Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 55 страниц)
– Что? Они акваноиды?
– Да, – профессор кивнул, – просто, при таком освещении незаметно, что у них кожа не обычного цвета, а оливковая.
– Хорошенький сюрприз, – проворчала Елена, – ладно, друзья, спасибо вам за приятную вечеринку. Я пойду сочинять первобытный договор про Анжелику и султана.
*27. О пользе знания магических символов
20 апреля, утро. Центральная часть Маскаренского плато.
Подводный атолл Меш мог бы вместить всю Швейцарию, и идеи что-то построить тут, витали в воздухе очень давно. В 1997 году Вольф Хилбертс, профессор из Вестфалии, представил проект «А-утопия», предполагавший формирование надводных островов. Ходили даже слухи о будущей независимой республике А-утопия. Проект был хорошо проработан на местности, но заглох за отсутствием инвесторов, а документацию позже прибрали инициаторы проекта «Футуриф». За три месяца строительных работ, проект, практически, был реализован, но гибель гипер-лайнера «Либертатор» с пассажирами-акционерами смешала все карты, и что теперь на атолле Меш – черт знает…
Все это успел рассказать майор Маркус Грейбэк, дознаватель из Интерпола страховому комиссару Доббину Дилану из компании «RIVAS», пока поплавковый самолет «Cessna-Caravan» летел из аэропорта Маэ-Виктория (Сейшельские острова) к атоллу Меш. Тем временем, они приближались к цели, а молодой пилот все больше нервничал.
– Мистер Дилан, я хочу сказать, что нанимался в RIVAS не на «горячие точки».
– Вы о чем, Вильям? – спросил комиссар.
– О том, сэр, что я гражданский пилот, и не нанимался в зону боевых действий. Так что хорошо бы договориться о компенсации.
– Вильям! Здесь не «горячая точка» и не зона боевых действий! Вы исполняете работу согласно контракту. Администрация RIVAS не приветствует отказа от работы. Ясно?
– Не надо меня грузить, сэр. Мы третий день летаем, хрен знает куда. Сначала на яхту арабской мафии. Потом к каким-то уфологам. А потом на этот долбанный Каргадос. Я многое повидал, и на боевые задания летал, когда служил на ВМФ, но тут – перебор.
Комиссар Дилан тоже был не в восторге от того, что пришлось увидеть на формально необитаемом атолле Каргадос, где располагался (согласно документам) учебный центр морской энергетики и строительства компании «Гипер-Лайнер». А по факту там были стандартные кубические быстро-сборные корпуса на ножках-сваях, были еще странные серебристые цистерны под водой, но ни одного живого человека. Лишь трупы, одетые в униформу офицеров ССБ «Гипер-Лайнера». Кто с ними расправился, и зачем приколол трупы гарпунами к стенам? Может, это предупреждение: «не лезьте»?
Дилан и Грейбэк надеялись найти на Каргадосе кого-то, кто поддерживает контакты с туземцами – акваноидами (если таковые, все-таки существуют), а нашли такое… Хотя, польза от визита в «учебный центр» вышла несомненная: видеозапись с «готическими инсталляциями» (как назвал это майор Грэйбек) произвела на директорат RIVAS очень сильное впечатление. Доббин Дилан получил согласие на экстренные доп. расходы, и свободу выбора условий сделок с туземцами (доказавшими свою серьезность). Кроме «наглядного видео-материала», нашлось на атолле Каргадос еще нечто ценное. Майор Маркус Грейбэк, роясь в бумагах, брошенных на столе в кабинете административного корпуса (где к стене был приколот труп офицера в униформе с золотыми шевронами – вероятно, босса) обнаружил распечатку карты атолла Меш. На карте, среди маркеров и надписей, было и такое: черный треугольный флажок с надписью «Aqanoid’s staff»…
…Доббин Дилан вздохнул и спросил:
– Сколько конкретно ты хочешь, Вильям.
– Премия тысяча баксов за каждый такой вылет, – без колебаний сказал пилот.
– Договорились, – буркнул комиссар, знавший, что именно столько получают пилоты-нелегалы за рейсы над зонами вооруженных конфликтов.
– Спасибо, сэр. Вы прямо сейчас начальству SMS отправьте, и мне покажите.
– Ладно, – снова согласился Дилан, и вытащил из кармана спутниковый телефон…
* * *
За решением вопроса о «боевой надбавке» пилоту Вильяму, прошло оставшееся время полета. Впереди, на поверхности темно-синего океана стал виден контрастный зелено-лазурный край мелководья. Постепенно зелено-лазурное пятно расширялось, заполняя горизонт, и можно было визуально оценить, насколько огромен подводный атолл Меш. Несколько минут – и уже нетрудно различить детали. Там, где барьер атолла был едва погружен под воду, виднелся искусственный бетонный остров размером с олимпийский стадион. Посреди острова возвышался дворец в мавританском стиле. Дальше в лагуне, примерно в миле от дворца, стояли на изящных ножках циклопические алюминиевые чайники в количестве десяти штук. На самом деле, конечно, это были не чайники, а…
– Надеюсь, – сказал пилот, – это не какие-нибудь зенитные комплексы с радарами?
– Не переживайте, – ответил Дилан, – это гражданские объекты: станции добычи руды редкоземельных металлов. Нас они не интересуют. Приводняйтесь у причала дворца.
– Как скажете, сэр, – согласился Вильям, и увел самолет в нисходящую спираль.
– Дворец, – сообщил майор Грейбэк, – принадлежит эмиру эль Обейда. Построен совсем недавно по его заказу. Проект рисовал чертовски модный испанский архитектор, а весь строительный цикл выполняет под ключ турецкая фирма «Kubla Khan». Сейчас тут еще должны находиться более сотни их работников, которые доделывают интерьеры.
– Что-то не видно их, – сказал страховой комиссар.
– Может они внутри, сэр? – предположил пилот.
– Вильям, не отвлекайтесь.
– Нет проблем сэр. Тут лэндинг простой. Не сложнее, чем загнать тачку на парковку.
Действительно, никаких проблем. «Cessna-Caravan» приводнился и встал к причалу по соседству с грузопассажирским катером, украшенным логотипом «Kubla Khan».
– Порядок, – объявил пилот, выключив движок, – но мне не по себе, что все брошено.
– Ничего удивительного, – возразил Доббин Дилан, – заказчик погиб, и фирма отозвала рабочих, поскольку приемка и оплата сразу же оказались под вопросом.
– Доббин, – окликнул Маркус Грейбэк, – ты говоришь фирма отозвала рабочих.
– Да, по-моему, это очевидно.
– А по-моему, нет. Каким же транспортом их отозвали? Не вплавь же?
– Вообще-то странно, – согласился страховой комиссар, – катер-то здесь.
– То-то и оно, – сказал майор Интерпола, – ну что, пойдем, посмотрим, есть ли кто внутри?
– Пойдем, – согласился Дилан.
* * *
Они вошли во двор, окруженный декоративной фигурной оградой, затем поднялись по широкой центральной лестнице на большую террасу – висячий сад, и сквозь дверь под высокой аркой вошли в главный холл со сводчатым потолком и мозаикой на полу.
– Гребаная 1001 ночь! – проворчал майор Грейбэк, – Куда же делись рабочие? И откуда взялась метка «Aquanoid’s staff» на карте в кабинете офицера на атолле Каргадос?
– Наверное, – предположил страховой комиссар, – служба безопасности гипер-лайнера интересовалась акваноидами.
– И что? – спросил майор, – По-твоему штаб акваноидов оказался именно там, где люди эмира эль-Обейда нашли ценную руду, и где эмир решил сделать себе резиденцию?
– Черт их знает. Может быть…
…Доббин Дилан не договорил фразу, поскольку увидел, что ему в лоб смотрит острие гарпуна. Такого, как те, которыми были приколоты к стенам офицеры на Каргадосе. У майора Грейбэка тоже была проблема – острие другого гарпуна смотрело в лоб ему. В оперативном поле непонятно откуда взялись несколько субъектов – они-то и держали гарпунные ружья, целясь в двух «гостей». Субъекты – молодые мужчины и женщины, сильные и ловкие, но слегка полноватые. Их особенностью был странный зеленоватый (точнее оливковый) цвет кожи. И, одежда необычная: короткие туники, подпоясанные широкими ремнями, вроде, из акульей кожи. На ремнях – ножи и еще какие-то штуки.
– Акваноиды, – чуть слышно прошептал Грейбэк.
– Я понял, – также шепотом отозвался Дилан, тут же вспомнив о листке с картинкой в кармашке бумажника. Стараясь очень убедительно улыбаться, он полез левой рукой в карман, и вытащил из бумажника тот самый листок. Тут сбоку протянулась оливковая женская рука, и выхватила листок.
После этого – пауза. Акваноиды рассматривали картинку, и тихо переговаривались на каком-то из диалектов суахили. В итоге, видимо, было принято некое решение, и один акваноид обратился к страховому комиссару на афро-английском:
– Who’re u and what from u know this pictu?
– I’m Dobbin from Europe, – ответил Дилан, – and this pictu I now from my friend.
– Well, – сказал акваноид, – u’ll tell all to our queen.
Группа акваноидов с гарпунными ружьями перестроилась в конвой, и повлекла обоих «гостей» куда-то вглубь здания. Через минуту, распахнулись резные двери, кажется из позолоченного дерева, и обоих «гостей» втолкнули в широкий зал. «Тронный зал», как моментально подумал Доббин Дилан. Потому что фигура, сидевшая на золотом троне, согласно всем канонам жанра, была королевой.
Из одежды на королеве акваноидов был только широкий пояс, сплетенный из золотых звеньев, как кольчуга, и золотые браслеты на руках и ногах. Можно было сказать, что королева похожа на простую деревенскую девушку из какого-то племени банту, но…
…Но – оливковый цвет кожи.
…Но – специфическая полнота, будто тело подбито ровным слоем плотного жира.
…Но – необычная пластика движений и жестов, вызывающая легкое беспокойство.
…Но – особое выражение глаз, ассоциирующееся с охотящимся хищником…
Продолжая осмысливать обстановку, страховой комиссар обратил внимание на обилие «продуктов высокой технологии» у, вероятно, довольно первобытных акваноидов. Во-первых, гарпунные ружья. Инновационный дизайн, и металл фабричного качества. Во-вторых, золотые украшения на королеве точно не в первобытной кузнице сделаны. В-третьих, на шее у Переводчика (так Доббин пока обозначал акваноида, знавшего афро-английский)…Так вот, у него на шее вполне первобытное ожерелье из акульих зубов, однако, в центре, как главный фрагмент композиции, висит современный смартфон. У подобных анахронизмов есть стандартное объяснение: теневая торговля.
300 лет назад европейские авантюристы меняли у диких туземцев золотые самородки, самоцветы и рабов за стеклярусные бусы. Когда стеклярус у туземцев вышел из моды – выменивать стали за винтовки. И в джунглях всякого Лимпопо начались войны между первобытными племенами с современным оружием. Чем доходнее такой бизнес, тем тщательнее авантюристы охраняют «коммерческие тайны» от цивилизованного мира. Вероятно, какие-то подпольные торговцы (из тех, что снабжают оружием сомалийских пиратов) давно знают про акваноидов, и ведут с ними теневой бартер. И этот акваноид, знающий афро-английский – один из «торговых представителей» племени…
…Тут мысли страхового комиссара были прерваны: королева что-то сказала. Переводчик уважительно поклонился ей, и переадресовал вопрос:
– Кинару, королева людей нйодзу, хочет слышать рассказ про твоего друга, который на бумаге нарисовал Водоворот Жизни. Ты должен говорить только правду, и ни о чем не умалчивать. За нарушение – смерть. Ты все понял?
– Да, я все понял, – напряженно ответил Доббин Дилан.
– Рассказывай, – лаконично приказал Переводчик.
Это же время (20 апреля, около полудня). Парусно-крыльевой тримаран «Ласточка».
У кают-компании «Ласточки» было важное качество: трансформируемость. Несколько манипуляций, и столовая превращается в маленький лекционный зал, или в большую relax-room. Сейчас это была именно relax-room, где расположилась парочка: шкипер Кэтти Бейкер (aka Вайлет Тирс) и суперкарго Эрл Рассел (aka Гарри Лессер).
Молодые люди искренне веселились, наблюдая online на большом экране спектакль в «тронном зале акваноидов».
– Я всегда не любила страховых комиссаров! – заявила Кэтти, – Смотри, этот страховой говнюк сходу сдал меня королеве акваноидов! Я в шоке!
– Далеко не рыцарский поступок, – согласился Эрл, – хотя, в подобной ситуации трудно ждать от Доббина Дилана подвигов в духе Круглого Стола Камелота. Мисс Кинару так убедительна в роли королевы кровожадных и диких полуподводных туземцев, что для цивилизованного субъекта это сверхкритическая нагрузка на психику.
– Слушай! – неожиданно-удивленно воскликнула шкипер, – Я только сейчас задала себе вопрос: как психика после веритации выдерживает такой театр?
– Ты уже не себе, а мне задала этот вопрос, – заметил он.
– Да, – она кивнула, – потому что у себя я ответ не нашла. Так, и как?
Эрл (или Гарри) протянул руку и нежно почесал подругу за ухом.
– Кэтти, ты слишком формально представляешь себе веритацию.
– Хм! Я представляю себе по отчету отдела военной психологии DARPA по проекту «Ондатра». Там в summary ясно сказано: «при попытке высказать или выразить что-то, противоречащее своему внутреннему мнению, веритированный индивид испытывает физическую боль, интенсивность которой пропорциональна мере противоречия».
– Все верно, Кэтти. Но, раздел «summary» в научных отчетах пишется для начальства и инвесторов. Реальное положение вещей надо искать в тексте.
– И что там, в тексте? – спросила она.
– В тексте иначе, – сказал Эрл, – я цитирую по памяти: «у веритированных субъектов тревожность от когнитивного диссонанса гипертрофирована до болевых эффектов».
– Хм! А в чем разница? То же самое, только наукообразным языком.
– Нет, Кэтти! Демон в деталях! Высказывание, противоречащее внутреннему мнению – далеко не то же самое, что когнитивный диссонанс, который расшифровывается, как столкновение конфликтующих концептов: идей, верований, ценностей либо эмоций. В первом случае когнитивный диссонанс возникает не обязательно, а лишь если человек пытается хотя бы отчасти верить в то, что говорит.
– Обычно, – заметила шкипер, – люди хоть как-то верят в то, что сами говорят.
– Да, тут ты права. Поэтому, обычно веритация работает, как вакцина правдивости. Но встречаются случаи, когда субъекту психологически не требуется верить в свои слова, поскольку ложь воспринимается, как игра, и не вызывает когнитивного диссонанса.
Кэтти (или Вайлет) коротко кивнула.
– Ясно. Даже очень правдивый субъект может без угрызений совести играть зайчика в рождественском спектакле для детей, потому что это заведомо-условный зайчик. Мне кажется, поэтому все теократии запрещают театральные постановки. А иначе субъект научится имитировать лояльность… До поры до времени. А потом – бац!
– Вот-вот, – подтвердил суперкарго, – так погиб «Либертатор». Инвесторы до последней секунды были уверены, что веритированный персонал не способен ничего скрывать.
– Так им и надо, – безжалостно прокомментировала шкипер.
Суперкарго улыбнулся, соглашаясь с подругой, и продолжил.
– …Но, Кэтти, самое интересное, это влияние веритации на невербальное вранье. Ведь основная часть когнитивного диссонанса возникает не в разговорах, а во внутренних процессах психики. Политика, секс, бизнес, религия, соперничество, конфликты. Что доставляет наибольший диссонанс психике?
– Это вопрос ко мне? – удивилась она.
– К тебе, – подтвердил Эрл, – потому что ты подружилась с Иао Софале. Ты в теме.
– Да, я подружилась с Иао. Но я не пыталась изучать ее.
– Кэтти, я тебя достаточно хорошо знаю. Ты всегда изучаешь тех, с кем дружишь. Ты делаешь это неосознанно, как дышишь. Просто сосредоточься, и ответ всплывет.
– ОК. Я сосредоточусь, но чуть позже. Сейчас я хочу досмотреть шоу с королевой.
* * *
Между тем, Доббин Дилан завершил рассказ о консультации на уфологические темы, и королева Кинару через Переводчика спросила, зачем он прибыл сюда. К этому моменту страховой комиссар уже успел адаптировать свою речь к (как будто бы) первобытному стилю, поэтому его ответ прозвучал так:
«Огромный корабль, длиной полмили, и состоящий из пяти кораблей с общей палубой, сломился надвое, большая часть затонула, и все люди исчезли. Я должен узнать: как?».
Переводчик едва заметно кивнул и начал общаться с королевой Кинару на необычном диалекте суахили. Результат оказался позитивным для страхового комиссара: королева разрешила Переводчику рассказать гостю историю гибели гипер-лайнера.
По словам Переводчика, экипаж «Либертатора» захватил заложников в одной деревне акваноидов (нйодзу), и потребовал отработать выкуп. Тут гордый и свободный народ акваноидов возмутился и применил нечто, называемое «уккавилинди». Доббин Дилан захотел выяснить, что такое «уккавилинди», но словарный ассортимент Переводчика, пригодный для торговых переговоров, был недостаточен, чтобы объяснить магические представления племени нйодзу. Впрочем, Дилан записал разговор на аудио-видео, и надеялся, что позже удастся как-то в этом разобраться. Самое время задать вопрос:
* Как страховой комиссар намерен использовать рассказ о какой-то дикарской магии в судебном разбирательстве о причинах гибели гипер-лайнера? Ведь нигде, кроме самых отсталых экзотических стран, магические версии не принимаются юриспруденцией.
Ответ следующий:
* Конечно, в страховой практике нет формулировки: «от воздействия магии», зато есть формулировка: «от воздействия сил, пока не имеющих научного объяснения».
* * *
Кэтти Бейкер нажала кнопку на пульте – выключила настенный монитор, и объявила:
– Завтра этот комиссар припрется ко мне за следующей консультацией. Я полагаю, что следует получить с него штраф за нерыцарское поведение.
– Непременно следует, – согласился Эрл Рассел, – а как насчет моего вопроса?
– Вопрос сложный, – сказала она, – что если я поговорю об этом с Иао Софале?
– Прямо так и поговоришь? – удивился он.
– Да. Прямо так. У акваноидов принято говорить напрямую, чтобы не создавать, как ты выражаешься, когнитивного диссонанса.
– Тогда ты права, Кэтти. А ты не возражаешь, если я останусь у тебя до утра.
– Представь: не возражаю. А во сколько тебе надо уехать?
– В 8:30, потому что в полдень у меня встреча с султаном Омана на его яхте.
– Ладно, – шкипер «Ласточки» улыбнулась, – если ты готов приехать на переговоры не выспавшимся…
– Я готов. Ведь самая прекрасная девушка на свете угостит меня утренним кофе.
*28. Игра расширяется. Фаллические символы растут
21 апреля, полдень, у северно-восточного края Маскаренского плато.
Что такое мега-яхта? Те, кому привычнее британская система мер, называют так яхты, начиная от 300 футов, а те, кому привычнее метрическая система – от 100 метров. Как гласят неписаные правила «гонки по длине», к мега-яхтам относятся лишь те, которые принадлежат одному человеку (а не фирме, и не государству). Огр Шрек (в мультике) высказался о владельце очень длинной башни: «может, он так компенсирует дефицит в другом месте». Гонку мега-яхт в длину начал султан Омана в 1982-м, став владельцем яхты длиной 104 метра. Другие «нефтяные насосы» приняли вызов, и в 1984-м вышла в море 147-метровая яхта короля Саудовской Аравии. Султан Омана желал реванша, и в 2007-м вывел в море 155-метровую игрушку, но его опередил эмир Дубая (с игрушкой 2006-го, длина 162 метра). В 2009-м чемпионом стал придворный нефтяной трейдер из России (163-метра), но в 2013-м этот рекорд побил эмир Абу-Даби (180 метров).
В прошлом году новый султан Омана взял-таки реванш. Длина его мега-фаллического символа составила 199 метров. Правда, рекорд признали не все. По традиции, мега-яхта строится «с нуля» по спецпроекту, а султан Хаммад бин Теймур аль-Сайид схитрил. Он приобрел у правительства Франции готовый вертолетоносец класса «Мистраль» (слегка подбитый в ходе Мексиканской миротворческой войны), заказал его перестройку и, не обращая внимания на формальные придирки завистников, объявил себя чемпионом. С технико-эстетической точки зрения, «Мистраль», хотя и получил гордое имя «Рух» (как гигантская птица арабского эпоса), но как был плавучим чемоданом, так и остался. Эти претензии эстетов тоже не волновали султана. Он считал свою мега-яхту лучшей!
Сегодня, 21 апреля, в 12:00, султан Хаммад бин Теймур аль-Сайид впервые принимал гостей на этой 650-футовой мега-яхте в открытом океане. Здесь можно было показать важное преимущество «Рух»: люк на корме для выпуска-приема катеров. Оба гостя – Аннаджм Нургази (на 100-футовой супер-яхте) и Гарри Лессер (на 55-футовом сейнере) просто въехали внутрь корпуса «Рух», будто в плавучий док. Там они были встречены несколькими вышколенными лакеями, и подняты на лифте в помещение, выполненное в эклектичном стиле коктейль – клуба с баром и сауной.
– Его Величество пригласит вас немного позже, – объявил старший лакей, – а чтобы вы чувствовали себя расковано, Его Величество предлагает вам развлечься в сауне с девушками.
– О! Его Величество так добр! – воскликнул Нургази, пожирая глазами светловолосую красотку, одетую в полупрозрачную накидку, и направляющуюся явно к нему.
Лессер, напротив, не обратил внимания на очевидно предназначенную ему кареглазую брюнетку, и сказал старшему лакею:
– Я бы хотел выпить настоящего оманского кофе с кардамоном вот за тем столиком.
– Разумеется, сэр, через пять минут я все устрою, – заверил тот.
– Спасибо, дружище, – ответил молодой янки, уселся за столик, и положил перед собой планшетник карманного формата, чтобы глянуть некоторые финансовые новости.
– Меня зовут Жасмин, – проинформировала кареглазая брюнетка, устраиваясь напротив. Говорила она по-английски с заметным французским акцентом.
– А я – Гарри из Флориды, – отозвался он, просматривая диаграмму изменения тарифов страховых компаний для морских перевозок на западе Индийского океана.
– Чем ты занимаешься? – спросила она.
– Так, смотрю кое-что по бизнесу.
Жасмин протянула руку и погладила его по плечу.
– Нельзя все время работать, Гарри. Это слишком напрягает.
– Спасибо за совет. Я не все время работаю, но здесь я по бизнесу, так что…
– Что? – обаятельно улыбаясь, откликнулась она.
– Ничего. Просто, я здесь по бизнесу, а не по чему-либо другому.
– Ты точно не гей, – напрямик заявила девушка.
– Верное наблюдение, Жасмин.
– Но, Гарри, если ты не гей, то в чем проблема?
– Никаких проблем, Жасмин. Просто, я здесь по бизнесу, – Гарри Лессер улыбнулся в американском стиле (есть такая улыбка, означающая «я рад был перекинуться с вами парой слов, но сейчас я чертовски занят»). Затем, он вытащил на экран планшетника следующую диаграмму: фьючерсы по платиновым металлам.
– Я, – продолжила она, – работаю по релаксации. Может, ты скажешь, что не так?
– Все ОК, – ответил он, – вот, кстати, мой кофе… Спасибо, дружище!
Последняя фраза была адресована лакею, поставившему на стол странную стеклянную кофейную чашечку, похожую на толстостенную рюмку с ножкой.
– Рад служить, сэр, – ответил лакей, – вы желаете что-нибудь еще?
– Нет, благодарю, – сказал Лессер, и сделал глоточек, – превосходный кофе, дружище!
– Спасибо сэр. А компания за столом вам нравится? Или вы хотели бы сменить?
– Все ОК, дружище! – Гарри улыбнулся (все той же специальной улыбкой).
– Ясно, сэр! Если что-то нужно, есть кнопка на столе, – сообщив это, лакей поклонился, развернулся, и ушел к двери с надписью «local service». Лессер хмыкнул, еще разочек приложился к чашке-рюмке, и вытащил на экран свежий выпуск «USA-Today».
– Что-то непонятно, – прошептала Жасмин, – если я тебе не нравлюсь, то почему ты не попросил привести другую девушку? А если я тебе нравлюсь, то в чем проблема?
– Просто, – сказал он, – я не хочу, чтобы менеджер вычел тебе баллы за отказ клиента.
– Вот как… – она вздохнула, – …Я поняла. Мне помолчать?
– Да, желательно. Но, ты можешь мимикой изображать, что мы общаемся, чтобы видео-камеры фиксировали твою работу. Не исключено, что менеджер это учитывает.
Молодой янки настроился читать газеты час, не меньше, но, уже через четверть часа в помещении «коктейль – клуба» появилась «целевая фигура»: несколько грузный араб в снежно-белом бурнусе (или какой-то иной одежде, ассоциирующейся с бурнусом). Он лениво сделал жест в сторону Жасмин. Очень внятный жест: «пошла прочь». Девушка безропотно покинула позицию, и грузный араб уселся на освободившееся место.
– Доброе утро, мистер аль-Сайид, – сказал молодой янки.
– Вы знаете меня в лицо, Гарри? – слегка удивилась «целевая фигура».
– Я видел ваши фото, мистер аль-Сайид.
– А-а, понятно. Что ж, вы видели мои фото, а я слышал рассказы Аннаджма о вас. Вы интересный человек. Но, непонятный. И вот что: я называю вас Гарри и, поскольку я желаю непринужденной атмосферы, называйте меня Хаммад. Теперь скажите: что вы думаете о моей яхте? Я знаю, вы понимаете в кораблях, и я желаю знать ваше мнение.
Гарри Лессер улыбнулся (другой улыбкой – означающей: «вы задали мне чертовски интересный вопрос»), после чего сообщил:
– По-моему, Хаммад, это не яхта, а морской офис. Я считаю яхтой такой корабль, на котором вы все время чувствуете море. А здесь другая концепция и другой стиль.
– Но, – мгновенно возразил султан Омана, – значит, все мега-яхты не такие, какими, по-вашему, должны быть яхты!
– Вы правы, – ответил Лессер, – но вы спросили мое мнение, а я считаю яхтами только корабли, обеспечивающие прямой эмоциональный контакт с морем.
– Это и впрямь очень важно, вы думаете? – спросил Хаммад бин Теймур аль-Сайид.
– Для меня – очень.
– Как интересно… Вот что! Я желаю попробовать. И я покупаю вашу 55-футовую яхту-сейнер. Прямо сейчас. Назовите цену.
– Цена двадцать центов, если вы согласитесь на тест-драйв с видео-записью.
– Двадцать центов? Интересно! Скажите, Гарри, а зачем вам такая видео-запись?
– Для рекламы, – невозмутимо ответил молодой янки, – эти яхты-сейнеры – часть моего бизнеса и, конечно, ваша фигура на мостике произведет впечатление на заказчиков.
Султан Омана надул щеки и медленно покачал головой.
– Нет-нет, так не пойдет. Это вызовет переполох. Назовите другую цену. Без видео.
– А может, поменяемся? – предложил Лессер, – Вам яхту-сейнер, а мне гидроплан BN-Islander. Сделка прямо на борту, и никаких денег.
– Интересно! Откуда вы знаете, что на борту есть именно такие летающие лодки?
– Просто догадка, Хаммад. Компания British-Norman принадлежит семье Завави. Это оманская семья. И я подумал: вдруг это повлияло на ваш выбор авиа-парка?
– Да, – подтвердил султан, задумался, и добавил, – странная сделка, но мне нравится. Я прикажу адвокату все оформить. У вас с собой бумаги на эту яхту-сейнер?
– Бумаги на полке, на мостике слева от штурвала. Ваш человек может зайти и взять.
– Интересно! Мой человек может взять, и ваш экипаж у него ничего не спросит?
Молодой янки указал пальцем себе на кончик носа.
– Мой экипаж перед вами, Хаммад. Я пришел один, а трем матросам дал каникулы.
– Вы пришли один, по океану? Это мне нравится! – с этими словами, султан взял трубку старомодного телефона, стоявшего на столе, и минут пять говорил с кем-то по-арабски. Положив трубку, он спросил, – хотите еще кофе, Гарри?
– С удовольствием.
– А-а! На этот раз я предсказал, чего вы хотите, и кофе сейчас принесут. Но почему не получилось предсказать с девушкой? Я думал, вам такая девушка как раз понравится.
– Девушка была симпатичная, но у меня другое настроение, – ответил Лессер.
– Гарри, я многое слышал о вас от Аннаджма, – произнес султан, и очень внимательно посмотрел на гостя, – но я не знаю, чему из этого верить.
– Лучше ничему из этого не верить. Ведь Аннаджм не психолог. Его интерпретации не профессиональны. Если позже возникнет вопрос: доверять ли мне, то вы можете нанять психолога, чтобы он составил карту моей личности. Но с месторождением платины все проще. Его наличие в конкретной зоне дна можно проверить объективно. Способности акваноидов тоже можно проверить объективно. А я – просто тот, кто ускоряет дело.
Султан Омана задумался. Гарри молчал, спокойно ожидая реакции. Подошел лакей, и поставил на стол две чашки-рюмки кофе. Султан одним долгим движением губ втянул напиток, поставил чашку-рюмку на стол, и произнес:
– Мой доверенный адвокат изучил тот маленький договор, который по E-mail прислали акваноиды. И он сказал: казалось бы, все очень просто. Акваноиды добывают руду, а я поставляю им технику, и отдаю разумную долю извлеченной платины. Но, есть деталь, насторожившая моего адвоката. Стороной этой сделки будет туземная община атоллов Маскаренского плато. Так назвали себя акваноиды. Если я подпишу этот договор, то от имени моего королевства признаю: акваноиды, или нйодзу – действительно туземцы. И возникнет неотменяемый прецедент признания коренного этноса. Вы знаете об этом?
– Знаю, – лаконично подтвердил Лессер.
– Адвокат считает, – продолжил султан, – что последствия будут очень серьезными, и я желаю знать: что думаете об этом вы, Гарри?
– Я думаю, Хаммад, что само открытие такого месторождения платины уже настолько серьезно для баланса мирового рынка драгметаллов, что еще один фактор: признание коренного этноса нйодзу, не выглядит определяющим при решении да или нет.
Султан снова задумался, а затем кивнул в знак согласия.
– Это разумная мысль, Гарри. Но вопрос: не подумает ли кто-то, что я намерен вот так заявить претензии на Маскаренское плато? Политики очень подозрительны.
– Если это внушает беспокойство, – ответил Лессер, – то ваш адвокат, наверное, может предложить формулировку, при которой таких подозрений не возникнет. Акваноидам безразличны такие вещи. Я согласую с ними это дополнение.
– Мой адвокат предложил формулировку, – сказал султан, – но мы обсудим это позже. Сейчас я желаю послушать моего астролога, а вы пока посмотрите особый бассейн.
* * *
Пока лакей показывал дорогу к «особому бассейну», Гарри Лессер старался (просто для развлечения) сориентироваться, и сообразить, где это находится с точки зрения общей планировки исходного корабля «Мистраль». И, только когда они вышли в огромный и чрезвычайно высокий зал, посреди которого плескалось искусственное море с волнами, молодой янки сообразил, где это и что это.
Грандиозный ангар для бронетанковой техники 30x45 метров в два яруса (точнее, в две палубы). Настил между палубами был демонтирован, а широкий стационарный пандус превращен в пляж. Три зеркальные стены и зеркальный свод придавали искусственному морю иллюзию безграничности. Посреди свода ослепительно пылала имитация солнца. Безумно дорогой шедевр архитектурных спецэффектов. Гарри вдруг подумал, что этот бассейн – отличный символ современной цивилизации. Талантливые инженеры вместо множества полезных вещей, проектируют и создают овеществленный бред: фальшивый океан на мега-яхте посреди океана. Все это по капризу средневекового царька – живого анахронизма, который существует лишь потому, что оказался нужен, как кукла в театре кажущегося мироустройства по глупому сценарию олигархического клуба Нью-Йорка – Брюсселя – Лондона. Самое смешное, что даже самой кукле-султану этот супердорогой фальшивый океан не нужен. Инженерное чудо плещется в брюхе бывшего вертолетно-десантного авианосца совершенно впустую. Ни одного человека на пляже и в воде…
