Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)

– Бывшие боги больше не могут это решать.

– Как знать. Нам, богам, не нужны потребленцы. Пусть на Земле поселится хоть сто миллиардов смертных, но все до единого они бы строили нам храмы, молились нам и приносили жертвы – тогда да, я бы с удовольствием поработала бы над их усиленным размножением. Нам адепты требуются. Чем больше их воздаёт нам должное, тем больше сил мы приобретём. А силы нам понадобятся, ведь нас ждёт Хаос. Так вот, – голос Наны сделался громким и жёстким, – я согласна взяться за проблему рождаемости Дрангураса, если население отстроит мне храм, конечно, в многолюдном городе, а не в захолустье, и там будут регулярно молиться и приносить мне жертвы!

– Нет. Храмов для богов больше не будет. И боги больше не будут править людьми. Ты обязана отдать дань за освобождение Ареса, не требуя ничего взамен!

– Не отдам! – с вызовом бросила Нана, глядя пронзительными глазами на Крылатого.

– Тебе не жалко Ареса? Кажется, когда-то он был одним из твоих любовников.

– Не твоё дело, не тебе копаться в моём личном прошлом, слуга смертных! Я выхожу замуж за того, кого люблю и собираюсь быть ему верной. Но Аресу я тоже зла не желаю. Только ведь вы не бросите его снова в Тартар, если я откажусь платить. Если он там снова откажется, то вы ничего не получите от других богов, что взялись за него платить.

– Я передам олимпийцам, что ты отказалась быть с ними солидарной!

– А я им передам, что буду с ними солидарной и внесу свою долю только тогда, когда они решат объявить вам войну, а это случится непременно, если вы не подчинитесь богам! Мы высшие существа и это нам править миром, а не стать рабами смертных потребленцев!

Нана говорила с вызовом, желая как-то расшевелить эмоции Крылатого, чтобы больше понять это существо. Но на его прекрасном надменном холодном лице не отразилось никакого малейшего чувства.

====== Часть 44 ======

– Вы в долгу перед смертными, – всё тем же ровным голосом ответил Крылатый. – Подумайте, сколько веков до сумерек они работали на вас, сколько молитв было вознесено, сколько гимн спето, сколько жертв отдано во всесожжение! И таким старанием они не заслужили того, чтобы сейчас вы, наконец, позволили бы им отдохнуть от этого служения, просто пожить для себя?

– Смертные не заточены для того, чтобы жить для себя. Они созданы для богов, а не боги для них! Посмотрите, что происходит сейчас в мире. Найдите хоть одного смертного, кто был бы доволен тем, что имеет. Я оживила этот мир, послав массовую влюблённость, а что происходило до этого? Уныние и бездуховность. Смертные не имеют права отдыхать от служения богам! Мы давали отдых праведникам в загробном мире на какое-то время, а потом возвращали к жизни, позволяли им снова рождаться в этот мир – мир работы смертных на богов. Чем плох этот труд?

– Вы опасны для людей. Каждый из вас творил над людьми, что заблагорассудится. Взять хотя бы эту историю с Актеоном, превращённым вашей богиней Артемидой в оленя. За что? За то, что его угораздило нечаянно увидеть богиню обнажённой? За это надо было надругаться над его естественной человеческой природой, изменив её на природу животного, при этом оставить ему человеческий разум, чтобы он осознавал ужас происходящего? За это он был обречён быть разорванным собственными собаками?

– Я согласна, это было жестоко. Но это был не такой уж типичный случай. Ты рассуждаешь, как будто боги каждого второго смертного во что-то превращали и от этого не было спасения!

– Не важно, сколько людей было превращено в нечто, что не соответствует людской природе – один или миллионы. Важно, что это должно быть недопустимо.

– И кто это решил?

– Ещё наш создатель, Бог его имя. Он никогда не лишал людей человеческого облика! Но нам известно, – в голосе Крылатого завибрировали зловещие нотки, – что ты не так давно превратила одного молодого человека в крысу. И это ужаснуло других людей, на глазах которых произошло превращение!

– Было дело, – насмешливо улыбнулась Нана, – превратила.

– Менять человеческий облик на крысиный запрещено. Ты обязана вернуть ему человеческий облик и позаботиться о излечении его психологической травмы, которую он получил, когда насильственно видоизменился.

– И не подумаю. Он не несчастный Актеон, пострадавший по нелепой случайности. Он воришка и получил по заслугам.

– Для воров существует человеческий суд и этот суд должен был наказать его.

– Боги тоже могут судить любого.

– Вы лишены статуса богов. Богов больше нет в этом мире.

– Взгляни на меня. Взгляни так, как будто глядишь в лицо реальности. Мы есть. И мы боги, хоть нам пока не молятся. Мы существуем и от этого некуда деваться.

– Вы лишены статусов богов.

– Это другой вопрос. А скажи мне, – без всякого перехода произнесла Нана, – кто ты? Есть ли у тебя хотя бы имя?

– Моё имя Астиил. Я – единица армии Посланников, сотворённых Богом.

– Значит, вы называете себя Посланниками? Отлично. А скажи мне, Астиил, кто сейчас верховодит вами вместо Бога, ушедшего в Хаос?

– Он называет себя Человек и мы так называем его.

– А что вы ещё знаете о нём? Какого он происхождения? Вышел ли он из Хаоса самостоятельно или кем-то рождён? Каково его прошлое? Как он выглядит?

– Твои вопросы лукавы, Афродита, и ты сама лукава, как твой сын Свет, что был злейшим врагом нашего создателя и переманил на свою сторону треть Посланников, ставших падшими.

– Какова мать, таков и сын, – взгляд Наны сделался наглым и она посмотрела прямо в глаза Астиилу.

– Я не собираюсь тратить время на пустословие, – холодно произнёс он. – Я напоминаю о твоём долге: восстановление народонаселения в Дрангурасе.

Нана приложила кончик указательного пальца к краю губ.

– А что, – задумчиво произнесла она, – может, я и помогу. Я умею быть сговорчивой.

– Я явился не за тем, чтобы договариваться о чём-то с тобой. Я был послан востребовать дань, что числилась за тобой.

– Если я откажусь платить?

– Я буду обязан приходить снова и снова, я не дам тебе покоя, пока ты не выполнишь свой долг.

– То есть, ты попытаешься взять меня измором?

– Можно сказать и так. Я буду являться перед тобой в самый неподходящий для тебя момент и это отравит лучшие времена твоей жизни.

– Серьёзная угроза! – засмеялась Нана. – Представляю себе, если ты ввалишься в нашу с Моханом спальную в брачную ночь и начнёшь напоминать мне о моём долге! Придётся поставить непроницаемый купол.

И тут произошло неожиданное: на спокойном, как каменная маска, лице Астиила появились чувства. Он нахмурился. Лицо его посуровело так, как будто перед ним возникла серьёзная задача. ” – Ого, – подумала Нана, – неужто?.. Неужто я нашарила живую струну в этом истукане и не ней можно сыграть?.. Ах, только бы сделать всё правильно, не испортить бы, отыскать и другие струны!» Она выжидающе замолчала, не торопясь засыпать Посланника Крылатых вопросами, чтобы это не заставило его снова замкнуться.

– Остерегайся чувства вины, – голос его сделался более низким, как трубный глас, – оно съедает даже богов!

– Это ты остерегайся. Своего нового хозяина, которого ты боишься!

– Я его не боюсь.

– Боишься. Это ты боишься чувства вины!

– Его боятся все! – резко выпалил Астиил.

” – Ага, вот и вторая живая струна, – мысленно улыбнулась Нана. – Вот какой силой этот… Человек повязал Крылатиков. Каким-то образом он навязал им чувство вины и заставил бояться и подчиняться. Отлично. Ищем другие струны.»

– Так пусть он придёт и напугает меня.

– Лучше тебе не дожидаться этого!

– Послушай, Астиил, – голос Наны неожиданно сделался ласковым и нежным, – ведь ты очень хочешь выполнить его волю, так? Если ты не добьёшься своего, то случиться что-то, что тебе не понравится?

– Вина за невыполненный долг, – выдал неожиданную откровенность Астиил. – Но зачем тебе знать, что ждёт меня за то, чего я не сумею добиться? Разве ты способна на сострадание, чтобы оно подвигло тебя не упрямиться и поступить правильно?

– Отчего ты этого не допускаешь? Неоправданная жестокость – это невыгодно. Так всегда говорил мой отец. Я могу поступить милосердно и покладисто, в ответ на милосердие и покладистость.

– Я не имею права ничего рассказывать тебе о нашем новом предводителе! – произнёс Астиил и Нана была вовсе шокирована: тут в голосе Посланника Человека уже звучало беспокойство.

– А о себе? – спросила она. – Ты прекрасное существо. Ты хорош обликом, как бог! А эти крылья… Это крылья лебедя! – с восхищением произнесла она. – В тебе всё совершенно. Если Невидимка твой творец, то его творческий талант вызывает восторг. Ты – мужчина?

– У меня было мужское естество когда-то. До того, как ты прокляла нас и у нас появилось влечение к человеческим женщинам. Наш Творец лишил нас мужского после этого. Но он оставил нам красоту, хоть из-за неё у многих смертных сложилось ложное впечатление, что мы Сыны Творца. На самом деле мы лишь творения.

– Творение творению рознь. Что из себя представляют люди, как творения? Они гораздо ниже и хуже вас.

– Поистине уста твои, коварная Афродита, даже ещё более медоточивые, чем у твоего сына-искусителя Света! Ты сейчас повторяешь его слова чуть ли не слово в слово, но каким голосом! Твой голос ещё слаще его! Если он не мог тогда искусить меня, то я опасаюсь, не помутишь ли рассудок мне ты! Нет, мне не следует слушать тебя!

– Не хочешь меня слушать? – ласковый голос богини любви набирал сладость. – Но скажи, разве я лгу? Разве всё не так, как я говорю? Ты не прекрасен и ты не высшее существо? Твои способности не превосходят человеческие?

– Мало ли у кого что превосходит человеческое! Техника в аграрной отросли, в промышленность превосходит человека по силе. Компьютер обладает бОльшими знаниями, чем человек. Но техника на службе у человека. А если взять животный мир, то насколько человек слабее многих из животных, он лишён когтей, зубов, прочной шкуры, он голый и бессильный, но это он превыше их всех.

– Техника на службе у человека из-за того, что она творение человека. Знания в компьютере занесены человеком, те скудные знания, что человечество накопило за тысячелетия. Трактора и конвейеры служат человеку, пока он искусственно питает их. Животным не дано такого же разума, как человеку. Но тебе-то дан такой разум! И тебе известно больше, чем людьми занесено в компьютер!

– Не надо ломать моих убеждений! – закричал Астиил. – Я не хочу терять своей веры! Я должен твёрдо верить во что-то одно, раз и навсегда! Я только хочу служить добру – вот то немногое, чего бы я желал, а для себя лично мне не надо ни возвышения над низшими творениями, ни власти над ними!

” – Похоже, Крылатики не лишены эмоций и желаний, – подумала Нана. – Можно было бы продолжить с ним беседу и попробовать и дальше искать его слабые стороны и сыграть на них, но на первый раз не стоит брать на себя слишком много. Я и так достаточно выяснила. Теперь важно только зацепиться за него, чтобы иметь возможность и дальше беседовать с ним. И не только мне. Уверена, боги сообща бы нашли способ переманить на свою сторону хоть часть этих чудесных прекрасных и сильных существ.»

====== Часть 45 ======

Она нежно улыбнулась, глядя прямо в глаза Посланнику.

– Я мило побеседовала с тобой, – проворковала она, – и это убедило меня помочь населению Дрангураса. Ты размягчил моё сердце, воин небес.

– Чем же это? – Астиил повернул голову чуть в бок и недоверчиво покосился на неё.

– Своим желанием служить добру. Это весьма трогательно.

– Мне показалось, ты не одобряла это.

– Почему же. Никакая доброта не чужда многим богам. Я тоже люблю творить добро, но не служа низшим. Впрочем, довольно разговоров, – с этими словами Нана сложила вместе ладони, поставив их вертикально и на несколько минут закрыла глаза.

Затем разомкнула веки и разжала ладони. Между ними возник огненный шар размером со среднее яблоко. Богиня любви протянула его Астиилу.

– Это концентрированная энергия излечения от бесплодия. Отдай это какой-нибудь дрангурасской женщине, способность которой к деторождению подобна сухому мёртвому дереву, внедри в неё это комок энергии и через небольшой промежуток времени она станет не только способной рожать, но при желании сможет размножаться, как свиноматка.

Астиил принял от неё огненный сгусток и, посмотрев на него, воскликнул:

– Этого мало! Ты должна помочь многим женщинам Дрангураса, а не всего одной! Твой долг намного больше!

– Шшшшш, Астиил, не гони лошадей. Поспешишь – смертных насмешишь. Может, я ещё и отдам то, что вы от меня ждёте, но по частям. Если за частями будешь приходить ты, Астиил. И не ко мне одной, а и к Мохану. Если ты согласишься мило беседовать со мной и Моханом, то я буду тебе за это платить – энергией плодородия для женщин Дрангураса, что тебе приказали вытребовать у меня.

– Здесь какая-то ловушка…

– Зато если ты в неё не попадёшь, тебе проще будет обходить ловушки, поставленные более хитроумными богами. Приходи после нашего с Моханом медового месяца. Обещаю не ставить непроницаемый купол и… Платить! – Нана громко рассмеялась.

” – Лучше Вишну никто не расставляет ловушки, – подумала она. – Посмотрим, как будет Мохан говорить с Крылатым! Но не раньше окончания нашего медового месяца.»

– А может, мне лучше вместо себя прислать кого-то, кто будет более жёстко разговаривать с тобой? – проворчал Посланник, но в голосе его уже не было непреклонности, скорее всего, он просто по-мальчишески упрямился. – Например, Сил или Властей…

Нана засмеялась:

– Я выхожу замуж за бога из Тримурти. Как считаешь, он защитит свою жену от небесного войска? В пантеоне Тримурти есть своё собственное войско – маруты, они не собираются переходить на сторону человека и сражаются не хуже Сил и Властей. Возможно, в этом и кроется причина того, что Невидимка не напал на этот пантеон. Не хотел рисковать, видно, не дурак был.

Астиил снова взглянул на огненный комок – скудное пожертвование богини любви, удручённо вздохнул и растворился в воздухе, не попрощавшись.

Нана, присев в кресло и поставив правую ногу на скамеечку для ног, материализовала вазу, до верху наполненную чищенными орехами, какие только существовали на Земле. Взяла несколько, бросила в рот. Обычно это помогало ей привести мысли в порядок.

Посланники, сотворённые Невидимкой, пока ещё были загадкой для богов. Но такой уж недоступной для разгадывания? Вот стоило только поговорить с одним из них и уже кое-что просветилось.

Должны ли боги бояться непонятного? Рано или поздно для бога всё разложится по полочкам. Нет, не надо бояться, но осторожность ещё никто не отменял.

Ей вспомнилось, как ещё за несколько веков до наступления сумерек она едва не стала божеством ещё одного, третьего пантеона. Не то, чтобы она тогда жаждала этого. Её вполне устраивали те два, в которых она действовала. Оба пантеона удовлетворяли запросы её двойственной натуры. В месопотамском пантеоне она была самой яркой и могущественной богиней, остальные богини проигрывали ей в популярности. Она была как бы садовой розой особого сорта – крупной и головокружительно благоухающей в окружении незабудок. Правда, Эрешкигаль также была не лишена божественной выразительности, но всё-же уступала Инанне-Иштар. А в олимпийском пантеоне Нана находилась среди других таких же блистательных богинь, не маленьких скромных незабудок, а божеств, сравнимых с астрами, гладиолусами, садовыми ромашками, пионами. Но как бы ни были прекрасны эти цветы, роза всё-таки всегда оставалась розой. И одной из сторон двойственной натуры богини любви требовалось бывать среди богинь, что могли соперничать с ней. Она не завидовала – никогда. Она восхищалась красотой олимпийских богинь, любовалась ею, восторгалась их силой. Ей нравилась индивидуальность способностей и красоты каждого женского божества, пусть все они равны, но не уравнены.

Действовать ещё в каком-либо пантеоне она не видела для себя нужды. Но этот пантеон основал её отец, также, как и месопотамский. И в этом новом пантеоне его звали Сварог.

Будущие боги пантеона Сварога испытывали затруднение с выходом из Хаоса и грядущий лидер пособил им в этом. А потом он позвал в этот пантеон и свою дочь-любимицу.

Нана не отказалась. Она всегда прислушивалась к советам отца, а кроме того, у неё тогда возникла очередная надежда найти свою вечную верную любовь среди новоявленных богов.

Но пришла она в пантеон Сварога не сразу, вышла заминка в олимпийском пантеоне – очередные бурные события, которыми был богат этот пантеон. Она намеревалась стать богиней любви в пантеоне отца, но с этим вышла накладочка.

В пантеоне Сварога уже была так называемая богиня любви.

Только познакомилась с ней Нана не сразу. Сначала отец представил Нану наиболее значительным шишками этого пантеона, а так называемой богини любви среди них не оказалось. Никто не мог объяснить, почему, ведь верховный бог отдал приказ всем богам верхних ступеней собраться в Ирии – обители богов, что основал Сварог в одной из частей неба, чтобы представить новую богиню.

– Лада, – нахмурился бог Неба, – опять она поступает по-своему!

Новый пантеон тогда стал загадкой для Наны. Как натура Астиила. Именно поэтому Нане вспомнились времена, когда она впервые появилась там.

Её покоробило, когда она услышала, что какая-то там Лада не явилась по первому требованию верховного бога. Даже она, великая Инанна-Афродита не позволяла себе такой недисциплинированности. Она никогда не демонстрировала неподчинения ни отцу Урану-Ану, ни Зевсу. И не потому что боялась лидеров пантеонов. Она не боялась никого. Но лидеров следовало уважать, особенно в присутствии других подчинённых им богов.

Сварог также не мог снести непокорности одной из богинь, которой он помог выбраться из Хаоса в обмен на обязательство её послушания. Он обратился к одному из богов – рослому, плечистому, с пышной длинной тёмно-русой бородой и такими же длинными волосами, частично заплетёнными в косы:

– Перун! Что позволяет себе твоя жена! Ведь я лично сказал ей, что она должна явиться в мои чертоги в это время! Или ты не мог ей об этом напомнить?

Суровое лицо Перуна сделалось ещё строже:

– Я думал, твоей воли ей будет достаточно.

– Ступай, разыщи её! Она обязана явиться немедленно!

Лицо Перуна покрылось красными пятнами, в глазах как будто сверкнули молнии. Не даром же, как оказалось, он был местным богом грозы. Но спорить с верховным божеством он не стал и исчез через несколько минут.

Затем подоспели и боги средних ступеней и новая богиня была представлена и им.

Нана не брала тогда себе очередного имени для этого пантеона. У неё и так было три – Афродита, Инанна и Иштар. И она согласилась, чтобы отец представил её богам своего второго пантеона именем, которым привык называть её с детства, то есть, Наной.

Затем, когда знакомство состоялось, Сварог объявил:

– Рассаживайтесь за столы, светлые боги Прави, Яви и Нави! Начнём пир и повеселимся на славу!

– Но Перун с Ладой всё ещё не явились в чертоги, – заметил кто-то из богов.

Лицо Сварога налилось краской гнева и он прогремел:

– Мы не будем их ждать! Начнём пир без них! Пусть в этом будет урок для своенравной Лады и её мужа Перуна, если не имеет на неё управы!

Нана удивилась: прежде она никогда не видела отца таким гневливым и грозным. Уран-Ану, глава месопотамского пантеона всегда был спокоен и почти никогда не выходил из себя. Что-то пошло не так. Загадка!

Заняв место за почётным столом возле трона Сварога, она, пригубив кубок с медовой брагой, принялась не спеша рассматривать богов-мужчин, пировавших с ней за одним столом. Возможно, кто-то из них может оказаться её суженым, её вечной любовью. Она вглядывалась в одно лицо за другим и постепенно скисла. Ни один из божеств не вызвал в ней даже интереса, не то, что пылкого чувство.

Возможно, это были потенциально сильные боги, если отец-Небо отличил их и усадил за стол для избранных. И каждый из них был красив и привлекателен, как положено божеству. Но ни один из них не оказался во вкусе Наны. Слишком мягкие округлые овалы лица были почти у каждого из них, а такая форма лица послужила бы плюсом для женской внешности, но не добавляла харизмы мужчинам; чересчур невыразительные скулы; сочные, хоть и по-мужски крепкие, носы – Нана понимала, что не каждая красота может прельстить… Да и веяло от этих мужчин какой-то угрюмостью, упрямой непокорностью, не готовностью играть в игры весёлой богини любви из других вселенных, служить её удовольствиям и относиться к ней с пониманием. Хотя её красота не оставила равнодушным ни одно мужское божество в пиршественном зале сварожьих чертогов. На неё бросали взгляды – то восторженные, то похотливые, то влюблённые. Нана привыкла к таким взглядам. Ей не требовалось даже работать с энергиями любви, подвластными ей, чтобы не быть обделённой вниманием. Тут достаточно только красоты.

Она присмотрелась также к столам богов средней ступени – эти также не пришлись по сердцу. На пиру сделалось скучно, приятно было только пить брагу и слушать нежную мелодию гуслей, которая Нане на самом деле очень понравилась.

Кое-кто из богинь начал расспрашивать Нану про неё и она старалась ответить на все вопросы, стремясь продемонстрировать открытость и дружелюбие.

Внезапно посреди пиршественного зала возникли фигуры Лады и Перуна.

====== Часть 46 ======

Нана с любопытством принялась рассматривать ту, что опередила её, заняв место богини любви в пантеоне Сварога.

Это была рослая стройная богиня, шестнадцати-семнадцати лет на вид. У неё были светло-русые волосы, заплетённые в две толстые длинные косы. Красота её… Тут Нана обнаружила, что для сильного божества, тем более, взявшего на себя роль богини любви, лицо Лады простовато. Делал его таковым прежде всего маленький аккуратненький, но вздёрнутый курносый нос и ещё пухлые щёки с бледноватым розовеньким румянцем, к тому же усыпанные конопушками. Небольшое количество веснушек на носу и около него может придать изюминку красоте, но избыток их явно служил недостатком, особенно божественному лицу. Достоинством его были, может, крупные бирюзовые глаза, с пышными, но не очень длинными ресницами. ” – Даже многие смертные могли бы превзойти её в красоте, – подумала Нана. – Она равна нимфам или нереидам, для богини верхней ступени её лицо слишком невзрачно.»

Первое впечатление, какое производила Лада – белого и пушистого существа. Она оглядывала зал с какой-то глуповатой робостью и постоянно нервно улыбалась и хихикала, как будто была беззащитна, как ягнёнок в стаде волков. ” – Почему она улыбается? – с раздражением подумала Нана. – Она, кажется, прогневила высшее божество и должна иметь виноватый вид и оправдываться, а она ведёт себя так, как будто её должны пожалеть. Она слабоумна?»

Присмотревшись получше к личику Лады, Нана заметила, что у той узенький лоб, что не свидетельствовало о наличии большого ума. Под этим лбом находились тонкие брови дугой, вопросительно приподнятые. Нана уже была готова сделать заключение о скудоумии этой богини, но тут ей в глаза бросился рот Лады – тонковатые губы, что говорило о ехидстве характера. Возможно, это «белое и пушистое» существо выглядело не тем, кем казалось.

Лада поклонилась Сварогу, восседавшему на троне, но не слишком низко, не желая выражать покаяние. Она по-прежнему улыбалась, но в бирюзовых глазах её появилась насмешка, упрямство и даже какая-то злобность. Её первоначальная робость начала развеиваться.

Нана ожидала, что бог Неба, так разгневавшийся непокорностью Лады, снова раскричится, но, очевидно, он успел взять себя в руки за время, пока Перун отыскивал свою жену и вполне спокойно вопросил:

– Что скажешь ты, Лада, почему не явилась на званый пир вовремя? Ведь ты знала, что перед началом пира я собирался представить всему пантеону свою дочь.

– Прости, Сварог, – произнесла она, – я гуляла по лесу, собирала землянику, слушала пение птиц… Да вот как-то подзабыла про пир на небе.

Нана чуть не открыла от удивления рот: голос Лады совсем не соответствовал её хоть и не блиставшему яркой красотой, но всё-таки нежному облику юной девушки. Он басил, басил, как у смертной мужеподобной тётки, прокурившей гортань обилием сигаретного дыма. Нане подумалось, что от существа с несовершенной красотой и ужасным голосом и следовало ожидать плохого поведения, вплоть до проявления непочтения к верховному богу.

Сварог чуть улыбнулся краешком губ – снисходительно, но не добро.

– Взгляни, Лада, вот моя дочь, Нана, – он показал ладонью на сидящую за столом Нану. – Она будет новой богиней любви в нашем пантеоне. Но ты не огорчайся, Лада. Тебе тоже найдётся занятие. Ты можешь быть помощницей моей дочери. Рожаница – это тоже почётно.

Лада навела на Нану взгляд злых насмешливых зеленовато-голубых глаз. Нана слегка кивнула ей, но даже не подумала встать в знак приветствия. Дерзкую выскочку следовало проучить пренебрежением. Ладе явно хотелось сказать что-то против того, чтобы перейти из статуса богини любви в ранг её помощницы, но она не решилась, видимо даже её упрямый ум сообразил, что возможно перегнуть палку и всерьёз разгневать верховного бога.

– Садись, Лада, за стол, – произнёс Перун, указывая на одну из лавок.

Но Лада раздражённо дёрнула плечом:

– Я сама знаю, где мне садиться! Не указывай мне!

Она обошла стол, приблизилась туда, где сидела Нана и, потеснив локтём сидевшую рядом с Наной богиню Живу, пролезла между ними. Именно – пролезла, а не села, как подобает божеству: аккуратно подняться в воздухе над полом на высоту лавки и опуститься, никого не задев. Лада же плюхнулась на лавку и перекинула ноги, пихнув узкими носками красных сапог бедро Наны. Нана возмутилась было, но промолчала. Позже она разберётся с этой нахальной невежей Ладой, поучит её манерам. Но не на пиру.

Тут Нана заметила, что светло-русые косы Лады отливают чем-то бледно-зелёным. Не так, конечно, как у русалки – цвет тины, но зелень струилась каким-то странным налётом. Нане стало смешно и она едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

Потом ей подумалось, что Лада не стоила того, чтобы её персоне уделяли слишком много внимания. Нана решила попробовать каждое из блюд за столом, чтобы впоследствии материализовывать себе то, что понравится. Уж если не нашла суженого, так побаловать себя кулинарными изысками!

Пробуя то одно, то другое за столом, Нана украдкой рассматривала лица богинь, сидевших напротив. И как бы ей ни хотелось думать о Ладе, всё равно в голову лезли сравнения с другими женскими божествами из нового пантеона её отца.

Лада явно уступала в красоте другим богиням. Даже хищная красота Мораны показалась Нане интереснее. Богиня смерти и зимы чем-то смахивала на сову, но это не обезобразило её, а даже шло ей, как Гаятри её скромность и робость. У Мораны был маленький аккуратный острый нос, чуть загнутый книзу, но как бы тонко выточенный и поэтому, скорее, придавал шарм лицу богини, чем уродовал его; большие серые глаза смотрели умно и в них, казалось, навсегда застыло что-то вопрошающее; над этими мудрыми глазами поднимались наискосок прямые тёмные брови; белые, как снег, волосы, были распущены по плечам густыми прямыми прядями, напоминающими сугробы.

Лада не брала в рот ничего из угощений на столе, только попивала брагу, время от времени заговаривая с кем-нибудь и разражаясь непонятным смехом к месту и не к месту. И как её басистый голос не соответствовал её девичьей внешности, так и смех не подходил её грубому голосу: он был визгливый, высокий, очень нервный. Ещё она постоянно болтала ногами под столом, то и дело задевая ноги Наны. Нане пришло в голову выплеснуть в лицо этой богине брагу из кубка. А почему бы и нет? Наверняка отец её поймёт и не рассердится.

Но настроение Лады неожиданно перекатилось в другую крайность и она, закрыв ладонями пухлое конопатое лицо, разрыдалась. Плечи её вздрагивали, она вся тряслась и плачущие звуки, которые она издавала, с каждой минутой по нарастающей становились всё громче.

Нана бросила взгляд на отца. Бог Неба вовсе не смотрел в сторону Лады, абсолютно игнорируя поведение той. Он был весел и о чём-то непринуждённо говорил с Перуном, сидевшим по правую руку от него, как первый помощник в пантеоне. Перун также не обращал внимания на то, что происходило с его женой. Велес, второй помощник Сварога, восседал по левую руку и также даже глазом не повёл.

Остальные же члены пантеона, вместо того, чтобы брать пример со своего правителя и подражать его поведению, которое, безусловно, было самым правильным, сотворили неописуемую глупость: они все уставились на Ладу, потом и вовсе пошла несуразица, потому что плачущую начали спрашивать о причине слёз. Все, кроме Наны, понявшей, что той обидно стать всего лишь богиней-роженицей после того, как сама себе назначила статус богини любви.

Дальше начался сущий идиотизм. Богини средней ступени повылазили из-за пиршественных столов, окружили Ладу и принялись гладить её по волосам и по плечам, сюсюкая, как малому ребёнку и упрашивая её не плакать. Это дало совершенно поганый результат: Лада разразилась такой истерикой, с такими воплями и проливанием слёз, что утешительницы бросились от ней врассыпную. Она выскочила из-за стола с прытью кошки, села на пол, принялась раскачиваться в разные стороны и по кругу, затем улеглась и начала кататься.

Нана тогда подумала: ” Как же это в месопотамском пантеоне твердят, что моих истерик невозможно вынести? Вот Лада – это настоящий мастер истерики, куда уж мне до неё!»

И она была права. Лада как будто обезумела: она принялась закидывать вверх ноги и бить ими об пол, платье сползло с них, и они оказались у неё невероятно тощие и абсолютно прямые, как палки. Она не переставала выть, кричать и лить слёзы в три ручья.

Сварог закрыл пальцами оба уха.

Нана бросила взгляд на Перуна. То сидел, напоминая собственного идола, вытесанного из дерева, ничего не говоря и глядя перед собой застывшим взглядом.

– В олимпийском пантеоне тоже есть бог грозы, как ты, Перун, – обратилась к нему Нана. – Ты, наверно, сылшал о нём. Он – царь богов. И у его жены очень крепкие нервы. Наверно, потому, что он не позволяет ей нервничать.

– Неужто идеальный муж? – блеющим высоким смехом хихикнул Велес.

– Идеальный не идеальный, но когда он подвешивал Геру между небом и землёй, прикрепив к её ногам утяжелители и с оттяжкой хлестал её хлыстом, то после этого все проблемы и неудачи казались ей сущими пустяками.

– Что ты скажешь на это, Перун? – снова смешливо проблеял Велес.

– Я люблю её, – пробасил свароговский громовержец.

Нана прислушалась к флюидам чувств, исходивших от Перуна и проанализировала их. Да, на самом деле влюблённость присутствовала, но она была полна боли, беспокойства и тоски, а не радости, умиротворения и жизненной силы. Это была такого сорта любовь, которую называют болезнью.