Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 55 страниц)

– Концерт, что надо, мне понравилось. Честно. И ребятам на фрегате «Бевервейк» тоже понравилось. Считай: ты поддержал наших военных моряков в этой долбанной жопе.

– Классно, если так, – сказал он.

– Классно, – подтвердила она, – поэтому, не переживай из-за фигни с травкой. Просто не делай так больше. А если хочешь, я тебе принесу с камбуза кружку кофе.

– Думаешь, поможет? – с надеждой спросил он.

– Проверим, – сказала она, и окликнула лейтенанта, – Упанго, можно тебя попросить?..

– Приглядеть? – уточнил пиратский офицер.

– Да.

– Хорошо. Я пригляжу. Только зря хочешь дать ему кофе. Лучше будет йобоки.

– Йобоки? А что это?

– Это полезный напиток вроде чая. Просто, скажи мичману на камбузе. Он знает.

* * *

Есть правило: никогда не применяйте незнакомые психотропные рецептуры (путь даже натуральные), пока не получите достаточно подробную информацию об их действии. В данном случае, Елена игнорировала это правило (полагаясь на здравомыслие лейтенанта Упанго), и притащила с камбуза кружку чая – йобоки, о котором впервые слышала. По внешним признакам (цвету, запаху и п.п.) безобидная разновидность травяного отвара. Поэтому, Сван Хирд не дрогнув, выпил это в четыре приема. Всего через четверть часа последовал позитивный эффект: исчезло головокружение и тошнота от «курительной мирры» (сомалийского «косячка»). Но, следом проявился некий побочный эффект…

– Слушай, Елена, – тихо сказал Сван, – что-то не так с этим зельем.

– Что не так? – спросила она, протянула руку, четко отработанным движением нащупала пульс у него на шее… ничего такого: здоровый, разве что, чуть-чуть ускоренный пульс.

– Так-то я в порядке, – уточнил гало-рок музыкант, – но у меня вдруг какая-то внезапная эрекция. К гадалке не ходи, это от сомалийского зелья.

– Гм… – громко произнесла Елена, и бросила взгляд на лейтенанта, который, находясь ярусом выше, на кормовом мостике, осматривал океан через инфракрасный бинокль.

– Что?.. – отозвался Упанго, опустив бинокль, и повернувшись в их сторону.

– Вопрос, лейтенант, – сказала она, – от йобоки что бывает кроме лечебного эффекта?

– Ничего плохого, – ответил он, – похмелье исчезает, и хер встает, ух как!

– Про хер ты не предупреждал, – заметила Елена.

– А незачем об этом предупреждать, потому что ничего плохого в этом нет, – беспечно ответил сомалиец, и вернулся к визуальному сканированию горизонта.

– Глубокая философская мысль, – с некоторым сарказмом прокомментировала она.

– Ну, вообще… – задумчиво произнес Сван, глядя вниз, на рельефную фигуру, которая образовалась во фронтальной части его шортов.

– Да уж, казус… – проворчала Елена, – …Ну, идем, сделаем с этим что-нибудь.

* * *

За 10 (примерно) лет осознанной сексуальной активности, у Елены Оффенбах было не слишком много мужчин, но и не мало. Иногда встречались весьма достойные образцы, иногда – ничего особенного, и в любом случае, она полагала, что на сегодняшний день адекватно оценивает весь спектр сексуальных партнеров с их возможностями…

… Но в эту ночь она поняла, что находилась в состоянии заблуждения из-за тотального незнакомства с сомалийской фито-кулинарной традицией.

За те же 10 лет она прочла вполне достаточно любовных романов, и была уверена, что авторы произведений этого жанра грубо злоупотребляют ненаучной фантастикой при описании эротических сцен.

…Но (опять же) в эту ночь она поменяла свое мнение, и к 7:30 утра пришла к глубоко обоснованному выводу: авторы любовных романов не владеют информацией по своей тематике, и потому принижают скрытые возможности человеческого организма.

В 7:30 утра, Елена Оффенбах, нежно поцеловав в ухо Свана Хирда (который, исчерпав энергетический потенциал, заснул каменным сном), затем доползла до узкой душевой кабинки, привела себя в человеческий вид, натянула на свое тело шорты и футболку, и выбралась на палубу.

…А…ах! Свежий морской воздух ворвался в легкие.

Елена встала на цыпочки и потянулась пальцами к нежно-бирюзовому небу.

– Доброе утро, мэм! – приветствовал ее лейтенант.

– Привет, Упанго! А ты что, так и не ложился спать?

– Нет! – он покрутил головой, – Я остаюсь на посту до базы Баджун-Чула. Мы дойдем к полуночи, там и высплюсь. Пока что мне спокойнее, когда я сам смотрю вокруг.

– Понятно… – она потянула носом, – …Я чувствую сильнейший запах кофе.

– Поднимайся на мостик, – предложил он, – тут большой котелок, тебе тоже налью.

Раннее утро в тропическом океане, при тихой погоде, на мостике парусника, в хорошей компании, при наличии крепкого кофе, это… Слов нет, как это классно!

* * *

Впрочем, данное утверждение можно распространить не только на парусники, но и на моторные яхты. Например – на 12-метровый моторный катамаран, который прошлым вечером подошел к восточному краю главной плиты подводного Маскаренского плато, и бросил якорь на обособленной банке Голиаф, над глубиной полста пять метров.

6 апреля. 8:00 утра. Акватория у восточного края Маскаренского плато.

Этот обычный катамаран – дайвбот был арендован на сейшельском курортном острове Коэтиви за счет средств «негласного партнерства Киршбаум-Тэммелен». Арендовал его своеобразный экипаж, состоящий из трех дайверов – товарищи по клубу называли их «Шведская тройка», и достаточно обосновано, поскольку:

* Инге Сигел, Огер Юланд и Крис Пири были шведами (по этносу и гражданству).

* Они жили преимущественно втроем, дружной полнофункциональной семьей.

Формально, эти веселые ребята (всем около 30 лет), обитали в городе Мальме, причем раздельно, юридически не имея отношения друг к другу. Инге считалась безработной матерью-одиночкой с двумя маленькими детьми, за что получала достойное пособие. Мужчины: Огер и Крис, формально не являлись «соавторами» этих детей. Просто два бездомных мужика, не имеющих налогооблагаемого имущества и доходов в Швеции. Юридически они даже не были резидентами Швеции, поскольку 183 дня в году всегда проводили вне фатерлянда. Отсюда понятны отношения семьи Сигел-Юланд-Пири с госбюджетом Королевства Швеция.

Добавим: все трое были участниками KOTS – «Klubb Omsesidigt True Svenskar» (Клуба Взаимопомощи Истинных Шведов) – неформальной ассоциации людей объединенных лозунгом: «Нет налогам – пока хоть один афро-азиат жрет из бюджета Королевства!»

Разумеется, в действительности, эта шведская семья имела вполне приличные доходы, происходящие от выполнения подводных работ в Балтийском, в Северном, и иногда в Средиземном море. Заказы для них (как и для многих аналогичных команд) поступали регулярно через CNED (северо-европейский клуб профессиональных дайверов). Но, в открытом океане с автономного дайвбота семья Сигел-Юланд-Пири работала впервые.

…Инге запила кусок сэндвича глотком кофе и ободряюще объявила:

– Все нормально, мальчишки! Не боги горшки обжигают!

– А никто не спорит, – сказал Огер.

– Дело не такое сложное, – добавил Крис, – нырнуть, взять образцы, и вынырнуть. Вот, помниться, в проливе Каттегат, когда тот сухогруз, затонул в фарватере…

– Не тот случай, – возразил Огер, – там мы работали с хорошей водолазной баржей.

– Да, – Крис кивнул, – но от этой баржи было мало толка. И было чертовски холодно.

– Ну… – Огер задумчиво посмотрел на блики, играющие на боках чашки, – …Все же, поддержка на случай чего-нибудь, у нас там была. А тут…

– Что ты напрягаешь? – перебила Инге.

– Я не напрягаю, а стараюсь трезво оценить риск. Если хочешь знать, задача выглядит странно, и я не хочу делать вид, будто меня это не беспокоит.

– Хорошо, – сказала она, – тогда давай по порядку.

Огер отставил в сторону чашку с остатками кофе, и придвинул к себе планшетник.

– Я буду сверяться со шпаргалкой, чтобы действительно было по порядку. Банка, над которой мы стоим, была открыта французским бригом «Голиаф» в XIX веке, в ходе картографирования глубин севернее Маврикия и Реюньона. Отсюда название банки. В дальнейшем банку исследовала британская субмарина S-103 в годы Холодной войны. Эхолокационные и магнитометрические данные показали, что банка Голиаф является вершиной гайота – потухшего подводного вулкана, сформировавшегося из мантийных оливиновых пород, выброшенных при расширении чагосско-маскаренского разлома. Согласно выводу компьютерной экспертной системы, вулкан мог извергаться лавами кимберлитового типа, содержащими рассеянные элементов, а также пиропы и алмазы. Исходя из этого, наши друзья Киршбаумы приобрели тут исключительную лицензию. Внимание, вопрос: похожи ли они на очень наивных ребят?

– Огер, – сказал Крис, – давай без загадок. У тебя какие-то подозрения?

– Да. У меня подозрение, что Киршбаумы не сообщили нам кое-чего важного.

– Ясно, что не сообщили, – согласилась с ним Инге, – наверняка, сквалыжная история с акциями «Гипер-Лайнера» прикрыта каким-нибудь договором о коммерческой тайне. Допустим, Киршбаумы приобрели этот участок потому, что знают больше. Но что это меняет для нас? Нам надо просто взять полсотни образцов скальной породы в точках, отмеченных на сетке, пропустить эти образцы через спектрометр, а потом положить в пакетики с этикетками, и вернуться на остров Коэтиви – Сейшелы. В чем проблема?

– Проблема в том, – ответил Огер, – что если здесь есть что-то ценное, и об этом знают разные авантюристы, то тут может получиться вестерн.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась она.

– Я предлагаю зарядить помповое ружье и настроить нашу рацию на частоту береговой охраны Маврикия. Когда мы с Крисом нырнем, пусть у тебя это будет под рукой.

– Ладно, если тебе так будет спокойнее, – согласилась Инге.

*22. Верите ли вы в подводных гуманоидов?

8 апреля, полдень там же (гайот Голиаф у восточного края Маскаренского плато).

К третьему дню подводных геологических изыскательских работ на плоской верхушке подводного вулкана – гайота, «шведская тройка» практически полностью успокоилась. Опасения относительно «плохих парней из вестерна» исчезли, поскольку погода была прекрасная, а рабочая площадка на глубинах от 55 до 70 метров уже стала достаточно знакомой. Там, в тусклом синеватом свете, характерном для таких глубин, раскинулся маленький (миля в диаметре) изумительно интересный затерянный мир – прямо как у Конан Дойла в одноименном НФ-романе. Только вместо древовидных папоротников и динозавров – веерные кораллы и фантастические рыбы – обитатели рифов.

Сходство с указанным НФ-романом подметила этим утром Инге (сегодня она, все же, преодолела сопротивление своих мужчин, и сменила Криса в ныряющей двойке). Он остался на борту, а Инге и Огер приступили к рейдам на гайот. И, после второй серии погружений, родилась идея о сходстве гайота Голиаф с «затерянным миром». Крис (в процессе сотворения будущего обеда) удачно пошутил: мол, если встретите там внизу обезьянолюдей, полагающихся по сюжету, то пригласите их на фасоль с сосисками.

Вроде, безобидная шутка. Инге и Огер посмеялись, пообещали непременно передать обезьянолюдям это приглашение дежурного шеф-повара, и нырнули. Они без проблем прошли до дна вдоль страховочного троса, брошенного в очередную точку планового отбора скальных образцов, и включили ультрафиолетовые фонарики, закрепленные на масках заодно с контрольными видео-камерами. Равномерные серо-зелено-синие тона превращались в пятнах УФ-лучей в яркую гамму всех цветов спектра. Сразу же стало заметно, где между наплывами кораллового известняка есть выходы коренной породы. Теперь – геологический молоток в руки, и за дело. 15 минут на то, чтобы взять десяток разных образцов, характеризующих эту точку. При использовании сжатого воздуха в качестве дыхательной смеси, нельзя долго торчать на такой глубине, потому что здесь начинает сказываться «азотный наркоз» – эйфория, рассеяние внимания и, в некоторых случаях – тяга к неадекватному и опасному поведению на глубине…

…На седьмой минуте Инге тронула Огера за плечо, и покачала горизонтально ладонью вверх-вниз:

«У меня проблема».

Он ответил, подняв вверх согнутый крючком указательный палец:

«Что именно?»

Она коснулась ладонью макушки, затем двумя пальцами коснулась маски, и показала раскрытой ладонью направление.

«Может, у меня наркоз, но я что-то вижу вот там».

Огер повернул голову в том направлении, и… Увидел существо, плывущее вдоль дна примерно в 20 метрах от них. Разумной реакцией стал жест – большой палец вверх.

«Всплываем».

В ходе всплытия, они внимательно следили за этим непонятным существом, а оно, по-видимому, из любопытства, следовало за ними, сохраняя ту же дистанцию 20-метров. Невозможно было разглядеть его детально с такого расстояния под водой, но не было сомнений: это гуманоид, обходящийся без акваланга. Но ласты у него были. Или, если предположить, что это – не совсем человек, то, не ласты, а плавники?

Когда полпути до поверхности было пройдено, это существо изящно развернулось, и проплыв по диагонали к зарослям ветвистых кораллов на дне, исчезло из поля зрения.

* * *

Профессиональный дайвинг исключает употребление алкоголя в период «сессий», но в данном случае, для снятия стресса пришлось применить бутылку рома (из запасов «на всякий случай»). Огер молча залпом выпил полстакана, и занялся скачиванием видео-записей с камер на масках в ноутбук. Инге пила ром маленькими глоточками – у нее не получалось выпить сразу – зубы стучали по краю чашки.

– Эй, ребята, – спросил, наконец, Крис, наблюдая за чрезвычайно странным поведением компаньонов, – что там у вас случилось внизу?

– Одно из двух, – глухо откликнулся Огер, – или это был азотный наркоз с одинаковыми глюками, или здесь водятся русалки.

– Кто-кто? – изумился Крис.

– Русалки, – повторил Огер, щелкая клавишами ноутбука, – я хочу найти это на записи.

– Эй, ты шутишь? Русалок же не бывает!

– Может, не бывает, а может… А! Вот, посмотри-ка сюда. Что это по-твоему?

– Э-э… – Крис задумчиво уставился на экран. – …Чертова хрень!

– Это правда было? – негромко окликнула их Инге.

– Да, – сказал Огер, – черт знает, что это, но кроме русалки ничего на ум не приходит.

– Если это было… – произнесла она, – …То, что нам теперь делать?

* * *

К этому моменту, условная русалка, пользуясь акватагом (подводным буксировщиком), прошла милю на запад, к центральной формации плато, всплыла на три минуты, чтобы продышаться, снова погрузилась, и прошла еще три мили до точки, где дрейфовал над восточным подводным барьером 15-метровый парусный тримаран «Ласточка». Как мы помним, «Ласточка» формально являлась экспедиционным судном ассоциации «UFO-fisher», занимающейся поиском следов внеземных цивилизаций в мировом океане. А шкипером «Ласточки» была карибская мулатка по имени Кэтти Бейкер (известная еще, как Вайлет Тирс). На борту гостили: Элам Митчелл и Иао Софале. Иао была русалкой, которая привела в замешательство шведов на гайоте Голиаф. А сейчас…

…Сейчас Иао вынырнула под навесной палубой между главным корпусом и левым поплавком тримарана «Ласточка», и прикидывала, как лучше вытащить 100-фунтовый акватаг на палубу по предусмотрительно опущенному боковому слипу, но…

…Очень вовремя появился Элам.

– Стивидорская команда, мисс!

– О! Самое время! – искренне обрадовалась Иао. Вдвоем вытащить акватаг, это проще простого. Раз – и сделано.

– И как рейд? – поинтересовался Элам, включив кабель акватага в бортовую сеть, для подзарядки аккумулятора.

– Предсказуемо, – ответила она, – «шок и трепет», как в военной доктрине янки.

– Ух ты! Надеюсь, они от шока не забыли про декомпрессионные остановки?

– Нет, их отступление было поспешным, но организованным, – сказала Иао.

Лексикон у этой девушки – банту из Мозамбика был радикально милитаризован, что понятно: до вербовки на гипер-лайнер, она служила в повстанческой армии RENAMO. Конкретно – младшим офицером снабжения в северной группировке, которая в начале зимы прошлого года потерпела поражение от правительственных войск, отступила в Танзанию, и распалась. Солдаты и офицеры разбрелись по бандам и охранным фирмам. Таким образом Иао Софале угодила к вербовщикам «Либертатора», стала оливковой и толстенькой, зато получила возможность проныривать 40 минут на одном дыхании…

– Значит, – констатировал карго-офицер, – эти ребята оказались с крепкими нервами.

– Да, – лаконично подтвердила Иао, – а где шкипер?

– Она в задумках, и о чем-то секретничает с Акивашой.

– Акиваша… – откликнулась мозамбикская банту, – …Это странно: давать женское имя компьютеру. Ну, или программному комплексу. Какой смысл?

– Я думаю, – ответил он, – что это психологическая игра для одиночных переходов.

– А-а, это чтоб не так тоскливо было?

– Ну, вроде того.

– Ясно! – Иао покрутила ладонью, – Одиночный переход давит на мозги, это факт.

– То-то и оно. А хочешь горячего шоколада по ямайскому рецепту?

– Хочу, – сказала она, – только я сначала зайду к шкиперу, отрапортую.

– Давай, Иао, рапортуй. А шоколад будет через четверть часа на камбузе.

– Ясно, – снова сказала она, мимолетно погладила его по плечу, и энергичным шагом направилась к шкиперской рубке.

* * *

Шкипер Бейкер сидела в круглом пластиковом кресле-качалке фасона «надкушенное яблоко», расставляла маркеры на компьютерной карте Маскаренского плато, где были представлены все объекты комплекса «Футуриф», и не только…

– Привет, Кэтти! – окликнула ее Иао Софале, – Оперативную обстановку изучаешь?

– Да. Надо держать руку на пульсе. А как твое подводное дефиле на банке Голиаф?

– Нормально. Все как по прогнозу. Дайверы слегка напугались и ушли на всплытие.

– Ясно! – шкипер хлопнула в ладоши, – Значит, продолжаем?

– Продолжаем! – подтвердила Иао, – Завтра у меня игры с Эламом в поле зрения этих шведских дайверов. Будет весело, я так думаю. А скажи, как дела с нашим грузом?

– Все по план-графику, – сказала Кэтти, – мини-сейнер моего суперкарго придет в точку рандеву, пять миль к северу отсюда, за час до полуночи. Эрла не будет на борту, но его сомалийский экипаж, Хаким, Дауд и Каюм, знают, что делать. И Элам с ними знаком.

– Ясно… А твой суперкарго Эрл Рассел и бизнесмен Гарри Лессер, это?..

– …Считай, Иао, что они просто близнецы. Договорились?

Мозамбикская банту улыбнулась и подмигнула.

– Договорились… Эх! У тебя классный парень. Я хотела сказать: классные близнецы.

– По-моему, – ответила шкипер, встречно улыбнувшись, – Элам тоже классный парень.

– Да, Кэтти. Только, знаешь, что меня сильно беспокоит?

– Что, Иао?

– Дети, вот что! Какие у нас будут дети, если мы вот такие, зеленые и толстые?

– Ваши дети будут похожи на вас. Вы – новая прекрасная человеческая раса.

– Как ты сказала, Кэтти?

– Я сказала: вы – новая прекрасная человеческая раса. А у каждой расы есть свой идеал красоты. Ваша полуподводная раса сейчас формирует этот идеал.

– Новая прекрасная раса? Идеал красоты? Вот это ты залепила, шкипер!

– А что такого, Иао? Например, я отношусь к карибской расе, которая сформировалась меньше столетия назад. Человеческие расы создаются самими людьми, потому что мы разумные социальные существа. Хочешь, я сброшу тебе медиа-книжку об этом?

– Давай! Надо будет просветиться… Слушай, а насчет детей. Что ты думаешь?

– Ну… – Кэтти улыбнулась, – …В данном случае мне даже думать не надо. Я смотрела протоколы по проекту «Ондатра». Ваши дети будут похожи на вас. Тоже оливковые и полненькие, и тоже прирожденные фридайверы.

– Ха! – обрадовалась Иао Софале, – Это здорово! Дети! А-а!!! Ну, я пойду, ОК?

– ОК, – сказала Кэтти Бейкер, и хлопнула ладонью по протянутой ладони оливковокожей представительницы новой прекрасной расы.

9 апреля, утро, океан над гайотом Голиаф.

Трое шведов на дайвботе весь вчерашний день обсуждали с разных сторон странное подводное происшествие, и просматривали видео-записи с камер на масках. Никаких адекватных объяснений не нашлось. Были обсуждены и отброшены четыре версии:

* Склонная к розыгрышам девушка – фридайвер с какой-нибудь другой яхты.

* Аборигенка из какого-то специфического островного племени.

* Девушка из секретной группы тестирующей новый тип миниатюрного акваланга.

* Человекоподобный подводный робот, опять-таки кем-то секретно тестируемый.

И осталась лишь версия о русалке (или «акваноиде», как выражаются в НФ-новеллах).

Принятие версии об акваноиде влекло за собой вопросы:

Сообщать кому-либо об этом, или нет?

Агрессивны акваноиды, или нет?

Продолжать работы, или нет?

А если продолжать – то какие принять меры безопасности?

Отложив эти вопросы на утро, Инге, Крис и Огер легли спать.

И вот – наступило утро 9 апреля. Жаркое и ясное тропическое утро.

Шведы уселись завтракать под навесом на юте.

Океан вокруг выглядел ласковым и гостеприимным. Но что там, внизу?..

Начало понемногу раскручиваться обсуждение отложенных вопросов, как вдруг…

…Крис резко вытянул руку, показывая в какую-то точку.

– Смотрите, ребята, их уже две штуки!

– Кого? – удивилась Инге.

– Ваших вчерашних русалок, или акваноидов, или как их… – пояснил он.

– О, дьявол! – выпалил Огер, и схватил бинокль из ящика с оборудованием.

Примерно в трехстах метрах от яхты, пара акваноидов предавались эротической игре. В течение минуты они лежали на поверхности, взявшись за руки, а потом погрузились, и можно было наблюдать сквозь прозрачную воду, как сплетаются их зеленоватые тела. Минут через 20, они снова поднялись на поверхность, а затем опять ушли под воду.

– Какие они красивые… – прошептала Инге, – …Слушайте, мальчишки, я уверена: они добрые. Мы можем спокойно продолжать нашу работу.

– Что, прямо сейчас? – с сомнением в голосе спросил Огер.

– Нет, конечно, не сейчас! Не будем им мешать.

– Слушайте, – задумчиво произнес Крис, – а почему эти… М-м… Русалки выбрали для любовных игр окрестности нашей яхты?

– Это ты к чему? – спросила Инге.

– Это я к тому, что, может, они так показывают, ну, открытость, что ли. Свое желание пообщаться… Вот что я придумал!

…С этими словами, Крис сбегал в кубрик, и через минуту вернулся с ярко-лимонной люминесцентной пластиковой летающей тарелкой. Четкий закручивающий бросок – и лимонный диск полетел в точности к акваноидам, как раз всплывшим к поверхность.

– Крис, ты с ума сошел! – почти хором крикнули Огер и Инге.

– Они его увидели, – тихо сказал Крис. И точно: двое акваноидов подплыли к лимонной «тарелке», обследовали ее, потом попробовали побросать (неуклюже, но нормально для первого раза), а через полчаса ушли в глубину и исчезли… Но перед тем, как исчезнуть, акваноиды подняли правые ладони над поверхностью в приветливом жесте. Вот такое понятное, однозначно выраженное человеческое дружелюбие.

– По-моему, – предположила Инге, – теперь мы знаем, что можно продолжать работы.

– Похоже на то… – откликнулся Огер, – …А вот сообщать про русалок…

– …Пока не надо, – договорил Крис, – а то припрутся спецслужбы, и прочая шваль.

– Верно! – Инге кивнула, и идея огласки «феномена акваноидов» была отложена.

В этот день «Шведская тройка» выполнила полдюжины погружений, и спокойно взяла образцы скальных пород. Акваноиды больше не появлялись. Вечером стало как-то даже грустно: а вдруг загадочные русалки совсем исчезли из этого участка океана?

Но, утро 10 апреля принесло новую встречу. Как было заведено в этой команде, первое погружение каждого дня выполняла пара Крис – Огер. Они ушли под воду вдоль троса, сброшенного в очередной узел сетки отбора проб, и… Сразу увидели русалку, женскую особь (т. е. – девушку – акваноида). Сегодня она была чуть более доверчивой и держала дистанцию не 20, а 10 метров. А шведы постарались вести себя так, чтобы русалка не подумала, будто они хотят нарушить это молчаливо объявленное условие о дистанции. Некоторое время они обыкновенно работали, но иногда отвлекались, чтобы адресовать зеленой девушке какой-нибудь дружеский жест – просто так, для позитивного фона. А русалка отвечала похожими жестами, и наблюдала за отбором минеральных образцов. Кажется, она старалась вникнуть в смысл действий этих гостей с поверхности. Прошло четверть часа, и она исчезла – скрылась в кораллово-водорослевых джунглях, которые покрывали чуть приподнятый северный край плоской вершины гайота.

Можно было предположить, что на сегодня встречи с акваноидами закончены, но… На последнем сегодняшнем погружении (пара Инге и Крис), случился второй контакт. Это погружение было ближе всего к северному краю гайота, за которым шел склон – путь к широким абиссальным равнинам, покрытым километровой толщей воды. Работать на краю было сложно из-за подводных джунглей (о которых было сказано ранее), и пара дайверов не заметила проявления русалки. Зеленокожая девушка внезапно возникла из зарослей вплотную к Инге и слегка погладила ее по бедру. Удивленная шведка чуть не выплюнула загубник акваланга, и уставилась на нежданную соседку. А та улыбнулась, выпустила из уголков губ несколько маленьких воздушных пузырьков, и протянула шведке одну створку мидии, в которой, будто рафинад в сахарнице, лежали прозрачно-поблескивающие кусочки какого-то минерала. Инге рефлекторно взяла этот подарок. Русалка снова погладила ее по бедру, развернулась и уплыла к склону, уходящему вниз. Инге опомнилась, и запихнула створку мидии вместе с кристаллами в карман на поясе. Крис тоже осознал произошедшее, и они вдвоем поплыли сладом за русалкой… А она, достигнув края плоской вершины, устремилась вниз вдоль склона.

Инге и Крис вынуждены были остановиться. Глубина 70 метров – предел безопасного погружения на сжатом воздухе (причем, большинство инструкторов считают это уже перебором, и рекомендуют ограничивать «глубокий воздух» 40 метрами). Есть особые экстремалы, которые лезут «на воздухе» за отметку 90 метров, но «Шведская тройка» никогда не позволяла себе такого, по сути, бессмысленного риска… Парочке шведов оставалось лишь наблюдать, как русалка легко скользит вниз и, на глубине около 100, исчезает, сливаясь с границей вечных сине-зеленых сумерек. Потом Крис решительно протянул руку и выставил большой палец вверх – «всплываем».

Всплытие. Выход на палубу. Буря эмоций. Демонстрация подарка русалки.

Предположения о природе кристаллов, похожих на кусочки рафинада.

Что это? Кварц? Или бесцветный корунд?

Спектрограф поставил жирную точку в этом споре.

Кусочки оказались алмазами. При их размере (более сантиметра), и весе (более грамма, иначе говоря, более пяти карат) каждый кусочек стоил как первоклассный автомобиль. Сюрприз, однако…