Текст книги "Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни"

Автор книги: Александр Чубарьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 54 страниц)

Л.М.: «Русское правительство, – писал когда-то Герцен, – как обратное провидение, устраивает к лучшему не будущее, но прошедшее». Проходят столетия, меняются политические режимы, но эта традиция не умирает. Российская власть неизменно принимается за наведение порядка в истории.

А.Ч.: Надо освободить это от политических сентенций сегодняшнего дня. В принципе, идеально, когда история как-то сама по себе, вне идеологии, но это только в теории. Соблазн политических деятелей использовать историю всегда был, есть и будет. Но все-таки минимизировать влияние идеологии в наше время, не столько идеологии, сколько, может быть, политики, – это очень важный момент.

Л.М.: Президенту Франции генералу Шарлю де Голлю принадлежат замечательные слова: «Нельзя изменить географию, но можно поменять геополитику». Когда-то Франция воевала со всеми соседями, теперь она с ними вполне ладит. Неплохо бы и другим странам последовать этому примеру. Познание истории нам только в помощь.

Александр Чубарьян, академик РАН: «Важно показать, что с победного окончания Великого стояния на Угре Россия была признана как мощное государство»

30.03.2017, «Калужские вести», Алексей Калакин

Об этом научный руководитель Института всеобщей истории РАН, академик РАН Александр Чубарьян заявил на открытии в Калуге Всероссийской научной конференции с международным участием «Великое стояние на Угре и формирование Российского централизованного государства: локальные и глобальные аспекты».

Говоря о значимости события, которое два дня будут обсуждать известные российские и зарубежные историки, Александр Чубарьян отметил:

– Тема конференции широко известна. Мы вчера осмотрели прекрасную диораму. Нельзя сказать, что это забытая страница нашей истории, но все-таки она в учебниках истории не стоит в первом ряду. Я думаю, что этот недостаток будет преодолен, в том числе, по итогам нашей конференции. Очень важно показать, что именно с этого времени, с победного окончания Великого стояния на Угре появился термин «российская государственность», и Россия вошла в более тесное взаимодействие со всей остальной Европой и была признана как мощное государство.

Эксперт: от оценок революции нужно перейти к анализу периода СССР

24.04.2017, «Sputnik Беларусь», Алексей Стефанов

Широкого празднования 100-летия революции 1917 года в странах бывшего СССР по понятным причинам не будет, однако мероприятия, посвященные этой дате, планируются не только в России, но и по всему миру. Так, в Москве создан Оргкомитет по подготовке и проведению мероприятий к 100-летию Революции 1917 года. Правда, речь идет исключительно о научной деятельности – конференциях, семинарах, издании книг и брошюр. За международную часть в Оргкомитете отвечает научный руководитель Института всеобщей истории (ИВИ) РАН и сопредседатель Российского исторического общества Александр Чубарьян, с которым и встретился корреспондент Sputnik Алексей Стефанов.

– Александр Оганович, расскажите о мероприятиях, которые планирует провести Оргкомитет.

– Надо сказать, что создание Оргкомитета вызвало необычайный всплеск интереса. Практически каждый регион страны решил отметить это событие конференциями, изданием научных трудов, выставками. В России пройдут две главные конференции. Одна международная – 27 сентября –«Великая Российская революция 1917 года: сто лет изучения», организованная ИВИ РАН и МГИМО. Вторая внутренняя – в октябре – «Значение революции для жизни России». Ее проводит Институт российской истории РАН. Но вне связи с нашим Оргкомитетом во многих странах мира уже идет подготовка к этому событию. Идет разными путями – по линии конференций, по линии создания и публикации научных трудов. Раньше других была издана большая книга в Великобритании «Революция России 1917 года. Неизбежно ли?» Это сборник статей, весьма интересная работа, в которой собраны противоречивые материалы ведущих английских специалистов по России. Похожие книги в связи с юбилеем выйдут во Франции, в США. Такие издания, я думаю, появятся также в других странах. Хочу отметить, что, несмотря на то, что наш Оргкомитет создан по поручению Президента России, он не имеет отношения к органам власти. С точки зрения содержания, не будет никаких государственных решений. Это дело прежде всего ученых и самого Оргкомитета, в который входят деятели науки, культуры, образования.

– Наверняка ведется работа и по линии двусторонних комиссий с разными странами, в которых вы работаете.

– Совершенно верно. В июле пройдет очередное заседание российско-германской комиссии историков, которая существует уже 20 лет и в этом году отмечает юбилей. С немцами принято решение о проведении двух конференций: «1917 год – русская революция» и «1918 год – германская революция». Ведь в 1918 году в Германии тоже будет отмечаться столетие революционных событий. В Вильнюсе весной прошло заседание восстановленной российско-литовской комиссии. Тема встречи была такой: «Литва и Советская Россия в 1917–1921 годы». И вообще, что касается прибалтийских стран, это тема присутствует и в Латвии, и в Эстонии. Она связана со 100-летием их независимости. Большие мероприятия намечаются в Финляндии в связи с тем, что в декабре 1917 года она получила независимость «из рук России». Они даже реконструируют музей Ленина в Тампере. Финны предлагают провести совместную конференцию. И наконец, Польша. 1918 год – это и 100-летие польской независимости. Мы встречались с послом Польши. Он также сказал, что они продумывают вопрос о проведении совместной российско-польской конференции по поводу 100-летия польской независимости. И еще, может быть, самое главное для нас. Есть такой Международный комитет исторических наук. Это очень старая организация – ей больше ста лет. Мы в нее входим с 1954 года. Каждые пять лет Комитет проводит мировые конгрессы историков, обычно на три тысячи участников. В 1970 году такой конгресс проходил в Москве (в первый и последний раз в СССР). Предыдущий конгресс в 2015 году был в Китае, в 2020 году планируется в Польше. Но между большими конгрессами проходят заседания генеральной ассамблеи Международного комитета, на которые собираются руководители исторических комитетов всех стран мира. Это около 150 человек плюс председатели ряда международных комиссий. Они проводят заседания, на которых обсуждают организационные вопросы деятельности Комитета и программу будущего конгресса. Никогда они не проходили в России, но два года назад было принято решение провести такое заседание в Москве. Оно состоится 29–30 сентября. Я ездил на заседание в Париже, на котором принималось данное решение, и организаторы попросили, чтобы во время генеральной ассамблеи прошла международная конференция, посвященная 100-летию русской революции. Мы решили провести ее 27–28 сентября, поэтому делегаты приедут на два дня раньше. Таким образом, международное участие будет очень широкое.

– Хотелось бы услышать о взаимодействии со странами, которые до революции входили в состав Российской империи.

– Во-первых, все они приедут в Россию. У нас на конференции будет большая секция – страны СНГ. Уже 15 лет существует Ассоциация директоров институтов истории стран СНГ, я ее возглавляю. Мы проводим заседания, посвященные столетию революции. А, во-вторых, в июне в Санкт-Петербурге состоится Летняя школа молодых историков стран СНГ, посвященная 100-летию революции. Из постсоветских стран ожидается приезд примерно 50–60 человек.

– Неужели приедут представители всех стран?

– Есть трудности у наших украинских коллег. Обычно у нас сложности бывают еще с Туркменией – туркмены довольно сильно изолированы. А все остальные ожидаются, будут представители Латвии, Литвы, Эстонии, Грузии, и директора всех институтов истории приедут в Россию для участия в наших мероприятиях.

– Можете подробнее рассказать об этой Летней школе?

– Она соединяет слушателей – молодых людей и профессоров, которые приезжают из разных стран и читают здесь лекции. Например, из Казахстана приедут пять-семь молодых ребят и один профессор, они будут участвовать в научных докладах. Хотя во всех этих странах, конечно, появилась новая тенденция – они активно ищут национальные корни своих преобразований. На Украине, к примеру, уже не принимается наша терминология, у них была своя – Украинская революция.

– То есть ни Февральская, ни Октябрьская революции их не коснулись?

– Да, на Украине так считают, и у них даже выходят тома на эту тему – с акцентом, что в 1918 году она была независимой страной. Конечно, целый год украинская Центральная рада действительно существовала, но она была образована и действовала под немецким протекторатом. А сейчас они возвели это в такое национальное огромное предприятие, что уже пишут книги, сотни страниц по этому поводу. В других странах хотя и нет отрицания, но тоже ставятся свои акценты. Нам самим интересно, что думают о революции в Узбекистане, Туркмении, других странах. Приближается 9 мая, многие страны и по Второй мировой войне говорят исключительно о своих достижениях, хотя победа была общая, одна на всех, да и страна была одна. Мы вместе с Беларусью и Украиной выпустили книгу, первый том: «Страна в огне. 1941 год». Это сборник документов и эссе. Но, к сожалению, второй том Украина отказалась делать, мы выпускаем его только с белорусами. У Украины, хотя мы с ними столько лет сотрудничали и выпускали совместные книги, очень странный подход, как будто они и не участвовали в Великой Отечественной войне, а воевали только во Второй мировой. Как будто это была самостоятельная армия, самостоятельное государство. Правда, что касается книг на эту тему, то они пока скорее неакадемического свойства. Я не видел, чтобы нечто подобное издавал наш главный партнер – Институт истории НАН Украины. С которым, правда, теперь отношения прерваны. В нем все-таки работают наши знакомые профессора, и я не представляю, чтобы они, выпустив десятки книг с одной оценкой, вдруг заняли бы какую-то иную точку зрения. Но официально такая точка зрения на Украине существует, она продвигается, и мы должны с этим считаться.

– А планируются какие-то конференции уже по этому периоду времени?

– В этом году все внимание приковано к 100-летию революции, но это не исключает того, что идет подготовка общего труда стран СНГ о Великой Отечественной войне. Причем белорусы отвечают за организационную работу, с белорусскими историками у нас очень доверительное и согласованное сотрудничество. А тема такая: «Дискуссионные проблемы. История Второй мировой и Великой Отечественной войны». Вот такой сборник мы готовим совместно.

– Что лично для вас как для историка означает 100-летие революции?

– Я не сторонник крайних точек зрения. Нет оснований говорить, что революция 1917 года и 70 лет жизни в коммунистической стране – это «самое великое время в мире». Но это не означает, что революция не оказала большого влияния на весь ХХ век. Если XIX век прошел под знаком Французской революции, то ХХ век – все-таки под идеями революции в России, с ее плюсами и минусами, с позитивом и негативом. А, как известно, негативный опыт в истории – это тоже опыт. Такой советский эксперимент, который был испробован у нас, дал свои плоды, но не выдержал испытания временем. У меня есть идея от оценок революции перейти к согласованным оценкам советского периода нашей истории в целом.

Александр Чубарьян о пакте Молотова–Риббентропа: «Мы хотели выиграть время»

23.08.2017, РИА Новости, Геворг Мирзаян

23 августа 1939 года между Берлином и Москвой был заключен пакт Молотова–Риббентропа. О причинах и условиях подписания этого пакта РИА Новости рассказал научный руководитель Института всеобщей истории РАН, академик РАН, сопредседатель Российского исторического общества Александр Чубарьян.

НУЖНО ИСХОДИТЬ ИЗ РЕАЛЬНОСТИ

– Прошло уже 78 лет с момента подписания этого документа, а вокруг него до сих пор ломаются копья. Одни считают его следствием сговора Сталина с Гитлером, другие же уверяют, что он был необходим Советскому Союзу для самозащиты. Где тут правда?

– Последние годы этому пакту действительно уделяется очень много внимания. Однако вместо того, чтобы стать объектом дискуссий профессиональных историков (ведь действительно есть разные взгляды на этот вопрос), он уже приобрел политическое звучание. Этого, конечно, нужно было избежать. Я все-таки сторонник многофакторного подхода к истории, и для оценки того или иного события нужно исходить из реальности времени, в котором это событие происходило.

– А какова была эта реальность?

– Весь процесс начался в сентябре 1938 года с Мюнхенского соглашения, по которому Англия и Франция отдали Гитлеру часть Чехословакии. Как известно по документам, в Кремле восприняли все эти события как стремление к изоляции СССР на международной арене – стремление, которое реализовывалось через Мюнхенский сговор. Поэтому в контексте того времени Советский Союз стремился преодолеть изоляцию и создать временнóе и пространственное поле для будущего столкновения с Германией, которую предпочли считать как главную угрозу.

– Насколько в 1941 году мы были больше готовы к войне, чем в 1939-м?

– В 1939 году мы были мало подготовлены к войне, к тому же у нас были неурегулированные проблемы на Дальнем Востоке. В результате армейских чисток у нас были сокращены возможности среднего и высшего военного звена. Поэтому я не думаю, что если бы война началась в 1939 году, то она на начальном этапе велась бы успешнее, чем в 1941 году. С другой стороны, очевидно, что те почти два года отсрочки, которые мы получили, могли быть использованы более эффективно. За это Сталина потом критиковали.

– Правильно ли я понимаю, что мы рассматривали пакт Молотова–Риббентропа не как лекарство от всех проблем с Германией, а как временную меру для оттяжки войны?

– Я не думаю, что в Кремле надеялись на длительное сотрудничество с Берлином. Тогда царило общее ощущение неизбежности столкновения между СССР и Германией. Уже летом 1940 года стало ясно, что напряжение нарастает. И в конце 1940 года в Москве начали усиленно приниматься меры по перевооружению страны для подготовки ее к возможному и в итоге состоявшемуся столкновению с Германией.

Конечно, пакт Молотова–Риббентропа имел отрицательные последствия для международного коммунистического движения. В стране была свернута антифашистская пропаганда на несколько месяцев (а, кроме того, СССР, который позиционировал себя как главную антифашистскую силу, понес мощнейшие репутационные издержки за рубежом, что сказалось на имидже компартий в других странах. – Примеч. ред.).

«ПЕРЕГОВОРЫ РАДИ ПЕРЕГОВОРОВ»

– Была ли у России альтернатива пакту Молотова – Риббентропа?

– Она могла быть только одна – соглашение с Англией и Францией. Но переговоры, которые шли, были обречены на неудачу. Напомню, что летом 1939 года в Москве проходили англо-франко-советские переговоры, на которых стороны обсуждали и возможность подписания военной конвенции. Проходили они довольно сложно и в итоге ни к чему не привели.

– Но и не могли привести. На московских переговорах западные представители даже не были уполномочены что-то серьезное подписывать…

– С их стороны это действительно были несерьезные переговоры. В Москву приехали даже не вторые и не третьи лица, а представители, которые не имели никаких полномочий для подписания договора. И в Кремле возникало ощущение, что это «переговоры ради переговоров», а не переговоры ради заключения соглашения. Вообще, все стороны на московских переговорах проявили недооценку той опасности, которую в то время представлял собой германский нацизм и фашизм. И, конечно, это сказалось на итогах переговоров.

К тому же камнем преткновения оказалась позиция Польши. На переговорах шла речь о том, чтобы в случае конфликта разрешить пропуск советских войск через территорию Польши. Однако поляки жестко выступали против этого.

Да, 21 августа 1939 года Франция нажала на Варшаву, чтобы те согласились, но было уже поздно. Ведь Советскому Союзу поступило предложение Германии о заключении экономического и политического соглашения (причем в кратчайшие сроки – 21 августа Гитлер просил Сталина принять «ответственного чиновника из Германии» не позднее 23 августа. – Примеч. ред.), и в Москве его приняли.

Если уж говорить о позиции западных стран, то c 1 сентября, когда началась Вторая мировая война, Польша подверглась нападению Германии, а Франция и Англия объявили последней войну; они вели «странную войну» – ни одного военного шага по оказанию помощи Польше не было сделано.

СТРАННЫЕ СОЮЗНИКИ

– Судя по подборке польских газет, выходивших в начале сентября 1939 года, поляки как раз на эти шаги очень надеялись. И вся стратегия обороны Польши была рассчитана на то, что Германии придется воевать на два фронта. Но тем не менее поляки именно нас обвиняют в том, что тем самым мы сдали Гитлеру Польшу.

– Действительно, некоторые историки у нас и на Западе считают, что этот договор открыл Германии дорогу для нападения на Польшу 1 сентября 1939 года. Но всем известно (в том числе и по разведданным), что решение Гитлера о нападении на Польшу было принято еще в июле 1939 года. Был даже определен точный день атаки. Изначально она планировалась на конец августа (26 августа. – Примеч. ред.), но затем ее сдвинули на 1 сентября.

– Варшава жалуется на то, что Германия и СССР ее разделили. Но можно ли говорить, что соглашение между Польшей и Германией о разделе Чехословакии тоже было сговором?

– После Мюнхенского соглашения Польша тоже получила часть Чехословакии, но этот момент в Польше сейчас отмечают лишь серьезные историки. В политической пропаганде этот факт стараются не вспоминать.

Нас обвиняют и в другом. Оценивая этот пакт, говорят не только о договоре, который был типичным для того времени, но и о секретных приложениях к договору, которые предусматривали разграничение влияния СССР и Германии. Да, эти протоколы можно рассмотреть в контексте безопасности, однако они все равно вызывали определенную критику, в том числе и в Советском союзе (в 1989 году Съезд народных депутатов СССР осудил эти протоколы).

– Некоторые оспаривают подлинность секретных протоколов…

– Я знаю, что есть такие точки зрения. И эти люди вправе их высказывать. Однако были найдены совершенно очевидные документы, подтверждающие, что протоколы были, а также отражают их содержание.

«Для визита папы в Москву время еще не пришло»

23.08.2017, РИА Новости

Директор Института всеобщей истории РАН о встрече Президента России и госсекретаря Ватикана

Президент России Владимир Путин принял в среду в своей сочинской резиденции государственного секретаря Ватикана кардинала Пьетро Паролина. О том, чем важен первый официальный визит в Россию госсекретаря Ватикана, корреспонденту «Ъ» Галине Дудиной рассказал заведующий центром зарубежной истории РГГУ, директор Института всеобщей истории РАН профессор Александр Чубарьян.

– Кардинал Паролин приехал в Россию на пять дней и уже успел провести встречу с главой МИД РФ Сергеем Лавровым, а сегодня – с Владимиром Путиным. При этом в пресс-службе Президента сообщили, что на встрече «обсуждались ключевые вопросы российско-ватиканских межгосударственных отношений в политической и культурно-гуманитарной сферах». Насколько вообще Ватикан активен не только в церковной, но и в светской дипломатии?

– Нынешний визит госсекретаря – это официальный, государственный, а значит, светский визит. И в функции Ватикана как государства входят в том числе внешние связи. За которые в Ватикане отвечает госсекретарь (хотя он также занимается и многими внутренними делами). И очень важно, что по целому ряду международных, геополитических проблем этот визит обнаружил совпадение или близость позиций России и Ватикана, в том числе по Сирии, Украине.

При этом нельзя забывать, что Ватикан –своеобразное государство, центр католического мира, это сотни тысяч людей во всем мире. Так что визит, конечно, важен и с конфессиональной точки зрения: контакты между Русской православной и католической церквами усилились после встречи папы Римского и патриарха Кирилла в Гаване в 2016 году. Думаю, что, несмотря на ряд сохраняющихся разногласий по церковным вопросам, есть одна тема, которая сближает нас с католиками, – это проблема христианских ценностей.

Наконец Ватикан сейчас активно развивает связи с другими конфессиями, в частности с исламом. В этом смысле для Ватикана полезен опыт России, которая имеет многоконфессиональное устройство и накопила значительный опыт взаимодействия и сотрудничества разных конфессий.

– Почему, если контакты так хорошо развиваются, обе стороны подчеркивали, что перспективы визита в Россию папы Римского не обсуждаются?

– Все-таки по церковной части сохраняются серьезные разногласия. Так что встреча в Гаване – это хороший шаг, но для визита папы в Москву «время еще не пришло», как говорят в Москве и в Ватикане.

– Насколько Ватикан может повлиять на урегулирование кризиса в отношениях между Россией и европейскими странами?

– Конечно, сегодня влияние папы на европейские страны в политическом и международном плане ограниченно – не то что в XV–XVII веках. Но с точки зрения общего отношения и в плане имиджевого восприятия России этот визит имеет значение для наших отношений и с европейскими странами, и со странами Латинской Америки, где также сильно влияние Ватикана.