Текст книги "Бог войны (сборник) (СИ)"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 128 (всего у книги 205 страниц)

– Думаю, что она более сильная женщина, чем кажется, – не согласился Базел. – Тем не менее, я счастлив, что нам не нужно проверять это так или иначе.

– Боги знают, что в этом я с тобой согласен! – сказал Хатан. – Когда ты вытащил эти стрелы из его груди, Базел... я боялся, что ты собираешься прикончить его на месте! – он покачал головой. – Конечно, я уже тогда знал, что мы все равно потеряем его, если ты не сможешь его исцелить, но все же!

– Не буду отрицать, что это вызвало у меня пару уколов, – признался Базел. – И все же я не мог оставить стрелы там, где они были, и у меня совсем не было времени проявлять тут нежность.

– Да, и я знал это в тот момент. Если уж на то пошло, мне пришлось сделать то же самое с Датгаром!

<И он тоже поступил хорошо>, – сказал Уолшарно, глядя на Гейрхэйлана. <Скажи ему, что он был моими руками, Гейрхэйлан. Без него мы бы наверняка потеряли Датгара?

Хатан склонил голову набок, слушая, как другой участник табуна рассказывает ему об этом. Затем он кивнул Уолшарно с вежливой официальностью.

– Это была честь для меня, – тихо сказал он. – Но нам всем повезло, что вы двое и Вейжон были с нами! Только Тораган знает, скольких бы мы потеряли без тебя. – Его губы сжались. – Если уж на то пошло, это было достаточно плохо со всем, что вы трое могли сделать.

– Так оно и есть.

Уши Базела прижались, а глаза потемнели. Даже защитник Томанака не мог вспомнить кого-то, кто уже пересек стену между жизнью и смертью, и семеро оруженосцев Теллиана совершили это путешествие, прежде чем он или Вейжон смогли призвать их обратно. Уолшарно помогал в этих усилиях, как мог, но одна вещь, которую они с Базелом усвоили за годы, прошедшие с тех пор, как он стал самым первым скакуном-защитником Томанака, заключалась в том, что их способности к исцелению были разными.

Базел не был до конца уверен, почему это так, но они обнаружили, что способность Уолшарно исцелять скакунов или лошадей была намного сильнее, чем у Базела... и что способность Базела исцелять человеческие расы была больше, чем у Уолшарно. Они часто обсуждали разницу и пришли к выводу, что причина заключается в том, кем и чем они были. Степень, с которой любой защитник Томанака мог добиться успеха в исцелении, во многом зависела от того, насколько полно и глубоко он мог визуализировать восстановление своего пациента... и насколько глубоко он мог проникнуть в душу и сокровенное существо этого пациента. Боевые кони и человеческие расы просто отличались друг от друга некоторыми глубокими и фундаментальными способами, и это повлияло на то, насколько глубоко и интимно они могли слиться с теми, кого стремились исцелить, стать важным мостом между болью и смертью и Томанаком.

Какова бы ни была причина, Уолшарно явно превосходил Базела в исцелении скакунов или их меньших собратьев-лошадей, в то время как Базел был лучше в исцелении собратьев-градани и людей. Вот почему Базел сосредоточился на спасении Теллиана и доверил Датгара Уолшарно. Именно поэтому Уолшарно отдал свою силу Базелу и Вейжону, вложив в них всю свою движущую волю, когда они спасали от смерти столько раненых, сколько смогли. Они сделали все, что мог сделать любой человек, и без помощи Уолшарно они потеряли бы еще больше из них. Базел и его брат ветра оба знали это, как и Вейжон, но градани также знал, что пройдет много времени, прежде чем кто-либо из них полностью простит себя за то, что потерял так много.

<Не говори глупостей>, – произнес глубокий, рокочущий голос в глубине его мозга. <Вы все молодцы. Но есть пределы тому, что могут сделать даже мои мечи.>

<И я бы справился еще лучше, если бы тратил меньше времени на плохие шутки и больше видел, во что мы все ввязываемся?, – мрачно подумал Базел.

<Или если бы я взял тебя за руку и предупредил об этом. Или если бы Теллиан был одет в броню так, как ему следовало быть. Или если бы шел дождь, а не солнце, и тетивы их луков отсырели бы при влажной погоде. Или если бы их поглотило землетрясение или их до смерти загрызли древесные лягушки.> В голосе Томанака Орфро зазвучали явно раздраженные нотки, и Базел мысленно представил свое божество, стоящее там, уперев руки в бока, с суровым блеском в глазах. <О, и раз уж мы заговорили о "если бы", если бы Уолшарно смог маневрировать под теми деревьями и если бы у вас обоих были крылья. Я что-нибудь упустил? Или у вас двоих есть еще что-то, из-за чего вы чувствуете себя виноватыми?>

Базел начал отвечать, затем остановил себя.

<Лучше>, – фыркнул Томанак в пространстве его разума, и голос бога стал немного мягче, хотя его резкость не исчезла полностью. <Что сделано, то сделано, мой Меч. Все, о чем я когда-либо просил тебя, – это чтобы ты делал все возможное, что у тебя всегда было, и даже я не могу исправить прошлое. Ты знаешь, почему это так, и я думаю, ты мог бы иметь это в виду, когда будешь рассматривать свои собственные действия и их последствия. Я ничего не имею против угрызений совести, когда они заслужены, Базел, но есть что-то немного детское в том, чтобы обвинять себя в том, что ты всего лишь смертный, и это то, что ты делаешь, когда берешь вину на себя за то, что даже бог не может изменить.>

Базел почувствовал укол негодования из-за того, что его назвали "ребячливым", но он исчез так же быстро, как и появился. В конце концов, Томанак был Богом Истины. Что, несомненно, было той самой причиной, по которой это слово задело.

<Я постараюсь иметь это в виду>, – подумал он немного едко. – <А пока, однако, не могли бы вы рассказать нам еще что-нибудь?>

<Нет>, – ответил Томанак. – <Здесь переплетается слишком много нитей, со слишком многими возможными исходами. Даже если бы у меня возникло искушение рассказать вам более подробно, было бы слишком вероятно, что это просто запутает вас в вопросе, возможно, даже заставит вас колебаться в критический момент. Однако я могу сказать вам вот что: вы были правы насчет кашля Теллиана. Я знаю, ты так и не нашел, кто его отравлял, Базел, но это потому, что ты не мог искать в нужном месте.>

Базел на мгновение нахмурился. Затем его глаза расширились, и он почувствовал кивок Томанака.

<Это был первый признак того, что Боги Тьмы снова решили проявить активность>, – подтвердил он. – <И если говорить по правде, Карнэйдоса гораздо более хитрый противник, чем Шарна или Крэйхана, и гораздо ближе к здравомыслию, чем когда-либо была Шигу. И при этом она не настолько самонадеянна, чтобы противостоять нам без тщательного планирования и всей поддержки, на которую она способна. Берегите себя, Базел, Уолшарно. Вы даже представить себе не можете, как сильно Фробус и все его дети хотели бы видеть вас двоих мертвыми.>

<Не могли бы вы рассказать нам, почему они так долго ждали, чтобы попробовать еще раз?> – спросил Уолшарно.

<Я не могу назвать вам всех причин>, – ответил Томанак через мгновение. <Я скажу вам, однако, что все вместе, вы двое, Керита и Вейжон, нанесли больший ущерб доступу Богов Тьмы в эту вселенную, чем вы можете себе представить.> Уолшарно и Базел чувствовали его неистовое удовлетворение, его гордость за них. <Подозреваю, что никто из них не захотел бы признаться в этом, особенно самим себе, но они на самом деле боятся вас. Это одна из причин, по которой они ждали, и если бы у них был выбор, они бы не стали снова скрещивать мечи с вами или со мной даже сейчас. Но у них нет выбора. Те нити, о которых я упоминал, больше не просто текут вместе; они становятся каскадом, набирая силу, как таяние снега на Восточных стенах, своего рода наводнение, которое смывает горы, и оно может развернуться в любом из десятков направлений. Имейте в виду, мои Мечи, есть несколько пределов тому, что они будут делать, чтобы контролировать это направление, если смогут.>

<И вот они были такими застенчивыми и нерешительными во всем, что делали до сих пор>, – удивленно подумал Базел, и Томанак усмехнулся.

<Справедливо, Базел>, – признал он. – <Достаточно справедливо. Но радуйтесь тому, чего вы уже достигли, вы двое, и отдыхайте здесь, пока Датгар, Теллиан, Тарит и другие не будут готовы снова отправиться в путешествие. Большинству из тех, кто желает вам зла, потребуется больше дня или двух, чтобы понять, насколько провалилась вчерашняя засада.>

Базел посмотрел на Уолшарно, почувствовав, как огромная, нематериальная рука на мгновение легла ему на плечо. Затем это исчезло, и когда он глубоко вздохнул, он понял, что весь разговор происходил между одним ударом сердца и следующим, а Хатан или Гейрхэйлан ничего этого не почувствовали.

– Да, Хатан, – сказал он другому всаднику ветра, вообще не имевшему понятия, что возобновленный разговор когда-либо прерывался, – нам повезло, что мы потеряли так мало. И, говоря об удаче, – он выпрямился, злобно улыбаясь, – что скажешь, если мы все перекинемся парой слов с теми парнями, которые вчера давали клятву Томанаку? У меня такое странное чувство, что, возможно, они просто найдут в себе силы рассказать нам то, что мы хотели бы знать.

Глава десятая

– Лиана здесь, пятисотница.

Командир-пятисотница Балкарта Иванналфресса подняла глаза от бумаг на своем столе, приподняв одну бровь, когда она посмотрела на юную деву войны, в настоящее время назначенную ее помощницей. Это было сменяющееся задание, которое обычно выполняли самые новые и младшие члены городской стражи Кэйлаты... к их большому трепету. Большинство из них думали, что все было устроено таким образом, чтобы быть уверенными, что командир стражи должным образом запугает их, прежде чем они будут выпущены на всеобщее обозрение. На самом деле, это было сделано для того, чтобы они как можно раньше в своей карьере смогли изнутри взглянуть на то, как работала стража, ... и чтобы у Балкарты была возможность лично оценить каждую из них. В конце концов, стража была не такой уж огромной. Конечно, она была не настолько велика, чтобы она не могла на самом деле знать каждую из своих боевых дев, но у новобранцев была ярко выраженная тенденция прятаться от своего командира в подлеске, по крайней мере, до тех пор, пока они не встанут на ноги. Балкарта понимала это. Она даже сочувствовала им. И все же у нее не было ни малейшего намерения позволить им выйти сухими из воды.

– Лиана, Тарейис? – задумчиво спросила пятисотница, и девушка, которой на вид было не больше семнадцати, густо покраснела. Балкарта отметил, что это был завораживающий оттенок темно-красного, а светлые волосы Тарейис, голубые глаза и очень светлая кожа делали его еще более эффектным.

– Прошу прощения, пятисотница, – сухо сказала она. – Я хотела сказать, что Лиана, командир семидесяти пяти, здесь. Она говорит, что у нее назначена встреча.

– Ах, эта Лиана, – пробормотала Балкарта и увидела, как румянец Тарейис стал еще темнее. На мгновение пятисотница задумались, действительно ли от кожи девушки собирается виться дым. Но она не совсем вспыхнула спонтанным пламенем, и через мгновение командир стражи смягчилась и слегка улыбнулся. – На самом деле, я ожидала Лиану семьдесят пять. Пожалуйста, попроси ее войти в мое логово.

– Да, пятисотница! – Тарейис действительно вытянулась по стойке смирно и коснулась груди поднятым кулаком в знак приветствия, и Балкарте удалось не выдавить улыбку, когда она торжественно вернула ее. Затем она удобно откинулась на спинку своего вращающегося кресла, скрестила ноги, положила локти на подлокотники и сцепила пальцы под подбородком.

– Лиана семьдесят пять, пятисотница! – с подчеркнутой официальностью объявила Тарейис мгновение спустя, открывая дверь и пропуская через нее значительно более высокую Лиану. Ее голова едва доставала до плеча старшей воительницы, и в нефритово-зеленых глазах Лианы заплясал дьявольский восторг, когда они встретились с глазами пятисотницы поверх головы Тарейис. Ее губы дрожали от ее женской борьбы, чтобы сдержать улыбку, очевидно, танцующую прямо за этими глазами, но каким-то образом ей удалось сохранить подобающее торжественное поведение, когда Балкарта бросила на нее предупреждающий взгляд.

– Спасибо тебе, Тарейис, – торжественно произнесла пятисотница. – Думаю, это все.

– Да, пятисотница! – Тарейис снова отсалютовала и исчезла за дверью кабинета с видом кролика, убегающего в свою нору, возможно, на пол-прыжка опережая лису. Дверь за ней закрылась, и что-то подозрительно похожее на хихиканье вырвалось у Лианы.

– Этого будет вполне достаточно, Лиана семьдесят пять, – чопорно сказала Балкарта.

– О, прошу прощения, Балкарта-пятисотница! – серьезно сказала Лиана. – Мать! Она была такая красная, когда вы отослали ее обратно, я думала, вы подожжете ее! – Высокая рыжеволосая молодая женщина покачала головой. – Что вы ей сказали?

– Это между ней и мной. – Балкарта улыбнулась и покачала головой. – Но она действительно эффектно краснеет, не так ли?

– О, думаю, что вы, безусловно, могли бы так сказать, – согласилась Лиана. Затем она улыбнулась немного покаянно. – Хотя, полагаю, мне действительно не следует высмеивать ее за это. Я могу сама выдать довольно эффектный румянец, не так ли?

– Да, в тех редких случаях, когда кому-то удается поставить тебя в неловкое положение, – согласилась Балкарта.

– Вы намекаете на то, что у такого низкого человека, как я, больше не хватает деликатности испытывать смущение? – невинно спросила Лиана, и Балкарта усмехнулась.

– Что-то вроде этого... по крайней мере, в наши дни, – согласилась она, и Лиана вскинула правую руку, как будто признавая касание в тренировочном матче.

– Я заслужила это, – признала она. – Но она действительно ужасно молода, не так ли?

– Слышу от сломленной старой бабушки перед собой? – Балкарта подняла обе брови. – Кажется, я помню четырнадцатилетнюю девочку, которая не знала, за какой конец кинжала держаться, когда Эрлис и Равлан впервые оценили ее. А теперь, дай мне посмотреть, дай мне посмотреть...как ее звали?

Она уставилась в потолок, поджав губы в явном раздумье, и Лиана рассмеялась.

– Вы действительно тренируетесь сегодня с живыми клинками, не так ли, Балкарта-пятисотница?

– Только против некоторых, – ответила Балкарта, подмигнув.

Как у командира стражи Кэйлаты, у нее не должно было быть фаворитов, и она никогда не позволяла фаворитизму управлять ее действиями, но не было смысла притворяться, что в ее сердце не было особого места для Лианы Хэйнатафрессы. Она живо помнила избалованную четырнадцатилетнюю аристократку, которая сбежала в Кэйлату почти семь лет назад. Не то чтобы Лиана понимала, что ее избаловали, да и по стандартам ее положения при рождении это было не так. Что не изменило того факта, что, как только что отметила Балкарта, она была совершенно не оснащена навыками, которых от нее потребует ее новая жизнь. Ее смущение от того, что она оказалась более или менее одетой в традиционные чари и ятху, было слишком очевидно для кого-то с опытом Балкарты, и в отличие от большинства дев войны, Лиана сбежала в Калату не из-за невыносимой, слишком часто оскорбительной семейной ситуации. Действительно, она сбежала в Кэйлату всего на несколько часов раньше своего преследователя-отца из-за того, как сильно она любила своих родителей, и она ужасно тосковала по дому и была несчастна, покидая их, как бы храбро она ни пыталась это скрыть.

Глядя на нее сейчас, Балкарта все еще могла видеть ту четырнадцатилетнюю девочку внутри уравновешенной, уверенной в себе, подтянутой молодой женщины, которая заменила ее. Не страдание или неуверенность, а бесстрашный, безропотный дух, который поднялся, чтобы соответствовать требованиям жизни, столь сильно отличающейся от той, в которой она была воспитана.

Теперь Лиана улыбнулась ей, и Балкарта, разжав пальцы, указала на пустой стул перед ее столом.

– Садись.

– Да, мэм, – кротко сказала Лиана и послушно опустилась на указанный стул. Она также аккуратно сложила руки на коленях, поставила ноги очень близко друг к другу и сидела очень прямо со скромным, искренне внимательным выражением лица.

– Ты же понимаешь, что тебе грозит две дополнительные недели патрульной службы за то, что ты такая умница, не так ли? – поинтересовалась Балкарта.

– О, полагаю, что нечто подобное могло бы произойти в какой-нибудь другой городской страже, – ответила Лиана. – Моя пятисотница слишком широка кругозором и слишком далека от того мелочного мышления, которое позволило бы совершить такое подлое возмездие... мэм.

– Ты просто продолжай верить в это, пока не увидишь список патрульных, – посоветовала ей Балкарта. Затем она покачала головой. – Хотя, по правде говоря, и учитывая, как сильно тебе на самом деле нравится бегать по лугам, полагаю, мне лучше придумать какой-нибудь другой способ продемонстрировать свое мелочное мышление. Может быть, мне следует убедить мэра отправить тебя обратно для еще одного разговора с лордом-правителем Трайсу.

– Избавь, Мать! – Лиана откинулась назад и подняла обе руки в жесте капитуляции, смятение на ее лице было лишь наполовину притворным. – Я буду хорошей. Я обещаю, что буду хорошей!

– Неужели так плохо? – Балкарта медленно раскачивала свой стул из стороны в сторону. – Разве визит Руки Шэйханы не дал вам никакого прикрытия? Я думала, он ведет себя наилучшим образом, когда она приходит навестить его.

– Полагаю, что на самом деле так оно и есть. – Лиана склонила голову набок, и ее тон стал более серьезным. – Я бы сказала, что в любом случае он, по крайней мере, пытается. К сожалению, как вы и мэр Ялит оба прекрасно знаете, Трайсу, похоже, не может забыть, кто мой отец. – Она поморщилась. – Он не очень хорошо скрывает свою убежденность в том, что стать девой войны – это, пожалуй, самое постыдное, что могла сделать должным образом воспитанная молодая дворянка. Я почти уверена, что на самом деле он не очень старается.

– Что ты имеешь в виду? – стул Балкарты перестал раскачиваться, и ее глаза сузились.

– О, я не говорю, что он старается изо всех сил оскорблять меня, Балкарта, – быстро сказала Лиана. – С другой стороны, как вы знаете, он не верит в то, что можно действовать под ложным предлогом, и стать девой войны – это не какая-то мелкая оплошность, вроде того, что меня поймали на том, что я сплю с чужим мужем или произвожу на свет ребенка, отца которого я не могу назвать. Это страшно предосудительный поступок для любого человека!

Балкарта, продолжая пристально смотреть на нее, отметила, что под юмором в ее тоне скрывалась неподдельная боль, и молодая женщина пожала плечами.

– Что бы он ни думал или чувствовал, он был безупречно вежлив в том, как обращался ко мне, Балкарта. И давайте посмотрим правде в глаза, мы оба знаем, что мэр Ялит выбрала меня своим посланником, чтобы донести до него конкретную мысль. Я это понимаю. Это не значит, что я иногда не устаю от того, что меня используют как молоток мэра, но я это понимаю. – Она снова пожала плечами. – Если терпеть случайные визиты к Трайсу – это худшее, о чем когда-либо просили меня девы войны, я буду считать, что мне повезло намного больше, чем я заслуживаю.

– Понимаю. – Балкарта рассматривала ее еще несколько секунд, затем снова откинулась на спинку стула. – Должна ли я тогда считать, что ты выполнила то, ради чего Ялит послала тебя туда?

– Думаю, да. – Лиана кивнула, но она не сказала ей (отметила Балкарта), для чего именно Ялит отправила ее в крепость Тэйлар. Сдержанность молодой женщины не оскорбила пятисотницу. На самом деле, она решительно одобряла это, и тот факт, что Лиана была не из тех, кто сплетничает о каких-либо дипломатических миссиях, на которые ее могли послать, был одной из причин, по которой ее, как правило, отправляли на них.

Ну, это и тот факт, что она умна как кнут, не говоря уже о том, что образована лучше, чем по крайней мере три четверти наших дев войны, и лучше осведомлена о политике королевства, чем мы с Ялит вместе взятые. И наделена уверенностью в своей способности справиться даже с такими людьми, как Трайсу, которой большинство дев войны вдвое старше ее могли только позавидовать. По-настоящему забавно то, что какой бы умной она ни была, я не думаю, что она даже сейчас до конца понимает, насколько необычна ее уверенность в себе.

Часть этого, как знала пятисотница, заключалась просто в том, кем и чем она родилась. Было бы нелепо ожидать, что кто-то вроде ее подруги Гарланы, выросшей на ферме, будет обладать такой же уверенностью и самообладанием, как единственная дочь одного из четырех самых могущественных дворян королевства. В конце концов, во всем была причина. И все же само по себе рождение не могло объяснить всю Лиану Хэйнатафрессу, как и острый ум этой молодой женщины.

Правда, призналась себе Балкарта чуть более мрачно, заключалась в том, что большинство дев войны были травмированы или, по крайней мере, получили шрамы от того, что заставило их восстать против всех правил и ожиданий "надлежащего поведения", к которым их приучали. Не все из них, конечно. Всегда найдутся те, кто просто обнаружит, что хочет чего-то большего от своей жизни. Что они хотели выйти за рамки стереотипов и ограничений и поблагодарить Лиллинару за них! Но не было смысла пытаться отрицать, что община дев войны была убежищем, местом исцеления или даже укрытия для большинства женщин, которые искали его.

В некотором смысле, это было верно и для Лианы, но то, от чего она приехала, чтобы спрятаться, было предложением о браке по договоренности, которое, как она знала, политические враги ее отца придумали как оружие против него. И если она испытывала неизбежные сожаления, проливала неизбежные слезы из-за отказа от своей семьи, в ней не было ничего поврежденного или травмированного. Была только эта глубокая, неизменная, поразительная сила, и с годами Балкарта прониклась столь же глубоким и неизменным уважением к родителям, которые дали ей это.

– И конюхи лорда Трайсу предложили тебе позаботиться о Бутсе? – громко спросила пятисотница, ее глаза слабо блеснули, и Лиана фыркнула.

– Лиллинара, нет! – Она покачала головой. – Как вы можете даже спрашивать о таком? Разве какой-нибудь правильно воспитанный самец сотойи предложит ухаживать за лошадью девы войны? Они были слишком заняты, раздевая Гарлану и меня своими глазами!

– Увы, со мной, похоже, такого больше не случается, – печально сказала Балкарта, проводя рукой по своим седым волосам.

– Поверьте мне, я бы тоже не хотела, чтобы это случилось со мной! – яростно воскликнула Лиана.

– О, тише, дитя! – Балкарта перестала проводить рукой по волосам и погрозила указательным пальцем молодой женщине. – Поверь мне, в тот день, когда мужчины не будут смотреть на тебя, ты заметишь! Я знаю, что на самом деле тебе хотелось бы свернуть им шеи, и я бы заплатила хорошими кормаками, чтобы посмотреть, как ты это сделаешь. Если уж на то пошло, я бы предложила помощь, если бы думала, что она тебе понадобится! Но ты всего настолько молода и хороша собой, как была я когда-то, так что давай, ткни их в это носом. В подобающей леди манере, конечно.

– О, конечно, – согласилась Лиана, но слабый отзвук огненного румянца Тарейис, казалось, коснулся ее скул, и Балкарта мысленно нахмурилась.

Немало дев войны, особенно тех, кто бежал в свободные города, такие как Кэйлата, вместо того, чтобы родиться там, в полной мере воспользовались сексуальной свободой, которую предлагала их новая жизнь. По мнению Балкарты, некоторые из них слишком сильно этим пользовались, и поведение некоторых дев войны, которое она могла вспомнить, не помогало фанатичному стереотипу, который рассматривал всех дев войны, возможно, на полшага дальше обычных шлюх. Или, возможно, перед ними. Конечно, трудно было винить их, после того, что многим из них пришлось пережить, и кого бы ни выбрала в постель любая отдельная дева войны, это была ее забота и только ее. Что бы еще ни было правдой, девы войны принадлежали самим себе, а не кому-либо еще, во всех отношениях. Они пожертвовали слишком многим в оставшейся части своей жизни, чтобы пойти на компромисс в этом вопросе, как бы сильно их "распущенные привычки" ни оскорбляли общество, которое они отвергли, и они были совершенно готовы сделать свое неповиновение правилам этого общества совершенно, можно даже сказать, вопиюще, ясным.

Ожидать чего-то другого было бы не просто глупо, но и неправильно, и, как правило, Балкарта не считала своим делом беспокоиться о том, что делает любая из ее дев войны, когда она не на дежурстве. Тем не менее, она осознала, что Лиана не была одной из тех, кто воспользовался этим особым аспектом ее свободы. Или, если и знала, то, во всяком случае, была невероятно сдержанна в этом. Балкарта некоторое время думала, что они с Гарланой могут решить объединиться в пару, но, очевидно, это было не так... особенно теперь, когда на сцене появился Барлан Айронсмит! И не то чтобы кто-то с внешностью Лианы и теплым, открытым характером не привлекал столько внимания, как мужчин, так и женщин, особенно за последние несколько лет. Но она отвергала все это с улыбкой или смешливой озорной шуткой, которая слишком часто делала совершенно очевидным, что она не ханжа, что бы еще ни было правдой. И у нее явно была здоровая оценка собственной привлекательности. Если не считать случайных вспышек негодования, подобных ее комментарию о оруженосцах Трайсу, и, боги свидетели, Балкарта понимала это достаточно хорошо! – она никогда не казалась ни в малейшей степени... подавленной или несчастной, но все же...

Но все же это не твое дело, старуха! ругала себя пятисотница. С кем она спит или не спит, решать ей, так что просто позволь ей самой беспокоиться об этом!

– Что ж, – сказала она вслух, – я рада слышать, что твоя миссия увенчалась успехом, и ты не оставила после себя ни одного ушибленного или сломанного оруженосца.

– Во всяком случае, не в этот раз. – Лиана поморщилась. – Но я не могу гарантировать, что этого не случится в другой раз!

– Просто убедись, что есть свидетель, который может честно засвидетельствовать, что он сделал первый шаг, и ты получишь мое благословение. – Тон Балкарты был легким, но в нем также слышалась искренняя нотка предупреждения, и она подождала продолжения, пока Лиана не кивнула в ответ.

– И теперь, когда я вынесла свой строгий судебный запрет, по какому поводу ты хотела меня видеть? – спросила она тогда.

– Вообще-то, я хотела поговорить с вами об отпуске, – сказала Лиана, и мысленные уши Балкарты навострились.

Молодая женщина выглядела такой же расслабленной и уверенной в себе, какой была с того момента, как вошла в офис, но все же произошла какая-то неуловимая перемена. Какое-то крошечное изменение в языке ее тела или, возможно, что-то в ее глазах. Балкарта не могла понять, что это было за "что-то", но это не мешало ей видеть, что оно там было.

– Отпуск? – повторила она.

– Да. – Лиана пожала плечами. – Оказывается, у меня уже довольно давно накапливается неиспользованное время отпуска. На самом деле, по словам Эрлис, у меня в запасе больше трех месяцев. С вашего разрешения, я бы хотела использовать кое-что из этого прямо сейчас.

– Больше трех месяцев? – Балкарта моргнула. Чтобы накопить столько неиспользованного времени отпуска, Лиана, должно быть, вообще не брала отпуск за последние пару лет, и пятисотница упрекнула себя за то, что не заметила. Внимание к долгу и трудолюбие всегда были похвальными качествами, и их следовало поощрять, но для любого человека было важно сохранить немного времени и для себя. На самом деле, это было так же важно, как внимание к долгу, и если бы она поняла, что Лиана урезает свой отпуск до такой степени...

– Да, мэм. – Лиана сделала небольшой, почти извиняющийся жест. – Это просто как бы... накопилось.

Эти мысленные уши Балкарты снова дернулись, когда до них донесся тон Лианы.

Почему я теперь не верю, что это просто "накопилось"? А если это не так, то почему она специально копила время?

– Полагаю, что иногда это случается, – сказала она через мгновение, – если обычно не до такой степени. И если это так, то во что бы то ни стало давайте израсходуем часть этого. Если только ты не планируешь позволить этому "накапливаться" до тех пор, пока не сможешь уйти на пенсию на год или два раньше!

– Это не то, что я имела в виду. – Лиана усмехнулась и покачала головой. – На самом деле, если стража может меня отпустить, я бы хотела использовать часть и взять месяц или два отпуска, начиная со следующего месяца.

– Уверена, что мы сможем продержаться без тебя несколько недель, – сухо сказала Балкарта. – Могу я спросить, что именно ты собираешься делать со всем этим временем?

– Ну... – Лиана пожала плечами. – В следующем месяце у меня день рождения, и я хотела бы вернуться домой в Хиллгард, я имею в виду, ради этого.

Глаза Балкарты сузились от внезапного понимания.

– Это верно. В этом году тебе исполнится двадцать один, не так ли? – спросила она.

– Да, так, – ответила Лиана, спокойно встретившись с ней взглядом, и Балкарта медленно кивнула.

Двадцать один год был годом совершеннолетия, официальным началом взрослой жизни для сотойской дворянки. Для благородных мужчин это происходило на два года раньше, и это было просто еще одним из тех маленьких природных преимуществ, которые достаются тому, у кого хватило здравого смысла родиться мужчиной. Среди этих скандальных "дев войны", конечно, правила были несколько иными, и в отличие от Лианы Боумастер, Лиана Хэйнатафресса была юридически совершеннолетней с того момента, как закончила свой испытательный срок.

Несколько вопросов последовали один за другим в голове Балкарты, пока она и молодая женщина смотрели друг на друга. Но единственным, кто имел право задавать Лиане эти вопросы, была сама Лиана, и поэтому пятисотница сказала – Не вижу никаких проблем в том, чтобы организовать для тебя отпуск на пару месяцев. Тебе придется обсудить это с Эрлис, конечно, убедись, что она под присмотром, пока тебя нет, но я уверена, что мы как-нибудь справимся в твое отсутствие.

***

– Лиана! Сюда!

Крик Гарланы прорезал дружелюбный, густой, тускло освещенный шум общей комнаты "Зеленой девы", и Лиана повернула голову, вглядываясь в довольно дымный воздух, пока не заметила свою подругу за угловым столиком. В отличие от нее, Гарлана сменила свои чари и ятху на вечернее платье, и его янтарный шелк облегал ее, как вторая кожа. Интересно, подумала Лиана, как платье на самом деле подчеркивало бесспорно пышную фигуру Гарланы гораздо более... выразительно, чем намного более "откровенный" традиционный наряд девы войны. В последнее время она сама уделяла этому вопросу больше внимания и восхищалась вышивкой на глубоком корсаже своей подруги.