Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)

– Что ж, пойдём, Нана. Тебе не нужно представлять мне бога Дьяуса, я знаком с ним, хоть он и редко появлялся в нашем пантеоне.

Нана испытывала потребность визжать от радости и прыгать, как девчонка, и ей стоило невероятного усилия воли не делать этого. Они взялись с Моханом за руки и двинулись в её жилище.

Уран-Ану о чём-то говорил с Эрешкигаль, должно быть, его интересовали подробности жизни этой ещё малознакомой дочери.

И тут перед ним предстала ополоумевшая от счастья Нана, державшая за руку бога Вишну, облачённого в чёрные одежды – должно быть, он облачился в них в знак скорби по рухнувшему раю.

Боги обменялись приветствиями.

Вишну оказался в кресле, где недавно только восседал Гермес, а Нана, запрыгнув на кровать, уселась по-восточному и принялась материализовывать блюдо с апельсинами.

Между Ураном-Ану и Моханом зашёл разговор о предстоящей свадьбе Мохана с Наной и, как ожидалось, бог неба одобрил их предстоящий брак и счёл его честью для себя и своей дочери и даже выразил желание помочь в подготовке свадебного торжества. Но усомнился, не вызовет ли это раздражение у других богов пантеона Тримурти: свадьба сразу после самого страшного события, разрушения святая святых – рая?

– Мы были готовы к тому, что однажды всё рухнет, – ответил Мохан. – К тому же, я намерен подготовить всё и всех к нашей свадьбе. Думаю, до нашего бракосочетания Нане будет лучше познакомиться хотя бы с самыми значительными богами нашего пантеона, чтобы на свадьбе она не чувствовала себя чужой.

– Я согласна, – отозвала Нана, материализуя маленький ножик. Она взяла один апельсин и принялась счищать с него кожуру. По комнате разлился сильный бодрящий цитрусовый запах.

– Я рад, что ты заботишься о душевном состоянии моей дочери, господь Вишну, – ответил Уран-Ану. – Это то, что ей нужно. А то, признаться, раньше я опасался, что она влюбится в какого-нибудь смертного и начнёт тянуть его за уши вверх, себя и его измучит, а толку выйдет мало.

– Отец, а разве ты не расскажешь своему будущему зятю о твоих планах? То, что говорил Гермесу?

Уран-Ану кивнул и заговорил о своих планах заставить служить себе армию Властей, Сил и Крылатых – примерно всё, что было сказано Гермесу. И неожиданно добавил:

– Я думал о том, что по правую руку от меня, как раньше, будет стоять трон Энки, он по-настоящему мудр, могуществен, но при это никогда не пытался затмить меня. Скромен. Он мне нужен. Гермес мне тоже нужен, как никогда. Зевс недооценивал этого парнишку. Но… Я кое-что ему недоговорил. Ещё было не время. Я подумал, что планы мои хоть и ох, как хороши, однако, стоит ли говорить о том, что на всякое действие всегда есть противодействие? Думаю, против моих замыслов будут воздвигнуты стены, я даже предвижу, кем. Поэтому было бы отлично заручиться поддержкой сильный союзников, у которых ещё есть влияние в этом мире, в отличие от других пантеонов… У союзников больше нет рая, но сила ведь осталась, правда, господь Вишну?

Нана перестала чистить апельсины, переводя напряжённый взгляд то на сосредоточенное лицо Мохана, то на говорившего отца.

– Но не думай, господь Вишну, что только в этом причина моего желание породниться с тобой, – продолжал Уран-Ану. – Я не стану пытаться воспользоваться твоей любовью к моей дочери и просить тебя помочь мне, как тестю. Просто я реально смотрю на вещи и понимаю, что всего три правителя не справятся с управлением всего земного шара. Три правителя было только на одну вселенную, на часть этого мира. А в глобальном масштабе требуется самое меньшее – в два раза больше правящих богов. Шесть. Шесть богов.

– Звучит заманчиво, – усмехнулся Мохан, – и нам, готовящимся когда-нибудь уйти в Хаос и выйти, и снова стать хозяевами жизни, на самом деле сейчас очень важно иметь как можно больше силы и власти. Я вижу твой план разумным и целесообразным, но с ним должны согласиться Брахма и Шива, чтобы нас стало шестеро на шести тронах.

– Не думаю, что они откажутся, – улыбнулся Уран-Ану. – Думаю, это то, что нужно нам всем: цель и действие.

В тот же день Уран-Ану увёл своих дочерей в своё жилище: это был замок на скале, окружённый вековыми дубами и соснами. Но комнату в пансионе оставили за собой, проплатив госпоже Елене ещё на месяц вперёд раньше срока.

Мохан теперь долгие часы проводил с Наной, они подолгу прогуливались по тропинкам неподалёку возле замка, мимо тенистых старинных деревьев или качались вдвоём на качелях, подвешенных за мощную ветвь какого-нибудь дуба. Или спускались к морю и плавали на яхте. Или забирались подальше, на вершины скал и сидели под порывами ветра, держа в объятиях друг друга. А порою их тянуло в совершенно дикие места жарких стран, где они купались в океане, ныряя в самые его глубины или колыхались на волнах, восседая рядом в материализованной гигантской перламутровой раковине или огромном цветке лотоса. Или же перемещались на айсберги южного полюса и прыгали по их сверкающим вершинам наперегонки. И время от времени они вместе летали, воспаряя чуть ли не до самых облаков, оглашая высокие просторы радостным смехом. Они были просто невероятно счастливы.

Время от времени они бывали на Кайласе и вместе читали книгу Судеб, а после много говорили о прочитанном, обсуждая это вдвоём или в компании Шивы, который расположился к Нане из-за её интереса к его книге.

А пока они наслаждались встречами, в замок у Уран-Ану являлись с визитом Брахма и Шива, которым Мохан успел поведать о предложении бога неба о власти над миром и они подолгу говорили, говорили, говорили.

Эрешкигаль больше не тянулась ни к вину, ни к чужим ложкам. Она беседовала с привидениями, живущими в замке. Её общества искали то Шива, то Гермес, также время от времени посещавший жилище прадеда. И она уделяла внимание то одному, то другому, или обоим вместе.

Эрешкигаль, так неожиданно обретшая отца и сестру, хотела удержаться рядом с ними во что бы то ни стало и была готова выполнять всё, что поручит ей отец. И ждала дня, когда начнёт работать вместе с Инанной, делать всё, чтобы глава их семьи обрёл власть над этим миром. Тогда не будет так страшно и одиноко. Она не сможет больше быть брошенной в этом мире.

Однажды Мохан привёл в замок четырёх богинь, успевших обустроить свои резиденции на земле. Пережитый ужас после разрушения рая уже начал утихать у некоторых богов из Тримурти и Мохан решил, что наступила пора готовиться к свадьбе, а значит, постепенно познакомить Нану с наиболее значимыми богами его пантеона. Это были богини уже знакомые нам Парвати, Майя, Сарасвати и Гаятри.

Мохан подумал, что знакомство Наны с богами следует начать с женской половины. Правда, она уже была знакома с Шивой, а после – с Брахмой, когда тот явился в замок её отца с первым визитом, чтобы осудить предложение править миром вшестером.

После знакомства в Брахмой Нана, оставшись с Моханом наедине, сказала ему:

– Я так и знала, что ты красивее других двоих Тримурти!

Она искренне так считала, хотя Брахма, когда она предстала перед ним впервые, тут же сменил образ старца с седой бородой на облик красивого румяного юноши, очевидно, желая этим впечатлить богиню любви. Но это не помогло ему стать в её мнении красивее её Мохана.

И вот, настала пора знакомства с высшими женскими божествами, всеми, кроме Лакшми, которая, казалось, окончательно забыла свой пантеон, проводя время среди олимпийцев.

Мохан сам материализовал угощение для гостей, зная их вкусы и предпочтения. Нане оставалось только встретить их вместе с Эрешкигаль.

Урана-Ану на то время не было в замке: он в компании с богами Тримурти отправился на переговоры с Силами и Властями.

Ожидая верховных богинь Тримурти, Нане вдруг пришла в голову шальная мысль: окропить все продукты вином Диониса, тем самым вином, что заставляло быть искренними. Что если вынудить этих богинь говорить правду, а не затаиться?

У самой Наны были пилюли, способные нейтрализовать действие вина Диониса. Эти пилюли были изобретением Гекаты и получены Наной от неё же.

До начала сумерек Геката была подругой Наны. Богиня Афродита часто бывала у неё в гостях, в её подземелье, красивом таинственном подземелье, с чароитовыми стенами, освещаемыми огнями в золотых светильниках. В этой обители богини-колдуньи начинало сосать под ложечкой от сладкого ощущения тайны и мистики, чего-то непознанного и необычного и одновременно было уютно и спокойно. Мерно клокотали в горшках зелья, шныряли туда-сюда странные бестелесные существа. А ещё в подземелье Гекаты были плантации магических цветов, горевшие в темноте, как неон. И что только не создавала богиня колдовства из них! Как бы ни были могущественны олимпийские боги, а без зелий этой богини не обходилось. Самым популярным из них был настой, дававший внутреннее равновесие, благодаря которому боги и обретали то самое знаменитое олимпийское спокойствие, ставшее притчей во языцех.

Геката также действовала и в некоторых других пантеонах, даже заокеанском, где её звали Малинальшочитль. Она не очень любила бывать на Олимпе и богиня любви сама приходила к ней в гости. Геката была ей рада. С Афродитой следовало дружить. Потому что время от времени всем хотелось влюбиться хоть в какого-нибудь бога леса или смертного и получить взаимную любовь. Геката, конечно, умела готовить приворотные зелья, но она также знала, что действуют они не так сладко и долговременно, как энергии любви, направленное самой Афродитой.

– Тебе следовало бы возобновить вашу дружбу с Гекатой, – как-то заговорил с ней отец. – Она бы пригодилась нам в наших делах. Кроме шести правителей мира мы собираемся также создать элиту из наиболее сильных богов. Геката так могущественна, что вполне могла бы в неё войти, если бы согласилась нам помогать. А как хороша собой! – Уран-Ану на несколько секунд вдохновенно прикрыл глаза. – Даже когда пребывает в ипостаси пожилой дамы, её красота никуда не девается. Увы, она не для меня, как и прочие красавицы, – с грустью добавил он. – А дружбу с ней восстанови, Нана. Ничего не рассказывай ей пока о наших замыслах. Мы сделаем это позже. Просто пообщайся с ней, узнай о её планах и настроениях. И пригласи в гости в мой замок.

Нана послушалась отца и Гермес проводил её туда, где теперь почти постоянно обитала Геката: она восстанавливала своё чароитовое подземелье.

Богиня колдовства обрадовалась появлению Афродиты, богини обнялись и расцеловались. А после прошли в восстановленную часть подземелья.

Нана они поговорили, вкратце рассказав друг другу о своих похождениях. Нана передала ей приглашение Урана-Ану погостить в его замке и Геката пообещала подумать над этим. А после вынесла из своей кладовой те самые пилюли, что нейтрализовывали влияние вина истины, а также небольшой голубой флакончик с разбрызгивателем. Колпачок на разбрызгивателе был с узким носиком.

– Здесь жидкость, одной капли которой хватит для того, чтобы обратить в камень даже очень сильное божество, правда, всего на несколько часов, – пояснила Геката, вручая флакончик Нане. – Так скажем: от двух часов до шести, не больше. Но этого достаточно, чтобы предотвратить нападение и успеть убежать. Главное, быть внимательной и следить, чтобы носик колпачка был направлен не на тебя по нечаянности, а то сама обратишься в камень.

– Спасибо за ценное зелье, – улыбнулась Нана. – Но от кого мне бежать? Разве мне угрожает опасность?

– Это на тот случай, если надумаешь-таки побывать в голубом дворце, где нынче чуть ли не живут постоянно все олимпийцы.

– Милая, да что же там такое творится, что ты дала мне это зелье, чтобы защищаться?

– Я не часто бываю на сборищах олимпийцев, а сейчас и вовсе неохота. Дело в том, что сейчас на их пирах вошло в моду рукоприкладство…

– Что, что? – не поверила своим ушам Нана. – Боги Олимпа дерутся на пирах, как смертные пьяницы в пивнушках? При Зевсе случались ссоры на пирах, но чтобы кто-нибудь посмел устроить драку!..

– Нынешняя царица не видит в этом ничего дурного. Более того, она считает открытую драку чем-то более честным, чем, как это она называет «козни за спиной», как это было прежде».

– А Зевс?.. Он равнодушно смотрит на то, как разрушается порядок в пантеоне, которым прежде правил он?

– Зевс отделился окончательно от всех. Он поселился где-то в странах третьего мира и не выдаёт своего места нахождения, как будто никого не хочет видеть.

– Тогда я не понимаю другого: почему боги держатся возле этой новоявленной царицы, не способной держать дисциплину, почему не разбредутся восвояси?

– Думаю, у детей Зевса сильны старые скрепы, привычка держаться друг за друга и выполнять волю отца. Если отец сказал, что отныне царица – Фемида, то так тому и быть, никуда не денешься.

– Я слышала, что в этом голубом дворце собираются также боги други пантеонов?

– Да, некоторые там даже живут наравне с нашими. Боги египетского пантеона, месопотамского, даже боги северных пантеонов. У всех свои цари и их правители на полном серьёзе собираются на советы.

– О чём же они могут советоваться?

– А что сейчас больше всего интересует богов? Захват власти над миром.

– И что, они что-то дельное решили?

– Если бы решили, то в мире наверняка что-то бы произошло.

Они поговорили ещё какое-то время и Нана, напомнив Гекате о приглашении в гости к Урану-Ану, а также приглашение на свою свадьбу с Моханом, собиралась распрощаться с ней. Но вдруг внезапное явление отвлекло на себя внимание двух богинь.

====== Часть 38 ======

Перед ним появилась стройная темноволосая женщина в облегающем серебристом платье с длинными расширенными к низу рукавами. Серые глаза её смотрели не мигая и казалось, что они сделаны из металла и при этом их выражение было колючим, как будто из них выступали гвозди.

– Ого! Сама царица олимпийских богов пожаловала! – пробормотала Геката.

Фемида не удостоила её взглядом и её немигающие глаза пронзили Нану.

– Что происходит? – холодно произнесла богиня правосудия. – Я предполагала, что ты не явилась на мой зов потому, что всё ещё пребываешь в обиде. Хотя мне кажется это странным. Мы имеем право разобраться, кто предан пантеону, а кто стал врагом. Ты, вроде бы, не враг и не предавала свою семью. Однако, твоё поведение вводит в заблуждение. Мне известно, что Гермес, посланный за тобой, зашёл в твоё жилище, а зачем и что там происходило, неизвестно, потому что вы укрылись там за куполом непроницаемости. Можно было бы подумать, что вы остались там вдвоём, вспомнив старые отношения, но купол был установлен не вами и там находился кто-то ещё. Вы провели ночь в старом пансионе, но не вдвоём. Итак, что вы скрываете от всех нас?

– Ого! Да за Гермесом, когда он был послан за мной, была ещё слежка? А за тем, кто следил за Гермесом, тоже следили? – возмутилась Нана. – Зачем вам всё это нужно?

– Ты лучше спроси, зачем им нужно на пирах поить олимпийцев вином истины, – ввернула Геката. – Ведь после того, как каждый начинает пьяным языком высказывать всё, что думает, и начинается бойня между богами.

– А в самом деле, зачем и для чего это? – Нана удивлённо-вопросительно уставилась на Фемиду.

Та усмехнулась, но в её металлических глазах не появилось и смешинки:

– Должна же я познать нутро тех, кем я обязана управлять. Признаться, я прожила с вами вечность, но вы почему-то так и остались для меня тайной за семью печатями. Я только хочу понять, что вы из себя представляете.

– Однако, что-то это изучение затянулось, – заметила Геката.

– За один раз не изучишь сущность многих даже благодаря вину Диониса. Однако, у меня вопрос к Афродите, – Фемида снова вонзила взгляд в лицо Наны. – Почему ты сделала это, почему ты создала столько влюблённых пар и чего ты этим добиваешься? Может, твоя цель – власть над миром? – в голосе её завибрировала насмешка.

Нану покоробила эта насмешка в голосе богини правосудия. Она также, не мигая, посмотрела в глаза той и ответила с вызовом в голосе:

– А если это так? Что если я решила, что любовь должна править этим миром?

– Для того, чтобы стать владычицей мира, надо иметь хотя бы сильную волю.

– О да, и ещё надо быть пригодной для того, чтобы править, надо уметь быть лидером, а не самодуром. У Зевса это получалось, его божественная природа была на это «заточена», он был лидером. Поэтому удержал власть на века. А ты удержишь ли? Ты – божество охраняющее, а не правящее. Твоё предназначение в том, чтобы держать уже созданный порядок, а не создавать новые порядки. Ты пытаешься творить новый образ жизни, но происходит только разрушение. Прошло не так много времени, как ты стала царицей, но ещё немного – и боги покинут тебя, рассыпятся, как горох и чем ты удержишь их?

– Я удержу с помощью Сил и Властей, что вернутся ко мне на службу, – гордо вскинув голову, промолвила Фемида.

– Разве они тебе подчиняются?

– Подчинятся. У нас есть план.

– Но ты ничего мне о нём не скажешь?

– Сказать тебе? – голос Фемиды становился всё более ледяным и режущим. – А откуда я знаю, друг ты или враг?

– Ну, как же, я же прошла проверку на «вшивость», – со злым смешком проговорила Нана.

– Это было не вчера. После проверки ты снова ведёшь себя, подрывая доверие пантеона.

– А что я сделала? – Нана повысила голос, теряя терпение. – Я богиня любви, я не имела право создать столько влюблённых пар, сколько мне взбрело в голову?!

– А причина? – голос Фемиды также начал повышаться. – С чего это ты вдруг так расщедрилась? Раньше за тобой такого не наблюдалось, чтобы ты осчастливливала смертных в таких масштабах!

– Теперь другое дело. Я влюблена и счастлива! И хочу осчастливливать других! Если хочешь, это было моим эмоциональным всплеском, моей причудой. Зевс бы это отлично понял!

– Намекаешь, что я недостаточно сообразительна? – в бесстрастных металлических глазах богини правосудия блеснули искры обиды.

– Ты же сама сказала, что мы для тебя тайна за семью печатями. Хотя меня можно было бы и изучить за долгие века. Не такая уж у меня и загадочная и таинственная натура!

– А вот тебя-то я как раз и изучила! – в голосе Фемиды, всегда ровном и хладнокровном завибрировали нотки бешенства и в нём даже появилось какое-то дрожание. – Ты – двойственная!

– Тоже мне тайна! – с издёвкой бросила Нана.

– И я тебе никогда не доверяла! – голос Фемиды всё больше набирал дрожания.

– Думаешь, я тебе доверяю? – Нана всё больше ярилась. – План у неё, видите ли, есть, как подчинить себе Силы и Власти! И Крылатиков, да? Это всё иллюзии, моя дорогая, иллюзии! Ты стала мечтательницей! Силы и Власти ненавидят богов! Ты не посмеешь с ними даже заговорить!

Глаза Фемиды округлились и полезли из орбит, очевидно, гнев её просто зашкаливал. Никогда и никто не видел её в наплыве таких эмоций. В глазах других богов она была чем-то вроде каменного идола: лишённого простых живых чувств, всегда уравновешенная, холодная, как айсберг, жёсткая и невозмутимая. А теперь с ней творилось что-то невероятное. По лицу её забегали желваки, губы посинели и задрожали, затряслись и плечи. А потом… Из глаз её вдруг хлынули слёзы.

– Я знаю, как поступить! – истерично проорала она. – Мы все ищем Метиду и найдём её, как бы она ни мудрила, прячась от нас! Мы сумеем сделать это! Слышишь?! Мы сможем! И мы заставим её выдать нам секрет, как её сын переманил на свою сторону Сил и Властей! Если она будет молчать, мы применим пытки! Мы будем беспощадны с ней, как когда-то она с нами! Ей придётся развязать язык! И тогда ты, – она ткнула пальцем в сторону Наны, – и ты, – она навела палец на ошалевшую от невиданного зрелища плачущей Фемиды Гекату, – пожалеете, что вовремя не встали на нашу сторону!

– Ага, вот он, ваш куцый план! – хмыкнула Нана. – Довольно размытый к тому же, надо сказать. Как примитивно!

Фемида, наконец, как будто опомнилась, что публично продемонстрировала слабость, да, к тому же, наболтала лишнего. Она окинула диким зловещим взглядом Нану и Гекату и поспешила раствориться в воздухе.

Геката, увидевшая железную Фемиду в состоянии психического срыва, впала в «ступор» и долго не могла прийти в себя.

Нану же это всё только насмешило. И, к тому же, она сделала вывод, что богиня правосудия не такая уж и несгибаемая. Если она умеет смотреть, не мигая, своими жуткими металлическими глазами, это ещё не значило, что её ничем нельзя сломать. И сломалась-то из-за обычной перебранки между женщинами, всего лишь из-за слов. Кто бы мог подумать! А ведь раньше она лучше держалась, даже когда выносила суровый приговор своему сыну Прометею…

Нана вернулась во дворец отца и поведала пятерым планируемым владыкам мира о своём визите к Гекате и встрече с Фемидой.

Да, богов, решивших завладеть властью над земным шаром было пока пятеро, а не шестеро. Тот, кто должен бы стать шестым, Энки, был найден Ураном-Ану, но Энки колебался. Он обитал в голубом дворце, вместе с другими богами и также, как и они был растерян и обескуражен. Он провёл сумерки в Тартаре, закованный в цепи и всё ещё не мог прийти в себя. В своё время он был слишком велик и значителен, чтобы просто так принять то, что с ним случилось.

Нана поведала пятерым богам о истерике Фемиды со смехом, изображая гримасы этой богини и насмешила богов так, что они хохотали во всё горло.

А потом, когда веселье прошло, задумались о том, что хоть план Фемиды отыскать Метиду и развязать той язык был вилами по воде писан для самой Фемиды, но для них, могущественных богов, он может стать запасным вариантом.

О пилюлях, нейтрализующих вино истины и зелье, обращающем в камень, Нана умолчала, считая это чем-то незначительным. Она не собирается идти на пир к богам в голубой дворец и, возможно, дары Гекаты ей не пригодятся.

И вдруг она поняла, что пилюли против вина истины могут сослужить ей службу.

Она готовилась к встрече с четырьмя богинями и это вызывало в ней внутреннее напряжение. Она не знала их, но очень хотелось познать их, что они из себя представляли на самом деле.

Кое-что она прочла о них из Книги судеб, которую изучала вместе с Моханом. Когда она увидела на живой картинке богиню Майю, эта богиня не понравилась ей. Узнав, что Майя – богиня иллюзий в пантеоне Тримурти, Нана не восприняла её всерьёз, решив, что это наверняка жалкое божество, вроде олимпийской богини лжи Аты, которой был запрещён вход на Олимп.

Парвати или Кали, грозная победительница полчища демонов, не показалась Нане такой уж грозной и свирепой, даже не было ничего общего с тем безумным существом с выпученными глазами и высунутым языком, как изображали в храмах эту богиню. В Парвати было даже что-то озорное, жизнелюбивое, остроумное.

Информация о Сарасвати вызвала у Наны раздражение. Сведенья из книги говорили о том, что это была упрямая и строптивая богиня, хотя и покровительствовала мудрости и искусствам. Нана не любила упрямых и строптивых и эти качества не укладывались у неё с понятиями о мудрости. Они напоминали ей Прометея, из-за них он тогда заварил эту несуразную кашу, навредив и богам, и людям, а главное – себе. ” – И скажите на милость, где тут мудрость? – рассуждала Нана. – Мудрость – это когда делаешь всё на пользу себе, когда прибавляешь себе добра и чем больше его у тебя, тем можно считаться мудрее. А где мудрость, если от тебя добро убывает, а вред прибывает? Вот и эта Савитри-Сарасвати только навредила себе, Брахма привёл вторую жену, эту Гаятри. Но ещё большей глупостью со стороны Савитри было позволить этой Гаятри остаться второй женой Брахмы, когда в её воле было всё это прекратить.»

Личность Гаятри больше всех других огорчила Нану. Эта богиня была очень хороша собой, вероятно, когда в далёкие времена она была обычной смертной пастушкой, это была обычная невзрачная девушка, каких на Земле обитало миллионы. Став божеством, она обрела достойную её супруга Брахмы внешность. Это была луноликая красавица, с ласковыми коровьими глазами, опушёнными длинными густыми ресницами, аккуратными чёрными бровями, свежая, сияющая. Но главной особенностью её очарования являлись даже не черты её лица, а его выражение. Это было лицо очень застенчивой, скромной, милой и тихой девушки. Обычно такие качества натуры делали свою носительницу незаметной, неинтересной, скучной и производили, порою, ложное впечатление, что она глуповата. Однако, Гаятри они поразительно шли, они придавали ей обаяние и казалось, что даже помогли бы свести с ума любого мужчину, какого бы она пожелала. Они словно наделяли её женской силой, харизмой, перед которой трудно устоять.

Глядя на её лицо, Нана впервые за века бессмертия ощутила укол зависти. Прежде она никогда не знала этого чувства. Ей казалось, что завидуют только ей и многим хотелось быть ею. Нет, она не хотела бы ни в коем случае стать Гаятри. Ей только подумалось, что богиня с таким добродетельным лицом, как у этой одной из бывших жён Брахмы, наверняка обладает отличной репутацией, чего у неё, у Наны никогда не было. Без сомнения, такую благонравную жену хотят абсолютно все мужчины. Этой Гаятри не надо быть богиней любви, чтобы покорять сердца противоположного пола.

И от этих мыслей Нана ощутила уже другой укол: ревности. Ей подумалось, что если Гаятри, разведясь с Брахмой, выбрала бы себе в супруги Вишну, он бы не смог от неё отказаться. Он собирается жениться на Нане только потому, что Гаятри к нему равнодушна. А если бы он вызвал у Гаятри интерес, то он выбрал бы её и не помогло бы Нане привлечь его к себе никакими энергиями любви. Гаятри такая хорошая, что её хорошесть, без сомнения, сильнее могущества самой сильной богини любви.

А что если бы по сценарию судьбы Вишну был бы с самого начала женат на Гаятри? О, он так сильно любил бы её за её скромность и добродетель, что не развёлся бы с ней ни за что.

А если Гаятри передумает и решит, что ей подходит Вишну, что же, тогда он бросит её, Нану и уйдёт к Гаятри?

Нана ощутила, как в груди её нарастает тяжёлый слёзных комок. Она даже сама не заметила, как слишком громко и тяжело задышала от нараставшей волны ревности.

Мохан, читавший книгу судьбы, удивлённо повернул к ней лицо:

– Что с тобой, любимая? Тебя что-то взволновало?

Нана почувствовала, что не сможет сдержать слёзы. Её не хотелось, чтобы Мохан увидел её плачущей и начал задавать вопросы. Она поднялась было с седалища и хотела убежать подальше, чтобы дать волю слезам, но Мохан проворно обхватил её за талию и прижал к груди:

– Куда же ты от меня убегаешь?

И тут слёзы предательски хлынули из её глаз и она безудержно разрыдалась. Она сильно разозлилась на себя. Вот ведь, мало того, что не хватило силы воли не расплакаться, да ещё и накрутила себя так, что ревнует без причины. Как это ещё назвать, если не бешенство с жиру, если твой мужчина со всех сторон хорош с тобой, любит тебя и верен тебе, наслаждаться бы счастьем, так нет же, надо надумать какие-то проблемы, причину для ревности, дать волю идиотским фантазиям, да ещё и выдать себя слезами, что такой бред мог прийти в голову! Ей стало стыдно и она прикрыла лицо руками. А ещё недавно смеялась над истерикой Фемиды! А теперь вот сама опозорилась перед любимым.

– Милая, что тебя расстроило? – допытывался Мохан. – Ты мне скажешь?

– Не скажу, – всхлипнула Нана. – Мне стыдно.

– Ты стыдишься меня? Но разве мы уже не единое целое, что от меня можно что-то скрыть?

– Если я отвечу, то упаду в твоих глазах! – прохныкала Нана. – Я… Я подумала… Вернее, скажи мне, что ты думал о богине Гаятри, проживая с ней века в одном пантеоне?

– Плохо думать о ней у меня не было причины.

Нана оторвала ладони от мокрого лица и губы её задрожали.

– Значит, ты думал о ней хорошо?

– Только хорошо. Как она и заслужила.

Заплаканные глаза богини любви начали расширяться от волнения.

– То есть, ты замечал все её добродетели?

– Без сомнения, если добродетели есть, их нельзя не замечать.

– И ты ими восхищался?

– Добродетель всегда восхищает.

Нана ощутила, как в животе притихли щекочущие бабочки и вместо них появился неприятный жгучий комок.

– Значит, если бы сценарий судьбы сделал бы Гаятри твоей женой… Ты был бы счастлив, что твоя жена такая скромница, застенчивая, тихая? – произнесла Нана и тут же почувствовала себя полной идиоткой. Надо же, мало того, что беспричинно заревновала, да ещё и умудрилась сказать об этом вслух!

Но Мохана это только развеселило и он рассмеялся своим бархатным мягким смехом.

– Любимая, вот уж не ожидал, что ты заревнуешь меня к Гаятри! Но почему именно к ней?

– Потому что она неотразимо прекрасна в своей скромности… Я ещё никогда не видела, чтобы кому-то так шла скромность, так украшала!

– Вот как? Надо присмотреться к Гаятри, как это её украшает скромность! – Мохан явно желал поддразнить Нану. – Как же я этого раньше не заметил? Спасибо, что ты подсказала!

Нана улыбнулась сквозь слёзы.

– О, я понимаю, это невероятно глупо, что я приревновала тебя без повода. Но ведь ты был бы доволен, если бы сценарий судьбы сделал Гаятри твоей женой?

– Если бы сценарий судьбы сделал Гаятри моей женой, я бы решил, что моя жена больна и был бы озабочен, как ей помочь. Я бы не вынес её застенчивости и такой повышенной скромности. Женщина, конечно, должна быть скромна, но по мне, так и в скромности нужна мера. Если женщина застенчива через край, значит, она робка, боится мужа. А значит, постесняется быть откровенной, не решится с мужем дружить. Меня напрягает скрытность в женщинах. Скрытность, это, конечно, не такое зло, как ложь, но при определённых обстоятельствах грань между ними может стереться. Я не вынес бы лжи от жены. Меня бы это ужаснуло. Если ты заметила, я стараюсь быть таким, чтобы у моей женщины не было повода стесняться быть со мной откровенной. Я поступаю как друг, я стараюсь быть понимающим, я поощряю откровенность, со мной можно говорить о чём угодно, как с другом, я мягок и не тороплюсь осуждать. Разве не так, Нана?

– Именно так, милый.

– А душу робкой женщины не возьмёшь и этим. Если женщине нравится бояться своего мужчину, то тут уж поделать ничего нельзя. Воля женщины – это свято, – Мохан засмеялся. – Вот поэтому Гаятри никогда не трогала моего сердца, хотя я не могу не признать её добродетельности.

Нана облегчённо вздохнула и этот собственный вздох неожиданно насмешил её и она громко захохотала.

Мохан взял её руку:

– А ты всегда будешь откровенна со мной? Что тебя сейчас насмешило?

– Собственная глупость. Ну, если хочешь прямого ответа и откровенности, то да, я беспричинно приревновала тебя к Гаятри, – Нана смущённо опустила глаза. – Я понимаю, что это глупо. Я же всё-таки не богиня мудрости и разума!

– Уже легче! – Мохан окончательно развеселился. – Кажется, все богини разума и мудрости слишком часто попадают в переплёты, этого бы я тоже не вынес!