Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц)

Глава 11

Быстро взлетев по лестнице, я на несколько секунд остановился перед дверью, чтобы восстановить дыхание и осторожно вошел в прихожую. В квартире стоял какой-то особый запах присутствия медперсонала. Фельдшер, усатый парень с модной прической «финский домик», только что сделал отцу укол и теперь осторожно массировал ваткой место инъекции.

– Ничего страшного, – успокаивал он стоявшую рядом испуганную мать. – Просто переволновался, вот и тахикардия.

– Ох! – мать схватилась за сердце.

– Да говорю же, ничего страшного! – привычно улыбнулся фельдшер. – В этом возрасте бывает, что вы хотите?

– Что ещё за «возраст» – нахмурился отец. – Вы, молодой человек, поживите с моё, потом и рассуждайте о возрасте. Я ещё достаточно молод, чтобы обращать внимание…

– А обращать внимание как раз и надо, – прервал его фельдшер. – Никогда не поздно.

– А что делать, доктор, – спросила мать.

– Ну-у, курить он, конечно, вряд ли бросит, – задумчиво ответил парень, оценив непростой характер пациента. – Но, хорошо бы обследоваться, в санаторий съездить, или хотя бы курс препаратов пропить,

– Да не пойдет он ни к каким врачам, – мама махнула рукой. – С гриппом-то едва затащишь.

– Понимаю, – став внезапно строгим, но с ноткой понимания в голосе сказал фельдшер. – Такое поколение. Не дают слабины, не жалеют себя. Пусть сейчас полежит, поспит… А завтра на работу, я больничный не выписываю. Всего доброго!

Он вышел в прихожую и, увидев меня кивнул и тихо сказал:

– Постарайтесь его не волновать. И всё-таки обратитесь к врачу.

Дверь захлопнулась, и мать искоса посмотрела на меня. Правда, ничего не сказала, лишь вздохнула и ушла на кухню. На душе было погано – я же прекрасно понимал, из-за кого так переволновался отец. Я пошел к себе в комнату, взял с полки журнал «Юный техник» и улегся на тахту. Я перелистывал страницы, но мыслями был где-то далеко, не читалось… Когда-то отец подписал меня на этот дефицитный по советским меркам журнал, стараясь привить тягу к технике. Я пытался. И как результат, полжизни занимался не тем.

Он тяжело принял крах его веры в непоколебимое будущее, поэтому и ушел рано, гораздо раньше матери. То есть, уйдет, в той, будущей жизни. Эх, батя, батя…

– Ужинать иди! – мама заглянула в дверь. Из кухни пахло чем-то вкусным…

Жареная картошечка с докторской колбаской! Любимое блюдо, умм… А еще и малосольные огурчики на большом блюде!

Отложив немного картошки себе в тарелку, мать пододвинула сковородку ко мне. Мы с отцом именно так и любили, со сковородки, да еще потом ножиком соскрести со дна прижарку – кайф!

– Отцу только оставь!

– Конечно.

Я едва успел взять вилку, как на пороге возник отец, выглядевший уже вполне себе бодро… или хотевший таковым казаться.

– А что это вы тут делаете-то, а? Только задремал, а они уже тут картошку трескают!

Отец шутил, но глаза смотрели как-то виновато.

– И, главное, меня не зовут! А ну-ка, давайте вилку… Ох, вкусно как! О, огурчики.

Похрустев огурцом, отец искоса взглянул на маму:

– Под такую-то закуску и наливочки бы!

– Я вот те дам наливочки! – притворно рассердилась мама. – Кто тут недавно помирал? Ишь, ожил! Кстати, сейчас «Вокруг смеха» по первой. Пойду, телевизор включу.

На пару с отцом, мы молча уминали картошку и хрустели огурцами. Сколько себя помню, отец раньше со мной особо не откровенничал. Он либо молчал, либо наставлял назидательным тоном – «учил жизни». Особого-то контакта никогда и не было… а жаль.

Из большой комнаты донесся голос Александра Иванова, Сан-Саныча, ведущего «Вокруг смеха».

– Пап… – я прервал молчание. – Ты это… за меня-то не переживай, ладно? Журналист, это тоже профессия, и неплохая. И квартиры так же дают со временем. И в Париж в командировку! Вспомни старый фильм, так ведь назывался «Журналист».

– В Париж! Ну, сказанул… – отец похрустел огурцом. – А у технарей зато отсрочка от армии! А так, скоро уже и призыв.

– И что армия? Отслужу… Как там в песне? Через две, через две зимы-ы…

– Ох, Сашка… Увидишь ты еще жизнь. Ладно, давай самое вкусное, – взяв нож, родитель ухмыльнулся и провел в сковородке полосу, прямо по поджарке. – Твоя половина… Моя половина… Выскребывай!

«Успокоился… Слава Богу! Хотя, черт, упрямый», – подумал я, усердно отковыривая от сковородки самые вкусные кусочки прижаренной картошки.

– Все! Бегу к телевизору, – сказал отец, быстро поднимаясь из-за стола. – Сейчас там «Что бы это значило» будет. А ты тут…

Он выразительно покрутил пальцем над столом, как-бы определяя мне фронт работ – быстренько доесть и убрать со стола. Приглашать к телевизору он меня не стал. А я особо и не рвался. Я-то помнил, что вот такие минуты просмотра телевизионных программ были для родителей чем-то вроде ритуала. Когда они сидели рядом, прижавшись плечами друг к другу и… Господи, как же хорошо, что живы! Как же хорошо…

* * *

Мой очерк о будущем вышел уже в следующем номере. Когда поехали с Федей в типографию, забирать тираж, я с нетерпением вытащил из пачки газетку.

Да! Вот оно! «Сны о будущем» – так назывался очерк. Ниже шел подзаголовок – «Вольные фантазии на тему научно-технического прогресса». А низу подпись: Александр Воронцов.

Целый день я ходил как пьяный от радости! Еще бы – это вам не зарисовки о колхозном празднике! Очерк! Да еще научно-фантастический!

Как во сне я загружал газетные пачки, выгружал в киосках, на почте… Все вокруг было, как в тумане: дома, автомобили, березки с золотистыми прядями, школьники с портфелями, прохожие, спешащие по своим делам или просто прогуливающиеся по улицам города.

Да, уже начался сентябрь, а я и не заметил. Ну да, сегодня уже третье сентября. Суббота, но мы работали, хоть и «короткий день». Да многие работали, разве что на предприятиях давно уже была пятидневка. Кстати, тираж мы должны были забрать еще вчера, да вот типография подвела – срочно печатали отдельной брошюрой материалы июньского пленума ЦК КПСС, и нас, естественно, отодвинули.

Ну, да черт-то с ним! Главное – очерк. Да уж, это вам не про колхоз…

В редакцию я вернулся ближе к вечеру и сразу попал в водоворот событий. Мой очерк, похоже, вызвал бурю эмоций у сотрудников. Первым на лестнице мне встретился Серега Плотников. Он хлопнул меня по плечу и с улыбкой покачал головой:

– Ну, ты даешь, чувак! Карманный телевизор! Чего ж не написал сколько программ?

Засмеялся, да побежал дальше. Наверное, домой, рабочий день-то уже закончился.

Другие сотрудники тоже уже расходись, но каждый посчитал своим долгом сказать мне пару слов, пожать руку или хотя бы улыбнуться и подмигнуть. Даже Людмила Ивановна, хоть и завхоз, а и та туда же:

– Ну, Санек! Ну, фантазер! Так и представила, ЭВМ на ладони… Я, когда в Москве была, эти ЭВМы видела. Огромный такой зал! А ты, на ладони. Ну, фантазе-ер!

– Александр! – по коридору прогрохотал бархатный бас редактора. – Зайди-ка на минуту.

И все равно, я его немного побаивался, нашего славного Николая Семеновича. Да его все побаивались… и уважали. И не только редакции!

– Садись, – кивнув на стул, главред зашуршал разбросанным на столе бумагами…

Стоявшее на шкафу проводное радио передавало новости…

«…повышение надоев… в свете решения июньского пленума… сообщение ТАСС… нарушивший наши воздушные границы самолет… исчез с экранов радаров…»

– Так вот! – поднял глаза Николай Семенович. – Слышал уже разговоры? Все о тебе! Прямо какой-то нездоровый ажиотаж…

Я вжался в спинку стула: неужели, разнос? Но, ведь сам же добро дал!

– Но, мне нравится! – редактор неожиданно улыбнулся. – Только я представляю, что мне в обкоме скажут! Есть там такой товарищ Серебренников, второй секретарь, ответственный за идеологию… А, с другой стороны, если мы таких очерков сделаем серию…

«Серию⁈» – я вытаращил глаза, едва не свалившись со стула.

– … то и подписку проведем на ура, и тиражи будут… А?

– Так, хорошо же, когда тиражи, Николай Семенович, – сказал я пересохшими от волнения голосом.

Главред хмыкнул, налил из графина воды в стакан и протянул мне.

– Хорошо-то, хорошо, да ничё хорошего! – нараспев процитировал он популярную песню. – Товарищ Серебренников так и скажет: дешевый популизм и вообще, не наш метод. Не тиражи нам нужны, а… что?

– Что, Николай Семенович?

– А точное следование линии партии, вот что! – пряча усмешку где-то в уголках глаз, редактор хитровато прищурился. – Что у нас было сказано на июньском пленуме ЦеКа? Какая главная задача поставлена?

Вот тут я совсем заробел. Ну, не знал я ни про какие пленумы, тем более, про поставленные ими задачи.

– Эх, Александр, – покачал головой Николай Семенович. – Похоже, ты в школе все политинформации прогуливал… Телевизор не смотришь, что ли? Программу «Время», новости… Так вот тебе для информации! Главная задача, поставленная пленумом, это…

Тут редактор раскрыл пахнувшую свежей типографской краской брошюру. Оттуда и процитировал:

– Поднять всю идеологическую работу на уровень требований, которые встают перед партией и советским народом в процессе совершенствования развитого социализма! Короче, поедешь в колхоз!

Я удивленно моргнул. Вот это номер!

– Николай Семенович! А как связана идеологическая работа и…

– Крепко связана! – усмехнулся главред. – Крепко и неразрывно. Сейчас, осенью, как ты знаешь, все силы брошены на битву за урожай. Школьники, студенты, сотрудники НИИ… Так вот! Отправишься в знакомую уже тебе «Золотую Ниву». Там студенческий отряд, ну, на картошке… Из педагогического, девушки в основном… О! Ишь, как глаза-то загорелись!

– Ну, Николай Семенович…

– В общем, сделаешь репортаж. Такой, чтоб на несколько номеров хватило. Про то, что там у них, в студотряде, идеологическая работа на высоком уровне! Стенгазеты выпускаются, боевые листки, политинформации каждый день, комсомольские собрания. Ну и, само собой, про работу на полях. Все, что должно понравиться товарищу Серебренникову! И тогда он на наши с тобой фантастические дела глаза закроет.

* * *

На следующей неделе мой напарник, грузчик-экспедитор Петрович, как раз вышел из запоя, и я отправился в колхоз.

Стояла та самая, очень любимая мною, пора, почти лето, когда еще не начались нудные проливные дожди, в ярко-голубом небе вовсю сияло солнце, а листья на деревьях еще только начинали желтеть. В такой погожий денек хорошо пройтись с корзинкою по лесу, насобирать грибов: неприметных сереньких подберезовиков, радостных оранжево-желтых лисичек, крепеньких подосиновиков и боровичков. А потом пожарить с картошкой! Объедение, ух…

– Молодой человек, приехали! «Золотая Нива». Автобус дальше не идет!

Я открыл глаза. Какой-то усатый дядька тряс меня за плечо… Водитель. А я один в автобусе. Задремал…

Ничего удивительного, вчера до поздней ночи сидели у Гребенюка, слушали «Динамик», концерт в Кирове… «Кто не успел, тот опоздал е-е-е»!

– Ох! Спасибо, что разбудили!

– Ничо, в город бы не увез.

– А не знаете, где тут у вас студенты? Ну, на картошке которые.

– А, шефы! Так в поле, где им еще быть… – шофер вдруг подозрительно скривился. – А тебе туда зачем? Опоздал, что ли?

– Я вообще-то корреспондент! – с гордостью отозвался я. Вытащил командировочное, показал…

– У-у-у! – уважительно протянул дядечка. – Из газеты… Молодец! Что ж тебе машину-то не дали.

– А что такое?

– Так, пешком ты до полей нескоро дойдешь. Там, килОметров десять…

Я улыбнулся:

– Ну, десять не двадцать пять! Какие наши годы?

– Молоде-ец! – снова похвалил шофер. – Ты вот что, чтобы ноги-то зря не мять, подойди к конторе… Эвон, синий такой дом… Видишь?

– Ага.

Контору я помнил, совсем недавно отмечал там командировку.

– Туда грузовики подъезжают, со склада, на склад, в поля… Картошку возят. Вот ты и попросись до Ванюхина. Там и поля. Подвезут.

– Спасибо!

Поблагодарив водителя за совет, я бодро зашагал к конторе. Мимо пропылил автобус, тот самый плоскомордый ЛАЗ, синий, с белыми полосами, на котором я сюда и приехал. И где уснул.

Проезжая, шофер посигналил. Я помахал рукой.

Ах, хорошо! Небо голубое, паутинки серебристые ветер несет, журавли курлычут… Тепло! Я снял джинсовку, засунул в отцовский баул. Клетчатая рубашка, джинсы – ну и что с того, что индийские, «Милтонс», они же потертые, с пришитыми на коленках кусочками кожи! Так что выглядел я на все сто. Мать еще уговаривала взять с собой сапоги, но я отказался – погода хорошая, дождей не обещали. В бауле лежало все необходимое. Знакомый уже мне фотоаппарат «Вилия», две фотопленки на шестьдесят пять единиц в зеленых коробочках «Свема», уже в кассетах, блокнот и пара шариковых ручек по тридцать пять копеек, чай в алюминиевой фляжке, ну и еда. Так сказать перекус: бутерброды с сыром, шоколадный батончик и три яйца.

Ага, вот прокатил грузовик – ГАЗ-53 с защитного цвета кабиной. За ним еще один, такой же, но с раскраской, как у «сто тридцатого» ЗИЛа – белая решетка радиатора, голубая кабина. Еще и чуток антифриза в фары налито – для красоты, а на боках – нашлепки от двадцать четвертой «Волги». Не водитель, а какой-то сельский пижон!

Он, кстати, и остановился…

– До Ванюхина подкинете? Мне на поле…

– Залезай!

Даже имени не спросил. Хотя…

Водитель-то оказался знакомым! Более чем. Тот самый бугай, который…

– О! Журналист! – включив передачу, бугай вполне дружелюбно протянул руку. – Опять к нам?

– Ну да. Здравствуйте, Алексей!

Я даже вспомнил, как его зовут!

– Да уж на «ты» можно, – перекладывая руль, усмехнулся шофер. – На поля, значит. Про шефов писать будешь?

– Про… А, да, про них.

Привыкнуть к тому, что отправленных на картошку студентов здесь называли «шефами», я как-то еще не успел.

– Они у нас, в Ниве, живут, в старой школе. Во-он слева, на горке, деревянная. Видишь?

– Ага.

– Там у них и кухня развернута и вообще все, – продолжал Алексей. – Почти все девчонки. Парней человек пять. А девчонки красивые! Мне Ленка уже грозилась уши надрать. Ну, невеста моя…

– Помню…

Симпатичная такая блондиночка, да.

Так, за разговорами, не заметил, как и приехали. По обеим сторонам грунтовки тянулись поля. Ярко-голубой колесный трактор с телегой стоял посреди поля, а вокруг копошились студенты, высыпая ведра с собранной картошкой.

– Эх! Опять один, – останавливая машину, с досадою бросил шофер. – Я про трактор. Нельзя было два пригнать? Куда быстрее бы вышло. А, да Евшакову пофиг… Отчитаются-то, как надо!

– Евшаков? – выбравшись из кабины, я оглянулся.

– Да председатель наш, Евшаков Иван Федорович, – нахмурившись, пояснил Алексей. – Ох, и тип… Ты, когда обратно соберешься, на дорогу выйди. Я тут часто езжу.

– Договорились, спасибо!

– Бывай.

ГАЗон уехал, а я зашагал прямиком на поле. Хорошо – в кедах. Хотя, наверное, сапоги тут не помешали бы.

Солнышко припекало по-летнему, девчоночки – шефы – загорали: разделись до маек, а кто-то просто закатал повыше рукава и завязал рубашку узлом под грудью. Наклоняясь, они выбирали из земли оставшуюся после тракторной уборки картошку в кучки на меже, а парни собирали её в ведра и таскали к телеге. Судя по всему, картошки после механической уборки оставалось немало.

– Парни, а где мне старшего вашего найти? – поинтересовался я.

Девчонки обернулись разом и заинтересованно стрельнули глазками.

– Ну, я старшая,

Рослая блондинка в завязанной на животе рубашке, окинула меня внимательным взглядом и представилась:

– Слепикова, Светлана. Комиссар отряда «Бригантина». Ну, мы так назвались.

– Ого! «Бригантина»! – улыбнулся я. – Тогда уж не комиссар, а капитан. А я вот, из газеты… Сделаю о вас репортаж.

Я протянул командировочное… И, поставив баул наземь, вытащил фотоаппарат и блокнот.

– Товарищ корреспондент, а вы фотографировать будете? – подошла темноволосая девчушка, комплекцией больше напоминавшая пионерку, нежели студентку.

– Хотелось бы… – кивнул я. – И еще интервью.

– Интервью-у-у-у!

– А можно вас просить, чтобы предупреждали, когда снимаете! А то, мало ли, мы непричесанные… Верно, девчонки?

– Верно, Тамара! Ага! А то потом в газету… Этакие, скажут, страхолюдины!

– Хорошо, хорошо, девушки! Договорились.

Ну, что с них взять? Женщины…

– Пойдемте пока со мной, – вернув мне командировочное, предложила Светлана и посмотрела на часы. – Мне все равно сейчас закрывать наряды. А интервью у девчонок во время обеда возьмете. Скоро уже. Мы здесь, в поле обедаем. Тем, что от ужина осталось.

Хм… От ужина. Неужели, нельзя наладить горячий обед? Но, это к руководству колхоза вопросы.

– Нас тут сорок два человека, – объясняла по пути комиссар «Бригантины». – Первый курс, в основном, филологи, но есть и с истфака. Живем в старой школе. Работаем с восьми до пяти. Вечером иногда – танцы.

– Мне бы и в школе у вас побывать… Вечерний автобус во сколько?

– В восемь, кажется… Ой, нет! Вру. В восемь тридцать.

– Ну, тогда успею!

Расчехлив фотоаппарат, я сделал несколько общих планов, отдельно снял трактор, телегу, выгружавших ведра парней… довольно хлипких и больше похожих на восьмиклассников. Впрочем, первый курс… Так и я тоже только что школу окончил!

Во время обеда я взял интервью у семи девчонок. В принципе, все говорили одно и то же. О том, что им здесь весело, но, по дому все-таки скучают. Работа, сказали, более-менее, не слишком тяжело. Еда невкусная. По вечерам танцы. Местные – да, приходят, но не обижают.

– Так, девушки… и юноши! Теперь я вас немножечко поснимаю.

– Ой, нас не надо! – резко возразил один из парней, чем-то похожий на Джона Леннона – тощий, длинноволосый, в очках. Под левым глазом его расплылся желтоватый синяк. Такой же, как и у другого на скуле…

Ну да, ну да… выходит, местные-то не такие уж и пушистые!

Работать закончили в полпятого. Потом собрались вместе и подвели итоги дня. Комиссар объявила победителей и тех, кто не сделал норму. Выслушали, да лениво поползли к дороге. Видно было – устали. Хотя… вот кто-то затянул песню, вернее – припев:

Поверь в мечту,

Поверь в мечту,

Поверь в мечту скорей!

Все дружно подпевали…

Вскоре приехал транспорт, старый пятьдесят первый ГАЗон с будкой.

– Первая группа, к отправке! – скомандовала Светлана. – Корреспондента не забудьте! А хотя, я и сама с вами…

Ехали весело. Опять же – с песнями:

'Городские цветы,

Городские цветы…'

«Я пью до дна, за тех, кто в море…»

* * *

Стенгазета в школе была! Как и боевые листки, те вообще выпускались каждый день. Вот и сейчас четыре девчонки с фломастерами и карандашами уселись в бывшей учительской. Рисовали. А я – фотографировал. Снял и стенгазету, и листки, и, так сказать – самодеятельную редакцию…

Веселые оказались девчоночки! И деятельные. Пока одни рисовали, другие сочиняли стихи…

– Наша Лера громко плачет… Прищемила ведром пальчик… Маша, нарисуете?

– Уже!

– И обязательно подпишите – «Соблюдайте технику безопасности. Просим не обижаться на критику». А то помните, как в прошлый раз?

Рисовали, разговаривали… Я задавал вопросы.

– Политинформации? Да, бывают. Плохо, что телевизора нет. Так бы в актовом зале поставили… Комсомольское собрание? Не, еще не проводили. Но, будет обязательно. И еще у нас поэтический вечер! Как раз сегодня. Посвященный творчеству Сергея Есенина.

– Маш, про Вознесенского не забудь.

– Да, еще Вознесенский!

В дверь заглянула Светлана, комиссар:

– Девчонки, на ужин. Саша, давайте с нами!

Ну да, мы уже звали друг друга по имени. Ровесники же!

От ужина я не отказался. В конце концов, почему бы не продегустировать? А потом про это написать.

Ужинали в столовой. Ещё с учебного года на стенах висели транспаранты – «Без соли не вкусно, а без хлеба не сытно!» и «Мойте руки перед едой!».

– Вот насчет еды, уточнил я. – Как я понял, девушки готовят сами? Дежурные или специально выделили поваров?

– Нет, нет, выделили, – сев рядом, пояснила Светлана. – Не каждый ведь готовить умеет. Тем более, на столько человек!

Было весело и шумно. Студентки по очереди подходили к окошку раздачи, получали миски с ужином, брали с подноса компот и хлеб. Я тоже взял. Какое-то непонятное серое варево…

– Девчонки, кто со мной в магазин?

– Я!

– Я!

– И я тоже!

Комиссар как-то грустновато улыбнулась:

– Что, попробовали? Перловка с тушенкой… Правда, тушенку я и сама там не вижу. Председатель обещал кормить, как он выразился, «на убой»! И вот, сам видишь. Ой, видите…

– Да на «ты» можно!

– Мы вот с активом подсчитали, – продолжала Светлана. – На ужин всего десять банок тушенки выходит, а иногда и меньше. На сорок-то человек! Вот и едим один комбижир. У многих изжога уже!

– Но, ничего! Тут же магазин рядом. Хотим чего вкусненького, идем.

Девушка улыбнулась:

– А вообще, у нас весело. Сейчас вот поэтический вечер, танцы…

– Местные тоже приходят? – вспомнив ребят с синяками, осторожненько поинтересовался я.

– Да приходят, – вздохнув, кивнула Светлана. – Бывает, и пьяные, что с них возьмешь? Парням нашим недавно вот наваляли! Жаль, я в магазине была. А то огребли бы вмиг! Катились бы под горку, мало б не показалось.

Я поспешно спрятал улыбку. «Эта – может!»

– А что участковый?

– Да, говорят, где-то есть. Только мы его ни разу еще не видали… – девушка вдруг улыбнулась. – А вообще сейчас у нас с местными, вроде, наладилось. И знаешь, кто все порешал? Тюлькина Тамара, самая наша маленькая. Как-то ночью к нам влезть пытались. Стекло разбили, сломали дверь. Потом ушли, испугались чего-то, наверное.

– Или кто-то спугнул.

– Или так, – согласно кивнула Света. – На следующий день, вечером, явились. Уселись во дворе на скамейке, гогочут, мат-перемат. И тут к ним Тамарка. Ма-аленькая, хиленькая, с молотком! Дверь, говорит, нам не почините, а то у нас сил не хватает? Так, представляешь, починили! А на следующий день вставили стекло. И крышу в дровянике перекрыли, чтоб дрова не мокли. Кухня-то у нас на дровах. Притащили рубероид и накрыли! Сказали, век не протечет.

С улицы донесся треск мотоцикла, а затем:

«Мам-ма – ма мам-м Мария ма-а…»

Собеседница оживилась:

– О! Слышишь? «Рикки и Повери». Танцы начались. Ну да, у нас они во дворе чаще. Да и спокойнее.

– Света! Вот ты тут сидишь…

В опустевшую столовую ракетой ворвалась шустрая небольшая девчушка, та самая «пионерка», Тюлькина Тамара:

– Ты тут, а там… Местных на поэтически вечер не затащить!

– Как это, не затащить?

– Да так! Упираются и не идут, – со вздохом пожаловалась Тамара. – Говорят, давайте сразу танцы.

– Эх, не умеешь ты уговаривать! Ладно, пошли…

Я вышел на улицу следом за девчонками. Смеркалось, но было довольно тепло. На двух столбах возле школы вспыхнули тусклые оранжевые фонари.

На лавках сидели местные пацаны, судя по виду – старшеклассники или учащиеся ПТУ. Клеши, куртки с разлапистыми воротниками. Деревня! Впрочем, кое-кто уже был одет по-современному, в вельветках и джинсах.

Матюгались, конечно, не без этого. Курили. Позади виднелись мотоциклы, светло-зеленый «Восход 2М» и ярко-красный «Минск». Самый популярный транспорт! И, главное, доступный. «Восход» стоит четыреста двадцать рублей, «Минск» триста пятьдесят. Из портативного кассетника «Романтик 306», поставленного прямо возле скамейки, доносилась песенка популярного итальянского певца Пупо:

«Джеллато чоколато… ла-ла-ла…»

Короче, про шоколадное мороженое.

– Ребята, добрый вечер! – Светлана подошла к скамейке.

– Привет!

Дальше комиссарша долго не разговаривала. Просто принюхалась и ткнула пальцем в парней:

– Ты! Ты! И ты!

– А можно и я?

– Нет! От тебя вином пахнет, – отрезала девчонка. – Вот трезвым придешь – обязательно. Так! А вы все за мной.

– Куда-а?

– Там увидите! Ну, чего встали-то?

Ушли. Я присел на скамейку, поговорить с оставшимися… Похвалил местный ансамбль, праздник… Так и познакомились. Они меня, кстати, тоже вспомнили.

– А! Так это ты тогда фоткал?

– Говорю же, корреспондент.

– А-а! Еще в газете-то…

Ну, вот она слава! Было приятно.

Пупо в магнитофоне сменился на «Бони М»:

«Багама! Багама мама…»

Кое-кто из парней уже начал танцевать. Из школы подтянулись девчонки. Одна пригласила меня. Симпатичная такая шатеночка. Да все они здесь симпатичные…

«Какой прекрасный ливень, летний ливень…» – запел с кассеты Владимир Кузьмин.

Вскоре вернулись и те трое парней, которых затащили на поэтический вечер. Один, постарше, выглядел несколько смущенно, зато двое других восхищались наперебой!

– А Серый им там стихи читал! Этого… Есенина! Скажи, Серый?

– Серый, че, правда, что ли?

– Ну-у, читал и что? – нарочито грубовато отозвался парень. – Только это не стихи, а песня. У меня на магнитофоне есть. Ну, эта, «Я московский озорной гуляка». Да знаете же!

– А-а! Команда «Альфа»!

– Вот именно.

К курившим на скамейке парням вдруг подбежал какой-то пацаненок. Что-то сказал… И тут же смылся!

Подростки нервно переглянулись…

– Сюда Гога идет! – протянул кто-то. – Гога недавно из тюрьмы вышел…