Текст книги "Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Аркадий Адамов

 
Игорь услышал за дверью чей-то девичий голос:
 

– Распсиховалась, ненормальная. Это она умеет.

Он молча ждал, потом закурил. Руки его чуть заметно дрожали: он не выносил таких сцен и никогда к ним не мог привыкнуть.

Внезапно Люда вскочила со стула и, промко всхлипывая, устремилась к двери.

 
Но Игорь опередил ее.
 

– Нет, – сказал он. – Сначала успокойтесь.

 
Люда снова истерично зарыдала и почти упала на стул.
«Лучше десять таких, как Починский, чем одна вот эта дрянь», – со злостью подумал Игорь.
 

– Как вы к людям выйдете такая? Стыдно! – сказал он и насмешливо добавил: – И краска вся сойдет.

 
Люда вдруг перестала рыдать и тоном обиженного ребенка спросила:
 

– Да-а… А вы перестанете приставать?

– И не думаю приставать. Вы вспомнили?

– Вспомнила.

– Ну, кто это такая?

– Белла.

– Какая Белла?

– Белла Славина. Ее все знают. Сестра Владика.

– Она замужем? Почему другая фамилия?

– Развелась недавно.

– А девочка ее?

– Нет, соседкина.

– Зачем же она ее взяла?

– Я почем знаю!

Чем дальше шел этот стиранный разговор, тем все подозрительнее казалась Игорю возникающая ситуация, хотя к исчезновению портсигара она, видимо, отношения не имела.

– Где эта Белла живет? Где работает?

– На Кропоткинской живет. Серый угловой дом. Не помню номер.

Люда уже окончательно успокоилась и теперь внимательно разглядывала себя в маленькое зеркальце, которое вытащила из кармашка халатика.

– А работает где?

– Нигде. Устраивается.

– Как же она живет?

– Муж платит. Бывший.

– Так ведь детей же нет!

– Ну и что? Он ей платит. А то бы она развода не дала. У него денег завались.

 
Люда привела себя, наконец, в порядок и усмехнулась.
 

– Надо уметь не только выйти замуж, но и развестись.

«Как быть? – подумал Игорь. – Вот ее-то Люда предупредит, как только я уйду. И такая птичка может упорхнуть куда угодно».

– Вот что, – решительно сказал он. – Собирайтесь. Поедете со мной и покажете этот дом.

– Но я на работе!..

– Ничего. Вас отпустят на часок. Кстати, – поинтересовался Игорь, – кого вы недавно провожали на Ярославском вокзале?

– Я? Никого не провожала. Просто одна сотрудница из музея уезжала в Снежинск. И забыла какой-то материал. Маму послали на вокзал передать. А она, конечно, меня отправила. Спина у нее, видите ли, болит.

 
Девушка пожала плечами и снова вытащила зеркальце.
В машине Люда спросила:
 

– А зачем вам Белла? – и испытующе, без всякого кокетства взглянула на Игоря. – Имейте в виду, она непроходимая дура.

– Но замуж выходить умеет? И разводиться тоже?

 
Люда презрительно скривила губы.
 

– Это низший инстинкт.

«А вот ты, кажется, далеко не дура», – подумал Игорь и, усмехнувшись, сказал:

– Все-таки надо познакомиться.

– Думаете, она взяла этот несчастный портсигар? – вдруг насмешливо спросила Люда. В голосе ее Игорю почудились какие-то странные нотки.

– Не думаю, – сердито ответил он.

– А кто взял, нашли? – уже с любопытством спросила Люда.

– Нет еще.

– И долго будете искать?

– Пока не найдем. А что?

– Так…

 
Игорю показалось, что девушка чего-то недоговаривает.
 

– А вы ничего не заметили, когда были в музее? – спросил он.

– Ничего, – задумчиво ответила Люда. – Правда… Но это, знаете, могло и показаться…

– Что именно?

– Да-а… Вам скажи, потом сама не рада будешь.

– Это почему же?

– Впутаешь человека. Вы ему нервы измотаете, а он ничего и не сделал. Вот как Белка, например.

«Больно уж ты что-то совестливая», – усмехнулся про себя Игорь. Но тем не менее следовало, чтобы девушка поделилась своими подозрениями, и он примирительно сказал:

– А все-таки что же вам показалось?

– Да вот… Нет, боюсь я…

Игорь видел, что в ней идет какая-то борьба, что она действительно не может решиться на что-то. Это уже становилось интересно, даже важно. Ведь девушка как раз в тот день была в музее.

– Ну, ну! Да вы не бойтесь.

– Показалось мне… что Вася… что он пришел не только из-за меня. – И убежденно, совсем по-детски, закончила: – Он плохой мальчик.

– А почему вам так показалось?

– Ну, это я не могу объяснить… Такие слова говорил, а сам…

– Что «сам»?

– Все время посматривал туда, на этот стол…

 
Люда умолкла.
Предстоящая встреча разом потеряла для Игоря всякий интерес. Кому же нужна теперь эта дура с девчонкой?! И как они могли пропустить Люду, не побеседовать с ней в первый же день! Да, хорошенького приятеля завел себе Лосев!
 

– Ну, спасибо вам, – как можно спокойнее сказал он. – Большое спасибо.

 
Машина уже мчалась по Кропоткинской улице.
 

– Вот ее дом, – сказала Люда, наклоняясь к окну. – Квартира шестьдесят три.

 
Шофер притормозил у небольшого цветочного магазина напротив.
Игорь простился с девушкой.
 

– Вас сейчас отвезут обратно.

 
Он вышел и поманил к себе шофера.
 

– Коля, ты все слышал?

– Ага. Все.

– Отвезешь ее и сразу к Цветкову. Доложи, что слышал. А я, так и быть, повидаюсь с той куклой. Да! Скажи ему, что она мне целую истерику закатила, прежде чем эту Беллу назвала. Ясно? Ну, двигай.

Игорь неторопливо пересек улицу и вошел в зеленоватый прохладный подъезд.

 
Нужная квартира оказалась на четвертом этаже.
Дверь открыла молодая женщина. Игорь сразу узнал ее. Полная, рыжеватая, очень похожая на брата, и, как у него, крупные розовые руки с острыми полированными ногтями. Глаза ленивые, с поволокой, сигарета в капризных губах.
 

– Вы Белла Славина?

– Да. А вы кто?

 
В ее больших глазах мелькнул спокойный интерес.
Игорь показал удостоверение.
 

– Но я уже устроилась на работу! Я вам могу справку принести!

– Тем лучше, – улыбнулся Игорь. – Но поговорить с вами можно?

– Пожалуйста.

Она провела его в комнату, и у Игоря зарябило в глазах от крикливой пестроты вокруг.

Белла картинно опустилась на тахту и стряхнула пепел с сигаретки в маленькую пепельницу.

– О чем мы будем говорить?

Игорь спросил, как она живет, куда устроилась на работу, нравится ли ей это место.

Белла отвечала с ленивой усмешкой красивой женщины, знающей себе цену и привыкшей к постоянному флирту. Она и с Игорем пыталась флиртовать, но так откровенно и глупо, что его всего передергивало. «Дура, – говорил он себе. – Действительно, набитая дура, но вполне безобидная. Такая, конечно, ничего не украдет».

 
Игорю стало нестерпимо скучно.
 

– Вы были на днях в музее Достоевского? – для очистки совести спросил он.

– Достоевского? – удивилась Белла. – Разве это его музей? Да, да, что-то припоминаю.

В этот момент зазвонил телефон на маленьком полированном столике у тахты. Белла лениво сняла трубку.

– Да, да! Слушаю!.. А-а, здравствуй, милочка. Что?.. Да, да, – она метнула взгляд на Игоря. – Конечно… Я понимаю…

 
«Люда звонит», – безошибочно определил он.
Белла повесила трубку.
 

– Приятельница, – улыбнулась она. – Условились пойти в кино, – она снова откинулась на пестрые подушки. – Вы говорили о каком-то музее.

 
В передней прозвенел звонок.
 

– Извините. Это, наверное, тоже ко мне.

 
Белла не очень грациозно поднялась с тахты.
«Только знакомых не хватает!» – раздраженно подумал Игорь.
Из передней донеслись голоса, и в комнату неожиданно вошел Цветков, всю заполнив ее своей крупной фигурой. Он кивком поздоровался с Игорем, потом быстрым, внимательным взглядом окинул Беллу и резко спросил:
 

– Зачем вы в тот день пошли в музей Достоевского? Кто вас позвал?

– Людочка, – неуверенно ответила та.

– Но сама пошла вперед. Почему?

– Боже мой, я не знаю почему. Так она просила.

Белла, видимо, не привыкла к такому напористому, повелительному тону и растерялась.

– А девочку тоже Люда велела взять?

– Танечку? Да. Она такая миленькая.

– Зачем она велела ее взять?

– Ах, боже мой! Ну, просто так. «Пусть, – говорит, – Танечка побегает по музею, на нее все смотреть будут, любоваться».

– Понятно. Побольше на нее, поменьше на вас. А почему вы в книгу посетителей не записались?

– Какую книгу? Боже мой, я не знаю никакой книги. Ах, у входа?

– Да, у входа. Почему не записались?

– Потому что Людочка сказала…

– Понятно. А что делала Люда в музее?

Цветков не давал ей опомниться, собраться с мыслями. Он верно рассчитал этот психологический напор после вялого, как он и предполагал, разговора Игоря. А тот с нарастающим вниманием следил за все более странными ответами Беллы.

– Так что она делала?

– Она… я не видела…

– Неправда. С кем она там встретилась?

– Боже мой, с каким-то молодым человеком.

– Он сразу пришел?

– Нет. Сначала Людочка стояла одна.

– Где именно стояла?

– Как так где именно? Большая ведь комната. Людочка, кажется, у окна стояла. Потом…

– Что «потом»?

– Потом… палец поцарапала.

– Вот как? Палец поцарапала?

Игорь почувствовал, что Цветкова обеспокоило это обстоятельство, хотя виду он не подал и все так же быстро и строго продолжал спрашивать:

– Обо что поцарапала?

– Боже мой, откуда я знаю? Кажется, об стол. Там еще стекло какое-то было.

– Она что же, трогала это стекло?

– Ну, это я уже не помню. И вообще у меня голова кругом идет от ваших вопросов.

 
Белла прижала ладони к вискам.
 

– Это ничего, – усмехнулся Цветков и обернулся к Игорю. – Быстро, Данилову к нам! И сразу за Кротовым.

– За Васькой? – переспросил Игорь, вскочив со стула.

 
Он был готов сейчас что угодно сделать, куда угодно мчаться.
 

– За кем же еще? – резко ответил Цветков, – Только быстро, быстро!

Игорь, даже не простившись, устремился к двери. «Теперь Ваську очной ставкой припрем», – подумал он.

 
На работе Люды не оказалось.
 

– Она только что ушла, – сказала черненькая спокойная девушка в голубом халате, внимательно оглядев Игоря. – Сказала, что нездоровится. – И, заметив досаду на его лице, спросила: – Вам она очень нужна?

– Очень!

– Вы не похожи на других, которые к ней приходят.

– Еще бы! – вырвалось у Игоря, и он улыбнулся.

 
Девушка тоже улыбнулась.
 

– Только дома ее нет, – сказала она.

– Вы уверены?

– Да. Я слышала. Она по телефону договорилась встретиться с кем-то у театра Советской Армии.

– Когда?

– Через полчаса.

 
Игорь посмотрел на часы.
 

– Спасибо. У меня пятнадцать минут. Я успею.

– Пожалуйста.

Девушка снова улыбнулась. У нее была удивительно хорошая улыбка. Игорь не удержался и протянул ей руку.

– Большое спасибо.

 
Игорь остановил машину около сквера напротив театра.
 

– А ты подъезжай прямо туда, – сказал он шоферу.

Сам же Игорь торопливо пересек сквер и, не выходя из него, стал внимательно рассматривать людей около театра.

Спектакль начинался еще не скоро, но пьеса, видимо, шла интересная, и уже немалая толпа, в большинстве почему-то девушки, настороженно прогуливалась вдоль широкой каменной лестницы в ожидании лишнего билета.

Наконец Игорь увидел Люду. Она стояла наверху, возле одной из гигантских колонн у входа в театр, и, очевидно, кого-то ждала, нетерпеливо поглядывая по сторонам. «Актера своего небось ждет», – с неприязнью подумал Игорь.

Но вот Люда устремилась навстречу кому-то. И Игорь с удивлением узнал в подошедшем Ваську. Люда поспешно взяла его под руку и увлекла за собой. Они спустились по лестнице и направились через дорогу ко входу в сквер, где стоял Игорь. Люда что-то торопливо и взволнованно говорила, прижимаясь к Ваське и поминутно заглядывая ему в лицо. Васька выглядел удивленным и рассерженным.

Игорь отошел в глубь сквера, не теряя обоих из виду. «Придется идти с ними обратно к театру, – подумал он. – Машина ведь там».

Когда молодые люди вошли в сквер, Люда вдруг заплакала. Васька хмуро молчал и не пытался ее утешить.

 
Игорь пошел им навстречу.
Первым его заметил Васька и остановился. Люда удивленно посмотрела на него, потом тоже увидела Игоря и поспешно отстранилась от своего спутника. На лице ее вдруг отразился такой испуг, что Игорю на секунду стало даже жаль ее. «Неужели она все-таки любит его?» – подумал Игорь.
Подойдя, он сказал:
 

– Хорошо, что встретил вас. Надо поговорить. Там машина ждет, – он кивнул в сторону театра. – Пойдемте.

– Не пойду! – рванулась вдруг в сторону Люда. В голосе ее зазвучали истерические ноты. – Не пойду, сказала!

 
Но теперь уже Васька крепко взял ее под руку и хмуро сказал:
 

– Не дури, понятно? Надо, так пойдем.

В этот момент у выхода из сквера показалась знакомая «Победа», и шофер, высунувшись, помахал рукой.

 
Пока ехали, никто не проронил ни слова.
Машина, наконец, затормозила у подъезда. Почти все окна второго этажа были освещены. По ним Игорь сразу определил, кто из сотрудников на месте. В комнате Цветкова тоже горел свет.
Игорь со своими спутниками молча поднялся на второй этаж. Там он открыл одну из дверей и сказал сотруднику, указывая на Ваську:
 

– Этот гражданин посидит у тебя.

И Васька понял, что уйти ему отсюда без разрешения уже нельзя. «Все равно, – подумал он упрямо. – Ничего говорить не буду».

 
Вместе с Людой Игорь зашел к Цветкову.
На столе горела лампочка под глухим абажуром, и в углах комнаты сгустилась темнота. Цветков в очках читал какие-то бумаги. Очки смягчали его обычно суровое лицо и очень старили. В своем мешковатом костюме и немодном галстуке он походил сейчас на учителя.
 

– Разрешите? – спросил Игорь.

– Давайте, давайте.

Цветков снял очки, перевернул бумаги чистой стороной вверх и посмотрел на Люду. Под его взглядом та начала всхлипывать.

– Хватают… прямо на улице… – сквозь слезы сказала она. – Как будто я в чем виновата.

 
Цветков встал, подошел к ней и в упор спросил:
 

– У вас уже зажил палец?

И от этого совсем простого, казалось, вопроса Люда вдруг изменилась в лице, с силой закусила губу, потом, запинаясь, ответила:

– Н-не знаю…

 
И, упав на стул, зарыдала.
Игорь поморщился: опять эта девчонка выкидывает номера!
А Люда, захлебываясь в слезах, проговорила:
 

– Он… все равно… вам ничего… не скажет…

– Нам это теперь не обязательно, – покачал головой Цветков. – Нам важно, чтобы все сказали вы.

– Я… ничего не знаю, а вот Вася…

– Он пришел после того, как вы поцарапали палец, – спокойно возразил Цветков. – После того, понятно? Так что он нам рассказать ничего не может. И не путайте его в это дело. У него хватает своих.

– А я не путаю! Не путаю!.. – закричала Люда, подняв на Цветкова залитое слезами лицо. – Это он взял! Он! Спросите его сами, если не верите!

 
Цветков пристально посмотрел на нее и сказал:
 

– Он дурак. Ясно? Потому что любит такую, как вы. Но если я ему расскажу сначала про ваши шашни с Олегом, а потом…

– А-а!.. А-а!.. – в голос зарыдала Люда, закрыв лицо руками, потом откинулась на спинку стула и простонала: – Воды… Дайте мне воды…

 
Игорь поспешно подал ей стакан с водой и усмехнулся.
 

– Где портсигар? – хладнокровно спросил Цветков, закуривая. – Давайте уж, рассказывайте.

И Игорь подивился его выдержке. Ему казалось, что он-то уж привык к этим истерикам, но свежий человек их так спокойно выдержать не может. Игорь на минуту забыл, что Федор Кузьмич привык к подобным и даже куда более тяжелым сценам еще тогда, когда Игорь Откаленко ходил в школу.

– Так где же он? – совсем по-будничному, как о самом простом и очевидном, спросил Цветков.

– Я… я взяла… – захлебываясь в слезах, пробормотала Люда, – потому что он… он сказал… что покончит с собой, если…

– Кто он?

– Он… он еще сказал… что я его любовь… и… и свет… я… его жизнь… его судьба… и я… я буду большой артисткой… большим… талантом… А я так хотела… всю жизнь мечтала… сниматься в кино…

– Все ясно, – сказал, наконец, Цветков и посмотрел на Игоря. – А, как полагаешь?

– Починский, – подтвердил Игорь.

– Ну, тогда давай по-быстрому.

Они еще не знали, какое разочарование ждет их через полчаса и какие новые тревоги.

ГЛАВА 6.

ВСЕ КАРТЫ СПУТАНЫ

Глядя на Люду Данилову, Цветков с удовлетворением и даже с затаенной гордостью думал о том, что дело с музейным портсигаром можно считать завершенным.

Да и второе дело – кража из ателье, – которое, по словам Свиридова, упустил Цветков, тоже вот-вот будет раскрыто до конца. Уже там, в Снежинске, задержан один из преступников – Кот. Найдены украденные вещи. Наконец-то взят с поличным опасный «дядя Осип». Он оказался портным. Этот «дядя» сначала перешивал краденые вещи, а потом уже сбывал их. Вот почему они не были обнаружены в Снежинске. Да, поездка Лосева не пропала зря. Правда, на свободе остался Косой. И он в Москве. Это опасно. Но Лосев сообщил, что Косой собирается связаться с Васькой. Значит, ниточка есть. Надо только поговорить с парнем. Конечно, лучше всего мог бы сделать это Лосев. Но придется уж ему, Цветкову. И именно сейчас, пока Откаленко не привез того артиста.

Цветков подумал о Починском и невольно бросил взгляд на притихшую Люду. Непонятно все-таки, зачем ему этот проклятый портсигар. Но зря устраивать такой спектакль он бы не стал. Самоубийством ей грозил, скажи пожалуйста! Сниматься в кино ей обещал! И эта дуреха всему верила, кукла безмозглая! Хотя нет, не безмозглая. И подлость в ней сидит. Как она Ваську подсовывала, чтобы со следа сбить? Штучка!

Он еще раз, уже с интересом, посмотрел на тихо всхлипывавшую Люду, и та, поймав его взгляд, жалобно спросила:

– Что со мной будет? Я же не сама…

– Суд решит, что будет, – жестко ответил Цветков. – Вот мать только вашу жалко.

– А меня не жалко? Чего ее-то жалеть? – вдруг вспыхнула Люда. – Да она… она, если хотите знать, мне всю жизнь испортила! Из-за нее все!..

Она вдруг сжала кулаки так, что побелели косточки суставов, слезы сами высохли на засверкавших глазах. Казалось, и не было минуту назад рыдающей, раздавленной и потерянной девчонки. Сейчас перед Цветковым сидел злой и жестокий зверек, готовый кусаться.

 
Он сурово сказал:
 

– Думайте, что говорите! Это кто кому испортил жизнь, если уж на то пошло?

– Вы просто ничего не знаете! – вся дрожа, воскликнула Люда. – Это темная, опустившаяся старуха! Всю жизнь не разгибает спины, а чего успела? Люди живут как люди! А мы? Каждую копейку считаем! На то не хватает, на это! Лишней вещи не купишь! Девчонки в туфельках ходят – загляденье! И чулки! И костюмчики шьют! А я? Хуже всех должна быть, да? Нет, видите ли, денег! Сама всю жизнь не одевалась, так и я должна? И житья мне не дает, что я техникум бросила. Учись, мол! А жить на ее копейки? Кушать я еще на них согласна, а одеваться? Или другой кто меня одевать будет?..

Она кричала все это в лицо Цветкову, забыв, кто перед ней сидит, кричала, потому что уже не могла сдержать кипевшей в ней злости.

Цветков молча слушал, наливаясь ответной яростью и в то же время ужасаясь той мутной и злой душе, которая открылась вдруг в этой зареванной и истеричной девчонке.

– …Ненавижу ее! – кричала Люда. – И отец от нее ушел, потому что ненавидел! И меня бросил из-за нее! Все из-за нее! Так прикажете теперь ее…

 
Но тут Цветков вдруг грохнул кулаком по столу.
 

– А ну, молчать! Дрянь эдакая!

 
Люда испуганно умолкла на полуслове.
Цветков еле сдержался, чтобы не дать волю своим чувствам, иначе он просто выпорол бы ее сейчас так, как никогда не порол своих ребят, как только однажды отец порол его старшего брата Веньку, когда тот пришел вдруг пьяный с деревенской гулянки и ударил мать. И на следующий день Венька валялся в ногах у матери и просил прощенья. Этот случай остался у них обоих в памяти на всю жизнь. А это? То, что слышал сейчас Цветков, было в сто раз хуже того, что сделал Венька. Да откуда же взялась на свет эта дрянь, эта сопливая девчонка? Откуда взялись у нее эти мысли, эти страшные слова?
А Люда, съежившись в комок, уже испугавшись всего того, что успела наговорить, теперь только исподлобья, со страхом смотрела на него и молчала.
Цветков вызвал сотрудника и отрывисто приказал:
 

– Возьми вот ее к себе. Пусть подождет.

– У меня тот паренек сидит, Федор Кузьмич.

– А он пусть ко мне зайдет.

– Сам?

– Конечно, сам.

 
Сотрудник, пропустив вперед Люду, вышел из комнаты.
И сразу на столе у Цветкова, словно ожидая этого момента, необычно часто зазвонил телефон. Вызывал Снежимск.
 

– Говорит оперуполномоченный Федоров. Вы просили сообщить еще раз о состоянии Лосева. Сейчас все в порядке, только слабость. Врач еще утром его смотрел, говорит, может ехать, долежит в Москве. Так что сегодня отправили. Поезд номер…

 
Цветков молча слушал.
 

– Все ясно, – сказал он наконец. – Встретим. Еще раз поздравляю с успехом. Что?.. Ну, нас еще рано.

 
Он повесил трубку и, не снимая с нее руки, задумался.
В это время в комнату неловко заглянул Васька.
 

– Заходи, – сказал ему Цветков, не снимая руки с трубки.

 
Когда парень приблизился, он кивнул ему на стул.
 

– Садись. Вот какое дело, Василий, – Цветков откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Ваську. – Сначала про портсигар из музея. Слышал эту историю?

– Слышал.

– Его, считай, мы уже нашли.

– На Люду дело повесили? – враждебно спросил Васька. – Она его не брала.

– А кто его взял, по-твоему?

– Да хоть бы я!

– Брось. Она созналась. И даже сказала, зачем взяла.

На Васькином лице отразилось замешательство. Он хотел взять на себя вину: спасая Люду, он готов был на что угодно. Но решительно не мог понять, зачем ей нужен был этот портсигар. И то, что Цветков знает это, убедило его больше, чем что-либо другое, что Люда действительно созналась. И он растерянно пробормотал:

– Зачем же… взяла?

– Он нужен был не ей, – спокойно пояснил Цветков. – Ей велел это сделать один… В общем его сейчас привезут, и ты сам услышишь. А пока нам надо поговорить о другом…

В этот момент снова зазвонил телефон. Цветков досадливо взял трубку, и до него донесся взволнованный голос Откаленко:

– Федор Кузьмич! Починский уехал!

– Куда?

– С театром. На гастроли. В Австрию!

– Что?! Когда ушел поезд?

– Час назад.

– Немедленно на вокзал! И сразу телеграмму по линии! – жестко приказал Цветков. – Пусть ссадят на ближайшей станции.

 
Он положил трубку и посмотрел на Ваську.
 

– Видал? Вот наша работа какая. Ну ничего, далеко он не уйдет.

– Кто такой? – угрюмо спросил Васька.

Цветков посмотрел на встревоженного парня. Он понимал, что Васька сейчас думал совсем не о том, поймают или не поймают того человека. Он думал о Люде, и боялся, и не хотел верить в то, что она его обманула. Надо было его убедить в этом, надо было, чтобы он не мучился, не тосковал по этой дрянной девчонке, чтобы он был свободен и открыт душой для других, настоящих, хороших людей, которые еще встретятся на его пути. И еще надо было, чтобы Васька был готов к новым испытаниям. Он уже сделал первый очень важный шаг в сторону от своей прошлой жизни. Теперь надо заставить его сделать еще один шаг.

– Кто ж это такой? – снова спросил Васька.

– Артист один, Владиком зовут, – небрежно ответил Цветков. – Не слыхал?

– Артист, говорите?

По напряженному тону, каким переспросил Васька, Цветков догадался, что всколыхнулись в душе у парня какие-то воспоминания или подозрения.

– А что? Ты, брат, для нее стал мелковат. Шика нет в тебе, лоска, да и денег тоже. Олег и тот был поинтереснее. Она ведь и с ним встречалась тайком от тебя.

Цветков ожидал, что Васька сейчас взорвется, закричит, не поверит, и уже пожалел, что упомянул про Олега. Но Васька, опустив голову, молчал и только поспешно прижал рукой задергавшуюся щеку.

– …Ну, а потом появился этот артист, – продолжал Цветков. – С ним загуляла. Но и тебя и дружка твоего за нос водила.

– Был один такой дружок, да сплыл, – процедил сквозь зубы Васька. – Уж он получит, гад буду.

– Не стоит пачкаться, – Цветков презрительно махнул рукой, потом со значением повторил: – Не стоит, Вася. Тут большое дело надвигается. Виталий-то наш заболел там, в Снежинске.

– Ну да? – встрепенулся Васька, и Цветков почувствовал, что ему удалось увести его от мыслей о Люде.

– Заболел, – досадливо повторил он. – И Косого взять не успел. Тот теперь здесь, в Москве. Брать его должны мы. И вот тут, Василий, к тебе сначала один вопрос, а потом… Но сначала вопрос. Виталий, когда в сознание пришел, рассказал…

– Без сознания был! – вырвалось у Васьки, и он подозрительно спросил: – Может, загибаете насчет болезни? Может, его Косой…

– Нет, – покачал головой Цветков. – Все точно. И у Косого нет никаких подозрений. Так вот, Виталий рассказал, что Косой хвастал перед ним какой-то штукой, которую ты ему дал. Что за штука, а?

– Дело прошлое, – с неохотой буркнул Васька.

– Дело-то, может, и прошлое, но обернуться может настоящим. Все зависит от того, что за штука. Косой зря-то хвастать не будет, как полагаешь?

 
И Васька с неожиданной растерянностью ответил:
 

– Да… обернуться может… если он на свободе…

В этот вечер столько навалилось на него неожиданного, столько ударов вытерпела его душа, что у Васьки уже не осталось ни желания, ни сил что-то скрывать. И только одна мысль заставляла его еще колебаться. Из-за этой «штуки» могла пострадать мать, ни в чем не виноватая, ни о чем не знающая. Потому он в тот раз ничего и не рассказал Виталию.

– Что же ты ему дал, Вася? – повторил свой вопрос Цветков.

– Я ему много чего дал. Думал, отвяжется, – через силу ответил Васька.

 
Цветков кивнул головой.
 

– Знаю. И этим он перед Лосевым хвастался.

Цветков совсем недавно прочел срочное спецсообщение из Снежинска, где подробнейшим образом излагалось все, что рассказал Лосев, придя в сознание.

– А дал я ему… – с трудом преодолевая последние колебания, наконец, сказал Васька. – Дал пистолет. Маленький, с перламутровой рукояткой. Его отец с фронта привез. Мать испугалась, все просила, чтоб сдал. А он… он уже чувствовал, что его арестовать могут… – губы у Васьки задрожали. – Говорил, застрелится. А мать тайком взяла и спрятала, так, что сама потом забыла куда. Потом, когда отца… в общем пришли за ним, то и при обыске не нашли. А мать и думать забыла про этот пистолет. А то бы сдала. Это точно, сдала бы, – тревожно повторил Васька. – А я потом его нашел и ничего ей не сказал. Боялся напоминать. И потом память все-таки… – Васька на секунду умолк и с неожиданным ожесточением продолжал: – Вот однажды ночью, в колонии, я, дурак, трепанул об этом Косому. А он мне житья потом не давал. Чтоб отдал ему, значит, этот пистолет. Знаете, как грозил? Ну, я в конце концов его у матери и стащил. Гад я последний…

– Значит, пистолет сейчас у него?

– Ага.

– А патронов сколько?

– Одна обойма была. Но я ее… – Васька слабо усмехнулся. – В общем выбросил. Нету у него патронов. Если… если, конечно, раздобыть не успел, как собирался. А уж он что задумает, то сделает.

Цветков почувствовал: Васька напуган известием, что Косой на свободе и что он в Москве. И власть свою над ним Косой, конечно, использует. Этого допустить было нельзя ни в коем случае! Следовало сказать Ваське что-то такое, задеть такие струны в нем, чтобы прошел страх перед Косым, чтобы появилась ненависть, чтобы Васька стал верным помощником Цветкова в предстоящей борьбе. Это нужно было не только и даже не столько Цветкову, сколько самому Ваське, чтобы он вздохнул свободно, чтобы почувствовал себя человеком. Но что же ему рассказать о Косом? Что могло особенно сильно задеть сейчас Ваську?

Цветков перебирал в памяти все, что знал о нем, все, что рассказал там, в Снежинске, Лосев. Косой насмехался над Васькой, он откровенно презирал его…

И вдруг Цветкова словно осенило. Ну конечно! Ведь Ваське, особенно сейчас, в эту трудную для него минуту, дороже всего… А Косой…

– Еще сообщил Лосев, – медленно произнес Цветков, – что Косой пробовал было насмехаться над твоим отцом. Говорил, что воры заставляли таких, как он, им пятки лизать, парашу есть. Это чуть не погубило Лосева…

– Он так говорил? – Васька весь подался вперед.

В его глазах засветилась такая ненависть и такая отчаянная решимость, что Цветков понял: с этого момента Косой будет иметь в Ваське врага, какого еще не имел. Это было больше чем необходимо, это было справедливо.

 
И с неожиданной для него мягкостью Цветков сказал:
 

– Ты, Василий, забудь, что было у тебя плохого. Это все прошло и не вернется. Понятно? Отец твой был правильным, настоящим человеком. Таким будешь и ты, его сын. Можешь мне поверить. Я, милый, кое-что в этом понимаю. И первое настоящее испытание тебе – Косой. Тут дело тонкое. За ним еще кое-кто стоит и, может быть, поопасней, чем он. Поэтому будем действовать вместе.

– Только бы скорее, – с угрозой ответил Васька и, вдруг вспомнив, спросил: – А почему вы сказали, что Виталий чуть себя не погубил?

– А он чуть в морду не дал Косому за те слова. Это, как ты понимаешь, в наши планы не входило. В общем сорвался Лосев в тот момент.

Васька ничего не сказал, но по глазам его Цветков понял, как близок ему стал в этот миг Лосев.

Потом они договорились, как следует поступать Ваське, когда Косой даст о себе знать. Казалось, предусмотрели все.

За это время звонил с вокзала Откаленко, сказал, что поезд, где находится Починский, прибудет на ближайшую станцию через два часа, что он будет ждать сообщения оттуда у дежурного, вот только добежит до ближайшей аптеки, возьмет лекарства для сына, и назад на вокзал. Но Цветков приказал не возвращаться. Пусть дежурный позвонит ему, он все равно задержится на работе. А Откаленко надо будет завтра рано утром встретить на вокзале Лосева, отвезти домой. Цветков продиктовал ему номер поезда и номер вагона.

И вот уже ушел Васька, потом Цветков велел отпустить Люду: все равно Починского привезут уже не раньше утра.

Наконец прошло два часа, потом три. Цветков оглядел пустой стол, с которого он уже собрал все бумаги, потом посмотрел на часы. Ого! И, не выдержав, сам позвонил на вокзал.

– Только что получено сообщение, товарищ майор, – доложил дежурный. – Гражданина Починского в поезде не оказалось.

А на следующий день появился Лосев. Чуть побледневший, осунувшийся, отчего большие его глаза под длинными ресницами казались еще больше, но по-прежнему легкий, изящный, одетый, как всегда, чуть франтовато, он, сконфуженно улыбаясь, вошел в кабинет Цветкова. У того в это время сидел Откаленко. Игорь изумленно посмотрел на друга, потом перевел взгляд на Цветкова и воскликнул:

– Явление Христа народу! Ты же болен, черт возьми! Я же тебя лично еще утром уложил в постель! Мы тебе цветы и фрукты готовим! Делегацию составляем!

– Мероприятие отменяется. – счастливо засмеялся Лосев.

– Да как тебя домашние медики твои отпустили? – не унимался Игорь. – У тебя ведь еще вчера температура была.

– Была и сплыла.

– Врешь, симулянт несчастный! Симулирует здорового! Как вам это нравится, Федор Кузьмич?

– Совсем не нравится, – хмуро ответил Цветков. – А потому отправляйся домой, Лосев.

 
Виталий взмолился:
 

– Федор Кузьмич, ну хоть часок побуду! Только узнаю, как дела идут. Имею я в конце концов право узнать, как они идут?

 
Цветков неожиданно смягчился:
 

– Ладно. Узнавай, раз пришел. Вот разыскиваем этого проклятого артиста. Родные и те не знают, что думать. Иди с Откаленко, он тебя проинформирует.

– Ну, а Косой?

– Его ждет твой Васька. – И Цветков задумчиво прибавил: – Боюсь я этой встречи.

 
Виталий нахмурился.
 

– Разрешите, я к нему загляну?

– Нечего. Все договорено. И вообще он сейчас на работе.