Текст книги "Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Аркадий Адамов

Соавторы: Эдуард Хруцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 129 (всего у книги 205 страниц)

– Я понимаю, – улыбаясь, заверил ее Рощин.

– Так вот, начнем, – энергично вернулась к делу Маргарита Вячеславовна, но тут же снова отложила книгу. – Кстати, Ника. Вы же ближе к тем сферам. Скажите, когда мы уйдем из Афганистана? Мои соседи получили похоронку. Это далеко не первая, имейте в виду. Такой славный был мальчик, – она вздохнула. – Так когда же? Только не говорите «скоро», говорите, когда.

– Я вам даже «скоро» не могу сказать, – неохотно ответил Рощин, не собираясь обсуждать такой вопрос с Маргаритой Вячеславовной.

– Хорошо. Начнем с июня, – она в третий раз взялась за свою книгу. – И оставим большую политику. Тут мы с вами ноль, чтоб вы знали.

– Начнем с июня, – сухо согласился Рощин. Маргарита Вячеславовна повела пальцем сверху вниз по странице открытой книги, приговаривая про себя:

– Этот нет… этот нет… ну, этот, безусловно, нет… И этот тоже, все бы такими были… Может быть, этот? – Маргарита Вячеславовна заколебалась. – Похож… А эта пара?.. Хотя пара отпадает, так я понимаю? – Она посмотрела поверх очков на Рощина.

– Да, – согласился тот. – Они не расписаны.

– Ну, так безусловно отпадают. Пойдем дальше… Так, время от времени задерживаясь на ком-то, она листала большие, исписанные страницы регистрационной книги и в конце концов объявила:

– Вот вам оба месяца. Ничего не подходит, как видите.

– Может быть, посмотрим молодых одиноких женщин? – улыбнулся Рощин. – Сами знаете, гостиница переполнена, люди устраиваются по-всякому.

– Ах, вы намекаете? – тонко усмехнулась Маргарита Вячеславовна. – Что ж, пробежимся еще раз. Хотя тут, как я понимаю, с приметами у вас еще хуже?

– Что делать. Зацепка одна – ситуация.

– Да-да. Понимаю.

Однако такая ситуация Рощину отнюдь не улыбалась. Если этот Гарик официально устроил в гостиницу только свою подружку, а сам уже неофициально жил в ее номере, то, даже установив этот незаконный факт, все равно невозможно будет выяснить ни фамилию Гарика, ни прочие, обычные при регистрации сведения. А сам Гарик, выходит, ни в июне, ни в июле здесь не регистрировался.

– Были, конечно, и одинокие молодые женщины, – рассеянно говорила Маргарита Вячеславовна, заново проглядывая записи в книге. – Немного, правда… Вот. Но это не то… Вот еще. Тоже не то… Вот, например. Какая прелесть. Вы бы видели ее, Ника.

– И одна?

– Ну, вокруг молодых людей хватало, конечно. Был и друг. Словом, девочка прелесть. Но дура, к сожалению, – неожиданно жестко заключила Маргарита Вячеславовна. – Я с ней разговаривала. О, мне, знаете, много не надо.

– А как ее зовут? – насмешливо поинтересовался Рощин.

Но имя мгновенно насторожило его. Впрочем, за именем последовала и фамилия, и теперь уже всякие сомнения отпали. Да, Марина Буланова прожила здесь чуть больше двух недель с самого конца июня.

– К сожалению, – вздохнул Рощин, – если ее другом и был тот самый прохвост, то установить его все равно невозможно. А с другой стороны, зачем такой роскошной девушке беглый алиментщик, если так подумать?

– Вот если подумать, то можно догадаться, Ника. Я на вас удивляюсь, честное слово, – досадливо сказала Маргарита Вячеславовна и сняла очки, словно собираясь лучше рассмотреть своего недогадливого собеседника. – А какие у него деньги, вы не догадываетесь? А всякие безумства к тому же? Женщины это обожают, чтоб вы знали. И очень многое прощают, – она тонко усмехнулась.

– Все это так, уважаемая Маргарита Вячеславовна, – с искренней досадой произнес Рощин. – Все это прекрасно, и деньги, и безумства. Но, повторяю, того мерзавца мы же не можем установить. Вы, например, помните, как он выглядел? Дайте его портрет хотя бы.

– Портрет… – задумчиво повторила Маргарита Вячеславовна, посмотрев на потолок. – Пожалуйста. Такой высокий. Прекрасная фигура. Волосы темные, вьющиеся, лицо круглое, широкий нос, большой рот, полные губы. Глаз не видела, очки темные носил. Словом, такой, знаете, стильный, обаятельный негодяй. И все крутил головой, от женщины к женщине, от женщины к женщине. Он это, он. Я их по повадке определяю, павианов.

– Все это хорошо, – улыбнулся Рощин. – Но фамилия, адрес? У кого теперь узнаешь, вот беда. Уже нет ни его, ни ее.

– Но кое-кто есть другой, – хитро усмехнулась Маргарита Вячеславовна. – Посидите, Ника, я вам его покажу.

Рощин снова насторожился, однако виду не подал и равнодушно пожал плечами, словно лишь уступая просьбе.

– Он был в их компании, – пояснила Маргарита Вячеславовна. – И вчера, представьте, появился снова. Не часто ли?

– Пожалуй.

– Ну, посидите, посидите. Он где-то здесь. Только что прошел. – Она вздохнула и с неожиданным возмущением спросила: – Нет, но как вам нравится Рейган? Он что думает, мы хотим войны? Бред какой-то! Ну скажите, Ника, свое мнение, все-таки вы ближе к сферам, я убеждена.

– Я тоже считаю, что бред, – улыбнулся Рощин и в свою очередь спросил: – А как вы полагаете, каким путем он получил номер? Или вы… не в курсе?

– Ну, конечно, я не в курсе, – снисходительно улыбнулась Маргарита Вячеславовна. – Вы же знаете мои принципы. Но получить у нас номер… Я вам прямо скажу, Ника, тут нужны огромные связи или огромные деньги. Вы же понимаете, что я вам объясняю.

– Понимаю, понимаю. Ну а кто он такой?

– Представьте, я поинтересовалась, – снова тонко улыбнулась Маргарита Вячеславовна. – Из Москвы. Работник киностудии «Мосфильм». Цель приезда – выбор натуры. Собираются что-то снимать. Мы уже привыкли.

– Командировка, значит?

– Нет, просто со слов. Фамилия Журавский, Олег Дмитриевич.

– Ну и как он ведет себя?

– Как все. Выбирает натуру. Живую, – Маргарита Вячеславовна ехидно рассмеялась. – Да вот он идет. Видите? В синих шортах. С женщиной, тоже в шортах. Недурную натуру выбрал, как вы находите?

– Совсем недурна.

– Между прочим, женщина очень дорогая. Из наших. Узнаете?

– Еще бы. Верой зовут.

– Она, она. И не сегодня знакомы, кстати говоря. Прошлый раз он тоже был с ней.

Рощин давно уже обратил внимание на эту пару. Они было исчезли и теперь вот идут с теннисными ракетками. Ишь ты, как оживленно, весело и непринужденно болтают. Хорошо им. Его лицо по-прежнему невозможно рассмотреть за огромными темными очками. Вот только узкие прямые губы, родинка на левой щеке, немного странной формы нос и большие мясистые уши, прекрасная примета. А собственно, зачем ему этот Журавский? То есть как зачем? Ведь МУРу нужен Гарик, а этот Журавский – путь к нему.

Глава 4. ДЕЙСТВУЮТ ГРУППЫ ЗАХВАТА

Звонок из Ялты раздался, когда совещание у Цветкова еще не закончилось. Трубку взял сам Федор Кузьмич. Что-то записав и не задав ни одного уточняющего вопроса, он поблагодарил и, передав привет майору Савчуку, повесил трубку.

– Интересные вещи раскопал этот Рощин в Ялте, – сказал Цветков. – Молодец. Правильно провел одну-единственную беседу и с кем надо. Плюс личные наблюдения.

Сообщив все полученные сведения, Федор Кузьмич обернулся к Шухмину и неожиданно задумался.

– Что у нас завтра? – спросил он. – Дни уже перепутались.

– Понедельник, – подсказал Лосев и, не удержавшись, добавил: – Может быть, к этому типу Гарик и собрался?

– Сперва надо узнать, что за тип, – возразил Цветков и обратился к Шухмину: – Завтра с утра сразу поезжай на студию. Выясни, что и как. Осторожно, конечно. Человек может быть самый порядочный. Так чтобы тени не пало.

– Подозрительный у него выбор натуры, однако, – усмехнулся Лосев.

– Там будет видно. А пока работать строго, – Цветков погрозил пальцем и вздохнул. – Ну-с, что у нас еще по этому делу? – Он взглянул на Лосева.

– Начать и кончить, – бодро ответил тот. – До сих пор не установлено, кто убитый. И никаких сигналов не поступает, никаких запросов, вот что странно. И тут главное направление поиска, я считаю, – это дорога. Надо установить, с какой станции приехал в тот вечер в Москву этот самый Гарик и его спутник. И начать поиск на этой станции.

– Это верно, – задумчиво согласился Цветков и добавил: – Поговори еще раз с Помазневым. Он мог бывать на той станции. И откуда он с Булановой ехал в Москву, с ее дачи, что ли? А как туда попал? Или ехали с той станции? Ну-с? Что еще? – спросил Цветков. – Ты старший группы.

– Еще приглядывать за Мариной. Как бы не улетела со своим дружком.

– Папаша ей улетит, – мрачно заметил Откаленко.

– Все-таки у меня такое предчувствие, Федор Кузьмич, – вздохнул Лосев и задумчиво посмотрел в окно, – что кто-то стоит за этим убийством, за Гариком и тем, вторым.

– Или кто-то, или что-то, – добавил Откаленко.

– Простой грабеж, – возразил молчаливый Валя Денисов. – Портфель увели. А там наверняка деньги были.

– И немалые, – добавил со своего дивана Шухмин.

– Вот-вот, – оживился Лосев. – А откуда такие деньги? И почему они вдвоем приехали с такими деньгами из-за города, так поздно? Не-ет, братцы, тут все не так просто.

– М-да, – согласился Цветков. – Много тумана. – И обратился к Денисову: – Как эта девица ведет себя, Буланова?

– Зубрит. «Хвосты» у нее. Папаша с мамашей ее на цепь посадили. Весь курс на картошке, а эту освободили по слабости здоровья, – насмешливо заключил Денисов. – Сейчас ее даже к телефону не подпускают.

– Ну-у, тогда удерет, – удовлетворенно сказал Шухмин и даже потер руки. – Как пить дать удерет. Ручаюсь.

– Глаз с нее не спускать, – строго сказал Цветков, обращаясь уже к Лосеву, и снова спросил его: – Какие еще дела?

– Ресторан «Сибирячка», – вставил Откаленко и хмуро усмехнулся. – Там у меня дружок появился. Надо его завтра проведать по телефону. Просил.

– Это обязательно, – подтвердил Лосев. – Я думаю, визит Откаленко никого там напугать не мог. Наоборот. Гарик захочет узнать, что с Валеркой случилось.

– Кого ж там напугаешь, – проворчал Шухмин. – Теперь все смелые стали.

– Да, кстати, Федор Кузьмич, забыл вам доложить, – вдруг вспомнил Лосев. – В пятницу тут корреспондент из газеты был. Интересовался последним убийством.

– Еще не хватает незаконченное дело ему давать, – сердито ответил Цветков. – Пусть обращается к руководству.

– Вот и я ему так сказал. А потом спросил, почему его именно убийство интересует. А он знаете что мне сказал? Слишком, говорит, много убийств в Москве стало.

Все заулыбались, даже хмурый Откаленко. «Опять он стал хмурым», – отметил про себя Виталий и продолжал:

– Ну, я его спрашиваю, что значит «слишком»? И сколько, по его мнению, их должно быть? А он так ехидно-ехидно улыбается и отвечает: «Вы сначала скажите, сколько их есть сейчас и, допустим, за первое полугодие и какова, мол, тут динамика?»

Чего захотел! – возмутился Шухмин. – Так все ему и скажи. Они и без того черт знает что про милицию пишут. Из всех щелей выколупывают всякую дрянь.

– Ну, я ему сказал, – продолжал Лосев, никак не прореагировав на реплику Шухмина, – что сообщить не имею права, цифра секретная. А он: где, мол, гласность? Цифр нет, а слухи ходят хуже любых цифр.

– Тут, кстати, резон есть, – согласился Откаленко.

– Не наше дело решать, – хмурясь, возразил Цветков.

– А если бы вам это поручили, как бы вы, Федор Кузьмич, решили? – засмеялся Лосев.

– Слава богу, не поручат, – ухмыльнулся Цветков, явно, однако, не желая влезать в дискуссию.

– Рано еще оглашать, – безапелляционно заявил Шухмин. – Незрелый пока у нас народ. Только навредим.

– А главное, сразу обнаружится, как до сих пор врали, – добавил Лосев. – «Преступность неуклонно снижается из года в год», – процитировал он какой-то незримый документ и горячо заключил: – Да если бы все эти снижения сложить, у нас бы преступности давно вообще не было. Вот так мне этот корреспондент приблизительно и сказал.

– Ну-ну, Лосев, – сердито вмешался Цветков. – Никто по этому поводу не врал. Слова-то выбирай, что ты, в самом деле! Были по отдельным видам и снижения, были, сам знаешь.

– Но речь-то идет о статистике, Федор Кузьмич.

– А статистика, между прочим, дело сложное и путаное, – неожиданно вмешался Валя Денисов. – В ней не каждый-то специалист разберется, тем более в уголовной статистике, если хочешь знать. Так что Петр прав.

Валя сказал, кажется, вдвое больше, чем обычно говорил по своей воле за один раз.

– Ладно, милые мои, – решительно и властно объявил Цветков. – Поговорили, и хватит. Опять ты нас, Лосев, в философию затянул. Что мне с тобой делать, не знаю. И воскресенье уже кончается. Словом, завтра все намеченные дела продолжим. Главное, Лосев, изучай дорогу. Откуда все идет. Уверен. А насчет твоего предчувствия, так у нас с Виктором Анатольевичем оно тоже имеется.

Виктор Анатольевич был один из старейших следователей Московской прокуратуры, начинавший много лет назад одновременно с Цветковым. С тех пор и сложилась у них тяга к совместной работе, и оба радовались, когда это время от времени случалось. К мнению и распоряжениям Виктора Анатольевича все в отделе Цветкова относились с уважением. И сейчас, сославшись на мнение следователя, Федор Кузьмич как бы особо подчеркнул сложность дела, которым они занимаются. И все мысленно согласились с этим.

А следующий день принес неожиданные осложнения. Недаром, видимо, говорят, что понедельник – день тяжелый.

Утром Лосеву позвонил Олег Семенович Буланов и в панике сообщил, что исчезла Марина.

– Как так исчезла? – ошеломленно переспросил Виталий. – Мы же с вами только вчера вечером говорили, и она была…

– Да сегодня, сегодня! – прокричал в трубку Олег Семенович. – Два часа назад. Пошла в молочную и не вернулась. Эта дурища опять с ним снюхалась, ручаюсь вам.

– Вы с работы говорите?

– Да. Вот только что жена позвонила. О господи! Что делать? Ну что делать, Виталий Павлович? Голова кругом идет.

Виталий задумался. В самом деле, что делать? Где искать эту паршивую девчонку? И черт бы с ней, если бы рядом не было этого Гарика, преступника и убийцы, на этот счет почти нет сомнений. Где же она сейчас, эта пара? Но, может быть, они пока и не встретились?

– Вот что, Олег Семенович, – сказал он наконец в трубку. – Я хотел бы сейчас заехать к вам домой, побеседовать с… простите, как зовут вашу супругу?

– Вероника Сергеевна. Только, ради бога, об этом типе…

– Да-да. Я понимаю, – торопливо перебил Лосев. – Но побеседовать с Вероникой Сергеевной необходимо. Тут каждая подробность важна.

– Ну, конечно, я понимаю, – упавшим голосом произнес Олег Семенович. – Ведь она последние дни из дома не выходила совершенно. Только сегодня. И по телефону не говорила. Как же она могла? Ведь ее никто не звал! – в отчаянии произнес он. – Или она сама помчалась? Какую же бесстыжую дочь мне судьба подарила! За что, за что?

– А как она себя вела эти дни?

– Ласкалась, как кошка. Тиха, мила, покорна. Просто трогательно себя вела. Если она захочет, она кого угодно может обворожить. И вообще-то она добрая девочка. О господи!.. – В голосе Олега Семеновича послышались слезы, он справился с ними и заговорил жестко, словно сердясь на самого себя: – Но чаще она бывает отпетой хамкой. И никаких моральных запретов! Решительно никаких!

– Это могло продолжаться до бесконечности – воспоминания, стенания, жалобы, и Лосев решительно сказал:

– Ну все, Олег Семенович. Я поехал. Времени терять нельзя, как вы понимаете. Так что извините. Потом созвонимся.

– Да-да, конечно, – сконфуженно пролепетал Олег Семенович.

Через пятнадцать минут Лосев уже был в одном из переулков возле улицы Герцена и, отыскав нужный дом, вошел в полутемный гулкий подъезд с лепными украшениями под потолком, большим лифтом за фигурной решеткой и широкими, стертыми посередине ступенями очень, видимо, старой лестницы. На втором этаже возле высокой резной двери было всего два звонка, в отличие от других дверей, мимо которых прошел Виталий, где звонков было куда больше. В этой же квартире жили всего две семьи.

Виталий позвонил.

Дверь открыла высокая, статная женщина с красными от слез глазами. Это первое, что увидел Виталий. Потом он уже разглядел пышные светлые волосы с заметной сединой, тонкое, какое-то одухотворенное лицо и большие выразительные, сейчас грустные глаза.

Виталий вежливо, даже осторожно представился, в голосе его звучали сочувственные нотки, и добавил, чтобы объяснить свой приход:

– Нам позвонил Олег Семенович.

– Проходите, пожалуйста, – сказала женщина. – Марина только что звонила.

Ее глаза снова наполнились слезами.

Тем временем Виталий из просторной передней попал в большую, красиво и тесно обставленную комнату. Среди старых гнутых кресел с высокими спинками, высокого, тоже старого буфета с застекленными дверцами, большого обеденного стола и полок, заваленных книгами, покорно, как в тесном стойле, разместился необъятный черный рояль.

– Что же она вам сказала? – спросил Виталий, заходя в комнату.

– Она мне сказала… – начала Вероника Сергеевна, входя следом за ним, но тут же, спохватившись, перебила сама себя: – Вы садитесь, пожалуйста, – и указала на ближайшее кресло возле стола. – Она сказала, чтобы я не беспокоилась, она завтра будет дома. А сегодня… – голос Вероники Сергеевны задрожал. – Сегодня ей надо проводить… какого-то друга. Но я… я велела ей немедленно приезжать домой. А она… Ну, словом, она сказала, что сама взрослый человек и как хочет, так и поступает и… и… что я могу плакать, сколько пожелаю.

Она не выдержала и, достав из рукава платок, приложила его к глазам.

– Давайте спокойно разберемся в ситуации, Вероника Сергеевна, – подчеркнуто сухо и твердо сказал Виталий, по опыту зная, что сочувствие вызовет лишь новые слезы. – Давайте спокойно разберемся, – повторил он. – Значит, с пятницы Марина не выходила из дома и ни с кем не говорила по телефону, так?

– Да. Мы не могли допустить…

– Я понимаю, – не очень вежливо и все так же сухо перебил Виталий. – А вспомните, Марине не звонили подруги, знакомые вам подруги?

– Мы всем отвечали, что ее нет дома.

– А к вам в дом никто за это время не приходил?

– Никто, никто, я вас уверяю.

– Так. Значит, об отъезде этого друга она знала раньше, в четверг или в пятницу, – констатировал как бы про себя Лосев. – А куда этот друг едет, вы не знаете?

– Марина ничего нам не говорит. Мы хуже чужих для нее.

– Но как его зовут, она вам по крайней мере, сказала?

– Ах, случайно проговорилась во время ссоры. Его зовут Гарик. И еще, что она его, видите ли, любит.

– Так-так, – усмехнулся Виталий. – А где он живет, этот Гарик, вы случайно не знаете?

– Я же вам сказала, она ничего нам не говорит. Она чувствует наше отношение. Возможно, надо было бы вести себя как-то иначе. Не отталкивать… Но я не могу, – горько вздохнула Вероника Сергеевна, комкая в пальцах платочек. – У меня нет сил.

– Но хоть что-то она вам рассказывала о Гарике? – настаивал Виталий. – Она все-таки была с вами откровеннее, чем с отцом?

– Конечно. Это вполне естественно. Он с ней бывает так груб. А я… а мне ее жалко бывает, я ничего не могу с собой поделать. И прощаю… Извините. Вам, наверное, это все…

– Мне это все очень важно, – поспешно заверил ее Виталий. – Спасибо вам за откровенность. Но что все-таки Марина рассказывала вам об этом Гарике?

– Он, кажется, какой-то строитель. Работает где-то под Москвой. Она познакомилась с ним по дороге на дачу, в электричке. Говорит, что любит его, но жениться они не собираются. Представляете эту любовь? Впрочем, – Вероника Сергеевна слабо улыбнулась, – вы сами молодой человек. Может быть, теперь так принято, я не знаю…

– Принято по-разному, – улыбнулся Виталий. – И так тоже. Скажите, а вот сегодня утром… Марина вообще часто ходит в молочную?

– Ну, у нее бывает вдруг… Вот и сегодня. Я, правда, немного забеспокоилась. Пошла в ее комнату. И вот… не нашла выходного платья. У нее такое васильковое есть, модное, из «Березки».

– Из «Березки»? – переспросил Виталий.

– Да. Видите ли, у Олега Семеновича выходят книги в Венгрии, ГДР, Чехословакии. Ну, переводят. Он известный специалист. Словом, поступили гонорары. И Марина, конечно, просит купить то одно, то другое. Ну, молодая девушка, – Вероника Сергеевна смущенно улыбнулась. – И косметика ей всегда нужна.

– Значит, в молочную она пошла в выходном платье?

– Когда она уходила, я была на кухне.

– Видимо, она уже знала, что куда-то пойдет.

– Конечно, провожать этого Гарика.

– Где они соберутся, вы, конечно, не знаете?

– Ах, разве я вообще что-нибудь знаю? – пожала плечами Вероника Сергеевна и неожиданно спросила: – Вы курите?

– Да, пожалуйста.

Виталий достал сигареты и щелкнул зажигалкой. Вероника Сергеевна неумело прикурила. Руки у нее дрожали.

– Вообще у него, кажется, много денег, – сказала она, затягиваясь.

– Так что могут и в ресторан пойти?

– О, это скорей всего. Марина обожает рестораны. Господи! Мы с отцом не помним, когда были в ресторане. И вообще…

Вероника Сергеевна снова всхлипнула и прижала платок к глазам.

…Спустя час Виталий вернулся на Петровку. Возвращался он с каким-то смешанным чувством напряженной радости и подавленности. Последнее шло от соприкосновения с чужой бедой, чужим страданием и ощущением полной своей беспомощности.

Но возвращался Виталий и с чувством радости, неуверенной, правда, настороженной. Проводы Гарика… Вот что удалось установить.

Так он и доложил в кабинете у Цветкова.

Было решено, что Откаленко прежде всего немедленно звонит в ресторан, метрдотелю Петру Степановичу, своему новому приятелю.

Разговор получился точно таким, как предсказал Лосев.

– Привет, Петр Степанович! – весело и безмятежно сказал Игорь. – Как жизнь молодая? Это Игорь говорит, из автосервиса. Ха-ха.

– Привет, привет, – с заметным напряжением откликнулся Петр Степанович. – Помню, как же. Чем обязан?

– Да все тем же. Гарик-то не звонил? Со вчерашнего дня так и не могу поймать. Прямо Фигаро какой-то.

– Гарик-то? Звонил, как же, – весело откликнулся Петр Степанович. – На завтра кабинетик заказал, на завтра. Ну, что-нибудь выкроим, само собой.

– О! Самый раз. А то у нас сегодня тоже запарка. Понедельник – день тяжелый. Ха-ха! И на который час завтра назначил?

– На девятнадцать. Велел передать, если позвоните, что рад будет свидеться. Добро помнит. И насчет Валерки интересуется.

– Ну, видал? – казалось, вполне искренне обрадовался Игорь. – Буду как штык. Даже не сомневайтесь. До встречи.

Игорь повесил трубку и посмотрел на Цветкова и Лосева.

– Именно что до встречи, – усмехнулся Цветков. – Только поедешь на эту встречу не ты, а он, – и кивнул на Лосева.

– И не завтра, а сегодня, – добавил тот.

Итак, появилась реальная возможность сегодня вечером задержать этого Гарика. Он почти наверняка будет в ресторане. И не один. Кто-то будет приглашен из приятелей, и эти приятели могут серьезно осложнить операцию. Но другого случая не будет. И выпускать Гарика из Москвы нельзя. Ведь он скроется где угодно, связи его неизвестны. К тому же его могут спрятать и те, кто, возможно, стоит за этим убийством. Впрочем, последнее было пока из области подозрений и предположений. Однако Цветков привык не отмахиваться от таких подозрений, их следовало тоже принимать в расчет. Ведь подобные подозрения суть интуиция, важнейший фактор всякого поиска.

– Словом, милые мои, – подвел Цветков первый итог короткого совещания, – операцию придется проводить сегодня, Лосев прав. Давайте мозговать.

– У нас остается еще время, – сказал Виталий, взглянув на часы. – Я думаю, сначала нужна разведка, Федор Кузьмич. Что за ресторан? Всякие там залы, кабинеты, коридоры, кухни, различные входы и выходы, где что расположено. Наконец, окружающая территория. Все надо осмотреть, а потом уже составим план самой операции захвата.

– Ну, верно, – согласился Цветков. – Вот и поезжай. Возьми с собой Денисова.

– А я? – недовольно, хотя и без особой уверенности, спросил Откаленко.

– А ты пока в резерве, – ответил Цветков. – Ты в ресторане засвечен.

На том и порешили.

В ресторан «Сибирячка» Лосев и Денисов приехали порознь, каждый выполняя свою задачу.

Виталий сразу направился к администратору. Это оказался невысокий, чрезвычайно энергичный молодой человек, лысый, в очках. Остренькие глазки на куньем личике мгновенно ощупали Лосева, сразу изобразив приветливость и готовность к любой услуге.

– Очень нужен кабинет на сегодня, – сказал Лосев. – Провожаем друзей.

– Ничем не могу помочь, – сокрушенно развел руками администратор. – Кабинеты надо заказывать заранее. Советовал бы за месяц, даже за два.

– Понятно. А если у кого-то мероприятие не состоится?

– Исключено. Деньги уже внесены, сами понимаете.

– Понимаю. А на сколько человек у вас кабинеты?

– Разные, знаете. От шести персон до шестидесяти.

– Ого! Диапазон, однако. А нельзя ли взглянуть? На будущее пригодится.

– Отчего же. С нашим удовольствием.

Живые глазки администратора еще раз оглядели длинную, чуть сутулую фигуру Лосева, отметили модную стрижку светлых волос, почти неуловимую элегантность костюма, уверенность движений.

– Вы гость солидный, – почтительно добавил администратор. – Прошу.

Они прошли через большой нарядный пустой зал, уставленный столиками, где официанты еще меняли скатерти и расставляли приборы, поднялись на несколько ступенек и оказались в коридоре, по обе стороны которого шли двери кабинетов. Сейчас почти все двери были распахнуты, в кабинетах суетились официанты, накрывая столы.

Администратор провел Виталия по всему коридору, заводя в некоторые из кабинетов. В одном из них Виталий подошел к окну.

– Второй этаж? – удивился он.

– Там ступеньки, здесь ступеньки, набралось на этаж, – улыбнулся администратор.

– И все эти кабинеты заняты? – досадливо спросил Лосев.

– Все до одного. Приходите вечером, сами увидите.

– Ну а столик-то хоть заказать можно?

– Это пожалуйста. Выбирайте. Аванс внесете?

– А как же.

– Тогда все в порядке. На сколько персон?

– На шесть.

– Прекрасно. Пойдемте выберем столик.

Они вернулись в общий зал, и тут Лосев увидел Денисова, который оглядывал столики. Рядом стоял высокий и солидный метрдотель.

– Валя! – окликнул Лосев, улыбаясь. – Ты что здесь делаешь? Мы же условились, что заказывать буду я.

– Не дозвонился я до тебя, – весело откликнулся Денисов. – Решил подстраховаться. Ну, давай выбирать вместе.

Администратор и метрдотель добродушно улыбались, глядя на друзей. Обоим новые гости весьма понравились.

Между прочим, метрдотеля Денисов нашел в кабинетике при кухне, пройдя тем же запутанным путем, что и Откаленко накануне, при этом любопытно заглядывая во все попадавшиеся по дороге помещения. А Лосев попал к администратору, обойдя предварительно вокруг все здание ресторана и внимательно осмотрев прилегающие к нему дворы, а также выходные двери и люки самого ресторана.

А спустя два часа состоялось новое совещание у Цветкова.

– Ну-с, милые мои, все изучили? – спросил он.

– Все как надо, – коротко сообщил Лосев. – Есть всякие предложения.

– Ну, давай свои предложения, – согласился Цветков, подравнивая разложенные на столе карандаши. – Только не забудь, что Марина тебя знает.

– А вот меня она не знает, – заметил Откаленко.

– Зато тебя знает метрдотель, – возразил Лосев. – Не знаю, что приятнее, но опаснее метр. – И, сразу посерьезнев, продолжал: – Вообще, Федор Кузьмич, тут все получается непросто. Значит, вариант первый. Гарик приезжает вместе с Мариной и проходит через зал…

На этот раз совещание затянулось. Операция и в самом деле оказалась непростой. Даже план ее. Очень уж много обстоятельств приходилось учитывать. И каждый понимал, что все детали было невозможно предвидеть. Как всякая сложная операция, эта тоже таила в себе какие-то неожиданности.

– А где Шухмин? – спросил под конец Лосев.

– Почему-то задерживается на «Мосфильме», – недовольно ответил Цветков и махнул рукой. – Ладно. Он позже подключится.

– Знаем мы этот «Мосфильм», – сказал Лосев. – Попробуй найди там кого.

– Эх, – неожиданно вздохнул Откаленко. – Люди пашут, сеют, строят, по морям ходят, кино снимают, а мы…

– Ну-ну, – строго сказал ему Цветков. – Брось эти настроения. Мешают работать.

– Ты про нас в газетах почитай, – посоветовал Денисов, и непонятно было, серьезно он говорит или с насмешкой.

– Да, один уже вон дописался, – ответил хмуро Откаленко. – Юрист ему якобы какой-то признался, что когда милиционера видит, то скорей на другую сторону улицы переходит. В генах у него этот страх, оказывается, сидит. От сталинских времен, выходит.

– Это не «один дописался», – поправил Лосев. – Вполне может быть, что в те годы так в людей страх вошел, что даже в гены попал.

– Ну ладно, милые мои, ладно, – примирительно сказал Цветков. – Другое время настало. Как Михаил Сергеевич говорит? Революционные перемены совершаются, вот так. Законность и честность – вот сейчас наш бог.

– А я лично не жалею, что в розыск пришел. Я свою пользу здесь чувствую во как! «Сеют, пашут, строят», – повторил Лосев. – А вся эта мразь что в это время делает?

– Ну ладно, – прекратил разговор Цветков. – Из всей мрази главный для нас сейчас этот сукин сын в ресторане.

Вечер наступал теплый и ясный. Легкие сумерки опускались на город. Светильники на улицах еще не зажигалась. Однако возле ресторана было светло. Сияли огнями его высокие зеркальные окна за легкими белыми шторами. Огромные разноцветные буквы над входом лили загадочный свет на широкий тротуар. В него уткнулся длинный сверкающий ряд машин. Непрерывно подъезжали такси. Празднично одетые, оживленные, люди поднимались к гостеприимно распахнутым зеркальным дверям, возле них стояли два швейцара в красивой желто-зеленой униформе.

По тротуару перед входом прогуливался Валя Денисов. Изящная его фигура в темном костюме, белой сорочке со скромным полосатым галстуком и букетиком цветов в руках вполне органично вписывалась в оживленную, радостную суету возле ресторана и особого внимания не привлекала.

Валя внимательно наблюдал за входящими в ресторан людьми. Правда, приметы Гарика были весьма расплывчаты: круглолицый, «мордатый», как выразился Саша из того двора, куда заезжала в ночь убийства машина Гарика, черноволосый, густые брови, рост выше среднего. Вот и все. Значительно лучше были приметы девушки, просто прекрасные приметы. Конечно, лучше бы было ее хоть разок увидеть, но тогда бы Валя тут уже не находился.

Он все гулял и гулял возле ресторана, время от времени поглядывая на часы. Было уже начало девятого. Неужели они не придут? Неужели Гарик в самом деле заказал кабинет на завтра? Валя упорно продолжал прогуливаться по тротуару со своим букетиком, который он уже тихо возненавидел, представляя со стороны свой дурацкий вид.

Но вот из ресторана вышел Коля Захаров, сотрудник их отдела, скромный, незаметный парень, которого никогда не узнаешь в толпе и уж подавно никогда не запомнишь. Коля, оглядевшись, направился к Денисову. Подойдя, он тихо сказал: