Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"
Автор книги: Динна Астрани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)
Более того: Верхний Мир был почти разрушен. Осталось только небо, атмосфера вокруг планеты.
Пришлось искать пристанища в мире смертных.
Ей ничего не стоило разбогатеть, выстроить себе роскошное жилище, но ей было не до того. Депрессия давила обрушившейся скалой и не хотелось окружать себя красотой и блеском.
Она выбрала себе место проживания тёплый приморский городок, довольно бедный, со старинными домами, нуждающимися в реставрации. В одном из таких домов она сняла себе очень скромное жильё: комната и при ней душевая кабинка и крошечная уборная, в которых, впрочем, не нуждалась богиня, всё ещё обладавшая совершенным телом.
Деньги не были проблемой. Она материализовала перстень с алмазом, подделав его под старину и получила за него от скупщика драгоценностей увесистую пачку денег и заплатила за месяц вперёд хозяйке доходного дома, где она собиралась жить, чему та была весьма рада, очевидно, у неё были проблемы с неплатёжеспособными жильцами.
Инанну-Афродиту вполне устраивало всё в её новом жилище: облупленные стены и такие же давно некрашеные деревянные полы в длинных коридорах; скрипучие панельные двери; потолки, с которых падала штукатурка, оставляя серые пятна; тусклая лампочка, включающаяся по вечерам; мутные стёкла; крошащиеся ступени крыльца. Всё это соответствовало состоянию её внутреннего мира, погружённого в уныние.
Впрочем, свою комнату она всё же обставила кое-как, материализовав удобную широкую мягкую кровать, два кресла, стол, шкаф, буфет. Хозяйка, заглянувшая к ней из любопытства была поражена, потому что не могла припомнить времени суток, когда бы новенькая квартирантка выгружала эту мебель и заносила её в жилище.
Инанна-Афродита, снимая жильё, представилась хозяйке как госпожа Нана. И эта госпожа Нана казалась весьма странной особой не только домовладелице, но и другим съёмщикам. Она смущала своей совершенной красотой, да и выглядела совсем юной, даже несовершеннолетней, лицо её было полудетским, к тому же, маленькая грудь у неё была как у подростка, но походка и манеры поведения были как у взрослой состоявшейся женщины. Она почти всегда носила очки, а когда изредка снимала их, то чаще всего опускала глаза, а если она поднимала их на кого-то, то взгляд её поражал: он был не по годам мудрым, бывалым, пронзительным и ясным, если кому-то казалось, что девушка способна считывать мысли человека, то он даже не подозревал, что это ему совсем не кажется.
Госпожа Нана избегала контактов со своими соседями, которые, к слову, были весьма общительными людьми. Она уходила на долгие часы неизвестно куда. Она одевалась в широкие балахонистые одежды и выглядела, как хиппи, но даже мешковатые платья не могли скрыть идеальность её телосложения. Как всегда, она пользовалась успехом у противоположного пола и вызывала зависть женщин. Но и это её перестало волновать.
Она бродила долгими часами по городу – с плетёной большой сумкой на плече, собрав в жгут на затылке свои очень светлые с позолотой волосы, полностью погружённая в себя. Она выполняла задание Молящихся Самим Себе, соединяя сердца тех, кого было поручено соединить. Инанна-Афродита не интересовалась, зачем это Молящимся нужно, но задание их выполняла. Мало ли какая информация потребуется ей от них взамен.
Иногда она находила пустынные пляжи, опускалась на песок и подолгу сидела, глядя на морские волны. Иногда купалась, но купание уже не доставляло такого блаженства, как прежде. Теперь не радовало ничто.
Сумерки окончены. Рассвет наступил. Но он также страшен, как сумерки.
Как-то, блуждая по городу, она попробовала фастфуд и он ей понравился. Ей пришлись по вкусу жареные пирожки и сосиски и прочее и она не могла не отметить, что смертные стали питаться гораздо лучше, чем прежде, когда их лепёшки чем-то напоминали по вкусу мел, а если и было что-то сносное, то, разве только жареное мясо.
Однажды она вслух похвалила беляш, который принялась поедать, приобретя его с лотка. И тут же какая-то толстая баба с вульгарно накрашенным губами отвесила:
– Дерьмо весь этот фастфуд. Отрава, иначе не скажешь. Всё на пережаренном масле, да и мясо не первой свежести. Я никогда не ем это дерьмо.
Инанну-Афродиту прямо передёрнуло. Смертная баба привередничает и называет такую хорошую еду дерьмом?! В то время, как она, великая богиня, от этой пищи в восторге? Выходит, у смертных может быть ещё лучшая еда, чем та, что понравилась ей? До чего же разбаловались смертные, пока их боги спали в Тартарах! Какая распущенность! Да ещё и понаизобретали всякие там самолёты да поезда, заправляя их вонючей чёрной кашей, что прежде лежала в недрах Геи-Земли. А всё проделки этого Прометея, снабдившего смертных генетическим огнём, который и помог им достигнуть этого прогресса. Раздражившись, Инанна-Афродита подумала, что это ещё мягко обошёлся тогда Зевс с Прометеем, приковав его тогда к скале и приказав орлу ежедневно лишать его печени. Вот чем кончилось то, что Прометей носился с человечеством, как с тухлым яйцом! Боги, похоже, больше людям и не нужны. Вероятно, именно поэтому и иссякла вся амброзия.
– Дерьмо, дерьмо, – продолжала приговаривать баба, стоявшая рядом. – Я покупаю только экологически чистые продукты, специально и езжу за ними к знакомому фермеру. Дорого, конечно, но здоровье дороже. Себя надо любить и уважать. Мы – это то, что мы едим.
Инанна-Афродита повернула к ней разъярённое лицо.
– Да как ты смеешь! – сдавленным голосом проговорила она. – Думай, что говоришь, безумная. Мы – то что мы едим, а то, что ем я дерьмом ты назвала. Ты посмела оскорбить меня?
Баба нагло хихикнула.
– Правда не нравится? А я вот всегда говорю, что думаю. Дерьмо дерьмом называю. И нечего тут обижаться. Обидчивая?
– Смотри, не пришлось бы поплатиться за глупость.
Баба приподняла тонкие жидкие брови:
– А кто меня платить заставит? Уж не ты ли?
Инанна-Афродита сняла очки и пристально посмотрела на бабу холодными голубыми глазами. У той вмиг округлились собственные глаза от страха, отвисла челюсть и вокруг её сандалий образовалась тёмная лужица.
– Я, – промолвила богиня. – У тебя поганый язык. Пусть же он распухнет у тебя. Посмотрим, так ли удобно будет тебе поглощать то, что ты у своего фермера втридорога покупаешь или всё-таки через соломинку всякое месиво пить придётся, чтоб не умереть. Но уж гадостей тебе не произносить больше никогда! Никогда больше никого не оскорбишь!
Баба слушала её с открытым ртом и с ужасом ощущала, как её ротовая полость чем-то стремительно наполняется. А потом она попыталась закрыть рот – и не смогла. Язык, ставший размером с небольшое яблоко, мешал ей сделать это.
А Инанна-Афродита, тут же забыв о ней, отправилась дальше бродить по городу.
====== Часть 11 ======
А Инанна-Афродита, тут же забыв о ней, отправилась дальше бродить по городу.
Она жила в мире смертных и смертные время от времени вторгались в её собственный мир, который она никак не могла замкнуть от них.
Однажды она, как всегда, двигалась по городу привычным быстрым шагом, погружённая в работу над соединением заказанных Молящимися сердец, как вдруг мимо неё кто-то промчался на мотоцикле и сорвал у неё с плеча большую плетённую сумку, в которой лежала куча денег, вырученных за кольцо с алмазом. Она рассвирепела, остановилась, вытянула руку вперёд, наведя ладонь на мотоцикл и сидящего на нём паренька в джинсовой курточке. Тело парня начало стремительно уменьшаться, руки и ноги становились короче и короче, одежда посыпалась с него клубами пыли, сквозь кожу начала пробиваться серая шерсть, из кобчика потянулся мерзкий голый хвост. И нашлось немало свидетелей того, как с седла мотоцикла соскочила большая серая крыса, а мотоцикл, оставшись без управления, завалился на бок и проехал по тротуару более ста метров.
Инанна-Афродита прошлась до места происшествия, отыскала свою плетёную сумку, повесила её на плечо и, вновь погрузившись в себя, отправилась в дальнейшее путешествие пешком по городу. Надо было бы что-то сделать с памятью смертных, видевших превращение мотоциклиста в крысу и шокированных этим зрелищем, но было неохота возиться. И Инанна-Афродита рассудила, что смертным лучше помнить это – пусть это будет для них знамением, что боги пробудились и вернулись в этот мир, хоть даже не навсегда.
А ещё через несколько дней после этого события испытала шок она сама. Это случилось в небольшом летнем кафе под зонтиками, куда она время от времени приходила, чтобы поесть мороженого.
Она уже была готова занять один из столиков, как вдруг ощутила спиной чей-то пристальный и сильный взгляд.
Она оглянулась и увидела под зонтиком девушку примерно двадцати лет с курильной трубкой в руке, то потягивающую коктейль через соломинку, то подносящую трубку к губам и выпуская сизый дымок. Девица была сочна, полнотела и очень красива, для воображения читателя можно было бы сравнить её с кустодиевской красавицей. На голове её была розовая бандана в цветочек, из-под которой ниспадали густые прямые волосы цвета платины. Она была одета в широкое пёстрое платье с длинными рукавами, оно обнажало её левое плечо – округлое, кожа сверкала, как атлас. Незнакомка пристально смотрела на неё жёлтыми, как у тигрицы глазами и слегка усмехалась.
Инанне-Афродите показалось что-то знакомое в облике этой красавицы. Она внимательно вгляделась в него и на сердце стало холодно.
Эрешкигаль. Давний и опасный враг. Надо же, выбраться из Тартара и встретить именно эту ведьму, умудрившуюся тогда умертвить её!
Нет, разумеется, бессмертная богиня не могла умереть совсем, но ни живой и не мёртвой Эрешкигаль и свора её демонов умудрились тогда сделать Инанну. Инанна не забудет никогда, насколько это омерзительно – быть живым трупом. Не владеть своим телом, не иметь желаний, слышать голоса, как за глухой стеной, да ещё и кожа обрела отвратительный чернильный цвет… Нет, ей не было больно, когда демоны по приказу Эрешкигаль продели крюк через её рёбра, она совершенно ничего не чувствовала, но висеть на шесте было и унизительно, и гадко, к тому же, то и дело перед ней появлялась наглая физиономия подземной богини, не устававшей говорить ей гадости и издеваться.
Инанна-Афродита напряглась, дико озираясь. Ей показалось, что неспроста подземная ведьма выбралась наружу из своего подземелья. Наверняка здесь неподалёку шныряют её демоны. И без сомнения, собираются напасть.
А затем появилась злость и негодование. Она ещё будет бояться эту Эрешкигаль?! Сейчас не те обстоятельства, не в пользу врага. Тогда она, Инанна, находилась на территории Эрешкигаль, поэтому и проиграла. А здесь, в мире смертных ещё неизвестно, кто кого!
Сделав несколько решительных шагов, она приблизилась к столику, за которым сидела Эрешкигаль и, глядя ей прямо в глаза, проговорила:
– Ты опять не даёшь мне покоя? Или ты забыла, как я, даже мёртвая, вздыбливала твой живот и ты, корчась от боли, рожала чудовищ ни от кого? Ты снова бросаешь мне вызов? Ты хочешь войны? Или ты надеешься, что я буду спасаться бегством? Этого не будет. Давай удалимся в укромное место и там посмотрим, чья энергия сильнее, если, конечно, ты способна на честный поединок, не призывая себе в подмогу своих демонов!
– А ты сядь, – неожиданно спокойно предложила Эрешкигаль, указывая ей чубуком трубки на место напротив.
Инанна, не сводя с неё напряжённого взгляда, опустилась на стул:
– Что ты задумала? Что тебе от меня надо? Думаешь, ты сможешь причинить мне вред? А что если это я сейчас нападу на тебя и окажусь сильнее? Что если я отомщу тебе за ту мою смерть и за те условия освобождения, которые ты поставила мне тогда? Что если ты сейчас окажешься у меня в плену?
Эрешкигаль вздохнула и потянула в себя дым из трубки, выпустив его через ноздри:
– Мы, боги, пережили такую катастрофу, перед которой все наши прежние распри стали подобны незначительным детским ссорам из-за тряпочки для куклы. Разве не так, а? У нас, богов, прежде враждовавших между собой, появилось теперь что-то общее: одна непоправимая беда на всех. Да, непоправимая. Потому что всё можно поправить, кроме смерти. Поверь мне, богине мёртвых. А мы все рано или поздно станем мёртвыми. Нас всех ждёт страшная цепь смертей и рождений, это после бессмертия-то! Так что мы можем не поделить сейчас, когда впереди – потеря жизни?
– Так ты не собираешься нападать на меня? – наивно спросила Инанна, всё ещё не в силах оправиться от волнения.
Эрешкигаль снова затянулась дымком:
– Вот подумай. Когда наступает глобальная катастрофа, когда трясётся земля, когда морские волны поднимаются выше прибрежных скал, когда извергается вулкан или горят леса, есть ли в мыслях у зверей нападать друг на друга? Соперничают ли самцы тигров за территорию, рвут ли шкуры, рыча? Или львы охотятся ли на серн или оленей? Нет, все бегут безумной толпой, рядом и лев и олень, и не видят друг друга даже, все думают лишь спастись от одного общего ужаса, который важнее давней вражды. Вот и мы сейчас как эти звери. Ты уже общалась с Молящимися Самим Себе?
– Приходилось.
– Они говорили тебе про фибры? Что успех в нашей дальнейшей цепи смертей и рождений зависит от того, насколько хорошо мы сумеем устроить судьбы наших фибр?
– Мне много чего говорили.
– Вот это и есть самое важное. Обустроить судьбы наших фибр, чтобы и в дальнейшем быть сильными и иметь влияние на свою судьбу. А для этого лучше сотрудничать, а не враждовать. Ты согласна?
– А ты умеешь это – не враждовать?
– Попробую.
” – Не доверяю я этой суке, – подумала Инанна. – Вроде бы, говорит мудро и логично, но верить до конца кому бы то ни было? И как бы вывести её на чистую воду?»
В голову не пришло ничего лучшего, как предложить выпить за примирение и заказать бутылку коньяка и закуску – лососина, пармезан, копчёные крылышки. Вино, это бесценное изобретение Диониса, многим развязывало язык.
Эрешкигаль охотно согласилась, залпом осушила рюмку и даже не стала закусывать. Щёки её, и без того румяные, раскраснелись ещё больше. Инанна не могла не отметить, что Эрешкигаль умопомрачительно шли её новые пышные формы. После сумерек грозная подземная богиня прямо расцвела. Там, в Иркалле она была тощей и бледной и волосы у неё были совершенно белые. И это делало менее заметным божественную красоту её лица, которой она всегда обладала. А теперь всё изменилось. И даже волосы приобрели роскошный платиновый оттенок вместо прежней мёртвой белизны.
– Ты отлично выглядишь, – прокомментировала Инанна, положив в рот ломтик сыра.
– Спасибо. Я старалась. Теперь ведь есть стимул следить за собой. Потому что теперь многие видят меня и могут восхищаться мной, как когда-то – тобой. Я теперь на виду, – она улыбнулась и ямочки заиграли на её щеках. – И, признаться, мне нравится внимание мужчин. Нет-нет, я была довольна своим уделом. Мне нравилось править миллионами душ, которые хоть и считались мёртвыми, но я-то знала, что не такие уж они мёртвые. Они мыслили – какая уж тут мёртвость? Мне нравилось, что меня боятся даже в Верхнем Мире. Смущало только то, что обстоятельства никак не выпускали меня из Иркаллы. Всё время что-то случалось, что я не могла выйти хоть на коротенькую прогулку. А ведь это неправильно. Я богиня и должна быть свободна, а не заперта в подземелье с теми, кому место там.
Она взяла бутылку и разлила коньяк по рюмкам.
– Давай выпьем за свободу от судьбы, – предложила она.
Богини залпом осушили рюмки.
– Хорошо бы найти других богов, – продолжила Эрешкигаль. – Тогда точно можно было бы держаться друг за друга и устроить сладкую жизнь нашим фибрам.
– Я даже не знаю, стоит ли мне искать мой олимпийский пантеон, – произнесла Инанна и удивилась, как всего вторая рюмка начала развязывать её собственный язык. – Я была не в очень хороших отношениях с ними в последнее время. Это после того, как я выиграла приз прекраснейшей… Эээ, да ты не знаешь эту историю.
– Отчего же, знаю.
– Откуда такая информация?
– Там, в Иркалле, у меня была масса свободного времени. Я могла позволить себе в тишине проводить сеансы ясновидения и созерцания параллельных миров. И ещё я иногда отпускала на побывку в мир людей души умерших. Они только и мечтали об этом: снова увидеть солнце, побывать там, где человеческая пища, чтобы съесть её духовную сущность, побродить в тех местах, где жил прежде. Но у меня было условие: отпущенные были обязаны не только развлекаться, но и высмотреть что-то и услышать, чтобы потом пересказать мне и этим меня развлечь. Некоторые злоупотребляли моим доверием и пытались не вернуться в Иркаллу, но этим делали только себе хуже. Мои демоны ловили их обратно и наказывали и, конечно, им был заказан вход в мир людей. Но те, кто поступали честно, возвращаясь в срок и принося с собой интересные истории, пользовались моей милостью и иногда я даже позволяла им уходить на годы в параллельные вселенные. Видишь, сколько источников знания мне было доступно. Я умнела все эти годы, жаль, от моего ума толку было маловато. Сама была пленницей Иркаллы.
– Отлично, значит, тебе известна та заваруха с яблоком раздора и с этой бойней в Трое… Но речь не об этом. Надо сказать, что после того, как я победила и яблоко прекраснейшей досталось мне, Гера и Афина просто превратились в бешеных собак. С ними было невозможно заговорить, они отвечали на всё злобными насмешками или грубостью, стараясь унизить хоть по мелочи. Мало того, они так и старались натравить на меня других богов, хоть незначительных. Эта противная девчонка Геба, подстрекаемая своей мамашей, так и старалась, подавая напитки на пиру, пролить мне что-то на руки или одежду. А потом, я слышала, они разыскали богиню раздора Эриду, заварившую всю эту кашу с яблоком раздора и стали учить её, чтобы она рассорила меня со всеми богами и они бы выжили меня с Олимпа. ” – Я не собираюсь заедаться с богиней любви, – ответила им Эрида, – мне вовсе не улыбается то, что она может вызвать у меня непреодолимое желание лечь под стадо козлов». – «Уж лучше лечь под стадо козлов, – сказала ей Гера, – чем оказаться в Тартаре! А я могу тебе это устроить. Я такого наговорю о тебе Зевсу, что ты быстро там окажешься. Ты же знаешь, я управляю своим мужем, он мой раб и находится под подошвой моей сандалии.» Так Эрида оказалась между двух огней и всё из-за своей затеи с тем яблоком. Вероятно, желала зло пошутить, а вышла беда для богов и смертных, да и на её же голову посыпалось. Говорят, она долго пряталась от Геры сначала в подводном царстве титана Океана, потом перебралась в подземелье к Аиду, а затем скиталась по миру смертных, превращаясь то в разных животных, то в какие-то предметы, не решаясь быть в собственном облике.
Инанна наполнила рюмки и вместе с Эрешкигаль, стукнувшись краями, выпили.
– Да не такие уж и могущественные эти ваши Гера и Афина, – произнесла Эрешкигаль и, наконец, положила в рот ломтик лососины. – Если пакостили так, по мелочи. А вот меня боялся даже Верхний Мир!
– Послушай, Эрешкигаль… Могла бы ты сейчас быть откровенна со мной?
– Спрашивай.
– Почему ты тогда так поступила со мной? Зачем натравила демонов? Зачем издевалась надо мной, полумёртвой, зачем жарила при мне курицу и жрала, ведь знала же, каково это для живого трупа – терпеть эти отвратительные запахи! Ты что, обиделась тогда на меня, что тебе пришлось полюбить быка Гугаланну? Но я же только пошутила…
– Да ладно, ничего я не обиделась. К слову, с быком было гораздо приятнее, чем с моим муженьком Нергалом, появившимся у меня после смерти Гугаланны. Бык был ласковым и послушным и не пытался меня воспитывать… И уж, конечно, не надо было продумывать каждое слово с ним, чтобы не вызвать его гнева… Хороший был бычок.
– Тогда почему, Эрешкигаль?
– А что это ты тогда припёрлась в Иркаллу ни с того ни с сего, как кирпич на голову? Это было подозрительно…
– Да просто из любопытства, не более того. А ты что подумала? Что я хочу захватить и отобрать у тебя твой вонючий подвал?
– А что, у тебя тогда были такие глаза…
Богини выпили ещё по рюмке и громко расхохотались.
====== Часть 12 ======
Инанна вгляделась в лицо Эрешкигаль и поймала себя на том, что уже абсолютно не узнаёт её. Свирепая подземная богиня выглядела теперь какой-то добродушной и покладистой, казалось даже, что от неё веет ванильным запахом, как от свежеиспечённой булочки. Нет, всё-таки спиртные напитки точно от бога: их воздействие чудесным образом высвечивало подлинный характер каждого, вытаскивая его из потайных уголков внутреннего мира. Истина – в вине, с этим трудно поспорить. Вот вино и открыло очередную истину: не такая уж и злодейка эта Эрешкигаль.
– Инанна, послушай… – заговорила было Эрешкигаль.
– Нана. Зови меня теперь самым простым именем – Нана. От Инанны теперь мало что осталось. Как и от Афродиты.
– Пожалуйста, так даже лучше. Так ты слышала про свою деточку, про Света, какого шороху наделал он всем нам?
При воспоминании о Свете Инанну-Нану передёрнуло. Ей стало нехорошо и даже захотелось положить на лоб грелку со льдом.
– И что же он наделал? – сквозь зубы проговорила она.
– Тебе известно, что он успел перейти на сторону невидимого бога, устроившего нам весь этот погром с сумерками?
– Да.
– А то, чем всё это для него кончилось?
– Не довелось. В Тартаре я спала тяжёлым сном, а не ловила информацию.
– А я вот уснула не сразу. Понимаешь, он ведь отжал у меня Иркаллу и переманил на свою сторону всех моих демонов и даже не соизволил объяснить, чем он их прельстил, когда я его об этом спросила. Просто велел моим же демонам схватить меня под руки и зашвырнуть ещё ниже, чем подземелье, ну, туда же, куда и тебя. Я лежала на дне Тартара, ой, было страшно… Но ко мне прилетали мои старые друзья – души умерших, а я успела их всех выпустить наружу, чтобы они не достались Свету и демонам. Они, невидимые, блуждали по мирам и такое рассказали, такое…
Эрешкигаль сложила ладони и подкатила глаза.
– Не тяни резину, – раздражённо произнесла Нана.
– Не буду. Так вот, дружба Невидимки и Света продлилась недолго. Свет начал требовать себе статус бога, пусть даже второго после Невидимки, но бога. Невидимка никак не соглашался. Ну, характер Света ты отлично знаешь, парень поднял восстание прямо в Верхнем Мире и на его стороне были не только демоны, но он умудрился уболтать третью часть творений Невидимки, ну тех красавчиков с крылышками, чтобы они тоже были за него. Там была изрядная заваруха, но победил Невидимка и всех бунтовщиков сбросили куда бы ты думала? В Иркаллу и в другие подземные миры. И во что все эти миры превратились! Раньше это было такое тихое местечко, а получилось жуткое пекло со стонами и скрежетом зубовных, туда Невидимка начал отправлять неугодные ему души смертных. А как изменился сам Свет! От красоты его не осталось и следа. Рогатое чудовище, не то горгулья, не то ящерица с зубами.
– Я знала, что что-то подобное случится, – пробормотала Нана. – Как это Невидимка не поступил по примеру своего отца Зевса и не зашвырнул таких врагов куда подальше – в Тартар.
– Думаю, не из милосердия, а просто силёнок не хватило. Полчища демонов и падших крылатеньких – это тоже что-то мощное. Еле с Верхнего Мира их спихнули и на том спасибо. А Свет завладел подземельями почти всех вселенных. И, кажется, не оставлял надежды однажды стать полным хозяином этого мира. И ведь знаешь, у него это почти получилось! Вот только в его планы вмешался Калка, а так он был уже у черты.
– Какой ещё Калка?
– Толком не знаю, мне только передали, что он рубил демонов огненным мечом налево и направо, пока не стёр их с лица земли. Плохо спала я в Тартаре… Зато многое слышала… И демоны, и падшие уничтожены, но вот самого Света нельзя было уничтожить. Всё-таки из богов. Что скажешь о проделках твоего сына? Как бы то ни было, а силу он сумел развить великую, кто бы мог подумать!
– Он мне не сын! – снова процедила сквозь зубы Нана.
– Вот как? Своими детьми ты даже смертных называла, а тут – не сын!
– Когда это я называла?
– Ну, когда я отпустила тебя из Иркаллы и потребовала тебе замену. Мне ведь рассказывал Намтар, сопровождавший тебя, как вы зашли в твой храм и Ниншубур засуетилась, чтобы демоны прихватили вместо тебя твоих адептов. А ты упёрлась: «Неееет, мать не отдаёт вместо себя своих детей!» Ну, какие это дети?! Люди – это творения, а не дети!
– Как знать. Когда мы вошли в тот храм, мои адепты стояли на коленях, обливались слезами и кричали: «Мама Нана, ты покинула нас! Мама Нана, вернись!» Они искренне скорбели по мне. Так возможно ли было предать тех, кто вверил тебе свои жизни, как родной матери? После такого предательства невозможно считать себя полноценным божеством.
– Ну, не стану спорить, – ответила Эрешкигаль, выливая в рюмки остатки из бутылки. – Может, ещё заказать коньячку?
– Не возражаю.
Эрешкигаль подозвала официанта и сделала заказ.
– А ведь Свет никогда не называл меня матерью, – задумчиво произнесла Нана. – Я была для него кем угодно, только не мать…
– Что ты хочешь этим сказать?
– Да ничего, пустое.
Бутылка коньяка оказалась на столе и Эрешкигаль откупорила её.
Поверье, что дружба начинается с бутылки как нельзя лучше подошло для определения дальнейшей дружбы Инанны и Эрешкигаль.
Как будто и не было той древней беспощадной вражды между богиней мёртвых и богиней любви.
Нана многое узнала о новом образе Эрешкигаль. Бывшая хозяйка Иркаллы не обзавелась жилищем и обитала под открытым небом. Она просто шлялась по миру в его разных местах, а когда появлялась потребность в сне в любое время суток, она превращалась в кошку или птицу, забиралась на дерево и отдыхала. Такое желание находиться вне стен дома оправдывалось, очевидно, тем, что богиня слишком много времени пробыла безвылазно в своём подземелье, не видя ни неба, ни солнца, ни деревьев, ни прочего и теперь старалась компенсировать всё это совершенно бездомным образом жизни.
Правда, иногда она приходила в гости к Нане, часто даже без ведома той, пройдя сквозь стены.
Нередко, просыпаясь утром, Нана видела спящую на ковре в комнате Эрешкигаль. А иногда, пробродив по городу долгие часы, Нана заставала подругу лежащую на своей кровати и ложилась на ковёр сама и засыпала.
Они любили устраивать пикники, переместившись куда-нибудь на морское побережье, куда не ступала нога человека, материализовывали себе большую бутыль хорошего вина, закуску, пили и вели разговоры, всё больше познавая сущность друг друга. Нередко они увлекались и допивались до белой горячки или до бессознательности. Но обычно знали меру и, захмелев, просто развлекались, например, ныряя в морские глубины, хватая за хвосты акул и для забавы вытаскивали их на песчаный берег или играли медузами, как мечами, или собирали кораллы.
Но ни вино, ни купание в море всё же не могло полностью устранить депрессию богинь.
На Эрешкигаль это отражалось в тяге к глупым шуткам и розыгрышам. Она забавлялась, материализовав гроб на колёсиках, ставила его во дворах, сама ложилась в него и на груди её лежала табличка с просьбой подать денег на похороны. Она нисколько не походила на покойницу с её свежим цветом лица и сочным румянцем, но находились те, кто всё-таки кидали деньги в её гроб. И в конце розыгрыша она на глазах прохожих в вставала с гроба и тащила его за верёвочку в соседний двор.
Иногда она садилась в этот гроб, приказывала колёсикам вращаться и гроб мчал её по всему городу по автостраде с быстротой примерно пятьдесят километров в час, шокируя всех, кто это видел.
Она подбивала и Нану участвовать в этих придурях с гробом, но та отвечала:
– Настанет день и когда-нибудь мы будем лежать в гробах неподвижно. Тебе мало?
Однажды Эрешкигаль решилась разыграть Нану, притворившись заболевшей насморком. И случилось неожиданное: Нана впала в панику.
– Как, уже?! – закричала она. – Наши совершенные тела уже могут страдать от насморка? Мы разрушаемся? Мы гниём? Наш конец уже близок?
Она прижала ладони к щеками и начала визжать, как обезумевшая. Эрешкигаль, валявшаяся до этого на её кровати с носовым платочком, вскочила и пыталась ей объяснить, что пошутила, но Нана металась по комнате и кричала. Затем она задела рукой окно и разбила стекло, которое распороло ей руку и кровь хлынула из вены. Это возбудило Нану ещё сильнее, она распахнула ставни и выпрыгнула наружу, благо этаж был первый. Она носилась между зарослями полыни в рост человека и рыдала, разбрызгивая кровь.
Через несколько минут её рана затянулась и кровь перестала хлыстать. И сама Нана, наконец, опомнилась и прекратила истерику.
На следующий день она пробудилась из-за шума за окном. Выглянув наружу, она увидела огромную толпу людей, созерцавших чудо и бурно обсуждавших его: на сухой жёсткой земле, где могла выжить только сорная трава, проросли пышные кусты алых роз, да ещё необычно крупных и благоухающих чуть ли не на весь квартал. Нана с досадой подумала, что ей не стоило проливать столько крови за домом. Вот теперь у соседей будет повод приставать к ней с общением, чтобы обсудить, что это такое и откуда вдруг возле их обшарпанного бедного пансиона вдруг появились эти дивные розы, достойные королевских садов.
Она поспешила прочь из дома, как всегда, погрузившись в себя, чтобы выполнять задание Молящихся.
====== Часть 13 ======
Между тем, Молящиеся успели побывать и в пантеоне богов Тримурти и сообщить новость и им, что настанет день, когда они утратят земную божественность и им придётся делать выбор между чередой смертей и рождений или стать богами Высшего Мира.
Разумеется, это огорчило и ужаснуло великих богов и малых. Но они были сильны духом и сумели принять неизбежное грядущее, как данность и начать готовиться к нему.
А Вишну, к тому же, по-прежнему не давал покоя прекрасный облик богини любви из олимпийского пантеона. Он то и дело уединялся и проводил сеансы ясновидения, чтобы узреть её – уныло бредущую по приморскому городу с плетёной сумкой на плече, в широком пёстром балахоне и в шлёпанцах. Её дивные светлые волосы были либо небрежно собраны в жгут на затылке, либо, не очень хорошо расчёсанные, лежали на плечах.
– Подумать только, такая несчастненькая с виду, что каждый пожалеет, – говорил он другим богам о ней, завершив очередной сеанс ясновиденья. – Личико кроткое, как у овечки, бровки домиком, как у ребёнка. Но никто и не догадается, что таится за этой безобидной внешностью. Я сам бы не догадался, не прочти я книгу Судеб Шивы – всё об этом существе! Несчастен тот мужчина, который попадёт в сети ей любви. А попасть так легко, ведь она вся как сливки или даже сливочное масло!
– Они все такие, ведь пантеон, откуда она происходит! – тут же подхватывала Майя. – Их всех, этих богов, кого не копни – все с грехом. В книге Судеб мы узнали о многих пантеонах, так вот, их пантеон единственный, где поклоняются богу вина, мало того, этот бог пьянства у них в большом почёте, в иерархии богов он на высшей ступени. Вот как у них почитается порок!
