Текст книги "Приключения Алекса (СИ)"

Автор книги: Александр Гром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

     – Это отчего же? – лениво развалясь в кресле, полюбопытствовал я, приятно разморенный вином и едой.

     – Официанты сплошь мужичье, – недовольно фыркнул Джон,– где ж такое видано? Прямо издевательство, скажу я вам, над клиентами.

     – А может, сюда ходят те, которые только с мужиками любовью занимаются? – сделал огорошивающее предположение Рыжик, и сам же не на шутку испугался. – Вот жуть-то какая. Брр!

     – Что за бредни? – сбросив оковы сладкой полудремы, я попытался поставить заслон их разгулявшейся фантазии. – Вон «телка» пошла в белом фартуке; понесла в ниши на противоположной стороне поднос с тортом и шампанским.

     – А почему она, фифа эта, нас не обслуживает? – клещом вцепился Фин-Дари.

     – Или хотя бы не ходит мимо? – с готовностью поддакнул великан.

     – Успокойтесь, – поморщился я, – вы что, с луны упали? Или не поняли, где находитесь? Да тут все по высшему классу, а значит, и девицы тоже. За одну ночь вы оба выложите столько, что в карманах наших будет свистеть не то что ветер, а целый ураган. Поймите, дурни, и остыньте. Или вы уже передумали мне помочь? Так прямо тогда и скажите, я пойму. Ведь Арнувиэль не ваша девушка, а моя. Ну не стесняйтесь, хотите удариться в гульню и кутеж, то, ради Бога, валяйте! А я пойду на отдых, впереди, в отличие от вас, у меня далекий, трудный путь, – в подтверждение своих слов я даже встал из-за стола.

     – Вот обалдуй! Человечишка неблагодарный! – не на шутку всполошились друзья. – Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Что бы мы да бросили старого товарища в беде? Ну, дожились! Хочешь, хоть сейчас пошли отсюда в номер, а «Монастырские Слезы» оставим здесь. Нет, ты, Алекс, только скажи. Ведь мы за тобой и в огонь, и в воду, а надо будет – вместо твоей свои головы на плаху положим.

     Уж это я знал наверняка, а потому обнял их и успокоил.

     – Мир! Я признаю, погорячился, но и вы, балбесы этакие, не увлекайтесь. Давайте тихо-мирно допьем винцо, потом отоспимся, а завтра утром – в путь-дорожку. Второй день нам, пожалуй, здесь делать нечего, все, что требовалось, мы купили.

     Остаток вечера оба моих друга старательно отводили глаза от порой мелькавших женских юбок и белоснежных фартучков. Вообще-то, это было потешное зрелище, но в какой-то мере и трогательно-жалкое. Что поделаешь, истинная дружба требует жертв, как и истинное искусство. Все же хорошее вино послужило некоторым утешением и даже подвигнуло на исполнение песни, которую мы втроем придумали, вовсю веселясь в одном из кабачков Клеримона, вольного города, управляемого Советом Народных Представителей, то есть купцами, старшинами ремесленных цехов, банкирами, ростовщиками-кровопийцами, элитой полиции и просто богатыми бездельниками. Слова этой достойном баллады были таковы:

     Гуляли три друга в старой корчме:

     Один был высок, как сосна,

     Второй ростом мал и рыжеволос,

     А третий их брат – человек.

     Высокого звали – Маленький Джон,

     Уж больно он шутки любил,

     В сраженьях славой себя покрыл

     И так же был смел за столом.

     Фин-Дари – при рожденье нарекли крепыша,

     Тот был выпивоха и плут.

     Секирой булатной рубился, как черт,

     Но больше врагов погубил он вина.

     Алекс, их брат, слыл твердым, что сталь,

     Лучшая, гибкая сталь.

     А больше всего он женщин любил,

     В чем с ним солидарны друзья.

     Гуляли, кутили, ведь скоро в поход.

     Прощайте, девчонки, возможно, на год.

     Вернемся, подарков накупим не счесть,

     А сгинем, забудьте про страшную весть.

     Пели мы негромко, так, для себя, но все одно Джоновы раскаты повернули в нашу сторону не одну любопытную голову. Хотя нам, конечно, не было никакого дела до этих сытых, изнеженных мещан, зачастую не смевших посмотреть прямо в глаза, а в спину обжигающих люто-ненавидящими взглядами.

     Часиков в десять благополучно, все своим ходом мы пришли в свои хоромы и завалились спать. Уже отключаясь, я еще успел пожалеть жильцов, имевших несчастье поселиться в номере над комнатой Джона. Вот уж кто наверняка не уснет, мы-то с Рыжиком привычные к раскатам громоподобного храпа, а вот другие ... Могут и испугаться.

     Проснулся я первым и долго еще лежал в постели, наблюдая, как серая предутренняя мгла за окном постепенно светлела, золотясь рождающейся зарей. Будить друзей не хотелось. Ведь кто знает, когда теперь они смогут отдохнуть в таких условиях?

     Джон продрал глаза раньше гнома. Вдоволь настоявшись под душем, он набрал в пригоршню воды и заглянул в мою комнату. К его великому сожалению, я уже бодрствовал. Разочарованно хмыкнув, он поздоровался, после чего пошел «будить» Фин-Дари. Через минуту раздался такой истошный вопль, что не знай я о готовящейся акции с холодной водой, то непременно подумал бы: бедняга Рыжик кричит перед лицом наглой смерти и уже наверняка с полуперерезанным горлом. Последующие события предугадать было несложно.

     Гном с полчаса, если не больше, гонял Маленького Джона по всем трем комнатам и даже по душевой. При этом он ругался, словно отъявленный головорез, и вовсю размахивал большим махровым полотенцем с завязанным на конце внушительным узлом. Джон уворачивался, как только мог, но разъяренный Рыжик метко настигал его повсюду, отчаянно лупцуя по чем зря. И все бы ничего, однако, эти балбесы рушили все на своем пути. Пределом моего терпения стал основательно разломанный столик, стоявший почти у самой кровати.

     – Хватит! – заорал я дурным голосом, стараясь пересилить весь этот кавардак. – Вы что, совсем с ума спятили? А ну-ка живо за уборку! Я что ли за вас буду порядок наводить? Джон! Фин-Дари! Мы сегодня покидаем Баденфорд. Или позабыли после вчерашней выпивки? Ну вы и засранцы! Настоящие, на сто процентов.

     Оба моих соратника присмирели и довольно сноровисто принялись за уборку. Сказывалась, так полагать, долгая практика. Вскоре все стояло на своих местах. Прихватив дорожные мешки, сумки и рюкзаки, мы еще раз проверили, не забыли ли чего. Потом вышли, закрыли номер, а ключи вместе с чаевыми и платой за искалеченный столик оставили у дежурного. Правда, сегодня это был другой человек, уже в годах и внушительных размеров.

     – Таким толстякам надо меньше давать, – не преминул ворчливо заметить Фин-Дари, – и нам экономия, и ему польза. Жрать меньше будет.

     Проверив наших коней и убедившись, что они в отличной форме, мы покинули «Волшебный мир». Да и то сказать, приятное, как ни крути, не может длиться долго. С улицы Каменных Львов можно было проехать к воротам более кратчайшей дорогой, о чем мы узнали еще вчера. Но для этого требовалось вновь пересечь площадь Согласия. К нашему удивлению, сегодня на ней было настоящее столпотворение, а заполнившая все пространство масса народа возбужденно гудела. Помимо воли я прислушался.

     – Лжепророк! Он утверждает, что он Мессия! Ну надо же! Каков нахал! Скромненький! А может, и вправду он посланец Бога? Мессия! Дьявол! Дьявол! А жаль парнишку, такой молоденький ...

     Эти обрывки мнений и высказываний породили у меня стойкое подозрение, что вчерашнего пацана таки подловили. И не иначе как в данный момент, в назидание другим дуракам, будут наказывать. Н-да уж, светловолосому, хоть он и чокнутый, это приятностей не сулило, ибо Святая Инквизиция о таких понятиях, как милосердие и добродетель, пожалуй, не слыхивала.

     Не знаю отчего, но мне вдруг захотелось проверить свое верное, практически на все сто, предположение. Спрыгнув с Дублона, я стал проталкиваться вперед, к чернокаменной закопченной стеле, возле которой, по всей видимости, и будет разыгрываться весь заранее спланированный спектакль.

     – Эй, Алекс, ты куда? – подивились друзья, но не получив ответа, поручили присмотр за лошадьми двум мальчишкам, а сами устремились за мной. С Джоном, ставшим во главе нашей тройки, мы, несмотря на сопротивление гудящей толпы, довольно скоро продрались к рядам красноплащников, оцепивших кольцом небольшое возвышение и стелу на нем. К моему удивлению, лобное место было пусто, но народ ждал. А значит, зрелище будет, просто жертву пока еще не привели. Ага! Я подтянулся на цыпочках. Ведут! Проклятье, таки тот самый сопливый засранец. Жаль пацана ...

     – Во, блин, баран, – подал свое мнение Фин-Дари, влезший на плечи Джона и потому видевший происходящее лучше всех. – Засыпался, жмурик несчастный. Да-а, ума у него явно не хватило, чтобы вовремя слинять. Вот я, например, если б требовалось, и Серые Сутаны обвел бы вокруг пальца. А что? Запросто!

     Один из мрачных верзил-красноплащников обернулся посмотреть, что там за удалец шустрый выискался? Но, заметив возвышающегося над собой подобно крепостной башне Джона, счел за благо промолчать.

     Бледного, словно мел, вчерашнего юнца доставили по коридору, сделанному воинами Церкви, с противоположной от нас стороны. Трое угрюмых конвоиров подвели его к стеле и тут же привычно приковали к ней прочными цепями. Сзади подошли служки, одетые в черные одеяния из простой плотной материи. Они принесли огромные охапки хвороста и дрова, которыми заботливо обложили Мессию. Из толпы кто-то насмешливо крикнул:

     – Вчера ты поразговорчивей был, «Посланец Небес». А сегодня что, язык в зад втянуло? А ну-ка, пропой еще сказочку! Ну, пожалуйста!

     На насмешника грозно шикнули, и он заткнулся. Мне же, в отличие от стоявших дальше, было понятно молчание пацана. Ибо кто способен ораторствовать с кляпом во рту? Святые отцы всегда отличались предусмотрительностью. Тьфу, погань!

     Через полчаса томительного ожидания, наконец, показались три личности в серых дорогих сутанах, неспешно шествующие по застывшему живому коридору. Передний, высокий и худой, как жердь, имел злое желчное лицо, коим брезгливо и высокомерно обозревал толпу, словно говоря: «Фу, какие мерзавцы и грешники! И ни одного среди них порядочного человека». В правой руке он держал увесистое распятие из осины, а в левой – дымящуюся бронзовую кадильницу.

     – Прелат Антоний, прелат Антоний! – со всех сторон из толпы послышался испуганный шепот. – Великий Инквизитор округа ...

     Прелат подошел к скованному по рукам и ногам пленнику и, грозно тыкнув в него пальцем, громогласно объявил:

     – Люди! Перед вами не заблудшее чадо Господа и даже не гнусный отступник, имевший хотя бы в прошлом светлую веру и чистые помыслы. Нет! Перед вами исчадие ада, злобный, лживый демон, антихрист, натянувший на себя невинную личину юноши. Вчера он вознамерился смущать умы прихожан страшной хулой на Святую Матерь Церковь, при этом, во всеуслышание, объявляя себя вернувшимся «Мессией» и «Сыном Божьим»! Но преданные слуги Господа нашего не дали ему вволю позлодействовать. Демон был пойман и доставлен в «Благостную Тишину». Святой Церковный Совет заседал всю ночь, допрашивая обвиняемого и выясняя Истину. Однако черная сила демона оказалась столь высока, что даже самые пристрастные вопросы остались без правдивого ответа. Отвратительное создание так и продолжало уверять, что оно якобы Мессия, и упорно отрицало все обвинения. Исходя из этого и других явных и тайных имеющихся сведений, Святой Церковный Совет постановил: «Виновного сжечь на костре, и да будет это в назидание всем легковерным, колеблющимся и тяготеющим в сторону Зла. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит!»

     Окурив несчастного со всех сторон кадильницей, прелат стал читать молитву. Я же с невольным уважением подумал: «Парнишка-то – крепкий орешек, даром, что с виду сопля соплей. Не сломаться у заплечных дел мастеров самой Инквизиции ... А они, суки, ох, старательные да квалифицированные, к тому же сплошь садисты».

     – Приговор привести в исполнение! – с чувством исполненного долга провозгласил тем временем прелат. – Поджигай!

     – Постойте! – вдруг неожиданно даже для самого себя заорал я, преодолевая цепь красноплащников в захватывающем сальто и по-кошачьи мягко приземляясь на ноги напротив прелата и светловолосого дурня.

     Все случилось так стремительно, импульсивно, что даже натасканные, словно псы, красноплащники изумленно замерли. Происшедшее было делом неслыханным и оттого на какое-то время напрочь сбивающим с толку. Да я и сам совершенно не понимал себя, захваченный порывом жаркого гнева.

     – Изыди! – замахнулся крестом отец-инквизитор. Но отступать было некуда, и меня понесло.

     – Этот юноша не виновен! Может, он и не Мессия, но он и не демон. Вчера я сам видел, как он осенял знамением людей. И крест, на его груди вчера был серебряный крест!

     Краем глаза я успел заметить вытянувшиеся лица друзей, застывшие с одинаково отвисшими челюстями. Наверное, я их ошарашил своим поступком, как и всех остальных. Ведь совсем недавно напоминал об осторожности, а сам такое отколол ... И тут я стал быстро остывать, ощущая закрадывающийся в душу ужас.

     Красноплащники, наконец; опомнились и рванулись ко мне, но прелат неожиданно остановил их властным жестом: мол, сам разберусь! Хм, понятное дело, игра на публику. Отец Антоний побеждает при всем честном народе двух бесов ... Наверняка падлюка задумал пролезть в Историю Христианства и заделаться Святым. Ну-ну, соловушка серенький, послушаем, что ты пропоешь ...

     – Сын мой! – прелат сделал паузу. – Ты глубоко заблуждаешься в неведении своем, защищая страшное Зло!

     – Да он простой, глупый пацан! После нескольких «вещих» снов вообразивший невесть что.

     – Он исчадие Ада, о, неразумный! В гордыне своей ты предаешь сомнению мудрость Церкви Божьей и пастырей народа христианского. Но наше милосердие велико: тебе представляется возможность доказать свою преданность Вере и искупить только что содеянный грех. На, возьми! – он протянул мне смолистый факел, весело потрескивающий отлетающими искрами. – Жги!

     Я взял его и посмотрел в спокойные глаза светловолосого, так похожие, несмотря на остальное несоответствие, на глаза Иисуса. С трудом отведя взгляд, я обернулся к прелату:

     – Знаете, святой отец, я искренне верую в Бога и веру эту уже многократно подтвердил в боях на Границе, Ничейных и Покинутых Землях. Так что с этим у меня проблем нет. А насчет искупления греха ... Я не считаю грехом заступничество за невинного человека, почти мальчика, по прихоти церковных кровопийц приговоренного к дикой смерти.

     – Кровопийц! – завопил не на шутку взбешенный прелат. – Вот, значит, как ты называешь ревнителей Божьей Церкви? Отступник! Показал – таки свое подлинное лицо.

     – Ваша нынешняя Церковь и Бог не одно и то же! Нечего примазываться к имени Всевышнего и творить, прикрываясь им, как шитом, преступления, – не помня себя от вспыхнувшей ярости, я бросал и бросал в лицо остолбеневшего Инквизитора обвинения за обвинением. – Да, вы слуги Творца, но только какого? Здесь это почти все знают, но, боятся и молчат. А я скажу! Вы слуги Творца Зла! Падшего ангела, имя которого – Дьявол! И вы делали и делаете все возможное, чтобы отвратить от истинной веры людей. Вы хотели добиться и добились, чтобы само слово Церковь внушало ужас. Действительно, ну какие же вы после этого слуги Господа Бога? Вот уж кто действительно отступники, так это вы сами. Вы! Вы!

     В горячке я прозевал движение прелата, резко размахнувшегося распятием и ударившего им по моему лицу. Из сильно разбитых губ брызнула алая кровь. В голове у меня помрачилось. Неуловимым движением я выхватил свой кинжал и по самую рукоять вогнал в его сердце. То есть совершил непоправимое. Худшее, самое худшее из всего того, что можно натворить в нашем мире. Но времени на сожаления уже не было. Вытащив дымящийся, окровавленный кинжал из дергающегося в конвульсиях, опрокидывающегося тела, я пырнул им в бок прелатского помощника, стоявшего ближе всех. Потом, отшвырнув факел в сторону, выхватил меч и рубанул им по цепям. Легендарный байлиранский клинок не подвел, с лязгом разрубив про каленное на прежних кострах железо.

     – Держи, держи убийцу! – очнулись от оцепенения красноплащники. – А! А! А! Хватай! Ату его, ату!

     Ко мне потянулись десятки жадных рук, готовых разорвать, разодрать в клочья. «Тьфу, мерины, и куда вы так спешите? Ведь Светловолосый еще прикован, освободить его ноги я так и не успел». Да и вряд ли теперь на это будет время, ибо враги насели со всех сторон и отмахиваться приходилось в усиленном темпе. "Что ж, сучары, – мелькнула слабоутешительная мысль, – тогда хоть достанусь вам дорогой ценой. Слинять-то ведь вряд ли удастся ... ". Благо в дело вступили верные друзья. Натиск на мою особу заметно ослаб, что все-таки позволило выкроить секунду-другую и перерубить уцелевшие цепи на ногах пленника. Подхватив меч, валяющийся возле трупа красноплащника с разрубленной головой, я бросил его светловолосому. Тот инстинктивно поймал оружие, ·но тут же выронил, да еще с таким видом, будто это был какой-то опасный, ядовитый гад.

     – Чума на твою голову, приятель! – отбивая сверкающие клинки, прорычал я. – Если не желаешь сражаться, то хоть держись у меня за спиной. Если, конечно, хочешь, чтобы нынешнее Увлекательное зрелище отменили.

     К счастью, пацан послушался совета, что, естественно, добавило мне хлопот. Ведь теперь надо было кроме себя оберегать еще и этого тюху. Ситуация могла оказаться безвыходной, не будь с нами Джона, ибо вдвоем с Фин-Дари мы ни за что не прорвали бы кольцо воинов Церкви. Другое дело-великан. Поначалу он просто крушил своей булавой направо и налево все, имеющее красный цвет. Потом азарт схватки захватил его в полной мере, и началось форменное побоище.

     Фин-Дари тоже вносил посильную лепту во всеобщую панику и сумятицу. С отточенной, словно острейшая бритва, булатной секирой он браво кидался на тех, кто пытался поразить Джона сзади. При этом рыжий придурок громко кукарекал, мяукал, рычал и даже шипел; Что поделаешь, такая уж у него манера боя. И надо признать, почти всегда выбивающаяя неприятеля из колеи. А это, конечно, немаловажно.

     Вся многочисленная толпа давно подалась назад, расчистив для смертоубийства требуемое пространство, и теперь упивалась необычным, захватывающим представлением. Как же, на их глазах кончали красноплащников, да еще и в обильном количестве. Тех самых, элитных, заносчивых мерзавцев, которым все сходило с рук: изнасилования, убийства, вымогательства. Порой хватало косого взгляда на одетого в красное молодца, и человека тянули на живодерню – в пыточные подвалы. А там попробуй, не признайся, что ты не отступник. Умирать будешь долго и «весело» ...

     Уловив благоприятность момента и опасаясь прибытия подкрепления, я, перекрывая невероятный шум и гам, гаркнул:

     – Джон! Рыжик! Пора сваливать! Через толпу к лошадям. Двинули!

     Джон, хоть и был азартным парнем, всегда понимал, что во всем надо знать меру. Вот и теперь, швырнув напоследок, словно бревно, тело увесистого камбала в одну из последних жалких кучек сопротивления и свалив там с ног трех или четырех человек, он огляделся и с устрашающим ревом пошел на толпу. Та, естественно, с визгом и истошными воплями расступилась, образовав клиноподобный проход, увеличивающийся по мере продвижения по нему нашей «процессии» и смыкавшейся за спиной. Я невольно ухмыльнулся, ибо если солдатня решится нас сейчас преследовать, то сделать это будет, ой, как нелегко. В итоге измазанные, изодранные и окровавленные, мы вырвались к терпеливо поджидавшим лошадям. Мальчишки-сторожа, увидев нас, двинули так, что аж пятки засверкали. М-да, еще бы им не испугаться ...

     – Эй, Святая Наивность! – я только сейчас выдернул кляп изо рта таки ошалевшего светловолосого. – Вот тебе конек, прыгай в седло и дуй за нами. Да смотри, предупреждаю – отстанешь, ждать не будем. Вперед, друзья! Нам надо успеть добраться до ворот раньше, чем туда поступит приказ никого из города не выпускать.

     – А вдруг Серые уже успели предупредить стражу? – «оптимизм» гнома не знал границ.

     – Проверим, – буркнул, нахмурясь, Джон, – н-но, приятель, выручай хозяина! – и мы с места рванули в галоп так, словно за нами гнался легион чертей. Да, теперь все решала быстрота. По крайней мере, на это очень хотелось надеяться. Высекая подковами искры из булыжника, наши кони вихрем неслись по людным улицам. Все живое, завидев этот бешеный, сумасшедший бег, шарахалось во все стороны" спеша освободить дорогу. Очень скоро без потерь и приключений мы добрались до городских ворот. Какое счастье, они оказались открыты! Заслышав приближающийся топот, из дежурной будочки выглянул разрумяненный страж Порядка. Природа здорового цвета его лица была вполне очевидна: горячительные напитки повышенной крепости. На что безошибочно указывал сногсшибающий перегар.

     – В-вы чего, мужики? – он с недоумением, пьяно уставился на нас. – День-то только начинается, а вы спешите, как оглашенные. Н-нехорошо!

     В башне над воротами раскрылось оконце. Оттуда свесился, едва не вываливаясь, дюжий детина с физиономией родственной по цвету физиономии внизу стоящего караульного.

     – Гей, Том, балда стоеросовая! Ну чего, сучий потрох, дорогу загородил господам? Чего пристал? – с трудом ворочая языком, промычал он. – Едут, значит, нужда у них такая. Проезжайте с Богом, любезные, проезжайте.

     Минуя ворота, Джон кинул серебряную луну детине, тот, несмотря на хмель, довольно ловко поймал ее. Видимо, сказывалась немалая практика. Фин-Дари швырнул медь караульному, и в итоге все остались довольны. Без всяческих препятствий мы покинули пределы Баденфорда. Теперь он на веки веков для нас закрытый город. Как, впрочем, и все остальные населенные пункты в Спокойных Землях Английского Континента. Вновь попасть на славную площадь Согласия мы могли по одной-единственной причине: угодив в сети Святой Инквизиции. После чего костер будет лишь последним завершающим этапом хождений через все круги Ада. А ловить нас будут, не жалея никаких сил и средств. Еще бы! Неслыханная, чудовищная, по меркам современности, дерзость: открытое убийство, на глазах сотен людей, двух отцов-инквизиторов и несчитано много их верных холуев-красноплащников. Проклятье! И кто нас просил записываться в гостинице под своими настоящими именами? Хотя, заявись мы даже в этот городок инкогнито, все одно ищейки Церкви быстро вызнали б, кто на самом деле разыскиваемые преступники. Уж больно колоритная была наша компания, в одежде пограничных цветов: великан, гном и человек ... Так: невесело думал я, нещадно погоняя Дублона по тракту, ведущему обратно на запад.

     Примерно такие же мысли, наверное, были и у моих друзей. Содеянное только сейчас предстало во всем своем ужасе и перспективы сулило более чем мрачные, продолжал про себя дальше рассуждать я. Ну, во-первых, я сам. Сначала меня отлучат от Церкви, из чего вытекает, что всякий предоставивший минимальную помощь или просто не попытавшийся меня задержать, сам становился преступником, подлежащим суровому наказанию. Дальше: будет объявлен розыск, начата охота и назначено вознаграждение. Вероятно, оно будет столь высоко, что разыскивать мою драгоценную головушку отправится уйма народа. Золотоискатели на время оставят промывать песочек. Киллеры позабудут о своих заказах и возьмут в своем Синдикате срочные отпуска. Лихие солдатушки плюнут на скудное жалованье, паршивый паек и, прихватив казенное оружие, станут тихо дезертировать толпами. И это, не принимая в расчет целую армию шпионов самой Святой Церкви, агентов Обще-Континентальной полиции и вездесущих разведчиков различных государств Спокойных Земель. М-да, многовато выходит ...

     Так, теперь Джон. Все видели, какое опустошение внес он в недавний погром, но все же крови отцов-инквизиторов на нем нет. Если его все-таки задержат во владениях людей, где у Церкви, естественно, длинные руки, то скорей всего просто-напросто тихо, без огласки замучают соответствующими инструментами. Замуровывать великанов в темницы как-то не рисковали никогда. Укрыться же в Красных Каньонах Джон вряд ли бы решился. Конечно, родичи спрячут его, но рано или поздно, а скорее рано, церковники узнают о его присутствии там. Пошлют посольство с требованием выдать злодея. Получат решительный отказ, после чего объявят: любой, немедленно не прервавший с великанами торговых отношений, будет отлучен от церкви, а имущество его конфисковано. Что явится для общины Красных Каньонов серьезным экономическим ударом. Конечно, они не помрут от отсутствия хлеба, картофеля, мясных продуктов, овощей, фруктов и т.д. и т.п. Ведь кое-что имеется и в горах, но ... Все это обозначает лишения, а захочет ли Джон из-за своей персоны обречь на них свой народ? Вряд ли.

     Все вышесказанное прекрасно подходит и к Фин-Дари. За одним лишь исключением. Гномов, в отличие от их земляков по Оружейным Горам, церковники обожали заточать в темницы, до самой смертушки заставляя нещадно трудиться над изготовлением оружия, дорогих украшений и безделушек. Тоже не мед ...

     Стены, башни Баденфорда, ею дворцы и купола храмов скрылись за очередным поворотом дороги, и лишь тогда друзья почти вплотную подъехали ко мне.

     – Алекс, дубина! – первым завопил Рыжик. – Ты че, мать твою, отмочил, кретин чертов! Надо было оставить тебя подыхать в лапах этих серых пауков. Надо же, еще и наставлял нас: вы же, мол, смотрите, не болтайте лишнего, не дразните Матушку Церковь, язычники. Ведите себя хорошо, будьте паиньками. Тьфу! А сам взял и кончил двух высокопоставленных святых отцов. Идиот!

     Джон ничего не сказал, он просто отвесил мне такой подзатыльник, что с полминуты я, пожалуй, только и видел какие-то звездочки и цветные круги. Благо он пожалел недавно раненную голову и ударил слегка. По-своему, конечно

     – Не ругайте его, – раздался сзади смиренный голос позабытого всеми нами Мессии, – он спасал Сына Божьего, и не его вина, что способ был выбран неверный. Но как бы там ни было, искреннее участие его окупится с лихвой и вам, кстати, тоже славные воины. Оно не будет забыто.

     – Чокнутый! Как есть чокнутый! – зло констатировал гном, посмотрев на светловолосого ставшими вдруг колючими синими глазами. – Из-за тебя, гада, все. Мессия! Тьфу! Был у нас один с вавкой в голове, стало два. С прибылью тебя, старина Джон!

     – Да заткнись ты, рыжий склочник, – великан поморщился, как от зубной боли. – Сейчас не упрекать надо, а думать и крепко думать, что делать дальше. Вот что, Алекс,– он обернулся ко мне,– твои, планы насчет малышки Арнувиэль не изменились?

     – Кое в чем изменились, – старательно взвешивая слова, ответил я. – Полагаю, в Шервуде теперь нам делать нечего, уж больно велик риск забираться в глубь территорий, кишащих серыми и их прихвостнями. Если б еще были твердые гарантии, что Робин жив, то другое дело. А так ... считаю, нам, кроме как в Покинутые Земли, некуда податься. Ведь сами знаете, нас будут ловить и травить, словно диких зверей. До победного конца. А там, в опасных неведомых просторах, будет хоть какой-то шанс, пусть и небольшой.

     – Может, и так, – набычился гном, – а что потом? Выручим твою девчонку и ... И что? Останемся на веки вечные жителями Покинутых Земель? Нет? Тогда что, вернемся в лоно цивилизации и положим на плаху лихие головушки? Так что ли, Алекс? Ведь ты большой уже мальчик, а значит, должен понимать: срока давности для того, что мы сотворили, нет. Понимаешь, нет ...

     – Не думай, будто ты один у нас такой умник, знаю я без твоей подсказки, что мы изгои до конца дней своих. Но все же ты, Фин-Дари, уж слишком заглядываешь вперед. Да и кто тебе вообще сказал, что мы выберемся живыми из владений Черного Короля? В таком случае твои теперешние мудрствования – лишняя трата времени, нервов и сил.

     – Хм, интересно, очень даже интересно, – недобро прищурился гном. – Из сказанного тобой сам собой напрашивается вывод: не забивай голову проблемой, которой-то в принципе нет? Н-да, твое·обостренное чувство черного юмора, Алекс, не подвело и на сей раз. Клянусь спаленной бородой прадедушки!

     – Рыжик, прекрати скулить, – вновь прикрикнул на него великан, – или опять повторять: создавшееся положение требует ясного, Спокойного мышления. И без плаксивых эмоций.

     – А че думать-то, е-мое, че думать? – вскинулся Фин-Дари. – Раз сами говорите, что нам теперь нет места в Спокойных Землях, давайте действительно отправимся в Покинутые Земли. Сомневаюсь, что ты, Джон, можешь предложить нечто·другое.

     – В общем, я согласен с тобой, Рыжик, и с тобой, Алекс. Но каким образом следует добираться до Границы?

     – Ну ты, старик, развел дискуссию, – гном даже расхохотался,– словно мэр на заседании молью трахнутого городского совета. Каконечно же, теми дорогами, которыми мы ехали сюда. Кони у нас отменные, вся поклажа на вьючных лошадях, да и расстояние-то в принципе плевое. Так что пока эти засранцы-инквизиторы опомнятся, вышлют погоню, поздно будет. Ведь мы ж не намерены стоять на месте?

     – Дурень ты, Фин-Дари, – тихо отозвался Джон, – а про церковных почтовых голубей забыл? Да они их уже поди целую голубятню разослали во все стороны и еще пошлют. Так что все разъезды, дозоры и гарнизоны у нас на пути, считай, предупреждены. Но даже сумей мы как-то прорваться, все одно Границы нам не преодолеть. Там по настоянию серой братии выставят такой заслон ... вовек не преодолеть. Да и сможем ли мы пролить кровь товарищей по оружию?

     – Ты кругом прав, – признал я, – и насчет крови тоже. Ясное дело, мы не посягнем на жизнь боевых друзей, хотя бы и пришлось заплатить за это дорогой ценой. Что же теперь делать?

     Фин-Дари скакал, комично наморщив лоб, что означало у него усиленную мозговую деятельность. Наконец он в раздумье изрек:

     – Давайте поступим неожиданно для наших преследователей. Пусть они считают, будто мы решили рвануть через Границу, для этого им можно оставить сколько угодно ложных «стрелок». А сами мы тем временем воспользуемся моим, уже предлагавшимся перед Баденфордом вариантом: повернем в сторону от Границы, в Бедламные Города, ну а там видно будет. После того, как маленько отсидимся.

     – Скверный выход, – не согласился я. – Пусть отцы-инквизиторы такие дурные, что пропустят нас туда. Пусть, я согласен, мэрии и магистраты Бедламных Городов, сплошь состоящие из бандитов, не выдадут нас полицейским агентам. Они не посмеют так поступить, потому что местная публика за такие штучки сдерет с них кожу живьем. Но тут встает другой интересный вопрос: долго ли мы протянем на тамошних вольных хлебах? Смею уверить, не очень. Ибо если за тебя взялась могучая махина, именуемая Церковью, обладающая неистощимым финансовым капиталом, то финал предрешен. И он может оказаться самым неожиданным. Фантазия у Серых Сутан, надо признать, весьма разносторонняя, богатая и, чего греха таить, порой болезненная. Так что нас могут похитить, отравить в трактире, застрелить из-за угла арбалетным болтом, сбить на улице внезапно понесшим экипажем, обвинить во время игры в шулерстве и в возникшей потасовке пырнуть отравленным ножом. И, наконец, подсунуть девиц, больных черным сифилисом, поджечь наши апартаменты негасимым огнем, науськать свору бешеных собак, подкинуть в постель ядовитых пауков либо восточных змей. Не говоря уже о кир-пиче, «нечаянно» падающем с крыши, и прочих, прочих подобных мелких прелестях.