Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 48 страниц)

Пришлось пообещать, хотя её настойчивость показалась мне несколько странной. Решил, что надо обязательно рассказать об этом разговоре Сидорину. Что‑то тут не так.

Во дворе, на скамейке под старым кленом, сидел Плотников в компании с девчонками из техотдела. Галину и Надю нельзя было назвать заядлыми курильщиками, но они не пропускали ни одного перекура. Хотя, не столько дымили, сколько вели разговоры на посторонние темы. Вот и сегодня они обсуждали тему родители и дети.

– А вот вчера ее «анкету» открыла, – откровенничала Галина. – Ну, знаете, тетрадки такие у девочек… Так там, что такое любовь? В тринадцать‑то лет. Не рано ли?

Надя и Плотников сочувственно покачали головами. Оно и понятно, дети у них уже были подростками… ну, а Сергею это еще предстояло пережить.

Хмыкнув, я подошел поближе.

– О, Сань! – обрадовались женщины. – Тоже с нами покурить?

– Да я б сами и выпил бы! – пошутил я. – Жаль, праздника никакого нет.

– Как нет? – удивилась Галина. – Скоро День защиты детей, первое июня. Так мы с подругами…

– Слушайте, – я кивнул в сторону вышедшей из нашей двери Горгоны. – А вот интересно, у нашей Надежды Абрамовны подруги есть?

Курильщики рассмеялись в голос.

– Подруги? У Надежды Абрамовны? Не смешите мои шнурки. Ни друзей у нее, ни подруг.

– Подруг да, нет, а вот насчет друзей, – выпустив дым, Галя заговорщически понизила голос. – Сегодня утром ее мужчина на работу привез!

– Мужчина⁈ – ошарашенно вытаращил глаза Сергей. – Горгона и мужчина? Это нонсенс!

– Да‑да, – подтвердила Галя. – Солидный такой… Но, я его толком не рассмотрела. Он из машины не выходил.

– А что за машина? – поинтересовался я. – Может такси?

– Да не знаю, не разбираюсь, но точно не такси, – уверенно ответила Галя. – Зеленая такая, темненькая…

– Может, «Москвич»? – уточнил я и внутри меня что‑то ёкнуло.

– Может, и «Москвич», – согласилась Галя. – Я же говорю, не разбираюсь я в этих машинах.

– «Восемь, восемь, два нуля, золотые номера! – пропел я популярную частушку. – Номера не привлекают, привлекают шофера!»

– Нет, номер точно другой был, – задумчиво сказала Галя.

Ну хоть что‑то. Попрощавшись с коллегами и заручившись поддержкой, что они меня прикроют в случае появления главреда, я поспешил на встречу с Сидориным.

* * *

Молочная столовая располагалась неподалеку от редакции, на тенистой улочке, засаженной кленами и тополями. Народу практически не было, время обеда прошло, а ужинали в основном дома. В полупустом зале, за угловым столиком сидел Сидорин и что‑то с аппетитом ел. Кивнув ему, я прошел на раздачу и поставил на поднос сырники со сметаной и морс. После маминой сытной солянки есть особо не хотелось, но здесь как‑то не принято просто сидеть за столиками.

– Привет, – Сидорин протянул руку и улыбнулся. – Ну, рассказывай…

Я несколько растерялся.

– Не знаю, с чего и начать…

– Начни сначала! – рассмеялся старший лейтенант.

Смеяться‑то он смеялся, только как‑то натянуто, видать, получил на работе хороший нагоняй за погибшего Сокола. Между прочим – из‑за меня. Однако, ни слова упрека. Профессионал.

В светлом летнем костюме и синей рубашке без галстука, Андрей Олегович, как всегда, выглядел вполне элегантно.

Сначала, говоришь? Ну, ну…

– Есть у меня подозрения насчет одного из важных чиновников, начал я и рассказал Сидорину все.

– Ты уверен? – засомневался Сидорин.

Я достал фотографии, которые так долго хранил и разложил перед ним на столе. Андрей Олегович внимательно посмотрел на эти неоспоримые доказательства и не стал сетовать на то, что нужно было доложить о Метелкине раньше, не упрекнул меня ни единым словом.

– Понимаю твои сомнения… человек такого ранга, да… Ты вообще, откуда его знаешь? Впрочем, постой… – старший лейтенант вдруг хлопнул себя по лбу. – Постой‑ка! Метелкин, это, случайно не…

– Да, отец… Марины Метелкиной, Метели… которая сейчас с Колей. с Хромовым…

– Та‑ак… Давай‑ка, брат, думать, что у нас на него есть.

Он так и сказал: «у нас». И это радовало.

Были фотографии, где ясно было виден Вектор, предающий связнику чертежи, был, наконец, я, к которому Метелкин вот‑вот должен был поступить с предложением о вербовке… Был, наконец, темно‑зеленый «Москвич» и подозрительные расспросы Горгоны…

– «Москвич», говоришь?

– Да. Двадцать один сорок. Люкс. Номер, увы, не разглядел.

– Так. Обожди…

Сидорин подошел к кассиру и что‑то спросил… Видимо, откуда можно позвонить. Женщина с раздачи показала рукой…

Вернувшись минут через десять, кегебешник уселся за столик и отрицательно помотал головой:

– На имя Метелкина зарегистрирован светло‑голубой седан «Вольво» двухсотой серии, на его дочь «Полонез» красного цвета… Никакого «Москвича» нету… Хм… «Москвич»! В такой‑то семье!

Посмеявшись, Андрей Олегович вновь сделался чрезвычайно серьезным:

– К нам тоже пришла информация о подозрениях в отношении некоего высокого чина… Если Вектор – это Метелкин, то, ты прав, он сейчас остался один. Без помощника и без связи.

– Да‑да, так! – подтвердил я.

– Однако, знает ли он о смерти Сокола? – задумчиво протянул старший лейтенант. – Полагаю, что пока нет. А значит, скоро отправится на очередную встречу. И вот тогда задумается, начнет искать…

– Так, может, его…

– Нет его, – перебил Сидорин мои рассуждения. – То ли в Москве, то ли еще где… Ищем! «Вольво», кстати, стоит на месте в гараже.

– Андрей Олегович, – я заговорил торопливо и сбивчиво, словно бы боялся, что Сидорин вдруг прямо сейчас поднимется и уйдет, оставив меня наедине со всеми проблемами. – Андрей Олегович, помните тот ларек у остановки на Мостопоезде? Ну, синий, такой, где Сокол из‑под полы «Мальборо» покупал.

– Да уж как не помнить! – старший лейтенант ехидно усмехнулся, но тут же взял себя в руки. – Ну?

– Так вот, – волнуясь, продолжал я. – Там рядом, на пустыре, у железнодорожного переезда есть пивной ларек. Галя… ну та девушка, клофелинщица, его и там видела… Только сейчас вспомнил! Видела, и не один раз. На бревнышках, говорит, сидел так одиноко… И словно кого‑то ждал.

– Постой, ты же об этом говорил, – Андрей Олегович покачала головой и ткнул вилкой в остывшую сосиску. – Или не ты… А! Продавщица из табачного ларька. Она тоже заметила… Вообще, любопытная женщина.

– Вот! – азартно выкрикнул я. – С чего ему там сидеть, спрашивается?

– Ну, может, просто пиво любит, – старший лейтенант хмыкнул.– Шпионы же тоже люди как‑никак. И ничто человеческое им не чуждо… А, впрочем, проверим.

– Если что, я готов… – начал я, но Сидорин остановил мой порыв движением руки.

– Без самовольства! Нужен будешь, позовем, – прощаясь, без всякого ехидства пообещал Сидорин.

Глава 23

Возможно, у меня развивается паранойя, но я был уверен, что темно‑зеленый «Москвич» имеет прямое отношение к Вектору. Да, Сидорин по своим каналам проверил всё, что касается Метелкина, его имущества и окружения и был уверен, что тот скрылся, затаился, ушел в подполье, но какая‑то «чуйка» подсказывала мне, что это не так. Вектор где‑то близко и действует нагло, практически открыто, понимая, что время работает против него.

Вторая опасность была, на мой взгляд, со стороны Горгоны. С чего это вдруг она стала такой любезной? Неужели она «наступила себе на горло» и подавила приступ ярой ненависти ко всем окружающим только ради того, чтобы действительно выяснить у меня адрес очень хорошего санатория для своей подруги? Что‑то глубоко в этом сомневаюсь, тем более, как я выяснил, никаких подруг у неё нет и никогда не было. И это очень странно. Ну не может нормальный советский человек жить в полной изоляции от внешнего мира. Какие‑то общения у неё должны быть, если, конечно, она не социофоб. Но тогда бы она не работала в отделе кадров, что по должностной инструкции предполагает прямое общение с людьми и устранение конфликтных ситуаций в коллективе. Да, в будущем этим будет заниматься специальная служба работы с персоналом и корпоративные психологи, но пока эти обязанности возложены на отдел кадров и общественные организации, местком, партком.

Кстати, о путёвке санаторий для моих родителей она вполне могла узнать у кого‑то в том же областном профкоме, куда имеет доступ в силу занимаемой должности, да и к сотрудникам, занимающихся распределением путёвок вполне могла бы обратиться, как говорится «в неформальном общении». Тем более, что такой вариант, как появление «горящей путёвки» на Черноморское побережье в санаторий на три недели явление довольно редкое. Здесь можно было бы узнать не только название санатория, но и кто поспособствовал, что путёвку выделили именно моим родителям, точнее отцу. Думаю, Сидорин и его коллеги позаботились о достоверной версии.

Хотя, думаю, с этой стороны путь к информации для Горгоны закрыт. Уж очень она нелюдимая, злобная. Наверное, поэтому она и улыбалась мне, стараясь быть любезной, чтобы расположить к себе. Представляю, как коробило её изнутри. Когда она пыталась выдавить из себя эту самую улыбку и просьбу…

Но, всё‑таки есть же какой‑то человек, который (я в этом уверен) дал ей задание разузнать у меня информацию. И этот человек не знает, каков статус у неё в коллективе. И этот человек имеет на неё какое‑то влияние. Не думаю, что здесь что‑то личное. Как‑то не могу представить себе Горгону в роли чьей‑то возлюбленной. Скорее всего здесь что‑то другое. Заподозрить её в меркантильности тоже как‑то сложно, хотя, «купить можно всякого, дело лишь в цене». А если здесь замешан Вектор, то я её даже несколько понимаю. Тот может так мозг запудрить, что…

Да, всё‑таки здесь без Вектора не обошлось. Я почему‑то на сто процентов уверен, что он где‑то поблизости. И не скрывается, а продолжает активничать. Это моя версия, о которой я пока никому говорить не буду. Мой маленький бзик, навеянный тревогой за жизнь близких.

В субботу мы с отцом отправились в больницу навестить выздоравливающего. Вообще‑то, Коля уже давно поправился, но по просьбе определенных структур, в целях личной безопасности, продолжает оставаться в стационаре. Денек выдался солнечный, хороший, как никак начало лета, хотя ещё бывают прохладные дни. Хромов и Метель наслаждались прогулкой и общением друг с другом. Даже со стороны заметно, насколько они сблизились. И, как мне кажется, симпатия со стороны Марины искренняя, а не по заданию отца. Уверен, что дочь даже не предполагает, кто он на самом деле.

– О! Матвей! Саня! – увидев нас, обрадовался Николай. – Как я рад вас видеть!

– И я рада, – подхватила Марина, целуя меня в щеку.

Коля на этот её провокационный жест ответил вполне нормальной улыбкой, как и положено настоящему мужчине, уверенному в чувствах своей женщины. А может всё дело в его «особом складе ума», присущего всем талантливым гениям. И сейчас отец и Коля едва обменялись рукопожатиями тут же принялись обсуждать какие‑то свои технические вопросы, полностью погрузившись в свой особый мир.

– Ну, вот, – я подмигнул Марине. – Похоже, это надолго.

– Ну, ничего страшного, – улыбнулась Метель, как мне показалось, несколько снисходительно. – Мы пока можем и пройтись. Я как раз в машине кое‑что забыла, – она обернулась к увлеченно беседующим изобретателям. – Только не думайте, мы недолго!

– Да ладно вам, – Хромов смущенно махнул рукой. – Идите. Мы здесь будем.

По его лицу было заметно, что он даже рад тому, что мы уйдём. Похоже, у них были темы, как говорится, «не для посторонних ушей». Я оглянулся по сторонам и заметил на лавочке неподалеку сидящего мужчину, изо всех сил изображающего увлеченного читателя. Но за пять минут он не перевернул ни одной страницы в лежащей у него на коленях книге. Возможно он просто задремал, а может это один из тех, кто обеспечивает охрану Коли.

Когда мы проходили мимо пищеблока, в распахнутую дверь с двумя ведрами в руках вышел тот самый повар, который нашел Колин блокнот. Он кивнул мне в знак приветствия и быстро направился к мусорным бакам. Я остановился и посмотрел ему вслед. Он быстро освободил ведра и снова обернулся. Я кивнул ему, как бы спрашивая «как дела?», и он расцвел ответной улыбкой, показывая руку с вытянутым большим пальцем «всё хорошо». Такие немые разговоры давно стали для нас привычными. Лишь один раз он кивнул в сторону забора на стоящий у ограды автомобиль. Тогда водитель, увидев, что им заинтересовались, быстро скрылся, но это было ещё до поимки Сокола. Сейчас всё нормально. И это радовало.

Выйдя на улицу, мы с Метелью подошли к ярко‑красному «Полонезу».

– Симпатичная машинка, – похвалил я.

– Ничего, – вроде как равнодушно ответила она, но по лицу было водно, что ей приятна моя похвала.

Открыв дверцу, Маринка вытащила из бардачка пачку «Пэлл‑Мэлл» и синюю зажигалочку «Ронсон». Улыбнулась:

– Страсть, как курить хочется, – улыбнулась она. – А во дворе неудобно, все‑таки больница.

– Это французская, по‑моему, – поинтересовался я, разглядывая машину. – Кажется, «Ситроен»?

– Да, «Ситроен», – выпустив дым, улыбнулась Метель. – Но польский. Потому и называется «Полонез».

– А мы с отцом «Москвич» недавно купили… – похвастался я, щурясь от солнца и вытаскивая из кармана темные очки.

– Хорошая машина, – с неожиданной грустью вдруг сказала девушка. – У дедушки был «Москвич». Смешной такой, зеленый…

– Зеленый «Москвич»? – удивился я, стараясь ничем не выдать охватившее меня волнение. – Дедушкин?

– Ну, да. – выпустив дым, подтвердила Марина. – Он его лет десять назад купил. Без очереди, как ветеран. Меня катал, пока жив был. А сейчас папашка иногда ездит на нем в лес или на рыбалку.

– Я думал, что он служебной машиной пользуется, – уточнил я. – Всё‑таки у него есть личный шофер.

– Он говорит, что иногда ему хочется побыть в одиночестве, – разоткровенничалась Марина. – Ему надоедают угодливые лица.

Я закашлялся. Кто бы мог подумать, что такой барин, как Метелкин, может искать одиночества. Скорее всего, он машину использует для того, чтобы заниматься своими шпионскими делами.

– Что, дыма не любишь? – нахмурилась Марина. – Так сказал бы. Я отойду.

– Да ничего, – улыбнулся я. – Кури на здоровье.

Марина улыбнулась и снова с видимым наслаждением затянулась сигаретой. Я невольно ею залюбовался. А ведь хороша! Синие джинсики, белая блузка с вырезом, все при ней.

– А отец‑то твой нынче тоже на «Москвиче» на рыбалку поехал? – поинтересовался я.

– Да нет, – пожала плечами Метель. – Его уже вторую неделю нет. В Москву уехал. Или куда подальше. Он не считает нужным информировать меня. Всегда неожиданно исчезает, и так же неожиданно появляется. Да, и черт с ним! Пошли‑ка лучше к нашим.

Едва мы подошли к сидевшим на скамеечке гениям (да, да, гениям – безусловно, так!), как в кармане отцовского пиджака вдруг зазвенел мобильник…

Посмотрев по сторонам, родитель важно вытащил трубку, надо сказать уже весьма изящную – новая модель.

– Ого! Так это он и есть? – округлив глаза, зашептала Метель. – Да, Коля?

– Да, я ж тебе рассказывал, – скороговоркой ответил Коля, несколько раздосадованный тем, что телефонный звонок прервал их разговор. – Скоро такие купим!

– Купим⁈ – ещё больше удивилась Марина. – И вот так же я смогу разговаривать?

– Тсс! – предупредил Коля и прижал палец к губам.

– Алло? – негромко отозвался отец. – Да, я. Здравствуй, Андрей Олегович! Саша? Со мной… Сейчас дам…

Я взял телефон:

– Да, слушаю, – начал я, улыбнувшись восторженно‑завистливому взгляду Метели.

– Наш общий знакомый, – специально для неё шепотом пояснил отец. – Друг…

– Что‑что? Пивка попить? – я несколько удивился предложению, но быстро все понял. – Хорошо. Охотно! Ага… уже выхожу…

Я не стал уточнять подробности, а быстро нажал кнопку отбоя. Всё‑таки пока по мобильному телефону особо не наговоришься. Несовершенство конструкции, слабая батарея, так что всё быстро, в телеграфном стиле.

Помахав на прощанье всей честной компании, я быстро направился к выходу.

– Эх, и я б тоже сейчас – по пивку, – глядя мне вслед, завистливо прошептал Коля.

– Ты сначала выпишись, – Маринка грозно сверкнула глазищами. – А там видно будет.

Я стоял в условленном месте и смотрел по сторонам. Насколько же изменились люди за эти полгода, как было принято постановление о разрешении частного бизнеса. Назывался, конечно, это не так, а по‑советски, с социалистически‑политическим уклоном, но смысл тот же. Взгляды стали более уверенными, исчезло постоянно рыщущее выражение в сторону магазинов «вдруг где что выбросили». Теперь можно было купить практически всё, хорошего качества и в любое время. Правда, цены стали немного выше, но не настолько, чтобы быть недоступными обычной семье. Да и одеты все теперь более нарядно, особенно молодёжь. Теперь никого не удивишь джинсами или батниками, яркими куртками и кепками с надписями и картинками. У людей появился стимул работать, чтобы была возможность купить то, что хочется. И пить стали меньше.

Тихий шорох, остановившейся у обочины серой двадцать первой «Волги» с решеткой «китовый ус», прервал мои размышления. За рулем сидел Сидорин в несколько необычном виде. Странно было видеть его лохматым, с легкой небритостью, да еще в темных очках и ковбойке. Сейчас он смахивал на молодого работягу, решившего слегка «гульнуть».

– Вот это раритет! – не удержался я от восторженного комментария. – Еще оленя на капоте не хватает.

– Да в нашем гараже чего только нет, – улыбнулся гебешник и провел ладонями по рулю. – Вообще, хорошая машина.

Кто бы сомневался! Два дивана в салоне, переключатель передач на руле…

– Куда едем? – поинтересовался я, невольно любуясь салоном. – Хотелось бы быть в курсе.

– Кто бы сомневался, – на ходу пояснял Андрей Олегович. – Сокол появлялся на Мостопоезде по субботам каждую неделю около трех часов, – Сначала за сигаретами, потом долго сидел у пивного ларька. Понимаешь, что это значит?

– Условная встреча.

– Вот именно!

– А я значит, теперь, вроде живца? – улыбнулся я. – Как в том фильме…

– Не совсем так, – сворачивая на Маяковского, Сидорин покачал головой. – Мы е имеем права рисковать жизням гражданских лиц. Ты, Саня, скорее фактор испуга. Его испуга! Представляешь, Вектор идет на встречу со своим агентом, а тут, совершено случайно, ты!

– Ага, – нервно хихикнул я. – Как рояль в кустах.

– Вектор не профессионал, а просто предатель, – продолжил Сидорин. – Он определено запаникует! Может быть, даже к тебе подойдет…

– Как‑то это все… – я с сомнением покачал головой и внезапно поёжился.

– Хочешь сказать, отдает авантюрой? – Андрей Олегович нервно хохотнул. – Может быть. Но, поверь, таким образом уже брали агентов. И не раз. Может, конечно, и не сработать, но… Поверь, там все под контролем. Если появится, не уйдет.

Без десяти три мы подъехали к тому самому табачному ларьку на Мостопоезде. Чуть дальше, за кусточками у переезда, виднелась зеленая будка с вывеской «Пиво‑Воды», где уже собралось немало народа. На небольшой площади возле трибуны играл духовой оркестр. Я удивленно посмотрел на Сидорина.

– А ты как думал? – хохотнул Сидорин. – Пятьдесят лет Мостопоезду! Праздник… Ну, на самом деле, может, и не пятьдесят…

Я лишь присвистнул:

– Так это… это вы все устроили?

– Ну да. Для себя, для тебя… и для Вектора! На, – он вытащил из бардачка фотоаппарат «ФЭД» в коричневом кожаном футляре. – Бери, бери, фотографируй. Ты же у нас, все‑таки, корреспондент!

Моему искреннему восхищению не было границ! Ну, Сидорин, надо же, всё продумал. Ну, да, на празднике должен присутствовать фотокорреспондент. Все правильно, все логично, без всяких подстав. И у Вектора не должно возникнуть вопросов по поводу моего пребывания здесь. Возможно это даже даст ему шанс подойти ко мне и лишний раз напомнить о моём «долге» перед ним.

Я вылез из машины и принялся щелкать камерой, стараясь захватить как можно больше людей, присутствующих на празднике, чтобы потом была возможность более подробно рассмотреть. Оркестр закончил играть бравурные марши и после небольшой паузы, во время которой была сказана короткая речь кем‑то из организаторов праздника и в небо взлетели разноцветные шарики, начал играть танцевальные мелодии. Закружились в вальсе пары, гуляние перешло на более свободный уровень.

Три часа…

Три десять…

Я оглянулся по сторонам. Где‑то у ларька с кружкой пива в руках промелькнул Сидорин, но больше никого из знакомых я не увидел, хотя, на предыдущем празднике познакомился с некоторыми местными.

Три пятнадцать…

Никого!

Сделав еще пару снимков, я убрал фотоаппарат в футляр и подошел к пивному ларьку. Если Вектор здесь, пусть видит мою полную беспечность.

Народу было много, заняли все столики, но неподалеку, у самого переезда, лежали бревна. Там уже сидело несколько любителей пива с кружками в руках. Я присоединился к ним и осмотрелся. Сразу за переездом на лесной дорожке стоял темно‑зеленый «Москвич».

Черт побери! Так Метелкин все‑таки здесь! Надо сообщить…

– Александр, – раздался знакомый голос у меня за спиной. – Какая встреча!

Я обернулся, и едва не выронил кружку, увидев спокойно улыбающегося Вектора. Он казался совершенно спокойным, но явно не таким уверенным, каким хотел казаться. Прежде всего, внешне он был не тем вальяжным хозяином мира, а тщательно замаскировался под обычного работягу. Я даже ухмыльнулся: ну просто как Сидорин. Старые брюки, клетчатая, слегка помятая рубашка, шляпа с узкими полями. Готов биться об заклад, что в машине у него лежит, спиннинг и прочие рыбацкие приспособления.

Метелкин уселся рядом и никаких признаков агрессии не проявлял. По крайней мере наглядно. Ну, оно и понятно, здесь очень людно. «А, может, огреть его кружкой?» – пронеслась в голове шальная мысль, но я её быстро погасил. Это могло сорвать всю операцию. И тогда невозможно было бы доказать его причастность к чему‑то противозаконному. И правда, что ему предъявить? Ехал человек на рыбалку, остановился у ларька, хотел купить пивка, а тут какой‑то малахольный напал на него. Причем, с его опытом мог и наговорить, что это я из мести, что дочь бросила меня ради другого…

– Вкусное пиво? – всё так же дружески улыбаясь спросил Вектор, а потом наклонился ближе к уху и тихо намекнул. – Помнишь наш разговор, Саша? Пора рассчитываться, как договорились. Извини, что долго не появлялся, были дела. Да, кстати, денежки так и вожу с собой. В машине. Тысяча рубликов, один к одному!

– Сколько‑сколько? – удивился я совершенно искреннее.

Тысяча рублей, по тем временам, это была сумма!

– Тысяча, – повторил Метелкин и еще шире улыбнулся. – Ты не ослышался.

Он улыбался, но глаза его при этом оставались холодными, жесткими и злыми.

– Тысяча… – повторил я, непроизвольно оглядываясь по сторонам.

Метелкин принял мою растерянность по‑своему. Он подумал, что мальчишка просто ошарашен названной суммой, никак не может поверить в её реальность и боится, что кто‑то подслушал и теперь может отобрать деньги. Всё‑таки район не совсем благополучный.

– Да не обману! – засмеялся предатель. – Нам с тобой еще работать и дружить. Ну, пошли… за деньгами…

Где же Сидорин⁈

– Сейчас… кружку верну…

– Да оставь ты здесь… Идем уже…

– Товарищи, закурить нету?

Сидорин! Лохматый, с кружкой… Господи, наконец‑то…

– Нет, не курим… Хотя! В машине зажигалка должна…

Поднявшись на ноги, Метелкин вдруг с силой оттолкнул меня и со всем ног бросился в кусты.

Двое работяг, побросав кружки, бросились за ним… Андрей Олегович тоже дернулся, но я схватил его за рукав.

– У него машина! – я показал в сторону лесочка. – Темно‑зеленый «Москвич»'

– Понял. Сиди здесь.

Он кивнул какому‑то парню, продолжавшему сидеть на бревне с отрешенным видом и показал глазами на меня. Тот, шумно сдув пену с пива, также незаметно кивнул и перевел взгляд на меня. Я понял, что это тот, кто будет следить за моей безопасностью. Хотя, зная мою инициативность, Сидорин скорее всего приказал проследить, чтобы я снова куда‑то не влез.

Конечно, хорошо было пуститься в погоню, вот прямо на серой кегебешной «Волге», потом красиво описать эту погоню в очередной статье, но… По строгому взгляду я понял, что на этом мое участие в задержании предателя и шпиона заканчивается. Остальное – не мое дело.

Вектора задержали в Калиновке. Просто перекрыли проезд. Выскочив из машины, Метелкин бросился бежать, да куда там! Чай, не Джеймс Бонд.

На этом моё участие в разоблачении шпионской сети было завершено. Начались обычные будни, новые встречи, новые задания и много общения с хорошими людьми. С обычными советскими рабочими и служащими, которым и в голову не приходит как‑то навредить Родине.

В один из вечеров у выхода из редакции меня встретил Сидорин на своей машине и рассказал о результатах проведенной операции. Конечно же в рамках того, что было дозволено знать обычному гражданскому человеку. И то только потому, что я был непосредственным участником операции. Да что говорить, из‑за меня всё это и завертелось. Это же я появился здесь неизвестно почему. Это же я подал идею отцу создать мобильник. Это же я познакомил его с Колей, с которым они вместе и создали эту самую систему, которая совершила переворот в науке и технике, выведя СССР на первое место. И именно из‑за этого шпионы настолько активировались, что пошли на риск и… проиграли.

Сидорин получил досрочно звание капитан, с чем я его искренне поздравил. Метелкин осуждён по 65‑й статье на восемь лет с конфискацией. Так мало он получил потому, что активно сотрудничал со следствием и во всём признался и раскаялся. Хотя, как мне кажется, признаваться ему было легко, ведь все его подельники мертвы, так что легко можно было свалить всё на них.

И я не уверен, что Вектор был простым исполнителем, учитывая его поведение. И то, что на крыше Сокол тоже пытался отбелить его, почему‑то разоткровенничавшись со мной, мол Метелкин просто жаден до денег, тоже вызывает некие сомнения. Но я не стал говорить об этом Сидорину. Может быть когда‑нибудь потом…

Метели сообщили, что отца осудили за взятки. И это понятно.

* * *

Июнь 1984 года выдался жарким, особенно на плацу в воинской части ракетных войск, расположенной неподалеку от города. Впрочем, никто не жаловался…

– Лимонад открой, – прикоснувшись к плечу, попросила Наташа.

В белом летнем платьице с черным лаковым поясом она выглядела сейчас просто супер! Впрочем, как и всегда.

На плацу маршировали солдаты.

' У солдата выходной,

Пуговицы в ряд… '

– Правое плечо вперед! – командовал молоденький лейтенант. – Рота‑а… Стой! Раз‑два! На знамя части… сми‑ирн‑а!

Серега Гребенюк… Нет, рядовой Гребенюк, подтянутый, молодцеватый, с автоматом Калашников наперевес, сегодня принимал присягу.

– Ах, какой красавчик! – слева от меня всхлипнула красотка‑дюймовочка Валентина. – Ведь правда же? Саша, почему ты не фотографируешь?

– Сейчас!

Подняв редакционный «Зенит», я щелкнул затвором.

Потом мы сидели в солдатском кафе, болтали, смеялись. Гребенюк выглядел вполне уверенным и гордым.

– А я вот по подтягиванию первый в роте! И по стрельбе… Только по бегу второй, – потягивая лимонад, хвастал Серега.

Прижавшись к нему, Валентина довольно жмурилась и млела.

– В увольнения скоро будут отпускать, – Гребенюк приобнял подружку за плечи. – Слышишь, Валентинка?

Потом он задавал много вопросов о жизни на гражданке, про работу, про нас с Наташей. Да нормально все было. Я в газете, Наташа сессию сдает. Потом практика, у нас здесь, в прокураторе или суде.

– А родители как?

– Нормально.

Колю выписали. Испытания прошли успешно, и уже осенью в свободной продаже должен был появиться первый советский смартфон! Пока, правда, дороговато, за сто восемь рублей пятьдесят копеек. Цену рассчитала какая‑то бюрократическая контора. Но, над снижением себестоимости прибора отец с Хромовым работали неустанно.

Наташа подняла бокал лимонада:

– Ну, за вас ребята!

– За нас! – широко улыбнулся Гребенюк.

В открытое окно ярко светило солнце. Где‑то недалеко слышалось радио. Песни Юрия Антонова сменились новостями.

«…остановлены на плановую профилактику…»

Я навострил уши…

«…реакторы Чернобыльской атомной электростанции…»

Остановлен! Чернобыль! Вот это…

– Саш! Ты что такой радостный?

– Оттого, что ты – со мной!

Опомнившись, я схвати Наташу в охапку и крепко поцеловал в губы:

– Ну‑ну, товарищи! Полегче, – строго погрозил пальцем проходивший мимо старлей.

Наташа рассмеялась. Рассмеялся и я.

Теплое лето грело нас своими лучами.