Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 48 страниц)

– Ладно, поворачивайте сюда, – Коля показал пальцем в сторону своего дома на соседней улице. Он всё ещё был бледен. – Спасибо. И… будьте осторожны, ладно? А я… пойду в свой цыганский табор.

– Держись, Коля, – отец хлопнул его по плечу.

* * *

Понедельник. 10:00. Редакция газеты «Заря».

Планерка подходила к концу. Николай Семёнович пробежался по основным темам недели: подготовка к субботнику, отчет о работе передового кооператива «Фотон» и традиционная сводка о перевыполнении плана на местном мясокомбинате.

– И последнее, – Николай Семёнович снял очки и посмотрел на меня. – Александр, к тебе просьба. Обратилась заведующая городской библиотекой, Алла Петровна. Знакомая нашей Людмилы Ивановны. Беда у них, вроде незначительная, но регулярно повторяющаяся. Книги пропадают. Понимаешь?

Внутренне я застонал. Я понимал к чему всё идёт. Великолепно. Снова придётся отодвинуть на второй план все дела, от которых, возможно, зависит жизнь не только моя, но и десятков людей, и искать чьи‑то зачитанные до дыр «Три мушкетёра». К тому же есть более важные темы, которые необходимо доработать и подготовить к публикации. Но, раз это «знакомая нашей Людмилы Ивановны», будь добр. Хватит мир спасать. Давай искать «пропавшую собачку», то есть. пропавшие из библиотеки книги. И пусть весь мир подождёт…

Я уже открыл рот, чтобы найти вежливый предлог отказаться, но главред прочитал мои эмоции и опередил меня:

– Погоди отказывать, – он сверился со своими записями, – Почему именно тебе. Суть в том, что в последние месяцы из фондов исчезают не художественные издания, а специализированная литература. Техническая. По радиоэлектронике, схемотехнике. И, что любопытно, по криптографии. Это же вроде твоя тема? Ты пишешь про прогресс.

– Его‑его! – кивнул Серега Плотников и попытался сыронизировать. – Пишет, пишет, всех вдохновляет на прогресс, а потом книги пропадают! Это из‑за него! У людей тягу к знаниям пробуждает, вот они и тянутся! Как могут!

Прокатились смешки.

Мне же было не до смеха. Что‑то ёкнуло внутри. Техническая литература? Радиоэлектроника? Криптография? Так‑так‑так…

– И кто это заметил? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Старый библиотекарь, Семён Игнатьевич, ветеран, педант, – главред покачал головой. – Никто бы и не обратил внимания. Но только не он. Старый библиотекарь даже составил список пропавшего и пошёл с ним к Алле Петровне.

– А кто такая эта Алла Петровна?

– Я же говорю, заведующая городской библиотекой, знакомая нашей Людмилы Ивановны.

– Понимаешь, Саша, – вступила в разговор завхоз Людмила Ивановна, – Алла Петровна не хочет шума и официальных заявлений в милицию. Репутация у библиотеки все‑таки, а тут… воровство. Да хлопотно это. К тому же, кто там, в милиции этой, будет этими книжками заниматься? Тут настоящих преступников ловить надо, кто вагонами ворует, а не этих, книголюбов. Алла Петровна надеется, что через статью, через гласность, удастся как‑то воздействовать на совесть читателей. Может, кто‑то вернёт. Вдруг и не воровство вовсе? А случайность. Знаю я этих ученных, рассеянные! Взял книжку, прочитал, узнал необходимые сведения и положил на полку, где другие справочники лежат.

Я кивнул, но в голове уже выстроилась совсем иная версия. «Чья‑то совесть» здесь была ни при чём. Кому‑то очень понадобились именно эти книги.

– Хорошо, Николай Семёнович, – сказал я, почувствовав, что всё это как‑то связано с тем делом, которым я занимаюсь в нерабочее время. – Я зайду в библиотеку сегодня же. Посмотрю, что за история.

– Отлично, – главред удовлетворённо кивнул. – На том и порешили. Планерка окончена.

Похоже, моя «тихая» редакционная работа снова бросала меня на амбразуры. И на этот раз след вёл в тишину книжных хранилищ.

Глава 7

Понедельник. 11:30. Городская библиотека имени Ленина

Городская библиотека почти не изменилась со времен моего детства. Всё тот же запах старых книг, строгий полумрак и полная, до звона в ушах, тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц и скрипом стульев в огромном читальном зале. Храм знаний.

Меня проводили в хранилище, где за столом, заваленным картотечными ящиками, сидел тот самый Семен Игнатьевич.

Библиотекарь оказался худощавым, сутулым мужчиной лет семидесяти, с живыми, умными глазами, глядящими на меня сквозь толстые стекла очков. Он пристально, как умеют только библиотекари, осмотрел меня.

– Итак, Александр, вы говорите, хотите помочь? – он поправил пиджак с потертыми локтями. – Алла Петровна сказала, что вы напишете статью. Но я не уверен, что гласность – верный путь. Вор должен быть наказан, а не пристыжен.

Говорил он размеренно, делая акценты на словах, и в каждом слове чувствовалась значимость сказанного.

– Я понимаю вас, Семен Игнатьевич, – кивнул я, присаживаясь напротив него на краешек стула. – Но наказание – это уже не мой профиль. Обращаться в милицию вы не захотели. Поэтому… Давайте начнем с того, что вы расскажете мне, что именно пропадает. Главред говорил что‑то про техническую литературу.

– Не просто техническую! – оживился старик, доставая из стола аккуратно исписанный листок. – Вот, посмотрите. Я веду учет. «Основы квантовой криптографии» 1962 года, «Теория информационных потоков в нелинейных средах» 1965‑го, «Психоакустика и скрытые речевые каналы» 1968‑го…

Я просматривал список, и по спине пробежали мурашки. А выбор то и в самом деле не случайный. Набор книг весьма специфический. И узконаправленный. Я бы даже сказал тематический. Кто‑то целенаправленно собирал материалы по самым передовым, почти футуристическим темам. И делал это не в открытую, а воровал, словно боялся оставить след в читательском формуляре.

– Семен Игнатьевич, а что объединяет эти книги? Кроме тематики? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

Старик снял очки и задумчиво протер их платком.

– Вы знаете, я над этим думал. Все они изданы до 1970 года. И… как бы это сказать… содержат теории, которые впоследствии были признаны у нас в стране… не соответствующими диалектическому материализму. Лженаучными, если говорить прямо.

Вот оно. Ключ. Враг был не просто образован. Он хитер. Он ищет знания, которые в СССР были под негласным запретом, вычеркнуты из официальной науки как «идеалистические» или «буржуазные». Знания, которые на Западе как раз активно развивались. Квантовая криптография, нелинейная динамика, психоакустика… Это была основа для создания систем связи и шифрования, которые невозможно было прослушать или взломать стандартными методами.

– А вы не предполагаете, кто мог интересоваться этими книгами? – настаивал я. – Может, кто‑то в силу специфики занятости постоянно их запрашивал?

Семен Игнатьевич нахмурился, вглядываясь в меня.

– Молодой человек, у нас сотни читателей. Я не могу помнить всех.

– Я понимаю, но вдруг все же что‑то запомнилось? Поймите, Семен Игнатьевич, каждая мелочь важна.

Мне нужно было узнать кто это. Потому что я был практически уверен в одной версии… которую хотел сейчас подтвердить. Или с грохотом опровергнуть…

– Ну… – многозначительно протянул он и замолчал. Его жилистые пальцы замерли на корешке старого формуляра. – Если припомнить… Был один… гражданин. Несколько раз спрашивал что‑то из этого списка. Но я вообще не уверен, что это именно тот, кто вам нужен!

– Расскажите. Как он выглядел?

Старик помолчал, словно собирая в памяти разрозненные черты.

– Запомнился он мне. Не потому, что был груб или настойчив. Нет. Вел себя тихо, даже отстранённо. Но у него было… такое лицо. Острое. С резкими чертами, скулы высокие, подбородок чёткий, будто из камня высеченный. И взгляд… – Семен Игнатьевич поправил очки. – Взгляд тяжёлый, пронзительный. Неприятный. Страницы листал быстро. Фотографическую память, должно быть, имел. Конспекты не вёл, ручку в руки не брал. Просто сидел.

– Интересно… – тихо протянул я.

Кажется, моя теория подтверждается. Острое лицо? Прямо как у Сокола на фотографии.

– А ещё какие‑то особые приметы есть? – уточнил я

Старик покачал головой, снял очки, протер стекла замшевой тряпочкой с монограммой и водрузил их на место.

– Давайте я вам лучше покажу карточки книг?

Семен Игнатьевич принялся вытаскивать старые читательские формуляры, ворча совсем по‑стариковски на нерадивых граждан, не сдающих книги по два года. Я пытался сопоставить данные с имеющейся у меня информацией и найти хоть какую‑то ниточку.

– Вот, полюбуйтесь, – Семен Игнатьевич с укором потряс пожелтевшей карточкой. – «Основы кибернетики» 1961 года. Просрочил на три года! Прямо хоть в розыск подавай. У нас тут, можно сказать, каждый работник буквально горит от работы, старается, а им хоть бы что!

Он усмехнулся своей шутке, довольный каламбуром, и смахнул со лба воображаемую каплю пота. Но его улыбка вдруг замерла, сменилась недоумением. Он снова принюхался, на этот раз уже без всякой иронии.

– Странно… А ведь и вправду пахнет гарью… Сильнее…

Я тоже почувствовал сначала едва уловимый, но теперь уже отчетливый и плотный запах гари, сладковатый и едкий одновременно. Не метафорический «пожар» дел, а самый что ни на есть настоящий.

– Горим! – крикнул я, вскакивая с места. – Звоните 01!

* * *

– Как горим? Где горим? – удивленно произнёс библиотекарь. – Кто приказал? Почему меня не предупредили?

Его реакция была на грани адекватности, похоже, несмотря на долгий жизненный опыт, он впервые столкнулся с такой ситуацией.

Я выглянул в коридор. Из‑под двери в дальнем конце хранилища, выползали тонкие струйки дыма.

– Пожар! – крикнул я как можно громче, в надежде, что меня услышат сотрудники за стенами хранилища. – Звоните 01!

– Да… да‑да! Конечно! – наконец старик вышел из ступора. – Сейчас вызовем!

Он стал набирать номер внутреннего телефона, но там никто не брал трубку.

– Наверное чай пьют, – спокойно сказал он и положил трубку. – Позже перезвоню.

У меня глаза на лоб полезли. Какое «позже»? Время идёт на секунды. Я знал, что при пожаре нельзя поддаваться панике, но нельзя же быть таким тормозом. Дым наполнял коридор, мешая дышать

– Здесь есть огнетушитель? – я снова попытался растормошить излишне спокойного архивариуса.

– Да, в комнате, где располагался фонд специальной и технической литературы, – ответил он и махнул в сторону двери, где начался пожар. Быстро смочив носовой платок водой из стоящего на столе графина, я закрыл низ лица и рванул к двери. Она была заперта. Сквозь матовое стекло было видно, как внутри разгорается пламя, подбираясь к стеллажам с книгами.

– Где ключ от хранилища? – прокричал я высунувшемуся из своей каморки растерянному старику. – Нужен ключ! Я не могу добраться до огнетушителя!

– Нужно разрешение руководства, – промямлил тот. – Сейчас позвоню…

– Ключ! – заорал я, и, кажется, сказал пару слов из богатого запаса ненормативной лексики.

– Там… там не должно быть огня, – залепетал он, и в его испуганных глазах читалось непонимание. – Там электричество отключено…

«Электричество отключено». Слова библиотекаря стали подтверждением, что это поджог. Четкий, расчетливый, направленный именно на тот самый фонд, в котором мы копались. Видимо, преступник хотел замести следы. А значит, он сейчас находится где‑то рядом.

Время работало против нас. Я оглянулся и увидел прислоненный к стене железный лом, неизвестно каким образом оказавшийся в коридоре. Я схватил его и разбил стеклянную вставку двери. Из помещения клубами повалил дым, пламя, от притока воздуха усилилось, но я протиснулся сквозь разбитое отверстие, смог добраться до висевшего внутри огнетушителя.

Не обращая внимания на крики Семена Игнатьевича «Вы испортили имущество библиотеки», я привел огнетушитель в рабочее состояние. Белая струя порошка с шипением врезалась в огонь, сбивая его с полок, осаждая едкую копоть. Я методично, как когда‑то на армейских учениях, обрабатывал очаги возгорания, двигаясь от ближних к дальним. Глаза сразу же заслезились, в горле запершило. Но через пару минут огонь был укрощен, остались лишь тлеющие, почерневшие груды бумаги и плотные клубы удушливого дыма.

Дверь с грохотом распахнулась и в коридор, громко топая сапогами, ворвались пожарные в касках. Один из них, молодой парень, увидев меня с пустым огнетушителем и задымленное, но уже не пылающее помещение, одобрительно кивнул.

– Потушили?

– Потушил, – кивнул я, кашляя от дыма, и показал на стоящий в стороне обгорелый короб. – Вон там началось…

– Молодец! Встретил во всеоружии. Не дал разгуляться. Сейчас еще пройдемся…

– Только не замочите книги! – забеспокоился старик, которого по руки выводили двое пожарных. – Тут очень ценные экземпляры имеются.

– Не переживайте, – усмехнулся главный. – Мы аккуратненько.

Я молча отошел в сторону, чтобы не мешать профессионалам завершить работу, прислонился к стене, и, едва не теряя сознание, смотрел на почерневший пролом.

Кто‑то очень не хотел, чтобы мы копались в этих архивах. И этот кто‑то был готов на все.

– Эй, ты тут решил остаться? – похлопал меня по плечу пожарный. – Пошли на воздух. Мы тут уже всё закончили. Теперь здесь будут работать эксперты.

* * *

Понедельник. 15:30. Редакция газеты «Заря»

Я пытался сосредоточиться на написании статьи про библиотеку, но ничего толкового в голову не шло. Изначальная тема про пропавшие книги была уже не актуальной, но менять её я без согласования с главредом не мог. По идее я должен написать о событиях, очевидцем и непосредственным участником которых я стал, тем более, что о пожаре в библиотеке уже известно в городе. Многие слышали рёв сирены и видели пожарную машину у стен библиотеки.

К тому же я понял, кто ворует книги, и это не простой студент технического вуза или старичок‑клептоман. Эх, написать бы правду! Но я не имел права даже намекать на это, чтобы не спугнуть шпиона.

Внезапно резкий звонок телефона заставил меня вздрогнуть. Я снял трубку.

– Редакция «Зари», Воронцов у аппарата.

– Саша? Это Коля, – в трубке прозвучал взволнованный, сбивчивый голос. – Ты не поверишь… Та самая старушка, у которой мы были… Вера Семёновна. Она… она меня разыскала!

Я инстинктивно сжал трубку.

– Как разыскала? Зачем?

– Я и сам не знаю как! Может быть, через общих знакомых, может через институт… Позвонила, хотела насчет телефона опять поговорить. Ну и пока меня к трубке ждала видимо услышала, что у меня людно. Слово за слово… В общем, узнала, что я в тесноте живу. И представь, внезапно предлагает мне снять ту самую комнату! Говорит: «Молодой человек, вы мне понравились, спокойный, интеллигентный. А комната пустует, деньги лишние не помешают». Саш, я в растерянности! Мне жутко охота переехать! Ведь это такой шанс! Одному пожить! А там, в той комнате сам знаешь… Поэтому и тебе звоню – проконсультироваться. Что мне делать?

Мозг заработал с бешеной скоростью. Старушка, сдававшая комнату шпиону, пусть и не догадывающаяся о том, предлагает спокойному и интеллигентному Коле жилище? Это была невероятная, подаренная самой судьбой удача. С одной стороны, это идеальный шанс: иметь своего человека прямо внутри, чтобы не упустить момент, когда вернется Сокол, не появится ли кто‑то еще, не будет ли попыток что‑то забрать или уничтожить. С другой стороны – это чудовищный риск. Нельзя опускать вариант, что это может оказаться ловушкой. Коля рискует. Если шпион вернется, неизвестно, как он себя поведёт.

– Коля, пока ничего ей не обещай, – сказал я. – Жди. Перезвоню тебе в течение часа. Это очень важно.

Положив трубку, я набрал номер Сидорина. К счастью, он был на месте.

– Андрей Олегович, это Воронцов. Нужно срочно принимать решение. Хозяйка квартиры, где мы нашли передатчик, предложила Хромову снять комнату.

В трубке повисло короткое, но красноречивое молчание.

– Сама? – наконец произнес Сидорин, и в его голосе я уловил скептицизм, смешанный с интересом.

– Сама. Узнала, что он в тесноте живет. Предлагает зайти, договориться. Это хороший шанс…

– Рискованно, – сразу отрезал Сидорин. – Мало ли что может произойти.

– Я понимаю. Но с другой стороны… Это же идеальный способ контролировать квартиру. Если её постоялец тот, о ком мы думаем, он может вернуться. Мы же сейчас просто наблюдаем за домом с улицы, а так у нас будут глаза внутри.

Сидорин тяжело вздохнул. Я почти физически ощущал, как он взвешивает все «за» и «против».

– Сокол не дурак, – после паузы произнес он. – Возвращаться на явку… Сомнительно. Крайне сомнительно. Вероятность близка к нулю. Скорее всего, явка провалена, и они её похоронили.

– Или законсервировали, – возразил я. – В любом случае, оборудование просто так оставить они не могут. Его попытаются вывезти или уничтожить.

– Ты прав, – нехотя согласился Сидорин. – Ладно. Рискнем. Но только при условиях полного невмешательства в любое развитие событий. Во‑первых, никакой инициативы. Ничего не искать, не рыться. Просто жить, быть добрым и отзывчивым соседом. Во‑вторых, немедленно докладывать о любых, даже самых мелких событиях. О любом визитере, о любом звонке старушке. В‑третьих, мы его проинструктируем и обеспечим круглосуточную охрану. Ни шагу без согласования со мной. Договорились?

– Договорились, – с облегчением выдохнул я. – Я ему передам.

– Хорошо. Пусть звонит мне завтра с утра, я скажу, куда и когда подойти для инструктажа. И, Александр… – его голос снова стал жестким. – Это наша операция. Твоя самодеятельность на этом закончена. Только наблюдение и информация. Ясно?

– Совершенно ясно, Андрей Олегович.

Положив трубку, я закрыл глаза. Ход сделан. Теперь шпион, если он еще жив и помнит об этой явке, сам того не зная, получил соседа. Очень внимательного соседа.

* * *

Вечера в квартире Веры Семёновны были наполнены особым, старомодным уютом. На газовой плите сопел чайник, на столе стояли чашки, заварник, сахарница, вазочки с вареньем, корзиночка с сушками и сухариками. Я пришел вместе с Колей под предлогом, что нужно помочь донести пару чемоданов. На самом деле я хотел оценить степень опасности. Сидеть сложа руки, зная, что твой друг в эпицентре событий, я просто не мог.

Вера Семеновна суетилась вокруг нас, угощая чаем и домашним вареньем из крыжовника. Ее интерес тоже имелся во всей этой истории – не просто так она пригласила пожить парня в комнату.

– Колечка, – обратилась она к Хромову. – А что там с нашим телефоном? Ты же давно обещал старухе чудо показать. Я уж соседкам наболтала, что скоро у меня аппарат без провода появится!

Коля, краснея под пристальным взглядом заерзал на стуле.

– Да вот незадача вышла, – начал он, тщательно подбирая слова, как нас и инструктировали. – Батарейки, понимаете… Специальные, энергоемкие. Заряд у них кончился. А без них телефон, что машина без бензина.

Старушка прищурилась, и на ее морщинистом лице мелькнула тень сомнения.

– Так ты принеси его без батареек, я хоть посмотрю, – с хитрой улыбкой предложила она. – А батарейки… да я из своего фонарика выну! Или в «Юности» куплю, там сейчас японские появились!

– Нет, – твердо, но вежливо покачал головой Коля. – Из фонарика не подойдут, уж поверьте. Там система питания… особая. Такие элементы днем с огнем не сыщешь. Нужно ждать новой партии с завода.

Старушка тяжело вздохнула, потом пристально посмотрела на Колю. Было видно, что просто так она не отстанет.

– Ну, может, не совсем такие, как в фонарике. А от этого… как его… от транзистора! У моего покойного супруга целая коробка разных батареек осталась, под кроватью пылятся. Может, там подходящая найдется? Я сейчас схожу, принесу!

Коля чуть не поперхнулся чаем.

– Вера Семеновна, нет, не трудитесь! – он замахал руками, словно отбиваясь от роя пчел. – Там… там нужна особая полярность! И напряжение стабильное. Самодеятельность тут… она губительна для аппарата. Он может… сгореть. Окончательно.

Он произнес это с такой трагической интонацией, что старушка наконец отступила, разочарованно хмыкнув.

– Эх, наука… Все у вас сложно. Раньше телефон был – десять кнопок, шнур. И все работало.

Она налила нам по второй чашке чая, и в комнате повисла неловкая пауза, нарушаемая лишь тиканьем ходиков с кукушкой. Пользуясь затишьем, я решился на осторожную разведку.

– Вера Семеновна, а прежний‑то ваш жилец не появлялся? – спросил я как можно более непринужденно, делая вид, что интересуюсь чисто из вежливости.

Старушка на мгновение задумалась, перебирая пальцами край салфетки.

– Который инженер‑то? Нет, милок, не появлялся. Пропал. А он и раньше‑то редко бывал. Как тень. Приезжал – уезжал. Командировки у него, говорил.

– А, значит не видели? – вполголоса спросил Коля, тоже заинтересовавшись.

– Ну почему же, видела. Да только считай ночью всегда его и видала! – махнула она рукой. – Тихий, вежливый. Деньги за квартиру исправно вперед платил. Заботливый.

– Заботливый?

– Ага. Ночью или поздно вечером всегда приходил, а я в это время у же сплю. И вот чтобы не тревожить меня, он стучался так аккуратно, чтобы я ночью не пугалась, понимала, чтобы – свои идут.

Она подняла палец, показывая.

– Три раза быстро‑быстро, вот так: тук‑тук‑тук… Потом пауза, и еще один разок, уже медленнее. Говорил, мол, это чтобы вы знали – свои пришли. Я ему и дверь не глядя открывала.

Вот тебе и заботливый. Даже тут шифровку придумал.

– А вы чего варенье мое не кушаете? – спохватилась старушка. – Это из крыжовника, с вишневым листом. По секретному рецепту.

Она с нежностью подвинула ближе к нам маленькую хрустальную розетку с прозрачным желе, в котором, как изумруды, застыли ягоды.

– Я его по‑особому готовлю, – с гордостью поведала она, и ее глаза оживились. – Ягоду надо брать чуть недозрелую, твердую, и варить в один прием, но на самом медленном огне. А вишневый лист дух дает, свежесть. Покойный муж обожал. Ешьте!

Мы послушно намазали душистое варенье на хлеб, а старушка, глядя на нас, казалось, на секунду перенеслась в те времена, когда ее стряпня была центром большого и шумного семейного мира.

Допив чай, я уже собирался уходить, как что‑то лязгнуло в подъезде. А потом из прихожей донесся звук.

Тихий, сухой стук.

Тук‑тук‑тук… Пауза. И еще один, заключительный, негромкий удар в дверь.

…тук.