Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"
Автор книги: Динна Астрани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)
====== Часть 91 ======
Нана сидела на берегу небольшой речки, протекавшей между зарослей, на стволе поваленного дерева у кромки водоёма, зарыв ноги во влажный песок. Запахи дикой природы, журчание речки, пение птиц, ощущение влаги песка как-то успокаивало.
Он присел рядом на бревно, глядя перед собой на небольшие речные волны и рыбок, резвящихся под прозрачной гладью. Она повернула голову в его сторону. – А как же аскезы? – проговорила она. – Кажется, ты теряешь время… – Они мне всё равно не помогают, – он махнул рукой. – Какой смысл постить, торчать в пустыне и изнурять язык мантрами, если в голове две мысли, что я всё равно люблю эту предательницу и сожаление, что её нельзя убить за измену. Да ещё иногда лезут глупости о нежелании жить. – И правда глупость. Ты не можешь лишить себя жизни, во всяком случае, придётся потерпеть ещё несколько веков. – Можно это сделать и раньше: спасибо Майе, научила, посоветовала, как всё правильно сделать. – Как же это? – Я лучше не буду тебе рассказывать. – Воспользуешься сам советом Майи? – У меня появилась идея получше. Вспомнил вдруг, что у меня есть целая бутыль с вином истины – о, спасибо Дионису! Ну, и навестил с этой бутылью Зевса… Потом – Майю, очень хотелось узнать, как это она решилась ложно клясться молочным океаном. – Она решила выдержать всё наказание от молочного океана? – Просто молочный океан высох. Она знала. После того, как разрушился наш рай. – Может, и река Стикс высохла… Бессмысленно ею клясться. Впрочем… Если подземная река и не высохла, то ею тоже не поклянёшься, во всяком случае, перед тобой: всё равно ты не поверишь, что у нас, грязных и порочных олимпийских богов тоже существует понятие чести. – Нана, я был неправ, отзываясь так о богах твоего пантеона. Ни об одном божестве нельзя отзываться, что оно грязное и порочное. Бог – это высшее существо, созданное Природой-Сущим-Законом для определённой миссии, каждый бог – это составляющая часть мировой гармонии. Я больше никогда не скажу ничего плохого о олимпийских богах. Я буду выражать им своё уважение. – С чего это твоё мнение так изменилось? – Просто я понял, что до сих пор я жил умом Майи. Ведь это она всегда считала другие пантеоны хуже нашего. И я, как околдованный, прислушивался к ней. Почему я так поступал? – Потому что с самого начала вы не отвергли ложь. У нас, олимпийцев, тоже была богиня лжи, Ата. И какое-то время она жила на Олимпе и вела себя тише воды и ниже травы, потому что догадывалась, что ей не доверяют и её не жалуют. Но однажды она всё же решилась применить свою силу и против кого? Самого Зевса! Вот тогда Зевс схватил её за волосы, протащил между дворцов на глазах у всех богов и сбросил с Олимпа и с тех пор она жила среди людей и была изгоем у богов. А вы сделали свою богиню обмана своей повелительницей, она управляла мозгами Брахмы, Шивы и Вишну! Хотя можно было бы изгнать её уже после того, как она с самого начала сыграла с Брахмой в ту идиотскую игру, разрезав его на части и заставив проживать смертные ипостаси! – Брахма посчитал это уроком для себя, а Майю он ни в чём не винил, решив, что она показала ему истину… – Ну, да, наверно, ему было трудно признаться, что он опростоволосился и его поставили в глупое положение. – Раньше бы я поспорил с тобой, Нана, но теперь, кажется, я должен признать, что Майя обвела вокруг пальца весь пантеон. В пору теперь всё свалить на сценарий судьбы, чтобы не оказаться погребённым заживо под грузом ответственности за то, что были безрассудны. – Отлично. Но сейчас ведь вы свободные от сценария судьбы? Что, Майя останется под непроницаемым куполом в крепости Шести, чтобы дальше плести свои интриги? – Нет. Нам пора жить правдой, а не искать истину в паутине иллюзий. Но у меня личный счёт к Майе и я не знаю, что теперь сделать с ней, чтобы она поняла, как плохо быть моим врагом… – Тогда отдай её в мои руки. Я займусь ею. – Сила любви выступит против силы обмана? – Точно. – Тогда знай, что Гаятри и Нагешвари тоже участвовали в этом. – Зачем это было нужно Гаятри? Она же была моим другом. – Но ты же принялась расхваливать Зевса, как он отлично выглядит без бороды! Мне это тоже было неприятно. А Гаятри и вовсе решила, что ты положила глаз на её мужа и задумала сделать его своим любовником, захотела мстить. – А Нагешвари? – Кажется, этой маленькой интриганке просто захотелось поиграть в игры против богов высшей ступени. Видимо, стало скучно. – Отлично. Уважу и её. Они посидели молча какое-то время. Первой нарушила молчание Нана: – Вот и выяснилась истина – благодаря вину Диониса. Спасибо богу вина. А то я так и осталась бы в твоих глазах шлюхой. Ведь на слово ты бы не поверил мне. – Да. Пожалуй, мне из-за этого пришлось бы отправляться в Хаос раньше времени и уснуть там вечным сном. Предательство любимой женщины только так и можно перенести. – А нельзя было просто поверить на слово? – Я не знаю, Нана. – Разве можно любить – и не доверять? – Но ты же как богиня любви знала, что хоть я и не доверял, но любовь никуда не уходила, хоть она больше походила на ненависть. Что же теперь, Нана? Ты примешь мои извинения? – Я так сразу не могу… Меня отягощает боль и обида. – Тогда, может, хотя бы вернёшься в наш дворец в крепости Шести? Прошу тебя, вернись туда. Я уйду, если не хочешь быть со мной под одной крышей. Я поселюсь где угодно. Если бы ты только согласилась встречаться со мной хоть раз в день, может, я нашёл бы способ, как избавить тебя от муки обиды. Если нет и я потерял тебя, ну, что ж, – он горько усмехнулся, – я теперь знаю, как исчезнуть из этого мира… – Я не могу сейчас вернуться в крепость Шести. На меня стали смотреть косо даже олимпийцы! Меня считают развратницей и прелюбодейкой! – Я всем всё объясню. Если потребуется, буду говорить с каждым отдельно. – Мне хотелось бы побыть здесь, среди родимых грязи и порока… – Нана! – встрепенулся Мохан. – Прошу тебя, не повторяй моих глупых слов! Если ты хочешь остаться здесь, то останусь и я. Надеюсь, меня не прогонят! Я только хочу видеть тебя и придумать, как выпросить твоё прощение. Он поселился в покоях рядом с её покоями, не решившись попросить, чтобы она впустила его в свои.
====== Часть 92 ======
Гера, узнав о том, что в голубом дворце поселился сам бог Вишну, наседала на Нану с разговорами:
– И ты ещё раздумываешь простить или нет такого мужа – одного из глав объединённых пантеонов?! – Предлагаешь так сразу броситься ему на шею? – Почему бы и нет? Ведь это не какой-то там божок Думузи, это великое божество, это царь над богами! – В Тримурти царь богов – Индра. – Тогда Вишну – бог богов! Его положение ещё выше. Разве ты не понимаешь, перед кем ты задираешь нос? – Гера, разве ты плохо знаешь меня? Мы же были в одной вселенной целую эпоху. Разве ты забыла, что меня никогда не интересовал трон? – А зря! Я не понимаю одного, – Гера нервно сжала пальцы, – почему именно тебе повезло с таким высокопоставленным мужем, если ты была согласна даже на простого смертного, даже не на царя над смертными, ты бы не побрезговала и рабом, была бы любовь? И как это тебе достался бог богов? Зачем тебе такой великий бог, если ты всё равно не ценишь его высокого положения? Почему мне так не повезло, ведь я-то знаю цену мужчине, который первый над могущественными! – Ну, что ж поделать, если Вишну полюбил меня, – улыбнулась Нана. – Но ведь в вашем пантеоне есть ещё Брахма и Шива? Их, кажется, бросили жёны? – Шиву – да, а вот Брахму оставили только две жены из трёх. Майя всё ещё при нём. – Не дура же эта Майя! Знает, что надо держаться за мужа, который не выпустил из рук власти! – Ничего, скоро всё изменится. – Отлично. Знаешь, Афродита, – голос Геры приобрёл вибрации небрежности, – что-то мне надоел этот голубой дворец. Я не вижу здесь перспектив для себя! Посейдон и Кронос стали соперниками для меня, мы никак не можем поделить власть, каждый день у нас свары, крики, ругань. А где результат? И над чем власть? Над смертными, которые никак не хотят снова стать нашими адептами? Никто из нас не знает, с какого конца начать, чтобы снова заставить их молиться и нести жертвы на наши алтари. А у вас, у Шести, кажется, есть какие-то серьёзные планы насчёт этого? – голос Геры сделался вкрадчивым. – Какие, если не секрет? – А какой тут может быть секрет? Всё решает сила. – Это так, но это когда боги действуют заодно, а не так, как у нас! Вот я и подумала, почему бы мне тоже не перейти на вашу сторону. – Мы рады всем богам, особенно высших ступеней. – Ну, да. Надеюсь, ты, богиня любви, поспособствуешь мне с удачным замужеством? Ты же понимаешь, после того, как я побывала женой царя богов, я не могу выйти замуж за кого-то ниже по положению! – Может, стоит на этот раз выйти замуж по любви? – Я не возражаю, если ты вызовешь во мне чувство лёгкой влюблённости в моего нового высокопоставленного мужа, влюблённость – это приятно, – усмехнулась Гера. – Но, разумеется, новый муж должен любить меня гораздо сильнее, чем я его! – Думаешь, это решит все проблемы? Как бы муж сильно не любил, у него всё равно своя природа, свои мысли, убеждения. Ты собралась замуж за Брахму или Шиву? Но это боги другой вселенной, не похожие на олимпийцев. Взгляни на нас с Моханом: мы не так давно поженились, а уже всё не просто. – Могло бы быть гораздо проще, если бы ты поторопилась помириться! – Не раньше, чем он выбросит из головы, что я – шлюха… – Нууу, Афродита, понимаешь, ведь весь сценарий судьбы ты вела такой образ жизни… Прости, я не могу подобрать других слов: аморальный. Ты всегда делала то, что хотела! Ты не знала меры! И в Месопотамии ты меняла любовников слишком часто! Ведь у тебя было очень много мужчин. Так что это логично, что новый муж ревнует тебя. – Он знает, что прежде я не любила так сильно никого. У него не было повода для ревности! – Прошлое женщины всё равно оставляет на ней отпечаток! Сколько я тогда говорила тебе: уймись! – Никогда не понимала твоего неравнодушия к моему образу жизни. Почему тебя тревожило, что я ищу свой идеал? Неужто ты, как ныне Гаятри, тревожилась, что я однажды я возжелаю Зевса? – А почему я должна была сбрасывать это со счетов? Ты была признана прекраснейшей, но скромность не являлась твоим сдерживающим фактором! – Ты же знаешь, Гера, мою двойственность: порою, мне хотелось быть скромной, но моя вторая натура пробуждала во мне совсем иные желания. – Тогда на что же ты обижаешься? Вполне можно понять твоего мужа, что он ревнует тебя! – Все мои похождения остались в прошлом! Я собиралась быть верной!.. – А ты знаешь, сколько точных поговорок придумали смертные? Одна из них гласит: береги честь с молоду… – Будем прислушиваться к «перлам» смертных? – Но ведь точно сказано: репутация – вещь тонкая, попробуй создай её безупречной, зато подмочить – дело плёвое, а ты, дорогая Афродита, о ней не заботилась совершенно… Нана почувствовала, что начинает заводиться: – Репутацию также может испортить и излишняя мстительность и жестокость с теми, кто слабее тебя… – Ты хочешь сказать, что я была излишне строга со смертными любовницами Зевса? – Строга – это мягко сказано… – А что мне оставалось делать? Рисковать троном? – щёки Геры начали разгораться от гнева. – Ты же знаешь характер Зевса, любовь его недолга, но зато когда он влюблён, он теряет разум и готов на любые безумия ради предмета своей страсти! Что если бы он развёлся со мной, сделал бы богиней, допустим, Семелу, и посадил бы её на трон?! Вместо меня? Ты представляешь, как жалко бы выглядела я, случись это на самом деле? – Не обязательно. Можно было бы совершить нечто, что доказало бы, что ты великая богиня и без Зевса! – Но уже не царица! Царица богов – вот моя сущность! Без этого статуса меня нет! Нет! Понимаешь?! – Что ж, Зевс сделал бы Семелу богиней и царицей богов, но и она бы недолго продержалась на троне. Ведь сердце Зевса непостоянно. Разве что я бы вмешалась, – Нана широко улыбнулась. – Я могла бы и удержать Семелу на троне царицы богов надолго, ты ведь понимаешь? – Могла. Вот поэтому я должна была быть начеку! Прежде, чем ты могла бы вмешаться, эти смертные должны были успеть сдохнуть! – Зевс влюблялся не только в смертных. Он мог бы навечно оказаться покорённым, например, Деметрой, а она в могуществе не уступает тебе и тут ты ничего не могла бы поделать. – Да, но ты, почему-то этого не сделала! Ты же не хотела стать моим вечным врагом, верно? Нана громко рассмеялась: – Ты думаешь, я не сделала этого потому, что боялась тебя? – А почему бы тебе меня не бояться? – Гера зловеще сощурила глаза. – Или ты считаешь, что я не могу причинить тебе основательного вреда? – Ты уже пыталась. Тогда, когда тебе не понравилось, что статус прекраснейшей получила я. Только у тебя ничего не вышло. Я не стала изгоем на Олимпе, как ты того жаждала! – А может, я не особенно старалась? – Гера вдруг встряхнула головой, словно опомнившись. – Может, я никогда не хотела по-настоящему навредить тебе? – голос её начал смягчаться. – Неужели ты считаешь, Афродита, что я могла всерьёз ненавидеть тебя? Ну, да, мне было неприятно, что яблоко прекраснейшей досталось тебе. Я же женщина, а каждая женщина жаждет быть признанной красивее других! Думаю, ты меня понимаешь. Кто знает, Афродита, проиграй ты тогда, не захотелось ли тебе досадить счастливой сопернице? – она улыбнулась натянуто. – А в этом есть смысл? – Ну, может, ты и права Афродита, – Гера продолжала натянуто улыбаться, – знаешь, дорогая, нам лучше прекратить спор. Пойми, споры рождают не истину, а вражду. А время ли сейчас враждовать в это непонятное и трудное для богов время? Гораздо мудрее было бы держаться друг друга! – Мы это и стараемся делать в нашем новом сообществе Шести, но, увы, находятся и там некоторые, впивающиеся в глотки своим же богам. – Но я-то никогда не причиняла тебе такого зла, как эта Майя! – Да, у тебя не получилось… – Не понимаю, зачем ворошить прошлое! – развела руками Гера. – Надо ведь учитывать обстоятельства и время! Неужели ты до сих пор меня не простила, Афродита? Время ли сейчас сводить счёты? – Не время. Я не собираюсь тебе мстить за твои неудачные попытки сделать меня изгоем на Олимпе в прошлом. Но и доверять тебе пока у меня нет оснований Нана догадывалась, чего пыталась добиться от нее Гера: помощь в удачном новом браке. Именно поэтому Гера вела себя относительно миролюбиво. Но не стоило доверять коварной экс-супруге Зевса и, тем более, укреплять ее положение в обществе. Кто знает, что на уме у этой мутной особы, эгоизм и амбициозность которой не знали предела? Без сомнения, Гера принесла бы в жертву на алтарь своих желаний и собственных детей. И наверняка Гера не забыла с свой проигрыш, свое посрамление, когда она не заполучила статуса прекраснейшей, и она этого никогда не простит счастливой сопернице. Не стоит помогать Гере стать сильнее. Не стоит.
====== Часть 93 ======
Жизнь Наны постепенно налаживалась. Мохан не отходил от Наны ни на шаг, всюду сопровождая ее. Посейдон и Арес ревновали, им очень хотелось если не вызвать на поединок великого Вишнудева, то хотя бы сказать ему что-то гадкое, но что-то останавливало их.
По ночам Мохан принимал невидимость, пробирался а покои Наны и ночевал где-нибудь неподалеку от ее ложа. Иногда невидимость сходила с него к утру и Нана видела его спящим на ковре или в кресле – и улыбалась.
Мохан больше не гнушался частыми пирами олимпийцев, он веселился вместе со всеми, пил вино и ел мясную пишу. С богами не своего пантеона он теперь разговаривал любезно, дружелюбно, с глубоким уважением.
Однажды на один из пиров заявился сам Зевс, но не в обществе своей новой горячо любимой жены Гаятри, а… Держа за руку змеиную богиню Нагешвари. Никто из богов не остался равнодушен у этому событию. Боги только и говорили об этом на пиру, кто-то удивлялся, что даже такая богиня, как Гаятри не сумела удержать любовь Зевса, другие с долей цинизма рассуждали, что именно этого от Зевса и следовало ожидать, ведь он не умеет быть верным. Кто-то, не удержавшись, спрашивал Зевса, забыл ли он Гаятри, на что он отвечал, что у него, Зевса, такое большое сердце, что в нем хватит любви и на двух женщин. Гаятри ничего не знала о том, что Зевс влюбился в Нагешвари, а Нагешвари считала, что Зевс бросил Гаятри и любил только ее. Зевс воздвиг дворец для своей новой возлюбленной, змеиной богини, на приличном расстоянии от дворца Гаятри и по-очереди гостил у своих жен.
Нана же, слушая эти новости, только улыбалась: она-то знала, что сердце у Зевса такое огромное, что способно вместить в себя любовь не только к двум женщинам.
И вскоре это подтвердилось, когда на следующий пир Зевс привел Майю.
Богиня лжи и обмана, пленявшая умы иллюзиями, теперь сама пребывала во власти дурмана – любовного. Глаза ее казались безумными, она не сводила страстного взгляда с Зевса, висла на его руке, не желая отпускать его ни на минуту. Но ее всё-таки что-то отвлекло и Зевс, улучшив момент, приблизился к Нане:
– Признайся, богиня любви, это твои проделки, что я сгораю от страсти сразу к троим женщинам?
Нана улыбнулась:
– Зевс, хоть ты и отрекся от власти, но для меня ты все равно останешься царем богов и я поступлю, как решишь ты. Скажи мне одно слово – и твои чувства к этим красавицам угаснут.
– Ну, нет! – покачал головой громовержец. – Я никогда не боялся любви, мне всегда приносило наслаждение это чувство. А сейчас, в это мрачное время, это то, что мне нужнее всего. Мне необходимо много любви! Я люблю троих и трое любят меня – это как-то отвлекает меня от горьких мыслей и даже возвращает силы!
Нана продолжала улыбаться.
Она окончательно помирилась с Моханом после ещё одного пира, когда Зевс в порядке очередности заявился на него с Гаятри. Но через несколько минут в пиршественный зал ворвались Майя и Нагешвари – с бешеными глазами, из которых потоком струились слезы, взлохмаченные, с искусанными губами. Поднялся страшный скандал, богини ругались между собой, как обычные смертные простолюдинки, не стесняясь в выражениях, а потом случилось нечто выходящее из ряда вон: Гаятри, Майя и Нагешвари вцепились друг другу в волосы и началась драка. Они бились всерьез, стараясь нанести друг другу как можно больше увечий, все трое упали на пол и катались по полу, стремясь чуть ли не разорвать друг друга.
Олимпийцев ничуть не смутило и не огорчило это происшествие. Дерущихся богинь окружила толпа возбужденных зрителей, громче всех кричал Дионис, призывая делать ставки. Никто и не думал разнимать дерущихся, даже сам Зевс, которого, казалось, даже доставляла удовольствие сумасшедшая ревность трёх влюбленных в него женщин.
Битва окончилась только с потерей сознания трёх избивших друг друга богинь. Первая потеряла чувства Нагешвари и ее оставили в покое, Майя и Гаятри сцепились вдвоем, затем, свалилась замертво Майя, а после Гаятри упала на нее и замерла.
Мохан смотрел на это все мрачно и грустно, а когда все было завершено, произнес негромко:
– Зря я считал женщин нашего пантеона скромнее и благороднее других!
Олимпийцы долго говорили об этом происшествии, оно развеяло всеобщую тоску, которую уже не могли отогнать даже бесконечные пиры.
– Признайся, златая Афродита, это твои проделки? – вопрошал Нану Дионис.
– А то чьи же? – усмехалась Нана.
Мохан понимал: Майя, Гаятри и Нагешвари несли серьезное наказание, став врагами богини любви.
Нана простила его и позвала в свои покои, но обида никуда не делась: она просто ушла в глубину духовной сущности. Но казалось, что все в порядке.
Горе миновало и теперь вновь предстояло заботиться о грядущем. Нана работала, выполняя поручения Молящихся и усиливая потребность размножаться у смертных женщин. И в мире что-то менялось, на Земле все больше прибавлялось беременных женщин, желавших родить во что бы то ни стало.
Мохан пытался поговорить с Зевсом, чтобы убедить того перейти в новой общий пантеон Шести, такое сильное божество, как Зевс могло бы принести пользу, но Зевс ответил:
– Я слышал, что одним из шести правителей общего пантеона будет Гермес, мой сын?
– Это так, Зевс.
– Значит, мой сын будет надо мной, своим отцом? И я должен буду вставать в его присутствии, как когда-то он – в моем?
– Вовсе нет. Никто не будет вставать ни перед кем. В нашем общем пантеоне так много богов высшей ступени, каждый из которых мог бы стать главой пантеона, мы не хотим унижать никого какими-то подобострастным церемониями. Мы, шестеро правителей не цари, мы – старосты и никакой особой власти у нас нет.
– И тем не менее, Гермес возвысится надо мной! Нет, Вишну, не уговаривай меня, я желаю быть свободен от чьего бы то ни было руководства!
Гера же сама вызвалась переселиться под купол крепости Шести и присягнуть новому общему пантеону. Ее живые глаза горели огнем, она видела что-то новое для себя, что, как ей казалось, способно удовлетворить ее желания, которые были для нее превыше всего.
====== Часть 94 ======
Как-то само собой получилось, что Нана и Мохан задержались в голубом дворце. Они оправдывали своё присутствие здесь тем, что надеялись убедить ещё хотя бы несколько богов высших ступеней перейти на сторону Шести. На самом же деле понимали, что, вернувшись в крепость под непроницаемый купол придётся слишком долго объяснять, что якобы супружеская измена Наны является недоразумением, проделками Майи и её подруг. Оба понимали, что Майю следовало разоблачить, но почему-то хотелось потянуть время, избежать неприятных разговоров.
Однажды в голубой дворец явились Шива и Эрешкигаль – и объясняться всё-таки пришлось.
Шива и Эрешкигаль тоже общались с Молящимися и уже имели сведения и о мире Аши, и о фагах и других врагах дэвов. Их поразило услышанное и они согласились с тем, что на Земле необходима война людей и демонов и собирались постараться ради того, чтобы это произошло. Они трудились, вселяя в биологические живые тела души демонов, которых Вишну выпускал из Хаоса миллионами.
Кроме того, Шива и Эрешкигаль сумели убедить мудрого Энки не только перейти на сторону Шести, но и стать одним из шести старост нового общего пантеона, как это планировалось в начале.
Кронос был взбешён. Он считал, что Энки останется частью его команды и решение того перейти в объединённый пантеон Шести вызвал у Кроноса ярость. Был сильный скандал, Кронос орал во всю глотку, к нему присоединился его не менее крикливый братец Энлиль, но обитателям голубого дворца не нужно было привыкать к громким воплям и брани. Кронос и Энлиль крыли на чём свет стоит самого Энки, сманившим его Шиву и Эрешкигаль, а также Нану и Мохана, из-за которых Шива и Эрешкигаль объявились.
Сквернословие обильным потоком лились из глоток Кроноса и Энлиля, но бранимые ими не особо обиделись: ну, что взять с этой парочки, этого бога времени и бога бурь и штормовых ветров, если они никогда не отличались деликатностью и прославились своей дикостью?
Глядя на бранящихся Кроноса и Энлиля, Нана подумала, что их дикость не идёт ни в какое сравнение с дикостью Нергала, который, к счастью, после сумерек богов исчез в неизвестном направлении, никто о нём ничего не знал и, похоже, знать не хотел.
И Нергал оказался лёгок на помине через несколько дней.
Это случилось на очередном пиру. Нана и Мохан пировали за столом Посейдона, потому что в прошлый пир они восседали за столом Геры, Шиву Гера затащила за свой стол, но, к её неудовольствию, там же оказалась и Эрешкигаль. Стол Кроноса оказался для Наны, Мохана, Шивы и Эрешкигаль заказан.
И вот, в пиршественном зале, неожиданно, как кирпич на голову, оказалась могучая фигура Нергала. Он был верен себе: как и прежде, явившись на пир богов, он был подобен тигру, забредшему случайно в человеческое жилище. Его длинные чёрные волосы были взлохмачены, как и борода.
Заметив его, Нана охнула от неожиданности и быстро перевела взгляд на Эрешкигаль, сидевшую за соседним столом. Лицо той, обычно пылавшее сочным румянцем, сделалось белым: она тоже увидела бывшего мужа, вошедшего в зал.
Нергал сделал несколько шагов по направлению к своей бывшей жене, которую, очевидно, не считал таковой:
– Значит, ты пируешь и развлекаешься, не зная, где я нахожусь и что со мной? – грозно проговорил он, не сводя с Эрешкигаль убийственного тигриного взгляда. – Ты ведь не пыталась даже искать меня? Тебе весело без твоего мужа, дорогая жёнушка?
Нана нащупала в кармане своей пышной тоги небольшой флакон от богини Гекаты с мощным зельем, способным обратить в камень на несколько часов даже божество. Видимо, нет другого выхода, как побыть Нергалу статуей пару-тройку часов, чтобы Эрешкигаль успела спастись бегством.
Но у Эрешкигаль нашёлся ещё один защитник. Шива спешно выбрался из-за стола и перегородил Нергалу дорогу:
– Остановись, бог войны и эпидемий! Каковы твои намерения?
– Я намерен потребовать ответа у своей жены за то, что она оставила меня без моего на то решения! – свирепо прорычал Нергал.
Мохан в считанные секунды оказался рядом с Шивой, плечом к плечу:
– Послушай, уважаемый, ведь у нас здесь весёлый пир! Зачем омрачать его твоим гневом? Почему бы тебе не развлечься с нами, как хорошему гостю?
К ним уже спешил Дионис с кубком вина:
– Выпей лучшее в мире вино, бог войны и эпидемий, вино помогает решать многие проблемы!
Вид кубка, наполненного вином, видимо, искусил Нергала, он скосил на него глаза, потом взял в руки и залпом осушил.
Нана оглянулась на Эрешкигаль: место той за столом пустовало, расторопная богиня подземного царства успела бежать.
Нергал, также заметив исчезновение своей жены, гневно прорычал, но Дионис уже подавал ему другой кубок и усиленно приглашал за стол Геры.
Неожиданно Нана услышала насмешливый голос Афины, обращавшейся к ней:
– Афродита, что это за дикарь с нечёсаными волосами, которого называют богом войны и эпидемий? Он, кажется, из пантеона твоего отца Урана-Ану?
Богиня-воительница произнесла это вызывающе громко, так, что её неосторожные слова не могли донестись до слуха Нергала.
– Да, это бог войны и эпидемий, причём, болезни он способен насылать даже на богов, – сквозь зубы процедила Нана, раздражаясь поведением Афины, которое сочла неразумным.
Но в Афину как будто вселился бес и она продолжала:
– Никакая болезнь у бога не может длиться вечно! А почему он так странно выглядит, почему у него такая лохматая борода? Вот мой отец Зевс вовсе от бороды избавился, ему пошло на пользу. А прежде у него была опрятная окладистая борода, как подобает великому и могущественному божеству!
– Ты слишком много болтаешь, женщина! – прорычал Нергал.
Афина гордо вскинула вверх волевой упрямый подбородок:
– Никто не может указывать мне, сколько мне говорить! Видимо, ты не знаешь, кто я, какова моя сила и моё положение!
Нергал навёл на неё взгляд тигриных глаз, в которых появилось любопытство:
– При мне не слишком много болтали боги отличавшиеся великой силой, – ответил он. – А про твою силу я ничего не слышал, женщина. Пожалуй, в тебе больше дерзости, чем силы!
– Не слышал про воительницу Афину? – надменно произнесла Афина. – Скажи, где же ты находился всю эпоху до сумерек, если ничего не слышал обо мне?
– Мне пришлось немало времени провести под землёй, в царстве мёртвых, но о богах, чего-то значащих в этом мире, я всё-таки слышал.
– В царстве мёртвых! – Афина засмеялась и в вибрациях её смеха послышались глумливые нотки. – Так вот почему у тебя такой вид, как будто ты только что выбрался из могилы и ты не знаешь о тех, о ком известно даже смертным всего мира!
Нана подумала, что Нергал разъярится и набросится на богиню-воительницу и между ними начнётся серьёзная битва, но бог войны и эпидемий только продолжал с интересом рассматривать Афину, как будто его только забавляло то, что она открыто насмехалась над ним. Нергала нельзя было узнать!
Нана быстро переместилась за стол Геры, заняв пустовавший пуфик Эрешкигаль и оказалась рядом с Афиной – локоть к локтю.
– Нергал, – обратилась Нана к богу войны и эпидемий, – после сумерек Молящиеся помогли всем богам выбраться из Тартара. Почему ты объявился только сейчас, где же ты был все это время?
– Молящиеся приходили ко мне и предлагали избавить меня от цепей, но я отказался от их помощи. У меня не было основания им доверять! Только недавно меня освободили Энки с Энлилем.
Афина не унимались:
– У него не было оснований доверять Молящимся! А может, это была жалкая трусость, а не осторожность?
– Прикус язык, неразумная! – лицо Нергал посуровело. – Я не потерпел бы таких слов от самого Ану, тем более не стерплю от женщины!
– А я не потерплю угроз ни от одного мужчины! – прямо глядя гневными голубыми глазами в зелёные горящие глаза Нергала, парировала Афина.
Неизвестно, что последовало бы за этим вызывающим поведением богини-воительницы, но в разговор вмешалась Гера:
– Афина, ведь Нергал наш гость. Неужели мы нарушим древние обычаи гостеприимства и обидим гостя словами, которые не справедливы по отношению к нему? После сумерек богов осторожность совсем не являлась чем-то лишним, не помешает она и сейчас.
Афина умолкла. Нана бросила на нее взгляд и оторопела. С Афиной творилось что-то неописуемое. Щеки ее раскраснелись, как никогда, глаза сверкали от возбуждения и можно было даже сказать, они сияли. Но главное, что поразило Нану, это то, что от суровой воительницы исходили небывалые флюиды – это был интерес к мужчине. Не как к воину или единомышленника или адепту, а к самцу. Афина источала начатки самой настоящей любовной страсти. Слабые, едва проклюнувшиеся, как первая весенняя травка, но это были чувства, влечение к противоположному полу. Нана не могла поверить в происходящее. Афина, которая никак и никогда не поддавалась могуществу Афродиты, Афина, которую богини низших ступеней, тихо шушукаясь между собой, прозывали холодной селёдкой, вдруг обратила внимание на Нергала, но, не умея флиртовать и завлекать мужчину, не придумала ничего лучше, как насмехаться над ним и унижать его! И Нергала, грозного неумолимого Нергала это сердило только понарошку. Кажется, у него зарождалась ответная страсть к Афине даже без всякого вмешательства богини любви. ” – А что, – подумала Нана, – кажется, это может послужить выходом из положения для Эрешкигаль. Можно будет только немного подогреть эту страсть – и Нергал забудет бывшую жену, оставит ее в покое. Надо мне помочь Эрешкигаль. Что ни говори, а она на моей стороне. Не то, что эта Афина, которая, кажется, до сих пор на меня дуется за свой проигрыш. Нергал и Афина – не пара, загляденье просто! Наверняка их счастье окажется вечным боем, о скуке они будут только мечтать. А мне-то что? Почему меня должно заботить, что Афине придется нелегко? Мне надо заботиться о Эрешкигаль, ведь это с ней мы стали подругами!»
