Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 55 страниц)
*44. Странные встречи – феерические планы
17 сентября. На закате. Плавучий бунгало-отель в полумиле от «Futureef-Interstellar».
Открытая терраса с видом на мелководное коралловое поле.
Тот персонаж, которого в течение дня называли Дервиш, устроился в легком кресле, прикурил тонкую золотистую сигару, и негромко сказал:
– Я благодарю вас за понимание, Хэнк.
– Никаких проблем, Сувейд-Али. Если вы решили одеться по-европейски и надеть еще дымчатые очки, чтобы не афишировать свой визит, то даже без вашей записки мне бы хватило ума не восклицать: «О, какой сюрприз, Ваше Величество!».
– Я так и думал, Хэнк, но с запиской надежнее, мне показалось. А кто еще из здешнего контингента владеет информацией, что я прилетел на Футуриф?
– Бакалавр Марти Логбе, она у нас шеф контрразведки, и я должен был сообщить ей.
– А эта бакалавр Марти Логбе, она надежный человек? – спросил Дервиш (или, точнее Сувейд-Али Ар-Фаджи эмир Эль-Обейда).
– Да, она надежный человек.
– Хэнк, а ваша наложница знает?
И эмир показал рукой в ту сторону, где около борта будущего космодрома дрейфовал крейсерский швертбот «Сталкер», на котором осталась Фируз.
– Сувейд-Али, вы имеете в виду моего боцмана? Ответ: нет. Она не знает, кто вы.
– Эта оманка, Фируз, ваш боцман? – удивился эмир, – Странно. Видимо я не все понял.
– У вас одни взгляды, – сказал Хэнк, – у меня другие. Есть вещи, которые в вашем мире видятся так, а в моем мире иначе. Я предлагаю принять это, как данность.
– Да будет так, – согласился эмир, после некоторого размышления, – Я понимаю, почему Феззан Ар-Рашид доверяли вам. Но я пока не понимаю, почему это оказалось ошибкой.
– Я отвечу прямо, Сувейд-Али. Вы в курсе, что значит «прямо» применительно к нам.
– Да, я знаю о веритации. Знаю, что акваноиды, отвечая прямо, всегда правдивы.
– Нас обманули, – продолжил Хэнк, – нас веритировали, и обратили в рабство. Хозяевам гипер-лайнера казалось, что веритация гарантирует лояльность раба. Но, все в точности наоборот. Веритация не позволяет человеку смириться с рабством, и потому мятеж был неизбежен. Хозяева гипер-лайнера увлеклись разборками между собой. Они прозевали подготовку мятежа. В результате, они, и все остальные пассажиры были убиты.
– Все, даже женщины и дети? – задал уточняющий вопрос эмир.
– Да. Все без исключений.
– Странно, Хэнк. Вы не похожи на того, кто убивает женщин и детей.
Лидер акваноидов неопределенно пожал плечами.
– Наверное, не похож. Но, как пишут в книгах о вендетте, психология тут возвращает человека к первобытным инстинктам, которые требуют зачистить не индивидов, а род, чтобы освободить свое жизненное пространство от носителей враждебных генов.
– А чего сейчас требуют от вас эти инстинкты? – поинтересовался Сувейд-Али.
– Ничего, – ответил Хэнк, – сейчас в нашем жизненном пространстве чисто, и они спят.
– Вот и мне показалось, что у вас сейчас нет причин убивать меня. Выходит, я могу без опасений побыть тут, пока моя небольшая, но любимая семья отдыхает в Швейцарии.
– Проблемы на родине, Сувейд-Али?
– Нет, – сказал эмир, – просто политический ход при смене династии. Я должен быть во дворце Эль-Обейда, как символ силы Ар-Фаджи – новой династии. Но это, конечно, не значит, что я должен находиться там физически, облегчая врагам моей семьи заговоры против моей персоны, уже любимой народом Эль-Обейда. Я принял совет полковника Умара Мурада. Он еще молод, но я произведу его в генералы, когда он расчистит себе жизненное пространство, как вы говорили. Это удачное выражение я запомнил. Вам я рассказываю про Умара поскольку доверяю ему. Он чем-то похож на вас, Хэнк. Позже, вероятно, я пошлю его сюда на время, чтобы он расширил кругозор. Вы не против?
– Я не против, если этот Умар оставит дома шариат и прочее из той же области.
Сувэйд-Али Ар-Фаджи кивнул, показав, что услышал реплику, а затем сообщил:
– Я намерен сделать Эль-Обейда первым эмиратом, реализовавшим полет к Луне.
– Это звучит красиво, – прокомментировал Хэнк, – но, по я должен предупредить: ваше участие в программах Футурифа будет ограничено. Мы с друзьями так решили.
– Почему? – спросил Сувейд-Али.
– Потому, что есть вещи, которые в вашем мире видятся так, а в моем мире иначе.
Сувейд-Али Ар-Фаджи задумчиво покивал головой (переваривая слова собеседника, с учетом, того, что акваноиды абсолютно правдивы в прямых заявлениях), и спросил:
– Понятно. Что ж, мне не требуются командные высоты в лунном проекте. Моя главная задача иная, как и у других участников проекта, Кто-то таскает синтетические алмазы, убедительно выдавая их за натуральные. Кто-то возит контрабандный уран из Лесото. А я буду полуофициально поставлять иттриевую руду в Сингапур, полуофициально. Феззан Ар-Рашид успел застолбить подводный рудник. Вы поможете с технической стороны?
Хэнк изобразил пальцами подтверждающий жест «колечко» – или «ОК», и уточнил:
– Наши условия: оплата в срок, каналы банковского трафика, и конфиденциальность.
– Я знаю, и меня это устраивает. А когда я могу посмотреть рудник и обогатительный комплекс, привезенный по заказу Феззана Ар-Рашида?
– Когда хотите. Это на Подводном атолле Меш, примерно сто миль к северу отсюда.
– Что ж, Хэнк, – произнес эмир, – я рад, что мы нашли область взаимопонимания.
Это же время – 17 сентября, на закате.
Носовая зона правого из бывших авианосцев, входящих в «Futureef-Interstellar».
Здесь была обширная площадка, наиболее удаленная от надстроек и грузовых лифтов (размещенных ближе к корме). Площадку ограничивали две диагональные X-образно проходящие 600-метровые взлетно-посадочные полосы, и 500-метровая носовая линия, которая образовалась 4 месяца назад (17 апреля по ней был перерублен гипер-лайнер). Согласно плану, принятому с подачи «Arctum SBA» и «Copenhagen Suborbitals», этот равнобедренный треугольник площадью 4 гектара теперь превращался в комплекс из лабораторий-ангаров, маленькой TV-студии, резервной диспетчерской вышки. И…
…И отсюда, со стороны ангаров, размещенных у носовой линии, открывался просто фантастический вид на «Водный мир, версия – плюс» (как определила это Жозефина Тиктаалаак – попросту Тиктак). Гренландская эскимосская стажерка все-таки сумела организовать пикник в честь своего фактического присоединения к всемирному клубу пилотов дальней транспортной авиации – именно на этой площадке. Весь фокус тут в методически-верном подходе к делу. Чтобы устроить пикник на незнакомом корабле, следует, для начала, увлечь этой идеей кого-то из бортовых офицеров…
…В данном случае, таким офицером стала бакалавр Марти Логбе – девушка-акваноид зулусского происхождения. Едва Марти Логбе заинтересовалась этой идеей, как круг вовлеченных стал стремительно расширяться. К площадке подтянулись около десятка акваноидов – мальчишек и девчонок, одетых по здешней моде в бешено-яркие майки и шортики. Некоторые девчонки казались уж очень толстыми…А через несколько минут Тиктак сообразила, что они беременны, но из-за особо-плотного жирового слоя, такое состояние выглядит существенно иначе, чем у женщин менее экзотических этносов. В отношении этноса, кстати, возникли некоторые сомнения. Наблюдательная эскимоска отметила, что все девчонки напоминают позеленевших негритянок, а среди мальчишек встречаются (в смысле расовых черт) и негроиды, и монголоиды и европеоиды. Будто неизвестный маг собрал их с разных континентов, слегка переделал и перекрасил…
…Тем временем к площадке притопали остальные датчане – пилоты из «Arctum SBA»: капитан Олаф Тюрборг и два пилота несколько моложе: Петронис Йоргансен и Оскар Сйоренсен. Эти двое (как уже знала Тиктак) прилетели на Футуриф примерно на день раньше, перегнав сюда истребители F-104 «Starfighter». Сейчас эта пилотская команда быстро перезнакомилась со всеми присутствующими и, а затем, как-то очень недолго посидев за общим столом, отползла в сторону, утащив с собой одного из мальчишек-акваноидов с североевропейскими чертами, и европейским именем: Людвиг. Пока что Тиктак не придала этому особого значения. Мало ли какие у них общие интересы.
* * *
Акваноид Людвиг, оказавшись в компании троих датчан, поинтересовался:
– Парни, так о чем вы со мной хотели поговорить?
– Людвиг, ты меня помнишь или нет? – спросил Оскар Сйоренсен.
– Помню. Мы с тобой пили пиво на аэродроме Ассабе в Эритрее.
– Вот-вот! – Оскар повернулся к Петронису Йоргансену, – слушай: это ведь Людвиг из Любека. Тот самый лейтенант Людвиг Фауст из миротворческого отряда Люфтваффе.
– Да, я тот самый! – подтвердил акваноид, и добавил, – Мы с Оскаром договаривались встретится после войны… Ну, после миротворческого контракта. В пивной, что около Голштинских ворот у нас в Любеке. От Копенгагена на пароме легко…
– Подожди, – перебил Оскар, – ты же в списке погибших.
– Ага! – бывший лейтенант Люфтваффе кивнул, – Я тоже видел этот гребаный список.
– Коллеги, – вмешался Олаф Тюрборг, – может, вы мне объясните, что это значит?
Людвиг подмигнул ему и предложил:
– Угадай из двух вариантов, приятель: или я – зомби, или список погибших – фуфло.
– Думаю, что верен второй ответ, – предположил Тюборг.
– Правильно, – сказал Людвиг, – мы не погибли, а угодили в кривую вербовку на гипер-лайнер. Наподобие работорговли. Нас заразили вирусом, который превращает людей в акваноидов, и пихнули на подводные рудники. Но мы сговорились, устроили мятеж, и скормили акулам всю администрацию и всех пассажиров гипер-лайнера.
– Черт… – протянул Олаф Тюрборг, – …И ты так запросто нам это рассказываешь?
– Ну, а что такого? Вам с нашими ребятами тут работать. Вы должны быть в курсе.
– Гм… Ты бы хоть взял с нас обещание не разглашать.
– А зачем? – Людвиг снова подмигнул ему, – Вот, прикинь: ты кому-то рассказал, или, например, пошел с этим на TV, в газеты, куда угодно, и что?
– Я не пойду, но все-таки – что тогда?
– А ничего. Пойми, приятель, никому наверху не нужна правда о том, как погиб гипер-лайнер. Значит, TV это не покажет, и газеты это не напечатают. Все, кто надо, хапнули охеренные деньги на этой теме, дерьмо уже заиграно, так что теперь хоть кричи на всю планету – никто не услышит. Разве что, какой-нибудь таблоид напечатает колонку: «вы содрогнетесь, узнав, как погибли тысячи мультимиллионеров». В другой, колонке будет напечатано: «вы побледнеете, узнав о вампире, орудовавшем в румынской церкви», а в третьей: «вы изумитесь, узнав тибетский метод радикального удлинения пениса».
В дружеской беседе возникла пауза, а потом Оскар Сйоренсен осторожно спросил:
– Слушай, дружище, ты сказал, что это… Ну… Что оно передается вирусом.
– Да, – Людвиг кивнул, – но, не вибрируй, Оскар. Ты не позеленеешь от моего чиха.
– А-а… – протянул Петронис Йоргансен, – …Если не от чиха?
– Мы, – продолжил Оскар, – вчера склеили двух девчонок. Мы думали, что это просто африканки из такого зеленого племени, понимаешь? А вдруг оно половым путем?..
– Ха-ха, – развеселился бывший лейтенант Люфтваффе, – будете знать, как ни хрена не понимая, тянуть в койку всех, кто с сиськами. Что, припухли? Расслабьтесь. Половым контактом это не передается. Но… Капитан, позови своего штурмана, ладно?
– Сейчас, – сказал Олаф Тюрборг и махнул ладонью над головой, – Тиктак! Иди сюда!
Эскимоска дружески похлопала по плечу ту девушку-акваноида, с которой только что общалась, затем встала и подошла к отдельной компании.
– Знаете, парни, вообще-то неправильно, когда коллеги вот так сбегают из-за стола.
– Извини, – ответил Олаф, – у нас служебная тема. Людвиг, что ты хотел изложить?
– Насчет секса, – многозначительно произнес тот, – дело такое, Тиктак. Секс с парнями-акваноидами, по существу, ничем не отличается от секса с парнями других рас…
– …А то бы я не догадалась, – иронично перебила стажер-штурман.
– …Но, – продолжил Людвиг, – возможен особый случай, попросту говоря, залет…
– …А то я не знала, – снова съязвила эскимоска.
– …Послушай, – сказал он, – при залете от акваноида, можно кроме обычных эффектов, схватить вирус, и превратиться в акваноида. Так что не забывай о контрацепции.
– Ни хрена ж себе… – удивилась Тиктак, – …Не зря в школе по биологии говорили про горизонтальный перенос генов. Я мимо ушей пропускала, а сейчас вспомнила. Ну, так давайте за стол, иначе я обижусь. У меня же день освоения профессии!
*45. Лабиринты PR
Вечер 20 сентября, Амстердам, район Де-Пийп, кафешантан «Анаконда».
Хозяин заведения и дежурный бармен – этнический суринамец Тисо Наале, застыл за стойкой с бутылкой ямайского рома в руке.
– Что-то не так? – озадаченно спросил мужчина, сидевший на табурете.
– Все нормально! Просто такой особый прием отмеривания, – ответил Тисо, завершил приготовление двух стаканов коктейля, после чего четким движением подвинул один – мужчине, а второй – его подружке, сидевшей рядом. Только после этого он приветливо помахал рукой молодой даме, вошедшей в кафешантан, и усевшейся за столик в углу. Ответный жест выглядел загадочно: дама скрестила руки и взмахнула ладонями, будто крыльями. Судя по кивку бармена, этот жест был ему однозначно понятен.
А молодая дама поправила воротничок серебристой рубашки-сетки, и стала смотреть за происходящим на сцене. Там, вокруг светящейся зеленой анаконды, вертелась девушка-мулатка topless, исполняя завораживающе-пластичный танец с огромным сферическим воздушным шаром, стилизованным под футбольный мяч оранжево-белой раскраски. У внимательного человека сразу бы сложился вывод: молодая дама хорошо разбирается в танцах и, более того, хорошо знает эту конкретную танцовщицу. Через некоторое время вывод подтвердился: танцовщица, спустившись с эстрады, накинула на плечи спортивную курточку и уселась за тот же угловой столик. Бармен уже принес туда высокий стакан с коктейлем, известным, как «синий альбатрос». Кстати – условный взмах ладоней как раз обозначал этот коктейль.
Но, вернемся к танцовщице. Она уселась напротив молодой дамы и выдохнула вопрос:
– Ну, Елена, как у меня сегодня?
– Ликси, все очень хорошо! – ответила та, – Но тебе чуть-чуть не хватает автоматизма в контроле дыхания. Иногда ты напрягаешься, чтобы настроить вдох-выдох под ритм. А четкий автоматизм сделал бы это за тебя, понимаешь?
– Блин… – расстроилась та, – …А мне казалось, что вообще без проблем.
– Только не драматизируй, Ликси. Я же сказала: все хорошо. Но, должна же я к чему-то придраться, иначе грош цена моему экс-инструкторскому мнению. Так?
– Ладно, Елена. Тогда придирайся.
– Я бы еще придралась, но больше не к чему. А скажи, почему футбольный мяч?
– Как это – почему? Ты что, не знаешь? Наши взяли второе место на чемпионате мира.
– А-а… А это так круто?
– Еще бы! – Ликси энергично кивнула, – Последний раз это было в 2010-м!
– Ясно. Теперь я буду помнить. А это что за китайский цирк на эстраде?
– Это не цирк, это китайский танец «ветка под дождем».
Елена Оффенбах с интересом понаблюдала за танцующей китаянкой, и объявила:
– Обалдеть! Вот чему я хочу научиться. А ты знаешь эту девчонку?
– Ты ее тоже знаешь, – сказала Ликси, – это Чангчанг, которая уже полгода работает тут уборщицей сутки через трое.
– Да? Вот, блин! А я даже не знала, как ее зовут. Просто привет – привет и все. Значит, Чангчанг. Надо познакомиться поближе. А где Анита Цверг?
– Она вот-вот будет. Ну, давай, Елена, рассказывай быстро: что у тебя? А то скоро мой следующий заход.
– У меня – жизнь продолжается. Вот, час назад прилетела из Свазиленда.
– Ух ты! А это где такое?
– Это в Африке, около юго-восточного побережья, между Мозамбиком и ЮАР. Или еще можно объяснить так. Ты знаешь Мадагаскар?
– Еще бы! – Ликси кивнула, – Это самый классный мультик!
– Так вот, – продолжила Елена Оффенбах, – королевство Свазиленд находится почти на побережье, до которого от Мадагаскара тысяча километров на юго-запад через пролив.
– Ну, теперь понятно. Значит, ты говоришь, королевство?
– Да. Небольшое королевство, размером как Дания. Население приблизительно полтора миллиона. Нищета изрядная, но, на фоне Мозамбика и Мадагаскара они зажиточные. В смысле природы – безумно красиво. Горные джунгли и луга, реки и водопады. Король – прикольный дядька, толстый, прыгучий, наглый, как танк. У него двадцать две жены и девять резиденций. В двух резиденциях я гостила – ничего так, колоритно.
– Двадцать две жены – и он толстый? – с сомнением в голосе переспросила Ликси.
– Да. Он успешно компенсирует потерю калорий: за обедом жрет, как белый медведь.
– Ну, круто! А жены у него как, симпатичные?
– Да. Там вообще симпатичные девчонки, – сообщила Елена, и начала рассказывать про Танец Тростника, когда тысячи почти обнаженных девушек пляшут для короля…
Ликси успела дослушать эту этнографическую повесть, а потом, под впечатлением, от услышанного, вернулась на эстраду к светящейся зеленой анаконде. Елена Оффенбах проводила ее одобрительным ласковым хлопком ладони между лопаток, и подумала, не заказать ли еще один «синий альбатрос», но тут…
…В кафешантан со скоростью и точностью самонаводящейся торпеды, ворвалась Анита Цверг, шлепнулась за столик и выдохнула, как кит после выныривания:
– Уф-ф-ф!!!
– Хорошо смотришься, – оценила Елена.
– Еще бы! – ответила та, – Не зря же я трачу на физкультуру столько часов в день! Но не заговаривай мне зубы! Рассказывай: как ты дистанционно устроила тут такой скандал?
– Я устроила тут скандал?
– Да, ты. Я уже догадалась, что если ты была в Свазиленде, и жуткий скандал пошел из Свазиленда, то источник – именно ты, а не какой-нибудь там король.
– Между прочим, Анита, я ответственно тебе заявляю, что король Нкаване Первый, это довольно тиранический субъект, теперь еще и очень богатый, способный без чьей-либо помощи устроить международный скандал. Так что при чем тут я?
– Ха-ха! Я по твоим бесстыжим глазам вижу, что ты тут при чем. Давай, рассказывай!
Елена Оффенбах вздохнула, поставила локти на стол, водрузила подбородок на ладони, придала своему лицу мечтательное выражение, и тихо произнесла:
– Все началось с косяка, не вовремя выкуренного моим обормотом-викингом.
– Знаешь, – сказала Анита, – этот твой Сван Хирд, конечно, рок-звезда, но как мужчина, между нами говоря, он сплошное недоразумение. Другое дело – тот летчик, который…
– …Ты про Олафа? – перебила Елена.
– Да! Вот это я понимаю!
– Нет, Анита, ты не понимаешь. Олаф, это рыцарь неба, это мечта, это красивая сказка, поэтому, он абсолютно не тот персонаж, с которым я могу жить бок о бок.
– Ах-ах-ах. Наверное, викинг, который трахает все, что движется, а что не движется – то двигает и трахает, это, по-твоему, тот персонаж, с которым ты можешь жить бок о бок?
– Во-первых, – ответила Елена, – он трахает не все, что ты назвала, во-вторых, это у него сезонное, вроде гона у диких кроликов, а в-третьих, определись: ты желаешь обсуждать странности моего сексуального поведения, или скандал с участием Свазиленда?
– На самом-то деле, – промурлыкала бывшая сварщица с верфи, – и то и другое безумно увлекательно, но, я уже настроилась слушать про скандал…
– Тогда слушай. Все случилось, когда настал прогнозируемый финал дела о цветочном наследстве. Линда Вилворт и ее приятель-мафиози устроили по этому поводу банкет в Римини, и я полетела туда. А Сван тут в Нидерландах метнулся на драконовы игрища.
Анита Цверг понимающе кивнула и прокомментировала:
– Знаю я эти игрища на острове Валхерен. Секиры, рогатые шлемы. Детский сад.
– Примерно так, – подтвердила Елена, – но, Сван не мог туда не поехать. У него новый альбом: «Дхарма берсеркера». Такие игрища – самое то для презентации. Настроение, понимаешь? Короче говоря, я обещала приехать туда, как только вернусь из Римини. Приехала. Круто! Я даже не сразу нашла своего викинга в этой норманнской орде. Но, распихав в стороны некоторое количество пьяных конунгов, скальдов и валькирий, я достигла цели. Дальше, мы там бесились еще дня четыре. Это был реальный отрыв!
– Верю, – сказала Анита, – но при чем тут Свазиленд?
– При том, что предыстория раскрывает объективные и субъективные обстоятельства происшествия, позволяющие дать всестороннюю правовую оценку результата.
– Ну, блин, ты задвинула! Хотя, конечно, ты же адвокат.
– Да, я адвокат, как бы это не было противно мне и окружающим. Итак, мы с викингом побесились, и вернулись в Амстердам, в его таунхаус на Гросс-Канале. Выспались как следует. Утром стали разбирать бумажную почту – а там исполинское дерьмо.
– Налоговое требование, что ли? – спросила Анита.
– Нет. С налогами Свана я уже разобралась. А это было абсолютно другое. Контракт на благотворительность с фондом «Счастливое детство». На игрищах, агенты этого фонда подсунули Свану контракт о помощи нищим детям Юго-Восточной Африки, и Сван, не врубившись после выкуренного косяка, подписался на пять миллионов евро, равными долями, в течение десяти полугодий. Первый платеж полмиллиона – в конце октября.
Минута молчания. Анита Цверг чуть слышно выругалась, почесала спину и спросила:
– А разве может быть контракт, что ты обязуешься давать благотворительные взносы?
– Может, – сказала Елена, – потому что такое дерьмо предусмотрено законом. Если ты, подписав контракт, откажешься платить, то фонд сдерет с тебя эти деньги через суд.
– Долбанное свинство… – квалифицировала Анита.
– Ага! – согласилась Елена, и продолжила, – Как известно, благотворительные фонды учреждаются для следующих целей: уклонение от налогов, отмывание грязных денег, расхищение госбюджета, финансирование терроризма, и рэкет. В фонде «Счастливое детство» мы наблюдаем букет из всех этих целей. Такая комплексность типична.
– Подожди, Елена, так не может быть! Эти фонды иногда делают что-то полезное!
– Да, разумеется! И даже известно, какой процент от прокачиваемых денег идет на это полезное. В среднем – один и две десятых процента. Для PR этого достаточно.
– Мать их греб… А почему эти фонды не прихлопнет Интерпол, или наша полиция?
Елена Оффенбах улыбнулась, хмыкнула и предложила.
– Угадай.
– Эти фонды платят политикам и тому подобной сволочи? – предположила Анита.
– Как-то так, – подтвердила Елена, – у них хорошо налажена коррупция. И, что также немаловажно, у них связи с mass-media. В нашем случае можно было пойти в суд, и доказать, что Сван был под ганджубасом, когда подписывал этот контракт. Но, это бы обгадило его репутацию, поскольку пресса написала бы: «вот жадный сукин сын, его попросили дать капельку денег голодным негритятам, а он устроил истерику в суде».
– Эй, стоп, пять миллионов евро – это не капелька!
– Конечно, Анита! Но продажная пресса не сообщила бы сумму, а все попытки Свана объяснить, что случилось на самом деле, только усугубили бы ситуацию. Так что этот вариант сопротивления мы отбросили, и приняли другой. Я полетела в Свазиленд. По программе фонда «Счастливое детство», туда были направлены почти все средства.
Анита Цверг недоверчиво посмотрела на подругу.
– Ты полетела на другой край планеты спасать пять миллионов евро для обормота? Ты действительно его любишь, что ли?
– Нет! Хвала всем богам, я его не люблю. Знаешь, Анита, по-моему, любовь – это очень большая беда, которая может случиться с женщиной по ее собственной глупости.
– Елена, ты что, серьезно так думаешь?
– Да, – сказала Елена Оффенбах, и грустно улыбнулась, – но, к повести о моей миссии в Свазиленде это не относится. Короче говоря, я прилетела в Свазиленд и…
– …Тебя встретил профессор Рори Хофф, я угадала?
– Да, меня встретил Рори. Ну, Анита, дальше тоже будешь угадывать, или как?
– Нет-нет, давай, Елена, рассказывай! Значит, ты прилетела, Рори тебя встретил, и?..
* * *
Тут Елена мысленно уплыла в поток событий этого недавнего турне.
…Рори Хофф, этнический соотечественник (трек-бур это почти голландец), 45-летний профессор Университета Свазиленда, встретил ее прямо на аэродроме, причем на такой машине, которую не захочешь, а заметишь. Это был дикий «багги-бигфут»: рама, как у Эйфелевой башни, мотор, как из фильма в жанре дизельпанк, колеса, как у армейского бронетранспортера. Такой монстр (как вскоре убедилась Елена) был способен ехать не просто по бездорожью, а по мешанине кустарника, болот, ручьев, и каменных осыпей, напоминавшей фортификационные сооружения времен наполеоновских войн. Вот, по такому ландшафту катился «багги-бигфут», под аккомпанемент победных воплей Рори Хоффа, явно обожающего такие ралли, особенно – с пассажирами, впервые видящими Настоящую Первозданную Африку. А уж если пассажир – симпатичная девушка…
…Но пора было возвращаться в «здесь и сейчас».
– Рори меня встретил, – сказала Елена, – и мы покатились на его авто-монстре в один из кампусов Университета – самый новый, в поселке Лиунго. Прикольное место. Я потом покажу видео-клип. Там я бросила сумку в комнате, быстро переоделась и мы погнали дальше, на открытый стадион, где шел третий день Танцев Тростника. Наш фестиваль обнаженной натуры на озере Флево – слабое подобие танцев в Лобамбе. У банту-свази экспрессия мощнее, потому что… Про это я тебе тоже покажу клип.
– Так, – спросила Анита, – ты что, тоже там зажигала, на этих Танцах Тростника?
– Еще как! У меня был козырь: я – единственная белая среди пляшущих девчонок. Там наблюдалось сколько-то белых туристов, но они торчали в стороне и снимали видео.
– Эй, Елена, а сколько там всего было танцовщиц?
– Больше полста тысяч. Это формально смотрины претенденток в жены короля, а так – общенациональный повод поплясать, повеселиться и пожрать-выпить на халяву.
– Ну, – сказала Анита, – тогда число участниц не удивляет. А король тебя заметил?
– Ты опять угадала. Я была замечена и приглашена в королевский крааль на семейную вечеринку. Может, дело не в танцах, а в том, что Рори – советник Нкаване Первого, но приятнее думать, что короля впечатлило мое танцевальное искусство.
– О! Надеюсь, король тебя домогался?
– Слегка домогался. Немного потискал для приличия. Не зря же я плясала. Но, главный эпизод был, когда мы втроем (Нкаване, Рори и я) сели приватно пить пиво. Вот тогда я рассказала королю о фонде «Счастливое детство», что-то делающем в его стране.
Анита Цверг удивленно распахнула глаза.
– Подожди, а что, король не знал про этот фонд?
– В том-то и дело, – сказала Елена, – прикинь, как он был удивлен, когда узнал, что его министр экономики официально подтверждал тысячи тонн мифических гуманитарных грузов, якобы завезенных этим фондом, и розданных бедным многодетным семьям.
– Эй! Ты хочешь сказать, что этот фонд вообще ничего не привез в Свазиленд?
– Вот-вот. И Нкаване Первый был вовсе не в восторге оттого, что министр экономики за крупные взятки подписывает такое фуфло. Так началось финансовое расследование.
– Гм, – произнесла Анита, – а как выглядит финансовое расследование в Свазиленде?
– Достаточно просто, – ответила Елена, – рота королевских коммандос поднимается по тревоге, залезает в «Хаммеры», и сопровождает комиссию во главе с королем на виллу подозреваемого субъекта. А там разговор начинается с молодецкого удара по морде, и нескольких нетактичных замечаний о сексуальной ориентации. Среди коммандос, тем временем, проходит жеребьевка, шесть человек назначаются расстрельной командой, выбирается подходящая стенка. Тут подозреваемый, понимая, что дело совсем дрянь, начинает сотрудничать с комиссией – называть имена, явки, и банковские счета.
– Вот это круто! А что дальше?
– А дальше, я вспомнила, чему меня учили на курсах международной полиции. Очень пригодилось! Так легко работать в этом направлении, когда в твоем распоряжении вся канцелярия государства – пусть маленького, но члена ООН, Интерпола, и ФАТФ. Твоя работа: сидеть в кампусе Лиунго, и шлепать по клавишам ноутбука, рассылая по миру прокурорские запросы и международные ордера. Все остальное выполняет глобальная бюрократическая система. Я справилась за четыре дня, а следующую декаду ездила по стране. Удачно, что у профессора Хоффа нашлось время.
– О!.. У него нашлось время, и?..
– И вот, – невозмутимо ответила Елена, снова мысленно уплывая в поток минувшего.
…Рори Хофф. Он относился к той категории веселых профессоров, которые считают дополнительные ночные занятия с желающими студентками допустимой и, в общем, нормальной компонентой учебного процесса. Вследствие некоторых легкомысленных традиций юго-восточной Африки, это можно было понять по виду малышей на руках у некоторых студенток. Студентка – банту с малышом, это обычное дело. С малышом смешанной афро-европейской расы – тоже не великая редкость. Но характерная черта: геометрически-четкая линия бровей переходящая в прямую стрелу носа, указывала на соавторство профессора Хоффа. Кстати, поведение этих студенток не было таким уж легкомысленным. По странному стечению обстоятельств, все студентки с малышами упомянутой внешности, разъезжали на новеньких китайских «лэндроверах». Вот такая корреляция, как говорят статистики. Другие студентки не страдали от зависти: ведь по здешнему общинному мышлению, чем больше таких тачек в студенческой группе, тем меньше транспортных проблем. Какая-то из подружек всегда тебя подвезет! Да!
Конечно же, Елену не привлекала идея помочь профессору Хоффу в его персональной генетической экспансии, и получить афро-китайский джип в подарок, но… Просто, так получилось, что в один романтический вечер, в какой-то почти первобытной деревне у слияния двух бурных горных ручьев под кронами леса, Елена вдруг ощутила флюиды сексуальной привлекательности Рори, а Рори ощутил, что она ощутила… И вот.
В ту ночь яркая луна была похожа на серебряную тарелку с эстетически-безупречными узорами благородной черной коррозии. И в следующую ночь тоже. И в следующую. По традиции европейской лирики, все эротические похождения можно смело списывать на магическое влияние естественного спутника нашей планеты. Этот уголок Африки (как и некоторые другие уголки Черного Континента, еще не порченные цивилизацией, но уже обладающие некоторым полицейским мониторингом безопасности) был чудесно хорош сочетанием природного тепла, чистой воды и отсутствия общепринятых приличий. Это побуждало к яркому самовыражению на деревенских плясках, и к смелым сексуальным экспериментам – после плясок (например, у ручья, на брезентовой крыше грузовика).
Надо признать, что профессору Хоффу, как мужчине в «биофизическом смысле» было далеко (например) до Олафа Тюрборга – рыцаря неба. Но если глядеть на тему шире, и помнить, что механика аритмично-циклических и возвратно-поступательных движений составляет лишь один из секторов источника, питающего сексуальные эмоции, то…
…То все резко менялось. С рыцарем Олафом было классно. С викингом Сваном – тоже классно. Но, когда Елена была с Рори Хоффом, то это оказывалось настолько уютно и интересно, что она чувствовала риск влюбиться в этого 45-летнего трек-бура. Рори, по каким-то тайным признакам, угадал это, и, будто между прочим, предложил:
