Текст книги "Нана и Мохан. После сумерек богов (СИ)"

Автор книги: Динна Астрани

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 44 страниц)

Вишну слушал её и соглашался, но богиня любви этого пантеона, который и он начал считать порочным, не шла из его головы. Наконец, он решил встретиться с ней лицом к лицу и спросить её напрямую, что сделало её столь грешной, коварной и бесстыдной. Однако, у него появились сомнения, станет ли она откровенно отвечать на его вопросы и захочет ли вообще заговорить с незнакомым богом. И он догадался сделать это в облике её лучшей подруги Эрешкигаль.

Большинство богов умели превращаться в кого угодно и во что угодно, но облики друг друга принимать могли не все, но Вишну обладал этой способностью, хоть и стоило это больших энергетических затрат. Только ему ничего не было жалко ради выяснения истины.

Легче всего застать Нану для беседы можно было дождавшись, когда она, вдоволь набродившись по городу, остановится в каком-нибудь летнем кафе под пальмами и зонтиками, чтобы поесть мороженого. Вишну, невидимый, прошёл за ней долгий путь по городским улицам, и как только она заняла один из столиков в кафе возле шумящего моря, он обратился в Эрешкигаль и сел напротив.

– О, подруга, как внезапно ты здесь очутилась, – удивлённо заметила Нана, подзывая официанта и делая заказ.

– Мне хотелось видеть тебя, – грустно ответила Эрешкигаль, взяв из вазочки салфетку. – Потому что меня измучили некоторые вопросы, которые касаются тебя. Ответишь ли ты мне на них?

– Отвечу, если знаю ответы.

– Послушай. Мне многое непонятно из того, что происходило в твоём прошлом и это тревожит меня. Я думаю об этом: как может быть такое, чтобы внутренний твой мир так не соответствовал внешнему? – Эрешкигаль вытерла салфеткой ладони, смяла её и взяла другую.

– Ты за что-то осуждаешь меня, Кигаль?

– Как тебе объяснить. Не могу понять, почему ты, богиня любви, предпочла вместо уюта и тепла семейной жизни и сладости любви мужа принадлежать многим мужчинам и быть ничьей женой? Как могла предать ты честного доброго верного благородного мужа, не чаявшего в тебе души? У тебя нет сердца? Ты не понимала, какую боль причиняешь своей изменой тому, кому измена чужда? Ты сама-то понимаешь, на что променяла хорошего достойного мужа, что разрушила? Неужели тебе не жаль этой потери?

Нана удивлённо взглянула на подругу:

– Что это на тебя нашло вдруг, что ты подняла эту тему? Прежде тебя никогда не волновали мои прошлые отношения с Гефестом.

– А теперь волнует. Я хочу понять, с кем я дружу. Ты ответишь на мой вопрос, почему ты предала его? – Эрешкигаль снова смяла салфетку и вытащила из вазочки сразу три других.

– Он лишал меня внимания.

– Это не повод для супружеской измены. Мужчина обязан чего-то добиваться, чтобы быть достойным своей жены и для этого покидать её время от времени. Или что-то в их отношениях не так… Это не решается прелюбодейством! И вообще, как это Гефест так всё спустил с рук, а не отомстил за неверность?!

– Как же не отомстил, он опозорил меня и Ареса на весь Олимп, набросив тогда на нас ту сеть, которую невозможно порвать, и созвав чуть ли не всех богов, чтобы они созерцали нас – нагими и жалкими. Да ещё и по его требованию мы были в изгнании. Пусть недолго, но были.

– Но этого мало! – Эрешкигаль остервенело швырнула мятые салфетки об стол. – Как это он не кинулся расправиться с вам своими руками, хотя бы на тебя, потому что бОльшая вина всё-таки на жене, потому что соперник только жаждет чужую жену, а жена ещё и предаёт мужа! Почему он не сбросил тебя в Тартар, перед этим замотав в эту сеть, что невозможно порвать, чтобы ты не могла выбраться!

– Да кто б ему это позволил. И вообще, Кигаль, ты сейчас рассуждаешь прямо как мужчины, это у них во всём и всегда жёны виноваты. А ты знаешь, что в разрушенных отношениях всегда виноваты двое?

– Да в чём мог быть виноват этот несчастный, любивший тебя до беспамятства?!

– Да с чего ты решила, что он меня любил?! – потеряв терпение, закричала в ответ Нана. Несколько человек, сидевших за соседними столиками, оглянулись на неё.

– А что же, он мог не любить тебя – такую? Сливки со сливочным маслом. А может, тебе всё казалось мало, сколько тебя ни люби? Мало было внимания, ласк, нежности?

– Конечно, мало. Если твой муж днём и ночью пропадает то в кузнице, то в обществе других, а ты видишь его раз в несколько суток и то не надолго, конечно мало. И так длилось все годы нашего брака. Можно высчитать часы его внимания ко мне.

Эрешкигаль оторопело посмотрела Нане в глаза.

– Как это – несколько суток? – пробормотала она. – Разве он не скучал по тебе, покидая тебя на такое длительное время?

– Конечно, не скучал. У него была главная цель. Он был обделён когда-то, отвергнут своей матерью Герой. И он хоть с виду и простил её, но, видимо, стремился во что бы то ни стало доказать ей, как она была неправа тогда, отказавшись от него только за то, что он был некрасив. Он был одержим идеей убедить её в том, что он лучший из сыновей и из богов. Как известно, мы, боги, способны материализовать что угодно из вещей, но он избрал кузнечное ремесло, чтобы создавать вещи лучше, чем другие боги, чтобы никто не мог быть в этом равным ему. И почти всё время он проводил за созиданием этих вещей – для других богов, чтобы завоевать их расположение и любовь, чтобы каждый из них считал неправой Геру и при случае ткнул ей это в нос.

– Но, может, он делал это для того, чтобы прославиться и быть достойным тебя? – неуверенно пробормотала Эрешкигаль.

– Нет, ради признания в обществе, это было для него самым главным. Он сам мне об этом сказал однажды.

– Странно, неужели ты, богиня любви, не могла возбудить в его сердце такую любовь, чтобы он больше внимания тебе уделял?

– Я старалась. Но у него была железная воля. Он закрывался в своей кузнице и тяжёлой работой лечился от любви ко мне. Видимо, не желал быть рабом этого чувства.

– Не потому ли это происходило, что ты ждала от него любви, а сама его не любила? Наверно, он не хотел страдать от безответной любви.

– Ты не поверишь, Кигаль, но поначалу он понравился мне. Как ты верно заметила, он был верный, честный, добрый и благородный. Меня восхищала его сила воли, его преданность обществу и стремление сделать жизнь на Олимпе ещё счастливее и надёжнее, его умение всех мирить, его доброжелательность. Я была в восторге от его правильности и хорошести, у меня приятно сосало под ложечкой от этого. Когда он попросил Зевса посватать меня за него в награду за то, что он простил свою мать Геру и Зевс исполнил его просьбу, я подумала: «А почему бы и нет? Да, он некрасив, в отличие от других богов, но у кого же ещё такая золотая душа! Моя жизнь с таким мужем будет хороша. А то, что он некрасив, не беда. Я же всё-таки богиня красоты, с годами я сделаю его красивым. Дело это не лёгкое и не скорое, но что с того, времени у бессмертных сколько угодно.» А после свадьбы я поняла, что он не даст мне самого главного, чего я жаждала – любви. Он как бы молотом расплющивал те чувства, что я внедряла в него. Противление любви – это то, чего я не могла ему простить.

– Но в таком случае не честнее ли было бы развестись, а не искать утешения в других мужчинах?

– Я должна была отомстить, – глаза Наны сделались холодными. – Он использовал мою красоту, чтобы потешить свои амбиции, что он, отвергнутый и некрасивый, взял себе в жёны самую красивую, добыл, как трофей. А я хотела любви, а не служить утешительным призом за его ущербность. Он меня разочаровал, а меня нельзя разочаровывать! – Нана сжала пальцы в кулак и стукнула по столу. – Я не прощаю разочарований. Он в прах развеял того Гефеста, придуманного мной Гефеста, которого я была готова любить. Со мной шутки плохи и он должен был это понять. Поэтому я и унизила его изменой, а не просто развелась.

– Разве ты решилась бы так мстить, если бы тебе в мужья достался не этот миролюбивый кузнец, а грозный муж? Решилась бы ты так мстить грозному мужу?

– Я сама могу быть грозной.

– Даааа, твоя внешность на самом деле очень, очень обманчива! Ты кажешься слабой и беззащитной.

– Вот именно. Меня не так просто было бы запеленать в сеть и сбросить в Тартар. Я же не Гера, которую Зевс в наказание мог подвесить за руки между небом и землёй, привязав к ногам наковальни и драть её хлыстом наотмашь.

Глаза Эрешкигаль округлились от удивления и негодования.

– Как? – пробормотала она. – Это просто немыслимо! Что за пантеон у вас, что допускается так жестоко и страшно поступить с женщиной! Бог подвесил богиню за руки, привязал к ногам наковальни и принялся бить хлыстом?.. Ваши боги просто дикари!

– Да ладно, можно подумать, что твой Нергал никогда не рукоприкладствовал с тобой, кроме того раза, когда он за волосы стащил тебя с трона и едва не отрубил тебе голову! – с досадой отмахнулась Нана. – Поколачивал он тебя, демоны трубили об этом даже до Верхнего Мира.

– Ещё не легче… Месопотамский пантеон так же дик, как олимпийский…

– И это рассуждает та, кто недавно только предполагала, что меня можно завернуть в сеть и швырнуть в Тартар! – ехидно прищурилась Нана.

– Ну это же из ревности…

====== Часть 14 ======

– И что с того? Опять ты, Кигаль, как мужик рассуждаешь. Хотя сама колочена. Не могла ты справиться с Нергалом, признай. А я другое дело. Вот Гефест, привыкший иметь дело с огнём, даже не подозревал тогда, что я опаснее огня. Если он хотел жену вроде красивой статуэтки в доме, то он ошибся в выборе. Но он настолько выдавал желаемое за действительное, что не видел очевидного. Я ещё была его женой, когда родила от Ареса сыновей-близнецов, которые были копией Ареса внешне, да и тянуло их к играм в войну, а не в кузницу. Я надеялась, что Гефест обо всём догадается и тогда я выскажу ему, что он сам меня до этого довёл. А он настолько был погружён в дела, что не замечал и этого, а когда ему намекали, отвечал, что Арес его брат и племянники вполне могут смахивать на дядю. И, признаться, это ранило меня ещё сильнее.

– Хорошо, я принимаю то, что ты могла обидеться на мужа за его невнимание и противление любви. Но почему после того, как вы расстались с Гефестом, ты не нашла себе другого мужа, одного, постоянного, на века, чтобы быть верной ему одному?

Нана вздохнула и, поставив локоть на стол, положила щеку на ладонь:

– Я именно и пыталась это сделать. Но знаешь… Считается, что моему могуществу любви не подвластны только три женщины: Афина, Артемида и Гестия. Они недоступны для любви. На самом деле есть ещё одна женщина, над сердцем которой я не властна. Это я сама. Я не могу приказывать своему сердцу. Я пыталась искать свою любовь, найти того мужчину, которого я бы сделала своим вечным спутником, с которым разделила бы судьбу, он был бы моим единственным. Да, да, я хотела быть верна только одному мужчине, я хотела любить без всяких сомнений, чтобы даже глаза мои не искали других мужчин. Но, видимо, это не входило в сценарий судьбы. Я использовала Ареса для мести, он был неплох в постели до тех пор, пока не раскрывал рот, не начинал пересказывать подробности какой-нибудь кровавой бойни, где он успел поучаствовать или не начинал веселиться и грохотать таким смехом, что закладывало уши. Гермес… Мне нравилось его мальчишеское озорство, жаль, этого озорства было слишком много. Иногда надо быть серьёзнее. Всему должна быть мера. С Дионисом никогда не было скучно, многих очаровывала его напористость и смелость в ухаживании за женщинами, да и жизнь с ним была сплошным праздником. Жаль, в нём было комплексов не меньше, чем в Гефесте, хоть и других. Его ранили успехи женщин-богинь, которые превосходили его собственные успехи. Он никогда бы не простил женщине божественный статус, которой превышал бы статус его, мужчины. А у меня было именно так. Дионис даже выбрал себе жену из смертных, чтобы у неё был слишком маленький шанс превзойти его в могуществе. У нас не могло бы ничего получиться. Посейдон восхищал меня своей грозностью, грозный муж, как ты, Кигаль, сказала, – Нана засмеялась, – но не мне бояться грозных мужей. Жаль, в нём также не было ничего интересного, кроме грозности. К тому же, я бы не смогла так поступить с его женой Амфитритой – лишить её мужа и статуса морской царицы.

– Я вижу, ты можешь мыслить и благородно…

– Да, иногда могу.

– А что же ваш царь, Зевс? Не заслужил твоего внимания?

– Нет. Ни любви, ни внимания, ни даже уважения. Я, как все, отдавала ему почести, как царю, но как мужчину даже не уважала. Тебя шокировало, Кигаль, то, как он мог наказывать свою жену. Кроме того, никто так не изменял своей жене, как он. Вся ещё жизнь до сумерек богов была сплошным страданием, гневом, муками ревности и преследованием других женщин, с которыми он ей изменял. Можно ли уважать мужчину, одержимого бесконечной похотью?

– А разве эта похоть его не твоих рук дело, богиня любви?

Нана снисходительно улыбнулась:

– Вся похоть Зевса была частью его натуры. Он вожделел то титанид, то смертных женщин и быстро забывал их, мало заботясь о их судьбе. Он забывал их всех, загораясь снова и снова. Я не вмешивалась в это. Но если бы вмешалась, то будь уверена, Кигаль, на олимпийский престол могла бы воссесть и смертная женщина, ставшая богиней, потому что Зевс не мыслил бы дальнейшей жизни без неё под вилянием моей силы. Иногда меня так и подмывало сделать это из-за поступков Геры… Только, видно, это не входило в сценарий судьбы. А мне самой Зевс был не нужен.

– Как так? Всё-таки престижно было бы стать женой царя богов, воссесть с ним на престол.

– Меня интересовало не это. Я богиня любви. И мне нужна была любовь. Я ждала, когда я полюблю. Для меня было не важно, то это будет. Пусть бы это был простой смертный. Если бы я полюбила смертного, я бы сделала его бессмертным и добилась бы для него вечной молодости. Зевс согласился бы на это, какой он ни есть, но врагом любви он не был никогда. Правда, это было бы нелегко. Зевс не раздавал бессмертие направо и налево кому попало, а только тем, кто выдерживал испытание любовью. Вот, например, когда богиня Эос полюбила смертного, Зевс согласился дать ему бессмертие, но не вечную юность. И Эос не выдержала испытание любовью. Когда её муж превратился в бессмертного старика, вечно кашляющего и кряхтящего, она не могла на него смотреть. И беднягу превратили тогда в светлячка… А я хотела бы выдержать такое испытание. Я бы хотела так полюбить, что даже старость возлюбленного не оттолкнула меня от него! Или вот тот же Дионис. Ему понравилась одна девушка из смертных. И он попросил меня вызвать у него к ней настоящую сильную любовь и чтобы девушка тоже полюбила его. ” – Но ты же понимаешь, сколько проблем создаст эта любовь, – сказала я тогда ему. – Что если она умрёт?” – “Как богиня любви, ты лучше всех знаешь, что тот, кто не любил, тот не жил и не дышал, – ответил Дионис. – Пусть будут тяжёлые испытания, только бы мне испытать это чувство.” Я выполнила его просьбу. И что же? Через некоторое время Ариадна на самом деле умерла, в расцвете лет, от болезни. Я предложила Дионису избавить его от чувств к умершей девушке, но он отказался. Как знал, что проходит испытание любви. Он так изменился! Он перестал смеяться и пить вино, он стал невероятно печальным, как сама печаль, как будто не был Дионисом. И ни в какую не желал избавляться от изнурявшего его любви к умершей. Тогда Зевс понял, что его сын достоин любви. Ариадну воскресили и сделали богиней. А я тогда думала: вот бы и мне и жить, и дышать, вот так сильно полюбив и выдержав любое испытание! Пусть страдание, пусть мучения, только бы жить и дышать.

Нана подняла глаза на Эрешкигаль и от удивления уронила руку на стол: подруга смотрела на неё странно, как-то умильно-восхищённо. Уже не осталось и следа от осуждения и укора в лице.

– Ты так хотела бы любить? – сладко промурлыкала она. – Даже не побоялась бы полюбить и простого смертного, не пугали тебя самые серьёзные испытания? Нет, всё-таки не зря ты выглядишь такой нежной и милой. Если бы ты была коварной и хитрой, это бы отразилось на твоём лице и в нём хотя бы появлялось что-то отталкивающее. Ты гораздо чище в своих помыслах, хоть и поступки твои вводят в заблуждение.

Нана усмехнулась и в глазах её появились озорные огоньки:

– Мне можно грешить. Мне вообще всё можно – никакая грязь ко мне не пристаёт, я в любом случае останусь чистой.

– Вот это неожиданное заявление! – засмеялась Эрешкигаль.

– Но ты же знаешь меня лучше всех, сколько пакостей на моём счету. И вот поди ж ты, всё равно я белая и пушистая.

– Это была воля судьбы. Наверняка, если бы у тебя был выбор, ты поступала бы по другому. Тот, кто готов любить сам, а не только позволять любить себя, не может быть негодяем.

Нана хмыкнула и, наконец, принялась за полурастаевшее мороженое в вазочке. Эрешкигаль продолжала молча смотреть на неё странным ласкающим взглядом. И снова заговорила:

– Наверно, когда ты после изгнания вернулась на Олимп, тяжело Гефесту пришлось на бывшую жену смотреть, что она вот здесь, рядом, но уже ему не принадлежит. Наверно, был готов волосы на себе рвать, что ошибся и не удержал такую женщину, ненавидел себя за ошибки.

– Нет, как бы не так. Рассказывали, что уже на второй день после моего изгнания с Олимпа он уже добивался, чтобы его женой стала Афина. Быстро же он был готов меня заменить. Ну, я тогда поняла, что быстро смогу вернуться на Олимп. Чтобы добиться согласия на это у обиженного Гефеста я подсунула ему в жёны одну из своих харит, так как Афина отказалась быть его женой наотрез. Это была очень амбициозная харита, она спала и видела, чтобы стать женой какого-нибудь бога из высшей ступени иерархии. Кроме того, я добавила ей красоты к её внешности и она стала красивее других харит. Гефест был доволен новой женой. Мы помирились и стали очень хорошими друзьями.

– Да, видимо, этот бог совершенно не подходит тебе в мужья. И всё же я никак не пойму, как это Гефест мог отказывать тебе в любви и внимании. Что он мог ответить, когда ты просила это у него?

– Отвечал, что у него срочные дела. А когда я не выдерживала и упрекала его, он предлагал мне поискать себе какое-нибудь занятие, полезную физическую работу, кроме моих обязанностей богини любви и красоты.

– То есть, поработать ручками? – проворковала Эрешкигаль. Её собственные пухлые розовые ручки поползли по столу, поймали маленькую хрупкую руку Наны и слегка сжали её. – Чем же ты могла бы заняться?

– Ничем. Я пыталась попробовать ткать, как Афина, но получился только скандал на весь Олимп, Афина не могла мне этого простить.

– Тебе нужен совершенно другой муж, – голос Эрешкигаль сделался грудным. – Который дал бы тебе много нежности и ласки и одновременно мог бы присматривать за тобой, даже занимаясь своими необходимыми делами. Кто мог бы тебе помочь. Ты считаешь себя грозной и сильной, но тебе необходима защита. Ты такая нежная… – губы Эрешкигаль припали к руке Наны и обожгли их горячим поцелуем.

– Да что сегодня на тебя нашло, Эрешкигаль! – заволновалась Нана, высвобождая руку. – Опять твои причуды. Знаешь, это перебор. Всему есть мера!

– Прости… Прости… – забормотала Эрешкигаль и поспешно начала прощаться и как-то быстро выскочила из-за столика и стремительно умчалась прочь.

Нана, нахмурившись, смотрела ей вслед. Затем, расплатившись, она покинула летнее кафе и, спрятавшись за пальму, в мгновение ока переместилась в своё жилище в пансионе. Она уже собралась упасть на кровать, чтобы передохнуть, как вдруг увидела спящую Эрешкигаль, от которой разило спиртным. ” – Вот так так! – удивилась Нана. – Да когда же она успела меня опередить, да ещё и заложить за воротник? Вот ведь шустрая. И кто бы мог подумать, что она женолюбка! Фу, как отвратительно. Мне вовсе не улыбается то, что она и дальше будет домогаться меня.”

Встав рядом со спящей, Нана занесла над ней ладони и проговорила:

– Блокирую в тебе всё, что противно женскому естеству, что является блудом. Блокирую в тебе всякое желание любить женщину, кто бы она ни было. Отныне твоё влечение будет законным – влечение к мужчине и только к мужчине!

====== Часть 15 ======

Окончив сеанс «излечения» Эрешкигаль от «лесбийского влечения», Нана присела на ковёр рядом с кроватью. Недавняя беседа с «подругой» разворошила в ней воспоминания о временах, когда ей не надо было думать о грядущей смерти. А затем ей пришло в голову, что всё происходящее лишь страшный сон. Иначе и быть просто не может. Это всё проделки Гипноса. Это он усыпил её и послал кошмарный сон про то, как Метида, которая на самом деле тихонько дремлет в кишках Зевса в образе капли воды, захватила власть и все боги оказались в Тартаре. Он же и заставил её, Афродиту, созерцать тяжёлые путаные сновидения якобы на дне Тартара. И теперь ей снится и вовсе что-то несусветное, как она живёт среди смертных, в ужасе, что сама когда-нибудь станет смертной… Но с чего бы Гипносу такое творить с ней? Они никогда не были врагами. Ах, да. Это могло быть так: Гипносу приглянулась какая-нибудь лесная нимфа, он возжелал её и стал просить, чтобы Афродита пособила в этом. Но заговорил он с ней об этом на пьяной пирушке, своим вечно сонным голосом и невнятной слипшейся речью, а потом, не доведя своих слов до конца, задремал и захрапел. А поскольку богиня любви уже изрядно захмелела, то не могла ничего понять. И Гипнос решил, что она не хочет ему помочь и отомстил таким подлым образом. Но ничего. Она на Олимпе фигура видная, её скоро хватятся и избавят от кошмара. А этому гадёнышу, богу сна она отомстит. Она женит его на свинье. И сделает посмешищем всех трёх миров.

Думать про это было приятно, но сомнения, что это всё не сон, а правда, были сильнее придуманной утешительной сказочки.

Однако, она изо всех сил старалась поверить в миф о сновидении, который придумала сама. ” – Интересно, почему мне не снятся другие боги? – рассуждала она. – Не входит в задумку Гипноса? Вот только Эрешкигаль появилось, но это только подтверждает, что это всё сон. Слишком бредово это: Эрешкигаль – моя лучшая и единственная подруга! Ну, точно, такой бред можно увидеть только во сне.»

А через некоторое время в её жизни объявилось ещё одно божество из прошлого. Это случилось, когда она в очередной раз переместилась в необитаемую часть планеты, чтобы побыть в одиночестве и искупаться в океане.

Она собиралась выбраться из воды на округлый скальный камень, но вдруг прямо перед её глазами возникла пара мужских ног. И каких ног! Это были стройные длинные ноги, с великолепным мускульным рельефом, покрытые ровным золотым загаром и умеренным оволосением – кучерявыми золотистыми волосками. Такие ноги были величайшей редкостью. Многие мужчины в южном городке, где обитала Нана, ходили в шортах, но вид их безобразных ного просто заставлял глаза тошнить. А эти ноги… Откуда они могли взяться здесь, в диких местах планеты?

Нана подняла глаза и буря эмоций поднялась в ней. Перед ней предстал тот самый бог Аполлон, далеко разящий и сребролукий. Это был высокий мужчина, идеально сложенный, с прекрасными точёными чертами лица. Как многие потомки Урана он был голубоглаз и у него были светлые кудри, может, всего на пол-тона темнее, чем у Афродиты.

– Приветствую тебя, Урания, златая Афродита! – проговорил он, протягивая ей руку.

– Привет и тебе, сын Латоны, Феб-Аполлон! – ответила она, подавая ему руку и с его помощью выбираясь на скальный камень. – Рада видеть тебя!

– И я тоже. Мы все рады были бы видеть тебя.

Нана удивилась:

– Вы все? Неужели боги Олимпа отыскали друг друга? Как вы это сумели?

– Всё очень просто: нас всех сбросили в Тартар одновременно, – промолвил он, присаживаясь на поверхность камня, – так что когда мы пробудились, нам стоило только воспользоваться способностью видеть в темноте, чтобы обнаружить друг друга. Зевса, Геру, мою мать и сестру, Афину, Гефеста, Диониса, в общем, высших и низших богов. Не нашли только тебя.

– И что вы подумали? – насупилась Нана, опускаясь рядом с Аполлоном и не сводя с него подозревающего взгляда исподлобья. – Кое-кто, наверно, заметил, что Метида не позволила громилам схватить меня и, вероятно, вы решили, что я вообще не побывала в Тартаре, потому что предала всех и перешла на сторону врагов?

– Нет, это не так…

– Да, это не так. Я тоже пробыла в Тартаре. Мне предлагали служить этому невидимому богу… Но мне тошно об этом вспоминать. Результат был таков: я очутилась в Тартаре, но не в тех местах, куда упали вы. И вот, у меня никого нет в этом мире, кроме одной подруги, бывшей когда-то моим злейшим врагом. А как вы узнали о моём существовании?

– Гелиос по-прежнему способен многое высмотреть через энергию солнца.

– О да, припоминаю его вездесущность! – усмехнулась Нана.

– Так как же ты поживаешь в компании бывшего врага?

Через несколько секунд Нана и Аполлон уже переместились в её съемное жилище. Аполлон оглядел обшарпанные панельные стены, мутные окна с хлипкими рамами, одно из которых было с расколоченным стеклом, потолок с облетевшей штукатуркой, и брезгливо сморщил нос.

– Не могу поверить! – произнёс он. – Златая Афродита поселилась в бомжатнике! Это жилище для свиней, а не для богини с высокой ступени олимпийского пантеона.

– А какой смысл городить дворцы, если у нас больше не будет возможности жить в них вечно? Или Молящиеся ещё не принесли вам самую страшную весть?

– Принесли. Довелось беседовать с ними. Но мы всё ещё боги, а у бога должно быть всё самое лучшее.

– Боги ли мы? Наши храмы разрушены, либо превращены в музеи. Нам не молятся и не приносят жертв. Не хочешь ли присесть в кресло, Аполлон, если не брезгуешь?

Аполлон критически взглянул на кресло, созданное Афродитой. Оно было мягкое, удобно устроенное, оббитое красным бархатом и с подлокотниками из настоящего золота. Бог-стреловержец счёл его достойным его персоны и опустился в него. Нана заняла кресло напротив.

– В наши планы входит вернуть себе власть над этим миром. То, что смертные теперь имеют возможность летать даже в космос и перемещаться по миру в железных коробках быстрее, чем на колеснице, запряжённой конями, не значит, что они стали богами. Ничто и никогда не сделает их равными нам, что бы не изобрёл их разум, испорченный Прометеем им же во вред. Их прогресс ведёт к гибели всё живое. Но мы, боги, всё исправим, когда снова соберёмся вместе, как прежде.

– Ещё не все боги обнаружены? Что мой отец-Небо, Уран?

– Никто не знает, где он. Ты же помнишь, он и раньше редко бывал на наших пирах, всё больше обитал в месопотамском пантеоне, где у него ещё была верховная власть. А сейчас даже лучи Гелиоса не могут обнаружить его местонахождение.

” – Наверно, не очень-то искали, – подумала Нана. – Его всегда недооценивали. Как недооценивают воздух, которым дышат, но не смогут прожить без него больше нескольких минут. А небо и есть воздух, атмосфера вокруг планеты. О боги, боги Олимпа, узнаю вас в вашей неверной расстановке приоритетов!»

– Мы не знаем, где сейчас подземные боги, а также Посейдон, Амфитрита, Океан и другие значительные божества водной стихии, – продолжал Аполлон, – поэтому нам сложно начать действовать сейчас. Без властителя загробного царства для смертных и без хозяев воды это сложно. Но у нас уже есть собственная цитадель. Мы обустроили её в одном диком местечке, куда сложно добраться смертным. И покрыли невидимым облаком, чтобы смертные не заметили ничего, допустим, с вертолёта. Мы материализовали дворец из голубого мрамора, отделанный золотом и лазуритом, в нём множество покоев для каждого из нас и для тех, кто ещё вернётся в пантеон. Так что милости просим, Афродита, обратно в семью.

” – В семью? – в сердце Наны появился холодок. – Ну уж нет, в этом вашем диком местечке, во дворце из голубого мрамора вполне может находиться самая опасная ловушка. Наверняка, они сочли, что я предала их, перейдя на сторону Невидимки. А я-то знаю, как олимпийцы «обожают» предателей, история с Прометеем незабываема. И поди докажи им, что я тоже отлёживалась на дне Тартара. Можно клясться водами Стикса, но кто знает, возможно, они пересохли и боги знают об этом? Наверняка эта сука Гера настроила всех против меня. Зевс, конечно, не из тех, кто живёт бабьим умом, но я-то знаю, как эта стерва умеет зудеть ему в уши и наводить его на определённые мысли. Нет, боги Олимпа, придётся мне пока отказаться от вашей милой компании.»

– Благодарю, Аполлон, – промолвила она. – Я подумаю.

– Подумаешь? – удивился он. – Разве ты не намерена, как и все мы, участвовать в возвращении власти богам?

– Власть не вернёт нам бессмертия, поэтому она больше не прельщает меня. Мне больше ничего не нужно.

– Но то, что отпущено нам, может продлиться ещё века. Почему бы хоть это время не побыть богами?

– Дважды не входят в одну и ту же реку.

– Я тебя не понимаю, богиня.

– Наверно, потому, что я больше не ощущаю себя богиней.

За дверью послышалась возня.

– По-моему, нас подслушивают, – послал Аполлон телепатическую мыслеформу.

– Да, здесь любят подслушивать, – также мысленно ответила Нана. – Кажется, эти смертные меня совершенно не понимают. Иногда я от скуки читаю их мысли и слушаю их разговоры. Хозяйка этого гадюшника довольна мной, что я вовремя и полностью плачу за жильё, но её смущает, что я не пользуюсь ни горячей, ни холодной водой и счётчики на нулях, но при этом от меня не смердит потом и у меня чистые волосы и лицо. Кажется, это её пугает. Про меня слишком много говорят и слишком много ушей часто прижимается к этим дверям. Они жаждут разгадать мою тайну. Но не разгадают никогда. Ведь скажи им, кто я, они сочтут меня либо безумицей, либо шутницей, а дай я им чудо во знамение – решат, что я либо фокусница, либо гипнотизёр.

– Дааа, смертным сейчас трудно что-либо доказать, – согласился Аполлон. – Нелегко нам будет заставить их поверить, что мы боги. Возможно, придётся возвращать себе власть жёсткими мерами и не исключён метод отбора и отделения верующих от неверующих. По-хорошему ведь не захотят. Может, начать с твоих любопытных соседок и показать им чудеса, вытянув им уши за их жажду подслушивать?

– Не возражаю, но это будет неоригинально с твой стороны, Аполлон, – засмеялась Нана, – это уже когда-то было. К тому же, длинные уши могут им понравится – удобнее будет подслушивать, а ведь в этом их смысл жизни.

Аполлон также засмеялся.

– Да, таким дурам длинные уши станут причиной гордости, а не позора, – ответил он. – Пожалуй, пришлось бы придумать что-то посерьёзнее, чтобы сделать их нашими адептами и заставить восстанавливать наши храмы.

====== Часть 16 ======

Храмы. Нана подумала, что именно её храмы должны быть отстроены по-новому и очищены от грязи прошлого. А до сумерек богов в её храмах была поселена скверна и всё из-за…