Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 55 страниц)
– Мистер Нургази, у вас слишком напряжены лицевые мышцы. Какие-то проблемы?
– Э… Мистер Хэнк, я всегда нервничаю, когда на меня клевещут.
– Ясно. Ну, а теперь я хочу услышать правильный ответ.
– Э… честное слово, я не применяю труд рабов.
– ОК, – Хэнк кивнул, – а что применяете? Я опять хочу услышать правильный ответ.
– Честное слово, я не использую рабов. Просто, мой менеджер персонала завербовал филиппинцев, которым меньше 18 лет, но все законно оформлено.
– Если все законно, то почему вы так нервничаете?
– Мистер Хэнк, у меня новый выгодный бизнес с морскими ежами. Мне так не хватало подводных рабочих. У них хорошие бытовые условия, и даже специальная диета…
– Мистер Нургази, – перебил Хэнк, – вы что, веритировали их?
Оманский финансист втянул голову в плечи, и на его лице отразился ужас. Хэнк тихо постучал пальцами по столу, и очень спокойно произнес:
– Я хочу слышать ответы еще на три вопроса: кто эти юниоры, сколько их, и откуда вы достали штамм «Ондатра»?
– Это школьники с острова… Не помню, какого, можно посмотреть в компьютере. Они хотели поработать летом всем классом, их 23 человека. Они сами на это согласились, и письменное согласие организации опеки есть. А штамм я достал на «Либертаторе», дал денег кое-кому. Об этом знаю только я, и Аббас Шукри, спец-менеджер персонала. Эти инъекции Аббас делал сам, у него фельдшерское образование. Мистер Хэнк, мы с вами теперь почти родственники. Давайте договоримся и решим это по-родственному…
– Давайте, – перебил вождь акваноидов, – сделаем так. Через час вы сдадите все запасы штамма «Ондатра» ассистенту нашего доктора Юо Туана. А всех этих школьников мы берем под опеку, и сами разберемся, надо ли им у вас работать, и если да – то на каких условиях. В любом случае, вы уплатите компенсацию из расчета сто тысяч долларов на каждого школьника. Два миллиона триста тысяч долларов, сегодня до полуночи.
– Но зачем им такие большие деньги?! – воскликнул Аннаджм Нургази.
– Если вы будете упираться, – холодно произнес Хэнк, – то вам уже никакие деньги не понадобятся. Вам ясно? Еще возражения есть, или вас устраивает договоренность?
– Э-э… Конечно, если вы настаиваете, то да, я согласен.
– В таком случае, – продолжил Хэнк, и тут…
…В обеденный зал вошла Фируз, в прекрасном настроении, судя по широкой улыбке.
– Хэнк, посмотри, что мне мама подарила! – и девушка подняла над головой смешную подушку, сделанную в форме цветка подсолнечника, – Классная штука!
– Да, – согласился вождь акваноидов, тоже стараясь улыбнуться.
– Вы тут не поссорились? – настороженно спросила Фируз.
– Мы обсуждали бизнес, – уклончиво ответил Хэнк.
– Да, дочка, мы поговорили о работе, – с жаром поддержал Аннаджм Нургази.
– Сделаем вот как, – продолжил Хэнк, – прямо сейчас вы позвоните Эламу Шаману, с которым вы знакомы, и полностью перескажете ему наш разговор. И не надо звонить менеджеру персонала, или кому-либо еще. Это была бы плохая идея, вы понимаете?
– Да. Я позвоню только Эламу, больше никому, и сделаю это из моего кабинета. А вы кушайте пока, ладно? – и, оманский финансист выбежал из обеденного зала.
– Хэнк, послушай, – Фируз потормошила его за плечо, – что у вас тут случилось?
– Просто, – ответил он, – у твоего папы правовые проблемы, и надо срочно решить.
*53. Счастливый дракон и подводный профсоюз
4 декабря, после полудня. Платиновый Эльдорадо.
Глубину 300 метров иногда называют пограничьем вечной тьмы. Когда наверху ясный тропический полдень, слепящий блеском солнца, тут сверху, со стороны поверхности, струится едва различимое бирюзовое мерцание, как рассеянный свет звезд в безлунную туманную ночь. Если включить прожектор, то пространство вне конуса лучей, кажется абсолютной тьмой. Луч, пущенный вперед, растворяется во тьме, как сахарная пудра в черном кофе, а если направить луч вниз, то высвечиваются причудливые структуры застывшей очень древней вулканической лавы. Эти лавовые нагромождения видятся однотонными, бело-серо-салатными. Иногда в луч света попадают рыбки, креветки, и улитки ярких расцветок. Здешние существа так непохожи на своих приповерхностных собратьев, что кажутся инопланетной фауной.
Инопланетное… Вот слово, лучше всего характеризующее впечатление от пограничья вечной тьмы. Это впечатление усиливается экипировкой. На акванавте не эластичный гидрокостюм, и не скафандр, а дюралевый панцирь с прозрачным выпуклым окном на фронтальной стороне шлема. Внутри – привычное давление, снаружи – 30 избыточных атмосфер, создаваемых столбом воды. Вода искажает расстояния и пропорции, меняет палитру цветов, вязко гасит движения. А если выключить прожекторы, то…
– А теперь, – сказал акваноид-гид Аркадо, – давайте осмотрим окружающую среду без освещения. Выключаем прожекторы. Смелее, это безопасно.
– Ты сказал «смелее», и мне стало страшновато, – призналась принцесса Эмми.
– Да, наверное, я зря так сказал, но это действительно безопасно. Выключаем.
Все четверо выключили прожекторы. На четверть минуты показалось, что вокруг них непроглядная тьма, но вот сбоку что-то мигнуло.
– О!.. Упс!.. – почти хором воскликнули Эмми и Елена.
– Что это было вообще? – озадаченно спросил Сван, и тут вспышки возобновились. Вот длинная, снова длинная, две коротких, еще короткая, затем длинная…
– Похоже на морзянку, – не менее озадаченно сказала Елена, и тут серия закончилась.
– Я успела прочесть! – гордо сообщила Эмми, и продиктовала, – ZAU FC XT.
– Упс!.. – тихо отозвалась Елена, и собралась почесать подбородок, но в глубоководном скафандре это никак невозможно, – …Значит: ZAU – это авиа-сканер, FC – это система контроля ракетного огня, XT – это «Air-Exel», ее хаб к юго-востоку от Амстердама…
– Поздравляю! – вмешался Аркадо, – Вы первые люди, расшифровавшие сообщение от негуманоидной цивилизации, а конкретно – от цивилизации светящихся креветок.
– Lulkoek… – буркнула принцесса Эмми.
– Как переводится? – спросил акваноид-гид.
– Это идиоматический оборот, означающий «вот, фигня» или «вот облом».
– А дословно, – добавил Сван Хирд, – это торт с хером.
Аркадо поаплодировал, несколько раз стукнув манипуляторами друг по другу.
– Голландский язык, это чудо! А теперь мы поплывем над дном туда, где больше всего светящихся существ. Это зона с южной стороны роботизированного рудодобывающего комплекса. Некоторое количество минеральной пыли захватывается слабым течением, образует шлейф, и привлекает рои средне-глубинного планктона, которому нужны эти микроэлементы. Далее за планктоном плывет вся остальная фауна, в порядке пищевой пирамиды. Подсветка добывающего комплекса тоже привлекает фауну. Давайте-ка мы включим свет, и еще раз вспомним правила управления пропеллером на поясе…
Это же время. 90-футовая шхуна «SLP-One», дрейфующая над террасой Бангаранг.
Такие дешевые и достаточно надежные двухмачтовые моторно-парусные корабли по японскому проекту 1947 года «Fukuryu Maru» (Счастливый дракон), все еще строятся и применяются для рыболовства в Тихоокеанской Азии. Они рассчитаны на 25 человек в рабочей команде, с удовлетворительными условиями обитаемости в дальнем походе.
Аббас Шукри, примерно 45-летний, довольно грузный, но очень деятельный мужчина, менеджер персонала (за которым на «SLP-One» была закреплена мастер-каюта), слабо понимал политическую обстановку на Маскаренском плато. Босс – Аннаджм Нургази осознанно сообщал своим менеджерам искаженные данные, и поэтому Аббас Шукри спокойно воспринял визит Элама Митчелла (известного в неофициальных кругах, как Элам-Шаман). Этот акваноид, предъявивший ID комиссара регионального профсоюза фридайверов, был по мысли Аббаса, всего лишь клерком. Пусть этот клерк посмотрит бумаги, убедится, что все легально, и получит немного денег.
Клерк, вроде бы, воспринял такой подход, как должное, уселся за стол, и стал листать толстую подшивку из документов на филиппинских тинэйджеров. Суть дела сразу же прояснилась. Некий благотворительный приют-интернат для сирот на острове Мактан пристроил воспитанников-выпускников своей 7-летней католической школы в фирму «Seychelles Littoral Plantation» (SLP). Фирма гарантировала 2 года стажировки-учебы с выплатой стипендии и затем – трудоустройство. Медицинские карты и аттестаты всех выпускников прилагались, и протокол муниципального совета попечителей – тоже. В приложении протокола было указано согласие на «специальную вакцинацию с целью исключить опасное инфицирование при контактах с морской фауной».
Аббас Шукри, подождал, пока профсоюзный клерк ознакомился с документами и, как обычно в таких случаях, радушно улыбнувшись, произнес волшебную фразу:
– Видите, мистер Митчелл, у нас все бумаги в порядке. Но, мы очень ценим внимание некоммерческих профессиональных объединений, делающих важную работу. У нашей фирмы традиция: предоставлять спонсорскую помощь таким объединениям, а также и специалистам, которые проверяют правовые и трудовые принципы нашего бизнеса.
– Ваша позиция мне понятна, – заключил Элам-Шаман, и встал из-за стола.
– Я рад, что мы нашли взаимопонимание, – ответил Аббас, тоже поднялся из-за стола и протянул визитеру руку…
…После чего внезапно потерял сознание, и очнулся на полу, с острыми болезненными ощущениями в левой части лица.
– Ваша позиция мне понятна, – снова сказал Элам, задумчиво потирая правый кулак, и наблюдая за попытками менеджера персонала подняться с пола.
– Это хулиганство, я вызову полицию! – прошептал Аббас, с трудом ворочая языком…
…После чего еще раз потерял сознание, и очнулся с дополнительными болезненными ощущениями в правом боку.
– Ваша позиция мне понятна, – в третий раз произнес визитер, – а теперь, я думаю, надо ознакомить вас с позицией реальной власти этого региона. Вы в состоянии слушать?
…В это же время, на палубе шхуны, акваноид Отило Квирино (в недавнем прошлом – младший офицер на гипер-лайнере), успешно общался с юными соотечественниками (условно – стажерами фирмы SLP). Отило был родом с Миндоро, а эти 23 юниора – с Мактана, но так далеко от Филиппин без разницы, кто с какого острова. Мальчишки и девчонки стремились просто поболтать с Отило Квирино, а он – с ними. Конечно, эта болтовня крутилась вокруг работы в фирме SLP, принадлежащей Аннаджму Нургази.
Как честно сообщил Аннаджм в разговоре с Эламом, бизнес этой фирмы был связан с морскими ежами. Эти круглые колючие существа – ближайшие родичи морских звезд, знамениты тем, что их икра не только признана деликатесом, но и обладает серьезным лечебным эффектом. Отсюда – расширение промысла, исчерпание промысловых зон, квотирование, и рост цен. Когда в конце марта оманский микро-финансовый воротила столбил на свою семью старательский участок размером с остров Мальта, то думал о минеральных богатствах. И эти богатства нашлись: платиновая руда на западном краю участка. В остальной части – лишь гранит и базальт под слоем осадочных пород. Тогда Нургази вспомнил, что нанятые им дайверы-геологоразведчики рассказывали о «ковре морских ежей» на большой подводной террасе Бангаранг. Экологам известны плотные колонии этих иглокожих, медленно бродящих в пределах избранной части океанского мелководья вдали от берегов. «Ежовый ковер» на Бангаранге был удачей для бизнеса, поскольку все равно тут организовывалась морская логистика для платиновой руды. И почему бы не заняться ежами? Всего-то надо: обнести акваторию сеткой, чтобы всякие хищники не сокращали ежовое стадо, поставить обитаемую шхуну с оборудованием, и нанять ныряльщиков-сборщиков для работы на глубинах 140–180 метров без дорогих водолазных систем (иначе получится нерентабельно). Тут годились только акваноиды.
Но как устроить, чтобы другие акваноиды (которые работают на своих условиях найма, обслуживая подводную логистику рудника) не обратили особого внимания этих, явно слишком юных, работников ежовой плантации? А вот как! Надо убедить юниоров, что иммиграционные правила тут строгие, и на все вопросы надо отвечать определенным образом, иначе нарушителя моментально выставят обратно на Филиппины. И прощай хорошая зарплата, хорошее бесплатное питание и хорошая бесплатная медицина. Да, в смысле медицины юниоров обслуживал младший из двух личных врачей босса, очень старательный дядька, получивший образование в Англии (он, конечно, не знал, что эти акваноиды «контрабандные»). Так вот – возвращаясь к «правильным ответам». Чтобы локальная полиция и авторитеты ничего не заподозрили, надо не врать (это нереально вследствие веритации), а просто обходить некоторые острые углы.
– Как вы попали сюда?
– А просто какие-то вербовщики договорились с организацией опеки.
– Как вы получили вакцинацию?
– А так: нам какой-то доктор сказал, что это инъекция против малярии.
– Когда все это было?
– Весной, приблизительно в середине, теперь уже без разницы.
– Вас заставляют что-то делать против воли?
– Нет, нам платят – мы работаем. Нормально так. Не особо напрягаемся.
…Вот и все. Немного неточный (не сказать, что нечестный) ответ про середину весны принципиально менял ситуацию в восприятии спрашивающего субъекта.
Если бы прозвучал точный ответ: в середине мая, то босс был бы сразу взят за жабры.
Другое дело, если середину весны понимать как середину апреля (когда «Либертатор» доживал последние дни, но администрация и пассажиры не догадывались об этом). В середине апреля администрация могла заказать вербовку на Филиппинах, но дальше – завербованные работники прибыли бы, когда заказчики уже были в желудках тех акул, которые обжирались человечиной в зоне Центрального канала Маскаренского плато.
Такой сценарий все объяснял. Работники тут огляделись, и приткнулись к первому же работодателю, предложившему хорошие условия. А поскольку бумаги как-то уцелели, удалось корректно оформить все по закону, чтоб без нарушений. Вот и вся история…
…Конечно, факты так или иначе всплыли бы. Нургази это чувствовал, потому решил выбрать время, чтобы сознаться в нарушении неписаной конвенции. Сознаться Хэнку Завоевателю. Ясно же: Хэнк не растерзает папашу своей girlfriend за нарушение, не приведшее к смертям и увечьям. Только штраф влепит…
…Вот какие мысли крутились в голове Отило Квирино, бывшего младшего офицер гипер-лайнера, а ныне – одного из авторитетных олдерменов людей нйодзу.
Завершив осмотр нехитрого интерьера шхуны «SLP-One», соответствующего условиям удовлетворительной обитаемости (и не более, чем удовлетворительной), Отило вынес устную публичную резолюцию:
– Ну, юнги, ваш долбанный наниматель решил неслабо сэкономить на вашем быте.
– А что теперь будет? – полюбопытствовал самый бойкий из мальчишек.
– Смотря с чем и с кем, – ответил Отило, – для начала, с владельца фирмы взят штраф, достаточный, чтобы каждому из вас купить хаусбот.
– Дом на воде, вроде яхты, что ли? – спросила девчонка, не иначе, как с хозяйственной жилкой и, уловив утвердительный кивок Отило, добавила, – Зачем? Тут нормально. Я думаю, лучше что-нибудь полезное купить.
– Что именно? – отреагировал олдермен, и подумал, что в благотворительном приюте-интернате на острове Мактан были лишь «удовлетворительные условия обитаемости», примерно как на этой шхуне, и ребята привыкли. Привычка – вторая натура…
– А сколько денег? – осторожно поинтересовался некий мальчишка с блокнотом в руке. Отило Квирино четко произнес, сколько денег, юниоры переспросили, он снова назвал сумму, и на палубе начался бедлам, типичный для таких молодежных обсуждений.
* * *
Мастер-каюта в это время стала ареной reality-show «Крушение надежд на полицию». Аббас Шукри под скептическим взглядом Элама-Шамана звонил по всем контактным телефонам служб охраны правопорядка Республики Сейшельских островов. Везде ему отвечали, что случаи в резервации нйодзу находятся в международной компетенции, и советовали связаться с офисом UN SFOR. В итоге, Аббас это сделал. Его внимательно выслушали, посоветовали быть доброжелательнее к туземцам, и сообщили, что SFOR занимается вопросом поддержания мира, и не может подменять собой национальную полицию в делах о мелком хулиганстве при бытовых спорах. Па-ба-ба-бам! Занавес.
Оманский менеджер положил телефонную трубку на стол, осторожно потрогал левой ладонью свою вспухшую скулу, потом пощупал область печени, и пробурчал.
– Значит, вам теперь тут все дозволено…
– В общих чертах, да, – подтвердил Элам, – и судьбой двадцати трех юниоров, которые превращены в акваноидов, будет заниматься наше сообщество. А ваша задача теперь: выполнять график мероприятий, обеспечивающих этим молодым людям надлежащий комфорт, познавательный и полезный отдых, и пути многостороннего физического и интеллектуального развития, с учетом их субъективных потребностей. Определением потребностей сейчас занимается коллега Отило, а финансирование будет поступать от Аннаджма Нургази. Если у вас появились вопросы – спрашивайте.
– Но, Элам, я и так стараюсь, в пределах разумного, улучшать условия жизни для этих юношей и девушек. Господин Нургази поддерживает только те мероприятия, которые рентабельны. Таков закон бизнеса, я тут не при чем.
– Вы старались улучшить?..
– Да! Я старался! Спросите у них!
– ОК, я спрошу, – ответил акваноид, извлек радиотелефон из кармана, и нажал одну из кнопок горячего вызова, – алло! Отило, тут менеджер утверждает, будто он старался, в пределах разумного, улучшать условия жизни ребят. Ты можешь спросить у них?
… – Я жду на связи, не отключаюсь…
И потянулись долгие минуты тишины. Этих минут было примерно три. Потом Элам с удивлением произнес:
… – Надо же! Сюрприз. А как ты думаешь: можно уже приглашать ту девушку?..
… – Да, именно ее. Так можно, или нет, на твой взгляд?
… – Тогда я брошу SMS оператору погружения, чтобы он включил этот визит.
… – ОК, отбой, – сказал Элам, затем напечатал сообщение на сенсорном экране, послал некому абоненту, и взглянул на Аббаса, – вы не соврали. Такого сюрприза я не ожидал. Вероятно, вы сможете работать в новом формате, мистер Аббас Шукри. Вы готовы?
– Да, я готов, куда я денусь, но согласится ли господин Нургази…
– А куда он денется, – иронически-зеркально ответил Элам-Шаман.
Это же время. 50-футовый катамаран-дайвбот над Платиновым Эльдорадо.
После подъема на поверхность, освобождения из глубоководных костюмов-панцирей, и умеренно-горячего душа, все трое экскурсантов были в сомнамбулическом состоянии. Сознание отказывалось верить, что существуют оба мира: этот, наполненный сиянием послеполуденного солнца посреди светло-лазурного неба, и бликами, сверкающими на верхушках шелестящих сине-зеленых волн, и тот, который в пограничье вечной тьмы. Быстрее всех вышел из этого ступора Сван Хирд.
– Ни хрена себя! Мы были там! Дьявол! Надо лепить балладу, пока в мозгах не остыло! Ребята, кто-нибудь подскажет, где мой мини-синтезатор?
– Вероятно, здесь, – сказал акваноид Аркадо, передавая Свану его дорожную сумку.
– А! Точно! – гало-рок музыкант порылся в сумке, и вытащил карманный компьютер, похожий на раскладной палмтоп, с тремя одинаковыми сенсорными экранами.
Принцесса Эмми наклонилась к Елене и прошептала:
– Он что, вот так творит свои композиции?
– Точно, – так же тихо ответила Елена, – иначе впечатления выдыхаются, как пиво.
– Как пиво? Любопытная метафора.
– Ага. Это цитата. Он так говорит.
– О!.. – принцесса сделала большие глаза, – …Как я иногда завидую таким людям… И, таким, как Аркадо, тоже. Аркадо, ты давно работаешь глубоководным гидом?
– По профессии, – сообщил акваноид, – я не глубоководный гид, я летчик. По плану мне следовало только забросить Елену и Свана в Сейшельский международный аэропорт.
– Это зачем? – удивилась Елена.
– Ну, ваш туроператор, фирма UHU, заказал для вас перелет оттуда в Сингапур, затем перелет на авиа-такси до Сипарасутаро, а оттуда вас заберет гидроплан до Таталале.
– О, черт… Все, что ты назвал после Сингапура, это где примерно?
– Это в Индонезии у западного побережья Суматры, на маршруте Френсиса Дрейка.
– У-упс! – до Елены дошел смысл перечисленной чехарды, – Быстро решают японцы!
– А им повезло с контактами, – сказал Аркадо, – в кемпинге Таталале менеджер-летчик этническая японка, Миямото Аямэ, хорошая девчонка, молодая, но с четкой хваткой.
– Тогда это ясно, – Елена кивнула, – А когда мы с тобой летим на Главные Сейшелы?
– В шесть вечера. Так что вы легко успеете посмотреть подводную террасу Бангаранг.
– Ну, тогда все просто здорово!
– Аркадо, – включилась принцесса, – а почему ты сегодня стал глубоководным гидом?
– Ну, надо было подменить друга, поскольку он занялся организацией визита Вашего высочества на плантацию на террасе Бангаранг. Кстати, мы движемся именно туда.
Принцесса кивнула, а потом выразительно прижала ладони к ушам.
– Пожалуйста, не называй меня «Ваше высочество». Просто, Эмми, как на экскурсии.
– Да, Эмми, но я хотел подчеркнуть официальность плана твоего визита на Бангаранг.
– Если официально, – возразила она, – то при визите на Бангаранг я буду не в качестве принцессы Нидерландов, а в качестве линейного офицера SFOR.
– Правда? А майор Гарсия прислал E-mail с просьбой организовать визит принцессы. Наверное, ему показалось, что так это выглядит убедительнее.
– Я поняла… Надеюсь, парада, гимна и подъема флагов не будет?
– Не будет, – подтвердил он, – у нас тут все попросту: фуршет на палубе, вроде того.
– Отлично! – Эмми Оранс снова кивнула.
– Фуршет будет в тему! – объявил Сван Хирд, – У меня бешеное расходование калорий, когда я в креативном экстазе.
Через полчаса. Море над террасой Бангаранг.
Есть события, которые, вроде бы, ничем не примечательны, но изумляют несказанно. Таким событием для принцессы стало наличие рядом с 90-футовой шхуной «SLP-One» некого плавсредства: неуклюжий катамаран, размером с микроавтобус, и снабженный внушительным (метра два в диаметре) прозрачным пузырем с крышкой-люком.
– Невероятно! – воскликнула она, – откуда здесь «Zeexplorer-500»?
– Очень просто, – сказал Аркадо, – есть такой персонаж Аннаджм Нургази, он владелец плантации Бангаранг, и один из мажоритарных акционеров Платинового Эльдорадо. В таком ракурсе неудивительно, что у него есть несколько таких микро-субмарин. Когда Аннаджм узнал, что вы симпатизируете голландской фирме UB-OX, он сделал вывод.
– Как мило… – произнесла принцесса, – …Но если это попытка так подтолкнуть меня к необъективному заключению о добровольности труда на плантации, то не получится.
– Это, – ответил Аркадо, – желание профсоюза фридайверов показать структуру работы плантации с разных сторон, в частности, со стороны дна. Вот, на «зодиаке» к нам едут ключевые фигуры: Аббас Шухри, топ-менеджер плантации, и Элам Митчелл, комиссар профсоюза фридайверов.
– Акваноид – комиссар профсоюза? – спросила принцесса, глядя в ту сторону.
– Да, – подтвердил Аркадо, – это, в основном, наш, акваноидный профсоюз.
Сван Хирд сделал ладонь козырьком, чтобы не мешало яркое солнце, пригляделся к приближающейся моторке – «зодиаку» и глубокомысленно предположил:
– Тут было обострение классовой борьбы.
– Откуда такой вывод? – спросила Елена.
– А ты сравни левую и правую половину лица этого менеджера.
– Сравнить? – она тоже пригляделась, – Да, этот оманский дядька с кем-то поцапался.
– Давайте тактично не заметим, – предложила принцесса, и добавила, – Аркадо, мне бы хотелось самой управлять микро-субмариной. Лицензия на эту модель у меня есть.
– ОК, – Аркадо кивнул, – именно это имелось в виду при выборе техники.
Еще через полчаса. Ежовая плантация SLP Бангаранг.
Горизонт глубин между 150 и 180 метров иногда называют полосой индиго. Когда над поверхностью полуденное время, вода здесь пронизана тусклым сиянием этого оттенка синего цвета. А в вышине мерцает, будто сияющий свод из лазурного пламени. Сквозь прозрачный пузырь кабины микро-субмарины прекрасно просматривалось дно, где на причудливых лугах водорослей, паслось невообразимое число разнокалиберных шаров, покрытых длинными иглами. Самые крупные из них были размером с кокосовый орех. Впрочем, слово «пастись» не совсем уместно. Скорость движения морских ежей очень незначительна, и трудно уловить их перемещение. Другое дело – яркие рыбки, словно подводные попугаи, окрашенные в лимонные и сиреневые тона. Некоторые из них без опаски тыкались мордами в стекло кабины и, признав эту штуку бесполезной со своей рыбьей точки зрения, уплывали в стороны.
Микро-субмарина «Zeexplorer-500» под крайне аккуратным управлением принцессы продвигалась по плантации со скоростью пешехода в трех метрах над дном. Пока тут не наблюдались рабочие, зато были следы их деятельности: просеки, где все морские ежи, превышающие определенный (промысловый) размер отсутствовали. Осталась только ежовая мелочь… После некоторого размышления, Эмми решительно направила мини-субмарину вдоль одной (на вид, самой свежей) просеки, и вот: удача! Впереди группа рабочих. Двое мальчишек и одна девчонка с минимумом экипировки (маска, шортики, широкий пояс с фигурным ножом, пара ласт, и пара перчаток). Они висели в воде, чуть шевеля ластами, и собирали ежей, будто помидоры с грядки, бросая добычу в корзину (точнее, сетчатый контейнер, от которого к поверхности шел тонкий трос, видимо к поплавку). Увидев микро-субмарину, юниоры приветственно помахали ладонями и серией жестов показали, что рады будут пообщаться с гостями на поверхности за столом.
Экипаж ответил аналогичными жестами, а принцесса, тронув Елену за плечо, постучала пальцем по шкале глубиномера (который показывал 160 метров), а затем по цифрам на отдельном хронометре (запущенном, как поняла Елена, в момент, когда произошла эта встреча с подводными рабочими). Сейчас на хронометре было 2 минуты 20 секунд. По-видимому, принцесса решила определить время пребывания ребят под водой, хотя бы, с момента начала наблюдения. Пролетали секунды, сливаясь в минуты…
– Знаете, – прервал молчание Сван, – в той жалобе про рабовладение полная херня. Вот, подумайте: как можно владеть такими рабами? Они, если что, уплывут к своим, и все.
– Не все, – отозвалась Елена, – кто-то ведь набил морду менеджеру. У меня есть пока не подтвержденная догадка, что это как-то связано с жалобой, и с твоим, Эмми, приездом.
– Да, вряд ли это просто совпадение, – согласилась принцесса, – что-то такое было.
– И, правда, – признал Сван, – не каждый же день тут с менеджером так поступают.
– Мне кажется, – продолжила Елена, – что жалоба была не на пустом месте. Что-то тут делалось не по правилам режима и оплаты труда. Не рабовладение, конечно, но… Это привлекло внимание, скажем так, профсоюза, и результат на лице мистера Шукри, а к инспекционной проверке, которую тут проводит Эмми, такой пристальный интерес со стороны… Гм… Скажу как есть: со стороны лидеров здешней подводной мафии.
– И что мне с этим делать? – растерянно спросила принцесса Эмми, став вдруг просто голландской девушкой неполных 19-ти лет, на которую кто-то взвалил ответственность абсолютно не по возрасту.
– Все ОК, Эмми! – уверенно ответил Сван, – Мы же с тобой. Так, Елена?
– Однозначно так, – Елена протянула руку и похлопала принцессу по колену, – а вот мы дождались перерыва. Они всплывают.
– 17 минут 10 секунд, – произнесла принцесса, – и это мы еще не сначала засекли время. Невероятно! На глубине 160 метров… А что это они делают?
– Декомпрессионная остановка, вероятнее всего, – ответила Елена, глядя вверх, где три акваноида-юниора застыли в воде примерно в трех четвертях пути к поверхности.
– По-моему, – сказал Сван, – с такой глубины нужно несколько остановок.
Елена отрицательно покрутила головой.
– Это аквалангисту нужно несколько остановок, потому что кровь насыщается газом, и запросто может вскипеть при сбросе давления. А фридайверы ныряют на том ресурсе кислорода, который у них был в организме еще на поверхности. Значит, теоретически, декомпрессионная остановка вообще не обязательна. Это они так, на всякий случай.
– Но, 160 метров! – воскликнула Эмми.
– Знаешь, – ответил Сван, – я про это разные книжки посмотрел вообще, и вот: тюлени, дельфины, и даже пингвины ныряют на тысячу футов, и всплывают, не делая никаких декомпрессионных остановок. А чем акваноиды хуже? Я так думаю, что ничем.
– Все это так запутано… – принцесса вздохнула, – …Давайте тоже всплывать, ладно?
