Текст книги "Приключения Алекса (СИ)"

Автор книги: Александр Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

     Всю зиму и вот уже часть весны чувство неизвестности глодало души веселой компании, – не удержавшись, я тяжело вздохнул, невольно привлекая испытующие взгляды друзей,– да, пора бы пролить свет на происходящие в мире события. Пора ...

     В течение последующих дней и недель не случилось ничего из ряда вон выходящего. Мы ехали быстро или медленно в зависимости от рельефа местности, а вокруг, будто декорации в театре, менялся ландшафт, все более насыщающийся разнообразными красками идущей полным ходом весны. Мы порой болтали, не забывая зорко поглядывать по сторонам, порой предавались размышлениям, воспоминаниям. Зачастую это добавляло грусти в глазах. Беззаботным остался лишь неунывающий Рыжик, рехнувшийся на своем последнем по счету хобби: измышлению анекдотов, где главными персонажами, естественно, фигурировали его друзья. Вот, например, один образец доморощенного «таланта» великого юмориста:

     – Впоймали Алекса инквизиторы, само собой, приговорили к сожжению. А бедняга горько плачет и просит: «Святые отцы, позвольте сапоги снять. Новые они у меня, жалко, понимаете ли. Вещь-то хорошая ... ».

     Да-а, следует признать – у Рыжика своеобразное чувство юмора, присущее, так сказать, только ему. В качестве доказательства – еще несколько примеров <<творчества». Про Джона – коротко: «Каланча – ошибка Природы. Каланча – стопор Цивилизации. Каланча – трезвенник Каланча-девственник». Теперь на другую тему: «Пришел янит Сен в церковь, глядь, а там, среди лика прочих нет его святого. Обиделся немного Сен, спалил церковь». Или: «Встретились как-то Сен с Карлом, сели в карты играть. Целый день сидят, дурят друг друга по-черному, бранятся. Дело уже до драки дошло. И тут они друг друга узнали».

     Ну и так далее и тому подобное, характерное лишь для индивидуальной фантазии Рыжика.

     Янит охотно слушал всю эту чушь, отлично понимая: она развлекает компанию: Впрочем, это не мешало ему в конце каждого сольного представления гнома выступать в роли критика, говорящего почти одну и ту же фразу:

     – Сии речи – прискорбная ересь язычника, бродящего в потемках. Прости тебя Господь Бог, сын мой. Ты ведь не виноват, что таким родился ...

     В словах монаха сквозила явная, с намеком, ирония. Но никаких обид не было и в помине. Обоюдные шутки звучали без всякой злобы или желания оскорбить. Просто с их помощью мы поддерживали бодрый тонус нашей странствующей компании.

     В последних числах апреля на западе показались могучие синие хребты, чьи островерхие вершины окутывали шапки белоснежных облаков. Монах, долго глядевший в ту сторону, заявил, что это, вероятней всего, Алинорские горы. А значит, где-то там раскинулось Ирлское Плоскогорье, владения славного королевства Алинор, ныне лежащего в руинах. Оно долго держалось в кольце неумолимых врагов, по странной причине не затронутое лихом тех лет – страшным поветрием. Вполне возможно, тут сыграли роль удаленность от большого скопления городов, обитание высоко в горах, подразумевающее чистый воздух, свежую кристальную воду из недр. Все же в итоге Алинор пал, так и не склонив головы. Как поется в балладе:

     А ты, Алинор? Горный доблестный Край,

     Друзьям выносивший всегда каравай,

     Встречавший врагов острой саблей в бою.

     Давно уж оплакали гибель твою ...

     Обидно, но с самого начала участь его была предрешена. В одиночку никто не выстоит против нависшей над миром Тени и ее верных холуев. Разве что Рыжик, если поверить всем рассказанным им невероятно героическим историям.

     Невольно усмехнувшись, я зыркнул на гнома, покачивающегося неподалеку в седле. Болтливый прохиндей не изменил своему амплуа, выступая с новым репертуаром басен и небылиц. Джон, Фанни и Карл внимали ему с откровенным интересом. А гном аж светился от глубокого счастья, что нашел свободные уши.

     Вот уже второй день мы путешествовали по пустынным унылым просторам, где лишь изредка можно было увидеть одинокий старый тополь либо раскидистый тенистый каштан. Горькой памятью минувшего порой встречались бесформенные осевшие кучи на месте былых построек. От одной из них повеяло таким смрадом и черным злом, что даже наши испытанные в боях кони встали на дыбы, отказываясь идти дальше. Пришлось сделать изрядный крюк. К счастью, солнце стояло тогда в зените. Обычно в это время отдыхающая нечисть крепко спит, а значит, ничего не чует. По крайней мере, мы на это надеялись. Гм, в противном случае ночью на огонек могут нагрянуть гости.

     На исходе дня разнообразие в наскучивший пейзаж внесли появившиеся черные и белые дубы. Иной раз, презрев гордое одиночество, они собирались в группы по десять-двадцать деревьев. Росли дубы привольно, размашисто, не мешая друг другу. Под одним таким могучим красавцем-великаном мы и решили заночевать. С водой проблем не имелось: шагах в пяти текла речушка с быстрым течением, яростно штурмующим торчащие со дна рыжие, с моховой зеленью камни. Сквозь метр-полтора прозрачной воды в лучах заходящего солнца еще можно было различить стайки серебристой плотвы, крупный золотистый песок дна и развевающиеся изумрудные водоросли. Наверное, часами мог бы стоять у журчащего ручья или торопливо бегущей реки для меня это лучший отдых души и единение с Матерью– Природой. Но сейчас было не до созерцания. Сначала требовалось обустроиться на отдых. А забот-хлопот с установкой лагеря всегда хватало на всех.

     Рыжик принялся готовить ужин на небольшом костре. Местность не вызывала тревоги, так зачем же впустую тратить драгоценный сухой спирт? Он нам еще пригодится.

     Покончив с делами, все расселись вокруг только что снятого с огня котелка, распространявшего головокружительные ароматы рагу из сладкой зайчатины. Свежим мясом мы были обязаны Фанни и Карлу, а овощи же добыл Сен, старательно рыскавший возле развалин каждой встречавшейся по пути усадьбы. Растущие в дикости привычные капуста, бурак, морковь, лук несколько изменились на вид, но вкусовые качества сохранили полностью.

     Подкрепившись, мои друзья, следуя устоявшейся традиции, взялись за табак, деловито набивая им свои любимые трубки. Нам с Фанни, как двум некурящим, оставалось лишь недовольно морщиться да порой отмахиваться руками, когда вскоре после этого в воздухе появились густые, расплывающиеся клубы дыма. И что за удовольствие они в этом нашли? Ума не приложу.

     Костер постепенно догорел, не получая подкрепляющей его пищи сухих прошлогодних веток и хвороста. Зола покрылась серым саваном, на котором временами появлялись гоняющиеся друг за другом озорные искры. А мы сидели и слушали неистощимого на выдумки Рыжика, избравшего на сей раз объектом внимания женский монастырь в одном из графств Уэльского королевства. Уже с самого начала я, зная друга, как свои пять пальцев, предположил, что все монашенки влюбятся в него по уши. По ходу красочного, живописного повествования так оно и оказалось. Да что простые монашенки! Выяснилось, перед «шармом и красотой» Рыжика не устояла даже сама цитадель нравственности – мать-настоятельница. Смиренная, аки овца, она молила его остаться в монастыре навсегда. Гм, в качестве ночного сторожа ... Но бедный гном, измученный обильным женским вниманием, почел за благо тихо смыться подобру-поздорову.

     Вволю насмеявшись над невероятными похождениями рыжего прохвоста, вся компания отправилась в палатку на отдых. Еще задолго до этого Сен расставил на специальной подставке стеклянных стражей.

     Наверное, с час, если не больше, я никак не мог уснуть. Просто лежал, представляя милое лицо Арнувиэль, да слушал вой поднявшегося сильного восточного ветра, шум шелестящей листвы и скрип толстых ветвей старого дерева. Все это постепенно сложилось в колыбельную, убаюкавшую меня незаметно и мягко. В эту ночь я увидел странный сон, нежданно-негаданно очутившись перед заброшенным домом, на чердаке которого я обитал босоногим оборванцем.

     – Здравствуй, малыш, – окликнул сзади чей-то знакомый, хоть никогда ранее не слышанный голос. – Давненько не встречались.

     Резко обернувшись, я глухо ойкнул. Передо мной сидел Ворчун:

     – А ты повзрослел, – спокойно, с затаенной печалью отметил он затем, – но ... так и должно быть. Время идет, дети растут.

     – Ворчун, – я заплакал, не имея сил сдержать слезы. – Почему ты пришел только сейчас? Я так скучал по тебе.

     – Не раскисай, Малыш, – кот строго посмотрел прямо в глаза, – а не приходил, потому что не мог. Да и нужды особой не было. Но я ... Тоже тосковал. Поверь ...

     – Да, – растерялся я, – конечно ...

     – Однако, Малыш, время уходит, а я здесь по важному делу. Оно касается твоей подружки, заключенной в плен стеклянного гроба. К его прозрачной поверхности нельзя прикасаться, не то ... гроб рассыплется на мелкие осколки вместе с телом девушки, ибо они слиты в единое целое. Помни это! И здесь, Малыш, не поможет магия янита, а сила амулета Золотого Оленя бесполезна.

     – Но ты ведь скажешь мне, как поступить, Ворчун? – с надеждой спросил я.

     – Ну, разумеется, иначе я бы не появился. Слушай внимательно, этого забыть нельзя: разрежь над гробом руку и полей его поверхность своей кровью. Только таким образом злые чары сгинут, стеклянный лед истает, а девушка останется живой и невредимой.

     – Откуда у тебя эти сведения, Ворчун?

     – Эх, Малыш, коты вообще много знают, да, к счастью, почти всегда предпочитают молчать. Ведь гораздо более мудро слушать, вникать в глубинную суть происходящего, размышлять ...

     – Ворчун, – я тяжело вздохнул, предвидя ответ. – Мы встретимся, когда я умру?

     – Нет, Малыш, сожалею. После смерти люди и коты уходят в разные миры. И теперь мне пора, Малыш. Прости ... Удачи тебе ...

     – Не исчезай, Ворчун, – с мольбой попросил я. – Ну хотя бы не так скоро!

     – Это не в моей власти, Малыш. Прощай. Помни, гроб в Ар-Фалитаре ...

     Его силуэт стал неотвратимо блекнуть, расплываться, пока не растворился вовсе.

     – Ворчун!

     – Алекс, Алекс, – кто-то легонько потряс за плечо, – вставай, дружище. Эко же ты разоспался.

     Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной Рыжика. Зная, сколь я обычно легок на подъем, он выглядел встревоженным.

     – Уж не заболел ли ты, браток?

     – Нет, Фин-Дари, успокойся, – приподнявшись на локте, я огляделся по сторонам. Никого. – А где все?

     – Как где? – гном широко ухмыльнулся. – Завтракают, ясное дело. А я за тобой пришел. Поторопись, соня, не то рискуешь отправиться в путь на голодный желудок.

     – Дьявольщина! – я вскочил, будто ошпаренный. Надо же столько продрыхнуть. Стыд и позор, черт подери.

     Выбравшись из палатки, я на ходу перекинулся с друзьями словами приветствия, сначала направляясь к речушке, где быстренько ополоснул лицо и руки. Л уже потом присоединился к заканчивающей трапезу компании. Но еда в это утро отчего-то совершенно не лезла в глотку. Поковыряв в своей миске без особого успеха, я вернул ее Рыжику.

     – Чем, скажи, тебе не по нраву такая наваристая уха? – ревниво поинтересовался он. – Все вон по второй порции попросили, а ты ... Каланча, понимаешь, старался, встал ни свет, ни заря, сетью рыбы наловил, промок до нитки. Хм ... Ты же, толком не отведав, отказываешься. Как прикажешь понимать?

     – Не сердись, Рыжик, – извинился я, – просто почему-то настроения нет. А уха – настоящее объедение, головой клянусь.

     – Ну, коли так, – заметно смягчился гном, – что ж, вечером тогда поешь, осталось-то еще много.

     Уничтожив малейшие следы нашего здесь пребывания, мы отправились дальше на север. Окружающий нас мир оставался неизменен: серо-зеленая равнина до горизонта, группы черных, белых и обычных дубов да порой живописные древние развалины замков, сторожевых башен либо сельскохозяйственных ферм. Сегодня значительно потеплело, хотя солнце порой закрывали набегавшие чередой с юга, похожие на океанские айсберги, облака. Но вовсе не они были причиной придавившей меня понурости. Просто из головы не шел виденный ночью сон, подтверждающий тот другой, давний, пространные чертоги с черным звездным полом, потолком-небесами, хрустальными колоннами и стеклянным гробом на самом верху усеченной пирамиды. С тем трижды проклятым гробом, в котором, возможно, действительно заключена Арнувиэль. Черный Король, думаю, вполне мог подобным образом наказать норовистую, дерзкую сестренку ... Не сдержавшись, я даже заскрипел зубами от гнева.

     – Алекс, друг мой! – поотставший Сен поравнялся со мной. – В чем дело? Простите за назойливость, но с самого утра вы сам не свой. Может, я могу чем-то помочь?

     – Вряд ли, – криво улыбнулся я, – потому как все в порядке. Вот только неспокойно на душе после ночных сновидений.

     – Расскажите о них, – настойчиво попросил янит, – И тогда я, пожалуй, смогу определить, имеют ли они значение.

     – Гм, ну что ж, слушайте, – всего на миг призадумался я, – тайны здесь никакой нет.

     Вкратце, но ничего не упуская, я поведал ему оба сна.

     – Интересно, интересно, – задумчиво пробормотал он, перебирая правой рукой черные четки, – начиная с этого полуреального зала, где находится пирамида с гробом и кончая появлением вашего приятеля Ворчуна. Как я уже говорил вам, про Ар-Фалитар мне не много известно. Но ... все же загадочные чертоги – довольно знаменитое место. Полагаю, это одна из святынь древнего Элиадора – дворец Прощальных Грез. По эльфийским обычаям умерших королей и королев, вернее, их набальзамированные мумии клали на вершину пирамиды. Считалось, что душа сорок дней бродит по свету, прощаясь с прежней земной жизнью, и лишь ненадолго возвращается в бренную оболочку передохнуть. Затем, по истечении упомянутого срока, она возносится на небо на Суд Создателя, а тело находит вечный приют в каменных усыпальницах либо земляных курганах.

     – Сучий потрох, – не сдержавшись, ругнулся я, – неужто придурок Эрни взаправду решился упрятать сестру в это жуткое место? Хотя чему, собственно, удивляться, ведь он подонок. Но, может, в реальности дело обстоит совсем по-другому? Ведь мало ли что может присниться?

     – Нет, любезный господин Алекс, – янит отрицательно покачал головой, – у меня природный дар распознавать истинный характер снов, не подводивший еще ни разу. В данном, конкретном случае он настойчиво, со всей уверенностью твердит о правдивой природе явленного вам. Таким образом, наш поход, имевший несколько расплывчатую конечную цель, полагаю, приобретает четкие ориентиры. А именно – дворец Прощальных Грез, расположенный на самом высоком из семнадцати островов Ар-Фалитара.

     – Хм, вопрос, как его только распознать? Там, наверное, пруд пруди прекрасных зданий. Поди отыщи •...

     – Его не спутаешь ни с каким другим, ибо выполнено оно в форме гигантских песочных часов из заря-камня.

     – Очень оптимистично, черт возьми, – горько заметил я через минуту, – под белыми парусами надежды, ко дворцу прощальных Грез ... от подобного названия веет крахом, господин Сен.

     – Не стоит унывать раньше времени, – попытался утешить Сен,– полагаю, все обойдется хорошо. Сами увидите, непременно так и будет.

     – Ваши б слова да Богу в уши, – вздохнул я, несколько успокаиваясь, – и ... спасибо за участие.

     Ответив ободряющей улыбкой, янит пришпорил Волка, занимая свое обычное положение в авангарде отряда. На его месте тотчас очутился старина Джон, до этого оживленно беседующий с остальной компанией.

     – Чего такой смурной спозаранку? – поинтересовался он, провожая взглядом будто влитую в коня фигуру Сена. – Может, не с той ноги встал? Ну это' дело такое, бывает.

     – Прошлое, Джон, – коротко ответил я, потеряв охоту распространяться на эту тему, – канувшее в Лету, но порой остро напоминающее о себе во снах.

     – Понимаю, браток, – нахмурясь, согласился он, – меня тоже порой навещают тени прошлого. Но нельзя позволять им обесцвечивать краски продолжающейся жизни. Проклятие, уж прости за прописные истины, ты и сам их отлично знаешь.

     – Ну еще бы – улыбнувшись, откликнулся я, – благо у нас всегда под рукой одно очень эффективное средство сменить настроение. Конечно же, я имею в виду Рыжика. Что там новенького сегодня придумал рыжий прохиндей?

     – Обычный треп, – рассмеялся Джон, – героизм на поле боя, в постели с бабой и за столом. Все как всегда.

     – Фанни когда-нибудь ему уши надерет, да так, что лопухами повиснут, – с изрядной убежденностью предположил я. – Хм, только вряд ли это надолго поможет.

     – Пусть себе чешет язык, – снисходительно махнул рукой Джон,– веселье ускоряет дорогу, делает ее приятней. А путь нам предстоит еще дальний, конца-края не видно.

     Ехавший впереди, в некотором отдалении, Сен вдруг резко натянул поводья. Мгновенно насторожившись, мы схватились за оружие.

     – Что вы там за напасть увидели, ваша святость? – почему-то шепотом спросил Рыжик, беспокойно завертевший головой во все стороны.– Опять, блин, очередной сюрприз покинутых Земель? О-о!

     – Обратите внимание на вон те вросшие в землю гладкие валуны неподалеку от молодого дуба, расщепленного молнией, – ответил напряженно всматривающийся янит. – Если не ошибаюсь, среди них лежит кто-то одетый в пятнистый пограничный плащ, подобный вашим.

     Уставившись в указанном направлении, я с трудом, но заметил лохмотья серо-зеленого цвета, трепещущие под порывами резкого юго-западного ветра. «Ну и зрение!» – невольно подивился я в очередной раз способностям Сена. Такому б парню в любом форте цены бы не было.

     Не сговариваясь, мы одновременно пришпорили коней. Метрах в пяти от находки я спрыгнул на землю, прислушиваясь к никогда прежде не подводившему чутью на опасность. Наша неожиданная находка вполне могла оказаться коварным, колдовским силком. Не ощутив никакой тревоги, я решительно шагнул к телу, прислоненному спиной к рыжему, в синих прожилках, камню. Широкий капюшон скрывал лицо незнакомца, но, принимая во внимание кости, проглядывающие сквозь почти сгнившую плоть рук, можно было живо представить под ним череп с пустыми провалами глазниц. Бесшумно ступая, сзади приблизилась остальная компания, окружившая труп со всех сторон.

     – Надо проверить внутренний кармашек на груди, – пробормотал нахмуренный гром, – наверняка там есть ... – тут он умолк, безуспешно пытаясь сглотнуть подступивший к горлу ком.

     Что там может находиться, догадывался каждый из присутствующих. Вздохнув, над мертвецом склонился Карл. Почти тотчас он выпрямился, держа на раскрытой ладони легендарный знак с Серым Журавлем.

     – Проклятие, – Джон стыдливо отер скупую слезу. – Ну, здравствуй, побратим ...

     Опечаленная Фанни, взяв металлический знак, перевернула его. Там стоял выбитый номер -·539. По нему несложно будет узнать имя разведчика и откуда он родом. При условии, конечно, что сохранились архивы Границы, содержащие эти сведения. Правда, еще для разрешения загадки требовалась такая малость, как сохранность наших буйных головушек, притягивающих, будто магнитом, опасности и невзгоды.

     Сбоку, с левой стороны от тела, лежал длинный палаш в стальных ножнах, местами тронутый бурыми пятнами ржавчины. Эфес имел четыре витые защитные дужки и оканчивался серебряной драконьей головой с грозно разинутой пастью. Бережно взяв оружие обеими руками, я с легким скрипом извлек великолепный клинок с вязью затейливо выбитых букв, стилизованных под руны. Стоявший рядышком Джон прочитал:

     – Смысл жизни – Верность и Честь!

     Воцарившееся благоговейное молчание нарушил Рыжик, с воплем бросившийся к большому кусту Тещиного Нрава, росшего шагах в семи на восток. Из его усеянных колючими шипами недр, едва выделяясь, торчало дубовое топорище с тускло блестящим серебристым наконечником. Недовольно ворча и изрядно уколовшись, гном таки достал заинтриговавший не только его предмет. Им оказался красиво исполненный булатный чекан, разновидность легкого боевого молота, заостренного по подобию топора с одной стороны. Увлеченно поколдовав с находкой, Рыжик обнаружил вывинчивающийся из рукояти потайной острый, словно бритва, кинжал.

     – О-ой, бли-ин! Какая отпадная вещь! О-о-о! – последовала предсказуемая реакция.

     – Если вы не против, давайте похороним героя здесь же, – предложил осмотревшийся вокруг Сен, – лучше б, конечно, на вершине холма либо кургана, но таковых, увы, нет.

     Иного выхода не оставалось, и вскоре походные лопатки вгрызлись в неподатливую почву равнины. Вырыв яму поглубже, мы аккуратно положили останки на дно, туда же опустили меч.

     – Эй, Фин-Дари, гони сюда чекан, – с осуждением глядя на гнома в упор, потребовал Джон. – А то можно подумать, что ты не имеешь ни совести, ни уважения к павшему товарищу.

     – Черт подери, долговязый, я имею и то, и другое, – огрызнулся вертевший в руках понравившееся оружие Рыжик, – Хм, просто больно ладно сработана эта штука. А узор ... О-о! Смотрите, какой богатый узор по булату кинжала, да и по лезвию самого чекана! Не иначе труд какого-то мастера из кузниц Оружейных гор.

     – Может, ты и прав, а может, и нет, – буркнул великан, чуть ли не силой забирая достояние мертвеца. – Не вижу смысла спорить на эту тему. Зачем? Ведь ты едва завидишь мало-мальски стоящую вещь, всегда сразу орешь: «Гномы это сделали, земляки мои, родичи мои!» А сам-то что путного сотворил руками, а? Угу, помню, бабу в форте изваял, воплощение ужаса и уродства. Вот и все твои творческие деяния, потому как, будучи жутко ленив, ты с ранней юности слинял на Границу. Подальше от тяжких кузнечных забот-хлопот.

     – Ах, ты, вот, значит, как перекрутил? – едва не задохнулся от возмущения гном. – Твое счастье, что тут не место и не время вспоминать, из-за чего ты дал деру из дому.

     – Причина вполне приличная, наверняка всем известная, – пожал плечами Джон, – а твои дикие домыслы меня не интересуют. Нисколько.

     – Да умолкните вы, наконец, или нет? Ну словно торговки рыбой с Ливерпульского базара, – пристыдила обоих Фанни. – Ссориться в такой момент! Хотя бы покраснели чуток.

     – Пусть не цепляется ко мне, – надеясь на участие подруги, жалобно про скулил Рыжик, – а то ведь совсем житья не стало.

     Джон скривился, словно от зубной боли, но, сдержавшись, смолчал. Бросив в могилу по три горсти земли, мы зарыли ее. К сожалению, место это нельзя было пометить никакими указующими знаками, иначе нечисть вряд ли упустит случай поглумиться. А рано или поздно кто-нибудь из этой братии здесь появится. Подобные извращенные выходки всегда доставляли слугам Тени удовольствие. Дешевки ... Они «храбро» мстили даже мертвым врагам.

     Исполнив святой долг, вся компания еще некоторое время постояла, угрюмо склонив головы и слушая заупокойную молитву монаха. Потом, напоследок низко поклонившись, мы отправились дальше. Нагрудный символ разведчиков – Серый Журавль – остался у Фанни. До лучших времен в будущем, которые все же, очень хотелось надеяться, когда-нибудь, но настанут.

     В суровом молчании компания мчалась на север, все дальше и дальше забираясь в неведомые просторы Покинутых Земель. Рыжик, на удивление, и тот выглядел углубленным в свои мысли. Что само по себе было невероятно. Пожалуй, я знал, о чем думали мои друзья: конечно же, о трагической судьбе неизвестного собрата и о ходе войны, с приходом весны, наверняка заполыхвшей с новой силой.

     Чуть за полень Джон предложил дать лошадям небольшой отдых. Надо признать, это было нелишним. К тому же окружающая местность оказалась поросшей очень сочной травой, имевшей довольно странное название – буланник. Для наших животных она являлась настоящим лакомством.

     Под смачное похрустывание перекусили и мы. Рыжик, проявивший излишнюю активность, даже подавился. Его выручил Джон, «слегка» треснувший ручищей по спине. Вследствие чего из гнома вылетел не только застрявший кусок, но и добрая половина обеда.

     – Зато жив остался, – философски утешил великан. Рыжик, понятное дело, этого не оценил.

     Во второй половине дня зарядил нудный, моросящий дождик, к вечеру промочивший до нитки всю веселую компанию. Земля под копытами наших скакунов раскисла раньше.

     – Какого дьявола переться по мокротище? Не пойму ... – периодически роптал нахохленный гном. – Все одно ведь едва плетемся. По такой мерзкой погоде надо ставить палатку да сил набираться впрок. После сытной еды, разумеется. О-ох, несчастная судьба ... О-ох, небось слягу теперь от простуды. Горячка, лихорадка, воспаление легких, вот что меня ожидает. Да, не иначе ... О-ох!

     – Заткнись,·лис, – оборвала его скулеж вконец раздосадованная Фанни, – погляди лучше на небеса, их позатягивало так, что и просвета нет. А ведь сам знаешь, подобная погода может держаться довольно долгое время. Хороши же мы будем, если из-за столь несущественной мелочи закупорим себя в палатке. И вообще, Рыжик, ты ведь не городской неженка, а испытанный в походах супермен Границы. Тебе стыдно предлагать этакую чушь. Черт подери, смутись хотя бы для приличия.

     – Ха! Скажешь тоже, сестренка, – «супермен», – ехидно усмехнулся в усы Джон, – супернытик он, наш коротышка.

     – Увянь, бревно деревенское, – недовольно пробубнил гном, прячась под низко надвинутый капюшон плаща, – сам порой хуже бабы.

     – Ну, началось, – подмигнул мне Карл, – очередное состязание в красноречии.

     Он, однако, ошибся. Рыжик не дал себя раззадорить, несмотря на все старания Джона. Вода всегда тушила его гремучую запальчивость.

     На ночлег остановились уже в сумерках, под густым пологом никогда ранее не виданных деревьев, переплетающихся странными, зонтичной формы кронами. Под ними внизу не росло ни травинки, зато сухо было, словно в глотке после трехдневной пьянки. Рыжик, осмотревшись, остался доволен найденным пристанищем, после чего его настроение значительно поднялось. Что, естественно, толкнуло его на жаркий спор с Джоном по пустяковому поводу и на смачную череду разнообразных баек. Вся компания, посмеиваясь, слушала, не забывая при этом одновременно заниматься обычными делами разбившего бивуак отряда. Правда, «рупору» этого самого отряда приходилось постоянно напоминать, что работать надо не только языком, но желательно и руками.

     – Ну хотя бы для разнообразия, – лукаво прищурившись, советовал Карл.

     Джон подгонял приятеля другими выражениями типа:

     – Вырву язык, тресну по башке, зашвырну в колючки.

     Внешне угрозы звучали эффектно, да вот беда, ретивости гному нисколько не добавляли. Гораздо действенней всегда оказывался один-единственный неодобрительный взгляд Фанни.

     Перед сном вся компания сгрудилась у костерка. Заядлые курцы задымили трубками. Мы же с Фанни превратились в ветряные мельницы. Черт побери, и как можно добровольно вдыхать подобную дрянь? Для меня это всегда была тайна за семью печатями.

     Спустя десять минут таки наболтавшийся за день Рыжик, выбив пепел из трубки о каблук, нырнул в нутро ожидающей палатки. Чуть помедлив, за ним последовали остальные. Оставшись в одиночестве, я еще посидел немного, наблюдая за бойкими живыми язычками пламени, алчно пожирающими прошлогодние сучья и ветки. Потом, загасив огонь, сходил к лошадям, пасущимся рядом, у самого края укрывшей нас рощицы. Едва завидев хозяина, Дублон тихонько приветственно заржал, подставляя для ласк теплую шелковистую морду. Хитрая проныра Ласточка попыталась его оттеснить. Безуспешно. Что поделаешь, мой конь не всегда ведет себя как джентльмен. Пришлось уделить порцию внимания и даме. А как же иначе? Ведь существа женского пола обидчивы до ужаса. Думаю, в этом плане лошадь, баба и кошка ушли друг от друга очень недалеко. Впрочем, удивляться тут совершенно нечему. Природа!

     Прежде чем шагнуть назад, под непроницаемый лиственный шатер, я бросил взор на небо, понемногу очищающееся от затянувшей его пелены. Кое-где, слабо проблескивая, даже появились первые робкие звезды, по которым можно было угадать узор притаившихся созвездий. К сожалению, белесых огоньков Взбешенной Яги я так и не обнаружил. Но с каждой прошедшей неделей они становились все ближе и ближе. А где-то там, прямо под ними, нас поджидал Элиадор. Какие сюрпризы ты приготовил дерзким скитальцам, древний отчий край дивного народа эльфов? Вряд ли следует надеяться, что приятные. Да и чего другого ожидать от места, превращенного Черным Королем в свое логово?

     В палатке раскатисто храпел Джон, прикорнувший возле него Рыжик беспокойно ворочался, что-то невнятно, глухо бормоча. Отодвинувшись от этой парочки поближе к нормальным существам, я смежил усталые веки и почти тотчас отключился. Увиденный сон нельзя было назвать приятным.

     Я медленно, словно букашка, полз по выжженной нестерпимо палящим солнцем пустыне. Над которой едва не до небес возносился столб из огненных кирпичей. Самую его вершину венчал восседающий могучий черный орел, внимательно следивший за каждым моим движением. И я со всей остротой чувствовал: проклятая птица вот-вот взмоет со своего насеста, а затем камнем обрушится с высоты. Благо от этой неприятности меня избавило своевременное пробуждение.

     Причиной его, правда, послужила пятка Рыжика, непостижимым образом угодившая прямиком в лоб. Черт побери, я все одно был ему благодарен. До рассвета оставалось не более получаса, и задремать уже больше не удалось. Что, впрочем, не помешало еще полежать, притворяясь глубоко спящим, дабы привести в действие коварный ответный ход-удар пяткой в медный лоб Рыжика. К великому сожалению, проклятый гном никак не прореагировал на мою месть, чем, естественно, напрочь смазал все удовольствие.

     Оставаться в лежачем положении смысла больше не было, и я, с наслаждением потянувшись, встал. Нашарил в потемках свои сапоги, обулся, затем, стараясь не потревожить друзей, выскользнул из палатки.

     Снаружи оказалось прохладно, дул резкий северо-западный ветер, заставивший закутаться в плотный пограничный плащ. Линию горизонта на востоке обозначила тонкая алая полоска, быстро расширяющаяся на глазах. Увеличиваясь в размерах, она меняла и цвет, приобретая опенки золота разной пробы. Вот еще чуть-чуть и по небу заскользили робкие, пугливые щупальца, стыдливо касавшиеся девственно чистых, белоснежных облаков, сменивших туманную мглу прошлого дня.

     На ум пришло байлиранское название солнца – Лу-ни Рэн, Золотой Осьминог, заставившее подивиться поэтической наблюдательности предков Сена и Нэда.

     – Любуешься зарей, Стальная Лоза? – подошедшая сзади Фанни положила на плечо свою крепкую загорелую ладошку. – Это выгодно отличает тебя от остальных мужчин. Не принимая во внимание, разумеется, Карла. У немца тоже душа настоящего поэта.