Текст книги "Антология советского детектива-46. Компиляция. Книги 1-14 (СИ)"

Автор книги: Аркадий Адамов

Соавторы: Эдуард Хруцкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 125 (всего у книги 205 страниц)

– Вообще, Федор Кузьмич, – сказал Лосев, – дело значительно упрощается.

И доложил о своей беседе с Мариной Булановой.

– Мы теперь этого Валеру быстро установим, – заключил он. – Не так много у нас автосервисов. Есть приметы, есть имя, известна специальность, – видимо, автослесарь, и личная машина к тому же. Найдем, никуда он не денется.

– Пожалуй, – задумчиво согласился Цветков. – Распределяй людей. Это надо провернуть быстро. Сам куда поедешь?

– Да хочу сперва подскочить в ГАИ. Меня одна авария заинтересовала, про которую Марина рассказала. Что-то странное там случилось.

И он рассказал о происшествии у Смоленской площади.

– Гм, – неопределенно хмыкнул Цветков. – Прямо к делу это, видимо, не относится. Как полагаешь?

– Во-первых, для характеристики этой Марины пригодится и…

– И для характеристики наших сотрудников, – мрачно вставил Откаленко. – Тоже не ангелы попадаются.

Он обычно все видел в черном свете, тут даже женитьба не добавила ему оптимизма.

– Ну, давай по-быстрому, – согласился Цветков. – Машину ту, между прочим, чинил тот самый Валера.

На этом оперативка закончилась. Вскоре группа Лосева разъехалась по всем пунктам автосервиса города.

А сам Виталий, захватив с собой Игоря Откаленко, поехал в отделение ГАИ, на территории которого произошло заинтересовавшее его дорожно-транспортное происшествие.

Надо сказать, что в этот день настроение у Игоря было отвратительное. Все утро он угрюмо молчал, а на оперативке говорил в прежней своей резкой и лаконичной манере. Продолжал он молчать и в машине.

– Ты что сегодня такой? – спросил Виталий. – С Леной поцапался?

– Я не кошка, – сухо и коротко ответил Игорь.

– Ну а чего тогда?

– Слово свое она не держит.

– Это какое?

– Обещала уйти из розыска.

– И что?

Генерал с ней поговорил. Ну и раздумала.

– Вообще-то генерал прав, – задумчиво произнес Виталий. – Лена хороший работник, нужный. В нашем деле, сам знаешь, умная женщина иной раз двух умных мужиков стоит.

– Вот ты Светку свою к нам и посылай. Она тоже умная.

– У Светки другая специальность. Да и не подойдет, характер не тот. Светка, понимаешь, книжный человек. А уж выдержки у нее ни на грош.

– Я другое понимаю. Нервов у меня на двоих не хватит… Я ее предупреждал. Словом, разведемся. И все. И точка.

– Ну-ну. Ты же никогда не отличался торопливостью. Жениться примеривался два года. А разводиться решил за два дня?

– Не за два дня.

– Ну за два месяца.

– За три. И хватит. Черт меня дернул.

– Да выкинь ты эту дурь из головы, – рассердился Виталий. – Лена не игрушка, то взял, то бросил. И ты не мальчик.

– Именно что не мальчик, – проворчал Игорь. Но было видно, что он остыл и спорить ему более неохота.

Машина между тем уже катилась по бывшему Садовому кольцу и только что выскочила из тоннеля под площадью Маяковского. Стоял жаркий, солнечный, совсем не осенний день. Лишь слегка пожелтевшие кроны деревьев, видневшиеся по сторонам за лавиной машин, на далеких тротуарах, напоминали о наступающей осени. «Волга» неторопливо двигалась среди других машин, не стараясь, как обычно, их обогнать и не включая сирены. Это был тот редкий случай, когда ее пассажиры никуда не спешили, не нервничали и не подгоняли водителя.

После короткой остановки под светофором на площади Восстания машина снова устремилась в тоннель, уже под Калининским проспектом, и наконец, миновав Смоленскую площадь, углубилась в переулки возле Плющихи. Вскоре она подъехала к аккуратному двухэтажному зданию у какого-то скверика, где на асфальтовой площадке сгрудились машины. Между ними ловко протиснулась и прибывшая «Волга».

Лосев и Откаленко, предъявив дежурному за стеклянной перегородкой свои удостоверения, поднялись на второй этаж и зашли в один из кабинетов, миновав комнату секретаря. Худощавый седоватый подполковник в очках с толстой роговой оправой на загорелом до черноты лице радушно усадил коллег и, выслушав Лосева, задумчиво потер лоб и сказал:

– Ничем, дорогие товарищи, помочь не можем. Не было у нас такого происшествия. – И на всякий случай переспросил: – Вы говорите, двадцать третьего августа?

– Именно, – подтвердил Лосев. – Просил бы уточнить.

– И дать официальную справку, – хмуро добавил Откаленко.

– Только на официальный запрос, – тонко, но добродушно усмехнулся подполковник. – А пока уточним, если вам угодно.

Он снял трубку одного из телефонов возле себя и приказал дежурному прислать книгу происшествий за август.

Через минуту бравый сержант, подчеркнуто щелкнув каблуками, уже положил книгу ему на стол

– Та-ак, ну-с, поглядим, – сказал подполковник, поправляя очки.

Он перелистал книгу, без труда нашел нужную страницу и внимательно всю ее проглядел. Затем придвинул книгу через стол Лосеву и, постучав по странице пальцем, сказал:

– Прошу убедиться. Память еще не подводит. Лосев, в свою очередь, изучил все записи на этой странице, помеченной двадцать третьим августа, и тоже ничего нужного, даже похожего там не обнаружил, после чего подвинул книгу Откаленко. Тот бросил быстрый взгляд на нее и недобро усмехнулся.

– Может, не память подводит, а кто-то из сотрудников? – спросил он.

– Дело в том, – вмешался Лосев, – что наши данные не вызывают сомнений.

– Вызывают, – твердо возразил подполковник. – В свете наших данных. Наши-то данные как-никак официальные, а ваши… знаю я вашу работу, – и он многозначительно пошевелил в воздухе пальцами.

– Да и мы вашу тоже знаем, – хмуро буркнул Откаленко.

Подполковник в ответ лишь пожал плечами. А Лосев, помедлив и что-то про себя, видимо, решив, сказал:

– Тогда попрошу дать еще одну справку.

– Пожалуйста, – недовольно пожал широкими плечами подполковник, которому замечание Откаленко, видимо, не понравилось.

– Кто двадцать третьего августа, – спросил Лосев, – дежурил из ваших инспекторов в районе Смоленской площади возле выезда из тоннеля приблизительно около четырнадцати часов?

– И эту справку можно дать, если требуется, – без особой охоты ответил подполковник и постучал пальцем по книге происшествий. – Тут и это указано. – Он снова открыл книгу и, вздохнув, сказал – Проклятущая жизнь, я вам доложу. Все время перед всеми виноваты. Тебя могут костить, как хотят. А ты благодари и кланяйся. Еще исправиться обещай. Всякому, кто жалобу напишет. А то он еще выше напишет. И не отмоешься. Вот такая работа.

– То-то вас все водители как огня боятся, – неуступчиво проворчал Игорь.

– Стараемся блюсти закон улицы. А чего это стоит, знаете? Вот вас бы к нам.

– У нас дел тоже хватает, – заметил Лосев.

– Да, но на вас не пишут! А мы всегда на глазах, всегда на улице. И всегда оказываемся в конфликтной ситуации, вот ведь что. Всегда кого-то надо наказывать. Значит, всегда есть недовольные. Я говорю, проклятущая работа.

– Зато из нее кое-что можно и извлечь, если подсуетиться, – мрачно усмехнулся Откаленко.

– Боремся, – вздохнул подполковник. – Наказываем, увольняем. А новых нет, новые не идут, или такие… Ну, сами знаете. Эх, вот в Лондоне, говорят, конкурс на должность полицейского восемь человек на место. Когда у нас так будет?

– У них безработица, – с еле заметным сожалением сказал Откаленко.

– Эту политграмоту мы знаем, – отмахнулся подполковник. – Но вот когда у нас конкурс будет, тогда только мы проблему с комплектованием решим. Во люди придут!

– У вас и сейчас во люди есть, – примирительно заметил Лосев. – В газетах то и дело читаем.

– Страна большая, – вздохнул подполковник и снова взялся за книгу. Листая страницы, он спросил: – Зачем вам этот случай понадобился?

– Машину там ремонтировал преступник, – пояснил Лосев. – Ищем.

– Серьезное дело?

– Убийство.

– Ого!

Подполковник перевернул очередную страницу и, пробежав ее глазами, указал на одну из записей:

– Вот, пожалуйста. Дежурил там инспектор лейтенант милиции Полукарцев Илья Феодосьевич. Именно в тот день и в тот час.

– А сейчас он где? – спросил Виталий.

– Хотите побеседовать? – насторожился подполковник. – Не доверяете нашим сотрудникам, я вижу?

Виталии усмехнулся.

– Ну почему же? Дело тут не в недоверии. Вдруг, знаете, вспомнит какую-то подробность, мелкое какое-нибудь происшествие. Иной раз бывает, что водители, например, полюбовно расходятся, так ведь?

– Только когда нашего сотрудника нет.

– Бывает, он есть и вроде как его нет, – насмешливо заметил Игорь.

– А в оперативной работе знаете как, – добавил Лосев.

– Знаю, знаю, – сочувственно вздохнул подполковник, словно и не заметив ядовитой реплики Откаленко. – Был в вашей шкуре. Тоже не сахар.

При этом загорелое до черноты и потому казавшееся особенно морщинистым лицо его в тяжелых роговых очках покривилось даже, словно проглотил он что-то невозможно кислое.

– Ну, мы уж так-то, знаете, не горюем, – сухо заметил Откаленко и добавил: – Ас лейтенантом нам встретиться придется.

– Пожалуйста, – снова пожал плечами подполковник и без особой охоты взялся за телефон. – Где у нас Полукарцев? – спросил он дежурного и, выслушав ответ, обратился к Лосеву: – Как раз несет там дежурство.

– Тогда передайте ему по рации, чтобы держался возле желтого дома с башенкой, где библиотека, – попросил Лосев. – Мы сейчас туда подскочим.

– Хорошо. Сейчас и мы его туда подтянем. После этого они распрощались. На лице подполковника не исчезало выражение настороженности.

Когда друзья спускались по лестнице, Откаленко сказал:

– Не очень он мне показался.

– Понять можно, – ответил Лосев. – Неприятностью все это для него может обернуться. Почему не зарегистрировано происшествие?

– Могла и девчонка напутать.

– Непохоже. Ее никто не заставлял вспоминать этот эпизод. Это вырвалось у нее совершенно непроизвольно. И эпизод незаурядный, не каждый день случается.

– М-да, пожалуй, – согласился Игорь.

Они вышли из здания и отыскали на площадке свою машину.

Через несколько минут, миновав снова Смоленскую площадь и развернувшись над злополучным тоннелем, машина остановилась возле высокого желтого здания с изящной башенкой, известного, кажется, всей Москве.

Лосев сразу заметил бравого лейтенанта милиции, неторопливо направившегося к ним. На боку у него висела продолговатая рация, а на груди был прикреплен новенький еще, бросающийся в глаза металлический знак ГАИ. Лейтенант был молод, невозмутим и полон спокойной самоуверенности. Круглое, безусое, тоже до черноты загорелое лицо его с пуговкой-носом, розовым и облезлым, оставалось, пока лейтенант подходил к машине, каменно-непроницаемым, но в глазах его Лосев заметил любопытство и легкую тревогу, что, впрочем, было вполне объяснимо, тем более что он был, конечно, обо всем уже предупрежден.

Лейтенант был, видимо, не новичок, это чувствовалось по его уверенным движениям, когда он шел к ним сквозь толпу, прохожих, по спокойному достоинству, с которым он приложил ладонь к козырьку, здороваясь с приезжими, да и по тому, как он сразу их засек в бесконечной круговерти людей и машин, на этой оживленной площади.

– Привет, лейтенант, – сказал Лосев, выходя из машины, и показал свое удостоверение. – А это мой коллега капитан Откаленко, – представил он Игоря и напористо продолжал: – Вспомни, Илья Феодосьевич, как следует вспомни двадцать третье августа, это две недели назад было…

И Виталий во всех известных ему подробностях описал случившееся в тот день происшествие и симпатичную бойкую девушку с большими глазами и копной темных волос, возможно даже, в белых брючках, сидевшую в темных «Жигулях».

– Помните? – спросил он под конец.

– Ничего такого в тот день не было, – со спокойной и неколебимой уверенностью ответил молодой инспектор. – Я бы протокол дорожного происшествия непременно составил, доложил начальству, и все было бы зарегистрировано, как положено.

Произнес он это без запинки, как заранее подготовленный текст. В голосе его проскользнула даже некоторая снисходительность, такие, мол, элементарные вещи вам объяснять приходится.

– Как положено, это мы знаем, лейтенант, – строго сказал Откаленко. – Но мы знаем и как бывает. Виноватый тут же все уплатил, участники ДТП согласились и разошлись полюбовно. Тем более жертв не оказалось. Бывает так?

– Не положено, – хмуро возразил инспектор.

– Не положено, но случается? Если мелочь какая, царапина?

– Все равно не положено.

– Понятно, что не положено. Но могло так случиться? – наступал Откаленко.

– У меня не могло, а там не знаю, – инспектор самоуверенно усмехнулся. – Есть инструкция. И я по инструкции действую. Так что меня на фу-фу не поймаешь, – сурово заключил он.

– Да не собираемся мы тебя ловить, – нетерпеливо вмешался Лосев. – Мы преступника ловим, убийцу, пойми. Через ту машину прямой путь к нему. Он ее чинил, мы уже знаем.

– Не было этого, – упрямо стоял на своем инспектор, глядя куда-то в сторону. – Я порядок знаю.

Лейтенанту Полукарцеву плевать, за кем мы охотимся, – сказал наконец Откаленко. – Разве ты не видишь? Он за свою шкуру трясется. Ну, гляди, лейтенант, – обратился он к Полукарцеву. – Мы к этому эпизоду с другого конца, но все равно подойдем. Потому что все равно того человека разыщем. И тебя узнают все. И сколько они тебе сунули, чтобы ты протокол не составлял, они тоже скажут. Уж об этом мы постараемся, будь уверен.

– А я попрошу не оскорблять, – покраснел Полукарцев. – А то и на вас особая инспекция найдется.

– Точно. Так и постановили, – холодно кивнул Откаленко. – Но ты, парень, видно, еще не знаком с МУРом. Хорошо, познакомишься. Это мы тебе обещаем.

– И попрошу не угрожать, – с лица Полукарцева стала сползать невозмутимость, он явно растерялся и разозлился. – Об этом тоже доложу. Свои права как-нибудь знаем.

– Зато обязанности свои знаете плохо, – сказал Лосев. – Вы мешаете расследованию тяжкого преступления. А происшествие это было двадцать третьего августа. Я убежден.

– Не было его, – упрямо и мстительно повторил Полукарцев. – Не было, и все. И не докажете. Какое хотите расследование назначайте.

– Вы, лейтенант, давно у нас служите? – задумчиво спросил Лосев.

– Пять лет служу. И ни разу нарушений не допускал. Можете проверить. И сейчас не допущу.

– А откуда пришли? – задал новый, к делу вроде бы не относящийся вопрос Лосев.

– После армии. Отличником боевой и политической подготовки был как-никак, – на лице инспектора мелькнула даже некоторая мечтательность, но расслабиться он себе не дал и добавил: – Службу знаю.

– А вы тот день, двадцать третье августа, вообще-то помните? – снова вернулся к главному Лосев. – Давно все-таки было, две недели назад.

– Все помню. Пятница была, и то помню, – твердо заявил Полукарцев, не чувствуя ловушки.

– Точно. Ну, память у вас, – вполне, казалось, искренне восхитился Лосев. – Ну а следующую пятницу помните?

– Следующую? Это когда же она была? – Полукарцев помедлил, считая про себя. – Тридцатого, что ли?

– Выходит, так.

– Вроде нет, ничего такого не помню.

– То-то и оно, – сказал Лосев серьезно. – А что же такое случилось двадцать третьего, в ту пятницу, что вы ее запомнили?

На загорелой и невозмутимой физиономии Полукарцева мелькнула растерянность. Он пожал широченными плечами и небрежно произнес:

– А! «Рафик» какой-то частника, помню, задел вон там, у гастронома.

– И вы, конечно, протокол составили?

– Все по форме, – неохотно буркнул Полукарцев.

– Только в журнале вашем почему-то об этом записи нет.

– Дежурный, выходит, проморгал, – все больше запутываясь, пробормотал Полукарцев.

– Нет, лейтенант, выходит другое, – покачал головой Лосев. – Так что советую подумать. И если что-либо вспомните, позвоните. Мне или ему, – он кивнул на угрюмо молчавшего Откаленко. – Запишите телефон.

Полукарцев, не возражая, достал блокнот. Уже в машине Игорь досадливо сказал:

– Да черт с ней, с аварией. Мы этого Валеру и так достанем.

– Нет, этот путь мы еще до конца не прошли, – возразил Виталий. – Что-то там есть.

В тот же день Лосев позвонил Марине Булановой. Ответил немолодой мужской голос, протяжно, в нос произнесший:

– Алло.

– Будьте добры Марину.

– Кто ее спрашивает?

– Это, видимо, ее отец говорит? – вежливо осведомился Лосев.

– Видимо, да, – с непонятным раздражением ответил мужчина.

– Говорит капитан Лосев, из МУРа. Мне надо побеседовать с вашей дочерью.

– Из МУРа?! Побеседовать?! – ошеломленно повторил мужчина. – Нет-нет! Я могу ее заменить?

– К сожалению, никак не можете. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь так, – попытался успокоить его Лосев. – Ничего страшного не случилось. И Марина ни в чем не виновата, уверяю вас.

– Ну хорошо, хорошо. Тогда мы приедем вместе.

– Нет, это как раз нехорошо, – мягко возразил Виталий, хотя его все больше раздражал этот нелепый разговор. – Тогда сделаем по-другому. Простите, ваше имя-отчество?

– Олег Семенович.

– Так вот, Олег Семенович, приезжайте вы один. Мы с вами познакомимся, я вам расскажу, зачем нам нужна Марина, и мы вместе решим, как поступать дальше. Согласны?

Доброжелательный, спокойный тон Лосева, видимо, подействовал на Олега Семеновича.

– Хорошо, я согласен, – вздохнув, объявил он. – Когда мне прикажете приехать и куда именно?

– Не прикажу, а попрошу. Да я могу и сам к вам приехать, это…

– Нет-нет, – поспешно отклонил предложение Олег Семенович. – Это неудобно, поймите. Жена ничего не должна знать И Марина тоже. Ни в коем случае! Сейчас, к счастью, их обеих нет дома. Да и меня вы застали по чистой случайности.

«Девчонка, видимо, ничего дома не рассказала», – подумал Виталий.

В конце концов они договорились, что Олег Семенович приедет через час. Виталий его не торопил и даже предложил, в случае необходимости, перенести встречу на завтра. Но Олега Семеновича уже била лихорадка, он желал немедленно узнать, почему милиция интересуется его дочерью. И по правде говоря, его можно было понять.

Ровно через час в комнату Лосева деликатно постучали, и на пороге возник полный невысокий мужчина в круглых сильных очках, за стеклами которых расплывались огромные встревоженные глаза, с седеющей бородкой клинышком и большой глянцевой лысиной в венчике темных волос. На мужчине был светлый мешковатый костюм с отвислыми карманами, темная рубашка и съехавший слегка набок полосатый бежево-зеленый галстук, в руках он держал пухлый портфель и зонт.

– Разрешите? – осведомился он настороженно.

– Заходите, заходите, Олег Семенович, – радушно откликнулся Лосев, поспешно вставая и направляясь к нему навстречу.

После излишне длинной церемонии знакомства, невозможно затянутой Олегом Семеновичем, из которой Лосев, правда, узнал, что его посетитель инженер, работает на заводе, в отделе главного механика начальником ведущей группы, что Олегу Семеновичу уже шестьдесят два, он ветеран войны, три ордена за войну и еще один уже на заводе, а жена его врач и зовут ее Вероника Сергеевна, что ей уже надо на пенсию, но она ни за что не хочет уходить с работы, им и в самом деле будет тогда трудновато, все-таки взрослая дочь, и потом, у них еще дача, это вообще кошмар, сколько она требует денег. А дочь…

– Ну, о дочери потом, – сам себя оборвал наконец Олег Семенович, махнув пухлой рукой. – Так я вас слушаю.

Он давно уже сидел возле стола, поставив у ног свой объемистый портфель и теребя в руках зонт.

– Как раз о вашей дочери нам и предстоит поговорить, – сказал Виталий. – Только имейте в виду, у нас нет к ней никаких претензий. А вообще скажите, вы сами ею довольны? Ну так, если быть откровенным?

Олег Семенович принялся еще энергичнее теребить свой зонт и, вздохнув, сказал, тоскливо глядя на Виталия сквозь сильные стекла очков, отчего глаза его казались еще печальнее:

– Ах, молодой человек, молодой человек. Вы разрешите мне называть вас молодым человеком? Вы ведь, извините, в сыновья мне годитесь, не так ли?

– Вполне, – улыбнулся Виталий. – Но все-таки постараюсь вас понять. Вы это имеете в виду, наверное?

– Именно. Хотя и собрался, признаться, выразить сомнение. – Олег Семенович тоже улыбнулся, хотя и через силу, глаза оставались тревожными. – Но вы мне почему-то симпатичны, – добавил он и продолжал, по-прежнему теребя на коленях зонт: – Вот вы спрашиваете, доволен ли я дочерью. Да кто же доволен своими взрослыми детьми? Я, конечно, имею в виду именно такой возраст. Знаете, когда уже не дети, но еще и не взрослые. А амбиции, а потребности… Конечно, это закон. Наши родители тоже были нами недовольны. Понятно. Но дело не только в этом. Поколение растет другое. Сейчас они рациональнее, суше, деловитее и без всяких возвышенных идеалов, решительно! Это с одной стороны. С другой, или, точнее, другие – просто бездушные и эгоистичные. Ничего святого за душой. Ну а третьи – просто жестоки. Невообразимо жестоки. Откуда жестокость, скажите? Они же войны не видели! Вам, полагаю, это не так заметно, потому что…

– Видно было, что все эти мысли возникли у Олега Семеновича не вдруг, что он думает об этом напряженно, взволнованно и непрестанно. И рад поделиться ими с любым внимательным слушателем. А Виталий слушал его внимательно, очень внимательно. Он вообще умел слушать, а кроме того, ему ведь непрерывно приходилось сталкиваться со случаями еще более тяжелыми и он невольно часто думал о том же.

– Так вот, моя дочь Марина, – горячо продолжал Олег Семенович, – если быть откровенным, как вы просите, то она принадлежит именно ко второй категории, так сказать. Увы, увы…

– Бездушна и эгоистична? – в точности повторил его определение Виталий.

– Именно. И еще она очень ленива, чудовищно ленива.

– Но есть же в ней и что-то положительное?

– Ах! – досадливо махнул рукой Олег Семенович и на минуту оставил свой зонт. – Да просто мы ее любим. Инстинкт, так сказать. Ну вот и слежу за каждым ее шагом.

– И удается?

– Если бы! Эти ее бесчисленные компании и приятели. Я их боюсь, поверьте мне. А добавьте еще повышенную4 сексуальность современной молодежи, да еще при нашем ханжеском отношении к этой проблеме, – он насмешливо взглянул сквозь очки на Виталия. – Вы не находите?

– Нахожу, – усмехнулся в ответ Виталий. – В общем, портрет поколения получился у вас неважный.

– Ну почему же. Есть и другие. Почитайте газеты. Да и на заводе у нас есть. Но… Нет, вы мне скажите, – снова вспыхнул Олег Семенович, – ну откуда у нее такая черствость? Ведь ей наплевать на меня, на мать, на все наши болезни, переживания, заботы. В голове только собственные удовольствия и желания. И эти парни, если бы вы их только видели.

– Например, последний?

– Это кто? – сразу насторожился Олег Семенович.

– Некий Валера.

– Валера? Что-то не слышал. А! Это, возможно, с ним она недавно на юг каталась.

– Вы дали деньги?

– Ничего мы ей не дали, откуда? Оставила записку: «Буду через две недели. Позвоню. Целую». И все. Уехала.

– И позвонила?

– Представьте, позвонила. И на том спасибо.

– Вот нас и интересуют ее приятели, – сказал Виталий. – г В том числе и Валера. Об этом и предстоит с ней поговорить.

– Превосходно! – неожиданно обрадовался Олег Семенович. – Уверяю вас, она девочка откровенная и все про них расскажет. Ради бога, посадите их побыстрее. Как можно быстрее, умоляю.

– Это не способ, Олег Семенович, – невесело вздохнул Виталий. – Она через два дня найдет себе нового приятеля, такого же. Раз уж ей именно такие нравятся. У нас уже есть опыт, поверьте.

– Да, вы правы, – грустно согласился Олег Семенович и с новой силой затеребил зонт. – Знаете, я уже начинаю думать, что у нее какие-то неблагоприятные гены, ей-богу.

– Это уже из области криминологии, – сказал Виталий. – Но если вернуться к нашим делам, то сейчас самое главное – найти ее приятелей. Вы думаете, Марина все откровенно расскажет?

– Да, скорей всего, – уже с меньшей уверенностью ответил Олег Семенович. – Тем более что спрашивать буду не я, а такой симпатичный молодой человек, как вы. Это действует подсознательно.

– М-да. А я почему-то сомневаюсь, – покачал головой Виталий. – Вот если б хоть что-то предварительно знать, допустим, об этом Валере.

– Ну чем же я могу вам помочь? – Олег Семенович растерянно огляделся, словно ища что-то вокруг себя. – Я этого подонка решительно не знаю.

– Почему же тогда вы заранее считаете его подонком? – укоризненно спросил Виталий.

– Почему? – наливаясь гневом и покраснев, переспросил Олег Семенович и с силой сжал свой зонтик, словно собираясь ударить им кого-то. – А откуда у него столько денег, машина?

– Машина? – переспросил Виталий.

– Конечно. Она без машины не знакомится, по-моему, – резко отрезал Олег Семенович и продолжал – Думаете, он все это честным трудом заработал?

– А про деньги вы… – начал было Виталий.

– Догадываюсь, – перебил его Олег Семенович. – За его счет, полагаю; в Сочи моталась, дрянь эдакая. А подарки? Он еще моей дурище делает подарки, представляете?

– Валера?

– Ну, надо полагать. И признаюсь вам, признаюсь, – он приложил пухлую ладонь к груди. – Эту вещь я нашел у нее в сумочке. И спрятал. Золото ведь. Золото! Проба стоит. Она потом обыскалась, но нам ни слова.

– Что же это за вещь?

– А я вам сейчас ее покажу! – азартно воскликнул Олег Семенович. – Я ее захватил с собой. Вот, пожалуйста, полюбуйтесь. Из чистого золота.

Он схватил свой портфель, утвердил его на толстых коленях и, торопливо перебрав какие-то папки и свертки, достал перевязанную бумажной веревочкой коробку, пояснив:

– Коробку эту я у жены нашел, пустую.

Он с некоторой долей торжественности открыл коробочку и вынул золотой кулон в виде сердца на тонкой, тоже видимо, золотой цепочке. Кулон был большой, аляповатый и тяжелый, носить его было, наверное, неудобно. Виталий повертел кулон в руках и неожиданно заметил на тыльной его стороне не очень аккуратно соскребанную надпись.

– Тут что-то было написано, – сказал Виталий, поворачивая кулон к свету и пытаясь прочесть.

– Да-да, – поспешно согласился Олег Семенович. – Но ничего невозможно разобрать. Я уже пробовал, даже с лупой.

– Ну, – улыбнулся Виталий, – мы читаем и вовсе удаленные тексты. Разрешите, я покажу это нашим экспертам? У вас есть время?

– Конечно, конечно, что за вопрос, – нетерпеливо согласился Олег Семенович. – Признаться, мне и самому любопытно.

– Тогда попрошу подождать. Из комнаты они вышли вместе.

Через полчаса ответ был готов. Надпись гласила: «Моей любимой женщине. Н. Птицын. Сочи. Октябрь, 1985 год». Прочитав ее, Олег Семенович облегченно вздохнул.

– Слава богу, это адресовано не Марине.

– Это можно было предположить заранее, – усмехнулся Виталий. – Тем интереснее знать, откуда у нее эта вещица. И кто такой этот «Н. Птицын».

– И кто такая «любимая женщина», – успокоенно и даже несколько игриво добавил Олег Семенович, оглаживая рукой клинышек своей бородки. Впрочем, он тут же снова озабоченно нахмурился. – Да, но все-таки как это попало к Марине, хотел бы я знать. Вы как полагаете?

– Подарок. И судя по всему, краденый.

– О господи! Что же эта идиотка думала, зачем брала! – воскликнул Олег Семенович, у которого минутное благодушие сменилось новым приливом гнева и испуга. – С ума с ней сойти можно, честное слово. Просто с ума сойти.

– Я все узнаю и вам сообщу, – заверил его Виталий. – Но для этого мне придется побеседовать с Мариной, причем с глазу на глаз, вы понимаете это?

– Вполне, – удрученно согласился Олег Семенович и сделал как бы успокаивающий жест пухлой рукой. – Я полностью вам доверяю. Полностью. Господи! – вдруг, спохватившись, воскликнул он. – Столько времени беседуем, а я даже не знаю ваше имя-отчество, только фамилию.

– Меня зовут Виталий Павлович.

– Прекрасно. Так вот, Виталий Павлович, повторяю, полностью вам доверяю. Беседуйте, беседуйте, – в тоне его проскользнули даже какие-то покровительственные нотки, но тут же, словно сам испугавшись своего взрыва, тихо и торопливо добавил: – Только, ради бога… жене я бы не хотел… больное сердце, знаете. И потом, она решительно ничего не знает. Решительно. И про него тоже, – он указал на лежавший перед ним в коробочке кулон. – Да, кстати! Может быть, оставить его вам?

Это была высшая степень доверия, как понял Виталий.

– Пожалуй, это необходимо даже, – согласился он. – Мы сейчас все оформим, как положено.

– Бросьте! Это же не моя вещь.

– Но и не моя.

Вскоре они простились, вполне довольные друг другом.

В таком духе Виталий и доложил об этой встрече Цветкову.

– Хм, – потер подбородок Федор Кузьмич и посмотрел на разложенные по росту карандаши перед собой на столе и даже поправил их слегка, потом сказал: – Беседа полезная, ничего не скажешь. Тип, однако. Упустил девчонку, а теперь за голову хватается.

– Ну а нам что делать? – озабоченно вздохнул Лосев. – Тюрьмой воспитывать? Чепуха это. Тюрьма – кара, и больше от нее требовать ничего нельзя.

– Нет, милый мой. Все-таки каждого можно заставить уважать закон. Почти каждого. Вон криминологи наши, я читал, даже цифру вывели. Двадцать процентов людей, из числа не совершивших преступление в удобных, выгодных условиях, не совершили его из страха перед законом.

– А остальные восемьдесят?

– А остальные из-за честности своей, совести. Но двадцать процентов, выходит, подавили свою плохую наследственность, чувствуешь? Вот оно как. И вот чего нам в первую очередь надо добиваться, я полагаю. Из преступившего закон сделать боящегося закона, а потом – уважающего закон. А вот из злого доброго – это мы сделать не можем.

– Конечно, – согласился Лосев. – Только заставить уважать закон – это тоже, я вам скажу, непросто. Не бояться, а уважать. Тут надо все-таки какую-то долю нравственности привить, чувства справедливости, совести.

– Верно, верно. Все непросто. Однако надо. Никуда не денешься. А для этого, между прочим, мы сами должны в первую очередь пример показывать справедливости да совести. А всегда ли показываем? То-то и оно.

– Вот где гласность-то нужна, Федор Кузьмич, – запальчиво произнес Лосев. – А вы помните, насчет тех угнанных машин что говорили, когда корреспондент у нас был на прошлой неделе? Вы говорили, «это не для печати». Два работника милиции ночью остановили машину, убили водителя, а машину угнали. И таких три эпизода.

– Очень это наш престиж перед населением укрепит, по-твоему? – со злой иронией спросил Цветков. – Дали обоим высшую меру, и баста.

– А слухи?! – воскликнул Виталий. – Сколько слухов по городу пошло? Уже не два человека, а десять, уже банда целая якобы действовала. И не три эпизода, а двадцать три за ними было. Это что, укрепляет престиж, по-вашему? А само умолчание наше, думаете, не комментируется?

– Ладно, – угрюмо заключил Цветков. – Не наша это установка, не нам и обсуждать.

– А кому обсуждать? – не унимался Виталий. – Ох, Федор Кузьмич, сами рассказывали, до чего так дойти можно.

– Не бойся, умнее нас люди над этим думают. А нам жуликов ловить надо.

– Ну да. Нам жуликов ловить, другим сеять, третьим строить.