Текст книги "Бог войны (сборник) (СИ)"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 187 (всего у книги 205 страниц)

Она низко наклонилась, почти прижавшись носом к камню, и проливной дождь, казалось, хлестал ее по лицу. Тонкие руки в перчатках, державшие поводья, могли принадлежать только Черниону, и Вулфра задрожала, осознав, что произошло. Она читала об этом эффекте, но на самом деле никогда его не испытывала. Ее простое заклинание прорицания соединило ее непосредственно с Чернионом, и это происходило только в определенных особых случаях – например, когда объект ловушки находился внутри чар другого волшебника. И только один волшебник мог одновременно поддерживать чары и привлекать внимание Черниона.

Вулфра затаила дыхание, разрываясь между ликованием и недоверием, ожидая подтверждения своей безумной надежды. Если бы только она могла контролировать взгляд убийцы! К сожалению, она не могла, но...

Голова Черниона повернулась, и в кристалле вспыхнули глаза дикого огня.

Вулфра торжествующе ахнула, а затем голова Черниона повернулась в другую сторону, и кристалл заполнило лицо Базела. Вулфра не только нашла Черниона, но и дерзкий убийца действительно проник в ряды Венсита!

Вулфра сияла торжеством, и кровь буйно стучала у нее в висках. Да ведь она могла определить точное местоположение Венсита, когда бы ни пожелала!

Она злорадствовала над своим неожиданным достижением, как скряга. Она могла напасть в любое удобное для нее время! И даже если ее атаки проваливались, она могла точно отслеживать их продвижение! Пусть он сохраняет свои чары – какое это имело значение, пока она командовала этой драгоценной парой глаз в его лагере?!

Она запрокинула голову и рассмеялась, взмахом погасив кристалл. Она должна была посоветоваться со своим покровителем. Возможность напасть была слишком хороша, чтобы упускать ее, но сначала она должна обсудить это с волшебником с кошачьими глазами и попросить о помощи.

Ее настоятельная просьба о контакте была ненадолго проигнорирована. Но в конце концов холодные кошачьи глаза лениво моргнули в глубине ее камня.

– Приветствую, Вулфра, – промурлыкал его мысленный голос. – У тебя есть новости?

– Есть, – ответила она, изо всех сил стараясь сдержать торжество в своем ответе.

– Тогда во что бы то ни стало порази меня этим, моя дорогая.

– Очень хорошо. Как ты знаешь, все мои попытки проникнуть сквозь чары Венсита потерпели неудачу, – решительно сказала она и сделала паузу, наполовину осмеливаясь, чтобы он объяснил свой отказ помочь ее усилиям.

– Согласен, – вот и все, что сказал волшебник с кошачьими глазами.

– Ну, сейчас я могу сделать это. – Она оставила попытки скрыть охватившее ее чувство триумфа. – Одна из моих наемниц сумела присоединиться к нему, и у меня есть ловушка, соединяющая ее. Я могу установить его точное местоположение!

– Блестящее достижение. Но что ты хочешь делать с этим?

– Я должна атаковать! Атаковать немедленно – прежде чем у него будет возможность осознать, что произошло! И для этого мне нужна ваша помощь. Ни одно мое заклинание не смогло бы добиться успеха на таком большом расстоянии, но возможность есть. Она должна сработать!

Она, казалось, была поражена отсутствием у него энтузиазма, и это правильно, подумал он... с ее точки зрения.

– Позволь мне минутку подумать.

Его глаза исчезли, когда он отошел, чтобы поразмыслить, сопоставляя новую информацию со знаниями, которые он утаил от своей приспешницы.

Успех Вулфры озадачил его, хотя он и не признался бы в этом, поскольку ее следовало поощрять считать его практически всемогущим. Но он мог ошибиться. Нападение на "Повелительницу волн", например, было ошибкой. Он помог спланировать это, даже отдал ей часть своей силы для этого, но единственным долговременным эффектом стала демонстрация Венситу, что за ним следят.

Результат был предсказуем... или должен был быть, если бы он нашел время все хорошенько обдумать. Венсит не был дураком, и он уже с подозрением относился к явно возросшим способностям Вулфры, поэтому он усилил свои чары. Действительно, он практически удвоил их эффективность. Это стоило ему некоторой концентрации, но бремя было далеко не парализующим, и последствия были гораздо хуже, чем любое простое неудобство.

Десятилетия тщательно лелеемого преимущества были сведены на нет за один день. На протяжении многих лет высококвалифицированным командам карнэйдосцев удавалось проникать тонкими зондами сквозь чары Венсита в основном потому, что он не видел необходимости создавать первоклассную защиту против второсортной оппозиции вроде Вулфры. Шпионить за диким волшебником при таких обстоятельствах было трудной, но относительно простой задачей.

Но не теперь. Пробить его щиты все еще было возможно, но и гораздо более рискованно. То, что раньше было похоже на проникновение иглы через мыльный пузырь без его разрыва, требовало гораздо большей силы, а добавление силы увеличивало риск. Больше не было возможности ежечасно наблюдать за ним или даже за его товарищами, когда он был рядом. Никто просто не мог манипулировать энергией, необходимой для разрушения его новых чар, не создавая заметного вихря.

Это произошло в результате единственного просчета, и дело зашло еще дальше. В то утро, когда он покинул Синдор, его чары были настолько сильны, что даже волшебник с кошачьими глазами не смог их взломать.

Совет запаниковал. Чары Венсита были настолько сильны, что Вулфра не смогла бы пробить их даже с помощью ловушки внутри него; это "доказывало", что он знал о них – и он все еще командовал заклинаниями, которые поразили Контовар.

Однако паника ослабла, когда Венсит позволил своей защите вернуться на прежний уровень, установленный после безумного ветра, и волшебник с кошачьими глазами лично прослеживал его в течение шести часов. Его достижение умерило почти полный ужас его товарищей и восстановило их способность отслеживать старого волшебника, хотя даже он не осмеливался исследовать слишком близко или слишком часто.

Но даже несмотря на то, что они нашли дикого волшебника, и даже несмотря на то, что снова появилась возможность хотя бы изредка пробираться сквозь его чары, они не осмелились передать информацию Вулфре. Не до тех пор, пока эти чары оставались слишком сильными, чтобы она могла разрушить их самостоятельно. Это железное правило нельзя было нарушить, поэтому он перекрыл поток информации, обезопасив дикого волшебника от колдовской атаки, пока тот не доберется до самого Торфо.

Но теперь...

Он поморщился в глубокой задумчивости. Все волшебники были утонченными, и Венсит был самым утонченным из всех. Дикому волшебнику не хватало критической информации, поэтому его позиция в конечном счете была ошибочной, но еще одна серьезная ошибка карнэйдосцев могла предупредить его в достаточной степени, чтобы свести на нет большую часть преимущества волшебника с кошачьими глазами. Кроме того, теперь было ясно, что Венсит был занят каким-то глубоким, тщательно спланированным ходом, который, казалось, был основан на информации, недоступной волшебнику с кошачьими глазами. Это увеличивало риски, поскольку невежество одной стороны могло уравновесить невежество другой. Но тогда, сардонически подумал он, если бы игра была простой, все были бы игроками.

И все же одно было несомненно: Венсит знал о связи-ловушке. Он должен был быть маразматиком, чтобы пропустить это. Но если он знал, почему он позволил Вулфре установить ее? Чтобы как-то сбить ее с толку? Возможно... но тогда зачем обрывать связь, когда он покидал Синдор, если он хотел, чтобы она могла шпионить за ним?

Ааааа! Волшебник с кошачьими глазами улыбнулся, внезапно найдя ответ, который искал. Объектом этой уловки был не Вулфра, а Чернион.

Данные встали на свои места в его упорядоченном мозгу. Венсит оценил силу Вулфры и не счел ее угрозой на таком большом расстоянии. Он рассудил (как оказалось, правильно), что ничто из того, что она произвела на сегодняшний день, не представляло серьезной опасности, и поэтому отодвинул ее угрозу на второй план и обратил свое внимание на своих просто смертельных врагов.

Это объясняло сильные чары у ворот Синдора. Он не мог быть уверен, скольких других убийц Вулфра могла заманить в ловушки, подобные той, что была на Чернионе, поэтому он установил достаточно сильную защиту, чтобы она никого не направила к нему. Затем что-то – возможно, какое-то преднамеренное расследование Черниона – убедило его, что единственная связь Вулфры была с Мастером Гильдии, и Чернион был под его собственным бдительным оком, таким образом аккуратно обезглавив Гильдию убийц.

Хитрый старый дьявол подбивал убийцу напасть на Вулфру!

Волшебник с кошачьими глазами восхищенно хихикнул. Это была мелочь, но она показала, что Венсит не потерял хватку. Ему было бы легко "проговориться" достаточной информацией, чтобы предупредить Черниона о связи-ловушке. После этого планы Черниона в отношении баронессы стали предрешенными. Но важным моментом было то, что он решил рискнуть нападением Вулфры в качестве платы за нейтрализацию ее наемных убийц. Из этого следовало, что было возможно позволить Вулфре попробовать. Венсит, очевидно, ожидал от нее этого, и не стоило его разочаровывать.

Это был шанс искупить фиаско с волшебными ветрами, если все было сделано правильно. Атака должна была быть такой, которую Венсит не смог бы победить без использования дикого волшебства, но она также должна была быть такой, которую Вулфра теоретически могла начать самостоятельно. Что-то, что она могла бы сделать сама, если бы у нее хватило смелости. Хммм...

Было такое нападение. Вулфра никогда не попробовала бы это сама, но ее можно было бы склонить к этому, пообещав помощь. И независимо от того, сработает это или нет, ему доставило бы огромное удовольствие увидеть, как это делается.

Он снова перевел взгляд на кристалл Вулфры и изучил ее напряженное лицо, наслаждаясь страхом, который сдерживал ее нетерпение. Дорогая Вулфра! Было бы так жаль, если бы она умерла.

– Прости за задержку, моя дорогая, – промурлыкал он. – Ты знаешь, было необходимо разработать правильную стратегию, но ты совершенно права. Мы должны атаковать, и мне в голову пришел восхитительный план. Вот что я предлагаю нам сделать...

* * *

Вечер застал Базела ведущим их к предгорьям Ист-Уолл. Дорога петляла между крутыми обочинами, поднимаясь все выше под острым углом. Воздух стал заметно холоднее, и Кенходэн поежился под своим тяжелым от дождя пончо.

– У тебя нет под рукой другой пещеры, Элрита? – с надеждой спросил он.

– Нет. – Зубы Чернион стучали, и даже ее веселое перо выглядело несчастным. – Ближайшее убежище, которое я знаю, – это общежитие, все еще в нескольких лигах отсюда.

– Этого я и боялся, – кисло сказал Базел, принюхиваясь к воздуху. – У нас почти нет выбора, кроме как найти какое-нибудь укрытие, Венсит. Думаю, что в этом воздухе есть снег.

– Снег? – Кенходэн был поражен. – Так поздно весной?

– Кровавая Рука прав, – сказала Чернион. – Год еще только начался, и чтобы превратить дождь в снег в Ист-Уолл, даже летом требуется немного времени.

– Да, снег коварен, как сердце брата-пса, – пробормотал Базел. Он вытянул шею, чтобы осмотреть склоны. – У нас здесь также нет многообещающего места для лагеря.

– Нет, – согласилась Чернион, оглядываясь по сторонам, затем указала мокрой рукой. – А как насчет тех деревьев? Мы могли бы укрыться под ними.

– Там очень скверный склон, – сказал Базел.

– Верно. Но если ты не увидишь чего-то лучшего, это, похоже, наш лучший шанс. Или ты предпочитаешь спать в канаве, Кровавая Рука?

– Думаю, все, что я сказал, это то, что к тем деревьям нелегко забраться, – мягко сказал Базел. – Нам лучше действовать медленно и осторожно.

– Тем больше причин начать, – с несчастным видом сказал Кенходэн. – До темноты осталось мало времени, и тогда у нас будут неприятности.

– Тогда следуйте за мной, – проворчал Базел, – но следите за опорой! У нас нет времени на то, чтобы отскребать себя от земли.

Подъем был не так уж плох, но и этого было достаточно. Даже Базелу и Венситу пришлось спешиться, и им пришлось вести лошадей. На самом деле, им не раз приходилось наваливаться всем телом на поводья лошадей, чтобы протащить их через особенно опасные места, но в конце концов все вскарабкались наверх до наступления темноты.

Деревья представляли собой смесь сучковатых дубов и вечнозеленых растений, и Кенходэн и Базел топорами нарубили жердей для грубого навеса, пока Чернион и волшебник ухаживали за лошадьми. Градани бросил срезанные шесты к ногам Венсита, затем нахмурился, когда Кенходэн устало опустился на грубый валун.

– Не валяй дурака, парень! У нас еще есть лошади и скакуны, которых нужно приютить.

– Может, прирезать?

– Если только ты не хочешь, чтобы Глэмхэндро возненавидел тебя утром.

– Хорошо. Хорошо! Я иду!

Кенходэн ворчал всю обратную дорогу к деревьям, а Чернион ухмыльнулась, когда топоры зазвенели еще раз. Они с волшебником вплетали срезанные ветки в каркас навеса, и она подняла глаза и увидела, что он улыбается ей.

Она тут же отвела взгляд, гадая, что его так развеселило. Затем она вспомнила свою собственную усмешку и внутренне напряглась от шока. Это было задание – не более того! Ей не было никакого дела до того, что ее спутники по следу были чем-то иным, кроме как мишенями! Она сурово взялась за дело и сосредоточилась на стоявшей перед ней задаче, чтобы под их руками образовался навес.

Базел и Кенходэн вернулись, чтобы построить второе, гораздо более просторное укрытие для лошадей и скакунов. Это, по крайней мере, обеспечило бы прикрытие сверху, но вряд ли обеспечило бы ту защиту, которую давала бы настоящая конюшня. Мокрые хлопья снега слизывались дождем, пока они работали, и градани покачал головой.

– Я надеюсь, что нас настиг легкий снегопад, парень.

– Насколько тяжелым он может быть? – спросил Кенходэн, поднимая одну руку и наблюдая, как хлопья тают на его ладони.

– Достаточно тяжелым. Совсем не жаль, совсем не жаль Ист-Уолл, и не один торговый караван был застигнут поздним снегопадом.

– Так далеко внизу?

– Что касается этого, то нет – но для мы же еще выше, не так ли? И убийцы будут рядом, если нам придется задержаться.

– Ты думаешь, тогда утром нам придется двигаться дальше?

– Если мы сможем, да, но это не значит, что мы сможем. Этот склон стал ненадежным после сильного дождя; завтра мы, скорее всего, обнаружим, что он покрыт льдом.

– Ну, если мы не можем спуститься с него, убийцы не смогут подняться.

– Да. Но если они хотят угадать, куда мы ушли, что помешает их лучникам сидеть там и поливать нас стрелами, как гусей, когда мы будем спускаться?

– Ничего, черт бы тебя побрал. Почему ты поднимаешь подобные вещи перед сном?

Базел усмехнулся и продолжил накрывать навес ветками, и Кенходэн присоединился к нему, его лицо было ледяным под дождем. Еще больше хлопьев падало, как мокрые призраки, и их дыхание густо клубилось по мере того, как температура падала.

– Ну вот, сейчас лучше! Правильно и плотно для наших друзей!

Они завели лошадей под грубую крышу, и никто из них, казалось, не был склонен бродить. Хорошо выезженные вьючные лошади и кобыла Чернион теснились рядом с Глэмхэндро, а Уолшарно и Бирчалка прикрывали всех четверых "меньших кузенов" своими телами. Кенходэн бросил пригоршни зерна на плоский камень и нахмурился.

– Три или четыре ночи такого питания израсходуют все зерно, Базел.

– Да, но как только спустимся с холма, мы окажемся не более чем в двух днях пути от Саут-Кип. Мы можем быть там после кормежки.

– Но сначала мы должны добраться туда, – указал Кенходэн.

– Цена приключений, парень! Пойдем посмотрим, не хотят ли эти двое бездельников разжечь для нас костер.

Но Венсит не разрешил огонь, и Базел принял его решение после недолгого обсуждения. Кенходэн печально вздохнул и прислонился к дереву, поддерживающему заднюю часть их хижины. Одеяла закрывали открытую сторону, и тепло их тел снимало худшую часть озноба, но все равно было холодно и мокро, когда он вытащил из рюкзака кусок вяленого мяса и безутешно принялся его грызть.

– Прекрасная погода, – добродушно прокомментировал Базел через мгновение.

– Ты можешь взять мою долю, – кисло проворчал Кенходэн.

– Спасибо, но моей собственной доли уже вполне достаточно. – Базел повернулся к Чернион. – Какие у тебя новости о погоде, Элрита?

– Я не уверена. – Чернион взмахнула ножом, которым отрезала сушеное мясо до приемлемых для жевания пропорций. – Ветер все еще дует с востока, так что он может пронести это мимо нас сегодня вечером. Но если он сместится на запад, снег может пойти отсюда и на юг, продолжая валить на нас.

– Увы! – Базел вздохнул. – Мне интересно, что такого я мог сделать, чтобы так расстроить Чемалку.

– Даже если он пройдет, он может засыпать дорогу, – задумчиво сказала Чернион, – а весенний снег может быть сильным.

– Ну, снег или нет, нам понадобится наблюдение, – зевнул Базел, – так что я дежурю первым.

– Я возьму второе дежурство, – предложил Кенходэн.

– Достаточно хорошо. – Базел снова надел пончо и поднялся, проверяя свой меч. – Лучше держи свою сталь при себе сегодня вечером. Я почувствовал какой-то неприятный запах.

– Что? Помимо погоды, то есть? – спросил Венсит.

– Что касается этого, я думаю, что волшебник у нас ты. – Базел пожал плечами. – Когда Томанак даст мне второе зрение, ты будешь первым, кто узнает.

– Большое спасибо, – проворчал Венсит, складывая свое влажное пончо на ветки.

Базел ухмыльнулся и исчез в густеющем снегу. Кенходэн тоже услышал мягкий скрип и покорно вздохнул, завернувшись в свои одеяла и держа меч под рукой.

Чернион обернула одеяло вокруг плеч и положила меч так, чтобы до него было легко дотянуться. Она уважала инстинкты Кровавой Руки, но она также знала – в отличие от него, – что со стороны Гильдии не было никакой угрозы. Это означало, что это должно быть что-то другое. Может ли это быть Вулфра?

Это был глупая клиентка, которая затесалась в операции Гильдии, но, похоже, Вулфра сделала это, и всех этих разговоров о посылке смертельных заклинаний по каналу ловушки было достаточно, чтобы заставить любого почувствовать себя неловко. И все же Чернион не хватало информации для разумных выводов или планирования, поэтому она безжалостно подавила свои страхи и быстро погрузилась в сон.

Кенходэн уже спал урывками, но Венсит не спал, его горящие глаза сверкали в темноте. Он прислушался к ночи и мокрому снегу, затем плотнее завернулся в одеяла. Его глаза задумчиво прищурились. Затем они закрылись, и его лицо расслабилось.

* * *

Вулфра с сомнением посмотрела на свои записи. Заклинание было не совсем вне ее власти, но всегда был риск, когда искусство доводилось до предела. Для этого заклинания это было особенно верно, но шанс одновременно убить своего врага и достичь таких разреженных высот при поддержке своего спонсора был слишком убедительным, чтобы отказаться.

Она изучала свое устройство в круглой области заклинаний, которая занимала половину верхней части главной башни. В центре стояла металлическая жаровня, железо которой поблескивало от небольших вспомогательных заклинаний, уже хранящихся в ней, и маленький стакан с густой кровью, последний подарок трех ее пленников-цыган.

Она предпочла бы работать при дневном свете, но более могущественные части темного искусства имели сродство с ночью. По своей природе темное искусство полагалось на короткие пути, недоступные белым волшебникам (как представлено ее флаконом с кровью), но были и другие соображения. Низкий энергетический уровень ночи был пригоден для некоторых самых темных манипуляций, и ей также нужна была темнота, чтобы скрыть природу своего призыва. Мало того, что то, что она планировала, уже включало акт убийства, но оно было разработано для совершения еще большего количества убийств – не говоря уже об измене некоторым древним договорам.

Она глубоко вздохнула и расслабилась, настраивая свой разум на извилистые линии заклинания. Она должна была точно произносить каждое слово, чтобы использовать фонетику, которая открывала ту часть волшебной палочки, к которой осмеливались прикасаться волшебники, и это заклинание находилось в опасной близости от источника дикого волшебства, который не могла контролировать ни одна волшебница. Если бы она допустила малейший промах, дикое волшебство попыталось бы проникнуть в нее, а ей не хватало таланта контролировать его. Это уничтожило бы ее в мгновение ока.

Она еще раз мысленно пробежалась по заклинанию, и многолетняя дисциплина пришла ей на помощь. Ее нервы сдали, и пришло время.

Она взмахнула растопыренными пальцами, бросая что-то невещественное в жаровню, и красное пламя взметнулось, искры заплясали на его гребне. Она подошла ближе, держа в правой руке скульптуру с черными крыльями, а в левой – стакан с кровью. Она поднесла скульптуру к краю пламени, и воск начал меняться.

Жесткий красный свет освещал ее лицо, когда ее губы двигались, тщательно выговаривая каждое слово. Сила поднималась вокруг нее, окутывая все плотнее с каждой фразой, и статуэтка становилась тяжелой, оттягивая ее руку, гудя от накопленной энергии, по мере того как ее поверхность становилась все горячее и горячее. К концу первой песни Вулфра была запечатана в пустом сердце мистического урагана.

Она на мгновение заколебалась, когда пламя жаровни взметнулось вверх, пронзая ночное небо. Сама сила, которую она призвала, была пугающей, но ее колебания были недолгими, и она подняла стакан с девственной кровью и вылила его на гудящую, наполовину расплавленную скульптуру. Человеческая кровь смешивалась с воском, дымилась, меняя его – наполняя ужасным присутствием смерти. Губы Вулфры сжались, и она швырнула извивающуюся статуэтку в сердце жаровни и произнесла три слова силы в безмолвную ночь.

Скульптура закричала, когда ее охватило пламя. Всего на мгновение вся крепость содрогнулась от этого крика, и Вулфра застыла в экстатическом ужасе, когда черная стрела колдовства появилась из пустого воздуха. Она погрузилась в вздымающееся пламя вслед за извивающимся телом, и из жаровни вырвался яркий веер. Вспышка испепелила все в радиусе двадцати футов – за исключением Вулфры и ее записей. Угрюмый красный столб лизнул ее, и ее глаза заболели от его ярости. Он был высотой с крепость, в два раза выше, и его сияние окрашивало облака и стекало обратно, как свернувшаяся кровь.

Настороженные глаза в коттеджах за пределами замка расширились от ужаса, когда стены и башни вырисовывались черными на фоне багрового прилива. Губы бормотали молитвы, а руки творили знаки против зла... и все же сияние росло, достигнув, наконец, высоты в полторы тысячи футов над крепостью, пока огненный шар не вырвался из его вершины и не устремился в небеса, освещая небо, как сердитый рассвет.

А потом пламя погасло. Столб света исчез в саже, дыму и запахе горящей крови, и Вулфра содрогнулась в экстатическом порыве силы, обхватив себя руками и прислонившись к зубцам стены. Ее грудь вздымалась от ликования, и она устремила взгляд на северо-восток, чтобы увидеть, как холмы Скарту поглощают ее огонь. Заклинание было произнесено, и хорошо произнесено; она была уверена. Вызов был установлен, и она должна ждать ответа и надеяться, что ее контрольные заклинания были установлены так же хорошо.

Она позволила себе натянуто улыбнуться, потому что была уверена, что ее заклинания удержат ее нового слугу – такого слугу, какого не знал ни один волшебник со времен Падения! Она крепко обняла свой триумф и не заметила холодного ночного ветерка.

* * *

Далеко на севере пылающие глаза Венсита на мгновение открылись и остановились на ветвях, которые загораживали ему вид на юг. Он не пошевелился, и выражение его лица не изменилось. Через мгновение его глаза снова закрылись.

* * *

Кенходэн зевнул и неохотно проснулся. Его глаза были сухими и покрытыми песком, и холод, казалось, сковал его кости, когда он приподнялся на локтях и приподнял угол дверного одеяла в белом, безмолвном мире.

Он с отвращением покачал головой, когда с оловянного неба с шелестом посыпались свежие белые перья. Он знал, что это будет выглядеть так, когда ложился спать, но подтверждение оказалось холоднее, чем он надеялся. Он завернулся в одеяло, как в плащ, и вышел навстречу утру.

Густая белизна окутывала каждую поверхность, кое-где испещренную отпечатками обуви. После него и Базела оставались просто ямы, но у Чернион они были глубокими и четкими. Она стояла спиной к навесу, но скрип его сапог заставил ее повернуться к нему лицом. Ее дыхание смешивалось с падающим снегом, и белые хлопья серебрили ее зеленый берет. Она улыбнулась, и ее зубы и глаза блеснули на раскрасневшемся от мороза лице.

– Доброе утро, – сказал Кенходэн, почесывая заросшую щетиной челюсть.

Он подумал о том, чтобы побриться холодной водой, но с содроганием отбросил эту мысль. В такое утро было трудно не позавидовать тому факту, что у градани не было волос на лице. Базелу никогда не приходилось сталкиваться с холодной сталью и ледяной водой на мрачном снежном рассвете. И теперь, когда он подумал об этом, в данных обстоятельствах такая борода, как у Венсита, имела определенную привлекательность.

– Приветствую, – ответила Чернион. – Мне не нравится снег, Кенходэн.

– Мне тоже. – Он сунул сапог в сугроб, и лед заскользил у него под каблуком. – Думаешь, он будет падать весь день?

– Это то, чего я боюсь, – кивнула она. – Ветер стих, не сдвинув его с места, и я думаю, что хлопья стали больше. К завтрашнему дню снег может стать вдвое глубже.

– По крайней мере, мокрый снег прекратился.

– Что очень мало утешает, когда под ногами уже лед.

– Верно. – Он оглядел белую пустыню и пожал плечами. – Полагаю, мне лучше разбудить остальных.

– Минутку, Кенходэн.

Ее быстрые слова остановили его, и он взглянул на нее, приподняв брови. Она заколебалась, когда он встал, как высокий широкоплечий призрак на снегу. Ее инстинкт подсказывал ей выудить информацию, пока он был с ней наедине, но стоит ли ей рисковать? Мелькающие мысли оценили риск и возможности и приняли решение.

– Прости меня, – сказала она, дотрагиваясь до его предплечья, – и не считай, что ты обязан отвечать. Но я заметила, что, несмотря на все твои шутки с Кровавой Рукой, тебе грустно. Возможно, ты самый грустный человек, которого я когда-либо встречала. Почему это?

Кенходэн смотрел на нее долгим, ровным взглядом. Он не представлял себя "грустным", но ее слова заставили его рассмотреть такую возможность. Он знал, что слишком часто шут плакал внутри, пряча слезы за смехом, как часто делал Венсит. Был ли он таким же?

– Я не грущу, Элрита, – сказал он наконец. – Просто заботы.

– Заботы? Почему? – она холодно посмотрела на него, и он неловко пожал плечами.

– Я просто... потерялся. Видишь ли, у меня нет памяти. Это было отнято у меня, и иногда я... скучаю по этому.

– Отнято? С помощью волшебства? – Ее голос был приглушенным.

– Полагаю, да. – Он чувствовал себя беспокойным и незащищенным. – На самом деле я не знаю.

Чернион пристально смотрела на него, ее разум лихорадочно работал, чувствуя его нежелание говорить дальше об этом. Она уже узнала больше, чем надеялась, и не должна оттолкнуть его. И все же из всех разочаровывающих деталей, которые ей нужно было как-то собрать воедино, Кенходэн интересовал ее больше всего. Кем он был? Откуда он взялся? Он был, возможно, самым смертоносным бойцом, которого она когда-либо встречала – даже более смертоносным, чем Кровавая Рука, во многих отношениях – но где он приобрел свое мастерство? И почему он был так важен для волшебника?

А теперь это. Амнезия? Как это произошло... и почему? По крайней мере, в одном она была уверена: это не был простой несчастный случай. Нет, его потерянная личность была ключом ко всем другим вопросам о нем, которые горели в ее мозгу. Каким-то образом она поняла это, вспомнив свое первое впечатление от кровопролития и невинности.

– Мне жаль, мой друг, – сказала она наконец. – Я не хотела совать нос не в свое дело.

– Все в порядке. Базел и Венсит знают – ты тоже должна знать.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– Не стоит.

Он криво улыбнулся, и его зеленые глаза были какими-то нежными, как будто смягчились, когда он поделился своим секретом. Он стряхнул снег со своих плеч, и она была поражена странной грацией его сильных пальцев. Странно, что она не заметила, насколько он силен – и не только физически. У него не было прошлого, и все же она поверила ему, когда он сказал, что ему не грустно. Понимал ли он, каким жестким и жизнерадостным это сделало его? Да, он был сильным человеком, этот Кенходэн, и тем, кто мог бы стать ключом к власти....

– Я больше не буду упоминать об этом, – сказала она, слегка касаясь его плеча.

– Спасибо. – Он отвел взгляд. – А теперь мне лучше разбудить этих двух бездельников. Не то чтобы нам куда-то нужно очень быстро двигаться.

Он исчез под навесом, и Чернион увидела, как упало одеяло. Она повернулась к вершине холма, глядя вниз на дорогу, ее мозг был занят – и, возможно, не совсем мыслями, о которых должен думать убийца.

* * *

Умаро и Эшван ехали во главе своих несчастных людей. Дорога под снегом была обледенелой, и толстые хлопья представляли собой предательскую завесу. Лошади убийц тащились с трудом, от них шел пар на холоде, в то время как дыхание их всадников тоже висело облаками пара.

– Говорю тебе, Умаро, они где-то в стороне от дороги, – сказал Эшван. – Они, должно быть, предвидели это так же, как и мы, и находились на более крутой местности. Они поднялись на холм, и все они крутые, как здешние дома. Я сомневаюсь, что они смогут спуститься обратно в этом дерьме.

Он фыркнул на последнем слове и нахмурился, глядя на снег, запорошивший гриву его лошади.

– Я знаю, – проворчал Умаро.

– Тогда почему бы не остановиться? Мы потеряем лошадь в том случае, если одна из них упадет и сломает ногу.

– Я тоже это знаю, – сказал Умаро. – И я знаю, что мы все тоже замерзли и несчастны. Но они знают, что мы вернулись сюда, Эшван, поэтому я хочу для разнообразия предстать перед ними. Пусть они следуют за нами. Если они увидят, что их обгоняет такая большая группа, они никогда не поверят, что мы невинные путешественники. Если они нас настигнут, то пусть.

– Хорошо. – Эшван кивнул в знак согласия. – Но я надеюсь, что Совет никогда больше не возьмет на себя такое поручение, как это!

– Чертовски маловероятно. – Умаро криво ухмыльнулся. – Оставляя в стороне тот незначительный факт, что я лично убил бы любого, кто предложил бы нам это сделать, мы охотимся за последним представителем породы – белым волшебником.

В тоне Мастера было больше, чем немного бравады, но также была и нотка неподдельного веселья, и они оба посмеивались, пока ехали дальше. Ни один из них не смотрел на вершину северной стороны разреза, и поэтому они не видели хрупкую, одетую в пончо фигуру в зеленом берете, которая смотрела, как они медленно проезжают мимо нее.