Текст книги "Приключения Алекса (СИ)"

Автор книги: Александр Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)

     – Лично мне такое и в голову не приходило, – хмуро обронила Фанни, покосившись в сторону зловещих развалин.

     – Уж лучше еще часок-другой продолжать движение, – поразмыслив, предложил молчавший до сих пор янит. – Ночь сегодня обещает оставаться безоблачной, лунной. Так что видимость будет вполне сносная.

     На том компания и порешила. Правоту Сена подтвердила вскоре вовсю засиявшая луна, освещавшая тропинку столь хорошо, что по ней можно было быстро идти и при этом не спотыкаться на каждом шагу. По обеим сторонам появились манящие к себе мерцающие огоньки, будто подмигивающие забредшим в их владения людям. Где-то далеко на юге раздался разорвавший тишину громоподобный свирепый рев, навеявший компании малоприятные воспоминания о терзалозавре. Словно вызов, прозвучал похожий ответ с запада. Север и восток, не поддержав жутковатую перекличку монстров, промолчали ... И слава Всевышнему! Не хватало нам еще новых проблем с ящерицами-переростками.

     Наконец спустя полчаса мы неожиданно выбрались из чащи, но, как оказалось, только для того, чтобы уткнуться в стену шумящих на ветру камышей, за которыми угадывалась река. Ощутимо потянуло приятной свежестью, специфическим запахом рыбы, тины, водорослей. Стала слышна неумолчная лягушачья какофония.

     – Ну вот, блин, опять на пути вода, – недовольно проворчал стоявший рядом со мной гном. – Надоело, черт подери.

     – Не зуди, наперсток, – оборвал его Джон, – нам всем, например, надоел твой вечный скулеж. А что поделаешь? Ничего. Остается лишь терпеть, вот и ты терпи.

     – Говори за себя одного, Каланча, – огрызнулся Рыжик, – а то смотрите, герой, блин, за других расписывается.

     Доверившись тропинке, выведшей нас из Леса Ста Руин и теперь бегущей вдоль зарослей колышущихся метелок, мы, немного отклонившись на восток, таки вышли на песчаный пологий берег, свободный от оккупации камышей.

     – Тьфу, блин! Как и следовало ожидать, тут не имеется ни захудалого моста, ни даже утлой лодочки, чтоб выбраться из этого ада, – изрек Рыжик тоном библейского пророка, предвещающего скорый конец света. – Ох-хо-хо-хо! Ох-хо-хо-хо! Все потонем, коли плыть придется. Чует сердце беду, ой, чует. А оно у меня, братцы, вещее.

     – Не дрейфь, Рыжик, – попытался успокоить гнома Карл, – в речке ширины-то метров десять-двенадцать всего, да и течение слабое. Утром с ходу и преодолеем. Без проблем.

     – Ха! А про жрунов, крокодилов, змей водяных забыл? А про иные прелести? – даже обиделся Рыжик. – Не-е-е, Карлуша, не думай, че так все просто. Вот поживи, дружок, с мое, научишься осторожности.

     Карл, бывший всего лишь на два года младше гнома, насмешливо фыркнул в ответ.

     Ночь, проведенная на берегу, прошла, на удивление, спокойно. Все как следует выспались и чувствовали себя превосходно, не исключая и Рыжика, в это позднее утро не посетовавшего ни на что. А после отменного завтрака его не испугала даже предстоящая переправа вплавь. Несмотря на вчерашние мрачные предсказания, гном первым ступил в воду, держась за луку седла своего верного Уголька.

     Речку преодолели без приключений. Противоположный же берег встретил нас невысокой зеленой порослью камыша, выросшего на месте полыхавшего пожара. Выбраться за его пределы оказалось совсем не просто, потому как почва под ногами превратилась в сплошное болото.

     Покинуть этот гнусный, населенный мириадами голодных крупных комаров мир удалось, лишь основательно измазавшись грязью да отдав крылатым монстрам пошлину в виде кровушки с каждого члена компании. Комариные укусы никому из нас не добавили шарму, однако бедняжка Фанни ярко выделялась даже на столь впечатляющем фоне. Мы, конечно, старательно отводили от ее личика взгляды, но ... Разве обманешь настоящую женщину?

     Более-менее в порядок себя привести удалось спустя пару часов, наткнувшись на неширокий, но глубокий ручей, стремительно бегущий по каменистому руслу. С превеликим наслаждением отмывшись, вычистив коней и выстирав одежду, мы отправились дальше, лавируя среди внушительных гороподобных курганов, появившихся не так давно. Вершины некоторых венчали каменные статуи, плиты с выбитыми на поверхности полустертыми письменами, реже барельефами, а то и зловещие развалины языческих капищ, чьими единственными служителями ныне являлись мрачные вороны да степные орлы.

     Путешествие по данной местности до багряных красок заката не принесло никаких изменений в характер окружающей среды.

     – Боже праведный! Насколько же действительно велики эти дикие просторы ... – в очередной раз подивился я про себя. – Ни конца им, ни края ... Попробуй, разыщи в их бескрайности любимую девушку. Эх, Арнувиэль, милая ... Приди хотя бы во сне, пожалуйста!

     Тяжело вздохнув, я открыл заветный медальон, но знакомые черты прекрасного лица не принесли успокоения. Наоборот, на душе, как всегда, стало еще горше. Нахлынувшую тоску невозможно было победить, ее можно было лишь на время загнать куда-то в потаенные уголки сознания. «Где же ты, Богом забытый Ар-Фалитар, северный Сад Небес? – в сотый раз спрашивал я себя. – Мы топаем и топаем, а ты, словно издеваясь, убегаешь от нас. Ну да ладно, еще не осень, посостязаемся, тем более что созвездие Взбешенной Яги почти над головой, а значит, до Элиадора рукой подать. Хм, по крайней мере, хочется в это верить».

     Привал сделали чуть раньше обычного у подножия величественного кургана. Поспешить нас заставили быстро надвигающиеся с юга темные тучи. Благо дождем они разразились уже поздно вечером где-ТО далеко впереди, на севере. Там долго гремели раскаты грома, небо раскалывали ветвистые разряды молний, ощутимо понизилась температура воздуха. Прислушиваясь к отзвукам разыгравшейся непогоды, вся компания, сгрудившись у костра, неспешно попивала чаек.

     – Н-да-а, блин, скверно, если б ливень накрыл нас в тутошних краях, – важно изрек Рыжик после пятой по счету невероятной байки о легендарном искусителе женских сердец, то бишь о себе самом. – Потому как почва здесь глинистая, раскиснет – пиши пропало, фиг проедешь, шиш пройдешь. Надолго б застряли тогда, верно говорю.

     – Тебе-то, в таком случае, о чем печалиться? – удивился Джон, устанавливая над огнем очередной котелок с водой. – Бил бы баклуши в палатке, набивал пузо, мотал нервы друзьям. Что тебе в жизни еще для счастья надо?

     – Э-э, пожалуй, бочонок винца из солнечной Франции, – ничуть не обиделся гном. – Впрочем, в этом деликатном вопросе я не столь уж категоричен. Вино можно заменить виски, коньяком либо бренди.

     – Скипидара тебе под хвост, – качая головой, пробурчал я, – чтоб губу сильно не раскатывал.

     – Че-че? – не расслышал Рыжик.

     – Мечтать не вредно, вот че, – сухо отрезал я.

     – Так и я о том же, – сразу оживился гном. – Вот вы, друзья, представьте коньячок в своих кружках. Ароматный, блин, такой! Вкусненький, крепенький! Хорошо, а? – причмокнув со смаком, Рыжик бросил на Фанни, хранительницу последних запасов, умоляющий, полный надежды взгляд.

     Фанни, ласкавшая сладко мурлыкавшего у нее на коленях котенка, сделала вид, будто не поняла намека.

     – Кхе, кхе, хм-м-м, – фальшиво прокашлялся, а затем неопределенно промычал решивший не отступать Рыжик. – Фанничка, золотце, ну оторвись ты от этого животного хоть на миг. Слышишь, сестренка, че говорю?

     – Не глухая, слышу, – отозвалась Фанни ровным голосом. – Дальше что?

     – Ну-у, – замялся Рыжик, – я про это ... Плеснула б нам коньячка грамм по сто пятьдесят. А, сестренка?

     – Не касайся темы, пока закрытой для обсуждения, Лис. Ты же знаешь, в бочонке осталось всего ничего. А мы ведь в походе, и торговых лавок тут, увы, нет. Потому напомню лично для тебя еще разок. Коньяк я берегу для экстренных случаев. Вот так!

     – Спасибо за освеженную память, – выдавил из себя разочарованный гном. – И извини за забывчивость. Такой уж я ...

     – Почтенные господа, у вас есть желание послушать древнюю поэзию? – спросил вдруг Сен, до этого момента сидевший, уткнувшись в подаренную книгу. – Я тут перевел кое-что. Хм, правда, первый стих не совсем до конца, ибо его последние два листа находятся в плачевном состоянии. Но, несмотря на это, он вам, думаю, понравится.

     – Несомненно, господин монах, – буквально просиял Карл, – читайте, читайте, пожалуйста!

     Мы охотно, с энтузиазмом поддержали восторженный порыв немца.

     Сен тихонько откашлялся и слегка напевно начал:

     Во времена живых Легенд, пьянящих лучше, чем кагор,

     Когда в величии своем еще сиял Эль-Фаринор,

     На круче, над рекой Лёнрэй, стоял уютный монастырь,

     Теперь в том месте лишь полынь да весь в развалинах пустырь.

     И тлен цветенья оплетавших стены роз ...

     Зимой в снегах печали скрадывал мороз,

     Их выявляли по весне журчащие ручьи,

     Стекались отовсюду вездесущие ключи.

     Но и они едва ли знать могли

     Предание про Маки, алые степи огни,

     Свечами оживившие ковер из вольных трав,

     Хранивший память множества былых забав.

     Когда-то раньше, говорили старики, опустошив кувшин,

     Был Мак белее снега из-за облачных вершин.

     Таким остался б он и до сих дней,

     Не появись из-за морей орда людей-зверей.

     Беда пришла на кораблях с драконьей головой.

     И вот кипит на побережье первый бой,

     Пылает нива, рушатся дома,

     Захватчик наглый грабит закрома.

     Король в Ар-Фалитаре далеко,

     Войскам на помощь быстро прибыть нелегко.

     Край защитить решился юный князь,

     Сказавший, что нельзя позволить Честь втоптать во грязь.

     Его дружина вышла на заре в поход,

     Не чая встретить солнца следующий восход.

     Но умирают храбрецы лишь в жизни раз,

     А трусу малодушие указ…

     Когда он умолк, Рыжик от избытка чувств подорвался с места, испугав дремавшую по соседству кошечку.

     – Клево, блин, святой отец! – одобрил он тоном опытнейшего знатока поэзии. – Высший класс! Уж можете мне поверить.

     – Жаль только, сохранились не полностью, – огорченно вздохнул Карл. – Досадно!

     – Вот вы как-нибудь на досуге продолжение и сочините, – неожиданно посоветовал монах, – с вашим даром, полагаю, это будет несложно.

     – Ну что вы, – смутился немец, – вряд ли мне, дилетанту, по плечу окончить столь великолепную старинную балладу. Боюсь, ничего не получится.

     – Не скромничай, парнишка ты способный, так что карты в руки, хм, то есть перо, и дерзай, радуй друзей, – в свою очередь насел и я.– Увидишь, выйдет все как надо.

     – Ладно, постараюсь, – не совсем уверенно заверил Карл, – только при условии, что вы не будете слишком строгими судьями.

     – Не боись, Карлуша, – скорчив рожу, хохотнул гном, – этот самый суд будет скорый, но справедливый. Ежели наплетешь хрен знает че, сжуешь в наказание бумагу, чтоб, значит, впустую не переводил. Только и всего! А че тут такого? Это ж, блин, не повешенье.

     Несмотря на всю нажитую в различных проделках прыть, уклониться от Фанничкиного полновесного подзатыльника он не успел. Джон одобрил аплодисментами справедливые действия сестренки.

     Выждав, пока, наконец, утихнет кудахтанье обиженного гнома, Сен продолжил чтение, но уже другого стиха:

     Незаметно и быстро проходят года,

     Их уносит, смывает столетий вода.

     В челноках мы несемся средь ее бурунов,

     Наше зренье похоже на зоркость кротов.

     Кто-то выбросил весла, пусть теченье несет,

     А другой, непокорный, обдирая ладони, гребет.

     Впереди водопад, так к чему же впустую потеть?

     Лучше выпить вина и веселую песенку спеть.

     Или ... Все же поспорить с проклятой рекой?

     Смерть является раз, что теряешь, ее вызывая на бой?

     Жизнь ... Но бессмертье – удел лишь небесных богов,

     Не довлеет над ними проклятье зловещих гробов.

     Оттого их отвага смешна и не очень чиста.

     Похвала ей, дешевой, – пустое маранье листа.

     Уваженья достойны другие совсем смельчаки,

     Что погибли, не сдавшись, в том споре с теченьем реки.

     – В принципе, неплохо, – выступил Джон в роли еще одного ценителя поэзии. – Хотя лично я ожидал большего. «Красные Маки» покруче стих, так мне кажется.

     – Да че ты, деревенщина неотесанная, вообще понимаешь, – скривился Рыжик, – вот прочти хотя бы половину того, что я прочел, и рассуждай тогда на здоровье. Мнение свое высказывай. А то смотрите, блин, деятель нашелся! Смехота! Да ты хоть имеешь понятие об алфавите? Да-а? Угу, как же, небось, думаешь, это заморский сорт вина? Хм, хотя, пожалуй, вряд ли, в питейном деле ты настоящая энциклопедия. В энтих градусных вопросах тебе, Джонни, соперников не найти. По крайней мере, paвных.

     – Рыжик, я когда-нибудь прибью тебя на месте, – зловеще пообещал великан. – А знаешь, чем? Томом поувесистей! Найти б его только поскорей да применить не мешкая. А что, хорошая смерть для столь крупного литературоведа-всезнайки.

     – Джонни, дружище, у книг другое предназначение, – не без ехидства наставительно напомнил гном, – обогащать духовно, выводить из тьмы невежества к свету познаний, дарить радость общения с великими умами прошлого, но уж никак не использовать, будто это дубина или молоток.

     – Мальчики, прекратите немедленно грызню, – вставая, скомандовала Фанни, – поздно уже, спать пора.

     Поблагодарив янита за доставленное удовольствие, вся наша компания один за другим втянулась в палатку. Вошедший чуть позже остальных Сен расставил на подставке своих стеклянных сторожей.

     – Черт подери, хорошо иметь в команде путевого чародея, – уже засыпая, в очередной раз порадовался я, – забот-хлопот меньше наполовину. И опять же, перевод стихов с древнеэльфийского ... И ...

     Среди ночи меня разбудил вражина Рыжик, ломившийся на воздух по нужде. Гаденыш наступил точно на лицо, после чего еще имел наглость обругать за то, что, видите ли, попался ему на пути. В сердцах я запустил вослед гному сапог. Мерзавец «любезно» вернул обувь назад и опять угодил в лицо.

     – Удушу, – шипя, словно змей, пообещал я, когда он вернулся назад, – лунатик несчастный! Вообще ведь не смотришь, куда прешь.

     – Не дребезжи, старик, – шумно зевая, отмахнулся гном, – че, блин, из-за пустяка бучу поднял? И не стыдно покой уставших товарищей нарушать? Э-эх, бессовестный ...

     Дальнейшее неразборчивое бормотание перешло в довольно раскатистый храп.

     – Тьфу, антихрист! – перевернувшись на бок, я поплотнее укрылся плащом и почти сразу вновь отключился.

     Следующий: день не принес изменений в окружающем мире. Повсюду высились все те же неприветливые курганы, длинные, похожие на океанские волны земляные валы, редкие мутные ручьи, ставшие полноводней от прошедшего недавно дождя. Над головой с хриплым насмешливым карканьем пролетали небольшие вороньи стаи. В бескрайней синеве неба медленно передвигались точки парящих орлов. Благо еще, что территории, накрытые вчерашней бурей, глины в почве уже почти не содержали, и только поэтому путь наш не превратился в изматывающую борьбу с грязью.

     Надоевшее однообразие природы растянулось на целую неделю, за которую мы успели проклясть все, какие ни есть в мире, холмы и курганы, ограничивающие горизонт своими уродливыми горбами.

     К исходу шестого дня приуныл даже неугомонный Рыжик, исчерпавший, казалось, неистощимый запас своих историй. Былой оптимизм вернул компании Карл, взобравшийся погожим утром на вершину горы, господствовавшей над окрестностями мощной неплохо сохранившейся башней.

     – Друзья мои, часа через два пути начинается обширная лесостепь, – весело отрапортовал он, потирая ушибленное при спуске колено.

     – Йо-хо-хо! – сразу оживился гном. – Значит, разживемся свежатинкой. А то среди этих проклятущих бугров дичи не водится совершенно. Хм-м, может, и вправду тут одни могильники? Я слыхал, старики утверждают, будто зверье их не больно жалует. Чует, поди, смертушку прирытую да неупокоенную, вот стороной и обходит.

     – Что за блажь, Лис, – насмешливо фыркнула Фанни, – вспомни-ка лучше Лунную степь у западной оконечности цепи Лазурных озер. Ну, когда мы буквально объедались нежнейшим мясом зайцев, сайгаков и оленей.

     Уже привычно исподтишка я в очередной раз быстрым взглядом исследовал лицо сестренки. На душе полегчало, ибо стараниями янита ужасающий синячище практически полностью сошел.

     – О-о, блин! Разве ж такое забудешь! – Рыжик расплылся в широчайшей самодовольной ухмылке. – Это был отпуск, посвященный пять лет назад охоте и рыболовству. Алекс, дуралей, тогда еще не захотел составить нам компанию, а поехал на пару с Каланчой в Рэнвуд, к Старому Бэну. Да-а, че-че, а курганов в тех простор ах хватало вдосталь.

     – Не отправившись с нами, вы с Фанничкой, пожалуй, тоже многое потеряли, – лукаво заверил сверкнувший белозубой улыбкой Джон. – Отдых в Рэнвуде прошел по высшему разряду.

     Вспомнив прошлое, я невольно криво ухмыльнулся.

     – Угу, как же, знаю я ваши расслабительные забавы, – Фанни неодобрительно покосилась на меня и Джона, – включающие перечень: пьянки в трактирах, заигрывания с полуголыми бесстыжими красотками, азартная игра в кости, рулетку, карты до последней серебряной луны. Гм, что там дальше по плану? Ага, дебош; сначала бьете обидчиков, управившись с ними, принимаетесь за окружающих зевак, потом вымолачиваете прибежавшую на шум городскую стражу. Но той, на беду, постоянно подходит свежее подкрепление. Итог «культурного досуга» – пробуждение с больной головой, в синяках и ссадинах где-нибудь в камере местной тюрьмы. Откуда вас рано поутру все же отпускают из уважения к Старому Бэну, знатному происхождению Алекса и славной родине Джона – Красным Каньонам. Не-ет, мальчики, увольте, мне такие забавы не по нраву. Я люблю проводить свободные от службы дни на спокойном приволье, подальше от людских поселений, поближе к Матушке Природе. Дышится легче, да и вообще.

     Я хотел, было, возразить сестренке насчет вышеупомянутых пристрастий, но, посмотрев на Джона, передумал. Все равно покрасневшая, словно рак, физиономия моего габаритного друга выдавала нас с головой. Утешением послужил полный тайной зависти взгляд Рыжика. Уж кто-кто, а огненноволосый недоросль обожал побузить да пошарить у девиц за пазухой. Хм, пожалуй, и вправду слава богу, что тогда в Рэнвуде его не оказалось, ибо троих таких разудалых сорвиголов старый город вряд ли бы выдержал. Н-да-а, черт подери, стыдно вспомнить, но дед однажды даже отлупил нас с Джоном кожаной плетью. Я-то, понятное дело, был почти ни при чем. Гм-м, ну просто подал занятную идею, а Джон имел глупость ее реализовать. Э-э, с моей совсем небольшой помощью.

     – Ну все, вижу, мои славные мужчины, вспомнив былые «подвиги», замечтались, – чутко уловив наше настроение, язвительно подметила Фанни. – Впрочем, я вас не осуждаю, иной раз не вредно и помечтать.

     У ног сестренки привычно терлась не отходившая ни на шаг Ласка. Удивительно, но котенок частенько выделял и меня своим вниманием из всей остальной компании. А однажды вечером, уютно устроившись на животе, проспал до утреннего подъема. Неужели он помнил, что я его спас? Невероятно ...

     – Фанничка, солнце ясное, – заподхалимничал Рыжик елейным голоском, – уж будь уверена, я разделяю твое мировоззрение, а не энтих ... распутников.

     – Ангел хренов, – не выдержав столь наглого лицемерия, высказался я. – Да для тебя бабская юбка, что родной флаг отчизны. Помани, и побежишь вприпрыжку хоть на край света.

     – Какая клевета! – негодующе закатил глаза гном. – А до чего обидная! Ужас!

     – Ох, ты и плут, – вздохнул Джон, обменявшись со мной красноречивым взглядом.

     Карл несколько ошибся в своих расчетах. К границе лесостепи мы подошли уже далеко за полдень. Сказалось появившееся обилие странных широких трещин в земле, зачастую предательски скрытых травой. Понятное дело, на такой местности коня не слишком пришпоришь, если, конечно, хотя бы немного заботишься о его ногах. Перелом же для животнoгo в походе означает одно – удар милосердия остро отточенным ножом. Но за последними, ставшими низкорослыми холмами путь заметно улучшился. Трещины исчезли вовсе, зато стали встречаться звериные тропы, ведущие в разные стороны, в том числе и на север.

     Неудобство доставляло нестерпимо пекущее пятый день подряд солнце, но теперь при желании от него можно было укрыться, передохнув в прохладе маленьких лесных оазисов. Возле первого попавшегося здесь ручья мы ненадолго задержались освежиться и напоить лошадей чистой водой. Не знаю почему, но там, в курганах, почти все обнаруженные нами источники имели мутно-желтый цвет. Поначалу я винил в этом тот бушевавший ливень, однако, потом сообразил: неприятная окраска – их естественное состояние. Уже упомянутый недостаток дополняла другая «прелесть» – вода издавала гнусный запах изрядно протухшего яйца. Поначалу, пока Сен не произвел необходимые исследования, ее не рисковали давать даже лошадям, а на третий день, когда кончился запас в бурдюках, пили и сами. Предварительно, конечно, тщательно прокипятив. Бедняга Рыжик под впечатлением от поглощаемой дряни стал истошно вопить по ночам, настырно, как заведенный, требуя бочонок свежего шотландского пива. Гм, авось теперь угомонится. А то Джон уже грозился зашить ему крепко-накрепко рот якобы из беспокойства за Фанничкину кошечку, которую тот тревожит своими леденящими душу криками.

     Следующую остановку сделали в синеющих сумерках, вкрадчиво ложившихся на землю мягким невесомым пледом. Надежным приютом на ночь нам послужил островок акаций, заросший высокой травой и кустами терновника. Прежде чем расположиться на отдых в его середине, мы тщательно обследовали все вдоль и поперек, но ничего настораживающего не обнаружили. Минусом довольно неплохого пристанища было отсутствие вблизи ручья либо озерца. Начавшего по этому поводу ворчать Рыжика урезонил Джон, заявивший, что негоже требовать ложку, получив мед на дурняк. Гном с готовностью открыл рот для отповеди, однако Джон, державший наготове горсть неспелых терновых ягод, не оплошал, запихнув их туда все до единой. Рыжик попытался инстинктивно цапнуть обидчика за ладонь, но не успел, зато ягоды на свою беду раздавил. Отплевавшись с превеликим отвращением, он, заверещав, бешено ринулся на великана. Почуяв запах паленого, Джон гигантским прыжком ретировался в заросли, оставив «ристалище» за торжествующим победителем.

     – Ну, Каланча, куковать тебе там до самой зари, – приговорил его вослед гном. – И тока попробуй на ужин свой шнобель хоть чуток высунуть. Клянусь бородой почтенного папаши, тыкну тогда головней из костра. А прощу тебя, вражину вероломную, коли сжуешь полную жменю той дряни, что «щедро» сунул мне.

     – Вот разошелся! Лучше делом займись, – осуждающе прикрикнула Фанни, уже успевшая с Карлом натаскать целую кучу сучьев. Я не помогал им, ибо с интересом вникал в захватывающие подробности очередной «крутой» разборки. Сену, так тому вообще ни до чего не было дела. Расседлав и стреножив Волка, оставленного вместе с другими лошадьми пастись в степи возле островка, он, усевшись верхом на тюк с одеждой, медленно листал страницы эльфийской книги. Иногда он подолгу всматривался в мелкий шрифт, вытирая слезящиеся от напряжения глаза. Черт побери, не испортил бы себе зрение наш мудрый монах, подумал я с опасением, а то он вон как яро взялся.

     – Зачем подгонять профессионального повара, сестренка? – для виду обиделся Рыжик. – Щас, блин, усе будет в лучшем виде. В общем, че зря болтать? Разжигайте костерок, а я разберусь с припасами. Э-гэ-эй, ассистент, пошли!

     За Рыжиком вприпрыжку устремилась Ласка, обожавшая во время готовки вертеться возле гнома. Дело это, надо сказать, было очень выгодное, ибо «ассистенту» довольно часто перепадали лакомые кусочки. Впрочем, я подозревал, что истинная причина благотворительности Рыжика кроется в желании угодить Фанни. Гм, ну, возможно, я и ошибался. Хотя вряд ли.

     – Ку-ку! Ку-ку! Рыжик слопал всю муку! – раздалось вдруг из кустов.

     Гном, как раз ковырявшийся в кожаном мешке с пшеничной кашей, поднял голову и спокойно пообещал:

     – Слышь, птичка, квакнешь еще раз, звездану из арбалета. Облетят тогда твои перышки и настанет долгожданная тишина.

     – Нет, с этими двумя можно определенно свихнуться, – убежденно объявил я стоявшим рядом Карлу и Фанни.

     – Да ты, дорогой, от них недалеко ушел, – ответила сестренка красноречивым взглядом.

     Отрицать смысла не имело, ведь даже известная пословица гласит: «С кем поведешься, от того и наберешься». Из чего вообще следовало, что вся наша компания – овощи с одной грядки. Ну разве что Сен – с соседней. Правда, я не стал делиться своими соображениями с Фанничкой. Зачем попусту раздражать хорошую девушку?

     Ужин был почти готов, когда Рыжик счел, что пришло время изготовить дрын да запастись парой-тройкой вывороченных из земли камней. Следуя поварской логике, к тому же отлично зная Джона, он ожидал его скорого появления. Впрочем, «кровавой» расправы не получилось. Великан предпочел явку с повинной. Сначала из раздвинувшихся кустов показалась его широкая ладонь с терном на ней, затем следом – лукавая физиономия.

     – Мир! Мир! – запросился он, предусмотрительно не покидая убежища. – Рыжик, друг, пощади!

     – Ага, как же, вот отведай гадость, которой ты меня, негодяй, потчевал, тогда и будет мир, – непреклонно отрезал гном, напоказ издевательски громко пробуя ароматное варево.

     – Прости Маленького Джона, Рыжик!

     – Будь великодушен!

     – Он же просто хотел пошутить! – стали просить его мы в три голоса.

     – Не-е-е, пущай жует, – не отступил гном, – иначе зачем эти рисовки с приготовленными ягодами?

     Сообразив, что милосердия рыжий приятель не проявит, приблизившийся К костру Джон мужественно ссыпал в рот зеленый тёрн и, скривившись, чуток пожевал.

     – Ладно, черт с тобой, хватит, – поколебавшись, таки снизошел гном, – а то еще блевать здесь начнешь. Аппетит всей компании испортишь запросто. На хрен нам такие прелести?

     Мигом отошедший в сторонку Джон с видимым облегчением очистил рот от ягод.

     – И эти мужчины называют себя столпами Цивилизации, опорой Спокойных Земель, ветеранами Границы, – лицемерно посетовал я, обращаясь к Фанни, – а ведут себя порой, будто кисейные барышни. Чуть что не по вкусу, сразу морщатся, стенают, мамочку зовут. Гм, зато самое гнуснейшее бренди лакают, как простую воду. Парадокс! Да-а, поди, пойми таких парней.

     – Ща, блин, усекешь все в лучшем виде, – Рыжик, как раз наполнявший последнюю миску, погрозил мне черпаком. – Хошь, блин, в лобешник засвечу?

     – А достанешь? – откровенно заухмылялся я. – Думаю, вряд ли. Ну разве что привяжешь черпак к палке подлинней?

     – Алекс, родной, может, хватит? – тяжело вздохнув, поинтересовался Рыжик. – А то от твоих плоских солдафонских шуток мне зачастую плакать охота. Честное слово.

     – Мальчик мой, так иди же скорей сюда, отведи душу, поплачься дядюшке в жилетку, – сразу ухватился за услышанное великан. – И ты увидишь, тебе сразу станет легче.

     – Все, довольно! Не отвлекайте повара! Кончайте базар! – наперебой загалдели возмущенные Карл и Фанни. – Из-за вас ужин задерживается. Если сами не проголодались, то подумайте о других. Рыжик, накажи их своей властью. Не корми, раз они такие!

     – Низзя, – с сожалением признал тот, – не то энти типы лошадей сожрут. Дальше пешком топать придется. А мне лично ноги бить неохота. Жалко их, ведь чай не четыре, как у Уголька. Беречь надо.

     Дымящиеся миски быстро разошлись по рукам, после чего наступила относительная тишина, прерываемая лишь стуком ложек да дыханием, остужающим горячую еду. Увлекшегося книгой Сена, правда, пришлось раза три окликнуть, пока тот, наконец, сообразил, что же все-таки от него хотят. Черт подери, ну совсем монах спятил! Духовная пища нужна, спору нет, однако нельзя забывать и о плотских радостях.

     Насытившись, мы вымыли грязную посуду водой из запасов в бурдюках. С руганью отскребать ее завтра, засохшую, в первом попавшемся ручье не улыбалось никому. Да и должен же в походе присутствовать какой-то порядок? Впрочем, не то слово должен, он обязан быть даже в мелочах. С него, родимого, все и начинается. В противном случае об Удаче забудь. Эта изменчивая Госпожа вопреки слухам не покровительствует разгильдяям. О чем ярко свидетельствует и наш богатый опыт прошлых лет, доказывающий, что подобный сорт людей на войне долго не живет.

     Дружно управившись с остальными мелкими, однако необходимыми делами бивуачной жизни, компания обосновалась у уютно потрескивающего костерка. Исключение составила умчавшаяся куда-то в темноту после ужина Ласка. На привалах Фанни не ограничивала свободу кошечки, и та порой гуляла до самого утра. За прошедшие дни звереныш заметно отъелся, повеселел, окруженный проявлениями любви, заботы и симпатии. Сейчас он уже совсем не походил на того чахлого, жалкого заморыша, вырванного из цепких лап садистов-чертоликов. Теперь это был разбалованный, но все же очаровательно славный бесенок, свято веривший – ему дозволена любая шалость. Да что говорить, так оно, по сути, и было, ибо Ласочка действительно превратилась во всеобщую любимицу.

     – Ну че, блин, притихли, кореша? – попытался растормошить компанию Рыжик, не усидевший с закрытым ртом и пары минут. – Да стряхните с себя апатию. Давайте покурим всласть на сытый желудок, поговорим о жизни, о всяческих курьезных случаях. Пообщаемся, как нормальные, цивилизованные существа. А то, будто статуи, замерли. Точняк каменные истуканы с тех хреновых курганов, что остались позади.

     – Подымить идея хорошая, – одобрил Джон, пуская по кругу свой красивый вышитый бисером кисет, – болтать же, особенно с таким «цивилизованным существом», как ты, у меня просто нет сил и желания.

     – Ох, мальчики милые, достали вы уже этой отравой, – привычно посетовала Фанни, ретируясь подальше от курцов. Я последовал поданному примеру.

     – Есть идея решить проблему примитивным, однако эффективным методом. Ночью всю дрянь подчистую швырнуть в костер, – громко шепнул я на ухо сестренке тоном «матерого заговорщика». – А когда-нибудь потом эти олухи нам еще спасибо скажут. За сбереженное, значит, здоровье.

     – Ну насчет благодарности сильно сомневаюсь, – усмехнулась она, качая головой, – а вот нытье на протяжении остального пути гарантирую.