Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 48 страниц)

Глава 13

Николай Семенович сдержал свое слово, статья вышла уже в середине сентября. Ну, конечно, не с той остротой, к какой я привык там, в будущем, но… для восемьдесят третьего года и это был прорыв! Хотя, казалось бы, и что там такого? Ну, покритиковали зарвавшегося председателя, так, слегка. Даже уголовное дело не возбудили – сочли доказательства недостаточными. Гога, естественно, свидетельствовать против Евшакова отказался, а фотографии были такого качества, что в прокуратуре, как рассказывал потом главред, лишь покачали головой. Так что с точки зрения закона председатель оказался чист…

Однако, по партийной линии Евшаков получил знатного «строгача» и слетел со своей должности белым лебедем! Или черным… Или вообще, хромой уткой. Как бы то ни было, но слетел, и это уже была – победа! Правда, бывшего председателя просто перевели в замы… Да и этого-то могло не быть.

Николай Семенович объяснил, что председатель колхоза вообще-то – должность не номенклатурная, а выборная, его колхозники выбирают на общем собрании. В отличие от того же совхоза, где не председатель, а директор, которого назначают вышестоящие органы – и они же могут и снять.

– Просто у нас, Саша, нынче что колхоз, что совхоз, одинаково, – грустно улыбнулся редактор. – Все подчиняются кому?

Спросил, и сам же ответил:

– Правильно, партии! Потому, как именно партия у нас руководящий и направляющий орган! Вот и вышло с расхитителем этим… Вот же сволочь! Так вот, в наглую, воровать! Хотя… в Узбекистане-то вон, что делается! Сведущие люди рассказывали. Ну, да тебе пока лучше на знать… Ах, Юрий Владимирович, Юрий Владимирович, здоровья бы тебе побольше. Вскрыли бы все гнойники… эх!

Оглянувшись на портрет нынешнего генсека Андропова, главред махнул рукой, и вдруг снова улыбнулся. На это раз весело:

– Ну, что, Саша? Будем тебя внештатным сотрудником оформлять. Так что готовься… И да, там тебе очередной мешок писем. Иди, в канцелярии получи. Звезда ты наша…

Я вышел на улицу в приподнятом настроении. Стоял погожий сентябрьский денек, «бабье лето». Ярко светило солнце. Багряно-золотые деревья роняли листву, в бледно-голубом небе собирались в стаи перелетные птицы. На той стороне улицы виднелась желтая бочка с квасом. И очередь совсем небольшая, человек семь.

Перебежав улицу, я пристроился в очередь и снял куртку. Ту самую джинсовку с черепом. Череп, кстати, пришлось спороть, очень уж нехорошо косился на него Николай Семенович. Понятно, фронтовик. А я дурак. Выпендривался после восьмого класса пришил…

В очереди обсуждали «Боинг». Тот самый, южнокорейский, что вторгся в воздушное пространство СССР и был сбит.

– Да, понятно все – распалялся дедушка в чесучовом пиджаке и соломенной шляпе. – Провокация! Людей не пожали, сволочи!

– Так это не пассажирский самолет был, а разведывательный! – заметил солидный дядечка в светлом летнем костюме. – Маршал Огарков так про радио и сказал. Спланированная разведывательная акция с целью изучения нашей ПВО!

– Вот ведь, гады! Боремся, боремся за мир, а они…

– А Рейган, Рейган-то? Империя зла, говорит.

– Ой, товарищи! Как бы не было войны!

– А пусть только сунутся! Огребут по самые уши.

– Молодой человек! Э-эй! – отвлекла продавщица. – Спите, что ли? Вам сколько?

– А-а… большой!

– Пожалуйста. Двенадцать копеек.

Я отсчитал гривенник и две копейки, отошел с бокалом в тенечек. Сделал глоток – ох, и вкусно! Да уж, это вам не в пластиковых бутылках!

– Саша… привет!

Я оглянулся, увидев знакомую девушку. Ту самую рослую блондинку в зеленой стройотрядовской куртке и джинсах. Слепикова Светлана, командир студенческого отряда «Бригатина». Ну, там, в колхозе «Золотая Нива», про который я… Кстати, в статье, кроме всего прочего, упоминалось и про стенгазету, и про боевые листки, и про комсомольское собрание…

– Светлана, здравствуй! Все еще в колхозе?

– Так, до конца октября, – улыбнулась девушка. – Квас пьешь? Дай глоточек… Спасибо! Картошка заканчивается, сейчас морковка, турнепс. Работы хватит! Да, у нас новостей – целый воз. Да ты, наверное, знаешь…

Я засмеялся:

– Ну, наверное, не все. Рассказывай!

– Во-первых, большущее тебе спасибо за статью! От всех наших, – на полном серьезе поблагодарила Света. – Ты знаешь, все, все изменилось! Душевые устроили! Тушенки теперь, как положено, еще и картошку разрешили брать. Все равно всю на базу отвозить не успевают! Так что теперь у нас и картофель тушеный, и пюре! Вкусно. И горячий обед.

Изыскали возможность прямо на поле привозить, навес сделали, стол. Участковый теперь к нам через день наведывается, следит за порядком. А Гога и носа не кажет. Ну, тот, который…

– Еще бы он там показался…

Дурак-то дурак, но, откуда у него «Москвич»? Пусть и старый, четыреста двенадцатый, но все же – машина, больше четырех тысяч стоит, даже и подержанная. Да еще, попробуй, купи.

– В общем, спасибо! Ты это… как время будет – приезжай! Мы до конца октября там.

– И вам спасибо за приглашение, – улыбнулся я. – Точно не обещаю, но… если смогу.

На душе было спокойно и радостно. Вот ведь, казалось бы, статья… А как помогла! Батя еще смеялся над журналистами, а вот! Вот же она, настоящая помощь людям!

Эх, радостно, радостно! Жаль, каникулы кончились, и Наташа уехала на учебу. Наверное, сейчас тоже где-то на картошке, как все первокурсники.

Я купил фруктовое мороженное за семь копеек. Сел на лавочку в небольшом скверике, набирал розовую массу деревянной палочкой и думал. Что, если послать газету Наташе? Оба номера, и со статьей о будущем, и вот с этой. Не будет ли это выглядеть хвастовством? Ну-у… если только совсем немного. Так, слегка… Тем более, Наташа за меня так радовалась. А и послать! Черт… адреса-то не знаю… Так ведь, есть, у кого спросить! Наташин дед, Иван Михайлович, он-то, наверняка, дома.

Телефон я помнил наизусть. Доев мороженое, выбросил бумажный стаканчик в урну. Вот и автомат, на углу. Бросив две копейки, я снял трубку и набрал номер.

– Да? – прозвучал знакомый стариковский голос.

Слава Богу, дома!

– А, Саша! Узнал, узнал… А Наташи нет! На учебу уехала… Адрес? Ах, письмо послать… Нет, нет, я не смеюсь, просто… Письма – как-то нетипично для сегодняшней молодежи. Обычно звонят… и то, не часто. Ах, ты же журналист, Наташа рассказывала. Тогда понятно. Значит, записывай… Новоизмайловский проспект, дом шестнадцать, корпус…

* * *

На следующий день, с утра, меня вновь вызвал редактор. Разговор пошел все о том же, о моей статье.

– Товарищ Серебренников статью оценил, – указав мне на стул, негромко промолвил Николай Семенович. – Но, лично просил меня за тобой приглядывать! Чтоб не наломал дров. А то парень ты молодой, горячий… В общем, так. В обкоме дали добро на продолжение твоей фантастической темы! Серебренников так и сказал, хватит, мол, негатива, пусть будет что-то и позитивное, веселое, бесшабашное даже! Вот именно таки и сказал, «бесшабашное». Фантастическое! Так что, Александр, пиши еще один очерк! Тем более, столько откликов.

– Да с удовольствием! – дернулся я.

– Опять же, от «Боинга», сбитого надо народ отвлечь, – продолжал редактор. – И вот что я думаю! В прошлый раз ты про всякие карманные телефоны-телевизоры писал, про микро-ЭВМ и все такое прочее. А сейчас напиши про другую технику. Про тот же транспорт! Может, машины там уже с ядерными двигателями, летающие автобусы… В общем, ты понимаешь.

– Понимаю.

– А раз понимаешь, вперед! Чтоб к понедельнику было.

О новом очерке я думал почти целый день, отвлекался лишь на погрузку – разгрузку. Нового грузчика пока еще не нашли, а Петрович снова запил.

Дома я тоже думал. Даже сделал кое-какие наброски, но… как мне вдруг показалось, это все было не то. Ну, что там изменилось с транспортом по сравнению в восьмидесятыми? Да по большому-то счету, ничего! Те же корабли, самолеты, поезда. Автомобили все с тем же двигателем внутреннего сгорания. Электромобили, скорее, экзотика. Нет, тут читателя удивить нечем! Что и сказать, научно-технический прогресс повернул куда-то не туда, вместо покорения иных планет, тик-ток с кривляками и котиками. Ну, вот сейчас, в восемьдесят третьем, взять любой научно-технический журнал, тот же «Юный техник» или «Техника Молодежи». Ведь там тоже писали о будущем, о том, откуда я прибыл.

В котором, увы, не было ни подводных городов, ни звездолетов, ни обитаемых станций на Венере и Марсе. Да что там станции! Даже никакого гуманитарного прогресса не было. По-прежнему богатые и бедные, развитые и неразвитые… плюс терроризм и постоянные войны. Все так же убого, как и тысячи лет назад, в каком-нибудь Древнем Египте! Общественного прогресса – ноль. Может быть, люди вообще к нему не способны?

Ага, люди, если бы все зависело от людей! Не от людей все зависит, а от тех, кто у власти. Там, во власти, вроде бы, тоже люди. Две руки, две ноги, и всякие там страсти. Но! Все-таки, это уже не совсем люди, а, скорее функции, биомеханизмы институтов власти.

Отец вот, смартфон изобретает. Загорелся! А что толку в техническом прогрессе. Если люди-то с древних времен не изменились? Взять те же девяностые, которые, между прочим, уже очень скоро наступят. Распад СССР, нищета, в верхах повальное воровство и предательство, разгул бандитизма.

Вот интересно, можно ли всего этого избежать? С помощью технического прогресса вряд ли. Тут другой прогресс нужен, общественный. Еще уместно задуматься о роли личности в истории. Если бы не Горбачев, была бы Перестройка, распад Союза? Наверное, что-то подобное все равно было бы, законы общественного развития объективны, ни на какие заговоры, ни на каких предателей их не спишешь. В самой советской системе что-то пошло наперекосяк, отсюда все проблемы.

Да, так. Однако, и роль личности не стоит отрицать. Вот, если бы тот же Андропов прожил еще десять лет? Или, вместо Горбачева генеральным секретарем стал бы Громыко, или Гришин, или Романов? Изменилось бы что-нибудь? А Бог его знает! Да, наверное…

Хотя, что тут рассуждать? В высшие эшелоны власти мне все равно не пробиться, и ход политики не изменить. А так бы да, уж кое-что подсказал бы! И что СОИ американские чистой воды блеф, и в гонку вооружения ввязываться не надо, и вообще, нечего всю Африку кормить! И войска из ГДР не надо торопиться выводить. Да уж, все мы крепки задним умом! Да уж…

Так что же про транспорт-то написать? Если про то, что было на самом деле, никому не интересно будет.

– Са-аш! Картошку почисти, пожалуйста!

– Ага.

Мама с работы пришла. Принесла в авоське продукты, консервы, «степную» колбасу, хлеб.

– В гастрономе обещали сыр колбасный выбросить по два тридцать. Так стояли, стояли, я и махнула рукой. Чего зря ждать-то? А колбасу, это уже в продмаге. Полпалки в руки давали. И очередь совсем небольшая, представляешь? Да, отец сегодня на работе задержится. Аврал там какой-то у них. Звонил мне на работу, предупредил. Сказал, чтоб без него ужинали.

Я начистил картошки, поставил варить. Дернулся в шкафчик за солью… Увы!

– Мам! А соль-то что, кончилась?

– Ой! Забыла купить! Ну, совсем из головы вылетело. Придется у соседей спросить, в магазин-то уже поздно.

– Так я схожу тогда.

– Давай! И будем ужинать. Раз уж отец…

Внизу, на скамейке у поезда сидел Гребенюк, я заметил его еще из кухни. Спустился:

– Здорово, Серега. Как жизнь?

– А, Сань, привет! – Гребенюк протянул руку. – Жизнь, только держись! Сам-то как?

– Тружусь помаленьку!

– Вот-вот! Все мы трудимся, – засмеялся Серега. – Лошадь тоже трудилась. Побольше других, однако, председателем колхоза не стала! Я вот на практике сейчас, на Механическом, станочником. Сказать по правде, тоска зеленная! Станок древний, все время ломается, да ее и бригадир, черт тот еще… Да! Тебе Метель привет передавала.

– Метель?

Честно говоря, я не очень-то и удивился. Чего-то подобного после той встречи и ждал. Ну, что напомнит о себе как-нибудь. Вот, напомнила.

– Случайно у магазина встретились, – Гребенюк повел плечом. – Она ж в том доме и живет.

– А, так ты снова у «Мелодии» промышлял? – догадался я. – Один или с кем-то на пару? А, впрочем, не хочешь, не отвечай.

Гребенюк неожиданно расхохотался и положил руку мне на плечо:

– Вот за что тебя уважаю, за то, что ты зря в душу не лезешь! А то все, знаешь, как начнут советы давать, только успевай лапшу с ушей смахивать! Ну, да, у «Мелодии» потолклись немного. Правда, без добычи нынче. Снова менты с облавой! Едва ушли… А вечерком сегодня кореш звал в одном деле помочь. Обещал «чирик» за двадцать минут. Машину одну разгрузить. Кстати, хочешь, присоединяйся! Ты ж у нас грузчик!

Я пожал плечами. Как-то все это подозрительно как-то. Червонец за двадцать минут! Явный же криминал. Пусть, верно, и небольшой, но, все-таки.

– Да ты не переживай! – махнул рукой Серега. – Не фургон разгружать, всего-то «Москвичонок». Что-то там тяжелое привезет…

– «Москвич»? – я почему-то насторожился.

– Ну да, старый такой, серо-голубой, с выступающими ручками… Четыреста двенадцатый, во! Водителя зовут то ли Гоша, то ли Гора.

– Может, Гога?

Вот оно! Неужели, еще чем-то промышляет гад?

– Может, и Гога, – кивнув, Гребенюк резко поднял глаза. – А ты его знаешь, что ли?

– Так, – уклончиво отозвался я. – Тот еще подставляла. Я б на твоем месте не пошел.

– Хм, – Серега задумался, даже почесал затылок. – Про то, что подставляла, я не только от тебя слышал. Ладно, поглядим! Тогда заходи вечерком. Сегодня как раз «Рок-посевы»! Сева, Сева Новгородцев, город Лондон Би-Би-Си…

– «Рок-Посевы»? – обрадовался я. – Зайду! А у тебя что, преемник хороший есть?

– Да на старой «Ригонде» запросто ловится! Правда, глушат, да…

– Черт, – уже уходя, я оглянулся у подъезда. – Серег! У вас дома соль есть?

– Так спроси у матери. А, хотя, пошли, что тут зря сидеть-то?

* * *

«Метель», – поднимаясь по лестнице, думал я. Надо же, вспомнила. Не из простых девочка. Папа в Будапеште. Наверное, какой-нибудь дипломат.

– Саш, соль нашел?

– Ага, – я положил на стол коробочку с солью. – Соседи снизу отсыпали.

– Ты хоть спасибо сказал?

– Обижаешь!

Мама ушла в комнату, послышались позывные программы «Время».

Я еще попытался что-то сочинить, да и просто хотелось дождаться отца. Не дождался. Да и к Гребенюку пора.

– Ма, я к соседям! – уходя, бросил я.

Дверь открыла тетя Вера:

– Проходи, походи, Саша. Сережа там, у себя…

Гребенюк уже сидел перед радиолой с «зеленым глазом» и лихорадочно крутил ручку настройки, пробираясь сквозь обрывки радиопередач и вой глушилок.

– Садись… – обернувшись, он кивнул на диван. – Сейчас… сеча-ас… Ага! Вот оно! Как говорится, есть обычай на Руси ночью слушать Би-Би-Си!

Наконец, послышался отдаленный знакомый голос, словно вынырнул откуда-то из другой Вселенной:

– Добрый вечер друзья! Наша сегодняшняя программа посвящена новым альбомам… Почте все виртуозы тяжелого металла… проката в закрома Родины…

Сначала шла рок-хроника, о «Битлз», «Уингс», об алкогольной смерти Джона Бонэма, бессменного барабанщика «Лед Зеппелин»… Дальше волна ушла, и Серега с остервенением закрутил настройку.

– Стой, стой! – подскочив на диване, азартно закричал я, – Вот, только что была гитара! На Блэкмора похоже, да…

– … с пластинки групп «Рэйнбоу»…

– Вот, я же говорил!

– … альбом группы Эй-Си – Ди-Си… рок-высковольтники… не потерять творческой наэлектризованности… не дать голому нерву заплыть жирком благополучия!

– Черт побери! Хорошо сказал, – восхитился Серега. – Ну, Сева!

Потом еще был Майкл Шенкер… ополоумевший гитарист разбивает стекло дорогого «Мерседеса» дорогой же гитарой… Тяжелый рок, это музыка угнетенной молодежи…

И в конце «Блэк Саббат» с Гилланом… Ну-у, так…

Хорошая была передача, что и говорить. Жаль, что в этот раз как-то музыки было маловато… или мне просто показалось?

Прежде чем вернуться домой, я спустился вниз, к почтовым ящикам. Может, «Юный техник» пришел или там «Смена» с хит-парадом, вечером-то забыл заглянуть. Ни журнала, ни газет, увы, не было. Лежала лишь какая-то официальная бумага… На мое имя!

Я вскрыл конверт.

Повестка! Повестка из военкомата.

Что, уже? Вроде, рановато еще.

Ага, еще не в армию! Пока только на медкомиссию! Явится завтра к девяти ноль-ноль по адресу Моховая, 10. Ну да, так как раз военкомат. Солидное такое здание, старинное, в четыре этажа.

* * *

– Так-так! – невролог, седенький старичок в белом халате, помахал перед моим носом блестящим молоточком. – Сюда смотрим… Теперь сюда. Голову не поворачиваем! Травмы какие были? Обмороки? Н-да, н-да-а…

Что он там нашел, я не спрашивал, пошел по кабинетам дальше. Еще нужно было пройти хирурга и эндокринолога, а потом терапевта. Народу было не так, чтобы много, но и немало. Такие же парни, как я, шатались туда-сюда по коридору в одних трусах.

Затем председатель комиссии вызвал каждого лично. Войдя, нужно было доложить по форме, как именно, указывалось на табличке, висевшей на двери кабинета.

– Товарищ председатель комиссии, призывник Воронцов…

– Ага, призывник Воронцов, – прочитав результаты обследования сказал он. – Что-то не нравится мне ваша голова! Точно, никаких травм не было? Каких-нибудь там падений?

– Падения были, а как же! И даже не один раз.

Про «Жигули» я не стал рассказывать, к чему? Так вот и отвечал, уклончиво, по принципу: тут помню, ту не помню.

Задав еще пару вопросов, врачи зашушукалось, и председатель велел мне выйти, и через пору минут зайти…

Что я и сделал, снова заглянув в дверь:

– Можно?

– Да-да, заходите, – пригладив седую бородку, приветливо улыбнулся председатель. – Ну, что, призывник Воронцов. Будем вас обследовать! В больничку на недельку положим, томограф, анализы… то, се…

– Что-нибудь серьезное, доктор? – всполошился я.

Врач отмахнулся:

– Вряд ли. Скорее, возрастное. Но, думаю, что в осенний призыв вы уже не успеете. Пойдете на службу весной.

– Вы сказали, в больничку, – я все же продолжал беспокоиться. – Что, прямо сейчас?

– Нет, конечно же. В октябре, наверное, или еще позже. Как будут места… Да не волнуйтесь, молодой человек, мы вас обо всем известим!

До вчера я еще забежал на почту, отправить Наташе бандероль с газетами. Пока очередь, пока оформляли. Хорошо, паспорт был при себе, все ж таки шел-то в военкомат, на комиссию.

По пути заглянул в продовольственный, купил соль. Вдруг мать снова забыла? Еще выкинули майонез. Встал еще в одну очередь, взял две банки, больше в они руки не давали. Майонез, это было хорошо, скоро седьмое ноября, как раз для праздничного салата. Эх, еще бы зеленый горошек «Глобус»!

Домой я возвращался уже в сумерках. Зажглись фонари. И еще что-то нервно било по глазам синим истошным светом.

Мигалка!

У нашего подъезда стоял желтый милицейский «УАЗик», прозываемый в народе «луноходом». Двое сержантов в форме вывели из подъезда Серегу Гребенюка! Вернее, шел-то он сам, просто один милиционер шагал впереди, а второй сзади.

Я бросился было:

– Серега!

– Не положено! – строго осадил сержант.

А дальше все было, как в песне Высоцкого:

– И с размаху кинули в черный «воронок»!

Только «воронок» в нашем случае был желтым…

Глава 14

Желтый «уазик» медленно выехал со двора, и, свернув на шоссе, рванул с места, выбросив в ночь клуб сизого выхлопа. Не в силах пошевелиться, я стоял, вжавшись спиной в шершавую стену подъезда, пока он скрылся за углом

Холодная волна отчаяния и беспомощности подкатила к горлу. Серегу арестовали на моих глазах. Я ведь предупредил его! Говорил же, что Гога – подстава, что не надо с ним связываться.

И вдруг, словно разряд молнии ударил в голову: а что, если это и есть та самая точка невозврата, пройдя которую он уже не вернётся на правильный путь? А грозящая ему судимость и есть та самая первая ступенька скользкой лестницы, взойдя на которую он станет авторитетом в криминальном мире и откроет дорогу к появлению одной из мощнейших группировок «Северные волки».

Я вздрогнул. Нет. Этого нельзя допустить. Даже не ради него, (черт с ним, с Гребенюком!), а ради будущего, и тех событий из-за которых я сюда попал. «Северные волки» сделали много плохого и много кого отправили на тот свет. Я почувствовал, что это мой шанс что-то изменить. Слабый, призрачный, но шанс.

Медлить нельзя. Надо действовать!

Перепрыгивая через несколько ступеней, я взлетел по лестнице и остановился перед соседской дверью. Она была приоткрыта, но я всё равно постучал и, не дождавшись ответа, осторожно вошел в прихожую.

Из кухни доносились сдавленные всхлипы. Тетя Вера сидела на кухонном табурете, прислонившись к стене. Её руки безвольно свисали, плечи судорожно вздрагивали, а на лице, казалось, замерла маска непонимания, горя и отчаяния. На её щеках были видны мокрые дорожки, глаза были красными, но сухими. Казалось, она выплакала все слёзы.

Возле нее суетилась заботливая и любопытная соседка, пытаясь напоить её какой-то остро-пахнущей жидкостью из стакана. Увидев меня, она поставила стакан на стол и замахала на меня руками, как бы говоря «уйди, не до тебя сейчас».

– Тетя Вера? – тихо окликнул я. – Я видел Сережу. Что случилось?

Она повернула ко мне лицо и… растерянно улыбнулась.

– Сашенька… – ее голос дрожал. – Забрали Сережу… милиция… Забрали моего мальчика…

– За что? – сжалось все внутри.

Неужели он всё-таки пошел к этому Гоге в подельники? Соблазнился двумя червонцами, и теперь…

– За спекуляцию… – она с презрением выдохнула это слово. – Говорят, какие-то пластинки заграничные перепродавал! Вот его и поймали, подставной покупатель был… Ой, Сашенька, что же теперь будет-то? Судимость ведь… жизнь загублена!

Я замер, переваривая услышанное. Не кража. Не разгрузка машины с ворованным добром. Спекуляция. Продажа пластинок. С одной стороны, фарцовка – почти что невинная шалость по меркам грядущих лихих девяностых. Но сейчас это статья. Реальная, со сроком или, как минимум, с исправительными работами. И несмываемым клеймом. А если ещё всплывёт история с подменой пластинок, то это уже более чем серьёзно.

Впрочем, это все же лучше, чем воровство. Спекуляция в таких небольших масштабах, пара-тройка пластинок, это скорее всего меньше того, что было в машине Гоги. Но обвинение в мошенничестве – это уже серьёзнее.

– Был обыск? – спросил я.

– Да, искали что-то, – ответила соседка. – Нас понятыми позвали.

– Нашли что-то?

– Нет, – покачала головой тётя Вера и с надеждой спросила. – Может они ошиблись? Может это не мой Серёжа?

«Серёжа-Серёжа» – сжав губы мысленно произнёс я. Если бы здесь не было любопытной соседки, я бы честно рассказал матери всё что знаю о её сыне. И вместе мы бы подумали, как действовать дальше. Тут, главное, не навредить. Не усугубить ситуацию необдуманным поступком или словом.

Временное облегчение, сменилось яростной досадой: «Вот же идиот!»

Незаметно, я кивнул на соседку, потом на дверь, намекая тёте Вере, чтобы она её отпустила. Лишние уши сейчас не к чему. И она поняла без слов.

– Спасибо, Раечка, – тихим голосом произнесла убитая горем мать арестанта. – Ты мне очень помогла. Спасибо тебе. Иди домой, тебе завтра на работу рано вставать. Со мной Саша посидит.

– Саше тоже на работу, – буркнула соседка.

– Ничего, тётя Рая, – улыбнулся я. – Я молодой, мне проще.

Вытеснив из квартиры упирающуюся соседку, не желающую покидать разговор на самом интересном месте, я тщательно запер дверь, вернулся на кухню.

– Тетя Вера, – начал я, садясь напротив нее. – Где он сейчас? В райотделе?

– Д-да… – снова всхлипнула она. – Увезли туда… Надо, наверное, деньги искать… что-то делать…

– Деньги найдем, – автоматически сказал я, уже выстраивая в голове план спасения. – Слушайте меня внимательно. Нужно идти к участковому. Сейчас же. Узнать, в чем именно его обвиняют, кто свидетели. Имя следователя хотя бы узнать, кто этим делом занимается. И найти адвоката.

– Адвоката? – она посмотрела на меня с тупой надеждой. – Сашенька, да где ж мы адвоката найдем? Это же дорого. И кто за нас заступится?

– Я помогу, – сказал я твердо, ловя себя на том, что голос звучит не по-юношески уверенно. – Вытащим Серегу!

* * *

Следующий день выдался очень напряженным. Все мои мысли были заняты поиском вариантов освобождения Серёги. Я понял, что в одиночку с этим будет справиться очень сложно. Нужна помощь. Я постарался как можно скорее закончить с доставкой газет по точкам и тихо ушел домой. Николая Семеновича опять вызвали на совещание, так что мое отсутствие, надеюсь, никто не заметил. Из ближайшего автомата я позвонил Наташе домой, чтобы узнать у её деда, как можно с ней связаться. Шансов было мало, всё-таки сейчас все первокурсники в колхозах на уборке картошки, а учитывая условия, в которых они проживали, маловероятно, что это мне удастся.

– Алло? – раздался в трубке голос Наташи.

– Наташа? – удивился я, всё ещё не веря такой удаче. – Привет, как хорошо, что ты дома.

– Саша? – обрадовалась Наташа. – Что-то случилось?

– Да, – я не стал долго раздумывать и сразу разоткровенничался. – Тут беда. Моего соседа, Сергея… помнишь его?

– Сергея? – Наташа не сразу поняла, о ком я говорю, но потом вспомнила. – Это того, который помог нам, когда мы вечером на каких-то отморозков нарвались? Конечно помню! А что случилось с ним?

– Его вчера в милицию забрали.

– В милицию? – ее голос стал серьезным, деловым. – За что?

– За фарцовку. Продавал на рынке пластинки.

– Понятно, мелкая спекуляция, – она тут же выдала юридическую справку. – Статья 154 УК РСФСР. Это если в небольших размерах. А если крупный ущерб или группа лиц…

– Нет, нет! – поспешно перебил я. – Один. И пластинка при нём была одна. Взяли с поличным на подставного покупателя.

– Хм… – на том конце провода повисла пауза. – Неприятно, но не проблематично. Можно попробовать сказать, что он просто решил вернуть свои деньги за ранее купленную здесь же пластинку.

– Но тогда надо сказать, у кого покупал…

– Да, не вариант, – снова задумалась Наташа. – Мне сложно что-то предложить, ведь я всего студентка. Моих знаний здесь недостаточно.

– Я тоже не знаю, что делать, – честно признался я. – Но ты же можешь дать совет, в каком направлении двигаться. Как ему помочь? Можно ли как-то избежать суда? Или хотя бы смягчить наказание?

– Саша, скажи честно, – насторожилась Наташа. – Ты каким-то образом замешан во всём этом?

– Нет, – честно ответил я. – Просто не хочется, чтобы он сломал себе жизнь в столь раннем возрасте. Он оступился, поддался искушению легкой наживы. Но это может стать началом конца, и он уже не выберется. А пока у него есть шанс стать честным человеком. Ему нужно помочь. Понимаешь?

– Понимаю, – ответила девушка и замолчала, обдумывая как быть. – Слушай, есть варианты. Не гарантирую что это поможет, но шансы все же есть. Во-первых, нужно, чтобы он полностью признал вину и раскаялся. Написал объяснение, что, мол, был глупый, хотел заработать на мороженное и дискотеку, злого умысла не имел, было все только один раз. Во-вторых, найти обманутых покупателей и возместить ущерб. Всем, кто известен в милиции по его делу. И пусть расписки напишут, что убытки возмещены и претензий к нему не имеют. В-третьих, характеристики. С места учебы, с работы, от комсомола. Если он хорошо характеризуется, это будет большим плюсом. Он же не рецидивист? Первый раз попадается?

– Насколько я знаю, да.

– Тогда есть надежда. Саша, ты где сейчас?

– В городе. Возле райотдела.

– Подожди меня там. Я сейчас приеду. Через полчаса буду. Мы пойдём к следователю вместе. Как студентка юрфака, я смогу задать правильные вопросы. И… вообще, моральная поддержка.

– Ты знаешь фамилию следователя?

– Да, Серёгина мать вчера узнала.

Через тридцать минут подъехал трамвай, и из него выпорхнула Наташа. В строгом темно-синем платье, с портфельчиком, она выглядела очень по-деловому.

Мы прошли в здание райотдела. Наташа уверенно подошла к дежурному, назвала фамилию следователя, ведущего дело Гребенюка, и мы поднялись на второй этаж.

Следователь с усталым лицом выслушал нас не перебивая. Наташа четко изложила просьбу: предоставить свидание, передать передачу, огласить точную статью обвинения и список потерпевших для возмещения ущерба. Повезло, следователь не стал особо препираться. То ли действительно, у него было много дел, и заниматься каким-то мелким фарцовщиком ему не очень хотелось, а может так на него подействовали красивые Наташины глазки?

Он сам вызвался передать от нас собранный тётей Верой пакет для Сергея с парой яблок, сменой белья и средствами гигиены, но свидание не предоставил.

– Характеристики принесите, – сухо сказал следователь. – С места работы, от соседей. И чтобы возместил пострадавшим ущерб в полном объеме. Тогда будем говорить о смягчении. А так… – он многозначительно хлопнул рукой по столу, – статья не самая легкая.

Когда мы вышли на улицу, я почувствовал себя более уверенным, так как появилась ясность куда теперь двигаться.

– Спасибо, Наташ, – я искренне посмотрел на нее. – Я бы без тебя пропал.

– Пустяки, – она улыбнулась. И вдруг поцеловала меня в щеку. – Теперь действуй. Иди на его работу, в комсомол, к соседям. Собирай характеристики. А я позвоню в деканат, поговорят с нашим криминалистом, он бывший следователь, может, подскажет еще что-то.

Мы договорились встретиться вечером, чтобы обменяться достигнутыми результатами и обсудить дальнейшие шаги.

* * *

Весь оставшийся и следующий дни превратились в бесконечный марафон. Ходил на работу, а после неё метался между механическим заводом, где Гребенюк числился практикантом, райкомом комсомола и нашим ЖЭКом, собирая характеристики. Уговаривал, объяснял, умолял, едва не слезу пускал. Было очень сложно, но я не сдавался. Мастер на заводе, услышав о «спекуляции», хотел вырвать из печатной машинки уже почти готовую характеристику, но я сумел его уговорить, намекнув, что хорошая характеристика нужна не только Сергею, но и поможет избежать громкого скандала, который ляжет тенью на весь коллектив. В райкоме комсомола долго качали головой, гоняли меня по кабинетам, но в итоге выдали какую-то безликую бумажку, где не хвалили, но и не ругали. Соседи, напуганные милицией, подписывались под ходатайством неохотно, но тетя Вера обошла всех с пирогом с капустой, и сбор подписей был завершен.

Сложнее всего было получить список потерпевших. Пришлось пойти на хитрость и даже обман. Давать адреса потерпевших следователь не имел права. Я попросил воды, мол, плохо себя чувствую, а сам, пока он отвернулся к стоящему на подоконнике графину, подглядел нужную запись.

Снова повезло. Заявлений от потерпевших оказалось всего два. От студента-первокурсника из музучилища и некоего гражданина Петрова. Со студентом всё оказалось просто. Получив назад свои деньги тут же написал расписку об отсутствии претензий.