Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 44 страниц)

– Какая глупость! Зачем тебе этот потный и жирный бочонок, крадущий гусей? Найди себе красивого парня и развлекайся с ним, я посодействую, если что.

– Мне он не нужен, как ты могла подумать такое! Я просто хочу, чтобы он сох и сгорал от безответной любви к женщине, которую когда-то обидел! Сделаешь или нет?!

– Хорошо. Чем бы дитя не тешилось!

Мысли Наны уже были о другом. На следующий день она была приглашена в гости к Мохану в его дворец на другом конце города. И в богине, долгое время страдавшей от уныния, вновь пробуждалась жажда красоты. Материализовав большое округлое зеркало, она установила его на столик, сама пристроилась в кресло напротив своего отражения, которое казалось ей прекрасным, как никогда, и занялась причёской. Вспомнились старые времена, когда сама она придумывала разные помпадуры и приказывала спиралям своих волос укладываться в них. Тут же была сотворена целая пропасть заколок и шпилек.

– Зачем тебе причёска, – если голову ты уже потеряла, – проворчала Эрешкигаль, пуская дымок из трубки.

– Могу и тебе пособить. Может, меньше пить и курить станешь. Взгляни на меня: с тех пор, как в моей жизни появился Мохан, я капли спиртного в рот не беру.

– Нет уж. Вино и табачок богиню не погубят. А вот любовь однажды мне испортила судьбу. Боюсь я теперь любви этой твоей.

– Ты же теперь свободна. И не обязательно опять связываться с дикарём.

– Я уж теперь и не знаю, какой типаж мужчины мог бы утешить меня.

Мохан, услышав через стену, как переговариваются две богини, принял невидимый облик и поспешил перейти в их комнату. Он очень хотел вновь услышать приятные отзывы о себе из уст любимой.

– Ты же теперь свободна, – повторила Нана, укладывая локоны, – не то, что раньше, когда ты была в плену у Иркаллы и была вынуждена торчать там безвылазно с Нергалом. А сейчас другое дело. Почему бы тебе не выбрать какого-нибудь красивого смертного в постоянные партнёры? Со смертным даже удобнее, чем с равным тебе божеством.

” – Что, что? – Мохан не мог поверить своим ушам. – Что ты говоришь такое, любимая? Ты ли это произносишь? Или я теряю рассудок?»

– Ну, подумай сама, – весело продолжала Нана, – смертный может стать твоей самой интересной игрушкой. Ты можешь полностью подстроить его под себя. Если ты чего-то захочешь от него, чтобы он поступил так-то или так-то, ты просто можешь внушить ему и всё будет по-твоему. Тут можно развлекаться, как угодно. Можно сделать так, чтобы он всегда и во всём соглашался с тобой. Не надо искать к нему подхода, не надо приспосабливаться под него. Захочешь, чтобы он спал – просто усыпи его. Нужно тебе, чтобы бодрствовал – пошли ему энергию. Пожелаешь – он сядет. Пожелаешь – он встанет. Все его мысли у тебя как на ладони. Ну, чем не красота?

– Красота, – усмехнулась Эрешкигаль. – Но мне и этого сейчас не надо. Не знаю сама, чего хочу от мужчины и что заставить его сделать, чтобы он позабавил меня.

– Может, танцевать, как медведя в цирке? – Нана засмеялась. – А почему бы и нет. Удобства и забавы – это лучшее, что может быть.

Мохан ухватился за голову и ощутил, как бешено колотится сердце. Услышать такое он никак не ожидал. Ведь его любимая принимала его за смертного – так она до сих пор думала о нём? Он – её игрушка? Ему мелькнула мысль, что всё-таки в самом начале он был прав, когда подумал, что внешность обманчива. Маска бывает очень даже надёжной.

Но он всё ещё любил её и не мог просто так отказаться от этой любви. ” – Маска может обмануть, но глаза ведь не врут, – подумал он. – Разве не смотрит она на меня глазами, полными любви и нежности? Разве глаза её не откровенны и не то, что говорят, а кричат о любви? Так как же она может так рассуждать, с таким грязным цинизмом о том, что своего любимого вот так можно использовать, как игрушку? Как разобраться в тебе теперь, как заглянуть в твою сущность, что там на самом деле?»

Он больше не мог слышать разговоры сестёр-богинь и поспешил убежать в своё жилище. ” – А если он поймёт, что я бог? – мысли его метались, как пламя костра под порывами ветра. – Если поймёт, что я не смертный и со мной не будет так удобно, как ей хочется? Она откажется от меня? Если она любит меня сейчас, то будет подавлять свою любовь? Об этом невозможно думать ещё много времени. Пора всё выяснить. Нет, я так сразу не выложу, кто я на самом деле. Но всё сделаю, чтобы она догадалась сама. Пора постепенно завершать эту игру. Правда должна проясниться, что бы она за собой ни влекла.»

На следующий день он постучал в её дверь совсем рано – ни свет, ни заря. Она поднялась с постели полусонная, с распущенными нечёсаными волосами, в наспех наброшенном халате и открыла дверь. И он предложил ей отправиться в его дворец прямо сейчас. Её это удивило, но она не отказалась.

Обычно он целовал её при встрече – обнимал дерзко, по-хозяйски, поцелуй был смачный и долгий, в губы. Если она кокетливо упрекала его в бесцеремонности, он напоминал ей о ей проигрыше на скачках и о том, что он имеет право целовать её, сколько захочет и когда захочет. Но в этот раз поцелуя не было. Он просто повернулся к ней спиной и удалился после того, как она сказала, что начнёт собираться.

Он, как всегда, накормил её завтраком, но пока она ела, он не сводил с неё странного взгляда. Его чёрные глубокие глаза были, как обычно, ласковы, но в них были также гнев и укор. Нана ничего не могла понять, но спросить не решилась. Может, ему не нравилась её новая причёска? Может, ему показалось, что у неё слишком кокетливый вид и он ревнует? Она снова попыталась прочесть его мысли – и ни одну из них не смогла уловить. Мохан больше не желал выдавать ей мыслеформы, чтобы создать иллюзию, что она может хоть что-то узнать из его головы.

После завтрака она ожидала, что Мохан вызовет такси, но он взял её за руку и вывел её из дома. И Нана заметила ему, что он забыл позаботиться о такси.

– Я донесу тебя на руках, – ответил он. – Я сам буду твоим такси, – и поднял её на руки.

– Тебе придётся долго меня нести! – засмеялась Нана. – До вечера, не раньше. К тому же, ты хоть и сильный и могучий, но у всех людей силы ограничены.

– Я справлюсь, поверь.

– Человеку это не под силу.

– Может быть. Помолчи лучше, Нана.

Она замолчала.

Он пронёс её вдоль моря и свернул в небольшую рощу, тянувшуюся километра на три. По асфальтовой тропинке, ведущей через эту рощу, можно было пройти пешком минут за сорок, но Мохан вышел из неё уже минут через пять. И двинулся со своей ношей под высокие арочные ворота, ведущие в тенистую аллею.

Когда аллея и вторая арка были пройдены, Нана вдруг с удивлением поняла, что они вышли к зданию детского театра, за которым, по его словам, и находился его дворец. Но ведь она когда-то проходила эту аллею и, кажется, за нею никакого театра не было, просто тянулись какие-то старинные улицы…

– Мы так быстро добрались? – пробормотала Нана. – Но ведь прошло минут двадцать, не более. Неужели я перепутала все маршруты города?

– Возможно, – промолвил Мохан и, поставив её на асфальт, взял за руку и повёл к воротам своего участка. – Сейчас я покажу тебе свой дворец. Я сам спроецировал его, там всё до мелочей по моему вкусу, а не по моде, навязанной журналами.

Нана оценила вкус Мохана. Здание небольшого дворца показалось ей чудом, оно вполне было достойно даже Олимпа. И великолепный сад был стоил дворца.

Весь день Нана провела в этом дворце, Мохан показал ей абсолютно все закоулки и в помещении, и в саду. Но сам он был невесёлым и то и дело бросал на свою гостью непонятные укоризненные взгляды. Она не решалась спросить его, что является их причиной. Быть может, это ей только кажется? Было бы конфузно спрашивать о том, чего на самом деле не было.

Она осталась ночевать в его дворце, в спальной с кроватью, напоминавшей огромный лотос. И вновь он не остался с ней.

Утром его слуга принёс ей завтрак в постель.

– Проснулся ли твой хозяин? – спросила у него Нана.

– Не знаю, госпожа. Он отправился ночевать в гостиницу.

” – Почему он даже не пожелал ночевать со мной под одной крышей? – подумала Нана. – Я выгляжу совсем юной, может, он считает меня девственницей и не решается разделить со мной постель? Значит, он намерен жениться?» Она могла бы вполне восстановить свою девственность и в брачную ночь разыграть роль невинной девушки, чтобы всё прошло идеально, но… Ложь не всегда разрушала взаимоотношения, иногда они держались на ней долгое время, однако, они всегда были отравлены ею. Обмануть в самом начале своего возлюбленного означало долгое время пить горькую чашу. Нет, она будет честна с ним и расскажет ему, что у неё были мужчины. Она всё объяснит, когда он предложит ей руку и сердце.

Мохан вскоре вернулся во дворец. Нане хотелось повидаться с Эрешкигаль и выразить всё восхищение дворцом Мохана. Эмоции переполняли её.

Мохан не стал удерживать её у себя в гостях и вызвал такси и вместе с ней вернулся в пансион.

– Почему ты не живёшь в этом дворце постоянно? – спросила она. – Разве тебе может нравится пансион?

– А ты не догадываешься? Я хочу быть рядом с тобой, чтобы хорошенько узнать тебя.

” – Как бы и я этого хотела, чтобы он узнал меня, – подумала Нана, – ничего, совсем ничего не скрывать от него! Но как можно признаться, что я – богиня? Он не поверит, примет за сумасшедшую. Как же я не хочу ничего от него скрывать, но я не знаю, как открыть правду! Какое мучение! Я ненавижу ложь, как же получается, что я вынуждена держать завесу тайны от того, кого люблю! Я, кажется, становлюсь менее счастливой, чем несколько дней назад, когда всё началось…»

====== Часть 28 ======

Вернувшись в пансион и застав там Эрешкигаль с неизменной курильной трубкой во рту, Нана, захлёбываясь, рассказала ей, какой великолепный дворец отстроил Мохан.

– У Мохана столько достоинств, столько достоинств! – с восторгом говорила она. – Мудростью он равен богам. Вкус у него не уступает умственным способностям, если бы ты видела этот дворец и сад! А какая обстановка, продумано всё до мелочей, это нужно также обладать чувством прекрасного, тонко чувствовать искусство! Как может быть так много: великий ум, недюжинная сила, неописуемая красота – у смертного?

– У смертного? – Эрешкигаль задумчиво сощурила глаза. – А в самом деле, как это может быть так много – у смертного… На них посмотришь, если одно им дано, так другого обязательно не хватает…

– Знаешь, он нёс меня туда на руках! – захохотала Нана.

– Куда? Во дворец за детским театром? Но это же очень далеко. Я ездила туда в своём гробу, так даже ехать долго, как же он донёс тебя, шагая пешком?

– Да, видимо, это не так уж далеко. Прошло не более двадцати минут.

– Бред. Даже ехать туда не меньше часа.

– Может, ты ехала какими-то закоулками, а он знает короткую дорогу?

– Нет, это точно очень далеко. Это другой конец города, надо переехать через мост над рекой.

– Да не было никакого моста. Рощица, аллейка и детский театр. Ты что-то напутала, Кигаль.

Эрешкигаль поднялась с кресла, задумчиво глядя перед собой.

– Ладно, отдыхай, – проговорила она. – А я кое-куда схожу по делам.

Нана пожала плечами и взяла со столика стопку модных журналов.

Эрешкигаль вышла в коридор и постучала в соседнюю комнату. Мохан открыл ей.

– Привет, – проговорила она, выпуская струйку дыма ему в лицо. – Меня зовут Эрешкигаль. Я сестра Наны. Почти родная. Но она мне как родная. Я её люблю немножко. И мне не всё равно, что может стрястись с ней. Я бы хотела познакомиться с её новым другом.

– Моё имя Мохан, – ответил он, впуская неожиданную гостью в своё жилище. Он присел рядом с камином, в котором потрескивал огонь и предложил гостье скамеечку напротив. – Я вас понимаю. Можете спрашивать меня о чём угодно. Только ведите себя прилично и не дымите мне в лицо.

– А я думала, что это вам расскажу про неё кое-что. Разве вы не хотите узнать о ней подробности?

– Хотел бы, но от неё самой.

– Она не решится. Не самокритична. А я вот скажу всё, как есть. У нашего отца она самая младшая. Самая-самая. И самая красивая. Но глупа, глупа… Отец избаловал её. Не то, что меня. Зато у меня красота соответствует уровню моих умственных достоинств…

– Вы, кажется, тоже не отличаетесь самокритичностью.

– Просто меня некому было захваливать, кроме меня самой. А начнёшь подслушивать, что там про меня, так только и слышишь: «подземная ведьма», да «смерть проклятая»… Но речь-то сейчас не обо мне. Красивый браслет! – без перехода заметила она, указывая чубуком дымящейся трубки на деревянный браслет на запястье Мохана.

– Это подарок Наны.

– Вы разрешите мне его взять в руки и рассмотреть поближе?

Мохан снял с запястья браслет и протянул его Эрешкигаль. Та взяла его и Мохан не успел и глазом моргнуть, как деревянный браслет полетел прямо в пламя в камине.

Мохан вскричал, подскочил со скамеечки и, раскидав руками горящие поленья, вытащил дорогой ему браслет.

– Как ты посмела! – грозно проговорил он, наводя на Эрешкигаль разъярённый взгляд. – Ты хочешь себе проблем?

Эрешкигаль усмехнулась, взяла его за руку и бросила на неё беглый взгляд.

– И ни одного ожога, – проговорила она, – и, кажется, было не больно. Ну, право, наша Инанна, влюбившись, уподобилась курице без головы: носится, как угорелая, а мозгов нет уже даже и куриных. Ты, кажется, столько знаков дал ей, что ты – бог, а она всё восхищается тобой, как смертным, равным богам… А я вот сразу всё поняла. Кто ты, бог, как твоё имя и из какого ты пантеона?

– Вишну из Тримурти, – сердито ответил Мохан, счищая сажу с браслета.

Эрешкигаль внимательно посмотрела на его лицо:

– Слышала о таком боге. Так вот как ты выглядишь. Итак, я уже говорила, что мне небезразлично, что происходит с ней. Мне не нравится, что она стала курицей без головы. Поэтому я буду задавать вопросы. Ты, кажется, сказал, что я могу спрашивать, о чём угодно…

– Только если ты не вздумаешь снова вести себя непочтительно.

– Согласна. Скажи, зачем ты затеял эту игру, почему она до сих пор не знает, кто ты?

– Поначалу прельстило её желание любить, даже если бы это был простой смертный. Я решил побыть этим смертным всего немножко. Просто захотелось понять, как эта богиня любит смертного. Теперь я от этого в ужасе.

– Слышал наш разговор?

– Признаться, я надеялся услышать что-то более приятное.

– Если бы я убедила её, что она неправа, что бы последовало за этим?

– Ты стала бы моим самым лучшим другом.

Нана провела остаток дня в одиночестве. Мохан покинул пансион, вероятно, отправившись по каким-то своим делам, исчезла и Эрешкигаль.

И только к вечеру Нана получила послание-мыслеформу от бывшей богини подземного мира: ” Как стемнеет, приходи на нашу скамейку. Я нашла двух богинь из месопотамского пантеона, нужно с ними поговорить. Они не хотят заходить в пансион.»

И буквально через пару минут в её комнату постучал Мохан. Она впустила его, они сели в кресла друг против друга и принялись мило беседовать. Он уже не смотрел на неё с укором, он был весел и даже шутил.

Но за окнами темнело и нужно было идти в назначенное место. Нане пришло в голову усыпить возлюбленного и она попыталась это сделать, но Мохан даже не зевал, казалось, бессонница прочно овладела им. Нана заволновалась, снова подумав, что начала утрачивать свои способности. Она удвоила усилия, затем утроила и уже готова была заплакать, как Мохан, наконец, зевнул и, окинув голову на спинку кресла, закрыл глаза.

Она выпорхнула из комнаты, как ночная бабочка, открыла дверь подъезда и вышла на крыльцо, озираясь в темноте. Вдалеке была видна скамейка, окружённая высокой сорной травой и диким кустарником, но Эрешкигаль на ней не оказалось. Вдруг Нана ощутила, как кто-то сзади обхватил её могучими руками. Она вскрикнула от неожиданности.

– Ты испугалась, милая? – услышала она бархатный голос Мохана. – Зачем же ты выходишь так поздно из дома? Разве ты не знаешь, что это опасно для девушки – выходить из дома в темноте?

– Ты разве не спишь?

– Нет, просто глаза прикрыл. А открыл – и не поверил им. Ты ушла в эту тьму.

– Я хотела подышать свежим воздухом.

– Ах, подышать? Ну, тогда я, пожалуй, сделаю это вместе с тобой. Заодно и покараулю тебя. Должен же я тебя защитить.

– Ну, кто мне может причинить вред. Смотри же, нет никого. Ступай, Мохан, попробуй уснуть.

– Нет, я не оставлю тебя на этом крыльце. Буду стоять здесь, пока ты не уйдёшь.

– Хорошо, пойдём.

Они вошли в тускло освещённый коридор пансиона.

– Зайди ко мне на минуту, – попросил Мохан, – всего на минуту. Помоги мне уснуть.

Она зашла в его комнату. Он присел на широкий диван и усадил Нану рядом. И вдруг положил широкую могучую ладонь на её затылок и прижал её голову к своей груди, так, что она услышала, как бьётся его сердце. И ей вновь показалось, что он уснул.

Она выскользнула из его объятий и поспешила к скамейке в ночном дворе, где уже её ожидала Эрешкигаль.

Она не подозревала, что Мохан снова не спал и невидимый шёл по её следам.

– И где же богини? – спросила она Эрешкигаль.

– Придут с минуты на минуту. Сядь со мной, посиди. Давай полюбуемся ночными звёздами.

– Ночное небо стало наводить на меня грусть. Вспоминаю прошлое и… Думаю, что лучшее время прошло у меня без Мохана. Столько веков – и без него.

– Что было бы, если бы Мохан появился тогда?

– Он стал бы богом! Тогда у меня было много возможностей для этого. Я выдержала бы испытания и Зевс сделал бы его бессмертным и вечно молодым. Я знаю, что выдержала бы. Не помог бы Зевс, я применила бы для этого таблицы судеб. Или помогла бы ему добыть цветок бессмертия на дне предвечного океана. Средство было не одно.

– А теперь ты сама станешь смертной. Но ты можешь прожить ещё, может быть, несколько столетий, а вот у смертного Мохана век короткий. Ещё лет пятьдесят-шестьдесят и ты похоронишь его. Если, конечно, захочешь доживать с ним его старость.

– Зачем ты сыплешь мне соль на рану? Я смогу продлить его молодость и жизнь, но не так долго. Я не знаю, как стану жить без него. Он уйдёт в Хаос, я останусь жива. Я буду ждать его нового воплощения и найду его, он снова полюбит меня. И так до конца остатка моего бессмертия.

– Значит, с концом твоего бессмертия придёт и конец вашей любви? Подумай сама. Ты тоже станешь смертной и начнёшь переживать череду смертей и рождений. Ты надеешься быть с ним в каждом воплощении и чтобы он влюблялся в тебя снова и снова? Но ты забыла, что сердца смертных непостоянны, они любят до тех пор, пока боги подогревают в них чувства. Но когда ты станешь смертной ты утратишь эти способности – подогревать любовью сердца смертных. Что если он не станет тебя любить? Надеешься взять его силой красоты? Но может так случиться, что ты станешь некрасивой. Что ты на это скажешь?

– Кигаль, я не могу думать о грядущем ужасе. Я хочу жить настоящим, чтобы пить любовь столько времени, сколько возможно! Когда я стану смертной, я забуду, что любила и мне не будет так больно! А сейчас мне нужен Мохан.

– Тогда скажи, как бы ты хотела, какой бы выбор сделала, если бы ты могла распоряжаться своего судьбой: тебе нужен Мохан смертный или было бы лучше, если бы он был богом? Удобный смертный, которым ты можешь играть, как игрушкой, усыпить его, когда он тебе нужен спящий, внушить ему свои желания, узнать его мысли из любопытства или бог со своей волей?

Нана не успела ответить. К скамейке приближались две фигуры, облачённые в длинные одеяния, с головами, покрытыми тёмными одеялами.

Две богини, найденные Эрешкигаль, оказались из простых аннунаков, но просьба у них оказалась непростая: у обоих были проблемы с любовью и они просили богиню Инанну помочь им в этом разобраться. Нана согласилась, ведь то, что это были богини низшей ступени и ничем особо не могли бы отплатить ей своими услугами, не означало, что следовало отказать им в помощи.

На разбор их дел ушли ночные часы.

Теперь можно было отправиться на покой.

Она добрела до своей комнаты, распахнула дверь и оторопела: в креслах за столиком сидели… Гера и Афина.

====== Часть 29 ======

Обе были не похожи на себя. Тёмно-русые с рыжиной кудри Геры были острижены под короткое каре, сама она была облачена в чёрный деловой костюм – пиджак и юбка, элегантно облегавший её изящную фигуру. Афона была в голубом лёгком свитере и синих джинсовых брюках, длинные спирали её каштановых волос были разбросаны по плечам.

Нана растеряно переводила взгляд с одной богини на другую, не зная, что произнести. Уж этого она никак не ждала, да и не была к этому готова.

– Смотри-ка, она не рада нам! – усмехнулась Гера.

– Признаться, после той охоты на ведьм я и не знаю, чему радоваться, – Нана материализовала небольшой пуфик и присела на него. – Тем не менее, приветствую вас, тебя, царица богов Гера и тебя, воительница Афина.

– И тебе привет, златая Афродита, – проговорила Гера. – Только ты меня неправильно поприветствовала. Я уже не царица богов, – она удручённо вздохнула.

– Как же это? Неужели Зевс, освободившись от сценария судьбы, нашёл тебе замену и развёлся с тобой?

– Ну, вот ещё! – возмутилась Гера. – Развод – это была моя инициатива. Это я бросила его!

– Понимаю, – кивнула головой Нана. – То, что ты терпела долгое время, на мой взгляд, просто невыносимо. Всему приходит конец. Ты права, что по окончании сценария судьбы избавилась от источника ревности и боли.

– Ну, да. А заодно и от трона.

– Никакой трон не стоит того, что ты выдержала.

– Ты просто никогда не сидела на троне, вот тебе меня и не понять.

– У меня и не было желания там оказаться. Никогда трон меня не привлекал. Но видишь, Гера, и тебе настолько стало невыносимо быть женой мужа, который тебя предавал и слишком сурово наказывал, что ты, так любившая трон, всё-таки решилась отказаться и от трона.

– Не я отказалась от трона. Зевс!

Нана от удивления открыла рот и большие глаза её ещё сильнее увеличились.

– Я не ослышалась? Зевс отказался от трона?!

– Мы тоже были все поражены его поступком. А для меня это и вовсе был удар в солнечное сплетение. Слабак! Ничтожество! Так растерять свои силы в Тартаре! И это ещё не всё. Ты думаешь, отказываясь от власти, он передал его мне, своей законной жене, прожившей с ним вечность? Сколько полезных советов я давала ему, я всегда была ему верна! А знаешь, кто теперь управляет пантеоном после него? Знаешь, кого он назначил преемником?

– Кого же?

– Фемиду! Представляешь? Вместо меня – Фемиду! Вот кто теперь на троне! А ведь она даже не входила в число двенадцати элитных богов!

Нана усмехнулась и покачала головой:

– Ах, так вот по чьей инициативе тут кое-кто рылся в моём прошлом, выясняя, не переманила ли меня Метида тогда, после сумерек и не отсиделась ли я в раю у Невидимки, тогда как вы гнили в Тартаре! Вот кто мутил воду, пытаясь сделать её чистой. А я, признаться, грешила на тебя, Гера.

– Ну, что ты! – с досадой махнула рукой Гера. – Неужели я стала бы заниматься этим. Тогда было такое время, кто мог, тот и спасался. Если бы ты перешла на сторону Невидимки, я бы даже поняла тебя. Почему ты должна упускать возможности, если они выпали тебе? И с чего ты вообще решила, что я могу иметь что-то против тебя?

– Ну, как тебе сказать… Я не злопамятна, но и потерей памяти не страдаю. Мне кажется, после того случая с яблоком Эриды ты и Афина сильно изменили своё отношение ко мне и не в лучшую сторону.

– Зачем вспоминать обиды? – Гера натянуто улыбнулась. – Если бы мы тогда знали, каким пустяком окажется эта заварушка в сравнении с сумерками, а главное то, что ещё ждёт впереди… Правда, это ужасно?

– Правда.

– Тогда не стоит вспоминать распри, которые теперь кажутся детскими ссорами. В конце концов, ты же больше не сердишься даже на Эрешкигаль.

– Это верно.

– Тогда забудем всё. И знай, Афродита, я бы не стала осуждать тебя, если бы ты перешла на сторону Метиды! Не вижу в этом зла.

– А я вижу. Я не могу сказать, что я настолько мужественна и склонна к самопожертвованию, что не перешла бы на сторону Метиды, если бы это заставило меня страдать. Я не умею страдать. Не из выносливых. Я бы сдалась, но не смогла бы больше уважать себя.

– А зря. В конце концов, ты могла бы даже спасти всех нас! Вот сделала бы Невидимку рабом своей любви и заставила бы всех нас помиловать.

Мохан, услышав через стенку громкий резкий голос Геры, вновь в невидимом состоянии перебрался в комнату возлюбленной и прислушался к разговору трёх богинь.

– Невидимые мужчины не в моём вкусе, – усмехнулась Нана. – Даже если бы он открыл мне свой облик, это не обязательно вызвало бы любовь во мне.

– А как насчёт здорового расчёта? Став его женщиной и сделав его рабом своей любви ты стала бы властительницей мира!

– Мы только что говорили о том, что трон не прельщал меня никогда.

– А жаль. Тебе не помешало бы быть чуточку амбициозней. А что ты думаешь относительно возвращения в пантеон?

– Под начало новой грозной и суровой царицы Фемиды? – хохотнула Нана. – Ну, уж нет. Однажды она уже правила на Олимпе, когда стала женой Зевса после Метиды. Да даже после развода с Зевсом она там имела огромное влияние. Я, конечно, сторонник правосудия и справедливости, без них я не вижу спокойного и упорядоченного мира, но когда кроме судов и наказаний за провинности всё остальное отходит на задний план, мне не хочется находиться в таком месте, где это происходит. Я для этого слишком неидеальна.

– Да, Фемида всех нас лишила покоя. Но всё-таки вернуться в пантеон стоит того, уже ты мне поверь. У нас есть и другие перемены, поинтереснее.

– Неужели?

– Не веришь? Так вот, слушай. Когда мы томились в Тартаре, рядом с нами находились прикованные цепями к глыбам и боги других пантеонов…

– Как? Вас приковали к глыбам?..

– Конечно. Цепи были выкованы циклопами, также перешедшими на сторону Невидимки. Поэтому мы не могли избавиться от них. Мы пролежали скованными все сумерки и, возможно, так и остались бы на дне Тартара до самого конца бессмертия, если бы нас не освободили Молящиеся.

– А ты? – Афина впилась в лицо Наны напряжённым взглядом голубых глаз. – Ты разве не была скована?

– Нет. Меня просто грубо пихнули в спину, я упала на дно, потеряла сознание и, видимо, проспала до конца сумерек.

Афин звучно хлопнула ладонями по бёдрам:

– Надо же! Её не сковали и она без тяжких мучений проспала все сумерки, тогда как мы забывались сном только время от времени, а в остальное время страдали, бодрствуя! Ей и тут повезло больше других! Вот уж любимица судьбы…

– Тебе тоже стыдно жаловаться на судьбу, Афина. Ты была влиятельной и сильной богиней, любимой дочерью Зевса, красотой тоже не обделена… Всё-таки вторая после меня по красоте…

Щёки Афины вспыхнули пунцовым румянцем:

– Вторая? Это потому что тот жалкий пастух так рассудил? Но ведь он поначалу даже не мог решить, кто из нас троих красивее! Ты выманила у него яблоко прекраснейшей за счёт того, что посулила ему чужую жену! Тоже мне, победа за счёт смертного, сделавшего неверный выбор!

– Почему же – за счёт смертного? А кого Гефест в первый раз запросил себе в жёны за то, что он простит Геру? Вы же знаете Гефеста, его запросы насчёт красоты. Он всегда выбирал себе самую красивую. Тебя, Афина, он пожелал только после того, как мы расстались. Ты же знаешь, Гефеста трудно обвинить в том, что у него плохой вкус. Он знаток красоты.

Красные щёки Афины яростно раздулись, как будто она собралась играть на духовом инструменте и она шумно выпустила воздух, затем нервно хохотнула и замолчала.

Вновь заговорила Гера:

– В самом деле, тебе очень повезло! Почти все боги страдали в Тартаре бессонницей, даже боги сна не могли усыпить никого до конца сумерек, разве что самих себя. Ты счастливица.

– Да, но мне снились кошмары…

– Что же тебе снилось?

– Сущая ерунда… В основном, реки, полные тучных гиппопотамов. Почти всё время – эти ужасные гиппопотамы, издающие отвратительные звуки. Даже вспоминать противно. Давящее зрелище!

Афина вновь шлёпнула себя ладонями по бёдрам, как выстрелила из ружья:

– Гиппопотамы! Ей снились гиппопотамы! Если бы она видела, какие снились кошмары нам! Мы даже во сне не могли отдохнуть!

Гера бросила на неё многозначительный взгляд и та замолчала и отвернулась.

– С другой стороны, невзгоды и общее несчастье сблизило нас с богами других пантеонов. Подумать только, раньше большинство из нас сидело в своих вселенных и не интересовались соседями, у каждого своя территория, свой мир. А теперь мы собираемся объединить все пантеоны в единый пантеон, чтобы держаться вместе, так легче выстоять перед бедой. У нас будет даже что-то вроде общего рая, правда, на Земле, ведь все раи сейчас рушатся, их не восстановить. Дааа, сейчас многое меняется. Теперь мы можем сами определять свои судьбы. Вот, я развелась и в других пантеонах распадаются пары, многие ищут себе новых супругов. Столько маститых богов, можно сказать, владык, богов-царей остались без жён… Теперь главы пантеонов будут править сообща нашим общим объединённым пантеоном. И это будут самые могущественные боги.

” – Значит, владыки остались без жён? – подумала Нана. – Вот для чего, Гера, тебе понадобилось моё возвращение в пантеон. Тебе требуется моя помощь в поисках нового мужа для тебя. Зевс не у дел и ты надеешься пристроиться к другому трону. Отлично.»

– И ты знаешь, некоторые представители разных пантеонов уже вступили в брак между собой, – продолжала Гера. – Вот, например, мой сын Гефест. От него ушла харита Аглая, так он связался с богиней Лакшми, пришедшей из пантеона Тримурти…

Мохан вздохнул с некоторым облегчением. Бывшая жена навсегда останется его хорошим другом, поэтому он не был безразличен к её дальнейшей судьбе. Его тревожило, что она отправилась в это непонятное путешествие по вселенным, которое непонятно чем могло бы закончится в эту странную эпоху. Вышли она ему мыслеформу с просьбой о спасении, он бы кинулся её выручать, не раздумывая. Но теперь она, кажется, в надёжных могучих руках бога-кузнеца. Гефест у Мохана был на хорошем счету, он считал его одним из наиболее благородных и честных богов в порочном, как казалось Мохану, олимпийском пантеоне.

– А что это за богиня Лакшми? – поинтересовалась Нана. – Я слышала про пантеон Тримурти, но имена женщин как-то совсем не запоминались.

– Она была женой одного из трёх правителей этого пантеона, Вишну.

– Наверно, она необыкновенно красива, если Гефест взял её в жёны. А вот этот Вишну, наверно, ещё страшнее Гефеста, если такая красавица на брак с Гефестом согласилась! Хо-хо, у этого Вишну, наверно, огромный живот, как бочонок пива, тонкие ноги и тройной подбородок, да ещё плешь на голове! – Нана залилась хохотом.

Мохан скрестил руки на груди и усмехнулся: «Я тебе напомню эти слова, дорогая, когда ты узнаешь, кто я. Посмотрим, как ты посмеёшься!»