Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 48 страниц)

Глава 16

«Отель Калифорния» звучал из колонок, наполняя зал меланхоличной акустической гитарой, но у меня в ушах стоял лишь оглушительный внутренний гул. Весь этот новогодний антураж, мигающие огни, смех, блеск бокалов мгновенно обесцветился, превратившись в кричащую, фальшивую декорацию. За этой картинкой скрывалась реальная и очень жестокая опасность.

Костя. Тот самый, с фоторобота. Тот, кто, возможно, со всей дури вмазал кирпичом по голове Колю Хромова сейчас в двух десятках шагов улыбался Метели и в такт музыке покачивал головой, поправляя свою темную, падающую на глаз челку. Нельзя дать ему уйти! Ни в коем случае!

«Не смотреть пристально. Не привлекать внимания, чтобы он ничего не заподозрил».

Я быстро отвел взгляд, сделал вид, что изучаю этикетку на бутылке и судорожно соображал, что делать дальше. Его надо задержать, но сам этого сделать не смогу. Надо кому‑то сообщить о том, что он здесь. Но как? В будущем это было проще, я бы просто набрал номер на мобильнике, а сейчас надо где‑то найти телефон. Это не может пройти незаметно. К тому же здесь могут быть его сообщники. Надо быть предельно осторожным.

– Саш, что‑то не так? – Наташа положила свою ладонь на мою руку. – Ты весь напрягся.

– Голова немного кружится, – соврал я, пытаясь изобразить легкую улыбку. – От шампанского, наверное. Сейчас пройдет. Просто посижу.

Она посмотрела на меня с беспокойством, но не стала выяснять подробности. Это отличное качество для женщины, не устраивать публичные разборки. Гребенюк с Валентиной о чем‑то оживленно спорили, не замечая ничего вокруг. Я решил действовать самостоятельно, не привлекая к этому Сергея. К тому же он был слегка возбуждён от выпитого шампанского и находился в состоянии лёгкой эйфории от обретенной свободы и близости любимой девушки.

Нельзя упустить гада. Как бы сейчас пригодилось мне изобретение Коли Хромова! Я принял решение сообщить в милицию. Где‑то в районе гардероба или туалетов по идее должен быть телефон.

– Я отойду, проветрюсь, – наклонившись к Наташе сказал я.

– Хорошо, – она улыбнулась, приподняв бокал с шампанским на уровень глаз.

Наташа смотрела на свет как пузырьки поднимаются нескончаемым потоком и время от времени делала маленькие глотки. В её глазах было столько радости и блаженства, что мне на какой‑то миг стало досадно, что из‑за какого‑то урода мне сейчас придётся уйти от любимой девушки. И ещё неизвестно, как дело обернётся. И всё же я поднялся и пошел, глядя прямо перед собой, но боковым зрением фиксируя Костю.

«Спокойно. Идешь, как ни в чем не бывало. Ты просто парень, который хочет немного освежиться. К тому же он тебя не знает», – уговаривал я сам себя, стараясь казаться как можно более незаметным, или, по крайней мере, беспечным.

Костя что‑то говорил Метели на ухо, та смеялась. Его рука лежала у нее на талии, время от времени пытаясь опуститься ниже. Но Марина четко прерывала его попытки, заставляя руку подняться на дозволенный приличием уровень. Эта их игра так увлекла обоих, что позволило мне пройти от них в непосредственной близости незамеченным.Телефон‑автомат я нашел в нише рядом с гардеробом. Я набрал ноль два и после шестого гудка прошло соединение и раздался сонный, равнодушный голос:

– Дежурная часть, слушаю.

– Слушайте внимательно, – прошептал я, прикрыв трубку ладонью и отвернувшись к стене. – В кафе «Айсберг», на Кировской. Прямо сейчас находится человек, похожий на разыскиваемого бандита по имени Константин. Подозревается в разбойном нападении на гражданина Николая Хромова. Приметы: темные волосы, челка, шрам на левой щеке. Танцует в зале.

– Ваши данные? – послышались в трубке.

– Это неважно. Присылайте наряд, пока он не ушел. – Я бросил трубку, не дожидаясь ответа.

Задача была выполнена. Теперь надо постараться незаметно вернуться к столику, вести себя абсолютно естественно и следить, чтобы Костян не смылся до приезда милиции.

Я вошел в зал и замер. Костян, держа в объятиях хорошо подпитую Метель, стоял в стороне у барной стойки и смотрел прямо на меня. Холодный, изучающий взгляд. Ни следа улыбки на лице. Он что‑то заподозрил? Возможно, он меня не узнал, но ему показалось странным, что какой‑то незнакомый парень пристально смотрит на него. Надо было срочно что‑то предпринимать. Я не придумал ничего лучше, как привлечь внимание Метели лёгким приветствием рукой. Она удивленно повела бровью, сфокусировала взгляд и кивнула в ответ. Костян же не шевельнулся, его взгляд был подобен прицелу.

«Спокойно, спокойно… Не спугни птичку».

Стараясь быть как можно спокойнее, я подошел к нашему столику и опустился на стул.

– Ну что, проветрился? – спросила Наташа.

– Да, полегчало, – я сделал глоток воды. – Наверное, устал. Дел много на работе, предновогодняя суета.

Я сидел спиной к бару, чувствуя затылком тяжелый взгляд Кости. Время тянулось мучительно долго.

«Где милиция? Почему они медлят? Он же в любой момент может уйти» – у меня в голове зрела тихая, невидимая для остальных паника.

Музыка гремела, люди веселились. Диск жоккей одну за другой ставил пластинки. Юрия Антонова с «Двадцать лет спустя» сменил ВИА «Пламя», затянувший медляк «Снег кружится». А милиции все не было. Костя направился к выходу, и я едва не рванул за ним следом, но вовремя понял, что он вышел покурить. Когда он вновь вернулся к Метели, сквозь стеклянные двери, я увидел то, чего ждал и одновременно боялся. К входу в кафе, без мигалок, но на приличной скорости, подкатил милицейский УАЗик.

«Быстрее, быстрее…» – начал мысленно подгонять я их, словно они могли услышать мои мысли.

Двери «Айсберга» распахнулись, и внутрь вошли трое в штатском. Один из них предъявил удостоверение и что‑то сказал швейцару. Тот, побледнел, кивнул в сторону зала и запер дверь.

Я всё это наблюдал в отражении темного стекла витрины. Оперативники медленно, не привлекая внимания, рассредоточилисьпо залу, подбираясь к барной стойке.

Костян, почуяв неладное, резко отстранился от Метели. Его взгляд метнулся к выходу, потом к подходящим к нему людям, и устремился на меня. Сопоставил все и понял, кто его сдал. Он, наконец то, узнал меня и криво ухмыльнулся.

Его реакция была предсказуема. Он с силой толкнул Метель на одного из приближающихся мужчин в штатском и резко рванул, к выходу.

– Стоять, милиция! – крикнул один из оперативников, но Костя был быстр и ловок, как зверь. Он понёсся между столами, опрокидывая пустые стулья, и попытался скрыться через служебный вход.

Я действовал инстинктивно: оттолкнулся руками, перепрыгнул через стол, как через барьер, сметая всё со стола, в три прыжка преодолел разделяющее нас пространство и изо всей силы толкнул Костю, повалившись вместе с ним на пол.

Гулко рухнувший Константин не желал сдаваться. Он оказался очень вертким, практически сразу дёрнулся и изо всей силы ударил кулаком в висок. Только чудо спасло меня от смерти. Я смог увернуться и удар пришелся вскользь, но это позволило Косте выскользнуть и снова попытаться скрыться от преследователей.

Но я сделал подсечку носком ботинка за пятку, и он снова воткнулся лицом прямо в пол. Замычал.

Один из оперативников, подскочил к Косте, прижав его к полу.

– Далеко собрались, гражданин?

– Иди ты! – буркнул тот, сплевывая кровь с разбитой губы.

– Молодец, парень, спасибо, – оперативник кивнул мне, потом обернулся к своим. – Уводим его. Быстро.

Всё произошло так быстро, что посетители ресторана ничего не поняли. Даже диск жокей на сцене не сразу рассмотрел, что что произошло. Но когда сквозь зал протащили скрюченного Костю, музыка смолкла и повисла тишина, прерываемая громким перешептыванием. Дверь за милиционерами и задержанным закрылась, в зал выскочили официанты, быстро принявшиеся устранять последствия учиненного погрома, зазвучала музыка и весель, несмотря ни на что, продолжилось. Да, люди пришли отдыхать, и им совсем всё равно, что сейчас задержали главаря банды, долгое время державшего в страхе город.

Ко мне подошла бледная как полотно Наташа.

– Саша! Что это было? Ты ранен!

Я прикоснулся к виску. Все‑таки достал, гад, шаркнул, содрав кожу.

– Ерунда, – отмахнулся я.

– Кто это был? Ты знаешь его?

Рядом стояли Гребенюк и Валентина с круглыми от ужаса глазами.

– Это… – я вытер кровь платком. – Это тот, кто Колю Хромова по голове кирпичом ударил. Ну изобретателя, я тебе рассказывал. Разве нет? Тогда расскажу прямо сейчас! Они с моим отцом телефон изобрели!

* * *

Мы с Наташей и Гребенюк с Валентиной стояли у входа ресторана. После душного, наполненного музыкой и адреналином зала, воздух на улице казался холодным, колючим и обжигал легкие. Но именно это сейчас было то, что надо. Хотелось охладить голову и мысли.Метель вышла следом за нами, достала сигарету, сама прикурила от блеснувшей золотом зажигалки, затянулась и выпустила тонкую струйку дыма с таким невозмутимым видом, будто только что произошедшее задержание было частью развлекательной программы.

Наташа молчала, лишь придвинулась ко мне чуть ближе, чем обычно, и ее взгляд, обращенный на Метель, стал таким же холодным и колким, как и вечерний воздух.

– Ну ты даешь, Саня! – восторгался Гребенюк, хлопая меня по плечу. – Я бы, наверное, струхнул на твоем месте! А ты ему, раз! Подсечку! Это ж надо так! Как в кино!

– Он просто сделал то, что должен был сделать мужчина, – тихо, но твердо сказала Валентина, и выразительно добавила. – Настоящий мужчина!

– А я что, не мужчина? – удивился Сергей.

– Ты тоже мужчина! – Валентина чмокнула его в щечку.

Я лишь пожал плечами, все еще приходя в себя.

– Да уж, повеселились, – с сарказмом выдохнула Метель, выпуская струйку дыма. – Мой кавалер в наручниках, вечер испорчен. Спасибо, газетчик, удружил!

– Этот твой «кавалер» чуть человека не убил, – ответил я. – Сомнительная компания для приятного вечера.

Метель лишь презрительно фыркнула.

– Ладно, с бандитом разобрались, – Серега потер руки. – Теперь бы чего покрепче раздобыть, да отметить твой подвиг. Что скажете? Для сугреву! А то нашим шампанским Саня полы помыл.

– Не надо, – покачала головой Наташа, наконец отрывая взгляд от Метели и обращаясь ко мне. – На сегодня достаточно подвигов. Давайте лучше по домам.

– Наташа, ну чего ты как мой отец? – хмыкнул Сергей, пытаясь обнять Валентину. – Тоже все время чуть что, сразу ворчать и по домам!

– У тебя хотя бы ворчит! – усмехнулась Метель, щелчком отшвыривая окурок в сторону. – А у меня папашка совсем с катушек съехал, похоже.

Все в недоумении перевели на нее взгляды.

– В каком смысле? – осторожно спросил я.

– Да вот, последние дни какой‑то странный. Бегает, суетится. Я из окна видела, как он во дворе каких‑то пацанов допрашивал. Мелких, из соседних домов. Представляете? Не разговаривал, а именно допрашивал. До слёз довёл. Потом методично со всеми бабками на лавочках переговорил.

– Может, просто скучно ему? – предположила Валентина. – Поговорить не с кем.

– Ага, как же! Да он никогда в их сторону раньше не смотрел. А тут пошел общаться. Вроде ищет какого‑то человека. А для чего, загадка.

У меня похолодели пальцы. Я сунул руки в карманы, чтобы скрыть дрожь.

– Может, в самом деле ему просто заняться нечем? – предположил Гребенюк. – На работе, наверное, стресс, вот он и развлекается. Я слышал о таком. Мужчины в таком возрасте начинают всякие причуды совершать.

– Так я и поверила! – фыркнула Метель. – Я потом бабушек этих осторожно поспрашивала, о чем с ними отец говорил. Сказали, что, мол, ему на двери похабщину какую‑то написали, вот он и узнавал, не видели ли кого подозрительного. Говорит, еле стер. Но это вранье. Никто нам ничего не писал на дверях!

– А зачем же он тогда ищет этого человека? – спросил Гребенюк.

– Потому что сошел с ума! – категорично заявила Метель. – Не чудит, как Сергей сказал, а именно сошел с ума! Заняться ему больше нечем, как с утра до ночи какого‑то придурка в плаще искать!

Она рассмеялась, но ее смех прозвучал фальшиво. Она что‑то чувствовала. Чувствовала, что за этой историей стоит нечто большее, чем испорченная дверь.

Я стоял, стараясь дышать ровно.

– Да, занятная история, – выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Наверное, у важных людей и в самом деле есть свои причуды.

– Причуды… – протянула Метель, докуривая и бросая второй окурок под ноги. – Может быть. Но мне кажется, у этой «причуды» есть какая‑то другая, очень серьезная причина. Он слишком уж целеустремленно этим занят. Как будто от этого что‑то зависит. Так что тут, видимо, дело с головой, – она постучала пальцем по лбу. – Совсем котелок варить перестал.

Я посмотрел на Метель и понял, что она сама не верит в это, но ничего другого придумать не могла, так что ей приходится довольствоваться этой версией.

Надо было срочно перевести разговор на что‑то другое, и тут Гребенюк как нельзя кстати громко чихнул.

– Вот, простудился, наверное, – тут же сказала Валентина. – Все, точно, идем домой. Вы уж извините.

– Да, конечно, – кивнул я. – Выздоравливай. Заходи как‑нибудь.

– Бывайте, – бросила Метель. – Я тоже пойду, коль вечер безнадежно испорчен.

С этими словами она посмотрела на меня, бросила колкий взгляд на схватившую меня под руку Наташу и громко рассмеялась.

– Крепче держи!

* * *

Утро в редакции было по‑будничному насыщенным.

«И все‑таки здесь здорово!», – поймал я себя на мысли.

Я прислушался к размереному стуку клавиш пишущих машинок, вдохнул запах свежей бумаги и типографской краски… Вот оно, счастье! Как хорошо, что я в свой второй шанс использовал для осуществления своей мечты.

Сергей Плотников подошел ко мне с листком бумаги в руках. Я как раз дописывал заметку о субботнике, который намечался в следующую пятницу.

– Сань, выручай, – взмолился он с озабоченным видом. – Мне к верстальщику бежать, и фото для завтрашнего номера согласовывать, а тут это объявление срочно в номер нужно. Оформишь?

– Я сам зашиваюсь, Серег!

– Саня, да тут немного. Ну выручи!

Он протянул мне листок. Я лениво пробежал по нему глазами, ожидая увидеть стандартный текст о пропаже кошки или найденных ключах. Но то, что я прочитал, заставило меня выпрямиться в стуле.

«Кто знает молодого человека, который вечером 1 декабря на улице Маяковского неподалеку от магазина „Мелодия потерял 25 (двадцать пять) рублей“? Приметы: рост около 175 см, худощавого телосложения, был одет в длинный темный плащ, вязаную шапку, темные очки, синие джинсы и кеды. Деньги нашли. Просьба, кто знает этого молодого человека, откликнуться по телефону…»

В глазах потемнело. Черт. Черт возьми.

Первое декабря. Тот самый день, когда я, закутавшись в старый плащ и надвинув на глаза шапку, договорился с пацанами за рубль, чтобы те сунули конверт в почтовый ящик Метелкиных.

Темный плащ, шапка, очки. Моя импровизированная маскировка. Черт, а Виктор Сергеевич не успокаивается! Он расставляет капканы вокруг меня. И с каждым днем и часом подбирается все ближе и ближе!

– Сань, ты чего притих? – спросил Плотников, видя мое окаменевшее лицо. – Ничего сложного, стандартное объявление. Просто вмести его в полосу и отнеси Генке‑верстальщику. Поможешь?

– Да, помогу, – я заставил себя кивнуть, но голос прозвучал хрипло.

Мысль о том, что это объявление увидят тысячи читателей, что какой‑нибудь очень отзывчивый гражданин пожелает помочь молодому парню вернуть немалую сумму, а может и в надежде, что тот обрадуется и поделится частью возвращенной суммы, начнет вспоминать что видел кого‑то, похожего по описанию в объявлении, выходящего из дома, где живу я…

Нет, этого нельзя допустить. Это ловушка, в которую я только что едва не угодил.

Едва Плотников скрылся за дверью кабинета, я скомкал злосчастный листок в руках. Бумага хрустела, превращаясь в плотный, уродливый шар.

«Будем считать, что потерялось. Бывает, особенно в предновогодней суете. Такой уж я рассеянный.».

Я сунул смятый комок в карман брюк и огляделся по сторонам.

Раздался телефонный звонок, и я вздрогнул, словно застигнутый на месте преступления.

– Алло?

– Александр, зайди на минутку, – голос Николая Семеновича был ровным, но в нем чувствовалась какая‑то особая значимость.

Опять какие‑то проблемы?

– Садись, – кивнул главред, указывая на стул. – Не волнуйся, ничего плохого.

Я осторожно опустился на край стула.

– Слушаю, Николай Семенович.

– Да вот, с совещания только вернулся. Тебя хвалили.

– Меня?

– Ну да, – он выпустил струйку дыма. – Работой довольны. Очень. Интересуются автором. Говорят, материалы у тебя живые, злободневные, без шаблонов. Даже вопрос об увеличении тиража нашей газеты обсуждается. Многие важные люди теперь читают. В киосках очереди за свежим номером выстраиваются.

Облегчение волной прокатилось по мне, такое сильное, что на секунду закружилась голова.

– Спасибо, Николай Семенович. Я стараюсь.

– Вижу, что стараешься. Так вот, держи и дальше марку. А теперь к текущим вопросам. – Он затушил окурок, порылся в бумагах и слегка нахмурившись продлжил. – В городе открывается «Дом творчества молодежи». Понимаешь, типа клуба для самодеятельности. Но не для хорового пения, оркестров, танцоров, чтецов стихов, а для… – он сжал гулы, как бы в поисках наиболее подходящего слова. – Для гитаристов. Рок‑н‑ролльщиков, короче.

Я невольно встрепенулся. Рок‑клуб. Это интересно!

– Задача, написать хороший, яркий материал. Поддержать, так сказать, начинание. А то знаешь, как может быть. Только открылись, а их тут же под критику загонят. В общем, не мне тебя учить. Молодежи надо заниматься делом, а не по подворотням шататься. Вроде бы там будет руководить местный известный музыкант… Зовут, как‑то еще странно… Как же, черт его… придумают этих своих творческих псевдонимов… – Николай Семенович потер лоб, вспоминая и хлопнул себя по лбу. – А, вспомнил! Весна! Так его зовут.

Глава 17

Тридцать первое декабря 1983 года, в кои то веки выпал на выходные. У народа впереди было целых два дня непрерывного застолья и веселья. Это вызывало много шуток по поводу того, что некоторые могут заранее так «напраздноваться», что пропустят куранты, и имеют шанс так и остаться в прошлом.

Пятница считалась обычным днем, но неофициально его сделали предпраздничным, работали до обеда… Впрочем, какое там «работали»! Просто пришли, раскрыли принесённые с собой свертки и принялись накрывать на стол в кабинете гравреда. Общались, смеялись, ну и ждали, когда же наступит долгожданное время и откроют шампанское.

Вот и в редакции газеты «Заря» готовились провожать старый год, делились планами на новый. Людмила Ивановна и девчонки из техотдела, Галя с Надей, бурно обсуждали, у кого что будет на новогоднем столе, да кто где будет отмечать праздник.

– Я вот переживаю, хватит ли мне оливье и холодца? – волновалась Людмила Ивановна.

– А что, много гостей пригласили? – полюбопытствовала Галя.

– Да какое там! – разоткровенничалась Людмила Ивановна, выкладывая на тарелочку нарезанную тонкими колечками колбасу. – Мы с мужем никого не приглашали и сами никуда не пойдем, ни на какую елку! Заляжем вдвоём на диване у телевизора, «Иронию судьбы» посмотрим, «Служебный роман» и все программы. Эх, красота! Дочка с зятем обещали в гости зайти.

– А мы сами по гостям, – похвасталась Надя, жестом фокусника вытаскивая из сумки яркую коробку шоколадных конфет. – Вот! Мужу удалось достать несколько коробок на подарки, так что будем бегать от одного стола к другому, пока всё не раздарим.

– Шампанское‑то будем открывать, дамы? – поинтересовался Плотников, единогласно назначенный коллективом ответственным за спиртное, как самый галантный кавалер.– Или шефа будем ждать? Он сказал, начинать без него.

Главред с утра отправился в обком, на предпраздничную пятиминутку, но задерживался там уже часа два. Водитель дядя Федя уже собрался ехать за ним, но радостный шеф сам появился на пороге кабинета с грамотой в руках.

– О! Уважающие начальство коллеги всегда ждут, даже без особого указания, – прогромыхал он достаточно оптимистично и подмигнул. – Даже если шампанское греется. Открывай, Серега!

Пробка мгновенно взлетела в потолок, срикошетила и упала прямиком в корзину для бумаг.

– Ну, ты и снайпер, Серёга, – восхитился Федя.

Все быстро расхватали фужеры и приготовились слушать первый тост от главреда.

– Дорогие коллеги, друзья, – начал он торжественно, демонстрируя всем принесённую грамоту от руководства города. – Этот год мы закончили с невероятными результатами! И это даёт ещё более невероятные перспективы. Что точно известно, так это то, что тираж газеты значительно увеличивается, а это значит, что будут пересматриваться и кадровые вопросы.

– Ура! – дружно воскликнули все присутствующие.

– Но об этом поговорим потом, когда появится Надежда Абрамовна, – добавил он.

– А где она? – спросил я.

– Взяла отгул, – ответил главред.

– Она с нами никогда не общается в неофициальной обстановке, – тихо шепнул Сергей, и я его понял.

Настроение было самым что ни на есть праздничным. Из старой радиолы «Ригонда» доносилась тихая музыка, а на широком подоконнике вместо привычного кактуса красовалась новогодняя елка с пластмассовой красной звездой на макушке. Эту звездочку недавно реставрировал Плотников, и теперь она сверкала, не хуже кремлевских!

Серёга не забывал подливать всем шампанское, а женщины наперебой угощали всех своими кулинарными изысками. Попробовал три варианта оливье. Надо же. Из одних и тех же продуктов получились совершенно разные блюда. В миг улетели пирожки Людмилы Ивановны, и она, заметив погрустневший взгляд Плотникова, наблюдавшего, как Федя откусывает большой кусок от последнего пирожка, загадочно улыбнулась и… достала из шкафа ещё миску с румяной выпечкой.

– Вот, – улыбнулась она. – Попробуйте с картошкой и печенкой. Первый раз пекла. Моим понравилось.

Бутерброды с рижским хлебушком, салатики, пирожки, и прочие закуски разлетелись в один миг. Женщины быстро собрали пустые тарелки, и на столе появилась ещё бутылка шампанского, мандарины и коробка шоколадных конфет.

– Прямо как в обкоме, – подмигнул Николай Семенович и взяв бокал, поднялся из‑за стола. – Итак, продолжим официальную часть.

Все присутствующие с бокалами в руках встали и приготовились слушать речь главреда, обязательную по протоколу проведения предпраздничных собраний. А то, что это было именно собрание коллектива (как и по всей стране) никто не сомневался.

– Товарищи, – продолжил Николай Семенович, стараясь выдержать торжественный тон, но улыбка то и дело проскальзывала на его лице. – Прошедший год выдался для страны не совсем обычным… Правда, не все это пока заметили. Но это дело времени. Скоро перемены коснутся каждого из нас. Так то… давайте за нас и выпьем, за нашу работу в этом году, за новых сотрудников, за новые свершения… Проводим Старый год, товарищи!

– Ура!

Зазвенели бокалы, все выпили, закусили… снова пошли разговоры, смех…

– Николай Семенович, – улучшив момент, я подсел к шефу поближе. – У нас реклам и объявлений было много. Не все влезли в номер.

– Ничего, после Нового года поставим, – успокоил главред. – Не влезет, так растянем на несколько номеров, эко дело.

Я все же решился опубликовать объявление Метелкина в газету. Поразмышлял трезво. Ибо, если не дать – это явный след к редакции, ко мне. Ну, потяну, сколько возможно, а дальше видно будет. Придумаю что‑нибудь, на то и голова дана.

– Народ! А что мы в тишине‑то сидим?

Плотников подошел к радиоле, нашел музыкальную волну и добавил громкость.

'Сивка‑Бурка, вещая каурка,

Встань передо мной,

Как лист перед травой!'

Под бодрую песню в исполнении Михаила Боярского все повскакивали с мест и пустились в пляс. Корпоративчик удался на славу, правда «с советским уклоном», потому что после обеда все быстренько собрались, устранили следы коллективного застолья из кабинета главреда и отправились по домам, готовить салаты и закуски для длительного семейного застолья.

Все разошлись около часа, а Николай Семенович сел за стол и привычно разложил на нём бумаги. Его работу никто не отменял. Думаю, он и завтра будет вот так же сидеть за рабочим столом и разбирать гранки, подписывать материалы в печать…

Я позвонил Наташе и уточнил наши планы на ближайшее время. Всё оставалось в силе.

Я шел по снежным улицам и размышлял о превратностях судьбы. Прежнюю мою жену, в той, будущей, жизни, звали Валентиной. Мы прожили с ней три года и благополучно развелись. Никаких Наташ у меня даже среди просто знакомых не было. А вот в этой появилась! И вообще мир менялся… и пусть пока совсем немного, но с моей скромной помощью. Менялся! И вместе с ним менялась и моя собственная судьба. А, значит, есть шанс, что Наташа будет рядом! Надеюсь, что навсегда. По крайней мере я приложу максимум усилий.

Дома мама сразу же взяла меня в оборот! Порезать на салат колбасу, покрошить картошку, открыть банки с зеленым горошком и солеными огурчиками… ах, эти предновогодние хлопоты…

Чуть задержавшийся на работе отец явился уже ближе к вечеру. Чем‑то возбужденный и радостный, он держал в руках светло‑зеленый пластиковый пакет с надписью «Ленинград». Обычный, какие продаются в универсамах.

– А ну‑ка, Надь, глянь‑ка!

Пройдя на кухню, родитель поставил пакет на табуретку и, словно популярный фокусник Игорь Кио, принялся выкладывать на стол всякую снедь.

Две банки сгущенного молока!

– Ого! – восхищенно воскликнули мы.

Две банки шпротов! Банку красной икры!

– Ух ты!

Печеночный паштет, финский сервелат, сыр «Голландский», зефир в шоколаде…

– В обком сегодня вызвали, – как бы между прочим, пояснил отец. – Меня и Колю. Сам товарищ Серебренников лично подарки к Новому году вручил. И даже добавил, что скоро все это будет свободно лежать всех магазинах.

– Ага, свободно! – скептически усмехнулась мама. – Смотри, как бы не залежалось.

– В обкоме, Надя, болтать зря не станут!

Батя живенько нырнул в холодильник и вытащил початую бутылку «Андроповки».

– Ну, что сын, проводим Старый год? Под шпротинку…

– Шпроты на Новый год! – категорично заявила мама. – И вообще, мы с Сашей сейчас вина выпьем, а не эту твою водку. Сань, там «Фурминт», открой‑ка!

– «Фурминт», однако! – хохотнул отец. – Красиво жить не запретишь! Поди, по два двадцать?

– Два сорок! – уточнила мама. – В винном на Маяковского…

Мама быстренько отрезала несколько ломтиков «докторской», батона и соорудила нехитрые бутерброды. Потом подумала и вытащила из банки огурчик:

– Вот нам закуска. – сказала мама и удивилась собственной щедрости. – Все остальное на Новый год! Пока терпите. Кирсановы зайдут, Мошниковы обещали… да и дядя Витя заглянет обязательно! Ну, за Старый… проводим… Саш, там «Ирония» не началась еще?

– Да вроде сегодня «Иронии» нет в программе!

– Это по Первой нет. Ладно, сама гляну.

– И далась вам эта «Ирония», – махнув стопочку, отец захрустел огурцом. – По мне, так лучше бы про Штирлица еще раз показали. Вот фильм, так фильм! «Не думай о секундах свысока…»

– «Наступит время, сам поймешь, наверное…» – тут же подхватил я.

Из прошлой своей молодости я вообще не помнил отца в таком приподнятом настроении. Скорей, наоборот, он почти всегда хандрил, бурчал и все чаще прикладывался к стакану…

Штирлиц… Что‑то щелкнуло в голове, пронеслась какая‑то идея…

* * *

Суббота началась так же суматошно, с подготовки праздничного стола.

– Саш! Перец не видел?

– Не.

– И куда же он, интересно, делся?

К одиннадцати часам вечера новогодний стол уже был сервирован. Расставлены праздничные (из серванта) тарелки и фужеры, разложены мандарины и хлеб, тоненько порезан сервелат, открыта заветная баночка шпротов. В духовке ждала своего часа запеченная по особому рецепту курочка, на балконе подрагивал от мороза холодец, а в холодильнике, в больших салатниках величественно восседали «оливье», винегрет, селедка под шубой… Слюной тут изойдешь!

В 23:40 по телевизору закончился киноконцерт ' И в шутку, и всерьез'…

– Саша, неси салаты! – скомандовала мама, появляясь из спальни в новом платье.

Она бросила быстрый взгляд в зеркало, проверяя, всё ли в порядке и покрутилась перед нами.

Ну как?

Во! – восхищенно воскликнули мы с отцом.

Мама улыбнулась и подошла к столу. Отец галантно придвинул стул даме, поторапливая меня. Я быстро поставил на стол салаты, и мы приготовились слушать поздравление советскому народу от партии и правительства. По понятным всем причинам, Андропов, конечно же, не выступал…

В 23:50 началось «С Новым годом, товарищи».

– Разливаем! – скомандовал отец. – Ну, проводим Старый…

Куранты!

– С Новым годом, товарищи! С Новым, 1984‑м, годом!

* * *

Я зашел к Наташе где‑то около часа и сразу вручил подарки. Услышав в ответ, кроме поздравлений, еще и восторженное спасибо я обрадовался. Ну, рок‑опера «Юнона и Авось» просто не могла не понравиться столь интеллигентной и тонко чувствующей девушке, о всё‑таки я волновался, угодил ли. Ивану Михайловичу я подарил перекидной календарь на 1984 год, который малым тиражом выпустили в нашей типографии специально для узкого круга чиновников высокого ранга.

Наташа немного смущаясь вручила мне солидный ежедневник и набор гелевых авторучек, кажется, французских. Иван Михайлович конечно же сразу потащил нас к столу, несмотря на все протесты, что мы торопимся на молодёжную ёлку в парк.

– Ну, дед, ну мы же только что поели! И Саша тоже!

– Это он у себя ел! – резонно возразил Иван Михайлович. – И Новый год встретил дома. А теперь с нами! А ну‑ка, Александр, наливочки… Ну! С Новым годом!

По телевизору шел «Голубой огонек». Группа Стаса Намина исполняла популярную песню «Мы желаем счастья вам» и мы с удовольствием подпевали артистам, размахивая бокалами с знаменитой дедовской вишнёвой наливкой. Я провёл взглядом по комнате: украшенная шарами и мишурой новогодняя ёлка в углу, узорчатый ковер на стене, торшер возле кресла и этажерка с книгами. На праздничном столе традиционное «Оливье», мандарины, селедка под шубой… Слегка закусив салатами я от горячего отказался и незаметно подмигнул Наташе.

– Дед, – решительно сказала она, поняв мой намёк. – Мы с Сашей на елку сходим, а ты долго не засиживайся, помни, у тебя режим.

– Ну, что‑ж, – протяжно по‑стариковски ответил Иван Михайлович. – Каждому своё. Старикам и детям спать, а молодёжи гулять до утра. Только вы одевайтесь потеплее и не очень долго, всё‑таки морозно.

– Да я ж с Сашей же, – удивилась Наташа и добавила. – Он согреет.

Мы вышли на улицу. Мягко падал снег. Окна многоэтажек светились радостными огнями, а из распахнутых форточек были слышны песни. Неизбалованный разнообразием советский народ в полном единодушии смотрел первую программу. Я улыбнулся. Скоро всё изменится. Благодаря изобретателю Николаю, совсем скоро люди получат неограниченный допуск к мировым шедеврам. Вот только не окажется ли всё это преждевременным? Готово ли сознание советского человека к этому?