Текст книги "Бог войны (сборник) (СИ)"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 99 (всего у книги 205 страниц)

Покончив с хлебом и беконом, она встала, глядя на Каэриту с мягкой, почти нежной улыбкой.

– Как и вы, он опасается, что я совершаю ужасную ошибку, и полон решимости помешать мне, если сможет. Однако он понимает, почему я делаю это. И именно поэтому догоняет меня отчасти против воли. На самом деле он хочет, чтобы я добралась до Калатхи, потому что понимает не хуже меня – только став «девой войны», я сумею избежать участи племенной кобылы для вынашивания жеребцов Черного Холма… или кого-то в этом роде. К маме он так никогда не относился, и он знает, что я тоже такого не стерплю. Он сам учил меня такому отношению к себе – учил ценить себя – и знает, что его уроки не пропали даром.

– Что не помешает ему попытаться остановить тебя, если получится, – сказала Каэрита.

– Не помешает. – Лиана покачала головой. – Глупо, правда? Вот мы оба – я убегаю от него; он догоняет меня, чтобы вернуть домой, хочу я этого или нет. И все это потому, что мы так сильно любим друг друга.

Она смахнула сверкнувшую на ресницах слезу и, отвернувшись к Сапожку, занялась его упряжью.

– Да. – Каэрита вылила из горшка остатки чая в огонь и начала забрасывать угли землей. – Да, Лиана. В самом деле глупо.

– Вы, наверно, не в своем уме!

Сидящая по другую сторону стола седоволосая женщина сердито и недоверчиво смотрела на Каэриту и Лиану. У нее на шее висел на широкой цепи бронзовый ключ от ратуши, карие глаза смотрели твердо, почти гневно.

– Уверяю вас, бургомистр Йалит, я в своем уме, – резко ответила Лиана.

После долгой езды в седле они с Каэритой вымотались до последней косточки, были забрызганы грязью, но чувствовалось, что девушка изо всех сил сдерживается. Равным образом нельзя было не заметить, что житейский опыт дочери барона Бальтара наилучшим образом подготовил ее к обращению с людьми ранга Йалит.

– Безумные редко отдают себе отчет в том, что они не в своем уме, – отрезала бургомистр. – И чтобы ты там ни воображала и как бы ни верила, что стать «девой войны» – это способ решения общественных проблем, я вижу такие аспекты этой ситуации, которые лишь усугубят положение.

– При всем моем уважении, бургомистр, – впервые вмешалась в разговор Каэрита, – девушка не говорила об «общественных проблемах». Она говорила о вполне конкретных вещах, которые – если, конечно, я правильно поняла хартию короля Гартхи, дарующую «девам войны» право на существование, – вы и ваш город обязаны гарантировать любой женщине.

– Большое спасибо, но нечего цитировать хартию мне, госпожа Каэрита! – рявкнула бургомистр. – Вы, может, и рыцарь Томанака, но мне не приходилось слышать, чтобы Томанак хоть что-то сделал для «дев войны»! И стать «девой войны» – вряд ли подходящий выход для изнеженной дворянки, дочери барона, желающей избавиться от нежелательной помолвки, на которую ее семья даже не дала еще свое согласие!

Каэрита открыла рот, собираясь ответить, хотя и понимала, что вспыхнувший в ней гнев приведет лишь к тому, что Йалит не станет ее слушать. Однако не успела произнести ни слова – Лиана положила руку ей на плечо и посмотрела прямо в лицо бургомистра Калатхи.

– Да, – сказала она, не отпуская взгляда карих глаз Йалит. – Я хочу избежать помолвки, на которую моя семья пока еще не дала согласия. Я не знала, однако, что у «дев войны» есть обычай допрашивать тех, кто хочет присоединиться к ним, – помимо необходимости убедиться, что речь не идет о преступлении и попытке скрыться от наказания. Выходит, я ошибалась?

Теперь настала очередь Йалит проглотить невысказанные слова. Несколько напряженных мгновений она сердито сверлила Лиану взглядом, но потом покачала головой.

– Нет, – призналась она. – У нас нет обычая «допрашивать», как ты выразилась. Или скорее мы задаем вопросы, но ответы не влияют – не должны влиять – на факт принятия или непринятия соискательницы. Однако, согласись, это не совсем обычная ситуация. Прежде всего никогда еще молодая женщина столь высокого происхождения не заявляла о желании стать «девой войны», и лишь боги знают, к чему это приведет. Во-вторых, самой распространенной причиной, по которой женщины бросаются к нам, является стремление избежать навязываемого им брака. И именно в этом случае по прошествии времени они чаще всего начинают сожалеть о своем решении. Мы всегда прикладываем особые усилия, чтобы помочь женщинам разобраться в их собственных чувствах. И, наконец, третье. Сейчас, с точки зрения обстановки в Калатхе, возможно, самое неподходящее время для твоего появления, поскольку с нами затеял вражду человек, не уступающий барону Телиану!

– Позже мне хотелось бы поговорить с вами об этом более подробно, бургомистр Йалит, – вмешалась в разговор Каэрита. – В данный момент, однако, думаю, вам не стоит опасаться враждебного отношения Телиана. Мне не кажется, что он обрадуется, узнав о случившемся, и я понятия не имею, какой будет его официальная позиция. Но, никаких сомнений, он не станет упрекать вас за то, что вы поступили в точном соответствии с требованиями вашей хартии. Тот факт, что просительницей является его дочь, на его мнение не повлияет.

– Неужели? – недоверчиво фыркнула Йалит. – Ну хорошо. Допустим, вы правы, госпожа Каэрита, в том, что касается ее отца. А как насчет барона Кассана и этого Черного Холма? Если они охотятся за этой молодой женщиной, – она ткнула пальцем в Лиану, – ведомые жадностью, как вы предполагаете, как, по-вашему, они отреагируют, если «девы войны» помогут ей проскользнуть у них между пальцев? Может, сделают нам крупное денежное пожертвование?

– По-моему, они черт знает как обозлятся, – честно призналась Каэрита, и, как ни сердилась Йалит, грубоватые слова заставили вспыхнуть ее темные глаза. – С другой стороны, какие новые сложности они смогут вам создать? Судя по словам Лианы, Черный Холм и Кассан уже настроены по отношению к «девам войны» крайне враждебно.

– Боюсь, в этом госпожа Каэрита права, бургомистр Йалит, – криво улыбнулась Лиана. Йалит перевела на нее взгляд и фыркнула. Молодая женщина пожала плечами. – Я не хочу сказать, что они не разозлятся и не постараются причинить вам все неприятности, какие в их силах, если я помешаю их планам, став «девой войны». Конечно, постараются. Но если смотреть шире, они уже настроены к вам враждебно.

– Какая замечательная причина восстанавливать их против себя еще больше!

Несмотря на едкий сарказм, чувствовалось, что сопротивление Йалит слабеет.

– Бургомистр Йалит, – спокойно сказала Лиана, – к «девам войны» враждебно относятся все аристократы, похожие на Черного Холма и Кассана, просто по факту рождения. Я понимаю, что моя ситуация «не совсем обычная». И понимаю, почему вы обеспокоены многочисленными последствиями, связанными с моим появлением. Однако госпожа Каэрита права, и вы знаете это. Любая «дева войны» – особый случай. Именно поэтому они вначале и объединились – чтобы впервые в нашей истории дать всем этим особым случаям прибежище, куда они могут уйти. Поэтому, если вы отвергаете мою кандидатуру по причине высокого происхождения, как тогда поступают «девы войны» с любой женщиной, которая хочет одного – жить своей собственной жизнью, самой принимать решения? Лиллинара не делает различий между «девами войны» и другими женщинами, прибегающими к ее защите. Разве не должны те, кто считает ее своей покровительницей, поступать так, как ей угодно?

Она снова приковала к себе взгляд бургомистра. Сейчас во взгляде девушки не было ни гнева, ни отчаяния или мольбы – только вызов. И требование ответить на вопрос: готова ли Йалит жить согласно тем идеалам, которым посвятила свою жизнь?

В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь потрескиванием угля в камине. Каэрита почти физически ощущала напряжение, повисшее между Йалит и Лианой, не касаясь ее самой. Она была зрителем, не участником. Эта роль не слишком соответствовала тому, к чему готовит себя рыцарь Бога Войны, и все же ей было ясно, что это не ее сражение. В этой битве могла сражаться только Лиана. И только она должна была либо победить, либо проиграть.

В конце концов Йалит сделала глубокий вдох и впервые с тех пор, как Лиану и Каэриту ввели в ее кабинет, откинулась в своем кресле.

– Ты права, – вздохнула она…… – Мать знает, как я хотела бы, чтобы это было не так, – она криво улыбнулась, – потому что ситуация грозит нам кошмарами Шигу, но ты права. Отвергнув тебя, я впоследствии обязана буду отказать любой женщине, пытающейся избежать неприемлемого для нее брака и лишенной законного права сделать это. Полагаю, у нас нет выбора, миледи?

В этом почтительном обращении отчетливо прозвучали язвительные нотки, однако было совершенно очевидно, что женщина примирилась с принятым решением. И еще, этот странно подчеркнутый формализм был умышленным, поняла Каэрита: как будто Йалит хотела напомнить Лиане, что если ее прошение будет удовлетворено, никто никогда больше к ней так не обратится.

– Нет, бургомистр. – Судя по тону, Лиана определенно поняла намек. – Выбора нет. Ни у кого из нас.

– Прибыл барон Телиан. Он требует разговора с вами и своей дочерью.

Йалит посмотрела на вестницу и перевела на Каэриту взгляд, в котором чувствовался намек типа «полюбуйтесь, во что вы меня втянули». К ее чести, это был всего лишь намек. Она тут же переключила внимание на стоящую в дверном проеме женщину средних лет.

– Слово «требует» исходит от него или от тебя, Шаррал?

– От меня, – с легкой досадой ответила та. – Он был достаточно вежлив. Учитывая все обстоятельства. Однако очень… настойчив.

– Ничего удивительного. – Йалит сжала двумя пальцами переносицу и состроила гримасу. – Вы сказали, госпожа Каэрита, что он нагоняет вас. Тем не менее, я рассчитывала, что у меня будет чуть больше времени… ну, хотя бы час… чтобы подготовиться к этому разговору.

– И я тоже, – призналась Каэрита. – Честно говоря, что-то трусливое во мне очень хотело бы узнать, есть ли в этом кабинете задняя дверь.

– Если вы воображаете, что я позволю вам ускользнуть, миледи, то вы печально заблуждаетесь, – сердито ответила бургомистр Калатхи, и Каэрита засмеялась.

Невеселым смехом, по правде говоря, потому что предстоящая стычка ее отнюдь не радовала. С другой стороны, как только Йалит приняла решение и напряжение слегка разрядилось, рыцарь начала испытывать к этой женщине больше симпатии, чем ожидала от себя поначалу. И все же взаимное раздражение еще витало в воздухе – точно две кошки, выгнув спины, украдкой примеривались друг к другу, раздумывая, стоит ли пускать в ход когти. Каэрита не могла сказать, откуда возникло это ощущение, да, в общем-то, ее это и не волновало. Чтобы вздыбленный мех улегся, нужно время, напомнила она себе. При условии, конечно, что обе они переживут разговор с Телианом.

– Ну, что же, пригласи его сюда, Шаррал, – со вздохом сказала Налит.

– Да, бургомистр.

Женщина вышла и закрыла за собой дверь. Спустя меньше двух минут она снова открылась, и вошел барон Телиан. Вид у него был «ощетинившийся» – ничего лучше этого слова на ум Каэрите не пришло, хотя оно не совсем точно отражало производимое бароном впечатление. Он был буквально с ног до головы в грязи, и это свидетельствовало о том, что он – как и сама Каэрита – скакал без устали, стремясь поскорее добраться до Калатхи. Только вот она имела перед ним преимущество в целых два дня. Даже его скакуна наверняка утомила такая скачка, а большинство телохранителей – те, что скакали на худших конях, – наверняка были вынуждены взять с собой, по крайней мере, по два подменных.

– Барон…

Йалит встала, приветствуя его. В ее голосе чувствовались уважение и даже некоторое сочувствие, но звучал он твердо. Она как бы давала понять, что помнит, какого он звания, и понимает его беспокойство как отца, но одновременно и напоминала, что здесь ее кабинет… и что за прошедшие столетия «девы войны» перевидали немало встревоженных родителей.

– Бургомистр Йалит, – сказал Телиан. На мгновение его взгляд сместился к Каэрите, но ее он не приветствовал, и она тут же задалась вопросом, насколько это плохой знак. – Думаю, вы знаете, зачем я здесь. – Теперь он снова смотрел на Йалит. – Я хочу увидеться с дочерью. Немедленно.

Его высокий голос звучал ровно и лишь чуть-чуть резко, взгляд был тверд.

– Боюсь, это невозможно, барон, – ответила Йалит.

Телиан угрожающе нахмурился, открыл рот, собираясь вспылить, но Йалит опередила его.

– К сожалению, правила и обычаи «дев войны» в этом вопросе совершенно недвусмысленны, – поразительно спокойно, с точки зрения Каэриты, продолжала она. – Лиана подала прошение о присоединении к «девам войны». Поскольку ей всего четырнадцать, ее ждет шестимесячный испытательный срок, и лишь потом ей позволят дать клятву, окончательно связывающую ее с нами. На протяжении этого времени члены семьи могут контактировать с ней письменно или через третьих лиц, но не лично. Должна признаться, что, прибыв сюда, она ничего не знала ни об испытательном сроке, ни о запрещении беседовать с вами во время него. Когда я сообщила ей об этом, она попросила госпожу Каэриту поговорить с вами от ее имени.

С каждым словом Телиан все сильнее стискивал зубы, правой рукой сжимая рукоять кинжала. Если прежде еще можно было сомневаться, рассержен он или нет, то сейчас никаких сомнений не осталось. Однако каким бы негодующим отцом он ни был, опыт придворного научил его контролировать и выражение лица, и язык. Поэтому он проглотил рвущиеся с губ возмущенные слова, сделал глубокий вдох и только после этого заговорил.

– Моя дочь, – он по-прежнему смотрел прямо на Йалит, как если бы Каэриты тут не было вовсе, – молода и, о чем я слишком хорошо осведомлен, упряма. Однако она еще и умна, что бы я ни думал об этой ее последней выходке. Она знает, как этот поступок огорчил ее мать и меня. Не могу поверить, что она не хочет разговаривать со мной при таких обстоятельствах. Вряд ли она жаждет этого разговора или будет рада ему, но она не настолько бессердечна, чтобы отказаться видеть меня, зная, как сильно мы любим ее.

– Я не говорила, что она отказывается, милорд. На самом деле она очень огорчилась, узнав, что это для нее невозможно. К сожалению, наши законы не оставляют мне выбора. Это не высокомерие или жестокость, а исключительно стремление защитить просительницу от возможного запугивания или манипуляций с целью помешать ей сделать свободный выбор. Однако признаюсь, мне редко приходилось видеть просительниц, которые так сильно желали бы побеседовать со своими родителями. Как правило, если уж девушка бросается к «девам войны», она меньше всего хочет встретиться с семьей, из которой сбежала. Лиана подобных чувств не проявляет, и, будь ее воля, она оказалась бы здесь немедленно. Но – увы. Боюсь, я ничего не в силах изменить.

Костяшки обхватывающих кинжал пальцев Телиана побелели, ноздри раздувались. На мгновенье он закрыл глаза, потом снова открыл их.

– Понимаю, – очень, очень холодно произнес он.

«Для человека, которому только что отказали в разговоре с дочерью, он держится замечательно», – подумала Каэрита. Потом его взгляд переместился к ней, и она увидела в его глазах и ярость, и отчаянную любовь, и боль потери.

– В таком случае, – тем же ледяным тоном продолжал он, – полагаю, я должен выслушать то, что моей дочери было позволено передать мне.

Йалит еле заметно вздрогнула, ощутив страдание в ею голосе, но взгляд ее по-прежнему был тверд. Интересно, подумала Каэрита, сколько подобных бесед ей пришлось пережить за долгие годы?

– Думаю, что да, милорд, – согласилась бургомистр. – Предпочитаете поговорить с госпожой Каэритой наедине, чтобы она могла без свидетелей подтвердить, что Лиана пришла к нам по доброй воле?

– Благодарю вас, милорд, за понимание. – Йалит слегка наклонила голову. – Я сама мать, и я разговаривала с Лианой. Мне известно, почему она здесь, и причина не в том, что она не любит вас и мать или хотя бы на мгновенье усомнилась в вашей любви к ней. Во многих смыслах это один из самых печальных случаев, с которыми мне пришлось столкнуться. Я признательна вам за то, что, несмотря на гнев и боль, которые владеют вами, вы понимаете, что это было ее решение. А теперь я оставляю вас с госпожой Каэритой. Если позже вы пожелаете снова поговорить со мной, я, конечно, к вашим услугам.

Она снова поклонилась, более низко, и вышла, оставив Телиана и Каэриту наедине.

Несколько долгих секунд барон молчал, то стискивая, то отпуская рукоять кинжала и сверля Каэриту сердитым взглядом.

– Кое-кто сказал бы, что вы не слишком щедро отплатили за мое гостеприимство, госпожа Каэрита, – наконец отрывисто бросил он.

– Кое-кто — без сомнения, милорд, – ответила она, стараясь говорить как можно спокойнее. – Мне очень жаль, если вы разделяете их мнение.

– Наверняка жаль, – ответил он, чеканя каждое слово. Закрыл глаза и покачал головой. – Как бы я желал, – теперь его голос звучал мягче, с оттенком печали, чтобы вы вернули ее мне! Чтобы когда моя дочь – мое единственное дитя, Каэрита! – вышла к вам из темноты, на краю одинокого пути, убегая из родного дома и от нашей с Ханатхой любви, вы поняли бы все безумие затеянного ею и остановили ее. – Он открыл глаза – в них блестели слезы – и посмотрел рыцарю в лицо. – Не говорите мне, что не могли помешать ей сломать свою жизнь, отбросить всех и все, что она когда-либо знала. Если бы вы только попытались!

– Да, могла, – решительно заявила Каэрита, не отводя взгляда. – Несмотря на всю ее решимость и мужество, я могла остановить ее, милорд. И едва не сделала это.

– Тогда почему, Каэрита? – умоляюще спросил он – сейчас никакой не барон, не хозяин Западного округа, а всего лишь убитый горем отец. – Почему вы не сделали этого? Это разобьет Ханатхе сердце, как уже разбило мое.

– Потому что таково было ее решение, – ответила Каэрита. – Я не сотойка, Телиан, и не претендую на понимание ваших подданных и их обычаев. Но когда ваша дочь прискакала к моему костру, внезапно появившись из тьмы и дождя, она убегала не от вашей любви и не от любви Ханатхи. Она убегала к ним.

Долго сдерживаемые слезы заструились по изнуренному, небритому лицу Телиана. Каэрита почувствовала жжение в собственных глазах.

– Вот что она просила передать вам, – продолжала избранница Томанака. – Что она, наверно, никогда не сможет выразить, как сильно сожалеет, что своим поступком причинила боль вам и матери. Однако она также понимает, что это лишь первое сделанное ей предложение. Будут и другие, если вы откажете этому претенденту, Телиан, и вы знаете это. Точно так же, как знаете, что все эти предложения будут сделаны совсем не из тех соображений, которые могли бы ее устроить. Точно так же вы знаете, что не сможете отвергнуть их все — разве что заплатив за это заметной потерей политического влияния. Да, ей только четырнадцать, но она видит и понимает это. Поэтому она и приняла единственно, по ее мнению, возможное решение. Не только ради себя самой, но ради всех, кого любит.

– Но как она могла вот так оставить нас? – хриплым от волнения голосом воскликнул Телиан. – Теперь по закону все связи между нами полностью разорваны, Каэрита! У нее будет отнято все, что она имела. Почему вы позволили ей заплатить такую цену, чем бы она ни руководствовалась?

– Потому что она та, кто она есть, – ответила Каэрита. – Не «что» – не дочь барона, – а человек. Вы же сами вырастили ее такой. Слишком сильной, чтобы смиренно удовлетвориться в жизни ролью высокородной племенной кобылы для какого-нибудь Черного Холма. И слишком любящей, чтобы позволить кому-то вроде него и барона Кассана использовать ее как оружие против вас. Вы с Ханатхой вырастили молодую женщину, достаточно сильную и любящую, чтобы отказаться от всех привилегий своего происхождения, пережить боль бегства от вас и даже еще более тяжкую боль от понимания того, что она разбивает ваши сердца. Не потому, что она глупа, обидчива или испорчена, – о нет! Она сделала это лишь из любви к вам обоим.

Слезы заливали лицо отца. Каэрита подошла ближе и положила руки ему на плечи.

– Что я могла сделать перед лицом такой любви, Телиан? – мягко спросила она.

– Ничего, – прошептал он, наклонил голову и ладонью накрыл лежащую у него на плече руку.

Они стояли так долго – целую вечность. Потом он глубоко вздохнул, легко сжал ее руку, поднял голову и смахнул слезы.

– Я от всего сердца хотел бы, чтобы она этого не делала, – сказал он уже спокойнее, но все еще очень тихо. – Я никогда не выдал бы ее замуж против воли, какую бы политическую цену ни пришлось за это заплатить. Полагаю, она понимает это?

– Думаю, что да, – печально улыбнулась Каэрита.

– Однако, как бы сильно я ни сожалел об этом, что сделано, то сделано. И вы правы – это решение, продиктованное не слабостью или трусостью. Поэтому, несмотря на всю боль и печаль, которую оно причинит мне и Ханатхе – и Лиане, – я горжусь ею.

Он покачал головой, как бы не веря собственным ушам, но все же повторил: – Да, я горжусь ею.

– У вас есть для этого все основания. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, в глазах его отразилось что-то похожее на умиротворенность.

– Скажите ей… – Он замолчал, подыскивая нужные слова. Пожал плечами, видимо, осознав, что все очень просто. – Скажите, что мы любим ее. Скажите, что мы понимаем, почему она так поступила. И что если она передумает во время «испытательного срока», мы будем счастливы ее возвращению домой. Но также скажите ей, что решение принадлежит ей самой, а мы примем его и будем продолжать любить ее, чем бы все ни кончилось.

– Я передам. – Каэрита склонилась в полупоклоне.

– Спасибо вам, – сказал он и, к ее удивлению, хрипло рассмеялся. Каэрита вопросительно вскинула брови. – Меньше всего на протяжении последних трех дней я предполагал, что, нагнав вас, произнесу слова благодарности, госпожа Каэрита. Хоть вы и избранница Томанака, я собирался обойтись с вами очень круто!

– Будь я на вашем месте, милорд, – она криво улыбнулась, – я бы думала о палаче и плахе.

– Не стану утверждать, что такая мысль у меня не мелькала, – признался он, – хотя, несомненно, было бы трудно объяснить это Базелу и Брандарку. С другой стороны, я уверен – какую бы кару я для вас ни придумал, это ерунда по сравнению с тем, что я должен сделать, по мнению моих телохранителей. Все они глубоко преданы Лиане, и некоторые ни за что не поверят, что она выкинула такую штуку без поощрения со стороны. И наверняка будут винить вас. Кое-кто из моих слуг и вассалов воспримут ее поступок как бесчестье и оскорбление моему дому. И им тоже захочется найти того, кого можно обвинить.

– Следовало ожидать, – сухо сказала Каэрита.

– Беда в том, что это не будет способствовать улучшению вашей репутации в глазах всадников Сотойи, – предостерег он.

– Рыцари Томанака часто оказываются непопулярны, милорд. С другой стороны, как говорит Базел, «избранник делает то, что должен». Я должна была это сделать.

– Может быть, – согласился он, – но, надеюсь, что последствия содеянного не помешают тому, для чего прислал вас сюда Хранитель Равновесия.

– Пока все это происходило, милорд, – задумчиво произнесла Каэрита, – мне пришло в голову, что помощь Лиане была частью того, что мне предназначено сделать. Не знаю, почему, но чувствую, что поступила правильно, а я уже научилась доверять своим ощущениям в подобных случаях.

Судя по выражению лица Телиана, мысль, что какой-то бог, тем более Бог Войны, пожелал помочь его единственному ребенку сбежать к «девам войны», не особенно вдохновляла его. Каэрита не могла упрекнуть Телиана за это… По крайней мере, он достаточно вежлив, чтобы не облекать свои мысли в слова.

– Как бы то ни было, – продолжала она, – я буду счастлива передать Лиане все, что вы думаете о случившемся.

– Благодарю вас, – повторил он и с легкой насмешкой огляделся по сторонам. – А сейчас, полагаю, мы должны пригласить бургомистра в ее собственный кабинет. Думаю, это проявление элементарной вежливости с нашей стороны – дать ей возможность убедиться, что мы не разорвали друг друга на клочки!

По крайней мере, Чемалка решила послать свои ливни с ураганами куда-то в другое место.

Эта мысль заставила Каэриту усмехнуться. Она стояла на балконе гостиницы в Калатхе, с кружкой чая, над которым поднимался пар, и смотрела в туманное раннее утро. Телиан и его телохранители отказались от гостеприимства «дев войны» и отбыли вчера, во второй половине дня. Каэрита была уверена, что барон отклонил предложение Йалит не потому, что сердился или обижался, хотя, без сомнения, испытывал эти чувства. Просто его возмущенные вассалы могли спровоцировать ссору, и трудно сказать, чем бы она закончилась.

Усмешка сменилась гримасой. Каэрита с ощущением покорности судьбе покачала головой и отпила еще глоток чаю. Телиан не зря предостерегал, что многие будут обвинять ее в том, что Лиана приняла такое решение. Сотойцы были слишком дисциплинированы, чтобы открыто проявлять свои чувства по поводу ситуации, публично одобренной их сеньором, но не требовалось быть магом, чтобы оценить степень враждебности взглядов, которые они бросали на Каэриту. Она надеялась, что их ярость не выплеснется на Базела и Брандарка, когда они вернутся в Бальтар. Если и так, однако, Базел сумеет с этим справиться. «И, без сомнения, сделает это, – с кривой улыбкой подумала она, – в своей неподражаемой манере».

Она пила чай, глядя, как солнце поднимается над раскисшими от грязи полями вокруг Калатхи. «День обещает быть теплым, – подумала она, – и солнце скоро разгонит туман!» В день своего прибытия она заметила тренировочную площадку и зал позади городской оружейной. Интересно, будет капитан охраны губернатора Йалит возражать, если она позаимствует что-нибудь на час-другой? Они с Лианой так стремительно скакали к цели, что ей было не до регулярных утренних упражнений. Кроме того, по слухам, ее техника двумечного боя знакома «девам войны». Если удастся уговорить кого-нибудь из них потренироваться с ней, может, она сумеет научиться чем-нибудь новому.

Покончив с чаем, Каэрита вернулась в комнату и поставила кружку на стол рядом с оставшейся от завтрака посудой. Посмотрелась в маленькое зеркало над камином – неожиданная, очень дорогая, даже роскошная вещь. Спать в гостиничной постели было на редкость приятно, но еще больше удовольствия доставила рыцарю общая купальня. Теперь она снова обрела человеческий облик, решила Каэрита, хотя пройдет не меньше часа, прежде чем длинные иссиня-черные волосы высохнут. Большая часть одежды все еще где-то в городской прачечной, но в седельных сумках осталась вполне приличная и, по крайней мере, чистая смена. Немножко помялась и кое-где топорщится, но, в общем и целом, выглядит неплохо, решила Каэрита.

Что может сослужить ей неплохую службу, учитывая предстоящий разговор с Йалит.

«А может, и нет», – уныло подумала она.

– Спасибо, что согласились принять меня так рано, бургомистр, – сказала Каэрита, когда Шаррал провела ее в кабинет Йалит и она уселась в предложенное кресло.

– Не стоит благодарности, – оживленно ответила Йалит. – Вы, конечно, привезли мне горячую картофелину в виде Лианы – что, уверяю вас, не вызвало у меня восторга, но для любого рыцаря мы готовы сделать все, что в наших силах, госпожа Каэрита. Хотя я в некотором недоумении. Что избранница Томанака делает здесь, в Калатхе? Конечно, Лиана – девушка высокого происхождения, и все же еще не было случая, чтобы желающую стать «девой войны» приводил к нам избранник. А если бы это произошло, я скорее ожидала бы увидеть одного из служителей Матери.

– Да, вы правы, – ответила Каэрита. – Я уже находилась по дороге в Калатху, когда Лиана догнала меня.

– В самом деле?

В тоне Йалит сквозил вежливый интерес, не удивление – и, как показалось Каэрите, некоторая настороженность.

– Да. – Она подняла лежащую на ручке кресла левую руку открытой ладонью вверх. – Не знаю, Йалит, насколько близко вы знакомы с избранниками и с тем, каким образом мы получаем указания.

В ее тоне тактично прозвучал оттенок вопроса, и Йалит улыбнулась.

– Я никогда напрямую не имела дела с избранниками, если вы это имеете в виду, – ответила она. – Как-то мне довелось встретить стартую служительницу Матери, но я тогда была слишком молода и, уж конечно, еще не стала бургомистром. В те времена никому не приходило в голову интересоваться, как именно она получает указания от Лиллинары. Думаю, Мать каким-то образом добивается исполнения своих желаний и намерений. Почему-то мне кажется, что Томанак и другие боги действуют так же.

– Несомненно, – с кривой улыбкой согласилась Каэрита. – Что касается Томанака, у него свои особые методы для каждого избранника. В случае со мной возникает… ну, такое чувство, что я должна двигаться в определенном направлении или задуматься над определенной проблемой. По мере приближения к той цели, которую поставил передо мной он, я обычно получаю более конкретные указания.

– Видимо, это невозможно без очень глубокой веры, – заметила Йалит и тут же сморщила нос, удивленная тем, что у нее вырвались такие слова. – Думаю, вера избранника вообще должна быть глубже той, которая присуща обычным людям?

– Да, без этого не обойтись, – согласилась Каэрита. – Так вот, все началось с возникновения ощущения, будто он хочет, чтобы я двигалась в этом направлении.

Насколько я в тот момент оказалась в состоянии расшифровать его указания, он имел в виду Калатху.

– И не только ради того, чтобы проводить сюда Лиану, надо полагать.

– Нет. Перед тем как покинуть Бальтар, я побеседовала с бароном Телианом, бургомистр. Судя по отчетам его управляющих и других должностных лиц, у меня создалось впечатление, что отношения между вашим городом и соседями… ну, не настолько хороши, как могли бы быть.

– По мне, это еще очень тактично сказано.

Едкой иронии в голосе Йалит хватило бы, чтобы растворить утренний туман и без воздействия солнца. Несколько мгновений она молча сверлила Каэриту взглядом, потом откинулась в кресле и сложила на груди руки.

– На самом деле мы и наши «соседи» просто кипим от злости друг на друга. Хотя, конечно, и я, и городской совет уверены, что мы правы, а они нет. Надеюсь, вы простите меня, но я не в силах понять, с какой стати наши разногласия и ссоры могут интересовать Томанака. Наверняка у него есть дела поважнее, чем делать своих рыцарей посредниками в схватках, продолжающихся десятилетиями. Кроме того, при всем моем уважении я думаю, что проблемы «дев войны» – дело Лиллинары, а не Бога Войны.

– Прежде всего, – спокойно ответила Каэрита, – Томанак – Бог Справедливости, а не только Бог Войны. И, судя по отчетам Телиана, в данном случае речь идет как раз о «справедливости». Во-вторых, согласно тем же отчетам, между «девами войны» и их соседями происходит нечто более сложное, чем обычные раздоры.