и перегородил мне дорогу! А какие гадости он мне говорил! Но, тем не менее, я вернул ему голову. Да, настоящая голова его улетела за пределы вселенных, её невозможно было достать, но мы дали ему другую голову…» – «Хорошенькая замена: вместо нормальной головы – башка слона!» – «У нас не было выхода, слон оказался первым, кто подвернулся, нельзя было терять время, иначе мальчишка бы скончался. Но мы ему всё компенсировали! Каждый из богов отдал ему часть своей силы и мы сделали его великим и могущественным. А демоны бы так не поступили, они просто убивают и не раскаиваются ни в чём!» И тут я решил рассказать Эрешкигаль в виде поучения несколько интереснейших историй про святых людей, творивших самые замечательные аскезы, но она только махнула рукой и переместилась на тысячу километров вдоль моря и там примкнула к свите Диониса. Мне стало обидно, мне захотелось понять, что такого интересного в обществе этого бога Диониса, что она предпочла его моим историям о житие святых аскетов и мудрецов. И вот, когда я там появился, этот плут Дионис тут же подскочил ко мне и начал болтать без умолку и наверняка околдовал меня, потому что я сам не заметил, как выпил несколько кубков вина из его рук. Как я снова оказался на этой скамейке – я не помню. Наверно, меня перетащили и уложили здесь.
