Текст книги "Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Аркадий Адамов

Соавторы: Эдуард Хруцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 205 страниц)

Тогда Виталий приказывал остановить машину, выбирался из неё на дорогу вместе со строгим, подтянутым старшиной милиции Иваном Угловым, участковым инспектором всего этого бескрайнего района, знавшего тут не то что каждую деревню, а каждое дерево и выбоину на дороге.

Углов был чрезвычайно доволен поручением сопровождать «товарища из Москвы», хотя внешне это выражалось лишь в особой на первых порах молчаливости и поистине солдатской чёткости и лаконичности ответов на вопросы Виталия. Сам он вопросы задавать не осмеливался. Впрочем, долго находиться с Виталием в таких отношениях было невозможно. И спустя час или два с загорелого, обветренного лица Углова уже не сходила широкая улыбка, а сам он не сводил восхищённых глаз со своего нового знакомого.

Очередной раз выбравшись из машины, Виталий деловито обследовал уходящий в сторону просёлок, выискивая следы машин и подвод.

– Куда ведёт? – спросил он Углова.

– В Буяновку, товарищ старший лейтенант.

– Он сюда свернуть не мог, как полагаешь?

– Так точно.

– Ну, тронулись тогда. Деревня скоро будет?

– Так точно. Одиннадцать километров. Пожарово.

– Ну и район! Буяновка, Пожарово…

– Не-е, у нас тихо, – засмеялся. Углов.

– Ну, значит, предки отличились.

Шоссе все круче и круче поползло вверх. За высоким взгорком уже ничего не было видно, лишь белые и лёгкие, как клочья ваты, облака лениво выплывали из-за него в голубое, пронизанное солнцем марево.

– Река сейчас будет, – сказал Углов со вздохом. – Бугра.

Машина взбиралась тяжело, с глухими перебоями, рыча на второй передаче. А когда наконец она очутилась на самом гребне и шоссе стало падать вниз, Виталий даже охнул от восхищения.

Внизу тихо катилась среди кустов, жёлтых отмелей и серебристых ив неширокая, заросшая местами камышом и лилиями красавица река, нежно переливаясь на солнце бело-синими перламутровыми волнами. На другой её стороне леса уходили до самого горизонта, пенясь и. клубясь, как море, всеми оттенками зеленого цвета: от ярко-изумрудных, весёлых молодых берёз до тёмных, почти чёрных крон елей. А к обрывистому берегу, подступали стройные золотисто-бронзовые сосны, словно передовые шеренги воинов в боевых рыцарских доспехах и зелёных шишках на голове.

Серая лента дороги торопливо сбегала к реке и, словно умиротворённая, сворачивала вдоль высокого берега, ровно стелясь по зеленому лугу.

– Ну, братцы, и красота же у вас тут, – зачарованно произнёс Виталий.

Через некоторое время внизу, у самой реки, неожиданно возникла среди кустов и деревьев небольшая поляна. На ней ярко пылал костёр, возле которого суетились три женщины в коротких штанах и пёстрых кофточках. Над костром висели чёрные, закопчённые котелки. Невдалеке виднелся импровизированный стол – две доски на стянутых проволокой кольях, а по бокам его скамьи из длинных неровных жердей. На краю поляны сквозь зелень кустов просвечивали ярко-жёлтые палатки. А у самой воды стояла высокая самодельная мачта, на верхушке которой полоскался странный чёрный флаг с длинным разрезом посередине. Возле мачты, около вытащенной на берег байдарки, возились двое загорелых мужчин в плавках и два мальчугана, тоже в плавках и белых панамах.

– Туристы, – деловито сообщил Углов.

Виталий указал на флаг и засмеялся.

– А ведь это, братцы, штаны! Ей-богу, чёрные тренировочные штаны! – И неожиданно приказал: – Стой! Первые живые люди на пути. Надо потолковать.

В это время маленькая рыжеволосая женщина, хлопая, себя ладонью по рту, весело и призывно закричала:

– А-а-а-а!..

И Виталий, прислушавшись, заметил:

– Альпинистский сигнал. Чтобы разбивалось эхо в горах. Ну, пошли.

Он вылез из машины и стал спускаться к берегу по крутой и узкой тропинке, петлявшей среди деревьев, За ним последовал и Углов.

Но тропинка неожиданно свернула куда-то в сторону, и Виталий, секунду помедлив, двинулся напрямик сквозь заросли кустов.

Когда они с Угловым добрались до поляны, туристы уже весело рассаживались вокруг своего самодельного стола, а рыжеволосая кричала замешкавшимся у лодки мальчишкам:

– Юра! Алик!.. Ну, живо, живо!.. За стол!.. А то никакой ухи не получите!..

– Ну, щука!.. Щука же!.. – надрываясь, кричал в ответ один из мальчишек. – Умрёт ведь!..

Но другой уже бежал к столу, держа в вытянутой руке длинную извивающуюся рыбину.

С противоположной стороны поляны из зарослей вышел лысоватый мужчина в плавках. Весь лоснясь от пота, он гордо тащил за собой стволы валежника.

Сидевший за столом мужчина, с крупным носом и слегка оттопыренной нижней губой, увидя его, рассудительно произнёс:

– Вместо того чтобы заготовить дрова ещё утром, всем вместе, ты, конечно, затеяла…

Упрёк относился к женщине, разливавшей уху.

Виталий, слегка запыхавшись, остановился за деревом на краю поляны и сказал Углову:

– Умереть можно от зависти, ты не находишь? Давай все-таки приведём себя в порядок. Что ни говори, а там дамы.

В это время кто-то из туристов задорно пропел:

Эх, до чего же слепни-комары

Нас приласкали у речки Бугры!..

И сразу несколько голосов весело подхватили:

Запах дымка, ухи, родника

В сердце своём сохраним на века!..

Виталий и Углов вышли на поляну.

– Смотрите, смотрите! К нам гости! – воскликнула одна из женщин.

Все обернулись в их сторону.

– Хлеб да соль, товарищи, – сказал Виталий, подходя к столу. – Извините, что потревожили. Но мы…

– Что за разговор! Присаживайтесь, – перебил его мужчина, освобождая возле себя место на скамье. – Тут как раз всем хватит места.

– Садитесь, садитесь, – засуетилась женщина, разливавшая по мискам дымящуюся уху.

– Нет, нет, мы на одну минуту, – замахал руками Виталий.

Другой мужчина, высокий, в очках, поднялся и изысканно-вежливо, но решительно заявил:

– Вы меня простите, но на минуту никак нельзя. Тут, видите ли, эпохальное событие. Вот у этого товарища, – он указал на лысоватого мужчину, который только что приволок дрова, – день рождения. Сейчас как раз самая ответственная минута. Прошу всех наполнить бокалы, – и, обернувшись к одному из мальчишек, добавил: – А ну, Юрик, быстро!

Тот мгновенно сорвался из-за стола и со всех ног кинулся к одной из палаток. Через секунду он появился снова, таща в руках длинный целлофановый свёрток.

Мужчина в очках принял у него этот свёрток, утвердил на краю стола и, придерживая его рукой, громко, с выражением продекламировал, обращаясь к сконфуженно улыбающемуся виновнику торжества:

Пусть время над плешью твоей не колдует

И пусть не плутует, грозя сединой,

Тебе, кто во веки друзей не надует,

Мы дарим от сердца матрац надувной!

И он торжественно протянул свёрток имениннику.

Поляна вздрогнула от разноголосого, нестройного «ура!».

– Товарищи! – провозгласил Виталий. – Разрешите, – он лукаво блеснул глазами, – от имени советской милиции и от нас лично вручить юбиляру наш скромный подарок.

Он повернулся к смутившемуся Углову, сунул руку в карман его кителя и затем высоко поднял её над головой. Все увидели зажатый в пальцах голубой пластмассовый свисток.

Виталий тут же оглушительно и переливчато свистнул в него и протянул имениннику.

– Охрана общественного порядка – священный долг каждого советского гражданина, – с пафосом произнёс он. – Свисток волшебный. По первому его сигналу мы всегда будем рядом с вами.

И снова над поляной разнеслось весёлое «ура!». Мальчишки умоляли именинника разрешить им свистнуть первыми.

– Ну все теперь, – иронически заметил тот. – Покой нам только снился.

Виталий между тем сказал:

– А мы к вам, дорогие товарищи, за помощью. Вы тут давно обосновались?

– Только четыре дня, – ответила одна из женщин.

– Прекрасно. Так вот, – продолжал Виталий. – Два дня назад, часов в одиннадцать или двенадцать вечера мимо вас по шоссе должна была проехать машина, зелёный «газик». Случайно не заметили?

– Что вы! В одиннадцать мы уже давно спим, – сказала круглолицая приветливая женщина, разливавшая уху. – Тут, знаете…

– Одну минуточку! – перебил её высокий мужчина в очках, читавший стихи, и обратился через стол к приятелю: – Саша, ты меня прости, но, кажется, именно в тот день у тебя ушла с жерлицы щука? И ты с горя не спал всю ночь.

– Ушла, – досадливо кивнул головой тот и повернулся к Виталию. – Совершенно верно, машина прошла. Старенький «газик». Левый подфарник не горел. А фары разные. И, по-моему, у неё стучит кардан.

– Точно! – радостно воскликнул Виталий. – Все точно! Она!

– С опасной скоростью шла, – добавил мужчина и усмехнулся: – Вот был бы у меня этот свисток…

– А я тоже!.. Я тоже про «газик» слышал! – азартно заявил старший из мальчиков. – Витька из деревни говорил!

Виталий насторожился.

– Какой деревни?

– А мы с папой вчера на попутке в деревню ездили. За молоком.

– Пожарово, – сказал Углов. – Семь километров отсюда.

– И что этот Витька тебе сказал? – снова спросил мальчика Виталий.

Но тот неожиданно смутился и, опустив голову, пробормотал:

– Он не велел говорить…

– Ну, Алик, – обеспокоенно произнёс мужчина в очках. – Ты меня прости, но вопрос важный. Это ведь товарищи из милиции. Мне за тебя стыдно, ты меня прости.

Мальчик поднял пылающее лицо.

– Папа, я же дал слово!

Загорелый именинник спросил у другого мальчика:

– Юрик, ты тоже дал слово?

– Не, – безмятежно ответил тот, блестя плутовскими глазами. – У меня его никто не просил.

– А про «газик» слышал?

– Конечно. Я все слышу. Чего надо и чего не надо, – он озорно покосился на сидевшую рядом мать.

– Ну и что за «газик»? – пряча улыбку, продолжал допытываться отец.

– Ребята из деревни его в лесу нашли. Ну и сговорились пока не рассказывать. Испугались чего-то.

– А чего?

– Даже нам не сказали. Скрытничают.

– Знаю я этих молодцов, – встревоженно сказал Углов. – И Витьку того знаю. Ведеркова Георгия Семёновича сын.

– Надо ехать, – сказал Виталий, поднимаясь, и стал прощаться.

За ним тут же поднялся и Углов.

Мужчины и мальчики гурьбой пошли провожать их до шоссе.

…Было уже совсем темно, когда смертельно усталый и голодный Виталий, весь перепачканный в земле, в измятых брюках, с зелёными пятнами на коленях от ползанья по траве и порванной где-то рубашке, позвонил из деревенской почты в город, Откаленко.

Перед этим он долго и нетерпеливо крутил ручку телефона, косясь на висевшие тут же, на бревенчатой, потемневшей от времени стене, старую карту полушарий с оборванными краями и плакат: «Выявляйте колорадского жука!»

За высоким барьером, около несгораемого шкафа, сидела толстая краснощёкая женщина с любопытными, насторожёнными глазами-щёлочками. Она работала здесь, а сейчас пришла с Виталием и теперь ждала, когда он поговорит, чтобы снова запереть почту. Иногда глазки её становились жалостливыми, когда она смотрела на усталую фигуру Виталия, его перепачканное лицо и сбитый до крови палец, торопливо завязанный носовым платком.

Наконец Виталия соединили, и он услышал встревоженный голос Игоря.

– Это я, – тихо сообщил он в трубку. – Ты меня слышишь? Я из Пожарова. Нашёл машину. В лесу. Завтра срочно присылай эксперта и проводника с собакой.

– Понятно, – ответил Игорь. – У меня тут тоже все начало дымиться. Кое-что нашёл. Приедешь – удивишься.

ГЛАВА VI
ВТОРАЯ ЦЕПОЧКА

Когда Черкасов ушёл, осторожно прикрыв за собой дверь, Игорь поднялся из-за стола и задумчиво прошёлся из угла в угол по кабинету.

Раздражение постепенно прошло, но остался какой-то странный осадок недовольства самим собой. Что-то он не так сделал или делает. Да, да, у него сместилась цель, он не в том направлении двигается, в каком следует. Ведь Коршунов поставил задачу совершенно точно: выяснить подлинные обстоятельства гибели Лучинина – самоубийство это или убийство? На этот вопрос не ответит расследование обвинений, выдвинутых против Лучинина. Ложные они или нет, в любом случае они могут толкнуть на самоубийство. Значит, надо заняться лишь событиями того вечера, когда погиб Лучинин? Но, черт возьми, вовсе не все равно, оклеветали Лучинина или он действительно совершил преступление! Игорь почти физически ощущал, как размываются, расползаются факты и улики, выдвинутые против Лучинина. Они ещё не рушатся, но какие-то детали их, какие-то мелкие детали смещаются, меняют окраску… Нет, Игорь не может бросить все это, махнуть на это рукой. Наконец, он просто не может выяснять обстоятельства гибели, пока не выяснит: что за человек погиб, каков он был, этот Лучинин, преступник или жертва?

Игорь долго ходил из угла в угол по кабинету, куря одну сигарету за другой, изредка подходя к столу, чтобы стряхнуть пепел. Потом взглянул на часы. Ого!..

Он торопливо собрал со стола бумаги, положил в сейф, затем позвонил дежурному.

– У вас городской телефонный справочник есть?.. И личные телефоны там тоже?.. Отлично! Сейчас я у вас его заберу.

И он быстро направился к двери.

Через минуту Игорь уже звонил в редакцию районной газеты и, выяснив, что Небогов на месте, попросил передать, чтобы тот никуда не уходил. Он, капитан милиции Откаленко, сейчас придёт в редакцию. Ему надо поговорить с Небоговым.

Только повесив трубку, Игорь вспомнил, что есть и ещё один вопрос, который там надо выяснить: что за статья готовилась против Лучинина?

Затем, торопливо полистав справочник, он снова взялся за телефон.

– Можно Валентина Григорьевича?.. Здравствуйте. Говорят из горотдела милиции. Капитан Откаленко. Хотелось бы с вами побеседовать… Когда? Да не откладывая. Скажем, завтра утром… Я понимаю, воскресенье. Но хотя бы дома, предварительно. А документы, если потребуется, посмотрим в понедельник. Не возражаете?.. Ну и отлично. Извините за беспокойство… Да, да, в одиннадцать, Я понял.

Игорь положил трубку и сделал пометку в записной книжке. «Интересный экземпляр», – усмехнувшись, подумал он.

Редакция газеты находилась на соседней улице, совсем недалеко от горотдела. «Преимущество маленьких городов, – улыбнулся про себя Игорь, шагая по раскалённому асфальтовому тротуару, в который подошвы влипали, как в глину. – Все под рукой, никаких расходов на транспорт».

Игорь без труда отыскал двухэтажный особняк с лепными украшениями на фасаде. Массивный балкон поддерживался могучими мужскими торсами. По сторонам широких дверей, к которым от тротуара вели стёртые, сужающиеся ступени, висели разнокалиберные вывески с наименованием учреждений, плотно населявших старый особняк. Среди них Игорь прочёл: «Редакция газеты „Красное знамя“, и помельче: „2-й этаж. Направо“.

В громадной комнате со стрельчатыми, венецианскими окнами и мраморными выступами фальшивых колонн вдоль стен, когда-то, видимо, служившей гостиной, письменные столы протянулись замысловатыми зигзагами, образуя бесчисленные тупички, выступы и проходы. Разноголосый гул наполнял всю комнату.

Протискиваясь между столами и непрерывно извиняясь, Игорь наконец отыскал Небогова.

Это был молодой паренёк в белой, с закатанными рукавами рубашке и подстриженными бобриком волосами. Густая бородка чёрной подковой охватывала его тугие розовые щеки. Он быстро и размашисто писал, грудью навалившись на стол, и чему-то коварно улыбался.

– Здравствуйте, дорогой товарищ, – весело сказал он Игорю. – Весь в вашем распоряжении на… – он взглянул на часы, – на десять минут. Срочный материал готовлю, в номер идёт. Задание главного. Так что сами понимаете.

Лучистые, совсем юные глаза его смотрели самоуверенно и насмешливо.

– Уж как уложимся, – возразил Игорь, улыбнувшись. – У вас тут курить можно?

– У нас все можно, – заверил Небогов. – Недавно один дрессировщик из цирка заходил, так в кармане кобру принёс. Что было! Все девчата – на столы. А мы не знаем, куда смотреть: на кобру или на их ножки. Но кобра, между прочим, оказалась изящнее. Классный материал потом дали: «У нас в гостях – кобра!» А под это дело – все проблемы цирка. Пулей прошёл. Другой раз авторы свои песни тут исполняют. Прямо под ухом воют. Тоже, знаете, не соскучишься. А вот неделю назад у нас тут взрыв был. Ей-богу, настоящий взрыв. Два стекла высадило, и штукатурка обвалилась вон в том углу. Изобретатель пришёл один…

Небогов, видимо, совершенно забыл, что сам же выделил для разговора всего десять минут.

– Слава! – окликнули его с соседнего стола. – У тебя пяти семечек, строк на пятнадцать, нет?

– Привет! – иронически ответил Небогов и даже помахал рукой. – Я же тебе в среду четыре дал!

– Ты ещё вспомни, сколько в прошлом году дал! Михаил Кольцов! Он только подвалы пишет!

– Ладно, ладно! Не сей панику! Подаю только по средам! – Небогов бросил взгляд на улыбающегося Игоря и спохватился: – Ах да! Мы несколько отвлеклись.

– Лично я не отвлекался, – заметил Игорь.

– Газета, знаете ли. Так я вас слушаю.

– Славка! – крикнул кто-то с другого конца комнаты. – Где гранки «Круглого стола»?

– У Марины! Все у Марины! – завопил Небогов. – Не мешайте беседовать с товарищем! Он из милиции, в конце концов!

Несколько любопытных голов повернулось в их сторону.

– Знаете что? – сказал Игорь. – Я не люблю лишней популярности. И кобру я с собой тоже не захватил. Давайте пройдёмся, а?

– Одну минуту, – поднял руку Небогов. – Сейчас все устроим. Пошли.

Он вскочил, шепнул что-то сидевшему невдалеке парню и, ловко лавируя между столами, устремился к двери. Игорь еле поспевал за ним.

Небогов провёл его в дальний конец широкого коридора и открыл низенькую дверь.

Они оказались в крохотной каморке без окон, со скошенным потолком, с которого свисала на шнуре тусклая лампочка. Кругом стояли ведра, валялись тряпки, мотки электрического шнура, какие-то верёвки, в углу были свалены веники, щётки на длинных палках. Тут же находились две колченогие табуретки.

– Царство тёти Паши, – объявил Небогов. – Используется для исповедей и тайных свиданий. Присаживайтесь. Уж здесь нас никто не потревожит, будьте спокойны.

– А если у кого-нибудь ещё назначено тайное свидание? – засмеялся Игорь.

– Все. Занято. Как в уборной, – ответил Небогов, запирая дверку на длинный, гнутый крючок. – Слушаю вас.

И уселся верхом на вторую табуретку.

– Так вот, – начал Игорь. – Первый вопрос. Вы что-нибудь слышали о директоре электродного завода?

– Ещё бы! Что касается меня, то выражение «слышали» неуместно. Я писал о нем фельетон.

– Он был опубликован?

– Нет, не был.

– Почему?

– Ну, видите ли. Тут у редакции были некоторые, соображения, – уклончиво ответил Небогов.

– Хорошо. Мы этим ещё займёмся. А пока вернёмся к началу. На основе чего вы написали фельетон?

Небогов задумчиво почесал бородку.

– Это вам обязательно надо знать? – осведомился он. – Видите ли, газетная этика…

– Сейчас не до этики, – сухо прервал его Игорь. – Погиб человек…

– Хороший человек! – вдруг запальчиво произнёс Небогов. – Это я вам говорю!

– Но тогда почему же… – начал было Игорь.

– Ладно! – снова прервал его Небогов. – Черт с ней, с этикой! Я вам сейчас все расскажу. Вы это дело расследуете, да? Я слышал, вы из Москвы приехали.

– Да, из Москвы.

– Правильно! Расследуйте, и получше.

– Вот вы и помогите.

– Вот я и помогу, – сердито ответил Небогов. – Все началось с анонимного письма в редакцию.

– Та-ак, – протянул Игорь, настораживаясь.

– Анонимка – это или подлость, или трусость. И всегда мерзость. Это уж опыт показал. Но она содержала конкретные факты. И острые. Их следовало проверить. Причём осторожно. Чтобы не оскорбить подозрением. Вы понимаете? Так вот это поручили мне.

– Когда пришла анонимка? – спросил Игорь.

– Скажу точно. Сегодня у нас двадцать седьмое? Значит, ровно два месяца назад.

– Выходит, до ревизии на заводе?

– Она как раз началась, когда я туда пришёл.

– Ясно. Ну, а дальше?

– Дальше я положил анонимку эту под сукно. Как «кобру под подушку». Вы читали такой роман? И стал ждать.

– Чего же ждать? – поинтересовался Игорь, игнорируя вопрос о романе.

– Конца ревизии, конечно. И вот оказалось, что факты подтвердились. И тогда я написал фельетон, – Небогов вздохнул. – Блестящий фельетон. Это все мне говорили.

– Почему же его не опубликовали?

Небогов снова вздохнул и, нахмурясь, почесал мизинцем бородку.

– Я сам так решил.

– Вы?!.

– Да, представьте. Дело в том, что я узнал Лучинина. Он ко мне пришёл сам, и мы с ним беседовали, – он скупо усмехнулся. – Как раз здесь, у тёти Паши.

– И что же?

– И… он мне понравился.

– Это выглядит не очень принципиально, – заметил Игорь.

– Вы меня не поняли! – Небогов даже вспыхнул от возмущения. – Мне нравятся только честные люди! Абсолютно честные! И я их нутром, чувствую. Слава богу, всяких навидался. И я, представьте себе, не поверил ревизии. Я подумал, что он будет бороться, – и чуть дрогнувшим голосом добавил: – Такое он производил впечатление.

Игорь смотрел на его бородатое, юношеское лицо с живыми карими глазами, ставшими вдруг строгими, почти злыми, на твёрдо сжатые губы, и ему почему-то захотелось обнять этого парня.

– Вы мне можете показать эту анонимку, Слава? А заодно и ваш фельетон?

– Анонимку, пожалуйста. А вот фельетон… Честное слово, я его выбросил. В корзину. Все три экземпляра. И даже от главного не попало… Константин Дормидонтович меня понял.

Потом Небогов принёс письмо.

Игорю достаточно было только взглянуть на него, и он узнал почерк. Тот самый! Неужели это Булавкин?

И ещё непонятно: откуда Булавкин мог знать факты, о которых писал? И так грамотно их изложить – технические вопросы, бухгалтерские. Странно, очень странно.

– Это письмо мне придётся у вас взять, – сказал Игорь.

– Ну и черт с ним! Берите, – брезгливо ответил Небогов.

– Теперь, Слава, второй вопрос, – продолжал Игорь. – У вас дома есть пишущая машинка?

Небогов с удивлением посмотрел на него.

– Есть. А что?

– Зачем же вы брали машинку у Черкасова?

– У Петра Андреевича? А-а, да, да, как-то брал! Чинить свою отдал. А тут срочная работа. Ну и потом… – Небогов смущённо усмехнулся. – Стихи кое-какие перепечатал.

– И никому эту машинку не давали? – с беспокойством спросил Игорь. – Никто на ней больше не печатал?

– А кому же давать? Сам, конечно, печатал.

«Та-ак, – подумал Игорь. – Что-то у нас с вами, уважаемый Пётр Андреевич, концы с концами не сходятся».

Начинало уже темнеть, когда он вышел из редакции, и ноги сами понесли его в горотдел. В гостиницу идти не хотелось.

А спустя часа два ему позвонил Виталий.

Деревня открылась внезапно и вся сразу, как только машина преодолела длинный пологий подъем.

В ушах Виталия ещё звучали последние напутствия друзей-туристов, перед глазами ещё стояли озорные и счастливые лица мальчишек, по очереди свистевших им вслед из голубого свистка. И вот перед Виталием уже деревня Пожарово, где живёт некий Витька Ведерников.

Десятка два или три изб, крытых потемневшей узорной дранкой, стояли в кажущемся беспорядке по обе стороны шоссе, окружённые редкими деревьями, с небольшими палисадниками, выходившими на улицу, и длинными огородами позади. Кое-где виднелись на пустырях белые срубы строящихся изб. Мимо домов, петляя по траве и песку, тянулись неровные колеи, иссечённые колёсами тракторов.

Вдоль шоссе тянулся старый, местами поломанный забор, за которым возле длинного сарая стояли облепленные землёй бороны, два колёсных трактора, грузовая машина на столбиках вместо колёс и огромный неуклюжий комбайн.

Напротив, через шоссе, виднелся большой тёмный дом с вывеской: «Чайная „Труд“. А рядом – другой дом, поменьше, тоже с вывеской: „Магазин“. Возле них стояли запылённые машины и подводы.

Между избами по траве и глубоким колеям бродили куры, две козы на длинных верёвках упрямо тянулись к каким-то травинкам, выворачивая привязанные ноги. Стайки ребятишек оглашали криками деревню. На скамьях возле изб сидели старухи в платках.

Появление легковой машины, остановившейся на шоссе возле чайной, привлекло всеобщее внимание. Старухи, прекратив разговор, смотрели на приезжих. Редкие прохожие останавливались и, загородившись ладонью от солнца, разглядывали машину. Ребятишки, словно влекомые невидимым магнитом, со всех концов деревни потянулись к чайной.

Виталий, выбравшись из машины, нетерпеливо огляделся и сказал Углову:

– Ну, давай мне этого самого Витьку.

– Сейчас прибудет, – усмехнулся тот. – Их команда уже подтягивается.

И действительно, через минуту он поманил к себе вихрастого светлоголового мальчонку в длинных штанах, сползавших с голого живота.

Тот смущённо отделился от стайки приятелей и нехотя приблизился, пристально разглядывая свои пыльные босые ноги.

– Здорово, Витя, – сказал Углов.

– Здравствуйте, дядя Ваня, – заранее виноватым голосом ответил мальчик.

– И что это ты на земле ищешь?

– Ничего не ищу. Надо мне больно.

– Ну, конечно. Уже кое-что нашёл, да?

Мальчик вздрогнул и поднял на Углова испуганные голубые глаза.

– Это вы насчёт чего, дядя Ваня?

Углов усмехнулся.

– А вот давай лезь в машину, тогда узнаешь, на счёт чего. И Серёгу своего захвати, – кивнул он на смуглого мальчишку, старавшегося остаться незамеченным за спинами толпившихся в стороне ребят. – Закадычные друзья, – пояснил Углов, оглянувшись на Виталия. – Озорство и подзатыльники – все у них пополам, – и он поманил мальчика пальцем: – Давай, давай, Серёга.

Тот, потупясь и загребая босыми ногами пыль, приблизился к Углову.

– Вот что, братцы, – строго сказал тот. – Помощь ваша требуется. И чтоб мне тут за вас не краснеть. Ясно?

Очутившись в машине, ребята оживились и, поняв, что кара им не грозит, принялись наперебой рассказывать, обращаясь то к Углову, то к Виталию.

Да, да, они ходили за грибами – нынче тьма маслят да лисичек, – когда наткнулись в лесу на машину. А в ней кровь, честное слово, вот не сойти с места, – кровь! Сейчас, совсем скоро, они дяденьке покажут, где та машина свернула в лес.

Действительно, километра через три начались открытия.

Первое, что все увидели, это осколки стекла, усеявшие шоссе в этом месте, и графитно-чёрный след резкого торможения.

Виталий приказал ребятам не выходить из машины и вместе с Угловым приступил к осмотру.

Он то опускался на корточки, внимательно осматривая растрескавшийся, залатанный асфальт, то осторожно и медленно подвигался вперёд, обходя какие-то места, и снова замирал, устремив взгляд себе под ноги.

– Так, так… интересно, я тебе доложу, – негромко говорил он следовавшему за ним по пятам Углову. – Это, брат, не авария. Другой машины тут не было… И стекло выбили… Изнутри, между прочим. Все оно тут, пожалуй… И вот, гляди-ка… – он опустился на корточки, потом встал на колени, опираясь руками об асфальт. – Кровь… Вот на этом осколке… И ведь не порез. Растёрто оно, видал как?.. И на внутренней, стороне…

Виталий поднялся, отряхнул колени и тут же убедился, что руками испачкал их ещё больше. Он коротко усмехнулся, но, тут же посерьёзнев, взглянул на Углова.

– Драка была, – убеждённо сказал он. – Драка внутри машины. С кем-то Булавкин дрался. Перед этим, ещё в городе, посадил его к себе. Знакомый, выходит. А место глухое… – он огляделся. – Вон какой лес кругом стоит. Тут крика никто не услышит.

– Тут и выстрела не услышишь, – мрачно заметил Углов. – Знал, куда заехал.

– Да, это ты прав, – Виталий вздохнул. – Ну, пойдём дальше. Итак, подрались они. Чем это кончилось, нам пока неизвестно. Но машина дальше поехала. Видишь? Уже вон куда, к обочине…

Виталий медленно пошёл вдоль следа. Углов, как тень, следовал за ним.

– Так, – продолжал Виталий, останавливаясь. – Вот здесь она перевалила через кювет и пошла по просеке… Как же он эту просеку в темноте нашёл? Значит, вылез, осмотрелся… Ну что ж, пойдём в лес? – Он оглянулся на Углова.

– Пошли, – согласился Углов, спускаясь в кювет.

Виталий махнул рукой и крикнул:

– Ребята! Давай сюда!

Мальчишки с нетерпением ждали этого момента и мигом выкатились из машины.

Неширокая, вся в кочках просека, заросшая высокой травой и молоденькими, чуть выше травы, ёлочками, хорошо сохранила следы проехавшей машины Булавкина.

Ребята наперебой суетливо галдели:

– Ещё недолго, дяденька… Вон у той сосны косой… А тут вон как её тряхнуло, стекло аж осыпалось…

Виталий пристально вглядывался в неровный, местами исчезающий след машины. Осколки стекла он увидел ещё раньше ребят.

Все ждали, пока он двинется дальше.

Наконец добрались до покосившейся сосны.

И тут же, почти рядом с ней, среди кустов Виталий увидел старый зеленоватый «газик», тот самый, на котором Булавкин довёз их с Игорем до гостиницы.

«Газик» стоял, припав на один бок, дверцы его распахнулись настежь, и вид у него был какой-то сиротливый, будто звавший на помощь,

– Истоптали тут все небось, – досадливо сказал Виталий. – Исхватали, черти.

Ребята испуганно заверещали:

– Не, дяденька, не!.. Мы как увидели, что там все в крови, как дунем!.. Витька в книге читал – ни за что хвататься нельзя…

– Ладно, ладно. Сейчас поглядим. Вы стойте тут,

Виталий махнул рукой и осторожно двинулся к «газику».

Да, следов было много, и чётких отпечатков подошв обнаружить не удалось. Виталий чуть не на коленях исползал все вокруг. Трава, цветы, мох были стоптаны, расплющены, перемешаны с землёй.

Постепенно Виталий все дальше отходил от машины и вдруг замер.

– След волочения... – прошептал он и сразу почувствовал, как тяжело забилось сердце.

Широкая полоса травы, огибавшая ближайшие кусты, была примята совсем недавно и только начинала приподниматься. Виталий нагнулся над ней, и его острый глаз сразу обнаружил на некоторых травинках бурые пятнышки крови. Эксперт, конечно, завтра проверит. Но это, без сомнения, кровь!

Виталий медленно пошёл, не спуская глаз с примятой травы, продираясь сквозь кусты, чтобы только не наступить на приподнимавшиеся уже травинки. Внезапно в траве что-то мелькнуло. Виталий кинулся к этому месту, но споткнулся, упал, больно стукнувшись коленом о какой-то сук, падая, раскровенил себе руку и невольно на секунду зажмурился, когда ветка ударила по лицу. Поднявшись, он уже не видел лежавшего в траве предмета. Тогда он выполз из кустов и стал медленно, осторожно шарить вокруг себя.

На шум появился встревоженный Углов.

– Ищи, – тяжело дыша, приказал ему Виталий. – Здесь что-то лежит.

Вдвоём они долго ползали по траве, осматривая все вокруг. Наконец Виталий радостно вскрикнул:

– Вот он!

Это был окурок дешёвой папиросы. Не притрагиваясь, Виталий внимательно рассмотрел его.

Вместе с Угловым они двинулись дальше.

Сделав несколько шагов и обогнув куст, оба увидели сильно вмятое углубление в траве. Дальше никаких следов уже не было.

– Он тут лежал, – сказал Виталий. – А потом… ушёл, что ли.

– Или его унесли, – добавил Углов.

– Да, – согласился Виталий. – Наверное, унесли.

Они постояли ещё с минуту, молча глядя на смятую траву, потом вернулись к машине.

– Завтра приедет эксперт, – сказал по дороге Виталий. – Все это надо сохранить до него.

Уже начинало темнеть, и машину обследовали торопливо и не очень тщательно. В ней тоже была кровь на переднем сиденье, на полу, стенках, на приборной панели. На руле оказались отпечатки пальцев, некоторые из них, видимо, были годны для идентификации.