Текст книги "Бог войны (сборник) (СИ)"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 202 (всего у книги 205 страниц)

– Шикару, Херрик!

Кенходэн издал полузнакомый боевой клич, когда они с Базелом бросились на своих врагов, как руки одного воина, но големы были безмолвны – безмолвны, когда наносили удары, и безмолвны, когда умирали. Кенходэн казался карликом рядом с ними, но его скорость и мастерство превзошли их. Он скользил среди них, как тень, запутывая их в их товарищах, когда убивал их.

Базел был слишком велик, чтобы последовать за ним в гущу големов. Вместо этого он погрузил свои сапоги в кровь своей первой жертвы, и его глаза засверкали тем же синим светом, который окутал его конечности. Его зубы были обнажены в широкой, дикой ухмылке, потому что эта широкая полоса наконец-то дала ему простор для боя, и Томанак послал ему врагов, которых нужно было убить. Его левая рука невероятно дернулась, убирая нож-крюк обратно в ножны, чтобы освободить обе руки для своего меча, пока Вулфра вводила своих големов в визжащий круг его стали. Кровь брызнула солеными брызгами, когда он отрубил голову одному и вывернул свои запястья, описав восьмерку, чтобы отнять руку у другого, как ребенок, срывающий чертополох.

Кенходэн увернулся от булавы и метнулся внутрь нее, чтобы перерезать горло нападавшему, прежде чем голем смог выпрямиться. Кровь запульсировала, но голем проигнорировал это и потянулся к нему свободной рукой. Сталь отсекла его запястье, и босая нога ударила его в живот, отбросив его назад в неуклюжую фигуру позади него. Оба рухнули на пол, и Кенходэн вонзил свой клинок в горло невредимого, одним ударом перерезав трахею и позвоночник.

Вулфра боролась, чтобы контролировать битву, но ее усилия были напрасны. Ей нужен был свет, но в то время как она приказала одному голему разбить фонарь с пылающей лужей масла, она не могла руководить другими в бою. Даже когда она полностью сосредоточилась на битве, было невозможно управлять достаточно неуклюжими парами конечностей. Одним, возможно, даже двумя, она могла манипулировать так же легко, как своим собственным телом, но двадцать – это слишком много. Ее враги двигались сквозь них, как призраки из стали и тени, пожиная красную жатву, пока она размахивала ими.

Пар повис в туннеле, пол которого был залит кровью, и Кенходэна занесло, когда он нанес удар мимо другой булавы. Он широко размахнулся мечом, пронзил сердце нападавшего кинжалом и зацепил его ногой за ногу, свалив смертельно раненого монстра. Воздух зашипел, и он нырнул под другую яростно взметнувшуюся булаву и вонзил сталь в живот ее владельца. Это вынудило его наклониться над раной, и он восстановил стойку, затем бесстрастно, как егерь, перерубил шею следующему существу. Они с Базелом усилили давление – уклоняясь, нанося удары, прикрывая друг друга. Их спасением была тренированная скорость и движение, и их враги падали в крови.

Вулфра не могла поверить в эту бойню. Она знала их как воинов, которым нет равных, но она никогда не догадывалась, насколько они превосходили ее големов. Существа были сильными и быстрыми, но им мешал разделенный контроль и отсутствие у нее навыков владения оружием. Ее страх рос, мешая ей еще больше, проявляясь в более резких движениях и более диких ударах. Ее разум начал отступать, но дисциплина заставила ее держаться, и ее губы сжались. Если она не могла руководить своими полными командами, она бы руководила одним или двумя из них полностью.

Кенходэн почувствовал перемену, не идентифицируя ее. Его разум был сосредоточен на выживании, а не на анализе, и все же перемена была фундаментальной, навязывающей себя ему. Големы больше не нападали. Они стояли неподвижно, не обращая на него внимания, когда он наносил удары. Его убийство было отложено только из-за необходимости позволить каждому телу упасть, и на мгновение он подумал, что это победа. Но затем открылась истина: разум, оживлявший его врагов, удалился, чтобы сосредоточиться на Базеле.

Эта перемена удивила и градани. Голем перед ним внезапно стал инертным, но тот, что был слева от него, внезапно проявил хитрость и скорость, которых не проявлял ни один из других. Удар булавы был слишком яростным, чтобы его можно было избежать, он сорвал с него шлем и задел череп, а перед глазами вспыхнули огни. Рефлекторно уклонившись от замаха, он пронзил голема насквозь, но существо только хрюкнуло, игнорируя ярд стали в своем животе, чтобы ударить булавой в его правое бедро. Кость хрустнула с отвратительным звуком, когда Базела отшвырнуло в сторону ударом. Его меч вылетел из хватки, и он дважды подпрыгнул, катаясь по полу на спине, когда третий голем поднял свою булаву, чтобы размозжить ему череп.

Кенходэн видел это даже тогда, когда рубил еще одно существо Вулфры, но падающий монстр заслонил его от друга, когда булава начала свой нисходящий удар.

Агония терзала Базела, но он был защитником Томанака и окружал себя своим опытом, как броней. Он проигнорировал ноющую боль в бедре и левой рукой похлопал по рукояти своего крюкообразного ножа. Он вытащил и метнул его одним движением, и нож пронесся мимо падающей булавы, вонзившись в переносицу голема и в его мозг, разорвав связь Вулфры с ним. Свистящая дубинка продолжала свое падение, но это была инертная масса, без руководства или контроля.

В любом случае, этого почти хватило.

Базел отскочил в сторону, откатываясь от удара, в то время как его сломанное бедро кричало от боли. Шипы раскололи камень рядом с ним, и один врезался в его лопатку, раздробив кость сквозь кольчугу и снова отбросив его в сторону. Он с ворчанием ударился о стену и обмяк, когда над ним навис еще один голем.

Но Вулфра просто опоздала. Кенходэн перепрыгнул через упавшее тело, и его меч перерубил нападавшему позвоночник. Он встал над Базелом, оттолкнув монстра в сторону, и развернулся лицом к остальной стае, когда та безмолвно падала навстречу смерти.

Камень прикрывал его спину, и Вулфра могла подойти к нему только спереди. Она больше не могла сбивать его с толку, переходя из разума в разум, и ни один голем не мог противостоять красной молнии его позаимствованного клинка. Кислород обжигал его легкие, мышцы болели, но Вулфра была недостаточно умна, чтобы измотать его. Вместо этого она попыталась раздавить его, и после всего лишь кратких мгновений пения стали и брызг крови все было кончено.

Кенходэн вытер с лица розовый пот, наблюдая за поверженными телами, чтобы кто-нибудь не симулировал смерть. Но все они были действительно мертвы, и он опустился на колено рядом со своим другом.

– Базел!

– Спокойно, парень! – Базел ахнул. – Мне и раньше причиняли боль. Я буду жить.

– Знаю, – солгал Кенходэн, – но как долго ты собираешься бездействовать?

– На время заклинания, я думаю, – сказал Базел, его темное лицо исказилось от боли, а уши слабо шевельнулись. – Все, что не убивает градани сразу, вряд ли убьет его потом, и мы быстро исцеляемся, но не настолько быстро.

Он попытался сесть и ахнул, когда концы сломанных костей соединились, и Кенходэн осторожно поднял его.

– Не будешь ли ты так любезен выпрямить мою ногу? – спросил Базел сдавленным от боли голосом.

Кенходэн так и сделал, его руки были нежны, как у любовника. Свежий пот все равно покрыл дергающееся лицо Базела, но он не издал ни звука.

– Лучше. Намного лучше! – Он улыбнулся более естественно, как только нога была выпрямлена, и поднял здоровую руку. – Моя благодарность за мою жизнь, брат по мечу.

– Я должен доставить тебя домой целым и невредимым, иначе Лиана никогда меня не простит, – сказал Кенходэн, крепко сжимая его руку.

– Ах, она бы не сердилась на тебя, даже если бы мое время вышло. Но этого не случилось, благодаря Томанаку и тебе.

– Заткнись, – сказал ему Кенходэн. – Думаю, они, должно быть, попали тебе в голову. Что-то определенно потрясло твой мозг размером с горошину.

Базел повернул голову, когда внезапно появился Венсит.

– Ты будешь слушать, как он оскорбляет меня, Венсит?! Вот и раньше я был так осторожен, оставляя Брандарка позади, но в конце концов это не принесло мне ни капли пользы, совсем, совсем! Это тяжелая жизнь для защитника Томанака после жизни!

– Особенно для защитников с головами, сделанными из цельной кости, – едко сказал Венсит. Он опустился на колени и испуганно присвистнул. – Я предупреждал, что тебе может не понравиться эта поездка.

– Да, и я никогда этого не понимал, такое приятное времяпрепровождение у нас было и все такое. Ты стремишься состариться, Венсит! Это была прекрасная драка.

– Возможно, но тебя выключили. Мы не можем перемещать тебя быстро, а быстрота – это то, что нам сейчас нужно.

– Оставь мне мой меч, – спокойно сказал Базел.

– Мы можем сделать кое-что получше, – улыбнулся Венсит. – Пограничница останется с тобой, пока мы с Кенходэном закончим то, ради чего пришли.

– Одну минуту, волшебник! – вмешалась Чернион. – Я зашла так далеко, и я хочу увидеть, чем это закончится!

– Ты можешь хотеть все, чего хочешь... Элрита. – Сверкающие глаза Венсита пригвоздили ее к месту. – Но чего бы ты ни хотела, ты бы этого не пережила.

– Но...

– У нас нет времени на "но"! – резко сказал Венсит. – Кто-то должен заботиться о Базеле, а ты не в форме для драки. Однако это не значит, что вас все равно не найдут, если мы задержимся. Ты должна остаться здесь, пока мы с Кенходэном не закончим это. Мы вернемся так быстро, как только сможем.

Чернион долго непослушно смотрела на него, затем склонила голову в знак согласия. Ее раздражало осознание того, что он не только подозревал ее, но и достаточно угадал ее внутренние мысли, чтобы знать, что она не убьет градани, пока он беспомощен. И все же он был прав. Она была не в той форме, чтобы драться, и им действительно нужно было закончить это быстро. Она свирепо смотрела на него еще пару секунд, затем вытащила несколько стрел из колчана Кенходэна и, превозмогая боль, опустилась на колени, чтобы наложить шину на сломанное бедро.

– Вот, Элрита. – Кенходэн положил ее меч рядом с ней. – Он сослужил мне хорошую службу. Спасибо тебе.

– Он послужил тебе благодаря твоему мастерству, – сухо сказала она, смущенная чувством удовлетворения, которое она испытала от его благодарности. – Но тебе он еще понадобится...

– Нет, – тихо сказал Венсит. – Отсюда нам не понадобятся мечи.

– А-а-а! – прорычала она с отвращением. – Боги, избавьте меня от колдовства!

Венсит ничего не ответил. Он только коснулся плеча Кенходэна и жестом указал вниз по туннелю, и Кенходэн встал и последовал за ним.

* * *

Вулфра тихо сидела у своего пустого кристалла. В конце концов, она ошиблась в своих предположениях, и пришло время расплачиваться за все просчеты. Она не пыталась вспомнить других своих созданий; они были слишком далеко, а Венсит – слишком близко. Кроме того, в этом моменте было некоторая предопределенность.

Она спокойно расправила платье, входя в ржаво-красную пентаграмму, и ее губы иронично изогнулись. Она стояла на камне, запечатанном кровью ее дома, и еще больше крови из того же источника могло вскоре помазать его.

Ах, Уилфрида! Если бы ты только могла видеть меня сейчас, подумала она. Загнана в угол слабоумным волшебником и человеком, который носит тайну, как саван! Как бы ты смеялась – последним смехом и самым лучшим.

Она наклонилась, чтобы нежно коснуться пальцем одной напудренной линии. Она никогда по-настоящему не ненавидела свою сестру. Странно, что она не вспоминала об этом столько лет. Уилфрида просто встала на пути власти и предложила путь к большему, но именно стремление к этой власти привело Вулфру сюда, в этот момент.

Она выпрямилась и заправила волосы под головной убор. Она была из дома Торфо. Как бы она ни приобрела свою силу, кто бы ни умер, чтобы сохранить ее, даже Венсит не мог забрать у нее ее родословную.

Ее руки спокойно лежали по бокам, когда она повернулась лицом ко входу в туннель.

* * *

Венсит и Кенходэн обогнули последний поворот и остановились, когда по зеркальным стенам внезапно поползла полоска голубого огня. Арка, маленькая из-за расстояния, светилась таинственным светом, который мерцал по проходу к ним.

Волшебник выглядел старым и чужеродным в синем свете, и Кенходэн вздрогнул, почувствовав исходящую от него силу. Сила Венсита теперь была почти на поверхности, и она ползла по краям его голоса, когда он говорил.

– Мы далеко продвинулись вместе, – сказал он, слова были глубокими и официальными. – Ты доверил мне свою жизнь и даже больше, даже когда я скрывал твое прошлое. И все же у меня не было выбора; то, что ты узнаешь, ты должен узнать сам в свое время. Но в этот момент ты находишься в опасности, столь же большой, как и моя собственная, ибо то, что должно быть сделано сейчас, может быть сделано мной только частично ... и я не могу сказать тебе всего, что от тебя требуется.

– Сейчас чертовски неподходящее время, чтобы говорить мне это! – Кенходэн попытался вложить юмор в свой голос, но получилось натянуто.

– Это так, – согласился Венсит со странной настойчивостью, – и я бы не стал этого делать, если бы у меня был выбор. – Он достал из своей сумки маленький, завернутый в шелк предмет и сунул его в руку Кенходэна. – Возьми это.

Кенходэн уставился на свернутый шелк, и его пальцы дрожали, когда он разворачивал его. Слабый голубой свет лизнул красные, блестящие плоскости и грани на его ладони, твердые края прижались к коже, и тень собралась в резные линии.

Золотые глаза подмигивали ему с лица резного грифона, и сила, яркая, как кровь, дрожала в его сердце. Он был длиной в два дюйма, вырезанный из цельного рубина, большего, чем мечты о драгоценных камнях. Толще его большого пальца, он встал на дыбы, расправив крылья, яростно гордый, и сила горела в этой фигурке, в то время как похороненные воспоминания хныкали в его собственном сердце. Он повернул резьбу и замер; ее основание было расколото вдоль неправильной линии.

– Ч-что это? – прошептал он, закрывая ее рукой и прерывисто дыша.

– Я не могу тебе этого сказать, – непреклонно сказал Венсит.

– Тогда как я могу доверять тебе?! – внезапно воскликнул Кенходэн, слезы застилали ему зрение. – Я тень – призрак! Какая часть моего сердца принадлежит мне? Сколько из этого было построено для твоих собственных целей?! Даже я чувствую силу в этой штуке... в этом твоем инструменте! Неужели я всего лишь еще один инструмент?!

– Я однажды сказал тебе, что если мы оба останемся в живых, ты будешь знать о своем прошлом столько же, сколько я знаю себя.

Голос Венсита был непреклонен, как сталь, а черты его лица были твердыми, выкованными на наковальне столетий в непримиримость, которая не просила и не предлагала пощады, и раскованная мощь волшебства горела в нем.

Кенходэн закрыл глаза, скрывая тайну своей боли. Он жаждал верить, доверять – но мог ли он? Мог ли он доверять волшебнику, который скрывал его собственное прошлое? Которое двигалось вокруг него, как пешки в какой-то огромной игре, правила которой знал только он... и не хотел объяснять? И все же он никогда не навязывал Кенходэну свою волю. Он спрашивал, предлагал, спорил и намекал, но ни разу, несмотря на весь непререкаемый авторитет его собственной легенды, он не приказывал и не подавлял чью-либо волю. Но разве это не может быть конечной манипуляцией? У Кенходэна не было возможности узнать... но разве это не определение доверия? Верить в то, что нельзя было доказать.

Он медленно открыл глаза и уставился в дикий огонь Венсита, тоскуя по силе и целеустремленности, которые поддерживали волшебника в верности делу на протяжении пыльных столетий. Это непреклонное выражение лица не давало никакого намека, никакого ключа к мыслям волшебника, но рука Кенходэна поднялась к плечу старика. Его пальцы глубоко впились в старые сухожилия, твердые и сильные, с их внутренним стержнем уверенности, и он знал ответ.

– Я доверяю тебе, – прошептал он, предлагая сердце и разум, как сокровище.

– Я знаю. – Лицо Венсита смягчилось, и он заключил молодого человека в краткие объятия, титанические по сдержанному волшебству. Затем он отступил назад, положил руки на плечи Кенходэна и легонько встряхнул его.

– Идем, – мягко сказал он.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Грифон летит

Венсит твердым шагом прошел под аркой, и Кенходэн последовал за ним, сжимая рубинового грифона, когда они вошли в самое сердце лабиринта.

Он почувствовал, как огромная сила тихо закружилась вокруг него, и зеркальные стены исчезли, словно чуждые стихийной силе этого места. Огромная пещера была выцарапана кулаками природы, втоптана в холмы капающей водой и подвижными костями земли. Волшебные огни парили над головой, наполняя воздух сверхъестественной красотой, но вечная тьма давила на него. Темное терпение пропитало камень и горькие от минералов лужи, которые рябили и журчали в такт медленным каплям нестареющей, безразличной воды. Кенходэн содрогнулся перед ночью, которая так долго скрывала пещеру, и смертность зазвенела в его костях, когда он сравнил свою жизнь с выносливостью камня и воды.

Грубый камень сталкивался с вытертой водой гладкостью в извилистых проходах тьмы, которые покрывали необработанный камень паутиной теней. Зеркально-гладкие, затонувшие водотоки отвлекали взгляд от стен и потолка.

А потом он увидел грубую, похожую на стол каменную глыбу в центре помещения и вздрогнул. Ужасная красота убийства обрела форму, воплощенную в сталь и окутанную плетеным светом. Обереги меча рябили, изгибались, танцевали, отражаясь, как гонимая ветром вода, и все же было невозможно скрыть его стройное и смертоносное совершенство, и его душа подталкивала его к этому шедевру искусства фехтовальщика, но путь преграждала Вулфра.

Она стояла на гладком камне внутри ржавой пентаграммы. Квадратный каменный алтарь стоял рядом с ней, его полированный камень был темным и запятнанным памятью о жизнях, отданных ее темному колдовству, и она положила на него одну руку, стоя неподвижно. Она была гордой и высокой, с суровым властным лицом. Богатая вышивка и драгоценные камни свидетельствовали о ее богатстве, но сила, горевшая в ее лице и осанке, превосходила великолепие любой одежды, когда-либо сотканной. Она встретила их спокойным взглядом, без удивления, и от нее исходили угроза и колдовство, но изъян продажности был внутри нее. Кенходэн почти чувствовал запах ее болезни.

Напряженная тишина заполнила секунды, когда опасность затрещала между ней и Венситом, и у Кенходэна было время сравнить их. Какое-то дополнительное чувство позволило ему заглянуть в ее сердце и почувствовать ее силу, как будто она покалывала его собственные ладони. Тайные знания наполняли ее царственным обликом, превосходящим диадемы, и все же ее мощь, какой бы великой она ни была, была меньше, чем тенью могущества, которое наполняло потрепанную, запятнанную путешествиями фигуру Венсита. Несмотря на всю свою силу, она была едва ли ребенком в искусстве, в котором он был мастером.

Он знал, что она оценила баланс так же остро, как и он, но ее взгляд ни разу не дрогнул. Она смотрела на смерть, и все же шаткое равновесие страха и властной воли сливалось во что-то похожее на безмятежность, а ее малиновая мантия и золотые волосы сияли. Венсит превзошел ее, но она так и не научилась сдаваться.

– Венсит.

Ее голос был тихим, и она слегка поклонилась, затем выпрямилась и непоколебимо встретила его горящие диким огнем глаза.

– Вулфра.

Он подхватил ее тон и поклонился в ответ.

– У тебя отважные товарищи, Венсит. Почему они следуют за тобой?

– Ты могла бы спросить одного из них, – мягко сказал Венсит и отступил в сторону. Ее глаза скользнули мимо него, а затем, внезапно, расширились от удивления, когда они исследовали Кенходэна от красной соломенной макушки до босых ног.

– Итак, – прошептала она. – После стольких лет ты раскрываешь свой секрет. – Она улыбнулась. – Говорят, что ты играешь в глубокие игры, но никто никогда не догадывался, насколько глубоко! Я приветствую тебя.

– Спасибо, – иронично сказал Венсит.

– Есть те, кто многое бы отдал, чтобы узнать, так ли это.

– Есть... но ты никогда не скажешь им, Вулфра.

– Ой? Неужели ты так неумолим, Венсит из Рума?

– Я.

– Благородный Венсит! – усмехнулась она. – Но твой секрет выйдет за пределы этих стен!

– Будет ли так? Посмотри на свой камень.

Его голос был мягким, но ее глаза опустились на свой кристалл и снова расширились. Бесформенное пятно света исходило от него пульсациями, причиняющими боль глазам.

– Это вмешательство многое скажет другим, Венсит!

– Это ничего не скажет твоему хозяину, – решительно сказал Венсит.

– Моему "хозяину"? – удивление впервые нарушило спокойствие Вулфры, и дикий волшебник улыбнулся.

– Больше нечего скрывать, баронесса, – сказал он почти мягко. – Я знаю о нем гораздо больше, чем он знает обо мне, что бы он ни думал, и я знаю, что он использовал тебя. Теперь пришло время ему отказаться от тебя. Он всегда знал, что так и будет. Единственная реальная разница в том, что он не сможет увидеть, как это произойдет ... или вызвать какой-либо из сюрпризов, которые он спрятал в "твоих" заклинаниях-ловушках.

– Твое вмешательство в его предсказание скажет ему, что ты знаешь о нем! – выплюнула она. – Это доказывает, что ты мешаешь кому-то видеть или влиять на то, что здесь происходит, а кто еще это может быть?!

– Мои блокирующие заклинания ничего ему не сказали. У меня были веские причины для их совершенствования, которые не имеют к нему никакого отношения. Ты дала их мне.

– Но это не повод для этого! – указательный палец вонзился в камень, как атакующая змея.

– Мне не нужна причина для этого. Я не несу за это ответственности, – подбородок Венсита выпятился в сторону Кенходэна, хотя его глаза не отрывались от Вулфры. – Так и есть.

Ее взгляд метнулся обратно к Кенходэну. Затем он опустился на грифона в его кулаке, и ее глаза потемнели от окончательного и абсолютного понимания.

– А-а-а! – Ее вздох был порывистым, как боль. – Это все еще существует.

– Это так. У меня это было с самого начала, спрятанное в таком простом заклинании, что никто никогда этого не замечал. Но сейчас его держит правильная рука.

– На данный момент.

Ее спокойный тон скрывал ее намерение, и ее руки внезапно изогнулись, и сгусток черноты прыгнул на Кенходэна, как крылья смерти. Он осознал опасность и вздрогнул, и его кулак сомкнулся на грифоне. Он инстинктивно поднял резной камень рефлекторным жестом, чтобы отогнать смерть или что-то похуже, спрятанное в этом кармане ночи, и знал, даже когда он поднял его, что это ему совершенно не поможет.

Но наконечник стрелы мягко врезался ему в руку, и что-то закричало в темноте. Тихое сотрясение потрясло его, чуть не сбив с ног, и рубиновые блестки скользнули между его пальцами. Они вспыхнули, как огненные стрелы, пронзая тьму в самое сердце. Алые змеи отразили атаку Вулфры, поглотив ее силу в тишине, и он остался невредим.

– Это невозможно! – Она уставилась на него, грудь вздымалась, глаза были ошеломленными. – Это невозможно! – прошептала она.

– Правильная рука держит его, – повторил Венсит. – Ни один волшебник не может причинить ему вред сейчас, Вулфра. Заклинание слишком сильно. Его смерть требует мастерства и численности.

– В самом деле? – зашипела она. – Тогда почему это не защитило тебя?

– Потому что я решил стоять вне этого. Заклинание маскировки, заклинание избегания... Такие вещи не сложны, баронесса.

– Я понимаю. – Она вернула себе достоинство, ее глаза были яркими и расчетливыми, и внезапно она рассмеялась. – Итак! Ты пришел за мечом. Предположим, я отдам его тебе? Сравняло бы это счет между нами?

– Между нами? – брови Венсита изогнулись, и его горящие диким огнем глаза опустились на запятнанный алтарь рядом с ней. – Это может быть. Но у тебя есть и другие долги. Ты знала цену своим действиям; теперь это свершится, Вулфра из Торфо.

– Почему? – с гордостью бросила она вызов. – Кто ты такой, чтобы требовать платы, Венсит из Рума, последний лорд Белого Совета? Где твой ордер? От тебя разит лицемерием! Ты хочешь поговорить о моих действиях? А как насчет твоего? Я не сделала ничего – ничего – что могло бы соперничать с кровью на твоих "благородных" руках!

– Я никогда этого не отрицал, – мягко сказал Венсит.

– И не можешь! Ты убил целый континент, старик! Посмотри на свои кладбища и скажите мне, что мои "преступления" хуже!

– Первое же обвинение осудит тебя, баронесса. Намерение определяет действие. То, что ты сделала, ты сделала ради власти; то, что я совершил, я сделал, чтобы положить конец злоупотреблению властью.

– Злоупотребление властью? – она резко рассмеялась и указала на Кенходэна. – Посмотри на него и скажи мне, что ты не злоупотребляешь властью! Сила – это сердце твоей жизни, волшебник!

– Мы все делаем выбор, – ответил Венсит. – Я заплатил цену, о которой ты и не мечтала, и я еще не закончил платить. Ты хочешь судить меня? Очень хорошо. Я вынесу твое суждение... но вынесешь ли ты мое?

Кенходэн слушал, улавливая смысл их слов, но его разум болел от близости к власти, и мысли были вялыми. Он знал, что было сказано что-то жизненно важное, но все же не мог этого понять.

– Я должна. – Вулфра была холодна и полна достоинства. – В твоей власти поступать так, как тебе заблагорассудится, но не говори мне о "суде"! Твои Правила мертвы, как камень, погребенные в пепле Контовара твоими собственными руками. Ты не имеешь права налагать их призраки на других.

– У меня есть все права. И, как ты говоришь, у меня тоже есть сила.

– Конечно, ты знаешь, – усмехнулась она. – Так используй это – но избавь меня от своей моральной маски.

– Маски нет. Ее никогда не было.

– Бах! Ваши драгоценные ограничения Правил всегда основывались на силе. Ничто другое никогда не поддерживало их, и Оттовар использовал их только для того, чтобы приковать своих соперников к подножию своего трона. В конце концов, они никогда не были чем-то большим, чем это!

– Власть поддерживает их, – признал Венсит, – потому что другого пути нет. Даже мир в конечном счете зависит от силы, которая его защищает, но не от силы, которая питается амбициями. Посмотри на себя такой, какая ты есть!

Он вскинул руки, его ладони сверкнули серебром, и она отпрянула, когда они бросили ей в глаза ее собственный образ.

– Ты знаешь только половину власти, баронесса Торфо! Ты знаешь, как брать и ломать, но не умеешь исцелять или созидать. Никто не отрицает твоей храбрости, леди, но твой голод слишком дорого обходится невинным. Правила были созданы против таких, как ты, чтобы защитить тех, у кого нет власти, от тех, кто знает ее так несовершенно.

– Прекрасные слова! – сплюнула Вулфра, а затем снова взяла себя в руки с холодным достоинством бесстрастного отчаяния.

– Ты пуст, как ветер. Ты не бог, чтобы судить меня. Вы выбрали шаблон, и поскольку у вас есть власть, вы заставили других принять это... на какое-то время. Но твоя сила – не единственная, и другие, кто обладает ею, не будут лишены ее навсегда. Мы отвергаем твое право диктовать нам нашу жизнь и работу, указывать нам, какими быть, а какими не быть. Берегись, Венсит! Твое высокомерие предопределило судьбу, способную разбить каменное сердце! Ты познаешь печаль.

Она прошипела последнюю фразу, и он медленно кивнул.

– Твое предупреждение пришло слишком поздно, – мягко сказал он. – Я уже знаю это, и ты не можешь ни увеличить, ни уменьшить его.

– Тогда давай начнем, – спокойно сказала она.

– Как пожелаешь. Из-за того, кем ты могла бы быть, я задолжал тебе объяснение. Но если тебе это надоест...

Он расправил плечи и поднял руку в странно элегантном, официальном жесте.

– Мое имя, – тихо сказал он, и отдаленный раскат грозовой мощи прокатился в глубине слов, – Венсит из Рума. Своей высшей властью как последнего лорда Белого Совета я признаю тебя виновной в нарушении Правил Оттовара. Будешь ли ты защищаться, или я должен убить тебя на месте?

– В самом деле? – она рассмеялась, как холодное серебро. – Формальная дуэль? Для меня большая честь!

Она сделала сардонический реверанс, но выражение лица Венсита ни разу не дрогнуло.

– Будешь ли ты защищаться? – повторил он каменным голосом, и она выпрямилась, ее глаза были очень спокойными, и вытащила костяную палочку из рукава. Она была окаймлена золотом, и когда она ласкала заключенную в нем силу, Кенходэн почувствовал, как сам воздух вокруг него задрожал.

Она подняла левую руку, растопырив пальцы, и из нее вырос малиновый веер, пришитый к кончикам ее пальцев. Соответствующая дуга многоцветного огня распространилась от руки Венсита, выгибаясь из его пальцев, чтобы встретить ее алый цвет и слиться с ним. Кенходэн уставился на сливающиеся ленты, завороженный, когда понял, что цвета несут в себе их жизненные силы, связанные воедино в интимности, которую может потерять только смерть.

Глаза Вулфры закрылись, когда цвета слились в единый лист звездного пламени. Ее палочка поднялась, и ее губы беззвучно зашевелились, когда она искала своего врага. Она была направлена на Венсита, как тонкий меч, и глубокий, звучный гул наполнил уши Кенходэна, обостренные острым чувством голода, когда ее хватка побелела.

А потом палочка плюнула черным огнем.

Знамена полуночи вспыхнули в насыщенном энергией воздухе пещеры, но Венсит не сделал никакого жеста уклонения, и они беззвучно взорвались против него. Он исчез в вихре ее атаки, и волшебный свет оберегов меча потускнел, когда отрицание вытянуло из них силу, чтобы разжечь ярость, обрушенную на дикого волшебника. Она обрушилась на него, как приливная волна, и он стоял неподвижно, окутанный тьмой, когда она схватила его в свою пасть, так что можно было видеть только его поднятую левую руку и непоколебимую жизненную силу.

Вулфра рассмеялась – диким, недоверчивым лаем, как будто неожиданная победа была у нее в руках, – и Кенходэн застонал. Было ли это тем заданием, о котором предупреждал его Венсит? Чтобы разрушить чары Вулфры? Но как?! Он сжал грифона так крепко, что на его резных крыльях выступила кровь, но ответа не последовало.

И все же Венсит не упал. Сияние жизни Вулфры с красными прожилками стало ярче, и ее рот искривился в новом заклинании, слова которого затерялись в субфоническом ритме колдовства, когда ее сила обрушилась на Венсита с кулаками разрушения. Но разноцветный огонь Венсита усилился, разгораясь все ярче, и челюсти Вулфры сжались, когда его сопротивление усилилось. Кенходэн чувствовал ее ярость, когда она призывала черноту к победе, направляя ее с каждой унцией ума, мастерства и неутолимой воли. Ее палочка вычерчивала узоры неуловимо искаженной геометрии, от которых у него скрутило живот, но, хотя чернота усилилась, струящаяся огнем рука Венсита оставалась нетронутой.