Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)

– Тогда показалось и мне, – подала голос и Жива, сидевшая рядом с Наной. – Точно, мне показалось: слеза вытекла из глаз Лады. Да и сама Лада какая-то невесёлая, как будто что-то её гложет. Может, расскажешь всем нам причину своей тоски, а мы тебя утешим? Не таись, ведь мы твоя семья. И врагов тут нет. Правда же?

Жива тоже не любила Ладу и не упускала причины досадить ей.

– И тебе показалось, – глаза Лады сделались нервно-злыми. – И таиться мне нечего. Я также, как и богиня Нана, озабочена счастьем смертных в нашей вселенной. Только и думаю, как для них лучше, уж не до веселья и мне!

– Надо же, – Жива сощурила озорные синие глаза, – она думает о счастье смертных, а поступает так, что счастья последнего их лишает.

Лицо Сварога также посуровело:

– Ты о чём это, богиня жизни?

И Жива выложила всё о том, как Лада постаралась испортить судьбы всем избранным влюблённым парам богини любви. Сварог призвал Ладу к ответу и та, поднявшись со своего седалища, повернула лицо к верховному богу. Лицо её дрожало, казалось, каждой клеточкой, оно было бледным, глаза выражали страх и тревогу, но слова из её трепещущих губ полились дерзкие:

– Сварог, это я в этом пантеоне богиня любви и я никому не позволю занять моего места! Даже дочери верховного бога! Даже если это будет твоя воля! Я буду бороться и не уступлю ни за что!

– То есть, ты во всеуслышание объявляешь, что не подчинишься моей воле? – грозно проговорил бог неба.

– Я готова подчиняться тебе во всём. Я помню, что ты помог нам выбраться из Хаоса, ударяя по Алатырю-камню, перекрывшему нам путь в этот мир. Я помню и условия, которые ты поставил нам за это: что ты станешь нашей главой. Но будь справедливым главой! Почему ты отнимаешь у меня моё дело, чтобы отдать его другой, считая её более достойной, потому что она твоя дочь?!

– Она – истинная богиня любви. Твоё могущество способно давать только болезненную любовь. Я до сих пор не запрещал тебе твоей деятельности, кое-кто из смертных заслуживает такой любви в наказание, но это не означает, что ты – полноценная богиня любви.

– Та любовь, что я даю людям, более долговечна и надёжна! А её любовь способна рассеяться, если она её не поддерживает! Никто не убедит меня, что я неполноценная богиня любви! И я не хочу всё это слышать! – голос Лады сорвался на крик.

Глаза Сварога сделались холодными, как зимнее небо:

– Я запрещаю тебе деятельность богини любви! Ищи себе другое занятие, если хочешь статус богини, но не касайся всего, что связано с любовью и браком! И ещё: я приказываю тебе уладить всё с теми парами, чью семейную жизнь ты испортила размолвками!

– Нет! – как камнем бросила Лада, глядя на верховного бога испуганными и в тоже время колючими и упрямыми глазами.

– Ты хочешь быть наказанной? – бог неба, склонный к спокойствию и добродуший, кажется, не на шутку оказался разгневан.

Перун вдруг отставил кубок в сторону и повернулся к трону Сварога:

– Как ты собираешься наказывать мою жену, глава богов?

Вот тут и явился тот самый камень преткновения. У богов нового пантеона не было своей системы наказания за провинности. В олимпийском пантеоне у Зевса был короткий разговор с провинившимися: удар молнией, или сбрасывание с высот Олимпа, или ещё куда поглубже – в Тартар. В месопотамском пантеоне провинившемуся грозила ссылка в царство Эрешкигаль, которую однажды испытал на себе Энлиль. Какую же управу можно было найти на строптивого бога в пантеоне Сварога?

– За спор со мной я запрещаю тебе, Лада, появляться на пирах богов. Если же не притихнешь и не исправишь своих ошибок, мне придётся придумать более суровое наказание. Возможно, это будет запрет на вход в Сваргу, обитель богов. Если и это тебя не вразумит, тебя ждёт ссылка в Навь.

Боги за столами зашумели, переговариваясь.

– Сварог, но мы все – вольные боги! – произнёс кто-то. – Ты не можешь нас наказывать таким образом! Мы не смертные! Во всяком случае, ты не можешь так поступить с кем-то из богов высшей ступени! – послышались голоса с разных концов пиршественного зала.

Нана прижала ладонь к сильно бьющемуся сердцу. Это были слова бунтарей. В пиршественном зале запахло восстанием. И всё из-за этой истеричной дуры Лады?

– Хорошо, – сдержанно проговорил Сварог, – тогда кто скажет мне, как должен я поступить с божеством, которое говорит «нет» главе пантеона?

– Словами! Убеди словами того, кто сказал «нет», чтобы он согласился! – наперебой высказывались боги. – Мы высшие существа! С нами надо считаться! Ты не можешь кого-то из нас лишить пира! Ты не можешь отправить нас в ссылку! Мы все свободны! Для нас свобода превыше всего!

Сварог замолчал, сосредоточено о чём-то размышляя. Затем заговорил:

– Я не буду ни в чём убеждать Ладу. Глава никого ни в чём не убеждает. Он приказывает – ему подчиняются. Таков был уговор, когда я помог вам выбраться из Хаоса. Любое ваше «нет» я расцениваю, как бунт. И за это я покидаю этот пир. А вам дозволяю продолжать развлекаться без меня.

– Но как мы пожем продолжать пир, если твой трон пуст? – снова послышался чей-то голос. – Это противоречит традиции!

Сварог чуть улыбнулся, обошёл стол, взял за руку Нану, вывел её из-за стола, приблизился к ней к своему трону и усадил на него.

– Сварог, но почему ты не посадил на трон Перуна, что сидит по правую руку от тебя или Велеса, что сидит по левую?

– Потому что я так захотел, – холодно бросил Сварог. И растворился в воздухе.

Боги разом уставились на воссевшую на троне его дочь, явно ожидая от неё речей. Возможно, наставляющих, вразумляющих, убеждающих подчиниться их владыке. Но она молчала. И от всего её существа исходил такой гнев, расплывавшийся по пиршественному залу, что, вроде бы, сам воздух становился огнём. Пирующим стало не по себе. Дочь Сварога казалась опаснее своего отца. Потому что тихий гнев женщины более беспощаден и продолжителен, он подобен земле, спящей до поры до времени, но когда она трясётся, милости ждать не приходится.

Нана молчала, не прикасаясь к пище и обводя то одно божество, то другое горящими недобрыми глазами. И сидящие за столами также приумолкли, тишину нарушал только нежный перелив гуслей.

Лада, всё такая же бледная, опустилась на скамью и угощение также не шло ей. Беда вползала в её жизнь, как ядовитая змея и это невозможно было остановить. Конечно, можно было бы попытаться всё исправить, попросить прощения у верховного бога и его дочери, постараться всё уладить с этими влюблёнными парами, которым она так славно испортила характеры, чтобы они не вызывали зависти у окружающих. Эта мысль и вертелась в её голове: уступи, смирись. Потому что глазки Мокоши, встречаясь с влюблённым взглядом Перуна, уже также делались какими-то игривыми и ласковыми. И от этого Ладе сделалось совсем нехорошо. ” – Наверно, смертные чувствуют то же самое, что я сейчас, когда умирают от тяжёлой болезни, – пришло ей в голову. – Ах, как я хочу, чтобы этого не было! Как же я этого не хочу!»

Надо было исправлять положение, попросив прощения. Но Лада относилась к разряду тех крепких орешков, крепость которых зачастую ломала судьбу самому орешку и от его упорства происходили события по принципу: что ни делается, всё к худшему. Лада не умела ни любить себя, ни жалеть, ни справляться с бессмысленным упрямством. ” – Но я права! – кричало оно в ней. – Это я богиня любви в этом пантеоне! Я заняла это место и я удержу его за собой любой ценой!»

====== Часть 54 ======

После пира, прошедшего совсем невесело, в атмосфере напряжённости и уныния, Лада без приглашения вошла в покои Наны, готовившейся ко сну и как выстрелила:

– Я не позволю тебе забрать у меня Перуна! Это мой муж! Я не отпущу его! Я тоже богиня любви и буду держать его своей энергией! Думаешь, сила моей любви слабее твоей? А вот давай теперь померяемся силами и посмотрим, бросит ли меня Перун ради Мокоши!

– Может, и не бросит, – лицо Наны сделалось надменным и холодным, – может, ты и сможешь держать его болезнью, что ты называешь любовью. Но и к Мокоши его будет влечь постоянно. Тем более, что их любовь взаимна. Каково это: была единственной женой, балованной мужем, который всё терпит, прощает, молчит – и вдруг этого мужа надо делить с другой?

– Да, действительно, мне сейчас гораздо хуже, чем прежде, но я не сдамся! Я не встану перед тобой на колени! Я тоже сильное божество и свободное, ты меня не согнёшь!

– Кто не сгибается, того ломают.

– Так попробуй сломать меня!

– Ломать – не строить, не так уж трудно.

– Как знать! Бывает что-то очень прочное, что не сломить. Взгляни на людей: не справятся без топора, не сломят дерево вручную.

– Худую осинку кто-то и сломит. Вот вековой дуб – нет. Вековой! А сколько веков на твоём счету?

– Но дело ведь не в количестве веков. Они не делают божество сильнее!

– Иногда делают. К тому же, за века обрастаешь опытом, знаниями, друзьями. Если прибавить эти ценности к изначально сильному божеству… Ну, ты понимаешь.

– Весь пантеон на моей стороне! Я здесь верховная богиня! Поскольку у Сварога нет жены, то верховной богиней считается жена того бога, что сидит по правую руку от трона! Здесь я устанавливаю правила и порядки!

– Если у верховного бога нет жены, то её может заменить дочь, которой он доверяет. Отныне верховная богиня – я.

– Посмотрим, захочет ли этого пантеон!

– Пантеон не будет выбирать себе верховную богиню. Всё будет так, как решит Сварог.

– Мы не игрушки, не рабы, не собственность Сварога! – голос Лады сорвался на крик. – Все боги это понимают, поэтому поддерживают меня, поэтому у них согласие со мной, а не с твоим отцом, а не с тобой!

Нана вспоминала эти события и этот разговор с Ладой, проплывая в вимане над огромным городом с огромными домами. ” – Да, тогда ещё я не могла достойно оценить силу того или иного божества, – размышляла она. – Как Прометея я считала упрямым дурнем, так и Ладу сочла глупой капризной девчонкой, которую можно легко размазать по плотной поверхности, как жука-вонючку, который способен отомстить лишь испортив воздух. Но кто бы мог подумать, что она не та, кем казалась!»

Лада на самом деле явила свою силу, пущенную, увы, не на укрепление нового пантеона, а на его ослабление. Её энергия будоражила почти у всех его богов дух свободы, но не той свободы, что позволяет жить без страха и верить в себя и свои силы. Это была та свобода, которая мешала установить законы и дисциплину, препятствовала сплочённости и способности договариваться о чём-то, рождала взаимную неприязнь и неуважение. Каждый из богов отчасти понимал, что вся их недружная семья как никогда дружно шествует каким-то неправильным путём. И тем не менее, большинство прислушивалось к Ладе, влиявшей на их умы какой-то непонятной энергией, обольщавшей вести образ жизни «как левая нога пожелает».

” – Сильное божество не может быть слабым, – рассуждала Нана. – Другое дело, что его сила пущена в ненужное русло, во вред себе и другим. Так было с Ладой. Так можно сказать и о Прометее. Вынуждена признать: он всегда был сильным. И такая сила уходит в никуда вместо того, чтобы вложиться в великие замыслы богов! Если бы сила Прометея сослужила службу в подчинении богам миллиардов людей, ведь и Прометей получил бы свою долю. Враг сам себе, без сомнения, он враг сам себе!»

– Любимая, а не пора ли нам переместиться в другую точку планеты? – прервал её размышления Мохан. – Мне кажется, любование небоскрёбами у нас как-то затянулось.

– Хочешь сказать, что эти чудные перспективные дома, способные в грядущем дать пристанище миллиардам наших адептов, исчерпали жажду внимания к себе? – улыбнулась Нана.

– Боги не должны думать только о жилищах для своих адептов, – улыбнулся в ответ Мохан. – У богов должны быть и более возвышенные мысли. Скажи, милая, разве ты сейчас думала исключительно о кельях, что наполнят огромные небоскрёбы в грядущем?

– Мои мысли были не о грядущем. Их случайно унесло в прошлое.

– И что же ты вспоминала?

– Хочешь узнать? – и Нана поведала Мохану историю своего пребывания в пантеоне Сварога – от первой встречи с Ладой, закончившейся истерикой, до последних воспоминаний.

Мохан слушал внимательно.

– Кажется, этого не было в книге Шивы, – произнёс он.

– Наверно, Шива не удостоил внимания своего третьего глаза такой незначительный и слабый пантеон, как этот, – засмеялась Нана.

– Слабый пантеон? Которым верховодил сам Уран-Ану? Почему же он оказался слабым, если его возглавлял сам бог неба?

– Просто он недолго его возглавлял. Отец счёл это нерациональным. Помню, однажды он мне сказал: ” Понял я, доча, что ошибся, решив помочь этим богам выбраться из Хаоса. Зря отнёсся я к ним с незаслуженным уважением и состраданием. Они того не стоили. Да и сама вселенная, что занял этот пантеон, неперспективна: климат здесь суровый, вряд ли адепты будут усиленно размножаться и выживать. И стоит ли возни: строптивые и одновременно безвольные боги, не способные противостоять дурному влиянию Лады и плохие условия для адептов? Богов, конечно же, можно сломать морально, но это тоже, что возиться с плохой почвой, в которой накопилось слишком много булыжников, в то время как у тебя есть другое отличное плодородное поле. Мне и не нужен был этот второй пантеон, просто пожалел застрявших в Хаосе богов, вот и похлопотал за них возле Алатыря. Знал бы я, что это был изначально провальный проект!»

– И что, твой отец бросил пантеон и передал власть кому-то из богов?

– Как бы не так! Папа Сварог потратил силы и время, помогая богам выбраться из Хаоса, приготовил для них вселенную, воздвиг небесную обитель – Сваргу. И всё это подарить какому-то строптивцу?

– И как же он распорядился этим миром?

– Поначалу какое-то время на его троне сидела я, но только как замещающая его. Я докладывала ему обо всём, что происходило на пирах. А потом и мне всё это надоело. Ну и отец объявил, что передаст правление пантеоном тому, кто докажет, что он сильнее и могущественнее из богов.

Нана засмеялась. Ей вспомнилось, как Сварог произнёс:

– Каждый из вас, боги, должен хорошо побороться за трон. Не исключено, что я отдам трон и женщине, если она окажется сильнее мужчин.

И тут глаза Мораны загорелись, как лампочки, от жажды власти. В дальнейшем она стала одним из самых активных борцов за престол, сражаясь своими методами. Тогда пылали глаза у многих богов. Сварог покинул этот пантеон и его дочь тоже, а добровольным наблюдателем за борьбой богов за трон вызвалась быть любознательная Жива. Позже Нана время от времени приходила в гости к Живе и выслушивала её истории о том, что творилось в пантеоне, что по-прежнему носил название Сварога. И это название так и осталось за богом неба. Потому что боги этого пантеона враждовали до самых сумерек, особенно воевали между собой за власть Перун и Велес, но никто так и не победил. Просто пантеон стал совершенно раздробленным, каждый старался приобрести себе побольше адептов и поэтому племена людей, поклонявшихся разным богам, также жили недружно, что не способствовало их благополучию.

– Вот всё, что я знаю об этом пантеоне, – проговорила Нана. – Это был замысел отца и его наказание им за неповиновение: погрузить их в вечную войну между собой и оставить мечту неисполненной. Примерно, как муки Тантала. Отец сказал мне, что ни за что и никогда не отдаст власть над этим пантеоном другому богу. Даже если победитель выявится, то он снова устроит так, чтобы поставить его победу под сомнение. Он обрёк богов на бесплодную вечную битву.

– Кто бы мог подумать, что мирный Дьяус так опасен! – задумчиво произнёс Мохан.

– Мирный – не значит слабый и глотающий обиды. Прежде, чем он отвернулся от этого пантеона, помню, он единолично создал небольшой отряд воинов. Он сделал это, снова ударяя молотом по камню Алатырю и тогда возникли ратичи – небесные воины, что подчинялись только ему. Поначалу он предполагал, что использует этих воинов, чтобы наказывать непокорных богов, вплоть до ссылки в Навь. Но Лада настолько заморочила мозги безвольных богов, что они хоть и испугались войска Сварога, однако всё равно упрямились и твердили, что они свободные боги и их нельзя наказывать ни за какие проступки. Отец поразмыслил, что упрятать в Навь почти весь пантеон это получилось бы что-то вроде трагикомедии. И просто покинул пантеон. И закрыл Сваргу для богов, а ратичей оставил в Сварге, охранять её, чтобы никто туда не проник.

– Получается, Нана, хоть ты и оставила этот пантеон, но формально сталась там верховной богиней?

– Я вообще не знаю, что стало с этим пантеоном после сумерек.

– Можно спросить у Дживы. Она успела укрыться в моём пантеоне, когда наступили сумерки.

– В последний раз я слышала от Живы, что Перун провозгласил себя верховным богом, оказавшись сильнее других богов, но не был признан таковым моим отцом Сварогом и Сварга не была передана ему. Ну, и Лада, соответственно, сочла себя царицей богов, хотя на этот статус претендовала и Мокошь, ставшая второй женой Перуна. А Морана не могла этого пережить и вредила им, как могла – чисто по-бабьи. Я ведь оставила и ей кое-какую заморочку: она тоже влюбилась в Перуна, хоть и безответно.

– И для чего же это было нужно, чтобы Морана воспылала страстью к Перуну?

– Просто для созидания большей путаницы и сложностей для них всех. Да и наказание Моране за то, что она чаще становилась на сторону Лады, а не на мою.

Внезапно внимание двух богов отвлекли две фигуры, появившиеся на голубой панораме неба. И фигуры эти стремительно приближались. Нана и Мохан настроили зрение на дальнее рассмотрение и поняли, что по направлению к их виману мчались два Посланника.

====== Часть 55 ======

Разговор можно было предсказать, не будучи прозорливцем. Оказавшись на расстоянии метра от богов, один из Посланников проорал ожидаемую фразу:

– Куда вы дели Астиила?!

– А как вы думаете? – взгляд Наны сделался неописуемо наглым.

– Мы не собираемся ни думать, ни гадать, мы требуем ответа у вас!

– Он улетел туда, куда ему хочется, – в голосе Наны послышалась издёвка.

Посланник вонзил в неё свирепые глаза:

– Он отправился получать с тебя дань, мы это точно знаем! И не вернулся к своим! Это ты его совратила!

– Я вас всех совратила в своё время, – насмешливо ответила богиня любви, – но, кажется, ваш Творец лишил вас того, что позволило мне тогда совратить вас. Как же я могла сделать это с Астиилом?

– Ты наверняка сотворила с ним что-то ещё более коварное, чем тогда!

Мохан улыбнулся своей божественной загадочной улыбкой, не сводя с Посланников глубокого-преглубокого бархатного взгляда чёрных глаз и ласково произнёс:

– Зачем так сердиться на шуточный тон моей жены? Она шалунья, но зла никому не желает. А вот вы наверняка устали, пролетав столь долгое расстояние в поисках нас.

– Мы вас не искали! Мы умеем улавливать вибрации божества и быстро вас обнаружили!

– Но, тем не менее, я догадываюсь, что жизнь Посланника непроста и полна трудностей. Отчего бы вам не отдохнуть в опочивальнях моего вимана?

– Нет! Не хотим! Пусть она скажет, где Астиил и отдаст дань, что должна! А кроме того, она вызвала снегопад над тайгой в радиусе нескольких километров и снег до сих пор валит так, что ели увязли до половины, а столбы для соединения электропроводов увязли полностью! Поезда стоят, потому что никакие экскаваторы не справляются с уборкой снега! Ты совершила стихийное бедствие, Инанна!

– Я сам могу вам рассказать, где сейчас находится Астиил. В полной подробности. А моя жена соберёт энергию, что должна отдать. И снегопад она сейчас остановит. Но это время не одной минуты, поэтому прошу спуститься в мой виман…

Пока Мохан разбирался с Посланниками в опочивальнях вимана, Нана поспешила послать приказ остановиться слишком бурному снегопаду над тайгой, о котором она совершенно забыла. А после её неожиданно разобрал сон. Она улеглась на небольшом диванчике в передней и голова её замерла на подушке.

И пробудилась где-то чуть больше, чем через два часа, когда два новообращённых посланника упорхнули с вимана, чтобы примкнуть к войску марутов под начало Индры. Нана, смеясь, прижалась к груди присевшего рядом на диване и склонившегося над ней мужа:

– Скажи, дорогой, пока ты одному из них разминал ступни и говорил с ним своим нежным убаюкивающим голосом, другой сидел рядом и слушал, ожидая своей очереди?

– Зачем же такие сложности и потеря времени! Я поступил очень просто: я отвёл их в две разные комнаты, уложил, раздвоился и разминал ступни каждому из них и беседовал с каждым по отдельности и каждый из них думал, что я говорю только с ним одним.

– И пополнил войско Индры ещё на двух воинов?

– Иначе и быть не могло. И эти двое тоже утверждают, что я напоминаю им их Творца!

– То есть, он был внешне чем-то похож на тебя?

– Они говорят, что, создавая Посланников, он добавил им сходства с собой. Так что по их обликам можно судить, как выглядел Невидимка.

Нана улыбнулась:

– Ну, если судить по их обликам, то он выглядел отлично! Ты посмотри на этих Крылатиков: какие черты лица, какие волосы, телосложение, осанка! Видимо, Невидимка был писаный красавец!

Мохан чуть нахмурился:

– Нана, осторожнее. Ты хвалишь в присутствии своего мужа другого мужчину.

– Ты ревнуешь?

– Пока не всерьёз, но если я заревную сильнее, я тебя поколочу.

– Как! – возмутилась Нана. – Меня нельзя бить!

– Это почему же? – Мохан удивлённо вскинул вверх густые изогнутые, с лукавинкой, брови вверх.

– На меня даже дышать слишком сильно нельзя, потому что у меня сразу выступят синяки! – воскликнула богиня любви. – Я очень нежная. И если меня спросят, откуда у меня синяки на теле, что я должна буду отвечать? Что мне наставил их господь Вишну из ревности?

– Да, в самом деле. Хорошо. Тогда я похвалю в твоём же присутствии красоту другой богини. Да ещё и добавлю её хорошие качества: скромность, покладистость, добродетельность…

– Нет! Не делай этого, только не это! Ну, ладно, можешь поколотить меня, если я начну при тебе восторгаться внешностью другого мужчины. Только не очень сильно. Без синяков.

– Это как так? – глаза Мохана повеселели и сделались озорными.

– Есть же на теле мягкие места, да и руку можно сдерживать. Ты же не дикарь. Не забывай, какой великий и цивилизованный пантеон ты возглавляешь и чего тебе не пристало!

– Не забуду. Не забуду и того, какая у меня хитрая жена: напомнит и о моём положении и о том, что я не дикарь, лишь бы смягчить себе расплату за провинность. Постараюсь не забыть. Но ты должна всё-таки искупить свою вину. Поэтому это ты придумаешь, в какой конец Земли отправиться нам, чтобы поразвлечься!

– Я согласна. Мне это не трудно!

Она села на диванчике и, сконцентрировавшись, в считанные секунды передвинула виман на десять тысяч километров над океаном.

Когда она и Мохан вышли наружу посмотреть результаты её деятельности, Мохан поморщился:

– И что, теперь мы просто будем лететь над океаном? Спасибо, но я почти весь сценарий судьбы провёл в этой стихии и насмотрелся на неё!

Поверхность океана как бы забурлила и из волн поднялась огромная туша кита и, сделав полукруг в воздухе, снова опустилась в воду.

Затем, спустя несколько секунд, то же сделал другой кит.

Далее один за другим начали резвиться дельфины, у поверхности вод появились очертания гигантских черепах – сотни. И снова возникли киты, после – касатки, белухи, нарвалы, акулы, и это было бы поистине чудо для взора смертных: тысячи крупных подводных жителей неслись вперёд, то показываясь из воды, то снова уходя в неё.

– А мне океан напоминает начало моей жизни, детство и юность, – проговорила Нана, не сводя глаз с происходившего внизу. – Это мы так забавлялись с моими подругами океанидами: созывали вибрациями особой энергии морских животных, заставляли их плыть эдакой армадой вперёд и сами мы мчались между ними в огромных раковинах, возносясь на волны и скатываясь с них.

– Ведь это была ещё эпоха Кроноса?

– Да. Я тогда не стремилась поселиться на Олимпе. Я избегала общества Кроноса и моим пристанищем был океан. Я много времени проводила в царстве его хозяина, бога Океана, моего брата.

Внезапно волны выросли вверх метров на десять, раскидывая в стороны мчащихся китов, дельфинов и других животных, и расступились. Над водой поднялся конец широкого тоннеля, из которого выпорхнула колесница, запряжённая морскими конями с рыбьими хвостами и она взмыла в воздух, несясь навстречу летящему виману. Колесницей управлял юноша с необычной внешностью: у него были очень длинные седые волосы, как у старика, но сам он был весьма свеж и красив. Тело его было обнажено до пояса, нижнюю часть его прикрывал кусок голубой ткани.

– Да это же сам Океан! – радостно закричала Нана. – Брат, брат Океан! – богиня поднялась в воздух и помчалась навстречу богу Океана.

Мохан тут же сорвался следом за ней и, не отставая от неё, полетел рядом.

Через пару минут богиня любви уже обнималась с богом Океана.

– Я понял, что что-то изменилось в этом мире, – произнёс он низким глуховатым голосом, – когда вибрации великой воды сообщили мне, что что-то странное творится с морскими животными, чего давно уж не было. Неужели боги уже освободились из Тартара?

– За всех богов сказать не могу, но я свободна, – ответила Нана. – Сумерки окончены, Океан.

– Про то, что сумерки закончены, мне известно. Ко мне приходили Молящиеся Самим Себе и многое поведали мне, чего мне услышать не хотелось. Но ничего не сказали о судьбе других богов. Поистине, всем вам пришлось хуже, чем мне и другим морским божествам. Нам просто поставили условие: сидеть в подводном царстве и притворится несуществующими. Это вместо Тартара. Видимо, сын Метиды не воспринял нас всерьёз, как способных составить ему серьёзную конкуренцию. Для меня-то мало что изменилось, ты же знаешь, я не люблю ни суеты, ни страстей, ни интриг, я и весь сценарий судьбы провёл, в основном, под водой…

Тут он перевёл взгляд от лица сестры на её спутника и произнёс:

– Приветствую тебя, господь Вишну! Не часто мне доводилось созерцать тебя, кроме того времени, когда твои боги пахтали мои воды, добывая напиток бессмертия, но тебя трудно забыть. Что привело тебя в эти места, великий бог?

– Моя новая жена, – улыбнулся Мохан, – как вы называете её – Афродита. Это она направила наш виман в полёт над океаном.

– Новая жена? Дааа, многое поменялось там, на поверхности…

– Мы многое можем рассказать тебе, брат, – ответила Нана, улыбаясь, если ты взойдёшь на наш виман или, по старой памяти, пригласишь в свою обитель.

– Буду счастлив увидеть тебя, Афродита, в своём подводном дворце, да ещё и в компании с самим господом Вишну!

Нана и Мохан взошли на колесницу Океана и рыбокони, развернувшись, рванулись в подводный тоннель.

====== Часть 56 ======

Поначалу за прозрачными стенками тоннеля виднелась масса воды. Затем промелькнула серебристая стая сельди, появились скалы, поросшие кораллами и полипами, красивые яркие рыбы, черепахи.

И вдруг всё это сменилось огромным пространством из серебра, тянущееся на многие километры. Казалось, что это было дно, это необычного металлического цвета песок. На самом деле это было воздушное пространство: гигантский прозрачный купол, под которым умещался целый подводный город морских божеств, обитель бога Океана и его многочисленной семьи.

Когда колесница въехала под этот купол, Океан, Нана и Мохан сошли с неё и двинулись по каменным плитам мимо диковинных прекрасных дворцов, чудных растений, которых не было на поверхности.

Нана умилённо оглядывала окружающую обстановку. Надо же, здесь совершенно ничего не изменилось со времён её детства! Тут всё по-прежнему, всё, до мелочей. Как будто и не было страшной эпохи сумерек и ещё более ужасных новостей о предстоящей смерти богов. Можно было хоть немного насладиться иллюзией, что у богов продолжается старая добрая жизнь, что она, Инанна-Афродита, по-прежнему великая богиня и ей, как раньше, поклоняются смертные и несут жертвы на её алтарь, и если что-то и поменялась в её судьбе, то только то, что она обрела свою любовь и путешествует с мужем по миру, что принадлежит им.

Из дворцов начали выходить боги, все боги водоёмов – рек, озёр, морей. Все желали поприветствовать давнюю подругу богиню Афродиту, обняться с ней. Но их, потомков многодетного Океана, насчитывались тысячи и Афродите, чтобы уважить каждого из них, пришлось разделиться на сотни ипостасей. Эти ипостаси обнимали по-очереди речных богов и богинь, вытаскивали из глубин памяти имя каждого из них и произносили его вслух. И Нана вдруг осознала, как любит их всех. Как своё прошлое – такое славное, почти беззаботное.

В её голове промелькнула мысль: а что если предложить Мохану попросить убежища у Океана и остаться здесь надолго? И тешиться иллюзией, что в мире ничего не изменилось? Просто находиться в весёлой компании старых друзей и любимого мужа и не тревожиться о том, что в мире пошло что-то не так.

Но иллюзия всё равно будет недолгой. Её потянет на поверхность. Она не океанида и не нереида. Она богиня суши. И суша будет взывать к ней. Да и Мохан не может бросить всё вот так. Ведь ясно же, что он скрывает от неё что-то очень важное.

Боги материализовывали пиршественные столы. Нана и Мохан заняли удобные мягкие седалища возле трона Океана и его жены Тефиды и принялись по-очереди рассказывать новости с поверхности: о себе и других богах.

Бог Океан внимательно слушал, подперев ладонью щеку. Нана залюбовалась его красотой. Когда-то она сама создала его лицо. Это было, когда титан Океан, такой же некрасивый, как все титаны – с грубыми плохо вытесанными чертами лица, перешёл на сторону Зевса. И она занялась его красотой. Ах, какое было время! Какая же она, Нана, древняя богиня, сколько повидала она всего, сколько совершила, сколько было событий! Жаль, что без Мохана. Если бы всё это бессмертие прошло у неё с любимым! Кажется, ей не хватает обожаемого мужа задним числом…

Океан, выслушав гостивших у него богов, произнёс своим глухим всегда ровным голосом:

– Вот и узнал я, что сына моей дочери Метиды больше нет в этом мире. Метида похлопотала за всех нас, как за ближайшую родню, чтобы мы не оказались в Тартаре, но всё же её сын запретил нам выходить на поверхность из подводного царства. Опасался заговоров и восстаний. Мне-то здесь даже лучше, однако, это когда находишься по доброй воле, а не взаперти. Бедная моя дочь Метида, ведь она научила сына отомстить богам потому, что это Зевс так обидел её!

– Я её отлично понимаю, как женщина, – произнесла Нана. – Наверно, это трудно пережить, если любимый мужчина всаживает тебе нож в спину. Поначалу я была настолько возмущена коварством Зевса, что мне приходили в голову мысли отомстить ему. Я думала о том, чтобы возродить любовь Зевса к Метиде, заставить его страдать и скучать, а самой укрыться в месопотамской вселенной и не возвращаться к олимпийцам, чтобы Зевс не мог потребовать от меня всё исправить. Многих тогда возмутил поступок Зевса. И все смирились, решив, что таким образом Зевс спас всех. Своё благополучие оказалось дороже.