Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 55 страниц)
На этой фазе повествования, новоиспеченный лютеранский епископ Лемурии провел небольшой исторический экскурс, напомнив, что королевский дом Нидерландов, при безусловном соблюдении конституционного принципа свободы религии, по обычаю, идущему с XVI века, был и остается защитником евангелической веры. Так, королева Беатрикс в 2013 году вступилась за христиан, гонимых в султанате Бруней. А сейчас лютеранский мир надеется на принцессу Эмми… Тут принцесса спросила:
– Герр Миллхазен, нельзя ли объяснить более конкретно: чем именно я могу помочь?
– Разумеется, минфрау Оранс, я объясню. Легко заметить, что почти вся южная часть острова свободна, там только кампус Университета Интеллектуального Дизайна, UID. Очевидно, что тем есть возможность построить лютеранскую миссию.
– Простите, герр Миллхазен, но южная часть занята священной кокосовой рощей. Это культурно-религиозный объект туземцев, охраняемый по решению ООН. И, с таким условием Гарри Лессер купил этот остров у властей Сейшел для размещения UID.
– Но, – возразил епископ, – там же построен кампус UID, по сути, миссия баптистов, и равноправие религий требует, чтобы мы тоже могли построить там миссию.
– Это сложный вопрос, – сказала принцесса, – и я думаю, тут надо спросить о деталях у присутствующих экспертов по праву и по культуре. Прошу прощения, я не успела вас познакомить. Сван Хирд, знаток поэтической мифологии, и Елена Оффенбах, адвокат.
Лютеранский епископ Лемурии с готовностью покивал головой.
– Разумеется, я знаю герра Хирда и фрау Оффенбах, и буду рад узнать их мнение.
– Э-э… – начал Сван (которого Елена чувствительно пнула под столом, намекая, что в данный момент ему следует перехватить инициативу), – …Э-э… Знаете, Готфрид, вам повезло, что вы пришли сюда позже баптистов, и прочих. Дело-то труба.
– В каком смысле труба? – не понял епископ.
– Вообще труба, – пояснил гало-рок музыкант, – не получится обратить акваноидов в христианство. Или в ислам. Или в буддизм и индуизм. У акваноидов религия особой магической силы: Водоворота Жизни. Иного им не надо. Вы думаете: кампус UID это миссия баптистов? Да, баптисты финансируют UID чтобы там доказали, что мир, мол, сотворен кем-то. Акваноиды верят, что мир сотворен, но не баптистским богом, а этой магической силой вроде водоворота, я про нее говорил. И баптистские деньги, значит, уходят на доказательство не про того бога. Получается порожняк вообще.
– Герр Хирд, пожалуйста, если вы говорите о боге, то делайте это с уважением.
– ОК, нет проблем, я просто объяснил так, чтобы было коротко и понятно. Это пока про баптистов. Теперь про католиков и остальных. Там, тем более, труба. Там все слишком запутано, а для акваноидов надо, чтоб в религии все было ясно, без этого, как его…
– …Без когнитивного диссонанса, – подсказала Елена.
– Вот! – обрадовался Олаф, – Давай лучше ты объясни. Философия, это не мое вообще.
Елена выразительно развела руками.
– Видите ли, герр Миллхазен, все мировые религиозные учения содержат парадоксы, а психика акваноидов несовместима с парадоксами в убеждениях.
– А нельзя ли подробнее об этом? – спросил епископ.
– Подробнее будет долго, – сказала она, – но, я могу сформулировать главное. Вы знаете тезис Тертуллиана, одного из отцов церкви: «Верую, ибо абсурдно»?
– Да, разумеется, я знаю.
– Так вот, герр Миллхазен, такие тезисы неприемлемы для туземцев Лемурии. И любая религия, в основе которой что-то в этом роде, отвергается ими сразу и безусловно.
– Значит, – заключил епископ, – надо создать инструкцию для миссионеров, чтобы они проповедовали без тезисов, которые могут показаться парадоксальными. Это понятная задача. Церковь ее решит. Дело упирается не в теологию, а в проблему площадки. Мы начали реализовывать инвестиционную программу, и не можем повернуть назад. Но, в инвестиционной программе площадка для проповеди названа обязательным условием. Сейчас я специально перешел на терминологию, которая вам ближе.
– Да, так понятнее, – подтвердила Елена, – значит, средства уже частично потрачены, а условие, нужное для юридического обоснования этих затрат, пока не выполнено.
– Вы очень точно обрисовали мирскую суть ситуации, – сообщил епископ.
– Тогда, – продолжила она, – скажите: должна ли площадка обязательно быть тут?
– Разумеется, нет, – сказал он, – площадка может быть в любом населенном пункте этих туземцев. Но, в других населенных пунктах они не разрешают строительство миссий.
– Еще бы! – встрял Сван, – У акваноидов очень мало земельных участков. У них только резервации, выделенные на таких вот островках, купленных частными инвесторами. И строить там церкви и всякое такое – нельзя, а то у акваноидов совсем не будет суши.
– Минутку! – сказала Елена, – А если сделать плавучую миссию, например, на барже?
Лютеранский епископ печально покачал головой.
– Увы. Инвестиционная программа требует полноценную миссию, на фундаменте. Не обязательно на острове, можно на погруженном рифе, только фундамент обязателен. Проблема в том, что погруженные рифы объявлены зоной нереста акваноидов, и там запрещено строить что-то без согласия их общины.
– Вы сказали: «зоной нереста»? – изумился Сван Хирд.
– Сван, – сказала Елена, – ты будешь смеяться, но в решении ЮНЕСКО действительно написано «мелководные зоны Маскаренского плато, необходимые для нереста редких разновидностей литоральной фауны и традиционных аборигенов».
– Стилисты, блин, вообще… – прокомментировал гало-рок музыкант.
– Герр Миллхазен, – произнесла принцесса, – почему вы рассматриваете только рифы, лежащие около поверхности? Можно строить объекты на подводном фундаменте при глубинах до 500 метров.
– Как стационарные нефтяные платформы? – быстро спросил он.
– Да, – подтвердила принцесса, – также, бывают полностью подводные стационарные обитаемые станции. Можно сказать, что это дома, построенные на дне моря.
– А это до какой глубины?
– На сегодняшний день до 200 метров, – сказала она.
– Чрезвычайно интересно! – объявил лютеранский епископ, – А какой примерно объем финансирования нужен для реализации подводного собора на глубине 200 метров?
– Смотря, какой размер собора вам требуется, – ответила принцесса спокойным тоном генерального подрядчика строительства коттеджей в субурбе Амстердама.
*52. Реальный мир – это где вообще?
3 декабря, после полудня, островок Ассумптион. Крайний южный пляж.
Здесь полоска белого песка, выглядывающая на семь шагов из-под сетчатой тени крон кокосовых пальм, ныряла в спокойную лазурную воду полу-лагуны отграниченной от открытого океана коралловой грядой, начинающейся в ста метрах от берега. Кораллы, выглядящие, как огромные приплюснутые бурые валуны, нагроможденные на дне, и немного не достигающие поверхности воды своими почти плоскими вершинами, были надежным естественным волноломом-дамбой. На этом фоне превосходно смотрелась принцесса Эмми Оранс в униформе голландского миротворца, защищающего от всех мыслимых угроз жизнь и культуру первобытного племени нйодзу. Экземпляры этого оливковокожего племени – пять единиц: мужчина, женщина, девочка-подросток и два малыша-близнеца (наверное, неделя от роду) – присутствовали в квадрате обзора.
Сван Хирд убедился, что в кадр не попадает ничего лишнего, и крикнул:
– Эмми! Ты давай, расслабься вообще! А то встала, как часовой на посту, будто вокруг террористы! И улыбайся естественно, не позируй! Вот, малышам улыбнись!.. Готово! Теперь пол-оборота, и смотри вдоль берега. Берет поправь, и ладонь так козырьком… Готово! Теперь присядь около мамы с малышами… Готово! А теперь снимаем клип в динамике! Три минуты. Ребята ныряют за рыбками, Эмми наблюдает. Раз-два – старт!
…Готово. Получилось, как по-настоящему. Всем спасибо за артистизм и вообще!
– Можно скачать и посмотреть? – спросил докторант Тео Клеантис.
– Держи, – Сван протянул ему видео-камеру, а сам уселся на скамью за столом в мини-садике, закрытом тенью от выступающей широкой внешней лестницы некого здания.
– Тео, дай сюда, – потребовала докторант Мэгги Болгдэрг, уже воткнувшая провод для скачивания в один из портов ноутбука.
– Валяй, – согласился Тео, и видеокамера перешла в следующие руки.
Елена Оффенбах уселась рядом с гало-рок музыкантом и задумчиво спросила:
– А вдруг в тебе дремлет нераскрытый талант кинорежиссера?
– Точно, дремлет! – Сван кивнул, – Во мне знаешь, сколько талантов дремлет вообще?
– Уф… – Елена вытерла пот со лба, – …Ладно. PR сделан, можно переходить к бизнесу. Только подождем, пока наш бизнес-локомотив наиграется.
– Правильно, – согласился Сван, глядя, как Эмми Оранс, успевшая освободиться от всей одежды, грамотным кролем плывет к дальней коралловой гряде, – ей надо оторваться. В европейских условиях фиг она сможет поплавать без тряпочек.
– У вас в Европе людям запрещено быть голыми, да? – спросила подошедшая 16-летняя юниорка Стелс, которая только что артистично играла роль старшего ребенка пары 25-летних акваноидов.
– Только в некоторых странах запрещено, – сказала Елена, – у нас в Нидерландах таких запретов нет, но Эмми – принцесса, и если она так сделает где-то в Европе, то набегут папарацци. Это придурки, которые фотографируют голых знаменитостей для прессы.
– У вас там многое через жопу, – философски заметила юниорка-акваноид.
– Это точно, – с юмором откликнулся Сван Хирд, – а скажи, Стелс, как ты нашла ребят с такими очаровательными мелкими близнецами?
– Совсем просто, – ответила она, – тут госпиталь, в кампусе, и когда док Туан увидел на сканере, что у Буутжи будут близняшки, то сказал ей и Уубато, ее приятелю, что будет лучше им побыть тут, ведь с близняшками все чуть-чуть сложнее. Уубато и Буутжи не спорили, они монтажники, им все равно, где крутить гайки. Это на всех островах надо.
– А где они живут? – поинтересовалась Елена.
– Вот, – Стелс показала рукой на 40-футовый парусный катамаран с необычной юртой-домиком под мачтой, и какими-то бочками на площадке-палубе.
– Ну, дела! – Сван почесал в затылке, – Так, они вроде кочевников вообще?
– Мы, нйодзу, всегда были вроде кочевников, да, – ответила юниорка, с непоколебимой уверенностью в правоте своих слов относительно обычаев лемурийцев – нйодзу.
– Ну, дела… – повторил Сван, – …Водный мир, как в кино с Кевином Костнером.
– Дела, – согласилась Елена, и подумала: «вот вам и веритация – эта девчонка-акваноид говорит субъективную правду, и прошла бы тест на полиграфе. А что болтал епископ о правде, которая одна? Ага – держи карман шире! Живем в виртуальной реальности. Тут каждый день рождаются мириады новых правд, одна смешнее другой. Тут у кого web-дизайнер круче, у того правда правдивее. Завтра будет правда о Луне – обхохочемся».
Тут мысли Елены вдруг перескочили на то, что завтра предстоит полет к Платиновому Эльдорадо, и погружение на тысячу футов. От этих мыслей даже в 30-градусную жару моментально стало зябко.
Она помнила визуальную таблицу света по глубинам в ясный тропический полдень.
100 метров – вечерние сумерки.
200 метров – ясная лунная ночь.
300 метров и ниже – темнота, как в угольной шахте.
Можно, конечно, отказаться от этого пункта программы круиза, но… Азарт, азарт!
Усилием воли и логикой она загнала страх в дальний угол подсознания (ничего тут нет страшного, как на экстремальном аттракционе: механика системы рассчитана, риск не больше, чем в городском дорожном движении). Так, ее мысли вернулись к философии виртуальности реального мира. Елена с каждым днем все сильнее чувствовала разницу между объективным физическим миром и тем миром, который называют «реальным» в обиходе, и в масс-медиа. Например, только что Сван Хирд снял фото и видео-клип про «реальность». Смелую и ответственную принцессу Эмми, которая, в составе сил ООН, защищает самобытность туземных первобытных морских номадов – нйодзу. А если бы зритель увидел то, что справа, слева и позади квадрата кадра – то была бы потеха.
Позади (т. е. за позицией съемки): 5-этажное здание – вертикальный цилиндр, обвитый винтовой лестницей. Со стороны моря в тени лестницы – мини-садик: подстриженные заросли кустарника. На дверях здания надпись: «Лаборатория киберастронавтики».
Слева: пирс и несколько парусников футуристического облика. Паруса жесткие, будто самолетное крыло на шарнире. Какую скорость они могут развить? Нептун их знает…
Справа: плавучий бублик диаметром метров 20, снабженный навесной аппаратурой (вероятно, лабораторный стенд). На бублике присутствовали студенты – акваноиды и… Принцесса Эмми, забравшаяся туда из воды. Что-то интересное увидела – не иначе.
…Между тем, гало-рок музыкант, настороженный задумчивостью подруги, тактично погладил ее по руке.
– Эй, ты еще со мной?
– Что? Да, я просто задумалась.
– Ну, ты задумалась, а мы уже залили на блог фото-видео-сессию принцессы, и спорим насчет той фигни, которая позавчера была со спутниковой связью.
– По всем признакам теракт, – пояснила Мэгги.
– Спецоперация, – поправил Тео, – ведь, если теракт совершает государство либо некий транснациональный концерн, то это принято называть спецоперацией.
– По каким признакам это теракт? – поинтересовалась Елена.
– Время, место, цель, метод, – Мэгги, последовательно загнула четыре пальца.
– Так, – Елена кивнула, – а кто, по-твоему, автор?
– Я думаю, что межправительственный американо-европейский концерн NESACOM.
– И я думаю также, – поддержал Тео, – потому что, во-первых, ищи кому выгодно, а во-вторых, самому концерну поручено расследование. И они уже объявили, что виновата флуктуация магнитного поля, вызванная протуберанцем на Солнце. Форс-мажор! Они никому не платят штрафы. Очень удобно быть частью мировой империалистической верхушки. Правда, результат у них получился противоположный ожидаемому.
– Они, – приняла эстафету Мэгги, – рассчитывали сорвать старт «Луна-пони», а вышло наоборот: «Луна-пони» успешно стартовал, и корректировка полета шла с наземных (а точнее, морских) радиостанций в комбинированном диапазоне: километровые волны – между разными станциями и дюймовые – между станциями и аппаратом «Луна-пони». Древний, примитивный метод, но результат достигнут. Теперь космодром «Футуриф» получил превосходный PR для развития. Это же гигантский плюс: уметь обходиться собственной инфосетью радиосвязи, не зависящей от спутниковых монополистов.
– В таком случае, – заметила Елена, – логично предположить, что команда «Футуриф» спровоцировала этот теракт-спецоперацию. Ищи кому выгодно, как предложил Тео.
Мэгги и Тео переглянулись, и Тео произнес:
– Сильный ход. NESACOM может это вбросить, и нам надо будет как-то парировать.
– Надо заранее строить контригру, – уточнила Мэгги.
– Я об этом и говорю, – согласился Тео, – и, надо сказать спасибо Елене.
– Да, – Мэгги протянула руку и коснулась плеча голландки, – огромное спасибо.
– Никаких проблем, – Елена улыбнулась, – по-моему, идея лежала на поверхности. Мне оказалось проще это увидеть, я же три года служила в международной полиции. Такие финты суперконцернов при локальных конфликтах – обычное дело.
– Расскажи! – попросила юниорка Стелс.
– Рассказать? – Елена вздохнула, – Ладно. Вот пример: водяной кризис в Суринаме. Это недавняя история, и я была там, хотя не с самого начала. В начале кто-то вылил в море Бломместайна целую баржу химикатов, используемых для экстракции золота из руды.
– Что за море такое? – спросил Сван.
– Это, – пояснила Елена, – водохранилище, оно больше, чем наше озеро Эйсселмер.
– Ни хрена себе… А кто сбросил химикаты?
– Сван, давай я расскажу по порядку. Химикатов не хватило, чтобы отравить все море Бломместайна, но, с учетом еще и передохшей рыбы, вода стала не совсем безопасной. Полмиллиона жителей оказались на грани гуманитарной катастрофы. ООН заключило контракт со знаменитым пищевым суперконцерном PANEM для экстренной поставки питьевой воды на сумму примерно 50 миллионов долларов. Но, деятельность PANEM наткнулась на дикую враждебность жителей. Они разгромили офис филиала PANEM в Парамарибо, а нескольких сотрудников PANEM изрубили мачете прямо на улице. Это привело к отправке миротворцев. Наша команда прибыла в Парамарибо спецрейсом из Амстердама, а в Амстердам обратным спецрейсом удрало правительство.
Тео Клеантис, кивнул, показывая, что в курсе этой истории, и спросил:
– Водяная революция, не так ли?
– Да, – сказала Елена, – так это назвали позже, когда дирекция PANEM заявила, что вся проблема в экстремистской оппозиции, которая отравила воду, чтобы создать кризис и захватить власть. Но оппозиция, а точнее новая власть заявила, что сброс химикатов в море Бломместайна – это диверсия PANEM для наживы на поставках питьевой воды.
– Почему-то, – заметила Мэгги, – я уверена, что вторая версия ближе к фактам.
– Да, – подтвердила Елена, – я в этом убедилась, побывав, на месте. Оппозиция не могла незаметно достать такое количество химикатов этого типа, а PANEM могла, поскольку транспортная компания, обслуживавшая золотые рудники, контролировалась PANEM.
– А чем дело кончилось? – спросила Стелс.
– Ничем, – Елена пожала плечами, – мы торчали в Суринаме два месяца, охраняя точки раздачи питьевой воды, и улетели обратно. А отравление море Бломместайна признано следствием общих проблем в транспортной инфраструктуре страны.
– Непонятно! – воскликнула Стелс, – Ты была в международной полиции. Ты могла…
– Не наезжай на Елену, – перебила Мэгги, – ничего она не могла в такой ситуации.
– Почему не могла!?
– Потому! Как ты думаешь, кто платит деньги чиновникам в ООН? Ребята из джунглей Суринама, или транснациональный концерн с оборотом 100 миллиардов баксов в год?
Юниорка-акваноид бантоидного происхождения задумчиво произнесла «у-у», и стала размышлять (быть может) над несовершенством мироздания. Но тут, будто Афродита Киприда из морской пены, возникла принцесса Эмми и жизнерадостно объявила:
– Мной проведен локальный референдум среди туземцев: согласны ли они, чтобы в их акватории, ниже рыбопромысловой глубины, был размещен лютеранский собор. Они ответили: «да, если в стороне от главных отмелей». Стелс, а ты что скажешь?
– У-у… – юниорка снова задумалась, – …А, все-таки, где конкретно?
– Они предложили долину Фируз, – ответила принцесса, – но я не в курсе, где это.
– Про долину Фируз, наверное, надо спросить у Фируз, – загадочно произнесла Стелс.
– А насколько это сложно?
– Это совсем несложно, Эмми. Я могу бросить ей SMS, мы с ней немножко дружим.
– Тогда, Стелс, сделай это, пожалуйста.
– ОК, – сказала юниорка-акваноид, вытащила плоский телефон из кармана шортиков и, высунув язык от напряжения творческой мысли, стала сочинять SMS.
Тео, тем временем, протянул принцессе полотенце, и поинтересовался:
– Как тебе наша имитация межпланетного пространства?
– Ты про воду в дырке бублика? – спросила Эмми.
– Да. Ты ведь наверняка посмотрела, как там это выглядит.
– Разумеется, я посмотрела. Похоже на бассейн лаборатории NASA в Хьюстоне. Я там однажды была на экскурсии. Вам тут проще. Полу-лагуна есть, не надо строить. А вот ориентирующийся шарик мне действительно понравился.
– Какой еще шарик? – спросил Сван.
– Это, – пояснила принцесса, – сфера, наподобие футбольного мячика, только с нулевой плавучестью. Внутри сферы есть процессор, сервоприводы и гироскоп. Сфера висит в толще воды, и может поворачиваться за счет раскрутки либо торможения гироскопа в выбранной плоскости. Имитация ориентирования беспилотной космической капсулы. Любой маневр требует, чтобы дюзы капсулы смотрели в нужную сторону.
– Это для проекта «Луна-пони»? – предположил гало-рок музыкант.
– Это для всех наших проектов открытого космоса, – поправила Мэгги, – и, Луна-пони, конечно, тоже ориентируется по этой схеме. Качество процедуры мы сможем оценить завтра вечером, когда Луна-пони будет переходить на траекторию спутника Луны.
Пока происходила эта научно-прикладная беседа, юниорка Стелс успела обменяться с абонентом несколькими SMS и гордо предъявила принцессе последнее из полученных сообщений:
«Я, Фируз аль-Бахри ат-Салале бин-Нургази, разрешаю строить лютеранский храм в подводной долине Фируз региона Норд-Родригес в полосе глубин 600–700 футов».
Прочитав этот текст (почти на пределе числа символов для SMS), Эмми Оранс резко хлопнула в ладоши.
– Превосходно, Стелс! Спасибо! А кто она, эта обстоятельная мисс Фируз?
– Она доверенный боцман и двадцать первая наложница Хэнка Завоевателя.
– Оригинальный титул, – оценила принцесса, – что ж, разрешение есть. Теперь остается проработать технические вопросы строительства. Я звоню в дирекцию UB-OX. Только сначала я оденусь, иначе меня могут неправильно понять.
Пока Эмми Оранс одевала свою униформу армейского корнета, вытаскивала из сумки ноутбук, загружала систему, и дозванивалась по SKYPE до знакомого топ-менеджера голландской фирмы UB-OX, Сван тихо спросил у Елены:
– Слушай, а в чем прикол этого бизнеса с подводным лютеранским собором вообще?
– Примерно в том, же, – ответила она, – в чем прикол хорошо знакомого тебе бизнеса благотворительного фонда «Счастливое детство». Ты не забыл, мой викинг?
– Такое не забудешь… – отозвался гало-рок музыкант, потом прикинул в уме и почти шепотом поинтересовался, – …Сколько же денег поднимет епископ в Долине Фируз?
– Сейчас узнаем, тс-с! – Елена приложила палец к губам, а потом к уху, намекая, что в данный момент следует прислушаться к уже начавшемуся разговору принцессы…
…Обмен репликами понемногу входил в конструктивный лад.
– Герберт, я не накурилась травки, не нажевалась грибочков, и не нализалась кислоты. Слушай внимательно еще раз! Появился подряд на строительство лютеранского храма. Размещение: в Индийском океане на глубине примерно 200 метров. Подробную карту местности я тебе пришлю в ближайшее время. Цену вопроса ты слышал.
– Подожди, Эмми, – ответил абонент, – это же бред. Для кого храм? Для акул, что ли?
– Храм для акваноидов. Лютеранская церковь будет их обращать к вере, бла-бла-бла.
– Но, Эмми, разве ты не понимаешь: акваноиды наполовину выдумка газетчиков!
– Герберт, я не знаю, что там выдумка, но я только что общалась с акваноидами, а одна девушка-акваноид просто рядом… Стелс! Ты можешь показаться в web-камеру?
– Легко! – ответила Стелс, наклонилась к глазку камеры ноутбука, и сказала, – Привет, Герберт! Как там у вас в Амстердаме? Я слышала, там холодно и дождь, да?
– Э-э… – абонент на экране несколько раз моргнул, – …Добрый день, мисс… Э-э…
– Меня зовут Стелс, просто Стелс! А лютеранская фигня на дне, это прикольно, да?
– Э-э… Знаешь, Стелс, я не готов сейчас сказать, но… Это интересный подряд…
– Ладно! – Стелс помахала ладошкой в камеру, – С тобой Эмми еще хочет поговорить!
– Герберт, – включилась принцесса, – у тебя еще есть вопросы по акваноидам?
– Э-э… Наверное, нет… Но, как там обстоят дела со строительными лицензиями?
– Все будет в норме. Мы получили первичное согласие от хозяйки этого участка дна.
– Тогда… Гм… Надо подумать над дизайном. Каким должен быть этот храм?
– Я думаю, Герберт, что за основу надо взять Ronde Lutherse Kerk.
– Что?! Эмми, ты имеешь в виду эту старую круглую церковь в Амстердаме?
– Да, именно эту. Она хорошо известна в мире, и форма, по-моему, несложная.
– Эмми, я согласен, что форма несложная, но диаметр почти полста метров!
– Ну, и что?
– Как – что? Это слишком большой размер для стационарной глубоководной станции! Большая станция Преконтинент-2 «Морская звезда» Жак-Ива Кусто была 15 метров в диаметре, и состояла из центрального модуля и четырех радиальных кают – модулей.
– Герберт, это прекрасно! Пусть будет нечто вроде этой «Морской звезды», а вокруг – защитная оболочка против акул. Пусть оболочка будет в форме Ronde Lutherse Kerk.
– Эмми, ты что, серьезно это предлагаешь?
– Да, серьезно! Извини, что я вторгаюсь в твою профессиональную сферу, но тут надо руководствоваться здравым смыслом. Скажи, когда можно будет увидеть дизайн?
– Э-э… Через три дня годится?
– Герберт! Какие три дня?! Три часа – это годится.
– Нереально, Эмми! Давай мы пришлем завтра к концу рабочего дня по Гринвичу.
– Ладно, только не позже, договорились? До завтра Герберт! Успехов!
…Принцесса отключила SKYPE и всплеснула руками:
– До чего же непонятливыми бывают даже разумные, казалось бы, бизнесмены.
– По-моему, он ничего такой, – высказала свое мнение Стелс.
– Да, он приятный человек, – подтвердила Эмми Оранс, – а теперь вопрос: как устроить встречу с мисс Фируз? Желательно создать более внушительный документ, чем SMS.
– Легко, – сказала юниорка-акваноид, – вы завтра летите на Платиновый Эльдорадо, да?
– Все правильно, мы летим туда.
– Вот! – Стелс широко улыбнулась, – Хэнк Завоеватель и Фируз в эти дни как раз там!
Утро 4 декабря. Северо-западный Край Маскаренского плато. Платиновый Эльдорадо.
Платиновый Эльдорадо, лежащий на глубине тысяча футов, конечно, не был виден с поверхности. Тут (на поверхности) наблюдалась плавучая платформа с пропорциями и размером легкоатлетического стадиона, и пришвартованный к ней средний океанский сухогруз. На этом фоне 100-футовая супер-яхта «Тараскон» (плавучий офис оманского микро-кредитного воротилы Аннаджма Нургази), и 40-футовый швертбот «Сталкер» (флагман Хэнка Завоевателя), казались игрушками. В нескольких милях к востоку, над мелководьем дрейфовала 90-футовая шхуна (но пока она не попадала в поле зрения).
«Сталкер» встал борт к борту «Тараскона», там, где был вывешен шторм-трап, и…
…Фируз занялась скоростным переодеванием, притащив в кают-компанию несколько тряпочек, купленных еще на маркете острова Родригес.
– Понимаешь, – пояснила она для Хэнка, – я не хочу шокировать папу… И маму тоже… Представь, что будет, если они увидят меня в спортивном бикини.
– Душераздирающее зрелище, – ответил он, – ты права, наверное. Не будем без причин шокировать мусульманскую общественность.
– Я тоже мусульманка, – на всякий случай напомнила ему Фируз, после чего завершила работу над имиджем, завязав на голове красную косынку в стиле «бандана».
– Красиво, – похвалил Хэнк, – ты похожа на испанскую футбольную фанатку.
– Это почему?
– По цветам банданы и рубашки. Красный и желтый, как на флаге Испании. Штанишки белые, но это не в счет. Они тебе просто идут, визуально усиливая округлость попы.
– Ну, а ты, – проворчала Фируз, – похож на лейтенанта Доджа из кинокомедии «Убрать перископ». Тебе к этому бежевому «tropic-navy» не хватает только синей бейсболки, и татуировки на члене «welcome aboard»!
– Фируз, у меня есть такая бейсболка, я могу надеть. С татуировкой на члене сложнее.
– Нет-нет-нет-нет! – воскликнула 17-летняя оманка, – Я не говорила, что это надо!
– Так, я нормально выгляжу? – уточнил он.
– Да-да-да-да! Пойдем уже, а то мало ли, что папа подумает.
* * *
Без шока обойтись не удалось. Два молодых парня из охраны супер-яхты «Тараскон», недавно нанятые, и еще не успевшие разобраться в соотношении реальности и сказок про амфибийных туземцев Лемурии, шарахнулись от фальшборта, едва увидев оливковую улыбающуюся физиономию Хэнка Завоевателя.
– Без паники, мальчишки, я сейчас не голоден, – пошутил он.
– Вы только близко к нам не подходите, мистер, – пробормотал один из охранников.
– Фирменное оманское гостеприимство, – объявил Хэнк, перелезая через фальшборт.
– Не обижайтесь, мистер, – ответил второй оманский парень, – но, вы такой странный.
– Что там? – спросила Фируз, еще стоявшая внизу, на палубе «Сталкера».
– Мелочи жизни, – ответил Хэнк, – давай, боцман, поднимайся сюда.
– ОК, – сказала она, и быстро вскарабкалась вслед за ним.
Именно на этой фазе событий появился Аннаджм Нургази. Он вышел на палубу, чуть прищурившись от ослепительного утреннего солнца, окинул взглядом гостя, а затем, увидев свою дочь, одетую в стиле испанской футбольной фанатки, тихо вздохнул. Не придавая этому вздоху особого значения, Хэнк козырнул и улыбнулся:
– Как ваши дела мистер Нургази?
– А-а… Дела?.. Э-э… Спасибо, мистер Хэнк, дела идут… Э-э… Здравствуй, Фируз.
– Здравствуй, папа. Может быть, ты нам предложишь чашку чая, например?
– М-м… Конечно! Разумеется! Да! Проходите в обеденный зал. Будем кушать.
…За модельным дубовым столом в обеденном зале с «двойным светом» (доставляемом комбинацией широкого окна и прозрачного потолка), было просторно. Даже слишком просторно для трех персон. Еды и напитков тоже слишком много для троих. Аннаджм, жестом повелев слуге удалиться, сам налил всем чай, и спросил:
– Мистер Хэнк, вы не обижаетесь, что на столе нет алкоголя?
– Мистер Нургази, я уже знаю пищевые обычаи вашей страны. Никаких проблем.
– Правда? Это очень хорошо! Знаете, я очень надеюсь на взаимопонимание…
– Взаимопонимание в чем? – спросил Хэнк.
– А… – оманский финансист смутился и повернулся к дочке, – …Фируз, может быть, ты зайдешь к своей маме, поздороваешься, и вы поговорите о чем-нибудь?
– Как скажешь, папа, – отозвалась она и встала из-за стола.
– Возвращайся, – Хэнк, подмигнул ей, – а то я буду скучать.
– Ага, – сказала Фируз, быстро обняла его за шею, чмокнула в щеку, и вышла из зала.
– Эх… – чуть слышно вздохнул Аннаджм Нургази, проводил ее взглядом.
– Так, что там про взаимопонимание? – поинтересовался Хэнк.
И последовал новый вздох. Оманский финансист не хотел рассказывать это бывшему лейтенанту американской фронтовой разведки (а ныне – военному вождю акваноидов), однако другого выходы из некой щекотливой ситуации не было видно.
– Мистер Хэнк, я знаю, что вы и Фируз сегодня приглашены королевой Нидерландов.
– Да, мисс Эмми Оранс пригласила Фируз на ужин, и меня за компанию.
– Э… – Нургази несколько раз моргнул, – …Как это?
– Просто: королева пригласила Фируз на ужин, чтобы обсудить юридические моменты строительства подводного объекта в регионе Норд-Родригес.
– Как вы сказали, мистер Хэнк? Принцесса хочет обсудить с Фируз юриспруденцию?
– Да. Но это личные дела Фируз, а не мои, так что неправильно обсуждать это без нее.
– Личные дела Фируз? – удивился Нургази, – Хотя, зачем я про это спрашиваю? Там, в регионе Норд-Родригес бизнес англо-американского консорциума VUGI, а мой бизнес размещен здесь. И есть проблема: кто-то послал жалобу, будто я применяю труд рабов. Формально, принцесса прилетела разбираться с этой жалобой, она же офицер SFOR. Я думаю, что вы могли бы поговорить об этом с принцессой на приватной встрече.
– Так, – ответил Хэнк Завоеватель, – а я могу быть уверен, что жалоба ложная?
– Конечно! – воскликнул оманский финансист, и только секундой позже вспомнил, что веритированные люди не только сами никогда не врут напрямую, но еще крайне чутко реагируют на вранье других людей. Знал, но не подумал вовремя…
