Текст книги "Бог войны (сборник) (СИ)"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 177 (всего у книги 205 страниц)

– Некоторые из них были немного... раздражены, – сказал Венсит с видом человека, ищущего именно правильный глагол. – Имей в виду, в конце концов они смирились с этим. На самом деле, большинство из них решили – в конце концов, не сразу, – что это было весело. Они все сумасшедшие, ты же знаешь.

– Может, они и сумасшедшие, – прорычал Базел, – но они также стремятся стать лучшими наездниками, которых боги когда-либо посылали на землю!

– И это действительно так, – согласился Венсит. – И у Базела есть больше причин знать это, чем у большинства,. Их обычные боевые кони – лучшие в мире лошади для легкой и средней кавалерии, но ни одна простая лошадь не может сравниться со скакуном.

– У меня сложилось впечатление, что скакуны – это лошади, – сказал Кенходэн.

– Да? – Базел повернулся и навострил уши, глядя на рыжеволосого мужчину. – И ты хочешь сказать, что Бланшрах и вон тот полосатый, – он кивнул на драного кота, ответственного за очистку конюшни Фрэйденхелма от крыс, – оба кошки?

– Ну...

– Он прав насчет этого, Кенходэн, – сказал Венсит. – Скакуны ничуть не менее разумны, чем любая из человеческих рас. Это то, что большинству не-сотойи, кажется, немного трудно понять, но каждый когда-либо рожденный сотойи знает правду глубоко в своих костях, а всадники ветра – элита кавалерии сотойи.

– Как кто-то становится всадником ветра? – с любопытством спросил Кенходэн, и Базел снова фыркнул, на этот раз очень тихо.

– Если скакун хочет нести тебя, тогда ты всадник ветра, парень. И если скакуны не захотят тебя выносить, то на земле нет силы, которая могла бы сделать тебя таковым.

Было что-то в тоне градани, что-то, что обращалось к сердцу, даже если Кенходэн не понял послания.

– Во всем мире нет более тесной связи, чем между скакуном и наездником, – продолжал Базел. – Сердце и душа, разум и жизнь – все они стремятся к бытию, все слито вместе. Это то, что делает всадника ветра, и ничто, кроме смерти, не может разорвать эту связь.

– Значит, они действительно могут говорить друг с другом? – спросил Кенходэн, и Базел кивнул.

– Да, но только друг с другом, а не с другим скакуном или другим наездником. Тем не менее, есть сигналы – призывы, возможно, ты их назовешь, – которые распознает каждый всадник ветра и скакун.

– Какого рода "призывы"? – с любопытством спросил Кенходэн.

Базел взглянул на него, затем ухмыльнулся и закрыл глаза. Его рот открылся, и звук, который вырвался из него, заставил Кенходэна вскочить на ноги, зная, что он запомнит это, даже если забудет все остальное, что когда-либо слышал. Это был дикий и свирепый, бессловесный крик, в котором ветер и пыльный стук копыт смешались со свистом жеребца, защищающего своих кобыл. Голова Глэмхэндро гордо поднялась, когда он яростно заржал в ответ, но Кенходэн уставился на Базела, пораженный тем, что градани мог издавать такие звуки.

Это было изумление, перешедшее в замешательство, когда из закрытого стойла в мрачной темноте в задней части конюшни, за пределами освещения фонарями, раздался свистящий крик. Базел в шоке повернулся на звук, и он раздался снова, громче и яростнее. Градани бросился к стойлу, как брошенное копье, когда гордость и ярость снова засвистели из него, сопровождаемые диким стуком подкованных сталью копыт по дереву. Закрытая дверь стойла содрогнулась от ударов, но ее тяжелые бревна выдержали, и Базел потянулся к щеколде. Она была плотно заперта на висячий замок, и он поймал замок одной рукой. Его запястье вывернулось, металл зазвенел и громко треснул, и он отбросил разбитый замок в сторону и распахнул дверь.

– Фробус!

Этот пронзительный, свистящий крик ярости прозвучал в четвертый раз, и Базел выхватил из-за пояса складной нож и исчез в стойле. Кенходэн услышал, как тяжелое лезвие стукнуло по толстым бревнам раз, другой – третий – и затем конь, более гордый, чем утро, вырвался из загона, волоча за собой полдюжины тяжелых, оборванных поводков от недоуздка, которые оставили глубокие рубцы на блестящей черной шкуре. Он, должно быть, был ростом по меньшей мере в двадцать ладоней – семь футов в холке, его голова возвышалась даже над Базелом – и его глаза были свирепыми и темными, тронутыми золотом в свете фонарей.

Базел последовал за ним из стойла, все еще держа в руке нож, и жеребец повернулся к нему лицом. Он скользнул ближе к градани, осторожно перебирая копытами, каждый шаг был подобен грации новорожденного, и Базел вложил нож в ножны и поднял правую руку. Он вытянул его перед собой в странно формальном жесте приветствия, и жеребец протянул голову и коснулся его носом.

– Это то, о чем я думаю? – Кенходэн выдохнул Венситу в ухо.

– Если ты думаешь, что это скакун, – тихо ответил волшебник.

– Да. – Базел услышал их и повернулся, и его уши прижались к черепу, а взгляд стал жестким. – Родился на Равнине Ветров, и сейчас почти в двух тысячах лиг от дома и табуна, и он не зашел бы так далеко без своего брата ветра. И это, – его глубокий, рокочущий голос стал жестче, чем его глаза, – заставляет меня задуматься.

Кенходэн внезапно понял, что Фрэйденхелм крадется к боковой двери, и двинулся ему наперерез. Хозяин конюшни взвизгнул и бросился к главному входу, но Базел догнал его в три шага. Его массивная рука сомкнулась на тощей шее, как стальная гадюка, и маленький человечек снова завизжал, еще громче, чем раньше, когда градани поднял его высоко на расстояние вытянутой руки и удерживал пальцы ног в футе от устланного соломой пола.

– И почему это может быть, – мягко спросил Базел, – что ты не упомянул мне об этом скакуне?

– Я-я-я... – в ужасе пролепетал торговец лошадьми. Базел легонько встряхнул его, и он снова завизжал. – О-он продан! Я-я просто д-держу его для покупателя!

– Мне не хотелось бы, чтобы ты лгал мне, – мягко сказал Базел. – Известно, что я злюсь, когда кто-то пытается мне солгать, а когда я злюсь, то, как известно, действую поспешно, друг.

Его пальцы сжались, и лицо Фрэйденхелма исказилось от боли.

– Нет, мне бы не хотелось думать, что ты был бы настолько глуп, чтобы пытаться лгать защитнику Томанака, Фрэйденхелм. Никогда не родится сотойи, который попытался бы продать скакуна. Они сначала умрут – да, и скакун тоже! Я понятия не имею – пока – как это было, когда он оказался в том стойле, но это я узнаю до того, как все закончится. Как бы он ни оказался здесь, во всем мире нет дурака, который доверил бы тебе такого, как он! То, что украдено один раз, может быть украдено дважды, но не то, что ты уже знаешь. Теперь – еще раз – почему ты не хотел говорить мне?

– Я-я говорил тебе! Это правда!

– Нет, ты солгал. – Свободной рукой Базел схватил Фрэйденхелма за левое предплечье. – Сказки говорят, что градани – варвары, маленький человек, и некоторые сказки правдивы. Мне интересно, как бы тебе понравилось идти по жизни с одной рукой.

– Я сказал тебе правду! – захныкал торговец лошадьми.

– Уже много лет я знаю, что ты вор, – сказал Базел мягко, почти ласково, но я никогда не принимал тебя за дурака... до сих пор.

Пальцы градани сжались, и Фрэйденхелм взвизгнул. Кенходэн шагнул к ним, потрясенный выражением безжалостного лица своего друга, но легкое покачивание головой Венсита остановило его.

Кенходэн с чем-то похожим на ужас наблюдал, как Базел усилил хватку, а Фрэйденхелм корчился. Он снова закричал, заставив лошадей заржать и затопать ногами, но глаза Базела даже не моргнули. Крепче сжав его руку, как в стальных тисках. Кенходэн знал, что должно было произойти, но треск ломающейся кости и вопль агонии Фрэйденхелма заставили мышцы его живота напрячься.

Базел отпустил сломанную руку, заметно согнутую посередине. Он схватил Фрэйденхелма за другую руку... и улыбнулся.

– Хорошо! – взвизгнул торговец лошадьми, когда Базел дотронулся до него. Он рыдал от ужаса и боли, когда градани презрительно отпустил его, чтобы он свернулся в клубок. Кенходэн почувствовал его ужас и не мог винить его. Впервые Кенходэн осознал, что Базел действительно градани, кем бы еще он ни был.

– Поспеши, Фрэйденхелм, – тихо сказал Базел.

– Это был... был волшебник. Они сказали мне... сказали мне, что он придет. Они сказали... они сказали, что заплатят... заплатят пятьсот кормаков, если я скажу им, когда он приедет сюда...

– А скакун? – Кенходэн с трудом узнал ледяной голос Базела.

– Тот... скакун? – Фрэйденхелм баюкал свою сломанную руку, всхлипывая, глядя в каменное лицо Базела.

– Это скакун. – Базел говорил бесцветно, как будто зачитывал обвинительный акт, и его деревенский акцент полностью исчез. – Ни один всадник ветра не бросит своего коня, и точно так же конь не бросит своего всадника. Они умрут прежде. Так скажи мне, Фрэйденхелм, как ты заполучил этого скакуна?!

– Я... я... – беспомощно заикнулся Фрэйденхелм, услышав хлесткий вопрос. – Я не знаю! Пожалуйста, Базел! Они привели его сюда! Они сказали, что он будет хорошей приманкой, чтобы... заманить тебя в ловушку...

Его булькающий голос оборвался новым воем боли, когда Базел ударил его наотмашь. Градани схватил его за передник и рывком поставил на ноги, и нож-крюк злобно зашипел, вылетая из ножен.

– Выслушай меня, Фрэйденхелм. Ты можешь играть в игру Хирахима с местными магистратами, когда захочешь, но теперь твоя жизнь принадлежит мне, маленький человек. Этот скакун пришел сюда с наездником ветра. Я понятия не имею, как ты вообще привязал его в том стойле, но одно я знаю точно – ты бы никогда этого не сделал, если бы его всадник не был сначала мертв. И это означает, что кто-то – и это, возможно, был ты – убил всадника ветра в этой конюшне. Но это было неразумно, понимаешь, потому что я всадник ветра. Мне не нравятся люди, которые убивают моих братьев, и моему Богу самому не нравятся те, кто совершает убийства в темноте. Так что у меня нет ни малейшей причины оставлять твое горло не перерезанным. Тебе лучше подумать о причине, и тебе лучше придумать ее побыстрее.

Острое лезвие ножа-крюка деликатно коснулось шеи Фрэйденхелма сбоку.

– Это был не я! – взвизгнул Фрэйденхелм. – Это были они! Они спрашивали о тебе, и он хотел знать почему! Они убили его, и один из них выстрелил в скакуна из духовой трубки. Я не знаю, что они на нем использовали – клянусь, я не знаю! – но это сделало его кротким, как котенка. Они...они заставили меня поставить его в стойло. Это была не моя идея! Я сказал им, что это безумие! Я предупреждал их, что всадники ветра узнают! Но это было сделано. Это уже было сделано, говорю вам! Я должен был избавиться от него, но я не смог. Он слишком много стоит – Пурпурные лорды заплатили бы целое состояние за такого скакуна! Я даже не знал, кто они такие и почему охотятся на тебя – поначалу! Я клянусь! Клянусь жизнью моего отца!

– Ты никогда не встречался со своим отцом, – холодно сказал Базел, – но это ни к чему. Рассказывай быстро и правдиво, Фрэйденхелм, и, возможно, ты проживешь еще час. Кто эти "они", о которых ты продолжаешь болтать?

– Чернион, – пепельно прошептал Фрэйденхелм. – Это... был Чернион.

Губы Базела сжались, и он с глухим стуком уронил торговца лошадьми, затем схватил одеяло и седло. Он повернулся к угольно-черному скакуну, подняв одеяло, и скакун опустил голову, коснувшись его носом, а затем повернулся боком, чтобы помочь градани перекинуть его через спину.

– Кто такой Чернион? – спросил Кенходэн, ошеломленный событиями, когда седло последовало за одеялом.

– Лучше спросить, что он такое, – мрачно сказал Венсит.

– Не смей сейчас затевать со мной никаких чертовых словесных игр! – огрызнулся Кенходэн.

– Начинать... О, я понимаю. – Венсит невесело усмехнулся. – Я имел в виду, что самое важное – это его профессия. Он мастер Гильдии убийц.

– Гильдия убийц?! Они вне закона!

– И не мог бы ты сказать мне, какое это имеет значение? – бросил Базел через плечо, затягивая подпругу седла. – Думаю, что корсары тоже хотят быть объявленными вне закона, но я думаю о том, как ты будешь встречаться с ними время от времени. Что после этого имеет значение, так это то, что кто-то натравил на нас лучшего убийцу из них всех – и я думаю о том, как он скоро будет здесь.

– Верно. Так что нам лучше уйти еще раньше, – согласился Венсит.

Базел коротко кивнул и протянул руку, чтобы расстегнуть тяжелый недоуздок. Он отшвырнул его от себя с уродливым выражением лица, затем поклонился скакуну.

– Ты понесешь его, брат ветра? – тихо спросил он, и жеребец оглянулся на него на мгновение, затем наклонил голову в безошибочном кивке согласия.

– Моя благодарность, и Уолшарно тоже, – сказал Базел и повернулся к Венситу. – Думаю, ты нашел скакуна, который тебе был нужен, Венсит.

– Я благодарю тебя за доверие и честь, – голос Венсита был глубоким и размеренным, и он протянул руку тем же жестом, который использовал Базел. Жеребец коснулся его носом, и Венсит поклонился.

Скакун направился к открытой двери. Базел подобрал поводья вьючных лошадей и последовал за ними, а Кенходэн встряхнулся и повел было Глэмхэндро вслед за градани.

– А как насчет? – Он указал подбородком на Фрэйденхелма.

– Насчет него? – спросил Венсит. – Какой еще вред он может причинить? Знает ли он, куда мы направляемся и почему? Все, что он может им сказать, это то, что Базел с нами, и они уже знают это, иначе они бы не убили всадника ветра. Оставь его в покое.

– Да. – Базел остановился в проеме открытой двери и холодно посмотрел вниз. – У нас были свои дела, Фрэйденхелм, и раз или два ты оказал мне хорошую услугу. Сейчас я вспоминаю об этом, и тебе лучше быть благодарным. Да, и будь благодарен, что ты ползучая собака, потому что я хорошо знаю, что ты не смог бы убить всадника ветра даже сзади. Но запомни меня, маленький человек. Если я когда-нибудь увижу тебя снова, я не буду ломать тебе руки; я оторву их и скормлю тебе обрубки!

Градани впился взглядом в торговца лошадьми, и Кенходэн понял, что он говорит серьезно. Базел ждал ответа, но Фрэйденхелм только сильнее свернулся калачиком и застонал. Градани зарычал от отвращения и толкнул дверь.

Облака опустились ниже, и воздух был влажным от речного тумана. Кенходэн фыркнул. Обещанный дождь был близок, воздух был сырым и холодным, и ветерок кружился вокруг него, шевеля его волосы, когда он прислонился к Глэмхэндро. Венсит вскочил в седло скакуна со странной официальностью, и огромный черный жеребец принял его, бодро топая, стремясь тронуться в путь.

– В какую сторону, Венсит? – спросил Базел.

– Восток. Направляемся к главной дороге в Морфинтан. Возможно, это собьет их с толку.

– Значит, это восток. Садись в седло, Кенходэн! – Глубокий рев Базела был полон смеха. – Нам нужно немного побегать.

Кенходэн прыгнул на Глэмхэндро, и большой серый подался вбок под ним. Он почувствовал, как напряглись мышцы, когда его бедра сжали крепкие бока, и в этот момент он был кентавром. Восторг застрял у него в горле, а голова закружилась от стаккато последних нескольких минут.

– А как насчет тебя? – спросил он, глядя на Базела, чья голова была лишь немного ниже его собственной, даже на Глэмхэндро.

– Никогда не рождалась лошадь, способная загнать Конокрада в гроб, парень! – Базел рассмеялся. – Скакун сейчас – может, и хочет это сделать, но это произойдет не скоро, и у меня есть подозрение, что я не задержусь на ногах надолго. Ты просто беспокойся о своих собственных болячках на седле, а кожаную обувь предоставь мне!

– Как скажешь. – Кенходэн покачал головой, и Базел снова рассмеялся.

– Веди нас, Базел, – сказал Венсит, и градани резко кивнул. Затем он повернулся, невероятно быстро – невероятно грациозно – для человека его высоченного роста, и Кенходэн моргнул, когда он скрылся за воротами конюшенного двора на полном ходу, а испуганные вьючные лошади бросились бежать, чтобы не отстать от него.

Рыжеволосый мужчина на мгновение взглянул на Венсита, а затем Глэмхэндро и скакун – как один – рванулись вперед, булыжники заискрились от стука копыт со стальными подковами.

Ночь поглотила их, и они исчезли. Топот их лошадей затих в завываниях ветра.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дорога в Морфинтан

Стук копыт давно затих, луна моргнула и исчезла в черно-серебристых облаках, а запах дождя усилился. Шум разлившейся реки был низким, ворчливым потоком, подпиравшим ночь, и ветерок кружил туман под фонарем конюшни, пока скрипела вывеска.

Дюжина фигур в черной коже скользнула сквозь туман. Ни один герб не портил их черных одежд, и слабый свет, казалось, проникал в них и исчезал. Скрывающий капюшон закрывал каждое лицо, а мягкие сапоги бесшумно скользили по брусчатке. Ветер производил больше шума, чем они.

Их стройный предводитель остановился, покачивая головой, словно принюхиваясь к ночи. Властно поднятая рука остановила остальных, когда вожак бочком подошел к двери конюшни и снова остановился. Незакрепленная панель зашевелилась от прикосновения ветра, и сталь заскрипела. Длинный меч тускло блеснул в лунном свете и свете фонаря, когда сапог бесшумно распахнул дверь, и шесть фигур просочились внутрь, как туман.

Фрэйденхелм забился в угол, прислонившись к стене, и схватился за руку, пока сквозь зубы вырывались всхлипы. Прошел час с тех пор, как Базел бросил его, но шок и ужас все еще охватывали его, лишая сил.

Пятьсот золотых кормаков казались целым состоянием, особенно с учетом того, что половина из них была выплачена авансом, когда все, что ему нужно было сделать, это сообщить убийцам о появлении их жертв. Даже убийство всадника ветра было легким, потому что все, что он сделал, это отвернулся. И все же предсмертный хрип всадника был первым шепотом о его собственной судьбе, и теперь он знал, чего могла стоить ему жадность.

Он был отмечен. Как всадник ветра, Базел разделял обязанность убить его с каждым всадником ветра огромного королевства Сотойи. В то время сотойи казались безопасно далекими, но после визита Базела это расстояние стало холодным утешением. Фрэйденхелм был только благодарен, что их прошлые отношения создали в сознании градани компенсирующее обязательство. Это дало ему шанс сбежать, и он должен бежать, если хочет жить – убежать так далеко и спрятаться так глубоко, чтобы никто, даже Базел Кровавая Рука, никогда не смог найти его снова.

Если, конечно, убийцам действительно не удалось убить Базела. Шансы на которые, исходя из их одинакового отсутствия успеха в этом отношении, были не более чем равны, даже если бы сам Чернион взял на себя это задание.

Ни один из которых не учитывал тот факт, что он также нарушил инструкции Черниона, что могло означать...

В соломе прошелестел чей-то сапог, и его голова дернулась вверх, когда вокруг него материализовались шесть убийц. Его судорожная попытка подняться закончилась ничем, когда острие меча мягко оказалось перед его расширенными от ужаса глазами.

– Приветствую тебя, торговец лошадьми. – Голос предводителя был низким, словно вырезанным из мелодичного, почти женственного льда, и Фрэйденхелм задрожал, умоляюще глядя в темные глаза, сверкающие в прорезях капюшона.

– Я получил твое сообщение... с опозданием. Ты выбрал плохого посланника, но он наконец нашел нас и велел прийти. Узри меня. Где находятся цели?

– У-ушли, – прошептал Фрэйденхелм.

– Так я и понимаю. – Голос был нежным. – Разве тебе не сказали подержать их здесь, пока я не смогу заняться ими?

– Я... Они...

– Простого ответа достаточно, торговец лошадьми, – промурлыкал убийца.

– Я пытался! Базел слишком торопился, чтобы я мог задержать их надолго. Я... я пытался убедить их провести ночь здесь, в Коруне, но они отказались! И... и я послал тебе весточку, как только они добрались сюда!

– Ты послал – полоумного болвана, которому потребовался час и больше, чтобы найти меня. Но, да, ты послал весточку. И твой посыльный сказал мне, что ты также сохранил скакуна, от которого должен был избавиться. – Мягкий голос звучал почти насмешливо. – Ты знаешь, что Базел – всадник ветра. Ты действительно был настолько глуп, что думал, что сможешь спрятать от него скакуна?

– Они... то есть Базел...

– Ты сказал им, что мы придем, не так ли?

– Базел заставил меня! Он пытал меня! – взвизгнул Фрэйденхелм.

– Это я вижу, – успокоил убийца, – и человек имеет право рассказать то, что он знает, чтобы прекратить боль. Тем не менее, торговец лошадьми, возможно, это было неразумно. Ты подвел меня, а никто не делает этого дважды. Искупи свою вину! – голос стал ударом плети. – Куда они пошли?

– Морфинтан! Они сказали Морфинтан! – лихорадочно предложил Фрэйденхелм, заискивающе поднимая здоровую руку. – Я... я подполз к двери, чтобы послушать.

– Морфинтан. – Убийца на мгновение задумался, затем усмехнулся. – Глупо с твоей стороны, торговец лошадьми. Ты действительно веришь, что Базел Кровавая Рука не догадался бы, что ты там был?

Худощавый мужчина кивнул, и нож прошелестел по коже, когда его извлекли. Фрэйденхелм отпрянул назад, застонав, когда обнажился сверкающий клинок.

– Ты дурак, – спокойно заметил главарь, – а мне дураки ни к чему. Твоя жадность предала нас, и твоя глупость позволила нашим целям начать какой-то план, чтобы ускользнуть от нас. Прощай, торговец лошадьми.

– Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т!

Крик Фрэйденхелма перешел в бульканье, и маленькое тело рухнуло на солому, окутанное красным веером. Главарь уже повернулся к одному из остальных.

– Проверь ворота, Роспер. Проверь их все. В настоящее время их целью является Синдор – я уверен в этом. Но я думаю, что этот дурак сказал правду о том, что он слышал, так что, возможно, они выбрали косвенный путь. Хорошенько проверь восточные ворота; если они пошли в ту сторону, мы, возможно, сможем догнать их на большой дороге.

– Немедленно, Чернион.

– Остальные, соберите наших лошадей и все встречаемся на площади Гончаров. Оттуда мы можем ехать в любом направлении.

– Да, Чернион! – хором ответили они.

– Проследите за этим. И спрячьте свои кожанки, пока мы не поедем верхом.

– Да, Чернион!

Они хлопнули кулаками по груди в знак принятия приказа и растворились в тумане. Бесчувственный носок обуви Черниона перевернул тело на спину, и убийца полез во внутренний карман за тяжелым кошельком. Золото сверкнуло, когда гильдмастер высыпал двести пятьдесят золотых кормаков на труп.

Чернион бросил кошелек и вытащил из ножен на запястье крошечный кинжал из чеканного серебра с навершием в виде ухмыляющейся головы смерти. Убийца вогнал его через кошелек в грязь, затем повернулся на каблуках, не оглядываясь.

Черниону дураки были ни к чему, но примеры – совсем другое дело. Братья-псы были бизнесменами, и если простое убийство не оплачивало счетов, то казни за неудачу создавали репутацию безжалостной непогрешимости.

Это стоило того, сколько кормаков было обещано Фрэйденхелму.

* * *

Два всадника и градани мчались по большой дороге.

Уши градани навострились, словно пытаясь уловить любой звук преследования из дуновения ветерка, когда он бежал с устойчивой, размашистой, неутомимой выносливостью Конокрадов. Колени лошадей окутал туман, так что всадники, казалось, плыли в море пара, который заканчивался у их стремян. Лунный свет время от времени пробивался сквозь облака, но они стали плотными; разрывов, достаточно больших для луны, стало немного, и они были очень редки, и моросил мелкий дождь.

Одна из вьючных лошадей споткнулась, но железная рука Базела удержала ее. Мерин пришел в себя, но он тяжело дышал, когда градани поднял его обратно. Очевидно, он все еще был готов бежать, но почти выдохся, а вторая вьючная лошадь была немногим лучше, хотя скакун и Глэмхэндро выглядели достаточно свежими.

– Нам придется дать им отдых, – сказал Базел так резко, что Кенходэн вздрогнул от удивления после нескольких часов безмолвия. Он взглянул на поникшего мерина и кивнул в знак согласия.

– Боюсь, ты прав. – Венсит приподнялся в седле, чтобы вглядеться сквозь удручающий туман. Главная дорога была широкой и прочной, с твердым покрытием, когда она мчалась через вересковые пустоши, а по обеим сторонам тянулись полосы плотного дерна для всадников. Ночь окутала их пеплом, но рассвет был еще далек, и из-за мелких капель дождя многое было трудно разглядеть.

– Вон там, – сказал он наконец, указывая в темноту. – Я вижу очертания каких-то деревьев. Мы можем укрыться там на час или около того.

Базел внимательно посмотрел в указанном направлении и хмыкнул, затем повел их сквозь дождливый туман более степенным шагом, сопровождаемый Венситом, вьючными лошадьми и Кенходэном. Рыжеволосый мужчина почувствовал беспокойство, почувствовав невидимую погоню, и его рука коснулась рукояти меча. Каждые несколько минут он оборачивался, чтобы осторожно оглянуться назад, но, по крайней мере, дующий ветерок благоприятствовал им. Он донес бы до них любой звук преследования и подтолкнул бы их собственный шум вперед...как он надеялся.

Тающий снег и затяжные весенние дожди глубоко въелись в почву пустоши Саут-Марча и размокшая между кочками жесткой травы земля засасывала копыта лошадей. Густой пояс елей, покрытых влагой, возвышался дальше от дороги, чем мог предположить Кенходэн. Они стояли на более высокой и твердой почве, и он подозревал, что их посадили как ветрозащиту на большой дороге.

Он вздохнул с облегчением, спешиваясь, и Венсит опустился рядом с ним с эхом благодарности.

– Старым костям не по душе отчаянные ночные прогулки, – заметил волшебник, потягиваясь так, что его плечи громко хрустнули.

– Старые кости, не так ли? – Уши Базела удивленно дернулись, глядя на Венсита. – Думаю о том, как кому-то нужен предлог, чтобы отлынивать, в то время как другие работали!

– Ты ожидаешь, что бедный старик будет работать после такой ночи? – голос Венсита жалобно дрогнул. – Старик, измученный своими трудами и тяжелой ездой верхом?

– Да, – ответил Базел с усмешкой.

– Боги поступят с тобой так же, как ты со мной, – предупредил его Венсит.

– Возможно, так оно и есть, но я рад, что ты был сам с собой весь день и ночь, волшебник. Что ж, говорят, новости волшебника предназначены для ушей волшебника, так что я не буду винить тебя за то, что ты не поделился ими – хотя Томанак знает, что это должно быть после того, как ты действительно хорош, когда ты ухмыляешься, как сумасшедший, а за нами по пятам идут братья-псы! Но если ты не хочешь делиться этим, ты, по крайней мере, поделишься работой.

– Учись на этом, Кенходэн, – печально сказал Венсит. – Никогда не езди верхом с градани. Он либо съест твою лошадь, либо заставит тебя ухаживать за ней, как раба.

Угольно-черный скакун фыркнул. Затем его нос толкнул волшебника между плеч достаточно сильно, чтобы Венсит, спотыкаясь, сделал полный шаг вперед, и Кенходэн, уже занятый Глэмхэндро, ухмыльнулся. Волшебник повернулся к скакуну, и огромный жеребец склонил голову набок, поворачивая ее, чтобы пристально смотреть на Венсита, пока он не протянул руку и не положил ладонь на лоб скакуна. Жеребец толкнул его гораздо мягче, и Венсит улыбнулся.

– Может быть, я и стар и немощен, милорд, но, пожалуй, смогу накопить хотя бы немного энергии.

Скакун снова фыркнул, и Венсит начал ослаблять подпругу седла.

Кенходэн уже снял седло с Глэмхэндро, а большой серый был достаточно потным, чтобы нуждаться в присмотре на холодном воздухе. Тем не менее, он все еще был возбужден пробежкой – его уши были выдвинуты вперед, а левая передняя нога зарывалась во влажный дерн, когда Кенходэн погладил его бархатный нос, а затем быстро потер его. Он развернул одеяло и вернул седло на место, затем накинул на лошадь свое пончо. Ели защитят его самого от дождя, а перегретая сила Глэмхэндро нуждалась в тепле больше, чем он сам. Он убрал удила изо рта жеребца, и Глэмхэндро уткнулся носом в его ухо, легонько подув, прежде чем наклонил голову, чтобы пощипать редкую траву.

Кенходэн на мгновение прислушался к звукам выпаса коней, затем повернулся, чтобы помочь остальным. Базел как раз заканчивал с первым из вьючных коней, и он взглянул на Кенходэна с натянутой усмешкой, когда согнул свой большой лук и кивнул назад, в сторону большой дороги. Кенходэн понимающе кивнул, и градани растворился в тумане. Кенходэн слышал, как его сапоги раз или два погружались в грязь, а затем наступила полная тишина.

Рыжеволосый мужчина снял вьючную раму со второго вьючного коня и отложил ее в сторону, и усталый мерин – серый, темнее Глэмхэндро, с черными ногами – благодарно зафыркал. Рыжеволосый мужчина начал протирать тряпкой шерсть коня и оглянулся через плечо на Венсита.

Жеребец был достаточно велик, чтобы волшебнику было трудно добраться до своего места без какого-либо табурета, но жеребец наклонил голову, чтобы облегчить задачу, и руки Венсита были нежны к рваным рубцам, оставленным удерживающим его недоуздком. Разумеется, на нем не было уздечки. Большинство скакунов носили декоративные хакаморы, обычно без поводьев и украшенные орнаментальной серебряной работой или даже драгоценными камнями. Ни один всадник ветра даже не подумал бы о том, чтобы положить удила в рот своему товарищу, и ни один скакун никогда не выбрал бы всадника, который мог бы подумать о чем-то подобном. Кенходэн знал это, но ему все равно казалось странным наблюдать, как Венсит скачет галопом сквозь ночь, положив руки на бедра.

Теперь волшебник закончил растирать скакуна, и жеребец снова коснулся его носом в знак благодарности, затем подошел к Глэмхэндро, чтобы тоже пощипать скудную траву.

Кенходэн и Венсит работали вместе, так бесшумно и слаженно, как будто практиковались в этом годами, устанавливая колья для вьючных животных. Венсит, казалось, был доволен тем, что доверил свою безопасность Базелу, и после минуты или двух раздумий Кенходэн обнаружил, что разделяет его уверенность. Рыжеволосый мужчина подумал о том, что может случиться с любыми преследователями там, в темноте, и почувствовал себя менее встревоженным, когда проверил веревку и устало повернулся к Венситу.

– Осмелимся ли мы рискнуть и разжечь огонь? Или они, вероятно, будут так близко, что нам действительно нужен Базел там?

– Вероятно, нет – на оба вопроса. – Серебряные волосы Венсита блестели от мелких капель дождя. – Несмотря на все его подшучивания, Базел осторожен. На самом деле он никого не ожидает увидеть, но он не прожил бы так долго, игнорируя отдаленные возможности. Но зачем тебе нужен огонь?

– Лиана упаковала много чая. Я думал, чашечку или две?..

– Отличная идея! И для этого нам не нужен огонь; я обеспечу тепло.

Где-то рядом протекал ручей, тихо посмеиваясь в ночи. Действительно, редкое место на пустоши Саут-Марч обходилось без журчания воды, но в тумане направление легко терялось. Кенходэну не хотелось далеко забредать на окутанную туманом пустошь, поэтому он открыл флягу, чтобы наполнить почерневший походный чайник Базела, и бросил туда пригоршню ароматного чая.