Текст книги "Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Аркадий Адамов

Соавторы: Эдуард Хруцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 139 (всего у книги 205 страниц)

– Зимой, говорят, готовые домики купить можно, – заметил Виталий.

– Да ведь каждый хочет по своему проекту сделать, по своему вкусу, по потребностям семьи. Не казармы же строим. Люди радость получать хотят кроме чистого воздуха и зелени с огорода.

Видно было, что он уже не раз произносил эту речь.

– Потому последний рубль с охотой и любовью люди вкладывают. Как один наш пайщик сказал: «Каждый свой храм тут строит». И молятся на него, детям и внукам оставить мечтают. Святое дело, я считаю. Как, Василий Кондратьевич?

– Именно, – согласился тот. – И насчет храма, я скажу, тоже верно. Храм, он что? Он очищает душу, он светлые мысли приносит.

– А Коровин снова обратился к Виталию:

– Говорят, вы нашего сотрудника видели?

– Серкова-то? Разве он ваш?

– Нет. Завальнина, коменданта нашего.

– Я Серкова видел. На станции, в Лупановке.

– Гм… а кто-то мне сказал, – задумчиво произнес Коровин, – что вчера видел тут где-то Завальнина. Он вроде бы к себе домой хотел незаметно пробраться, но увидел, что народу много, и тягу дал.

– Почему же он сбежал?

– Тут дело темное, – уклончиво ответил Коровин. – Милиция занимается.

«Значит, этот Генка зачем-то появился здесь, – отметил про себя Виталий. – Что-то ему тут надо». Это был еще один важный факт, который он установил в то утро.

Собственно, утро уже давно миновало, время шло к обеду, и солнце палило, как в самые жаркие летние дни. Такая вдруг выдалась осень.

Ушел Коровин, и Виталий уже поглядывал по сторонам в поисках Лены. Неожиданно вместо Лены увидел на дороге, за вереницей машин, Валю Денисова.

Тот солидно шел рядом с высоким, тощим человеком с седыми усами. Оба были заняты разговором и по сторонам не смотрели. «Какого-то гуся Валя уже подцепил», – одобрительно подумал Виталий.

И тут он вдруг увидел Лену. Она почти бежала, и лицо у нее было напряженным и взволнованным. Что-то, видимо случилось. Виталий вскочил.

– Ну вот наконец и сестрица, – как можно беспечнее объявил он. – Огромное вам спасибо и до свидания.

Он сердечно простился со стариками, подхватил полупустую сумку и торопливо направился навстречу Лене. Когда она, тяжело дыша, подбежала к нему и оперлась на его руку, Виталий сказал:

– Ну, спокойней, спокойней, сестричка. Что случилось?

– Ой, ты только послушай…

Пойдем. По дороге расскажешь.

– Ладно. Только туда давай пойдем, – Лена указала в сторону ворот и принялась торопливо рассказывать.

Когда она кончила, Виталий задумчиво сказал:

– Значит, тот волк где-то здесь, вокруг бродит. И эта девка… Прав был Игорь. Помнишь, он рассказывал.

Внезапно Лена схватила его за руку и увлекла за собой. Когда их закрыла какая-то машина, Лена тихо сказала:

– Смотри и слушай. Сейчас сцена будет. Виталий ничего не успел заметить и так же тихо спросил:

– Да кто там?

– Птицын ее всюду искал и вот нашел. Не выглядывай.

Чьи-то голоса между тем приближались. Наконец Виталий стал различать их. И в первую очередь, конечно, знакомый голос Птицына, задыхающийся, возмущенный, с какими-то слезливыми интонациями:

– Опять к этому Лешке бегала, опять! К этому бандиту! А я ведь тебя просил… Я тебя умолял…

– Ай, перестань, ради бога! – раздраженно перебил его женский голос. – Надоело! Ведь сам же хотел договориться. Сам. Он нам за час все, что надо, вспашет.

– Ну да. Сам… Но ты пойми… Неприлично тебе самой якшаться с этой… пакостью… – мямлил плачущим голосом Птицын. – Я же тебя…

Голоса стали удаляться.

– Значит, Лешка там, на тракторе, – угрожающе проговорил Лосев. – Ладно. Надо, Леночка, вот что сделать… – Голос его стал отрывист и решителен, Виталий, как всегда, инициативы не упускал. – Я сейчас пойду к этому Лешке. Покорешимся, – он хитро подмигнул. – А ты отыщи Валю. Он вон туда пошел с каким-то седым длинным человеком. И направь его следом за мной. В контакт ему вступать со мной не надо, пусть издали наблюдает. Ну а дальше исходя из обстановки. А ты отправляйся в деревню, к машине. Подгоните ее к той березе и ждите.

Они незаметно, скрытые машинами, разошлись в разные стороны, и уже потом только Виталий вышел как ни в чем не бывало на дорогу и зашагал к лесу. Миновав ворота и пройдя по дороге вдоль густой стены темных елей, Виталий стал прислушиваться и вскоре уловил далекий, как гудение шмеля, звук работающего мотора. Звук этот постепенно усиливался, набираясь какой-то сердитой и упрямой мощи. Теперь он урчал по-разному, то натужно, с усилием, прерывисто, то свободно и ровно. Трактор трудился, и ему приходилось порой нелегко.

Виталий сразу узнал одинокую стройную березку возле дороги. В этом месте он свернул и углубился в лесок. Все это время он думал о том, как же встретиться, как повести разговор с этим неведомым Лешкой. Он вот продолжает работать, он не побежал относить тот сверток. Почему? Выходит, дело не срочное. Или встреча с Генкой назначена на какой-то час, который еще не настал?

Встреча с Генкой должна состояться и у Виталия, непременно должна, раз подвалил такой случай. Жаль, конечно, что нет времени навести необходимые справки о нем, нет времени подготовиться к встрече. Справку, кстати, можно было бы теперь получить почти мгновенно, зная настоящую фамилию. У этого Генки, конечно, должна быть судимость, возможно, и не одна. Это Виталий чувствовал по многим признакам. Да, за Генкой Завальниным должен быть длинный «хвост». Это не щенок вроде Серкова, как тот ни нагл, ни отчаян, Завальнин волк матерый, его ни на минуту нельзя оставить на свободе. Он пойдет на все, и на новое убийство, тоже, если почует опасность, реальную опасность. Сейчас он ее не чует. И этим надо воспользоваться. А привести к нему может этот Лешка, если, конечно, Виталий правильно себя поведет. Но как именно себя вести, невозможно решить заранее, надо посмотреть на этого Лешку и постараться мгновенно разобраться в нем. Ошибки тут быть не должно. И потому надо прежде всего унять волнение.

Наверное, не всякий на месте Лосева решился бы в таких условиях на это сложное задержание. И дело было не только в возможной опасности, хотя и об этом забывать было нельзя. Противник был серьезный, Виталий его знал. Но главное заключалось в риске сорвать эту неподготовленную, не спланированную заранее операцию и упустить Завальнина. Тогда уже снова выйти на его след будет куда труднее. Страшно было подумать даже, что мог натворить этот бандит, почувствовав реальную опасность. Виталий понимал, какая ответственность лежит сейчас на нем, и это мешало сосредоточиться, мешало соображать. И все-таки надо было сейчас, немедленно придумать что-то.

Виталий вышел из леска и теперь стоял на краю вспаханного поля. В стороне с урчанием возился трактор, зарываясь, казалось, чуть не наполовину в землю, как рассерженный навозный жук. Виталий неторопливо, скользя по комьям вывороченной жирной земли, направился в его сторону, то и дело оступаясь и взмахивая руками. Тракторист сразу же заметил его и остановил машину, звук мотора стал сразу ровным и легким.

Когда Виталий подошел, тракторист приоткрыл дверцу кабины и вопросительно, настороженно посмотрел на него. Это был здоровенный парень в грязной рубахе, расстегнутой на мощной груди, но широкое лицо его было испитым и отечным, с приплюснутым, как у боксера, носом и узкими недобрыми глазами.

– Тебе чего? – спросил он.

– Ты, что ли, Лешка? – досадливо спросил в свою очередь Лосев.

– Ну я, допустим.

– Да Ларка послала, понимаешь. Кое-чего Генке передать надо.

– Уже передала.

– Не. Кое-чего от своего драгоценного пять минут назад узнала. И еще… От меня тоже. Только что прибухал сюда.

– А ты кто такой? – Лешка подозрительно посмотрел на Лосева.

– Я? Тебе не все равно? Ну, Длинный. Лешка недобро усмехнулся.

– Это я и сам вижу, что длинный. Ты давай не темни.

– А я тебя не знаю, ты меня не знаешь, понял, сявка? – грубо ответил Лосев. – Мне Генка нужен. Так что отведи. За нами не пропадет. Сам знаешь, паленым вокруг него пахнет, вот-вот сгорит. И вокруг мусор.

– Это точно, – неохотно согласился Лешка. – Всюду.

«Его надо чем-то сильно заинтересовать или запугать, – подумал Лосев. – Чтобы сам меня к Генке поволок». И все никак не мог придумать что-то подходящее.

– Выходит, услужить нам не хочешь? – с угрозой заключил он. – И монеты тебе не требуются, так я понимаю?

– За Генкой никогда не заржавеет, – убежденно проворчал Лешка.

Было видно, что подозрения не покинули его и никуда идти он не собирался.

– Это точно, не заржавеет, – согласился Виталий. – Особенно если я его упредить успею. Ему отсюда немедля надо топать, – он посмотрел на часы, потом перевел взгляд на Лешку и недобро усмехнулся. – Да и ты сам, между прочим…

Лосев все еще нащупывал какие-то дорожки к этому парню.

– Чего я-то? – лениво и снисходительно осведомился Лешка.

– Почище станешь. А то всякие разговоры, понимаешь, идут, – Виталий кивнул в сторону поселка, заодно быстро оглядев недалекую и пустую опушку леса. – Сильно ты себя подводишь.

Голос его стал вдруг уверенным и напористым.

– Это как? – слегка смешавшись, спросил Лешка.

– Увидишь. Все при Генке скажу. Но ты учти, тебя уже давно как Генкиного дружка знают. А за ним, между прочим, мокрое дело. Сечешь?

– Я-то тут при чем? – Лешка терялся все больше, и чувствовалось, как медленно закрадывался в него страх.

– Эх, темнота, – сочувственно вздохнул Виталий. – Ничего не сечешь. Ну ты хоть от этого быстрей избавляйся, – он кивнул на кабину, где лежал принесенный Ларисой сверток. – Мой тебе совет, фрайерок. Отходи в сторону. Это до твоей башки доходит или тоже нет?

– Ну, – тупо откликнулся Лешка.

– Ну и вот. Что глядишь-то? Между прочим, маятник качается и стрелочки бегут. Так что давай быстро ножками топай. А то мне в Москву пора мотать. А Генке – к чертовой матери.

Лешка явно был сбит с толку и ничего не мог сообразить, такое количество непонятной, но явно опасной информации обрушил на него этот незнакомый длинный парень. Одно было Лешке ясно: надо действовать, немедля, а как, пусть решает сам Генка. И он, растерянно забегав глазами, нерешительно сказал:

– Ладно. Потопали…

Он повернулся к трактору и, пошарив в кабине, достал довольно большой сверток, обернутый в чистую тряпку. Виталий заметил с одной стороны пуговицы и петли и догадался: наволочка. И в тот же миг он заметил какую-то тень на опушке леса. Впрочем, это могло и показаться.

Через минуту Виталий уже шагал по полю вслед за Лешкой к видневшемуся вдали длинному, без окон, старому бревенчатому сараю. Кивнув на него, Виталий спросил:

– Чего там?

– А! – махнул рукой Лешка. – Мастерские были. Теперь вроде склад.

Виталий недовольным тоном осведомился:

– Народу много?

– Да никого там нет. Разбирать скоро будут. Они торопливо шли по свежевспаханному полю, скользя и перепрыгивая через глубокие борозды. Виталий, на секунду задержавшись, аккуратно подвернул светлые щегольские брюки и, вздохнув, посмотрел на безнадежно перепачканные ботинки. Лешка, оглянувшись, усмехнулся. Но Виталий, вздыхая, успел бросить быстрый взгляд назад, где на опушке леса мелькнула чья-то тень. Сейчас он заметил ее уже возле трактора. «Валька», – подумал Виталий обрадованно, хотя что-то в этой неясной фигуре показалось ему странным. Но всматриваться времени не было.

Виталий торопливо догнал Лешку, и они зашагали рядом. Подойдя к длинному, потемневшему от времени сараю, Лешка настороженно осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, трижды ударил какой-то тяжелой железкой по стене. Из сарая ему ответили. Тогда Лешка уверенно обогнул сарай и, снова оглядевшись, приблизился к узкой, совсем незаметной дверце возле широких ворот, запертых на большой висячий замок. Лешка подергал дверь, дождался, пока щелкнет изнутри замок, и бросил Виталию:

– Обожди.

И тут же ловко, несмотря на корявую и могучую свою фигуру, юркнул в сарай.

Виталий отошел в сторону и прижался к стене, чтобы ни через какую щель его нельзя было увидеть. Ведь Завальнин немедленно узнает его, и тогда трудно даже предположить, чем все может кончиться. Тут нужна была внезапность.

Прошло несколько томительных минут, из сарая не доносилось ни звука.

И вот наконец снова щелкнул замок и дверца отворилась. Из нее выбрался Лешка, уже без свертка. На широкой его физиономии играла недобрая ухмылка.

– Заходи, – процедил он, отступая в сторону.

– Пусть сам выйдет, – резко ответил Виталий, не отрываясь от стены. – Почем я знаю, кто там. – И окликнул негромко и грубо, чуть меняя тон: – Эй, вылезай, барсук! Дело есть! Чего дрейфишь?

– Ха! Это я-то? – раздалось из сарая.

И, придерживая дверцу, мигая и щурясь от яркого света после темноты, из сарая вылез здоровенный, загорелый, очень знакомый Виталию Генка, он же мнимый Олег Журавский.

– В тот же миг Виталий, ногой с треском ударил дверцу, она захлопнулась, и щелкнул замок. А Виталий, отскочив в сторону, выхватил из кобуры под мышкой пистолет.

– Стоять! – грозно крикнул он. – Руки! Руки за голову! Живо! Стреляю без предупреждения! Ну!..

Оба парня ошеломленно вскинули руки на затылок под мертвящим дулом пистолета. Генка, криво ухмыльнувшись, процедил:

– Права не имеешь без предупреждения.

– Ах, так?

И Виталий внезапно выстрелил. Пуля впилась в стену сарая рядом с тем местом, где стоял Завальнин, и тот, вздрогнув, невольно побледнел.

– Все теперь, – сказал Виталий напряженно. – Следующая твоя, учти, Завальнин. Руки! – снова крикнул он, заметив движение Лешки, и предупредил: – На тебя, Лешка, тут тоже хватит. Считай, что и тебя я уже тоже предупредил. А теперь пошли вперед, через поле, к трактору. Нас там ждут.

Они все трое медленно обогнули сарай, впереди Завальнин и Лешка с закинутыми за голову руками, потом напряженный, не спускавший с них глаз Виталий.

Ситуация была очень рискованной и зыбкой. Все держалось на ниточке. Виталий понимал: Завальнин так просто не смирится с задержанием. И все-таки он не уловил тот момент.

Когда они подошли к кромке поля, Завальнин неожиданно упал, броском назад, прямо на Виталия и успел схватить его за ногу. Виталий, не удержавшись, перелетел через него, и тот же миг откуда-то сзади загремел выстрел. Завальнин, вскрикнув, волчком завертелся на земле. А Виталий, приподнявшись, увидел возле сарая Лену. В стороне, оцепенев от страха и без кровинки в лице, стоял Лешка, судорожно вытянув руки вверх, чтобы заметнее было, как он безоговорочно сдается.

– У Лены дрожали от волнения губы, и она непослушной рукой откинула с потного лба волосы. В другой руке у нее был пистолет.

– Ленка, ты? – удивленно и благодарно спросил Виталий, поднимаясь. – А где же Денисов?

– Не нашла. Торопилась. Я… я боялась…

– Та-ак. Ну, успокойся. Посмотрим, куда ты его саданула.

Виталий подошел к притихшему Завальнину. Тот лежал скрючившись, с закрытыми глазами и стонал.

Но когда Виталий нагнулся над ним, он внезапно схватил его за пиджак и рывком повалил на себя, стараясь вцепиться зубами в горло. В тот же момент Виталий услышал громкий, срывающийся голос Лены:

– Стоять!

Это, видно, сделал какое-то движение Лешка.

Виталий с трудом оторвал от себя руки Завальнина, сильные волосатые руки, которые он хорошо помнил. Одну из них он тут же заломил за спину, применив болевой прием. Завальнин заорал так, что казалось, услышит весь недалекий поселок.

И в тот же момент из леса выскочили два человека и остановились, оглядываясь по сторонам. Виталий узнал их и, снова вскинув в руке пистолет, выстрелил в воздух. Сил кричать уже не было. Тут же люди побежали к ним через поле. Это были Валя Денисов и шофер их машины Володя.

Завальнина осмотрели. Пуля прошла через голень, видимо, задев кость. Идти он не мог. Из сарая вытащили какие-то доски, жерди, обрывки веревок и соорудили носилки. Одновременно обыскали сарай. В этой темной, холодной норе Завальнин, видно, провел не один день. Среди объедков пищи, пустых бутылок, каких-то рваных тряпок и одеял обнаружили охотничье ружье с обрезанным стволом и запас самодельных патронов. Там же, под тряпьем, оказался и новенький «дипломат». В нем лежали пачки денег, каждая была перехвачена резинкой, два чужих паспорта, один на имя Журавского, и завернутое в чистую тряпочку кольцо, то самое, которое видел Виталий у Завальнина в Крыму и которое принадлежало покойному Лямкину. И еще нашли сверток, присланный Ларисой. В нем был новый коричневый костюм, брюки и пиджак, пестрый заграничный джемпер, две рубашки, галстук, белье. Между рубашками, отглаженными и аккуратно сложенными, оказалась записка. «Миленький мой, – писала Лариса, – скорей уезжай и дай знать. Я к тебе приеду хоть на край света. Вот только выпотрошу этого старого гуся, как ты велел. Всех ненавижу, а тебя обожаю, мой дикий зверюга. Твоя».

– Смотри-ка, ишь как учуяли друг друга! – усмехнулся Виталий и передал записку Денисову.

Вскоре все двинулись через поле к дороге, где ждала машина.

В конце дня у Цветкова состоялось совещание. Виктор Анатольевич, протирая очки и близоруко щурясь, сказал:

Дело по убийству Лямкина можно считать раскрытым. Хотя следствию еще немало придется потрудиться. И между прочим, снять кое-какие вопросы.

Тут Валя Денисов негромко сказал:

– Инициалы в записке Лямкина я установил, Виктор Анатольевич. «3.» – это Завальнин, ему причиталось получить десять с половиной тысяч. Но он ухватил почти сто тысяч. Их Лямкин должен был отдать председателю правления, Дворскому. Это его инициалы «А. И.», Арнольд Иванович.

– А что, Откаленко не звонил, Федор Кузьмич? – спросил Лосев.

– Звонил, – кивнул Цветков. – Тоже поработал. Нашел портфель Лямкина. Тот самый, который был при нем в ночь убийства. Там тоже деньги. А еще всякие ведомости по уплате какого-то спецвзноса, расписки, записки. Словом, подпольная бухгалтерия.

– О-о, это дороже всяких денег, – произнес Лосев с какими-то даже уважительными интонациями. – Вот Завальнин их подальше и увез. Не иначе как собирался всю эту шайку шантажировать. Ох и потянул бы из них!..

– Пусть спасибо скажут, – хохотнул Петя Шухмин.

– Ну, словом, так, – вздохнув, произнес Цветков. – Дело по убийству мы передаем следователю. Розыск закончен, первоначальный материал собран. Так, полагаю? – Он посмотрел на Виктора Анатольевича.

– Так-так, я же сказал, – кивнул тот. – А вот новое дело, на которое это убийство вывело, только начинается. Но уже по другой линии. У ваших коллег. Новая, понимаете, криминогенная область возникла, раньше не знали.

– Здесь прежде всего порядок наводить надо, – заметил Лосев. – Принимать экономические меры, новые законодательные акты. В эти товарищества втягиваются действительно миллионы людей. Социальное явление, можно сказать.

– Да, порядок наводить надо, – кивнул Цветков. – А то вон ведь что получается.

Хруцкий Эдуард
МЧК СООБЩАЕТ...

ЕКАТЕРИНОДАР. 10 сентября 1918 года

 За окном играла музыка. Торжествующе, звонко вели трубы марш «Под двуглавым орлом». Пел над осенними улицами Екатеринодара альт. Это был голос победы, славы, надменности.

И кабинет, вернее номер гостиницы «Кубань», был залит солнцем. По-южному ярким и еще теплым.

– А дома-то, наверное, дожди, грязь, мокрые лошади, пар из дверей чайных на улицу вылетает... – полковник Прилуков, начальник контрразведки Добровольческой армии, отошел от окна. – Так как же, Сергей Николаевич, домой тянет? Вы ведь тоже москвич?

Подполковник Незнанский – элегантный, с точным пробором, с усиками, подстриженными по-английски, молчал, постукивая по столешнице в такт маршу.

– Так как же, Сергей Николаевич? – повторил Прилуков.

– Конечно, домой хочется, – Незнанский встал, придерживая шашку, подошел к окну.

Прилуков оглядел его. Высокого, молодого, подтянутого, со значком Академии генерального штаба на левом кармане кителя, под отливающим эмалью офицерским «Георгием» и рубиново-золотым «Владимиром» с мечами[2]2
  Императорский орден Святого Равноапостольного Князя Владимира (сокр. орден Святого Владимира) – орден Российской империи в 4-х степенях за военные отличия и гражданские заслуги.


[Закрыть] под воротником кителя.

– Вы нашли человека, Сергей Николаевич?

– Да. Есть офицер. Достаточно отважный. Я бы даже сказал – дерзкий, но у него несколько смещены понятия о чести и нравственности.

– А где он служит?

– У капитана Симбирцева.

– Он согласен?

– Да, Андрей Георгиевич.

– Я вижу, Сергей Николаевич, вам не по душе эта операция?

– Если хотите, господин полковник, то да.

– Понимаю. Вы специалист по разведке, работали в тылу у австрийцев, но сейчас другая война. Учебники о ней будут изучать наши внуки в новой русской Академии генштаба. А пока... Где этот... бандит, который повезет его в Москву?.. Как его?..

– Лапшин? В тюрьме. Где же еще?

– Вам, Сергей Николаевич, придется поговорить с ним.

– Слушаюсь, – Незнанский поморщился. Но что делать, служба есть служба. – Я могу идти?

– Идите.

Незнанский четко повернулся и вышел, позванивая шпорами. Прилуков, прищурившись, глядел ему вслед. Ах уж эти чистоплюи, разведка, шпионство. Нет, дорогой подполковник. Академию вы окончили, а понять ничего не можете. Прилуков был опытным контрразведчиком. Почти всю войну проработал в комиссии генерала Батюшева. Чего он только не насмотрелся за три года! Он видел фрейлин двора, поставлявших сведения немцам, министров, берущих взятки у банкира Рубинштейна. Видел новую российскую мессию, безграмотного мужика, вершившего судьбы фронтов и людей. Именно тогда он понял истину иезуитов: «Цель оправдывает средства». А для борьбы с большевиками хороши все средства. Прилуков, как человек умный, со склонностью к анализу, не верил в надежность временных побед.

Уж больно климат тыла Доброармии напоминал ему времена Гришки Распутина.

Конечно, полковник прекрасно понимал, что активизация уголовного подполья – шаг, продиктованный отчаянием. Но это хоть на время позволит собраться с силами политическому подполью, которое, впрочем, как и царский двор, и штаб Доброармии, раздирали интриги и склоки.

Полковник подошел к окну. По улице, четко печатая шаг, шла рота юнкеров. Поблескивали над погонами острые жала штыков.

Гремела музыка. И вдруг, осторожно, в нем начало зарождаться ощущение чуда. Ведь бывает же цепь случайностей, которую предвидеть невозможно. А вдруг она и сложится, цепь эта. И победа. Господи, как хорошо было думать об этом, слушая музыку маршей.

Ах ты, камера, камера, дом родной. Лапшин потрогал заплывший синяком глаз. Как же влип-то глупо. И наводка была точная, и в квартиру вошли, и дело сделали.

Грека и жену по горлышку, золотишко и деньги в сумку. Да не учли, что в другой половине дома офицер на постой стал. Всего за два часа до дела. А у него двое товарищей были в гостях.

Только Лапшин с напарником за порог, а они тут как тут. Чего-чего, а воевать научились господа офицеры, Степку кокнули, а его скрутили и сюда.

А контрразведка – не сыскное. Два офицерика, прапоры сопливые, за час из него все выбили и в камеру бросили. Мол, сиди, завтра шлепнем.

А жить-то как хочется. Дважды с каторги бегал. Налеты совершал в Москве да Петрограде. Кассу взял на Нижегородской ярмарке.

Дурак... Лох слюнявый... В Москву надо было рвать. К своим ребятам. А теперь все.

И жалко стало Лапшину себя. Господи, за что? Годков-то ему всего тридцать пять.

Как все люди его профессии, Лапшин, когда надо, в бога верил. Считал, что невидимая сила, призванная защищать его, убережет от смерти. И в такие минуты верил он искренне, и становилось ему благостно и грустно. Лапшин забывал о тех, кого убивал сам.

Тюремный коридор освещали большие керосиновые лампы, висевшие под потолком через каждые десять шагов. Свет их, зыбкий и призрачный, причудливо ломал на стене человеческие тени.

Подполковник Незнанский шел мимо вытягивающихся в струнку унтер-офицеров – надзирателей. Стена коридора, щербатая от пуль, со смытой краской лозунгов, точно выражала политические катаклизмы времени.

– Где? – спросил Незнанский молоденького прапорщика в форме корниловского полка.

– В седьмой, господин подполковник.

У дверей камеры с написанной прямо на дверях зеленой краской семеркой подполковник остановился.

Надзиратель отодвинул задвижку, открыл дверь.

– Вы останетесь здесь, – скомандовал Незнанский и шагнул в камеру.

С дощатых нар поднялся плотный человек среднего роста, с разбитым лицом, одетый в некогда щеголеватую визитку с оторванным лацканом и в порванные на коленях полосатые брюки. Рубашки под визиткой не было.

Незнанский достал часы и щелкнул крышкой:

– Вас, Лапшин, расстреляют через час.

Человек молчал, изучающе глядя на подполковника. Он оставался так же невозмутимо спокоен.

– Но есть шанс, – продолжал подполковник.

– Ну?

– Говорите вежливее, вы не в сыскной полиции, а в контрразведке.

Лапшин усмехнулся разбитыми губами:

– Я это сразу почувствовал, как первый раз мне в рожу заехали. В сыскной остерегались бы. Там я человеком известным был.

– Слушайте меня, Лапшин. Вы убили греческого коммерсанта Костаки, убили зверски...

– Так я и не упираюсь, ваше высокоблагородие, взяли на деле, куда попрешь. Вы мне про шанс шепните. Ежели это нужно, – Лапшин потер большой палец указательным, – так выпустите. Через день принесу. Мое слово печать.

– Не нужно этого. Вы сегодня же подпишете документ и станете агентом контрразведки Доброармии. Это первое. Второе. Мы направим вас в Москву.

– Так я же политикой не занимаюсь.

– Вы будете работать по специальности. Вы на сыскном жаргоне мокрушник?

– Случалось, брал грех на душу.

– Вот и занимайтесь этим в Москве. А мы попросим архимандрита, чтобы он вам грехи отпустил, прошлые и будущие.

– Так зачем тогда меня крестить? Я и без ксивенки этой своим делом займусь.

– Вы поедете не один. Повезете нашего человека.

– А это зачем?

– Нужно, Лапшин. Сведете его с вашими друзьями, представите как налетчика из Ростова.

– А он крови не забоится? Людишек резать тяжелее, чем воевать, к этому привычка нужна.

– Это наша забота, Лапшин.

– Значит, я теперь вроде идейный борец. Вроде как эсер.

Незнанский молча посмотрел на Лапшина и усмехнулся.

– Деньги дадите? Путь неблизкий, – Лапшин потянулся.

– Дадим. И помните, если что... У нас везде люди.

– А вот пугать ни к чему. Наняли, так я работать буду. Дело-то знакомое.