Текст книги "Курс на СССР. Трилогия - Тим Волков, Андрей Посняков (СИ)"

Автор книги: Андрей Посняков

Соавторы: Тим Волков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

Глава 19

– Ну, так много уже наснимал?

Я резко обернулся…

Это был «Леннон», парень из тусовки, что вечно ошивалась в сквере.

– Черт побери! – облегченно выдохнул я, ожидая увидеть какого-нибудь типа в сером плаще с пистолетом. – Ты чего тут, как тень отца Гамлета, один?

– Ты прав, Сань! Один… – тряхнув длинными волосами, «Леннон» поправил очки. – На душе погано, выпить хочу, ищу компанию. Но, вот, похоже, нашел!

Расстегнув рукав джинсовой куртки, парень вытащил оттуда бутылку «Агдама» за два рубля шестьдесят копеек:

– Агдам Задурян! Дринкнем? Во-он, на скамеечке… У меня и конфеты есть, «лимончики».

Пить я отказался, сославшись на дела. Просто тряхнул фотоаппаратом:

– Сам видишь, на работе я, задание редакционное выполняю! Городские пейзажи снимаю, а сейчас вернусь в редакцию, очерк писать буду.

– Ты б лучше девок снимал, – хмыкнув, посоветовал Леннон. – Полуголеньких. Ла-адно, уж придется одному… Ну, бывай.

Махнув рукой, парнишка обиженно скривился и уселся на скамейку. Насупленный, взъерошенный, тощий, он чем-то напоминал нахохлившегося воробья, сидевшего у грязной лужи. Тусовщик, блин. Толстый свитер, курточка из серой болгарской джинсы, выкрашенная грязно синей краской, джинсики тоже так себе. Кажется, даже «Тверь». Да, точно «Тверь»! Только сзади пришит фирменный лейбл, кусочек кожи с гордой надписью «Леви Страусс». Такие лейбаки продавались на толкучке по пятёрке… или нет, по трёхе даже. Да уж, не из богатеев мальчик… Не как Метель и все прочие из их тусы. Почему он с ними? Нравится быть с «золотой» молодежью? А, с другой стороны, если не с ними, так с гопниками, в провинции другого-то пути нет. Так уж лучше с Метелью.

Ишь, один пьет. А ведь компанию любит. Значит, что-то случилось. Зачем я его отшил? В моей битве за будущее каждый свой человек имеет вес! Лишних не будет, это точно.

Я развернулся и быстро подошел к скамейке:

– А давай! Только чуток, сам понимаешь!

– Ага! – обрадовано закивал Леннон, впиваясь зубами в пластиковую пробку.

Сделали по глотку. Ну, и пойло же! «Три топора» и то поприличнее будут. Я закусил конфеткой:

– Вкусное вино! Спасибо.

Традиция есть традиция, нельзя нарушать! Любое вино, принесенной другим, вкусное.

– Да не за что, – вытащив пачку «Примы», парень чиркнул спичкою, закурил, и тут же закашлял, видать, с непривычки. Откашлявшись, наконец, пожаловался:

– Прораб, гад, премии лишил. Сказал за прогулы! Я на Металлическом, грузчиком на полставки.

– И я с грузчиков начинал! – улыбнулся я. – Так что мы с тобой в какой-то мере коллеги.

– Понимаешь, я вообще водитель, – Леннон сделал очередной глоток. – Путягу закончил, у меня и права есть, две категории, грузовые, легковые

– А чего не в армии? Здоровье?

– Да нет, – отмахнулся парнишка.

Видно было, ему очень хотелось хоть с кем-то поговорить, пооткровенничать. Так бывает, накатывает, особенно, когда ничего в жизни не ладится.

– Понимаешь, у меня судимость еще не снята, вот в армию пока и не… – Леннон неожиданно рассмеялся. – Да ты не думай, я не кидала, не баклан какой, вообще никого пальцем не трогал!

Как же его зовут-то? Кажется, Виктор. Или Виталий. Как-то так…

– Просто по малолетке еще угнали старый «Жигуль». Покатались да бросили, даже не помяли. Ну, разве что форточку, когда вскрывали. Весело было! Я потом домой ушел, а ребятишки обратно к машине. Сняли колеса, попытались продать и попались, конечно. Вот и я с ними влип.

Он выбросил окурок в лужу и вздохнул.

Я покивал:

– Поня-атно. Потому и сменил компашку?

– Ну да, – Леннон протянул мне бутылку. – Будешь?

– Да нет, спасибо. Мне работать еще… А старые твои дружки так вот спокойно тебя опустили?

– Побили, конечно, – сделав очередной глоток, философски протянул собеседник. – Но, потом отстали. Знали, кто тут у нас… Хотя, тут всякие. Есть и голь-шмоль, вроде меня.

– Ладно, Витя, мне пора, – я поднялся и протянул руку.

Парень улыбнулся:

– Я вообще-то Виталий. А, впрочем, какая разница? Леннон и Леннон. Я, когда к ним прибился, только его песни и знал. Пластинка у меня была, болгарская. «Имеджин». Ну, знаешь, серая такая…

– Угу… Ну, пока, Виталий! Много не пей. Слушай, где тут фотоателье поблизости? Ну, пленку проявить.

– Да на Северной, недалеко. Там гастроном, увидишь. Тебе так срочно, что ли?

– Так завтра еще в «Золотую ниву»! Репортаж ко Дню Конституции!

– В «Золотую ниву»? – неожиданно оживился Виталий. – У меня там братан двоюродный живет, Колька Шмыгин. Он, вообще, в путяге, на тракториста. Стипуху от колхоза получает, восемьдесят рублей! Увидишь, привет передай.

– Как же я его узнаю?

– Узнаешь, – Леннон спокойно кивнул. – Длинный такой, чернявый. Старый синий «Восход» и сиденье с бахромою.

«Золотая нива». Для меня это было сейчас место, полное недобрых тайн.

– Вообще, Колька парень неплохой. – добавил Ленон. – Если чего помочь надо…

– Виталий! А ты там, в этой «Золотой ниве», с Гогой не знаком? «Москвич» еще у него старый…

Леннон едва не подавился «Агдамом» и тут же затряс головой:

– Гогу? Не-е… Так, слыхал только…

Фальшиво он это сказал! Неестественно как-то. Я бы голову дал на отсечение, знал он Гогу, и знал хорошо. Почему скрывал? Наверное, были причины…

В фотоателье на Северной улице я сдал на проявку пленку. Ту самую, со шпионской встречей. Вот ведь как! На самом деле, со шпионской. Сам я еще не очень овладел фотоделом, и насчет своей способности правильно зарядить пленку в проявочный бачок особых иллюзий не строил. А пленка была ценной! Очень! Жаль, если засветится или слипнется… В ателье же к чужим негативам никто не присматривался, вот еще, глаза слепить.

– Будет готово завтра после шестнадцати, – приемщица, дебелая тетка в синем халате выписала квитанцию.

Завтра, так завтра. Все это «шпионское» дело нужно было хорошенько обдумать. Как поступить? Сообщить в милицию, в КГБ. Или попытаться использовать ситуацию? Нет, не в своих интересах, а в интересах будущего? Того самого будущего, которое я должен был попытаться заново создать. Иначе зачем второй шанс? Лишний раз в юности своей погужеваться?

Отпечатать те самые фотографии можно было и в редакции, оборудование и реактивы там имелись. Уж с этим-то делом я справлюсь, ничего сложного, особых навыков не нужно. Не забывать только снимки хорошо промывать, чтоб не пожелтели.

А еще нужно было напомнить редактору про командировку в «Золотую ниву». И узнать подробности, что же там, все-таки, с этой аварией? Подружка пострадавшего водителя, Лена, уверена, что дело нечисто. Ну, так на то она и подружка! А как было на самом деле, надо разбираться самому.

* * *

Уже с утра в редакции был аврал! К вечеру нужно было сдавать номер, а Любовь Николаевна, наш нештатный корреспондент, которая должна была написать статью о новой постановке местного оперного театра, слегла с температурой.

Вот все и забегали, как лошади – в мыле!

– Александр, зайди! – завидев меня, махнул рукою Николай Семенович. – «Подвал» горит! Надо срочно что-то в номер…

Сия фраза вовсе не означала пожара… но была весьма близка к нему по значению.

«Подвалом» на газетном сленге называлась статья, занимающая весь низ страницы, «полосы», верхняя же именовалась «чердаком».

– Плотников, понимаешь, весь загружен… – знаменитый редакторский бас звучал сейчас на редкость корректно. – Так что, Саш, на тебя вся надежда!

– Так я ж в «Золотую ниву» собираюсь.

– Это завтра! А сегодня, ты бы вот часикам к двум дай что-нибудь из фантазий. Писем же мешок! Придумай что-нибудь, а?

Фантазии…

И тут меня осенило! А ведь, можно же через газету дать статью-предупреждение. Скажем, про Чернобыль. Не рано? Нет, не рано. Потом продолжить тему, углубить, писать еще и еще. Как говорится, вода камень точит. Прессу, даже нашу районную, и высшее партийное начальство читает! А там далеко не все дураки.

– Ну-у, раз надо…

– Надо, Саша! Очень надо.

– Николай Семенович! А про катастрофы что-нибудь можно?

– Можно! Но без жути, сам понимаешь. Ну и чтоб только не у нас.

Ясно, что не у нас. Ну, что же…

Я ринулся в кабинет и подвинул пишущую машинку.

«Утро, 26-го апреля 1986-го года на маленьком, затерянном в океане острове начиналось спокойно. Жители города Блекпул просыпались и готовились начать обычный трудовой день. В основном все работали на недавно построенной на пологом холме атомной станции.»

Так вот я начал. Ну, а дальше уже расписал и про конструктивные недостатки реакторов типа РБМК-1000, весьма неустойчивых при низких мощностях, и про недостаточную информированность персонала, и про нежелание местного руководства брать на себя ответственность в принятии решения, и про нарушение регламента эксплуатации… я не забыл упомянуть и о нарушении техники безопасности, о работе на запрещенной низкой мощности, об извлечении из активной зоны слишком большого числа управляющих стрежней…

Ну, а затем описание непосредственно катастрофы и её последствий. Про взрыв. Про то, как люди выбегали из домов посмотреть, потом, получив смертельную дозу облучения, мучительно умирали! И про радиоактивное облако, которое накрыло всю Латинскую Америку от Мексики до Аргентины'… Писал так, чтобы испугались, чтобы проняло! Чтобы те, кому надо, смогли прочитать между строк… А в самом конце добавил еще летающую тарелку и инопланетян. А пусть будут!

Главред статью одобрил. Но летающую тарелку вычеркнул, сказал:

– Не надо. Пусть все их буржуйское разгильдяйство и безответственность будет показано без всяких инопланетян!

Честно говоря, летающую тарелку я затем и вставил, чтоб было, что вычеркнуть. Как Леонид Гайдай ядерный взрыв в комедию «Бриллиантовая рука».

* * *

В сельском клубе выступал все тот же ВИА «Апрель». В четь Дня советской Конституции репертуар был соответственным.

– Родная, родная, родная земля! – не особенно надрывался солист.

В клуб я заглянул по обязанности, про праздник же должен был что-то написать. Лена встретила меня еще в фойе, провела, познакомила с завгаром, седоусым дядечкой в пиджаке и широких брюках.

– Федор Афанасьевич, это вот корреспондент, из газеты. Он у вас про гараж будет интервью брать. И потом из техники кое-что сфотографирует. Так вы в гараж-то его проводите…

– Ой, Леночка! – сразу же всполошился завгар. – Что ж ты вчера-то не предупредила?

Лена, кстати, работала заведующей библиотекой, ну и большую общественно-комсомольскую работу вела.

– Я сам только поздно вечером командировку получил! – тряхнув «Зенитом», успокоил я. – Да вы не волнуйтесь, Федор Афанасьевич. Что покажете, то и снимем! А уж что расскажете, про то и напишем, я вам на вычитку пришлю! Лишнее уберете, что нужно оставите.

– А что, так можно? – обрадовался завгар.

– Ну, конечно же! Мне во сколько подойти?

Федор Афанасьевич задумался:

– Пока концерт… пока там технику помоем… Часика в четыре давайте? Как раз потом и на автобус успеете. Не на самый поздний.

Так вот и договорились. Я прошел в зал…

'Все, что в жизни есть у меня,

Все, в чем радость первого дня!'

Музыканты ансамбля ради праздника обрядились в костюмы и галстуки, и лишнего себе на сцене не позволяли. На «Вермоне» вообще играла какая-то девушка в очках и длинной клетчатой юбке.

– Елизавета Владимировна, – шепотом пояснила Лена. – Пение у нас в школе преподает.

– Ладно, вы тут пока послушайте…

Томиться до четырех часов в клубе в мои паны не входило.

– Лена, а вы студента ПТУ Шмыгина знаете?

– Шмыгина, – задумалась девушка, а потом вспомнила. – А, Кольку, что ли? Ну, знаю.

– Привет просили ему передать, – сказал я и многозначительно добавил. – И еще кое-что… Мне бы как с ним?

– Так они сейчас, наверняка, за клубом, курят, – хмыкнув, пояснила Лена. – С крыльца-то их гоняют. Да спросишь, чернявый такой, в красной куртке.

Высокий брюнет в красной болоньевой куртке нараспашку, в компании парней, смолил сигаретку за клубом, рядом со старой кино-афишей «Золотой теленок».

Я подошел, поздоровался… Парни меня знали, помнили, каждый посчитал своим долгом «поручкаться» с городским журналистом

– Что, опять про наш праздник писать будешь?

– Так да! Мы, журналисты люди подневольные, Коль, – не тратя времени даром, я повернулся к брюнету. – Тебе Лен… Виталий привет передавал. Ну, который на водителя…

– А, братан! – выбросив окурок, улыбнулся Шмыгин. – Помнит еще меня… А ты что, его знаешь, что ли?

– Ну да, знаю…

– Передашь кое-что? Он просил давно…

– Так передам! – я покивал. – Надеюсь, не золотые гири?

– Какие гири? – у всех парней разом округлились глаза.

Я кивнул на афишу:

– Которые «пилите, пилите, Шура, они золотые!»

– А-а! – компания дружно заржала.

– Кстати, а где тут у вас местечко под названием Курская дуга? – быстренько поинтересовался я. – Ну, где аварии часто…

Парни помрачнели.

– Там Леха недавно разбился. Приятель наш… – сказал Николай и вытащил пачку «Родопи». – Ну, чо? Поехали, покажу… У меня мотоцикл тут… Машина зверь!

Зверь-машина оказался синим стареньким «Восходом 2М», с украшенным желтой бахромой сиденьем. Бахрому эту Коля, как видно, срезал от старого «с оленями» коврика, какие обычно вешали над кроватями в сельских домах. А что? Красиво. Девок катать самое то!

Шмыгин завел мотор, я уселся сзади… Поехали. Погнали, поднимая дорожную пыль. Хорошо еще с погодою повезло, «бабье лето».

Прокатив по шоссе километра три, свернули на грунтовку, поднялись на холм и остановились…

– Ну, вот она, дуга, – подойдя к обрыву, показал Коля. – Приезжие, дураки, бьются. А наши все знают. И как только Леху-то угораздило? Говорят, пьяный…

Послышался шум двигателя… Мимо нас, сбавив скорость, проехал серо-голубой «Москвич 412», еще старого образца, с круглыми фарами и выступающими ручками дверей. За рулем сидел парень в серой кепке… Гога! Да-да, имен он!

«Интересно, откуда у этого фуфела машина?» – снова подумал я.

Личный автомобиль в начале восьмидесятых, даже старый «Москвич», это более чем круто. Это статус, это показатель успеха, предмет зависти многих! Машина, и подержанная тоже, стоила немалых денег… Да еще попробуй, купи, очередь!

Внимательно посмотрев на нас, Гога скривился и, поддав газку, скрылся за поворотом. Чего, спрашивается, приезжал?

– Вот же принесло, черта! – проводив глазами «Москвич», сплюнул Николай. – И что высматривал?

– У него то откуда машина?

– Дядька привёз с Северов. Помер, когда Гога сидел. Семьёй дядька не обзавёлся, родители тоже померли. Вот Гоге «Москвич и достался. От дядьки в наследство».

– Понятно, – я подошел к обрыву и посмотрел виз. – А где ГАЗон-то?

– Так вытащили уже. Председатель сразу трактор прислал… А место я покажу. Вон, тропинка, – Коля указал рукой. – Спуститься можно. Только осторожней, смотри.

По крутой тропке мы спустились с кручи… Я снял и панораму, и ржавые, валявшиеся кругом, железяки, и выжженную траву, место недавней аварии.

– Что-то не очень и выгорело.

– Так всю ночь дождило! Да и кругом болотце.

Дождь…

Рядом в глине, отпечатались чьи-то следы…

– Кирзачи… или яловые, – Коля присел на корточки. – Подошва гвоздиками подбита.

Я сфотографировал следы… Так, на всякий случай. Наклонился, посмотрел – на правом сапоге, у носка, пары гвоздиков не хватало…

Выпрямившись, я осмотрел место… Что-то краснело совсем рядом, за кустами. Кровь?

– Клюква! – с радостным воплем Шмыгин прошел за кусты, сорвал ягоды, бросил в рот и скривился. – Ух, и ядреная! Иди, попробуй… Опаньки!

Он вдруг снова наклонился, что-то внимательно высматривая в траве и вытащил… обрезок какого-то шланга.

– И что это? – сорвав клюкву, спросил я.

– Пока не знаю, – Колька неопределенно пожал плечами. – Но… поглядим… поглядим…

– А где, кстати, ГАЗон? Ну, тот, обгоревший.

– В гаражах… – Поехали, глянем, что да как…

* * *

Лехин ГАЗ-153 стоял на колхозном машинном дворе, у забора. Кабина и кузов грузовика сильно обгорели, и, наверное, то, что осталось, годится теперь только на металлолом.

– Где-то тут Иваныч, сторож… – Шмыгин громко позвал. – Иван Иваныч! Эй…

– Чего орешь? – из будки у ворот высунулся сухонький старичок в кепке. – Не видишь, обедаю! А, Колька…

– Иван Иваныч, я ГАЗон посмотрю? Мало ль, чего сгодится?

– Да что там сгодится-то? – сторож махнул рукой. – Все сгорело.

– Ну, а вдруг?

Дед кивнул и скрылся в будке, а Колька подлез под машину… и почти сразу же выглянул с самым обескураженными видом.

– А тормозных-то шлангов нету. Один – вот… – он вытащил кусок шланга, подобранный под обрывом. – Это от заднего… И резьба, и все подходит. А передних нету. Они, вишь ты, отличаются…

Парень чуть помолчал и снова осмотрел шланг:

– Армированный. Обычном ножом такой вряд ли… Иван Иваныч! – Шмыгин заглянул в будку. – А перед Лехиным выездом ты дежурил?

– Ну, я, – отозвался старик. – Отстань ты, поесть дай!

– А кто в тот вечер в гараже задерживался? – спросил я, выглянув из-за колькиной спины.

Сторож сидел за столом и аккуратно очищал картофелину в мундире.

– Да никто, – бросив недовольный взгляд буркнул дед. – В клубе-то как раз кино новое казали. Это, как его… «Тегеран Сорок Три»!

– А из посторонних никто не заглядывал?

– Их посторонних никого, – уверенно заявил сторож. – Разве ж я кого посторонних пускаю? Да и Гога может подтвердить. Он тут «Москвича» своего ремонтировал. С обеда еще пригнал… Еще ножницы спрашивал. Ну, эти, которые по металлу.

Ножницы по металлу…

– Думаешь, это Гога шланги перерезал? – отойдя в сторону, спросил я.

– Этот может. – утвердительно кивнул Колька. – Больно уж мстительный. Говорят, к Ленке, библиотекарше, клеился. А она с Лехой сейчас.

Простившись со Шмыгиным, я дождался завгара.

– Ну, что ж, – улыбнулся тот. – Технику мы подготовили. Идемте… У нас «Робур» ГДР-овский есть и новая «Татра»! Их и снимайте. Красивые, только что помыли.

Ничего нового про тот вечер, когда случилась авария, заведующий гаражом не рассказал. Все было, как всегда. Разве что тоже вспомнил Гогу, который свой «Москвич» ремонтировал…

– А еще Лешка сильно Евшакова материл, – вспомнил он. – Ну, бывшего председателя.

– А за что материл? – насторожился я.

– Да черт его знает, – отмахнулся завгар. – Верно, было за что. Иван Федорыч мужик скользкий.

В общем-то, версия у меня сложилась. Аварию подстроил Гога, и, скорее всего, не из ревности, а по указанию Евшакова. Наверное, бывший председатель и послал его сегодня на место аварии, замести следы. Найти выброшенные в запарке шланги. Однако, увидев нас, уехал, чтобы потом вернуться. А мы с Колей их нашли…

Лена с моей версией согласилась, только мы с ней все равно понимали, что прямых доказательств нет. Всё писано вилами по воде. Прямых-то свидетелей нет! Или просто не установлены. Материалы проверки, пока дело не закрыто, находятся у местного участкового, и нам их никто не покажет. Тайна следствия.

– Вот я ему все и расскажу! – твердо пообещала девушка. – И пусть только попробует замылить!

– Ты, если что, звони в редакцию! – я продиктовал телефон. – В любое время, не стесняясь. Спросишь меня. Да, вот еще и домашний. Как Алексей?

– Пришел в себя! – радостно закивала Лена. – Вчера еще, я звонила. Врачи говорят, организм молодой, восстановится. Ох, скорей бы!

Мы подошли к автобусной остановке, и услышали громкий рёв мотоцикла. Из-за поворота на полной скорости выскочил синий «Восход» с украшенным бахромой сидением и, подъехав к нам остановился.

– Уф, успел, – улыбнулся Колька. – Вот, передай Виталику. Он просил, да все как-то…

Шмыгин протянул мне небольшую черно-белую фотографию какой-то девчонки.

Плоскомордый ЛАЗ с квадратными фарами бодренько подрулил к остановке и приветливо распахнул двери. Народу в салоне было немного, и я сел у окна.

По пути я все думал о подстроенной аварии, о причастности к этому бывшего председателя Евшакова… Виновен он в этом? Или всё дело в ревности, или и впрямь, несчастный случай? Да нет, слишком уж много совпадений.

Что ж, насколько я уже успел узнать Лену, та была девушкой настойчивой. Уж что-что, а покоя участковому она не даст. И следователю, который будет искать улики… или не будет, тут уж на кого нарвешься… Да нет, будет, никуда не денется. Лена же не отстанет! Гога вряд ли отвертится, а вот Евшаков… тут попробуй еще докажи.

* * *

На следующий день, уже ближе к обеду, меня срочно вызвал к себе главред. Я уж подумал было, что-то не так со статьей… Однако, нет! Про статью редактор даже не вспомнил.

– Значит так! – строго посмотрел на меня Николай Семенович. – Тебя желают видеть в обкоме ровно в четырнадцать ноль-ноль. Сам товарищ Серебренников. Допрыгался! Я иду вместе с тобой…