Текст книги "Приключения Алекса (СИ)"

Автор книги: Александр Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 43 страниц)

     С луками наготове мы одним молниеносным броском преодолели разделяющее нас от лагеря расстояние. Шагах в десяти от компании распалившихся гогочущих отступников мы остановились, прицелились. Промахнуться было трудно, но все же каждый боялся зацепить сестренку. Четыре стрелы свистнули одновременно, и четверо сраженных врагов выбыли из игры: кто, опрокинувшись 'назад, кто, завалившись набок, а один так вообще ничком свалился в костер, взметнувшийся искрами. Он-то и издал придушенный, хрипящий вопль. К счастью, слишком слабый и не услышанный никем, кроме нас.

     – Чистая работа,– тихонько похвалила поднимающаяся с плащей Фанни. На лету она ловко подхватила брошенные Рыжиком кастет и саблю. – Молодцы!

     – Всего лишь четверть дела, – шепотом возразил боявшийся сглазить Удачу Джон, – так что рано торжествовать, сестренка.

     – Тогда вперед, свершим оставшееся, – разъяренный Рыжик жаждал вражьей крови,– пусть последний сон этих гадов превратится в страшный кошмар.

     Вокруг все было спокойно. Пленные и те не подавали признаков жизни. Наверное, умаявшись за день, спали, как убитые. А может, Кто и видел происходящее, да не знал, к худу оно или к добру.

     Пригнувшись, мы шмыгнули к шатру, где должен был почивать Шкура. Следовало сразу обезглавить отряд. И все бы прошло как по-писаному, не случись непредвиденного. Из палатки справа выбрался зевающий отступник, вероятно, собирающийся отлить. Увидев застывшие в неестественных позах тела караульных и нас с оружием наголо всего в пяти-шести метрах, он громко икнул, а затем истошно завопил. Я. оборвал его музыкальные начинания на самой высокой ноте метательной звездочкой, но разворачивающихся дальнейших событий это остановить уже не могло.

     Из недр палаток послышалась дикая брань, предшественница прытко высыпавших один за другим дюжих мужичков. Надо признать, они были готовы к неожиданностям: спали в панцирях, кольчугах, при оружии. И пьяных среди них, к сожалению, не наблюдалось. Темная масса пленного люда обеспокоено зашевелилась, разбуженная начинающимся представлением. Однако серьезно рассчитывать на их помощь действительно не приходилось.

     -' Эй, ребятушки, окружай псов! – повелительно рявкнула одетая лишь в брюки и рубашку высокая фигура, выскочившая чуть позже остальных из шатра.

     «Ага, на сцену пожаловал сам почтенный господин Шкура,– с полным основанием предположил я. – Что ж, есть возможность свести знакомство поближе».

     Отступники бросились на нас рычащей лютой сворой, стремясь замыкающей дугой охватить со всех сторон. Рядом, с левого боку, ослепительно вспыхнуло. Скосив туда быстрый взгляд, я заметил в руке янита возникший из ниоткуда призрачный, бледно-синий меч, словно откованный из потустороннего света. Удивляться времени не было. Враг сомкнул кольцо и сразу же попытался задавить нас числом. Мы, в свою очередь, сплотились в крепкое, ощетинившееся сталью ядро. Слева от меня непринужденно поигрывал слабо гудящим мечом янит. Градом сыпавшиеся удары он отражал с потрясающей ловкостью. Такое мастерство я встречал нечасто.

     Справа отчаянно билась Фанни, разъяренная, словно попавшая в западню кошка. Ее сабля мелькала с невероятной быстротой, но при случае сестренка умело использовала и «драконью лапу». Чудовищное оружие, состоящее из удо6ной, одевающейся на руку металлической конструкции с пятью бритвенно острыми, лезвиями.

     Упорный натиск не ослабевал. Наседавшие на нас отступники оказались опытными, матерыми бойцами. Мы положили уже нескольких из них, но и сами кое-что получили на память. В моем случае это была повисшая плетью левая рука, рассеченная от кисти едва не до самого локтя. Н-да, все шло не так легко и гладко, как предполагалось. А все из-за мерзавца, которому приспичило 'отлить! Вот гад!

     С трудом отбиваясь одним мечом сразу от 'нескольких отступников, я, изловчившись, таки вложил кинжал в ножны. Не мог себе позволить его потерять, а сил держать уже не было. Совepшенно неожиданно один из моих противников швырнул нож. Падлюга целил в пах. Не успевая уклониться, я·в самый последний момент все же сумел успешно отбиться мечом. Разочаро-

     ванно звякнув, нож отлетел в сторону. А бросивший его рослый, длинноволосый тип в пластинчатой· кольчуге вознамерился более успешно покончить со мной широким двуручным мечом. Он попер в лоб, невзирая ни на мою блестящую защиту, ни на опасность, исходящую от соседей – Фанни и Сена. Огромный, уверенный в себе детина полагался лишь на грубую физическую силу да еще на то, что покалеченный объект его' внимания не сможет долго выдерживать тяжелые, молотящие удары. Но я не собирался доставлять ему такую радость: 'Значит, следовало не затягивать наш спор.

     А тут еще, затрудняя движение, нестерпимо заболела рука. Кровотечение усилилось, став более обильным. «Ну да черт с ней!»– я упрямо сцепил зубы, уже не обращая на боль никакого внимания. А на мою 'голову в очередной' раз, подобно злому року, падал блестящий вражий меч. Отразив его, я 'поступил нестандартно: шагнул вперед и резко врезал боковой частью ступни левой ноги по колену патлатого. Отвратительно хрустнуло. Тот взвыл, выронил из ослабевших рук меч и, позабыв обо всем на свете, схватился за раздробленный коленный сустав. Я же хорошо обо всем помнил, со всего маху разваливая клинком его голову пополам. Патлатый бился в конвульсиях, орошая землю кровищей, а, перескакивая через него, уже лезли другие отступники. Подлые шакалы! Хуг! Хоть бы пару секунд передышки ...

     Помогла сестренка, заметившая затруднения калеки. Отбросив бешеным рывком своих противников подальше, OHа вдруг сделала непредсказуемый кувырок и оказалась 'лицом к лицу с жаждавшими сразиться со' мной драчунами.

     – Крепкого здоровья, красавчики, – пожелала она, насаживая одного на острие хищной сабли, а второго пронзая насквозь «драконьей лапой». Потом крикнула уже мне, перекрывая царящий дикий гам: – Выше голову, Алекс! Крепись, не раскисай!'

     «Легко сказать, да как выполнить?» – мрачно подумал я, чувствуя начинающееся от потери крови головокружение. Проклятые ноги, и те стали дрожать. А отступники, не считаясь с потерями, шли напролом: Опять, невзирая на боль, я рубил и колол. Словно насмехаясь над врагами, закукарекал петух, завопил осел, залаял пес. Это придурок Фин-Дари вспомнил о своей идиотской привычке. Ему эхом откликнулся рев разъяренного Джона, к тому времени положившего напротив себя 'целую груду тел.

     Но что-то было не так. Я в тревоге оглянулся и не удержался от проклятий. Джон падал, опутанный боевой сетью. К нему уже спешили трое улюлюкающих копейщиков. Оборона нашего ядра оказалась пробита в самом сильном' месте. Рыжика сковали боем двое смуглолицых проворных пареньков, с виду выходцев из степного Нангриара. Гном отчаянно вертелся, пытаясь вы рваться на помощь великану, но кривые восточные сабли·создавали непреодолимый заслон.

     По-звериному зарычав, я, очертя голову, бросился на выручку. Дорогу тут же преградил один из нангриарских молодчиков. Избавиться от него посчастливилось быстро, с помощью изощренно-обманного трюка, показанного еще Нэдом Паладином. Отступник свалился с аккуратно·рассеченной сонной артерией.

     Я перепрыгнул через 'его тело, успевая заметить, что здорово прихрамывающий Сен и Фанни прикрыли меня со спины. Откуда-то справа, вероятно брошенный из пращи прилетел камень, слегка чиркнувший по голове. Пустяки.

     Еще миг – и я возле Джона. Пропади все пропадом, да он не шевелится! Почти одновременно со мной поспели копейщики. Ближайший сразу же швырнул свое оружие в меня. Кретин! Словно соломинку, я перерубил его в воздухе. Другие, матерясь, выставили вперед копья и пошли в атаку. Благо тут поспел взъерошенный, как воробей, Рыжик. Вдвоем было попроще состязаться со стремительными жалами наконечников. Но, к сожалению, никак не удавалось отрубить их змеиные головы. А силы мои таяли... Отступать же некуда, за нами лежало тело неподвижно застывшего Джона. Попяться мы хоть немного, и его непременно исколют, будто подушечку для· иголок:

     Вдруг за спиной копейщиков возникло движение: появилась одна, чем-то позвякивающая фигура, затем другая, третья. Они повалили отступников наземь и, хрипло рыча, стали молотить изо всех сил.

     -. Эй, сзади!– попытался предупредить Я, но было поздно.

     Над ними ястребом навис высокий командир отступников разодранной белой рубахе и штанах: Короткие, экономные взмахи кривого меча снесли покативщиеся кочанами капусты головы. Все встало на свои места. Нам таки пришли на помощь невольники. Правда, принявшие за это кару из рук Шкуры. Но все же гибель их не была напрасной; Воодушевленные примером первых, остальные бесстрашно кидались на своих мучителей. И тут же падали под ударами сверкающей стали...

     Эту бойню следовало прекратить поскорее, и я, пошатываясь, шагнул навстречу Шкуре зарубившему 'еще' двоих. Встретившись взглядом с вражеским командиром, я с изумлением обнаружил, что это самая настоящая баба. Татуировка узорами покрывала все видимые участки кожи: лицо, шею, едва не вываливающуюся из порванной рубахи большую грудь, руки. Теперь мне 'стало понятно её прозвище – Шкура.

     – Эй ты, прорва,– совсем не по-джентельменски поприветствовал Я,– давно из публичного дома?

     Не оборачиваясь, она ударила кинжалом в 'живот пырнувшего сзади невольника. Затем хищной, мягкой поступью пошла на меня. А вокруг разгорался буйный малопонятный, бедлам. Попавшие в переплет отступники, друзья, звенящие цепями страшные невольники – все смешалось в один кипящий ненавистью котел. Но я сосредоточился лишь на одной амазонке, которая, как ни странно, наверное, была здесь самой опасной.

     Между тем в голове шумело все сильней, благо кровотечение хоть слегка уменьшилось. Стремясь покончить со мной в два счета, проклятая баба нанесла восхитительную серию замысловатых ударов. Я отражал последний, когда без предисловий получил ногой в солнечное·сплетение. Дыхание забило, в глазах потемнело. И тут же сильнейший тычок в правый бок. Кольчуга аж застонала, выдерживая такое насилие. Ничего еще не видя, чисто по наитию, я заслонил голову поднятым мечом, с лязгом встретившим вражескую сталь, а затем сделал одну из подножек Старого Бэна. Maтepaя амазонка грохнулась со всего маху наземь. Я бросился к ней c мечом, поднятым острием вниз. Хотелось приколоть ее, как бабочку, раз и навсегда. Не' тут-то было. Клинок пронзил лишь землю. Чертова баба успела откатиться в сторону. Из круговерти возник Рыжик. А я, как назло, зашатался, едва не падая. Гном поддержал меня· и крикнул почти в самое ухо:

     – Не лезь, браток! Без тебя управлюсь.

     Не слишком нежно соприкоснувшаяся с землей' Шкура сразу же' ловко вскочила на ноги. Движения ее были исполнены грации охотящейся тигрицы. Гном, оскалясь, завертел секирой. Они сошлись. Опираясь на меч, я заковылял к ним.·И почти тотчас был сбит несколькими невольниками, преследующими убегающего отступника. Подъем показался неимоверно долог. Рука горела так, что хотелось выть, бок странно занемел, дышалось с превеликим трудом. Но все-таки я встал. Для того чтобы действительно завыть.

     Рыжик лежал у ног Шкуры, а она высилась над его маленьким телом, отвратительно хохоча. Дьяволица... Заметив мое перекошенное от ярости лицо, она с показным удовольствием слизнула с клинка свежую кровь. Потом, мимоходом скашивая, что траву, двоих подбежавших невольников, она, позвала:

     – Ну, ползи сюда, ничтожество. Интересно будет сравнить, чья кровь слаще – твоя или этого недомерка.

     – Смотри не захлебнись, сука! – прорычал я, выпуская меч и доставая из сапога пружинный арабский нож с потайным, бьющим на добрых десять шагов лезвием. – Лови, если сможешь! – Оставь эту дрянь мне, – взмолилась появившаяся в сопровождении целой толпы позвякивающих оборванными цепями невольников Фанни. – Пожалуйста, Aлекc!

     С превеликим трудом, но я все же нашел в себе силы не нажать кнопку. Со стороны реки прибыл. Сен, тоже предводительствующий радостно галдящей оравой. Некоторые из его братии были мокрыми с ног до головы. Вероятно, они топили спасающихся бегством отступников в воде. Вокруг соперниц сразу же образовалось живое кольцо. Сен, не дожидаясь исхода поединка, кинулся к Джону, склонился, слушая сердцебиение. Ободряюще кивнул мне и направился к Рыжику. Я остался, зная, что монах сделает для них все возможное.

     И. только тут с удивлением пришло осознание – незаметно наступил рассвет. Разглядывать изможднныe лица освобожденных не было времени, ибо мое внимание полностью обратилось на женщин, сходившихся в смертельном поединке. Вот они со звоном скрестили клинки, осторожной разведкой исследуя слабые места друг друга. Постепенно Шкура стала теснить Фанни. Но я-то знал, что это не более чем уловка. Впрочем, и, отступая, сестренка вызвала целую бурю восторгов. Парировав меч саблей, а кинжал кастетом, она ошеломляюще сильно врезала лбом в нос противнице. Слегка пошатнувшись, та отшвырнула от, себя Фанни пинком ноги. Теперь подлая отступница рассвирепела всерьез, а значит, в какой-то мере потеряла бдительность. Чего, собственно, и добивалась Фанни, ловко подловившая ее во время последующей исступленной атаки и выбившая за возбужденно ахнувший круг прощально сверкнувший меч. Головорезка черного Короля' непонимающе уставилась на опустевшую ладонь.

     – Смерть ведьме! Руби ее, госпожа! В капусту·отступницу! Руби-и-и! Пусть заплатит за все свои злодеяния! Пошли эту мразь в пекло, госпожа!– буквально взорвалась толпа.

     Фанни и бровью не повела на страстные просьбы. Наоборот, свою саблю 'она отбросила далеко в сторону. Зрители разочарованно вздохнули. У меня 'тоже закралось сомнение: правильно ли она поступает? Шкура же привычно перекинула кинжал в правую руку, слегка пригнулась. Обескураженной она уже не выглядела. Рукавом 'вытирая 'текущую из носа кровь, она улыбнулась сестренке. Честно говоря, у меня' мурашки пошли по телу от этого оскала. Фанни ответила молниеносным ударом ноги в эффектном прыжке с места. Пограничный 'крепкий сапожок' встретился с зубами. Последние 'оказались слабее. Шкура, теряя их, кубарем покатилась по земле. Мои соседи взвыли от восторга. Я же из последних сил' старался продержаться до конца схватки. Спасибо мощному, квадратного сложения бородачу, предложившему опереться на его плечо.

     Теперь от былой невозмутимости у отступницы не осталось и следа. На ее надменном, красивом, хоть и испоганенном татуировкой лице явственно читался страх. Все же сдаваться она не собиралась. Да и какой смысл: пощады-то ожидать глупо.

     Подстерегая друг друга, обе воительницы закружили в смертельном танце. Шкура держалась настороже, хорошо уразумев: с Фанни шутки плохи. Несмотря на это, она опять попала впросак. И здорово. Поигрывая длинным кинжалом, она вдруг выкинула его в стремительном выпаде, целя в область сердца. Фанни среагировала мгновенно, отработанным движением, перехватив

     левой рукой ее запястье и с хрустом резко вывернув вверх, а затем своим правым локтем ударив по суставу. Шкура закричала так страшно, что у непривычных к таким 'вещам могли волосы встать дыбом. Завороженная зрелищем толпа в ответ восхищенно ахнула. Отступница, испустив второй, полный нечеловеческой муки вопль, застыла, словно восковое изваяние. Кинжал все еще оставался в ее неестественно выкрученной руке. Но воспользоваться им она была уже не в состоянии. Не торопясь, Фанни вложила клинки кастета в ножны на широком поясе, потом вплотную подошла к побежденной противнице. Пытливо заглянула в затуманенные болью глаза и безжалостно оборвала жизнь, ударив ребрам ладони по хрупким хрящикам горла. Шкура мешком свалилась к ногам победительницы. На' сей раз зрители благоговейно молчали. Не глядя по сторонам, Фанни подобрала саблю и устало побрела к распростертым телам побратимов.

     Отрешенный от вceгo Сен колдовал с разложенными вокруг них снадобьями: что-то смешивал, взбалтывал, добавлял. Тут же лежала приготовленная горка свежих' бинтов. С некоторой опаской я обрадовался, делая логический вывод, 'что раз янит так увлекся, значит, живы мои друзья. Непременно живы! Да и' может ли быть иначе?

     Отпустив подпиравшее меня плечо, я пошкандыбал вслед за Фанни.

     – Господин! – простуженный голос бородача не дал сделать и двух шагов! – Одну минуту, господин.

     – В чем дело? – с досадой я уставился на него, ожидая нудных изъявлений благодарности. – Да говорите же, дьявол вас побери.

     Бородатый заметно смутился.

     – Вы ведь с границы, верно?

     – Допустим. Ну и что?

     – Хм, в таком случае, господин, среди нас есть ваш товарищ по оружию.

     – Вот как? И где же он? – не скрывая возбуждения, спросил я. – Идемте покажу, – бородатый вновь с готовностью подставил литое плечо, – это в другом конце стоянки. Да вы опирайтесь ·на меня, господин. А по дороге я все расскажу.

     Еще раз бросив озабоченный взор в сторону побратимов, Я последовал с ним. Оглядываясь на нас, повсюду сновали бывшие невольники, разыскивающие оружие, сдиравшие с трупов отступников кольчуги, сапоги, а то и добивавшие их, 'если те подавали признаки жизни·и.

     – Мое имя Йоган, 'родом я из Брильтона, городка в Приграничной 'зоне Запада, – вкратце поведал он, – работаю кузнецом. Эхма, вернее, работал... Провались в бездну эта сумасшедшая война

     – Брильтон, – морщась·от боли в руке, попытался' вспомнить я. – А; ну как же, бывал там: Красивый городок, окруженный стеной из' белого камня. Высокие домишки с черепичной крышей и полным-полно сирени. Да, еще трактир мне в центре понравился. Вот' названье подзабыл, но, кажется, что-то наподобие «Золотого Гуся».

     – Нет больше ни белой стены, ни уютных домиков под красной черепичной крышей, – грустно ответил мой провожатый.– Все сровняли с землей либо сожгли слуги проклятого Черного Короля. Гм; впрочем, не о том речь. Нас, всех уцелевших во время резни мужчин. Брильтона, отправили в «Рай». Так отступники кощунственно называли кошмарную долину в Ничейных Землях; где они устроили сборный пункт стекающихся' отовсюду невольничьих караванов. B «Раю» царила Смерть... Еще более страшная тем, что' ей всегда 'предшествовали' зверские пытки, издевательства, изощренные унижения ... И именно там я познакомился с Карлом Рангером, человеком стальной 'воли и благородного cepдца.

     – Что? Что ты сказал? – 'я остановился, словно громом пораженный, недоверчиво тряся головой. – Карл Рангер, я не ослышался? Лед-из-Брэнди? 'Здесь? Тысяча чертей!

     -'Ага, Лед-из-Брэнди, точно так он порой себя и называл,– охотно подтвердил бородач Йоган,– рассказывая о прежнем житье-бытье на Границе. И именно он послал нас на помощь к вам. Поначалу· мы-то не' уразумели, что к чему. Думали скорей всего какой-то черный маг или барон пытается перехватить чужое. Но потом, после истошных' ослиных воплей, собачьего лая и еще не знаю чего', Карл встрепенулся, смеясь, будто сумасшедший, и громко бормоча: "Да это же Рыжик, падлючий сын, а значит; с ним наверняка наши. Возможно, даже Алекс с Джоном».

     я непроизвольно кивнул и опять скривился.

     – Дальше вы знаете, господин, – докончил бородач, приостанавливаясь и глядя 'на мою руку, – мы 'сзади набросились на гнусных отступников.

     Затем с опозданием посоветовал:

     – Вам бы следовало перевязать рану.

     – Глупости,– нетерпеливо отмахнулся я,– кровотечение, главное, прекратилось, значит, это потерпит. 'Лучше быстрей ведите к Карлу. Кстати, а почему он сам не участвовал в сражении? Не похоже на него. Или он ранен?

     – Да, господин, – угрюмое, обветренное лицо бородача потемнело, – хотя вернее будет сказать жестоко избит. Гады' поотбивали ему что-то внутри. Последние два дня мы по очереди тащили его на себе.

     Вспомнив несчастного с перерезанным горлом, я грязно выругался. И тут заметил уже невдалеке' Карла, лежащего на ложе из хвороста. От старого товарища по походам осталась лишь жалкая тень, до того он выглядел худым и изможденным. Но он тоже узнал меня, приветствуя улыбкой призрака и едва поднятой прозрачной рукой.

     – Карл, браток! – спотыкаясь и охая от боли, накатывающей волнами, я бросился к нему. – Ну здравствуй, чертяка! Эко тебя прикрутило, но теперь все будет в порядке. Поверь! Потому как есть кому' об этом позаботиться.

     Не обращая внимания на выступившие слезы, мы неловко обнялись.

     – Ты присядь рядом, – попросил затем Карл, виновато улыбаясь, – а то я совсем расклеился.

     Я исполнил его просьбу и уж раскрыл, было, рот, как он, опережая меня, заговорил сам.

     – Верно, что Рыжик и Джон с тобой?

     -Так оно и есть, – немного помедлив, согласился я, – а еще Фанни Рысь и наш приятель монах. – Они целы?

     – Гм, Карл, всем, знаешь ли, досталось, но гному с великаном, пожалуй, с лихвой: Без сознания ребятки лежат ...

     -Малыш уже пришел в себя, – глухо уведомила подошедшая сзади Фанни, – с Рыжиком плохи вот дела: легкое сильно задето, ребра сломаны, пульс прощупывается едва-едва ... М-да ... А это кто такой? – Она пристально, оценивающе посмотрела на Карла, после чего вдруг стала усиленно тереть глаза. – Лед-из-Брэнди? Ты ли это, красавчик? Неужто мое зрение стало выкидывать фортели? – никак не могла поверить она очевидной истине.

     – Привет, Цыганка, – наш товарищ заметно смутился,– успокойся, твои прелестные глазки не лгут. На куче этого хвороста действительно лежит Карл Рангер. В нынешнем жалком виде ...

     Фанни' в растерянности, совсем как-то по-детски, зашмыгала носиком, по привычке взъерошила густые, песочного цвета волосы и задела ладонью белую бинтовую повязку. Это напомнило ей о цели прихода. Она, не слушая' возражений, принудила меня встать и двигать на обследование к Сену.

     – Не' хочешь же ты довести дело до гангрены?– для вящей прыти подстегнула она напоследок, – Смотри, руку Джон будет пилить. Нельзя легкомысленно относиться к серьезным ранам, Алекс. Неужели надо тебе это вдалбливать? Сам ведь знаешь. Ну ладно, ступай, ступай, я сама пока побуду возле Карла. А как монах освободится, веди его сюда. Пусть осмотрит немца.

     Мой добровольный помощник Йоган ждал неподалеку. Вновь опираясь на могучего здоровяка, я побрел в обратном направлении через разгромленный лагерь.

     'Уцелевшие невольники, а их осталось человек тридцать пять, сбились в кучу в нескольких метрах от янита, который по очереди осматривал нуждающихся в его помощи. Чуть поодаль сидел, прислонясь спиной к губчатому камню, Джон. Весь правый висок великана «украшала» лилово-красная вздутость, имеющая весьма мало общего с обычной безобидной шишкой. Но не она делала лицо моего друга безжизненно застывшей маской. Тому виной было тело Рыжика, лежащее у его ног на ворохе заботливо подложенных матрацев и плащей.

     – Как ты? – не отводя взгляда от пергаментно-желтой кожи, туго обтянувшей скулы Рыжика, без всякого выражения узнал он.

     – Двигаюсь, – горько констатировал я, оторвавшись от бородатого Йогана и склоняясь над гномом. Да, дела были плохи ... Тот, несомненно, угасал: под глазами залегли темные круги, дыхание с надсадным хрипом вылетало из едва 'вздымавшейся груди, щедро перемотанной пропитанными кровью бинтами, на пересохших, потрескавшихся губах пузырилась розовая пена. Я осторожно вытер ее, лежащей рядом чистой тряпицей. – Эх, Рыжик, Рыжик, что ж ты наделал?

     – Господин Алекс, извольте подойти ко мне, – позвал отпустивший очередного пациента монах. – Ну-ка, ну-ка, что мы имеем? Гм-м, руку придется шить, дорогой мой. Иначе никак. Но прежде, конечно, придется вычистить рану. Так, дальше голова. Пустое, смажем, и через пару дней заживет. Бок: о-ох, неплохо! Вот это удар!

     Я только слабо улыбнулся в ответ. Он что-то еще говорил, хотя его слова почти не доходили до моего·заполненного горем сознания. К реальности вернула жестокая боль: янит, словно бывалый инквизитор, безжалостно и тщательно обрабатывал рану. Чтоб не заорать, я закусил губу, из которой потекла на плащ тонкая струйка алой крови.

     – Терпи, дружок, – «утешил» монах в стиле незабвенного Гробовщика, – дальше будет еще хуже.

     Но тут он ошибался. Я просто потерял сознание, а 'очнулся рядом с Джоном, с уже аккуратно наложенными швами. Рука горела адским огнем, бок ныл так, будто в него саданули из катапульты. Впрочем, все это отступало перед нагрянувшей 6едой на второй план. Сен обрабатывал' спиртом нехитрые хирургические инструменты, изредка бросая на Рыжика озабоченные взгляды.

     – Он выживет? Прошу вас, скажите только правду, – умоляюще попросил я, – вы ведь должны знать.

     – Я не' Господь Бог, и я не знаю, – непривычно зло отрезал янит отворачиваясь, – все, что можно было сделать с помощью науки и магии, я сделал. Остальное теперь за ·ним ....

     – Тут в лагере находится наш, старый товарищ с Обреченного форта, он тоже нуждается в помощи; – минуту помолчав, известил я янита. – А вот этот достойный Йоган может вас к нему провести.

     – Я сам без поводыря чую больного за добрый километр,– пробурчал под нос янит.' Уже уходя, он дал строгий наказ:– Воды гному, не давать. Ну разве что губы смочить да мокрую повязку на лоб положить. И все! Понятно?

     Мы с Джоном уныло кивнули. Холодная вода стояла в котелке рядом. Джон, отказавшись от моей однорукой помощи; сам бережно протер лицо Рыжику, увлажнил его пересохшие, потресканные губы и положил компресс на пылавший температурой лоб. Управившись со' всем этим; он требовательно скомандовал:

     – Ну-ка, выкладывай, кого там еще из нашей братии занесло в сии проклятые Светом края?

     – Карла Рангера, милый Джон.

     – Да что ты? Ушам не верю, – великан ухватился за 'приятную весть, как ребенок за нежданный подарок. – Вот уж кого буду рад видеть, так это немца. Но как он очутился среди невольников?

     – Позже Карл сам расскажет свою историю, – баюкая руку, будто младенца, с надеждой ответил' я, – но сейчас, боюсь, ему не до того. Над парнем основательно поработали. Вроде как поотбивали внутренние органы. Но что, не знаю. Вот Сен у нас крутой «док», думаю, он определит, что к чему.

     – Возможно, и так, – невесело вздохнул Джон, – только это еще не значит, что он сумеет поставить парня на ноги. А то мы· действительно предъявляем ему порой требования, будто самому Всевышнему. Но од-то человек, хоть и янит.' И время ... Ты подумал о нем, Алекс?: Сколько его понадобится для заживления ран Рыжика и Карла? Ведь сам понимаешь, седло не для них. Так не 'лучше ли будет подыскать укромное, надежное, место, оставить в нем больных под присмотром Фанни и Сена, а самим двигать дальше? Потом, естественно, мы за ними вернемся. Пойми, дружище, нас торопит не кто иной, как матушка-природа: ведь зима не за горами, засыплет все вокруг глубокими снегами. Далеко тогда не уйдешь... Да и нынешняя благодатная погода долго не протянет. Вновь пойдут дожди, раскиснут дороги, задуют холодные ветры.

     – Джон, ты мелешь чепуху, – досадливо прервал его Я. – О каком дальнейшем походе может идти речь, когда друзья в таком бедственном 'положении? Нет, считаю, надо дождаться, пока они полностью выздоровят. А Арнувиэль подождет ... Не у злой мачехи в плену. Ведь что ни говори, любит ее братец. Хотя... Одно из проявлений этой «трогательной» любви я уже видел.

     – То-то и оно, – С ворчанием заметил великан – Черная Магия полностью изменила его душу. Кто скажет, что теперь хорошо, а что плохо в представлении этого попробовавшего крови монстра? Нет, друг Алекс, считаю, нам стоит поспешить.

     – Хватит пока о будущем, Джон, – с излишней резкостью отмел я его доводы.– К тому же раскинь мозгами, разве мы вправе принимать решения за остальных? Нет, Джон, скажу я тебе, нет. А' чуть позже мы вместе 'все обсудим и обдумаем. Да не хмурься так. Лучше похвались, как в сеть-то умудрился угодить? Тоже мне, рыбка золотая.

     – Смотрите, еще один умник выискался, – Джон раздраженно крякнул, сменил компресс на лбу Рыжика и уставился на меня, словно инквизитор на закоренелого еретика. – Черт бы вас всех побрал. Не знаю я этого, представь себе. Вот посмотри, видишь, какой пирог? – он, страдальчески скривившись, указал пальцем на распухший от удара 'висок. – Рецепт его производства прост: хороший взмах пращи с увесистой каменюкой. Знаешь, так долбануло, что мозги едва не вышибло. Да-а ... И ни' хрена не помню после. В сознание' пришел уже после боя и то благодаря выворачивающей слезы гадости, сунутой монахом под нос. А ты еще насмешничать изволишь: рыбка, мол, золотая. Тьфу! Обидно.

     . – Ну прости, Джонни, – устыдившись, извинился я,– как-то оно само собой вырвалось.

     – Ладно уж, – поколебавшись, снизошел Джон, – считай, что я забыл.

     Дальнейший разговор не клеился. Мы сидели возле Рыжика, с надеждой всматриваясь в его осунувшееся лицо. Однако никаких изменений к лучшему не было и в помине. Да и глупо, конечно, их ожидать так скоро. Но нам так этого хотелось!

     Спустя минут двадцать явился прихрамывающий на левую ногу Сен в сопровождении 'все того же бородача. Оглядев нас так, словно мы в этом повинны, он сквозь зубы процедил:

     – Ваш товарищ на ладан дышит. И я ни за что не ручаюсь. Н-да ... Одно: могу сказать 'определенно – его и гнома следует' поскорей доставить в безопасное место, доставить без всякой тряски. Дальнейшее длительное лечение предусматривает неподвижность с удобствами. Значит, желательно подыскать какую-нибудь хижину в глуши, способную защитить от холода, ветров и дождей. В крайнем случае, нам придется такой домик построить, ибо в палатке раненые не выживут в непогоду.

     – Если позволите, милостивые господа, то я могу вам кое-что подсказать, – несмело прервал его Йоган, оставшийся неподалеку и все слышавший.

     – Что именно, почтенный?– янит, окинул квадратную фигуру кузнеца проницательным взглядом.

     – Э-э, – смешался бородач, но тут же быстро взял себя в руки,– ну, во-первых: здесь в лагере за палатками у отступников имеется повозка с припасами. Думаю, на ней вашим товарищам будет в самый раз.

     – А во– вторых?– встрял в разговор я.

     – Отступники упоминали про какой-то бесконечный Буреломный лес, или по-иному Дебри, расположенный на севере за Небесным озером. Еще они сожалели о том, что зверья там полным-полно, да вот охотиться на него – сплошное неблагодарное мучение. Дебри, мол, и есть Дебри, ни проехать, ни пройти. Хм, вот я, господа, и смекнул – трудно вам найти, более подходящее укрытие, чем в этом лесу.