Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

Глава 19

На автобусной остановке подвыпивший мужичонка лет сорока, небольшого росточка, небритый, в задвинутом на самый затылок вязаном «петушке» и засаленном ватнике пытался найти правду, но в силу его более чем «лёгкой нетрезвости» получалось только скандалить.

– Да я! Я – рабочий класс! А меня… ик! Уволили, гады! – сокрушался он, вглядываясь в лица случайных слушателей. – Выгнали! Вот же… с‑сволочи… А я же – рабочий класс! Э‑эх…

Так и не дождавшись сочувствия от собравшихся на остановке людей, выпивоха несколько раз ударил себя в грудь кулаком, потом горестно махнул рукой и направился к пивному ларьку, где змеилась неиссякаемая очередь жаждущих найти истину.

– Знаю я его, – хмыкнул пожилой мужчина в сером драповом пальто и мохнатой шапке. – У нас, на Металлическом, работал, в соседнем цеху… Прогульщик и лодырь! Правильно и сделали, что уволили. Это раньше с ними цацкались, перевоспитывали в коллективе, одинаково со всеми платили. Нынче другие времена! Завод‑то на хозрасчете!

– Так вас перевели уже? – удивленно спросил кто‑то.

– Ну да, с Нового года, – кивнул пожилой, и, согнув руку в локте поднял указательный палец вверх. – Согласно решению Пленума.

– И как платят? – вклинился в разговор молодой парень в лёгкой, не по погоде, но зато модной курточке.

– Пока только аванс дали. Двести рэ!

– Гляди‑ко, хорошо! – удивленно покачал головой первый собеседник. – А как зарплата то?

– А как продукцию реализуем, такая и зарплата будет, – уверенно пояснил пожилой, и, увидев лёгкое недоверие на лицах собеседников добавил. – А как вы думали? Хозрасчет!

Подошел автобус, новенький ярко желтый «Лиаз». Забравшись в салон, я прокомпостировал билетик и в задумчивости уставился в окно. Падал снег. Люди оживленно обсуждали начавшиеся в стране перемены.

– Артели разрешили, эва!

– Да что там артели, – подхватила разговор молодая ещё женщина. – У меня соседка парикмахерскую открыла прямо на дому! Оформила все, как надо – и вот…

Она осторожно сняла с головы кружевной оренбургский платок и горделиво поводила головой в разные стороны, демонстрируя модный начес и аккуратно уложенные локоны. Женщины тут же стали спрашивать адрес мастера, а я хмыкнул: вот вам народная реклама.

– А у нас частные сантехники появились, – подхватил какой‑то мужичонка, но, это не вызвало такого ажиотажа, как рассказ о частном парикмахере. Несколько обидевшись такому невниманию со стороны пассажиров он с надеждой, но угрюмо добавил. – Не так и дорого берут.

Я посмотрел в честные глаза этого мужичонки и подумал о странностях рекламы. Вот в первом случае удачно, в другом – полный провал. Почему? Скорее всего в наглядности. Женщина показала отличную работу мастера, все и заинтересовались. А мужичонка только всколыхнул далеко не приятные воспоминания о вечно пьяных сантехниках, сшибающих рубли на опохмел. Да, хозрасчёт хозрасчётом, но много ещё придётся менять в сознании народа.

– Да, металлический завод то как поднялся – начатый на остановке разговор плавно перетек в салон автобуса, и всё новые пассажиры заинтересованно прислушивались к беседующим. – Зарплаты ого‑го стали! Правда, не у всех.

– Зато мебельная фабрика, говорят, в прогаре, – язвительно добавила старушка.

– Так с их мебелью и неудивительно, – пожал плечами молодой мужчина с блестящим ободком обручального кольца на руке, на которое он время от времени бросал горделивый взгляд. Понятно, молодожён, и, похоже, проблема с приобретением мебели для него актуальна. – Кто ж такие дрова купит‑то? На качество надо работать! Тогда и возьмут. Известное дело.

Жизнь Советском Союзе менялась на глазах, все происходило очень быстро, ибо руководство страны понимало (неужели, действительно, наконец то, поняло?) что старый путь непременно привёл бы к полному экономическому краху и времени на перемены осталось очень мало. Часики тикали!

– «Улица Советская», – объявил водитель. – Следующая «магазин 'Океан».

Черт! Едва свою остановку не проехал. Задумался! А еще хлеба надо не забыть купить, мама просила. Я выскочил из автобуса и поёжился от холода. В голову снова полезли мысли о событиях последних дней и даже забиравшийся под шапку ветер их не выдувал!

В хлебном, что у нашего дома, стоящие в очереди бабули что‑то оживленно обсуждали. Я прислушался к тихому разговору.

– Такой важной… На «Волге», о!

Я навострил уши…

– Сразу видно, начальство, – с каким‑то особым придыханием вещала одна. – Про Симаковых спрашивал… и про родственника ихного. Ну, который «красненькую» потерял!

– Не «красненькую», а четвертную, – уточнила вторая.

– Аж двадцать пять? – удивилась первая. – Ох ты ж…

Объявление, поданное Метелкиным в газету через третьих лиц, похоже сработало. Звонили и в редакцию, и, наверняка, по указанному телефону. Народ у нас сердобольный, особенно пенсионерки. Ну, как же так, человек двадцать пять рублей потерял, деньги немалые!

Шпион шел по моему следу, методично сматывая в клубок ту, пока ещё тоненькую, ниточку, которую я дал ему в руки. И, надо отдать должное, он не отступал. Да, пока он действует осторожно, но что стоит ему обратиться в институт, где работают Симаковы. Это не сложно, хотя, думаю, что даже для столь влиятельного человека будет не просто узнать координаты специалистов, работающих за границей. И не просто специалистов, у сотрудников научного института. Возможно он проявит осторожность и не обратится прямиком в посольство. Ведь для этого нужна четкая аргументация: почему его заинтересовали Симаковы? Не скажет же он правду, что хочет узнать адрес дальнего родственника, чтобы вернуть тому «найденные двадцать пять рублей»?

Так что какое‑то время у меня было. И все же, я чувствовал, что круг сужался. Рано или поздно Метелкин узнает, что никакого родственника у Симаковых нет, и тогда начнет методично проверять весь подъезд.

– Молодой человек! Вы заснули, что ли?

– А? А! Мне буханочку черного и нарезной.

– Пожалуйста, – продавщица, пухленькая блондинка в серо‑голубом халате, положила на прилавок хлеб и батон.

Никаких перчаток, да… Так никто и не жаловался.

– Двадцать девять копеек.

– Пожалуйста… – я дал две пятнашки.

– Сдачу спичками возьмете?

– Угу…

Сложив хлеб в авоську, я сунул спички в карман и вышел из магазина. В голове возникла робкая мыслишка: а что такие активные действия Метелкина заинтересуют «кого‑то из органов»? Я представил развитие этой ситуации и улыбнулся. Как бы то и было, я не враг СССР, значит, в отличие от Метёлкина, могу рассчитывать на помощь любых структур. Надо только сформулировать обвинение и найти доказательства его противоправных действий. Но действовать надо осторожно, чтобы не спугнуть.

* * *

Сегодня суббота, укороченный день, по трудовому законодательству я могу уйти с работы пораньше, но работу никто не отменял. Так что с самого утра с головой ушел в работу. Полдня отвечал на письма читателей, а потом главред собрал сотрудников, чтобы обсудить темы актуальных очерков и репортажей в свете новых экономических задач. Сверху была спущена установка: освещать все перемены в положительном свете! Показывать, так сказать, пример. А еще нужно было не забывать писать о подвигах доблестной милиции, чтобы привлечь молодые кадры. Там расширяли штаты, укомплектовывали оперативные отделы и силовой блок. Поговаривали о резком повышении зарплаты. Уже начинали появляться легально богатые люди. И что из этого следует? Правильно. Это значит, что поднимет голову криминал. К этому готовились заранее, и нужны были кадры, способные противодействовать росту преступности. Даже ввели в уголовный кодекс понятие «организованное преступное сообщество».

Я уже подходил к дому, когда рядом затормозила новенькая сверкающая лаком и хромом темно‑синяя «Лада» универсал четверка. По тем временам шикарная тачка! Сквозь опущенные стекла вырывалась громкая музыка:

'Дари, дари, судьба мне луч надежды,

Что старые друзья верны, как прежде…'

Хм… Это кому там так жарко и весело? Пижоны какие‑то…

– Здорово, Сашок! – распахнув дверь, с пассажирского места выскочил… Серега Гребенюк!

Джинсы, короткая распахнутая дубленка, красно‑зеленый мохеровый шарф – ну, весь из себя!

– Садись, покатаемся!

– Да я как‑то…

– Говорю, садись! Прокатимся, пивка выпьем, я ж не за рулем…

– Водителя нанял? – хохотнул я.

– Водительшу! – Гребенюк махнул рукой.

– Привет, Саша! – приглушив звук, выглянула в окно Валентина. Юная Серегина пассия была довольно субтильного телосложения и едва виднелась из‑за руля. – Правда, поехали, а? Мне все равно куда. Недавно права получила, ездить учусь. Ну, часок покатаемся, а потом я вас домой завезу.

В конец концов, почему бы и нет? Время‑то было.

– Ладно, уговорили, – согласился я. – Но, только на часок.

Я прыгнул на заднее сиденье. Машина рыкнула двигателем, прыгнула вперед… и заглохла.

– Валентинка, ничего страшного, – тут же утешил Гребенюк. – Так… вырубаем передачку… заводимся… ага… врубаем плавненько сцепление… чуть‑чуть газку… Чуть‑чуть, Валентина! Ага, вот… молодец. Проехали!

– А куда ехать‑то? – девушка осторожно выехала со двора.

– Да куда хочешь, – развалившись на переднем сиденье, беспечно отозвался Серега. – Хоть на Маяковского…

– Ага, поняла…

'Дари, дари, судьба родные лица,

И если у друзей беда случится,

Пусть только позовут они меня,

И я приду‑у…'

Валерий Леонтьев пел. Валентина вела машину, кстати, вполне уверенно и осторожно, сильно не гнала, резко не тормозила, зима все‑таки. Время от времени Гребенюк деликатно поправлял свою даму, так сказать, учил. А я смотрел в окно на проплывающий город и старался отключить все мысли.

– Там, рядом с тобой сумка, – обернулся Серега. – Открой… Бутылки видишь?

Ого! Две бутылки дефицитного тёмного «Рижского». И где он только достал? Одну бутылку я предал приятелю, вторую открыл домашним ключом… А хорошо! Снежок кончился, солнышко вышло из‑за туч, и вообще… В салоне тепло, музыка играет… пивко, опять же… Красота!

'Куда уехал цирк?

Он был еще вчера,

И ветер не успел

Со стен сорвать афиши…'

– Сигареты достань… – попросила девчонка.

Гребенюк и его пассия закурили. Серега открыл форточку.

Сам я не курил, но к табачному дыму относился индифферентно.

– Ты, вообще, как? – снова обернулся Серега.

– Работаю потихоньку, – я пожал плечами. – Пишу. А вы?

– И мы работаем! – гордо отозвался Гребенюк. – Новый цех открыли! Новую линию… И вот собираемся открыть магазин!

Валентина остановилась на светофоре и обернулась:

– Саш! Там, в сумке, продукцию нашу глянь.

– В полиэтилене?

– Ага…

Упаковка была фирменной! Все, как полагается: яркая бумажная этикетка, только вместо ковбоев всадники в буденовках. И броский лэйбл «Selena».

Что‑то я такой фирмы не помнил… Черт!

– Это что же? Ваши?

– Наши! – хором отозвались ребята. – Ты вытащи, зацени.

Идеальный крой! Ярко‑оранжевая крупная строчка. Фирменная краска индиго, крепкая «дерюжная» ткань, кожаный лейбак «Selena», фурнитура шикарная, ну, чистая фирмА.

– Это тебе! – хлебнув пивка, хмыкнул Гребенюк. – Подарочек. Точнее говоря, взятка.

– Х‑хо! – я рассмеялся. – Это, интересно, за что же?

– Саш, мы хотим, чтоб ты про нас статью написал, – тут же разъяснила Валентина

– Я и так напишу! – отмахнулся я. – Это очень щедрый подарок!

Однако, юная бизнесменша и модельер оказалась девчонкой настойчивой:

– Нет, Саша, возьми! Иначе обидимся.

– Ну, ребята‑а…

Я не знал, что и сказать, хотя понимал цену рекламной акции.

Музыка кончилась. Гребенюк вытащил из магнитолы кассету и включил радио:

– … в свободную продажу поступил первый домашний компьютер производства компании Эппл Макинтош…

– Хорошая вещь! – усмехнулся я. – Нужная. Особенно вам.

Внезапно затормозив, Валентина прижалась к тротуару и остановила авто.

– Саша, поясни! – Обернулась она, сверкнув ярко‑голубыми глазами. – Что этот компьютер делает и чем он нам может быть полезен?

– Это такая маленькая домашняя ЭВМ, размеров… чуть меньше телевизора, – задумчиво протянул я. – Может многое. Рассчитать бюджет… Планируемые расходы, доходы, издержки…

– На основной и оборотный капитал? – дотошно уточняла Валентина.

– Ну‑у… да…

– А сколько это займет времени?

– Точно не уверен, – задумался я. – Ну… час… может, два…

– Сколько, сколько? – голубые глаза юной бизнес‑леди недоверчиво сверкнули.

– Ну, максимум, три! – подстраховался я.

– Три часа? А мы это все полтора месяца делали, – девушка задумчиво покусала губы и пихнула Серегу локтем. – Гребенюк! Озадачься! Нам такая штука нужна!

И тут у меня созрела очередная гениальная мысль. На персональные компьютеры явно будет большой спрос. Так почему бы их не делать у нас, на Металлическом заводе? С такими‑то гениями, как Николай Хромов и мой родной батя это вполне возможно. Да и вообще, что у нас, талантливых инженеров мало?

Я глянул на часы:

– Время‑то уже!

– А! Сейчас тебя отвезем, – Серега поставил кассету и, откинувшись на спинку сидения стал пританцовывать в такт музыке.

' Я никогда не видел такого чу‑уда,

Бархатный холм в океане, как горб верблюда…'

Мы пили пиво, слушали «Карнавал» и болтали о перспективах, о новой жизни, обо всём, что только могло волновать юных активных людей.

Я узнал, что Гребенюк и Валентина теперь живут вместе. Сняли квартиру на Кировской, недалеко от кафе «Айсберг». И, похоже, дело шло к свадьбе. Хотя, и здесь у Валентины было все четко распланировано.

– В девятнадцать заводить семью несерьезно, – авторитетно заявила она. – Тем более, Сереге весной в армию. Вот вернется… Нам уже будет двадцать один. Хотя, и не это главное. Самое главное, на ноги окончательно встанем! Предприятие, магазины, контракты, все уже как‑то устроится, устаканится. И можно будет спокойно рожать.

– Вот прямо так сразу и рожать? –рассмеялся я.

– Ну, а зачем тогда вообще выходить замуж? – удивилась Валентина.

* * *

Подаренные джинсы пришлись впору. Как раз мой размер. Ну, Гребенюк знал, наверное. Или, скорей, Валентина на глаз прикинула, все ж модельер.

Статью я написал быстро, уже в понедельник положил на стол главреду.

А перед этим съездил на производство в тот самый приснопамятный цех на окраине города, куда не так давно заехал вместе с милицией на арест «цеховиков». Теперь здесь все изменилось. Здание отремонтировали, покрасили, даже устроили что‑то вроде мансарды! А, главное, появилась вывеска «НП 'Селена». НП означало «народное предприятие».

Вдоль стены стояли аккуратно припаркованные машины сотрудников, в том числе и синяя «четверка» Валентины. У служебных ворот на удивление трезвые грузчики деловито разгружали фуру.

Я вылез из автобуса и прошел через проходную к невысокому, недавно появившемуся, крыльцу со стеклянными дверями. Чуть в стороне стоял старый бежевый «Иж‑Комби», в салоне сидело двое парней со скучающими лицами. Оба курили и кого‑то ждали.

Когда знакомился с производством, неожиданно вспомнил, что, кажется, одного из них я видел в компании Костяна, как раз тогда, когда они пытались устроить разборку по поводу «слитого» квартирника. Да‑а… Он, не он? Все же, я не был уверен. Нужно было бы на всякий случай запомнить номер Ижа. Но, когда я вышел из цеха, «Комби» уже не было. Ну, значит, видимо, и впрямь кого‑то ждали. Дождались да уехали.

Николай Семенович статью похвалил, и даже поставил меня в пример: вот, мол, как оперативно надо действовать! Вчера только поручил… а сегодня уже сделано! Всем бы так.

– Саша, берись теперь за частные парикмахерские!

Ну, вот, как говорится, «инициатива наказуема»! Снова работы привалило. Плотников даже хохотал в кабинете:

– А ты, Сань, думал, шеф тебе отгулы выпишет? А интенсивность труда как же?

– Да ну тебя, Серега!

Зазвонил телефон. Плотников снял трубку:

– Кого? Александра Воронцова… Да здесь, здесь, передаю трубку…

– Да, Воронцов. Слушаю…

Звонил Алексей из Золотой нивы. Водитель из правофланговой бригады и ударник ВИА «Веселые сердца»… Или, уже нет – группа «Голос» – так они теперь назывались. Слово «рок» на афишах еще писать побаивались.

От имени всего коллектива Леша поблагодарил меня за Тучку‑Грозу и пригласил на концерт.

– Завтра, в семнадцать ноль‑ноль, клуб Лесхимзавода. Ну, на Советской.

– Знаю.

– И еще, Сань, – попросил он. – Ты не мог бы Веронику позвать? Ну, поэтессу нашу. Мы‑то звали, но она вряд ли сама придёт. Я тебе ее домашний скажу! Записывай…

А вот это было кстати. Где искать юное дарование, я понятия не имел. В парк на Пролетарской она давно уже не ходила, домашнего адреса я не знал. Оставалось разве что ждать в библиотеке, но времени катастрофически ни на что не хватало.

Что ж, я тут же и позвонил, набрал указанный номер. Повезло, Тучка оказалась дома.

Узнала, обрадовалась!

– Александр! Я так рада! Да, конечно же, приду… А можно… Можно, со мной будет еще один мальчик. Ты его знаешь…

* * *

«Концерт самодеятельных музыкантов Дома творчества молодежи» гасила афиша. Первым значился какой‑то «Патефон» из лампового завода, вторым наш «Голос» из колхоза «Золотая нива».

В фойе, под портретом Алена Делона с афиши фильма «Тегеран 43», уже дожидались Тучка и Пифагор. Ну, кто же еще‑то?

– Ой, Александр, – обрадовались ребята. – Мы уж заждались!

Когда мы вошли в зал, музыканты уже настраивали аппаратуру.

– Саша! – раздался громкий голос.

Кареглазая блондиночка Лена, невеста Алексея привстала с места и помахала нам рукой, приглашая присоединиться к их компании. Две девицы, сидящие рядом, тоже оглянулись и разулыбались. Это же мои старые знакомые по колхозу! Светловолосая, статная Слепикова Светлана, комиссар студотряда «Бригантина», и ее шустрая подружка брюнеточка Тамара. Кажется, Тюлькина.

– Ребята, нам туда, – решительно сказал я и направился к девчонкам.

В толпе я нос к носу столкнулся с Весной. Тот прошел мимо, сухо кивнув, и даже руки не подал. Да и черт с ним! Нужна мне его рука.

– О, девчонки! – искренне обрадовался я. – Сколько лет, сколько зим⁈

– Здравствуй, Саша! Мы очень рады.

– Я тоже. Знакомьтесь. Вероника и…

Как зовут Пифа, я, честно говоря, не помнил, а может, и вообще не знал.

– Юра, – застенчиво улыбнулся тот.

Мы сели и, я принялся осматривать зрителей в зале. Искал знакомых. Увидев на последнем ряду Леннона, помахал, но тот меня не заметил, или сделал вид…

Весна уселся на первом ряду, в компании своей грудастой подружки и еще каких‑то смутно знакомых девиц и парней. Метели я нигде не видел, что и понятно, зачем ей какой‑то колхоз с ламповым заводом? Маринка вообще была немножко снобом. Неожиданно для себя, я вдруг подумал, что уже давно ее не встречал. И это было плохо, ибо могло навести кое‑кого на совсем не нужные сейчас подозрения.

– Добрый вечер, друзья!

На сцену поднялась стройная шатенка лет тридцати в длинном концертом платье, как я понял, директор клуба. Сказав что‑то о советской молодежи, она широко улыбнулась, и, сойдя со сцены, махнула рукой.

Занавес медленно открылся, явив зрителям сверкающую ударную установку «Тама», недавно приобретенную для Дома творчества. Погас верхний свет. В зале послышались редкие хлопки… На сцену поспешно выбежали музыканты. Группа «Патефон». Чеыре лохматых парня и две девчонки – солистки. Ударные, две полуакустические гитары и бас. Обошлись без «Ионики»…

Играли они неплохо. Этакое тяжелое рок‑н‑рольное кантри, местами сильно напоминавшее «Шокинг Блю». Зрители завелись! Правда, песенки казались довольно однообразными… Зато напоследок «Патефоны» грянули бессмертную «Шиз гот ит!»

– «Шизгара», – азартно ревел зал.

Кое‑кто даже пытался танцевать, и директриса нервно посматривала в проход, где в зале находились дружинники.

«Голос» начал свое выступление эффектно! Музыканты появились под рокот ударных, начав с модного почти дискотечного ритма. Потом был живенький рок‑н‑ролл в стиле ранних «Назарет», и в завершении блюз… Длинный тягучий блюз, как же без него‑то? Еще и со слайд‑гитарой!

Песни на слова Тучки‑Грозы, судя по аплодисментам, народу понравилось. Конечно же, ведь стихи были соответствующие, про несчастную любовь. Девушки в зале плакали.

Вот что значит хорошая аппаратура, вполне можно было разобрать слова, даже не особо прислушиваясь. Для непрофессионалов это было в новинку.

Гром аплодисментов! Прямо шквал…

В конце программы солист Витек, тракторист с длинными льняными волосами и шикарным диапазоном голоса в две октавы, представил музыкантов: гитары… Бас… Ударные… Клавишные…

– А теперь еще один наш участник, – после паузы продолжил он. – Вернее участница, без которой не было бы всех этих песен. Она сейчас здесь, среди нас, в этом зале! Наш поэт Вероника Тучкова!

Ударник выдал невероятный пассаж, солист указал рукою и в нашу сторону направился луч света.

– Ника, поднимись на сцену!

Зал грянул восторженными аплодисментами! Дрожащая Тучка поднялась, несмело улыбнулась и, встретившись с полным ненависти взглядом Весны, не выдержала, разрыдалась и бросилась к выходу. Вся наша компания бросилась за ней. На выходе из зала я обернулся и столкнулся с самодовольной ухмылкой Веснина. За что он ее так ненавидит? Ведь, должно быть наоборот…

Бросив на него сожалеюще‑разочарованный взгляд, я вышел из зала и отправился на поиски беглянки. Девчонки её уже нашли, вытерли слезы, умыли…

– Привыкай к славе, Ника! – улыбнулся я. – И не бойся. Никто здесь тебя не съест.

– Я и не боюсь, – Тучка, наконец, успокоилась. – Просто я думала, что всё будет как‑то по‑другому.

Я вернулся домой поздно и на заснеженной скамейке, у подъезда увидел Гребенюка. Без шапки, сам на себя не похожий, растрепанный, с бледным лицом.

Неужели, что‑то с тетей Верой?

– Серега! Случилось что?

– Случилось! Валентину похитили… Вот…

Он протянул записку…

«Наши условия – пятьдесят процентов прибыли. В милицию обращаться не надо. Иначе получите своего модельера по частям».