Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 44 страниц)

====== Часть 1 ======

Пустые безучастные глаза мойры, богини судьбы, не мигая, смотрели в лицо царя богов и, казалось при этом, ничего не видели. Это был мертвец, вечный мертвец, говоривший и действовавший, но не ощущавший ничего – ни положительных эмоций, ни отрицательных.

Зевс прижал могучую руку к сильно бьющемуся сердцу. Он не мог, не желал поверить в то, что услышал. И готов был проклинать себя за то, что проявил интерес к своей дальнейшей судьбе и задал вопрос мойрам. Уж никак не ожидал он узнать то, что узнал.

– За что? – пробормотал он. – Мой родной сын станет сильнее меня и отнимет у меня власть? За что же мне этот ужас? За то, что я поступил так же с моим отцом Кроносом? Но разве я не был прав? Разве мой отец не был чудовищем, пожиравшим собственных детей? И я не имел права остановить его? Я должен был оставить моих братьев и сестёр гнить в его утробе? А может, моя мать совершила преступление, обманув его, и позволив ему проглотить камень, завёрнутый в пелёнки вместо меня? Почему я должен быть наказан за это?

В ответ мойра лишь хранила мёртвое молчание. Дальше вопрошать было бессмысленно.

Спустя некоторое время Зевс пребывал в своём царском дворце на Олимпе, не в силах обрести покой. Его красивое лицо с резкими мужественными чертами покрыла смертельная бледность, вокруг больших ясных глаз легли тени, он сам весь как будто осунулся.

– Я не мог быть неправ, – сжимая голову ладонями твердил он. – И не было тогда другого выхода… Но мой сын, который родится у моей жены Метиды! Как же горестно осознавать, что твой ребёнок, твоя плоть и кровь однажды восстанет против тебя и поступит с тобой, как с врагом! Что подвигнет его на это? Разве я – Кронос? Разве я не люблю всех моих детей?..

Горе настолько захватило его, что он даже не заметил, как ступая тяжёлыми громкими шагами, в его дворец вошла богиня Гея и предстала перед ним. Он смотрел перед собой и, подобно мойре, высказавшей ему его ужасную судьбу, не видел ничего и никого.

Гея поняла отлично печаль своего внука: самоуверенный мальчишка ждал иных предсказаний от божеств судьбы, вероятно, ему хотелось больше славы, больше власти, небывалых почестей и побед. А тут – всё потеряет из-за собственного сына… Вот теперь ему ещё хуже, чем ей, богине Земли.

Гея была не из самых счастливых божеств олимпийского пантеона. Она являлась тождеством планеты, на которой всё и происходило, поэтому всё, что случалось на планете неизменно отражалось на её организме. Войны смертных били по её нервам, играли на них, как на струнах кифары. Когда её сын и муж Уран заточил в недра планеты их общих детей титанов, её живот сделался тяжёлым до невыносимого и казалось, по нему вот-вот пойдут трещины… Именно поэтому у этой богини было мало причин быть довольной существованием. И её внутреннее состояние отобразилось на её внешнем облике: от почти постоянного раздражения у неё отекали веки, отчего глаза её были узкими и продолговатыми, что уменьшало привлекательности её в общем очень красивому лицу. К тому же губы её постоянно сжимались и растягивались, а со временем такое состояние стало их естественной формой.

– Зевс! – позвала она.

Громовержец, наконец, взглянул на неё ожившими глазами и понял, что он не один.

– Приветствую тебя, Земля, – пробормотал он. – Какое дело привело тебя ко мне?

– Зевс, я знаю о предсказании мойр, – со свойственной пантеону олимпийских богов прямотой заговорила она, – я невидимо присутствовала там, в их пристанище, когда ты вопрошал их. Ты, кажется, сомневаешься в справедливости такого поворота судьбы?

– А разве это не так? Разве это справедливо? – Зевс пристально посмотрел в глаза прародительнице богов.

– Ты, кажется, считаешь Кроноса злодеем? Соглашусь с тобой, он поступил жестоко со своими детьми. Однако, ты забыл ту цель, с которой Кронос сверг с мирового престола отца своего Урана: он сделал это по моей просьбе. Цель была благородна, он спасал меня, мать. Но ты видишь, даже за благородство пришлось заплатить. Видимо, нет оправдания тому, когда сын поднимает руку на отца.

Глаза Зевса вспыхнули молниями:

– Так я должен был тогда покориться? Не спасти моих братьев и сестёр? Оставить их там, внутри Кроноса?!

– Вероятно, да.

– И что тогда? Ничего бы не изменилось до сих пор? Я прятался бы по всем закоулкам мироздания от собственного отца, а братья и сёстры находились бы в нём? И так было бы всегда?

– Ничего не может происходить всегда. Кронос – это нечто временное. Всё должно изменяться. Возможно, дети Кроноса выросли и возмужали бы в нём и им пришлось бы отпустить их. Его плоть не смогла бы вечно держать их внутри себя.

– Но при таком раскладе я не стал бы царём богов… Я был бы вечным беглецом! А Кроноса мог бы свергнуть Посейдон или Аид и тогда кто-то из них стал бы над всеми… И я должен был смириться с такой судьбой?!

– Тебе придётся смириться с другой судьбой.

– Да, пасть от руки сына… Как это будет происходить? Что побудит его восстать против меня? Жажда власти станет в нём сильнее любви его отца к нему? Что-то обидит его? Или кто-то настроит его против меня? И как он пойдёт войной на меня? Я даже боюсь напрягать воображение, чтобы увидеть это всё…

– Тебя пугает только то, что произойдёт с тобой? – промолвила Гея. – А ты вообрази себе, что ждёт других богов, твоих детей и других, за которых ты в ответе. Подумай об этом. Подумай и о других.

Она развернулась к царю богов спиной и тяжёлой поступью своей поспешила прочь. Пальцы её сжались в кулаки, ногти впились в кожу ладоней.

– Я знаю, он этого так не оставит, – пробормотала она себе под нос. – Он, конечно, попытается что-то совершить против судьбы. Он не из тех, кто склоняется хотя бы перед судьбой. И этим ускорит её исполнение. И пусть это случится. Пусть. В этом мире будет меняться всё – и только я останусь неизменной. Только меня не коснутся никакие перемены, потому что это я основа основ, это я нужна всем, а мне – никто. И рано или поздно всё живое осознает, кто на самом Высшая Богиня, кто поистине достоин власти и от кого зависит – всё! Сын будет свергать отца до тех пор, пока всё не окажется в руках Великой Матери. Вот тогда все заплатят за мои унижения!

В памяти Геи всплыл её главный обидчик – сын-насильник Уран. Но подробности проживания с ним вспоминать не хотелось и богиня Земля постаралась вытряхнуть их, как мусор. Чтобы хоть немного унять накатившую могучую волну раздражения из-за них, она постаралась подумать о приятном: поднять из памяти тот день, когда ненавистный муж, наконец, превратился в евнуха и отстал от неё. И тут же всё оборвалось. После таких счастливых событий Уран умудрился напоследок унизить свою мать и жену.

Это случилось вскоре того, как отсечённый Кроносом фаллос Урана упал в море и, как бесноватый, начал взбивать вокруг себя розовую пену, словно совершая последнее совокупление. Вероятно, это и послужило появлению из этой странной пены того младенца женского пола, который просто сводил с ума Гею.

Уран, вроде бы, и не очень сожалел о потери мужественности. Он сразу сделался каким-то спокойным и умиротворённым и казалось, что его даже устраивало то, что ему больше не придётся существовать в напряжении от своей извечной непроходимой озабоченности.

И ещё он не мог натешится своим поскрёбышем, которого, как считал Гея, «выплюнуло» море. Он носился с девчонкой на руках и показывал её богам вод и лесов, повторяя одно и то же:

– Вот видите, какого красивого ребёнка родил я сам! Этого потому что я сделал это без участия Геи, а ведь Гея рожала только уродов, исключая, разумеется, меня самого! Смотрите, на что я один способен!

Гея слышала эти неосторожные слова бывшего мужа и это не добавляло покоя её изнурённому вечным раздражением разуму.

Досада разрасталась от того, что девчонка, отданная Ураном на воспитание богиням орам и харитам, подрастая, становилась всё красивее и красивее, как бы в пику самой Гее. И уже во взрослом состоянии превратилась не в какую-то там нимфу или другую богиньку с низших ступеней пантеона, а богиню любви – любви мощной, могучей, которой трудно противостоять не только смертным, но и богам…

Гея встряхнула копной разноцветных кудрявых волос, чтобы не думать о неприятном. Волосы её были совершенно необычного цвета, было трудно назвать его одним словом. Они казались то пепельно-серыми, то местами отливали рыжиной, то в них попадались чёрные пряди, то они имели цвет песка.

– Итак, я подожду, как развернутся дальнейшие события, – снова вслух проговорила она. – Ждать-то мне не привыкать. Вот только я вас всех пережду!

И события на самом деле бурными.

Зевс, с его деятельной и предприимчивой натурой, в отличие от бабушки Земли, не умел ждать. В его голове созрел план, как спасти собственную власть и устоявшийся в мире порядок, но, осознавая аморальность и жестокость этого, он терзался в мучительных сомнениях. Никакие Эринии, суровые богини угрызений совести не посмели бы тревожить громовержца, даже они предпочитали пойти на компромисс, чтобы не оказаться в Тартаре. Но у царя богов не молчала собственная внутренняя совесть. И он уговаривал её:

– Я обязан подумать о своих детях и о других богах! Я не могу допустить их гибели. Кто знает, что случится с ними после того, как я перестану править этим миром?

В тот же вечер того же дня Зевс, надев маску беспечности и весёлости совершил то, что совершил: он, как бы полушутя, попросил свою супругу Метиду продемонстрировать её способности превращаться в другие существа. И богиня, не ощущая подвоха превращалась то в одно животное, то в другое и, наконец, по совету мужа – в каплю воды… И тут же оказалась проглоченной им.

– Прости меня, – проговорил он. – Это было необходимо сделать. Иначе твой сын, которым ты беременна сейчас, погубил бы этот мир. Это не значит, что я больше не люблю тебя или этого нерождённого ребёнка. Вы навсегда останетесь частью меня – ты и наш сын. И я буду любить вас, как часть себя. Но этот ребёнок не получит мировой престол. Я обязан преодолеть судьбу, предсказанную мойрами!

====== Часть 2 ======

Проблема казалась решённой, но мало кто из маститых богов, бывших в курсе происходящего, обрёл покой. Ясно было одно: поступок дурной и несправедливый. Привычный и удобный миропорядок сохранён ценой неправедности. Волны возмущения поднимались в разумах – и оседали после вопроса: а что делать?

Вскоре на Олимпе состоялась новая свадьба – царя богов Зевса и Фемиды, хотя боги знали о его другой тайной жене – Гере. Олимп был божественной деревней, где было трудно что-то скрыть. Гера грезила о троне, но на то время Зевс решил, что его царицей должна стать богиня правосудия и справедливости. И был роскошный весёлый свадебный пир. Фемида воссела на трон Метиды.

А после… Время шло и начал забываться тот нечестивый поступок с бывшей правительницей мира, косвенными участниками которого стали знавшие о нём. Промолчать, узнав о беззаконии – стать соучастником.

И как-то получилось, что об этом стало известно всем, не только богам низших ступеней, но даже смертным.

И стали общеизвестными и последствия: однажды Зевс ощутил непривычную, совсем непривычную для совершенного тела бога головную боль… Настолько нестерпимую, что пришлось избавляться от неё с помощью молота Гефеста… Тогда и произошло рождение очередной олимпийской принцессы Афины… И…

Поражённые боги с восторгом взирали на величественную богиню, вышедшую из головы Зевса, уже взрослую, вполне сформировавшуюся прекрасную девушку, да ещё и в воинских доспехах.

И только титан Прометей заметил одну незначительную мелочь: из окровавленных осколков головы цары богов выкатилась маленькая прозрачная капля и, словно улитка, поползла по мраморному полу. Поймав на себе пристальный взгляд Прометея, она замерла и задрожала. Но титан лишь улыбнулся краешком рта, мол, не бойся, не выдам. И капля медленно начала превращаться в пар.

Позже Прометей сумел отыскать её, несмотря на то, что она довольно надёжно спрятала себя в постоянное облако невидимости. Логика подсказывала, что Метида укрылась в параллельной вселенной и нигде иначе. И наверняка эта вселенная одна из скромных, божества которых уж точно не обладали такими скрепами, как олимпийские, не были так уж въедливы и не стремились соваться во всё подряд. Всё указывало на многоплемённую вселенную палестинских божков.

Когда титан в глубокой тайне от олимпийцев перешёл в эту вселенную, он понял, что путь его лежит в пустыни, не иначе. Пустынь много, но не такое уж это и огромное пространство – Палестина, чтобы он, мудрейший из титанов, наделённый даром пророчества, не смог отыскать богиню, допустим, по вибрациям её сущности.

И это у него получилось. Он не ошибся. Она пребывала в пустыне – среди унылого пейзажа, где почти отсутствовала растительность, только местами из земли торчала верблюжья колючка. Почувствовав близость божества, Прометей произнёс:

– Приветствую тебя, великая богиня, мудрейшая из мудрых.

Через несколько секунд воздух заколыхался перед его взором и в нём начали проступать очертания голубого шатра, украшенного серебренными нитями и жемчугом. Полог его заколыхался, как бы приглашая войти.

Метида восседала на шёлковых подушках, покачивая колыбель со спящим младенцем, которым она разродилась только на днях и выглядел он, как настоящий новорожденный, в отличие от своей сестры-близнеца, появившейся на свет уже во взрослом состоянии.

– Приветствую и тебя, достойнейший Прометей, – она жестом пригласила титана присесть на одну из золотых скамей. – Надеюсь, переход из одной вселенной в другую не слишком утомил тебя.

– Оно того стоило, чтобы первым узреть грядущего владыку мира.

– И, надеюсь, последним?

– Не сомневайся, богиня. Ты с твоим великим разумом понимаешь, насколько в тягость стало правление Зевса многим из нас, титанов. А ведь какие были надежды, когда я сам многих из них убедил перейти на сторону громовержца! И подумать только, мы не получили ни статуса богов, ни своей доли в его мире. Всё заполнили его дети, ну и ещё кое-кто из потомков Урана, но это не мы.

Метида усмехнулась:

– Коварство Зевсу не занимать. Его хитрость даже сумела обвести вокруг пальца мою мудрость. Но увы, хитрость – ненадёжный скакун под седоком.

– Эта лошадь уже пала. Зевс отлёживается в собственном дворце с туго забинтованной головой в ожидании, когда осколки его черепа срастутся, ну и все обитатели Олимпа носятся с ним, как с тухлым яйцом и, кажется, кроме этого никого ничто не заботит. Я воспользовался суматохой, чтобы, наконец, отправиться сюда, не вызвав вопросов и подозрений, что это титану Прометею вдруг могло понадобиться в Палестине.

– Допустим, поискать лучшей доли, – улыбнулась богиня мудрости. – Кое-кто из богов ведь действует и в нескольких пантеонах, то и дело шныряя из вселенной во вселенную.

– То боги, – мрачно ответил Прометей, – а вот за титанами ведётся тотальная слежка, что мы, где мы и как. Нам явно не доверяют и мы постоянно должны объяснять свои поступки. Я много дал смертным, многому обучил их, чтобы им легче выживалось. Зевс не очень-то жалует эти творения времён Кроноса. Но я-то знаю, что это я их истинный бог и это я нужен им больше, чем кто-либо из богов. Однажды храм будет воздвигнут и мне. И это будет храм богу прогресса и процветания людей. Богу, который поведёт человечество в эпоху, даже более совершенную, чем золотой век.

– И что же это будет за эпоха – лучше, чем золотой век? – удивлённо спросила Медита.

– Это будет эпоха, когда человеческий разум достигнет совершенства, – вдохновенно произнёс Прометей. – Когда люди избавятся от всякой нужды и от тяжёлого труда, потому что многое за них будут делать искусственные неживые создания из неживой материи, питаемые энергией окружающей стихии. Когда людям станут доступны знания, которые скрывают от них боги. И люди станут сами подобны богам, а не жалким червям, зависимым от милости богов. Ведь в золотой век люди всё-таки зависели от милости богов, хотя бы от того же Кроноса – соизволит ли он послать им аж три урожая за год и чтобы всё само росло из земли.

Метида отвернула лицо от говорившего титана и между бровей её пролегла складка. Но она постаралась вновь придать своему лицу непроницаемость и обратила его к Прометею.

– Я и мой сын подумаем над твоими словами, бог прогресса, – промолвила она лестное слово. – Кто знает, может этим миром будут править три божества: Великий Бог, Богиня Мудрости и Бог Покровительствующий Человеку, – она чуть улыбнулась. – Если, конечно, будущего Великого Бога раньше времени не обнаружат враги и не сбросят его самого в Тартар. Ведь этого же не случится, правда, Человеколюбец? – взгляд Метиды обрёл просящее выражение.

– Клянусь водами Стикса, я вас не выдам, – Прометей ударил себя в грудь могучим кулаком. – Будь сама осторожна, богиня. Расти достойно своего сына. Пусть он не будет похож на своего отца. Я верю, ты воспитаешь его добрым и справедливым, – он поднялся с золотой скамьи. – А теперь я должен поспешить назад, пока кто-то не заметил моё отсутствие.

Он протянул руку вперёд, провёл ладонью круг по воздуху и перед ним раскрылся портал в олимпийскую вселенную, куда титан поспешил шагнуть и амбразура портала закрылась за ним.

Метида склонилась над колыбелью сына. Мальчик, оказалось, не спал и смотрел на неё голубыми, слишком умными и проницательными для новорожденного глазами. Это были глаза ребёнка, достигшего подросткового возраста – не менее того.

– Ты слышал? – промолвила она. – Он поучает меня, как мне воспитать своего сына. Я сама всё знаю лучше его самого. Я богиня мудрости! Но какие у этого Прометея абсурдные мечты: сделать из людей богов! Зачем тогда людям будем нужны мы, боги? И будут ли тогда люди молиться нам, богам, строить храмы и приносить жертвы? Зачем им это, если они будут слишком много знать? И сам-то Прометей не оставляет мечту быть однажды признанным богом, что ему построят храм и всё из благодарности ему, богу человеческого прогресса! Жди от людей благодарности, как же! Хотя… Можно было бы и дать это всё людям, но не раньше, чем он будут к этому готовы. А готовы они станут, когда, имея всё и будучи избавлены от тяжкого физического труда и имея многое, что сейчас имеют только боги, они не возгордятся и будут по-прежнему чтить богов и помнить, чем обязаны бессмертным. И это произойдёт не скоро. Не скоро, сын мой.

Глаза дитяти в люльке не отводили от неё глаз небесного цвета, мальчик явно слушал очень внимательно и, без сомнения, всё понимал. Метида улыбнулась:

– Нет, пока – пока! нам не нужен Бог Покровитель Человека. Нужен только Великий Бог и Богиня-Мать. Только Прометею не следует об этом догадаться. Пусть себе витает в своих мечтах, ведь он настолько наивен, что готов верить любому, кто готов пообещать ему его мечты исполнить. Я готова пожелать ему что угодно, лишь бы он не выдал нас. Чтобы мы спокойно достигли своей цели. Но для этого нам требуется быть очень, очень осторожными. Теперь нас не увидит никто и никогда. Я окутаю нас вечным невидимым облаком, рассеять которое не сможет никто. Запомни: тебя никто никогда не должен увидеть. Ни один бог. Ни один смертный. Тот, кто увидит твоё лицо, должен будет умереть. Ты станешь невидимым богом. И я даю тебе имя: Бог. Господь. Так и называй себя, когда тебе придётся представится даже в твоём невидимом облике. Пусть у тебя не будет другого имени. И я буду рядом с тобой всегда.

Ребёнок опустил крошечные веки и снова приподнял их. Он думал мозгом, которому было всего несколько часов от роду.

А затем часы сливались в дни, дни в месяцы, месяцы – в годы, годы – в долгие годы.

====== Часть 3 ======

Это было время, когда боги находились во власти сценария судьбы и никто из них не имел власти как-то изменить его. Каждый, кто считал, что своими действиями сумел как-то изменить ход судьбы, заблуждался себе же во вред. То, что должно было случиться, случалось и если оно было нежеланно до боли и дрожи, происходило внезапно, порождая невыносимый ужас и ощущение самого что ни на есть тяжёлого поражения.

Многим пантеонам богов из разных вселенных были предназначено падение – сумерки богов, страшная полоса, подобная холодной непроглядной ночи.

У олимпийцев это произошло уж совершенно неожиданно, когда горя не ждали никак и никого даже не терзали недобрые предчувствия. Был очередной пир, все были пьяны и веселы от вина Диониса и завораживающих звуков музыки кифары Аполлона. Кто-то танцевал под них, кто-то в счастливом хмелю пытался вести приятные беседы с кем-то другим, пребывающим в таком же сладком опьянении.

Когда в пиршественный зал вошла Метида, в сопровождении огромных существ, ещё недавно служивших Зевсу – Властей и Сил, её заметила только Афродита в отражении зеркала, в которое время от времени смотрелась. В груди богини любви всё похолодело. Ведь богиня Метида должна сейчас находиться внутри Зевса, не так ли? Но вот, отражение её лица виднеется прямо за плечом Афродиты и рядом с ней эти громилы, которым запрещено появляться на пирах незваными. Неужели что-то пошло не так? Лицо Метиды, обычно прежде такое спокойное, теперь искажено яростью. И силовые исполнители Зевса не держат её под руки, как преступницу, она что-то говорит им и они слушают её. Как такое может происходить и сколько зловещего в этом! Или это действует вино Диониса, которое бог виноделия сотворил с каким-то очередным сюрпризом? Может, это так задумано самым весёлым богом на Олимпе: всех напугать нелепыми иллюзиями, но когда станет ясно, что всё это лишь видения, все облегчённо вздохнут? Без сомнения, это так.

Сам Дионис флиртовал с харитами, возлежа на пиршественном ложе и также пребывал в состоянии приятного опьянения.

– Дионис! – позвала его богиня любви. – Сегодня твоя выдумка превзошла сама себя. Подумать только: твоё вино заставляет видеть сущие кошмары, но в то же время осознавать, что это не происходит на самом деле! Отдаю должное твоему философскому настрою. Ты решил нам показать, как всё могло быть плохо, чтобы мы научились ещё больше ценить то счастье, что у нас есть, правильно я угадала твою задумку, великий затейник?

Услышав её голос, Дионис повернул голову в её сторону, затем бросил взгляд за её плечо и оно в одну секунду его лицо вытянулось самым неестественным образом и свежий румянец сошёл с него. Чёрные брови божества удивлённо вскинулись, большие зелёные глаза округлились как от ужаса. Он приподнялся на ложе, сел, затем встал на ноги.

– Я не столько выпил, чтобы видеть то, чего нет на самом деле, – пробормотал он. – Это Метида! – вырвался крик из его губ.

Резко прервались звуки струнной музыки. Боги один за другим начали подниматься со своих мест, не сводя расширенных глаз со стороны входа в пиршественный зал, где находилась Метида в окружении Властей и Сил.

Сам Зевс не поверил своим глазам. Но он был достаточно мудр, чтобы сложить два и два: да, бывшая жена сумела выбраться из его тела и, вероятно, давно. У него была тогда разбита голова, как кувшин, просто на мелкие черепки раздроблена, почему бы вместе с каплями крови не вытечь и ТОЙ капле? Как было глупо не оценить эту великую женщину. Однако, как бы то ни было, следовало справляться с ситуацией.

– Власти и Силы, кто позволил вам входить в пиршественный зал? – прогремел его голос. – Или вы забыли установленный порядок?

Власти и Силы, великаны, словно вытесанные из камня, с непроницаемыми лицами, молчали несколько минут. Наконец, один из них прогремел, глядя на царя богов холодными стеклянными глазами:

– Зевс, мы больше не подчиняемся тебе. Мы перешли на сторону другого бога, более справедливого и гуманного, чем все олимпийцы. Он отменил человеческие жертвоприношения, а в ваших храмах приносят в жертву людей. Вы погрязли в жестокости и распутстве. Но все вы понесёте справедливое наказание: вас ждёт Тартар.

– Как имя этого бога? – закричал Зевс.

– Что тебе в его имени? – промолвила Метида. – Избранный народ, который первым склонился перед ним, не решается называть его иначе, как Он. Вот какова сила его власти над смертными. Но я не собираюсь слишком много рассказывать тебе про сильнейшего из твоих сыновей, бывший муж. Ты этого не заслужил. Действуйте! – обратилась она к стоявшим за её спиной Властям и Силам.

Один из великанов сделал шаг, но Зевс, выбросив руку вперёд, метнул из ладони молнию, это был не просо сгусток электричества, который появляется в грозу, это была боевая молния, поражающая даже высших существ. И она была направлена в шагнувшего великана. Голова того с грохотом раскололась и он повалился на мраморный пол, произведя ещё больший шум.

– К оружию! – завопила Афина и в её руке тут же материализовалось копьё, которое она незамедлительно метнула в одного из Сил, стоявших возле правого плеча Метиды.

В зале, где недавно происходил такой весёлый пир, завязалась нешуточная битва. В руках почти всех богов оказалось их оружие: Дионис и Гермес сражались тирсами, Арес отчаянно размахивал мечом, Гефест орудовал молотом Аполлон и Артемида натягивали луки и метали стрелы. Даже женские божества хватали золотые скамейки, кресла и пиршественные ложа и кидали их в нападавших. Одна лишь Афродита, словно обезумев, дико озиралась и ничего не предпринимала для защиты, только судорожно сжимая в тонких пальцах зеркальце.

Но Властей и Сил появлялось всё больше, они вставали на место погибших. И вскоре их численное превосходство дало о себе знать: был схвачен Зевс и в считанные секунды обмотан цепями, когда-то выкованными самим Гефестом и силу их не мог преодолеть даже сам громовержец. Поражение лидера уронило дух других богов. И только Афина с бешеным рёвом бросилась было на помощь к отцу, но тут же сама оказалась в руках сразу нескольких Сил и в цепях.

Сильнейшие из богов терпели поражение один за другим и вскоре все они оказались в плену цепей. Власти и Силы, оставив их лежать на мраморном полу, бросились ловить богов низшего порядка, которые уже не сопротивлялись, а с криками и визгами разбегались кто куда.

Один из Сил ринулся было к перепуганной Афродите и уже протянул к ней могучую бесформенную руку, но Метида сделала ему знак и он отступил и погнался за Иридой, порхнувшей над его головой на радужных крыльях.

Афродита, наконец, опомнилась. Она поняла, что ничего не сможет предпринять, чтобы как-то помочь другим богам. Теперь надо самой спасаться бегством. Но куда бежать? Конечно же, в месопотамскую вселенную, где она действовала в тамошнем пантеоне как богиня Инанна или Иштар. Как хорошо, что в своё время она догадалась подготовить там себе тёплое местечко!

Она провела ладонью по воздуху, очертя круг и перед ней открылся Верхний Мир игигов – высших богов месопотамского пантеона. И она спешно шагнула в него, закрыв за собой портал.

– Я этого так не оставлю! – процедила сквозь зубы Инанна, сжав до боли кулаки. – Мне бы только восстановить внутреннее равновесие, да обдумать всё хорошенько, я обязательно найду выход и помогу богам-олимпийцам. Метида, ты перехитрила всех нас, но ты, видимо, недооценила меня, раз не соблаговолила даже сковать меня цепью, как других. Ты меня плохо знаешь! Я – не только богиня любви, красоты и деторождения, изнеженная Афродита. Я ещё и Инанна, богиня войны!

Она огляделась кругом. Это был её роскошный богатый дворец в Верхнем Мире, такой уютный, наполненный мягкой мебелью, коврами и подушками, так манящими к уютному отдыху. Но теперь было не до него. Следовало обойти дворцы других маститых богов и рассказать им о происшедшем в параллельной вселенной, спросить их совета, что делать ей, чтобы вызволить из плена олимпийских богов.

Она сконцентрировалась, чтобы в считанные секунды переместится из своего дворца во дворец Энлиля, верховного божества. И когда она оказалась там, ей пришлось воспарить в воздухе и облететь весь дворец, но в нём не оказалось ни одной души. Для этого могла быть веская и понятная причина, допустим, божество отлучилось по каким-то делам, но отчего-то у Инанны заныло сердце от нехороших предчувствий.

А дальше всё было как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Инанна обшарила дворцы Ану и Энки и других богов и там тоже было пусто.

Она облетела все сады Верхнего Мира, заглянула в панике чуть ли не за каждое дерево – и там не было обнаружено даже низшее божество.

Застонав от страха, Инанна кое-как вернулась в собственный дворец и в бессилии плюхнулась на золотую скамейку. И почувствовала в потных пальцах рукоять зеркальца, которое машинально держала в руке до сих пор.

Зеркало. Первое её зеркальце подарил ей отец Уран-Ану, когда её подростковый период сходил на нет, плавно переходя в юность.

Бог неба тогда благословил её:

– Пусть зеркало станет атрибутом твоей силы, дочь. Каждый раз, когда ты ощутишь отягощение или ослабление, посмотри на своё отражение в зеркале и пусть твоя собственная красота станет источником твоей силы. Пусть она станет тем опорным столбом, что поддержит тебя.

Инанна поняла, что это именно то, что сейчас ей нужно. Ей нужен опорный столб. Она поднесла зеркальце к лицу и увидела своё отражение – такое бледное, перепуганное, жалкое, с дрожащими пересохшими губами.

– Нет, я не должна быть такой! – проговорила она. – Я сильнее, чем кажется многим. Меня не сломят просто так. Я – Инанна! Инанна!

– Да, Инанна, ты Инанна, – услышала она насмешливый голос.

====== Часть 4 ======

Она медленно опустила зеркальце и вместо её собственного отражения появилось другое лицо: поразительно похожее на её, только это было лицо молодого мужчины. Те же черты, только более резкие, заострённые.

– Свет, – произнесла она упавшим голосом. – Уже во второй вселенной происходит что-то странное и страшное… И я не нашла этому объяснения

Молодой мужчина, которого Инанна назвала Свет, был очень высок, идеально сложён, у него были такие же, как у Инанны очень светлые с позолотой кудри. Сторонний наблюдатель мог бы предположить, что он её брат-двойняшка, но Свет выглядел лет на двадцать пять, а Инанна лет на шестнадцать. Большинство богинь выглядело именно на этот магический возраст. И хотя Свет казался старше её, она самом деле он являлся её сыном.

Каждый раз, думая о том, что Свет её сын, Инанна с неприязнью вспоминала и обстоятельства, давшие жизнь этому существу. Однажды её угораздило уснуть не в своём роскошном небесном дворце, а на земле, в обширном фруктовом саду, принадлежавшем какому-то смертному царю. Тогда она ещё считала, что весь мир – это её дом и она, могущественная сильная богиня может чувствовать себя в безопасности где угодно. Это случилось после одной пирушки богов, она была настолько пьяна, что даже не помнила, что занесло её на землю. Она крепко заснула под раскидистым деревом и пробудилась от неприятных ощущений, как будто что-то сильно сдавило её живот и одновременно что-то грубо и болезненно входит в неё и выходит. Она распахнула глаза и сквозь пелену сна увидела лицо – круглое, потное, неописуемо наглое, ухмыляющееся.