Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)

– Видишь ли, Лумис, мы с Кэтти неисправимые романтики, и мы по-своему решаем ту задачу, которую нарисовал Джек Лондон. Мы движемся по независимым орбитам, мы пересекаемся урывками, мы хватаем друг друга в объятия. Затем, орбиты уносят нас на сотни миль друг от друга. И мы любим издалека, мечтая снова пересечься.

– Уф… – выдохнул кениец и выразительно постучал себя пальцем по лбу.

– Ты считаешь нас сумасшедшими? – невозмутимо спросил Лессер, – Что ж, может, мы действительно сумасшедшие. А может, это вселенная сумасшедшая, просто люди так привыкли жить в ней, что уже не замечают.

– Вселенная не может быть сумасшедшей, – возразил Лумис, – у вселенной нет ума. Это никак невозможно – сойти с того, чего у тебя нет. Логика, вот! И я не понимаю, как вы будете заниматься детьми? У маленьких детей своей орбиты быть не может.

– Мы не задумываемся о детях, – ответил Лессер.

– Что, вообще? – удивленно переспросил Лумис Нбунгу.

– Не задумываемся в практическом плане, – уточнил янки, – а в теоретическом, знаешь, порождать еще одного жителя этой дискомфортной вселенной… Какой смысл?

Тут оливковокожий кениец от изумления поморгал глазами, и недоверчиво спросил:

– А шкипер Кэтти тоже так думает?

– Лумис, я не могу быть уверен в том, что думает Кэтти, но мне кажется, что да.

– Если так, Гарри, то очень печально. Знаешь, мне бы хотелось, чтобы мои дети жили в компании с вашими детьми, а не с какими-то ундерхуманами.

– М-м… Лумис, где ты подхватил словечко «ундерхуман»?

– У Бен-Бена, конечно! И не говори, будто это гитлеровское слово! На самом деле его придумал американец доктор Стоддард из Гарварда, когда про Гитлера никто не знал!

– Я и не говорю, – ответил Лессер, – а что касается твоих пожеланий… Мне жаль, но по-моему, человечество, как эксперимент эволюции, себя исчерпало. На наш век хватит и, возможно, еще на пару поколений, а потом люди пойдут к черту вслед за птицей додо.

– А, по-моему, Гарри, ты зря поверил лженауке из рекламы гипер-лайнера.

Бизнесмен-янки покачал головой.

– Нет, чепухе про 5000 дней до апокалипсиса я не поверил. Но, существуют настоящие научные прогнозы. Там срок на порядок больше, и аргументы там серьезные. В любом случае, человечество деградирует. Посмотри TV, и сам убедишься.

– Мне, – ответил кениец, – больше нравится смотреть на тех, кто вокруг. А те, которые в телевизоре – плевать мне на них. Пусть идут на хрен, догонять птицу додо.

– Что ж, Лумис, у каждого свое мнение.

– Гарри, я понимаю, что у каждого свое мнение. Но я не понимаю, какое мнение у тебя. Сейчас я задам прямой вопрос. Если не хочешь отвечать – дело твое. Я не обижусь.

– Такое предисловие меня уже пугает, – с легкой иронией проворчал Лессер.

– Это шутка, конечно, – мимоходом заметил Лумис Нбунгу, и спросил, – как ты попал на гипер-лайнер?

– Просто, – отозвался янки, – мой дед предложил мне определенные деньги, чтобы я там присутствовал в качестве шпиона, и держал руку на пульсе. У меня, видишь ли, весьма сложные взаимоотношения с дедом. Я не включен в ближний круг родственников.

Кениец удовлетворенно цокнул языком.

– Да! Элам мне говорил: «наверное, Гарри там шпионил для Джулиана Бронфогта». И, знаешь, что еще говорил Элам?

– Пока не знаю.

– Он говорил: «Будь Гарри таким, как он хочет показать – сидел бы под пальмой около бассейна в Нуси-Бе на Мадагаскаре, любовался своей красивой подружкой, пил пиво с лобстерами и плевал на все, поскольку денег у него теперь до хера и больше». Вот!

– Что ж, – бизнесмен-янки пожал плечами, – Элам тоже имеет право на свое мнение.

– У-у! Значит «no comments», как говорят политики, да, Гарри?

– Ничего подобного, Лумис. Просто, я сейчас не понял вопроса.

– Вопрос вот: ты рисковал своей задницей ради проекта, а зачем?

Гарри Лессер снова пожал плечами.

– Сам не знаю, зачем. По инерции, наверное. Теперь сижу с подпорченной кармой.

– Эй-эй! – сказал Лумис Нбунгу, – Не расстраивайся из-за семерых ундерхуманов, цена жизни которых – плевок! Зато теперь султан уважает нашу волю! Ты хорошо сделал!

– Вот тут, Лумис, я действительно скажу: «no comments». На самом деле, у меня очень серьезная проблема. Я прилип к этому проекту, и уже не могу остановиться.

– Ха! Может быть, все дело в том, что такой проект не поднять в одиночку, а ты привык рассчитывать только на себя. Но сейчас можно рассчитывать на нас. Мы не предаем.

– Да, я это знаю, – ответил Лессер, – и от этого мне становится по-настоящему страшно.

– Почему страшно? – удивился оливковокожий кениец.

– Потому… – начал янки, потом передумал говорить, и махнул рукой, – …К черту эту философию, Лумис. Лучше давай подумаем насчет геологических разломов.

– Давай! Только я спрошу еще одну вещь, ладно?

– Спрашивай, Лумис. Никаких проблем.

– Гарри, почему ты купил остров Ассумптион на такую странную контору?

– А что странного в этой конторе?

– Название странное: «Университет Интеллектуального Дизайна». Как будто бывает не интеллектуальный дизайн.

– Лумис, чтоб ты был в курсе: гипотезой Интеллектуального Дизайна принято называть креационизм – идею, что вселенная сотворена богом. Обычно – американским богом.

– Американским? А я от Бен-Бена слышал, что ты там с греками договорился.

– Именно так, – подтвердил янки, – по экономике я договорился с Греческим морским рудным консорциумом. Но политически для проекта выгоднее американский бог.

*31. Интеллектуальный дизайн американского бога

23 апреля. Середина дня. Островок Ассумптион (aka Ассампшен).

Ассумптион относится к Внешним Сейшельским островам (Сейшельским Спорадам) – массиву коралловых формаций, отстоящим от главных Сейшел на тысячу км и более к западу-юго-западу. Если смотреть с высоты, то Ассумптион – это запятая 8 км длиной, начерченная в 400 км к северу-северо-западу от Мадагаскара. Среди изумительных по красоте и биологической экзотике островков и атоллов Спорад, этот островок выглядит исключением. В XIX веке его природа была уничтожена добычей гуано. Зато, тут была построена фактория и аэродром с бетонной полосой 4000 футов. В углу естественного песчаного пляжа около фактории, была сделана якорная стоянка – маленькая, но вполне пригодная для таких корабликов, как 40-метровый греческий минзаг «Тетис».

Этот минзаг (или океанологическое судно – постановщик буев) пришел на Ассумтион примерно через час после рассвета 23 апреля, и теперь два десятка моряков увлеченно гоняли мяч по кривоватому, но вполне пригодному футбольному полю, устроенному в незапамятные времена во дворе фактории. А комсостав – капитан Никодим Кириакиди (попросту Ник) и научный руководитель Алексис Сатирос (попросту Алекс), приняли приглашение топ-менеджеров Университета Интеллектуального Дизайна на стаканчик коктейля на балконе фактории. Точнее, уже не фактории, а Центрального Кампуса.

Менеджеров звали: Тео Клеантис и Мэгги Болгдэрг. А коктейль звали Метакса-Си. По легенде, такой коктейль был изобретен в 1888 году Сиросом Метаксасом, создателем греческого бренди «Метакса». Треть стакана бренди доливаются еще на треть смесью лимонного сока с попавшимся под руку ликером, и досыпаются колотым льдом. Такой коктейль легко пьется в жару, особенно, если одновременно потреблять крепкий кофе. Именно так сейчас развлекались четверо названных персон. Половина стола была пока свободна – ожидались еще гости: два проповедника из Фонда «Explanation in Genesis» Луисвилл (США, Кентукки) и адресат проповеди – локальный вождь туземцев нйодзу (акваноидов) по имени Бен-Бен. Разговор за столом коснулся ожидаемого шоу.

Профессор Алекс Сатирос втянул немного коктейля, запил двумя глоточком кофе, и с подобающим жестом удивления, объявил:

– Не понимаю! Как Бен Бенчли намерен изображать дикого туземного вождя?

– А что сложного? – спросила Мэгги, – Если Бен-Бен оденется в набедренную повязку, повесит золотое кольцо на нос, и будет чавкать за столом, то получится убедительно.

– Бен не будет чавкать и подвешивать кольцо на нос, – возразил капитан Кириакиди.

– Да, пожалуй… – задумчиво произнесла ирландка, – …Но, я думаю, хватит того, что он оденется в набедренную повязку, и что у него оливковая кожа.

– Друзья, – сказал Тео Клеантис, – по-моему, достаточно того, что эти проповедники не сомневаются, что Бен-Бен – дикарь. Ему не придется показывать чудеса артистизма.

– Гм… – немного недоверчиво отозвался профессор Сатирос, – …Ты зря считаешь всех баптистских проповедников идиотами. Многие из них, это тонкие психологи.

– Посмотрим, – лаконично отозвался ультралевый экстремист.

– Посмотрим! – выразил согласие профессор, прикурил сигару, выпустил изо рта тучку синеватого дыма, и спросил, – А кто в курсе истории с мега-яхтой султана Омана?

– По-моему, ничего особенного, Алекс, – заметила Мэгги, – судя по прессе, этот султан типичный исламский придурок. Мега-яхту купил, а на команде сэкономил. Результат: поломка в самый неподходящий момент. Тогда он вообразил, что это заговор, назначил виновных, и приказал казнить. Правда, некоторые почуяли заранее, и успели смыться.

– Слишком все складно, – прокомментировал капитан Кириакиди, – мне не верится.

– Придумай версию получше, – предложила она.

– Придумаю, когда данных будет больше. Пока этот султан на своем мега-корыте еще болтается посреди циклона, ничего толком неизвестно. Подождем три дня.

– Разумно, – согласился с ним Тео Клеантис.

Они переключились на другие темы, и чуть не пропустили момент, когда появился Бен Бенчли. Его заметили, только когда он вышел из воды на пляж. Как далеко перед этим пронырнул оливковокожий доктор физики, и с какого морского транспорта стартовал – осталось неизвестным. Как обычно, Бен-Бена сопровождали подружки – Мвези и Дзуа. Одеты все трое были одинаково: в легкие синтетические шорты ярчайшей кислотной раскраски, и в ожерелья. У девушек это была просто яркая бижутерия, а у Бена – нечто особенное: треугольные зубы очень крупной акулы, нанизанные на нейлоновый шнур.

– Оригинально я придумал с этими зубами, не правда ли? – гордо поинтересовался он у застольной компании, без церемоний наливая подружкам и себе по чашке кофе.

– Отличный декор, – ответила Мэгги, – но слишком современный текстиль.

– Ерунда, – физик махнул рукой, – в Африке везде, куда уже ступила нога китайского коммивояжера, дикари ходят в дешевой синтетике, а не в набедренных повязках. Мы с девчонками одеты аутентично имиджу коммуникабельного первобытного этноса.

– Знаешь, Бен, – сказал профессор Сатирос, – если ты будешь выражать свои мысли в подобном стиле, то даже самый тупой из баптистских проповедников поймет, что ты никакой не туземец-акваноид, а самоуверенный аферист из развитой страны.

Доктор Бенчли широко и по-детски открыто улыбнулся.

– Алекс, ты меня еще не видел, когда я начинаю тупить.

– И веритация тебе не мешает? – удивленно спросил капитан Кириакиди.

– Конечно, нет! Ник, ты технарь и не видишь тонких движений человеческой души, вот почему у тебя возникает этот вопрос, обоснованный лишь поверхностно.

– Будто ты гуманитарий, – парировал греческий капитан.

– Ты прав, Ник. Я тоже технарь. Но ход жизни потребовал расширения моего кругозора. Импрессионизм, экзистенциализм, романтизм, пост-реализм. Поющие в терновнике над пропастью во ржи, слезинка ребенка во время чумы, третий лишний, унесенный ветром. Огромная куча лексического дерьма, которую навалила за последние триста лет псевдо-интеллектуальная элита человечества, fuck it.

– Что ты так ополчился на художественную культуру? – спросила Мэгги Болгдэрг.

– Я не ополчился. Я отвечаю на вопрос кэпа Кириакиди про веритацию. Суть в том, что разнообразные экзистенциальные переживания, метания души, сексуальная рефлексия, неразделенная любовь, ревность, совесть – это токсины для нас.

– Токсины? – переспросил Тео Клеантис.

– Да. Эффект, как от пыток электрическим током на фоне тяжелого похмелья.

Оливковокожий доктор физики прервался на три глотка кофе, и стал излагать дальше.

– Веритированный человек не приспособлен для той сложной архитектуры семейных, корпоративных, политических и религиозных противоречий, которая складывается в процессе взросления у обычного человека в урбанизированной развитой стране. Нам годится только простая эмоционально-социальная схема, как у шимпанзе.

– Я где-то читала, что к человеку ближе не шимпанзе, а бонобо, – сообщила Мэгги.

– Просто, они самые сексуальные! – весело сказала Дзуа.

– …После нас, конечно! – мимоходом уточнила Мвези.

– Шимпанзе, – произнес доктор Бенчли, – это род, в котором два вида и до полдюжины подвидов. Каждый подвид чем-то интересен. Я просмотрел кучу материалов, и могу экспромтом выдать научно-популярную лекцию, например, на тему: «орудия и труд у шимпанзе», или «секс и семья у шимпанзе», или «политика и религия у шимпанзе».

– У шимпанзе есть политика и религия? – удивился капитан Кириакиди.

– А как же! – подтвердил физик, – и получше, чем у людей, между прочим.

Профессор Алекс Сатирос недоверчиво покачал головой.

– Ты увлекаешься, коллега Бен. Посмотрим на факты реально. Мозг шимпанзе вдове меньше человеческого при аналогичной структуре. Поэтому, все интеллектуальные феномены у шимпанзе на порядок примитивнее, чем у людей. Мы можем говорить о прото-религии или первобытной магии у шимпанзе, можем говорить о некой микро-политике в первобытно-общинной стае. Но не более того.

– Позволь поспорить, коллега Алекс. Да, посмотрим на факты реально. У человека в биофизическом смысле мозг вдвое больше, чем у шимпанзе. Но, половина мощности человеческого мозга занята заведомо неконструктивной задачей: борьбой с пакетом противоречивых социально-политических и морально-религиозных установок. Такие установки диктуются обществом, и вызывают хронический когнитивный диссонанс, приобретающий форму психозов, неврозов, и всего остального, что открыл Фрейд. А конструктивная интеллектуальная деятельность у среднего современного человека не превосходит таковую у шимпанзе, ведь после отбрасывания половины человеческого мозгового ресурса, оставшиеся ресурсы равны у человека и шимпанзе. Посмотрим на обычного западного индивида, занятого низко-квалифицированным умственным или физическим трудом. Он нигде не выходит за рамки возможностей шимпанзе.

– Бен, а что такое низко-квалифицированный умственный труд? – спросила Мэгги.

– Тебе знаком термин «офисный планктон»? – отозвался оливковокожий физик.

Ирландка дважды кивнула, в знак того, что термин знаком, и ответ на вопрос ясен. Профессор Сатирос задумчиво погладил бороду и поинтересовался:

– Ты считаешь всю духовную культуру человечества – избыточной и вредной?

– Я считаю ее нецелесообразной для нас, для акваноидов, – уточнил доктор Бенчли.

– Ого, коллега! Ты уже считаешь себя представителем отдельной расы акваноидов?

– А как же, – подтвердил доктор Бенчли, – ведь, все признаки отдельной расы имеются. Согласно «Short Encyclopedia Britannica», человеческая раса – это такая популяционная группа, которая адаптирована к обитанию в определенной экосистеме и в связи с этим обладает генетическими и морфологическими отличиями от других подобных групп.

– Да, – сказал греческий профессор, – но если мы посмотрим на морфологию, пусть по короткой выборке акваноидов, представленной тут, за столом, то обнаружим, что двое акваноидов имеют негроидные, конкретно бантоидные черты, а один – европеоидные, конкретно нордические черты.

– Я готовился к такому вопросу, коллега Алекс. Предположим, что я метис. Моя мама англосаксонского происхождения, была спасена мужчиной-акваноидом после аварии круизной яхты и, по всем канонам романтизма, через какое-то время родился я. Легко заметить, что этот рассказ объясняет не только мой расовый облик: европейские черты, смешанные с акваноидным цветом кожи, но и хорошее знание английского языка.

– Знаешь, Бен, – заметил Тео Клеантис, – эту твою легенду расколет любой грамотный контрразведчик.

– А я не собираюсь объясняться ни с какой контрразведкой, – парировал физик.

– Минутку! – сказал капитан Кириакиди, – А вдруг баптистские проповедники знают о «проекте Ондатра»?

– Ерунда, – доктор Бенчли махнул рукой, – есть официальное заявление пресс-службы Минобороны США. Все сообщения о неком «проекте Ондатра», в котором, будто бы, применялась генная инженерия человека для создания секретной группы фридайверов, являются беспочвенными слухами или злостной клеветой. Так что никакие ссылки на мифические военные эксперименты не смогут опорочить славную историю древней и прекрасной лемурийской расы акваноидов – нйодзу.

– Монументально сказано, – с уважением, прокомментировала Мэгги Болгдэрг.

Профессор Сатирос посмотрел на свою погасшую сигару, и проворчал:

– Коллега Бен, ты, все же, ухватился за псевдонаучную идею о затонувшей Лемурии.

– Нет, не псевдо! – возразил физик, – Маскаренское плато это материковая плита.

– Нет, псевдо! Потому что Маскаренское плато, это не материковая плита. Это обломок материковой плиты Гондваны. Статьи о древнем надводном мини-континенте Лемурия можно рассматривать только как спекуляцию на геологических терминах!

– Коллега Алекс, не надо называть спекуляциями все альтернативные теории… – начал излагать Бенчли, и тут на столе пискнул ноутбук, связанный с микро-радиостанцией.

– Проповедники на подлете, – проинформировал Тео Клеантис, глянув на экран.

– Так, девчонки, – отреагировал Бенчли, похлопав своих подружек по коленкам, – Пора настраиваться на первобытный лад. Давайте на счет три. Раз… Два… Три.

…Трое акваноидов внезапно выпучили глаза, оскалили зубы, и угрожающе зашипели, воспроизводя шипение синекожих туземцев из культового НФ-фильма «Аватар».

– Ни хрена себе… – изумился капитан Кириакиди.

– Такой боевой клич у моего народа, – негромко и внушительно пояснил доктор Бенчли (очевидно, уже преобразившийся в локального туземного вождя Бен-Бена).

* * *

Грациозный 8-местный турбореактивный «Honda-Jet» аккуратно выполнил лэндинг на бетонную полосу, и отъехал на маленькую парковочную площадку. На боку фюзеляжа можно было прочесть: «Explanation in Genesis. Regional Mission Nairobi».

– Игрушка за 4 миллиона баксов, – прокомментировал капитан Кириакиди, – до чего же выгодный бизнес этот креационизм.

– Ник, – строго сказал профессор Сатирос, – не называй это креационизмом. Соблюдай политкорректность, говори «Теория Интеллектуального Дизайна» или кратко IDT.

– Я понял, – сказал греческий капитан.

– Улыбочки! – скомандовала Мэгги Болгдэрг.

Вся группа встречающих улыбнулась, а из открывшегося люка самолета выдвинулся внутренний трап. По трапу спустились двое белых мужчин средних лет, аналогично – улыбающихся. Гости были похожи один на другого: подтянутые, одетые в простые, но качественные, дорогие серые деловые костюмы. При внимательном рассмотрении, ряд различий между гостями из Кентукки, все же, нашелся.

Тот, что старше – преподобный Джонатан Пайн обладал такими вислыми щеками, что моментально вызывал ассоциации с пожилой собакой-бульдогом.

Тот, что моложе – адъюнкт Заккари Чеспик был настолько прилизанным, что казался ожившей стандартной куклой Кеном (вечным напарником куклы Барби).

Разумеется, вождь Бен-Бен с подружками не входил в группу встречающих. Согласно разработанному плану, он ожидал гостей около своего кострища, устроенного в полосе между южным краем пляжа и пальмами старой кокосовой плантации. Перед тем, как отправляться туда, американские проповедники попросили Тео Клеантиса (как первого менеджера Университета Интеллектуального Дизайна на Ассумптионе) рассказать, что известно о здешнем кочевье акваноидов, и о самом Бен-Бене. Просьба была абсолютно предсказуемой, и Тео отбарабанил свою «домашнюю заготовку», дополненную новой вводной (об англосаксонском происхождении мамы вождя Бен-Бена). Этот штрих был признан проповедниками, как главный, и достаточный для знакомства. Они попросили немедленно, не теряя времени, представить их вождю.

«Никаких проблем!», – сказал Тео Клеантис, после чего проводил Джонатана Пайна и Заккари Чеспика к кострищу у края пляжа, где «вождь с двумя женами» уже занимался приготовлением на углях только что пойманного полупудового рифового угря. Когда торжественный ритуал знакомства был проведен, Тео, сославшись на огромный объем текущих работ, смылся в факторию. Преподобный Пайн поблагодарил его, и пообещал вечером вместе с Чеспиком заглянуть в факторию на чашку кофе. А потом (когда Тео удалился), Пайн приступил к делу – согласно инструкции.

ПУНКТ 1: подарить конфеты. Штаб фонда «Explanation in Genesis» снабжал полевых миссионеров специальными стандартными подарочными коробками конфет для диких туземцев. Коробка была плоская, квадратная, картонная, размером фут на фут. Внутри содержались разноцветные сладкие изделия из мармелада на фруктозе (биологически нейтральные в смысле аллергии и иных нежелательных реакций). На крышке коробки имелась картина: Иисус раздает конфеты радостным чернокожим туземцам.

Реакция «оливковокожих туземцев – акваноидов» на этот подарок была необычной.

Две юные туземки открыли коробку, заглянули внутрь, выразительно пожав плечами, закрыли коробку и передали вождю. Тот внимательно посмотрел на рисунок, а затем, показав пальцем на фигуру, поинтересовался:

– Это кандидат в президенты Америки?

– Э-э… – несколько растерянно произнес преподобный Джонатан Пайн, – …Это Иисус. Возможно, ваша матушка рассказывала о нем.

– Она не рассказывала про Иисуса, – ответил Бен-Бен, – но она рассказывала, что когда американцы выбирают президента, то выигрывает тот, кто раздаст больше хот-догов. А теперь, наверное, новый обычай, и раздают не хот-доги, а такие штуки. Да?

– Нет-нет! – воскликнул адъюнкт Заккари Чеспик, – Выборы президента не такие!

– А какие? – заинтересовался вождь нйодзу.

Тут преподобный Пайн бросил строгий взгляд на адъюнкта, и перехватил инициативу.

– Знаешь, Бен-Бен, у нас есть хороший фильм про то, как устроены выборы в Америке. Хочешь, мы тебе его подарим, вместе с планшетом, на котором можно смотреть?

– Хочу.

– Вот, держи! – с этими словами Пайн, улыбаясь, как ведущий детской телепередачи, вытащил из миссионерской сумки дешевый 10-дюймовый планшет индийский сборки.

– Вот, держи! – ответил вождь нйодзу и, забрав планшет, протянул миссионеру некий предмет: металлическую пластинку с дырочкой. Внешне вроде как флотский жетон, но металл – странный, синеватый, а вместо кода-номера и имени моряка – четыре столбца непонятных пиктограмм или иероглифов.

Не очень присматриваясь, Джонатан Пайн сунул эту штуку в карман. Он знал: дикари нередко «отдаривают» что-либо в ответ на подарки. Ничего особенного. А этот жетон, видимо, принадлежал японскому или китайскому моряку, и поэтому иероглифы. Надо отправить фото жетона в штаб Фонда. Может, удастся найти родных того моряка… В любом случае, это – второстепенная задача, а сейчас надо заняться главным.

ПУНКТ 2: Рассказать о Христовой Любви, в контексте обстановки общения.

– Бен-Бен, – сказал преподобный Пайн, – мне очень жаль, что мама не рассказала тебе о рождении Иисуса, и о его любви. Если хочешь, я тебе расскажу.

– Хочу, – сказал вождь нйодзу. Можно было предположить, что это его любимое слово.

– Итак, – торжественно и внушительно произнес Пайн, – главное, что мы знаем, и в чем можем быть уверены, это что Иисус нас любит. Иисус любит тебя, любит твою семью, любит всех людей. Это непросто представить, но это действительно так.

– Откуда ты знаешь, Джонатан?

– Это известно от многих людей, которые видели Иисуса, и разговаривали с ним. И это можешь почувствовать ты сам, если станешь ближе к Иисусу.

– Что-то мне непонятно. Ну, хорошо, а где живет этот Иисус?

– На небе, – ответил преподобный Пайн.

– На небе? – переспросил Бен-Бен.

– Да, на небе, – тут, для определенности, проповедник показал пальцем вверх, а затем, добавил, – но, в прошлом, Иисус спускался сюда, к нам, чтобы открыть истину.

– Тогда мне понятно, – вдруг сказал вождь нйодзу, и стал что-то методично и спокойно объяснять двум своим женам, говоря на смеси африкаанс и некого диалекта суахили.

Обе туземки слушали очень внимательно, улыбались и кивали. Кажется, им тоже было понятно, о чем речь. Завершив пересказ, вождь ласково похлопал их по голым спинам, повернулся к преподобному Пайну, и спросил:

– Как давно ты чувствовал своего друга Иисуса, который с неба?

– Сегодня утром, когда я молился, – ответил проповедник.

– Понятно, – вождь нйодзу кивнул, – и что тебе передал твой друг Иисус, когда ты его чувствовал сегодня утром?

– Он передал мне, что любит людей, что переживает за них, что хочет видеть их более добрыми, более честными, более достойными любви.

– Понятно. А что-нибудь еще?

– Еще, – фантазируя на ходу, ответил Пайн, – я почувствовал, что он поддерживает мою миссию здесь, что он знает тебя и народ нйодзу, и что он любит вас.

– Понятно, что он нас знает. А передал ли он тебе особое магическое слово, на которое отзовется урановая смолка в жерле древнего вулкана на дне моря к востоку отсюда?

– Ты сказал урановая смолка? – удивился проповедник.

– Да! – Бен-Бен кивнул, – Наша королева спрашивала у друзей, которые на небе, но был непонятный ответ. Может, твой друг Иисус как-то понятно передал это слово для нас?

– Э-э… – протянул преподобный Пайн, теряясь перед чем-то явно непонятным… Э-э. Я никогда не спрашивал Иисуса о геологии.

– Очень жаль, – констатировал вождь нйодзу, а затем вытащил на пробу один кусочек рифового угря, запекавшегося на углях, пожевал, удовлетворенно облизнулся, и что-то сказал своим женам. Те ответили что-то, видимо, соглашаясь, что рыба готова, и стали перекладывать кусочки с углей на широкие пальмовые листы.

Джонатан Пайн и Заккари Чеспик непонимающе переглянулись, а потом Пайн жестом привлек внимание вождя нйодзу, и спросил:

– Бен-Бен, а как ваша королева спрашивает… Э-э… У друзей, которые на небе?

– Так, – вождь пожал плечами, – она же королева. Она рождается с этим умением, она живет с этим умением, а потом умирает и рождается снова, опять с этим умением. Так всегда было, с тех пор, как друзья с неба спускались на землю.

– Может, их королева грезит, как Сивилла? – шепнул Заккари, обращаясь к Пайну.

– Может быть, – тихо сказал Пайн, и снова обратился к вождю:

– Бен-Бен, а что ты знаешь об этих друзьях с неба?

– Кушайте! – ответил тот, жуя очередной кусочек рифового угря, – А я вам расскажу.

* * *

Отметим, что среди разноцветной бижутерии, надетой на «женах вождя нйодзу» были аккуратно спрятаны web-камеры, благодаря чему четыре персонажа, снова сидящие за столом на балконе фактории (или Центрального Кампуса) могли видеть и слышать эту занимательную беседу. Мэгги, Тео и профессор Сатирос были в курсе некого плана, а капитан Кириакиди знал план лишь в общих чертах, поэтому его не на шутку удивили реплики Бен-Бена, и он обратился за комментариями к шефу по науке.

– Алекс, ты можешь объяснить, что за флуд гонит док Бенчли?

– Ник, – ответил профессор, – читал ли ты книгу «Звездные боги» Брэда Стейгера?

– Нет. А кто такой этот Стейгер?

– О! Это всемирно известный археолог, создавший полтораста книг о доисторических цивилизациях, включая цивилизацию полуводных рептилий, и об отображении таких цивилизаций в мифах древних народов. Стейгер приводит параллели между многими библейскими мифами, произошедшими от мифов Шумера, и теми археологическими находками, которые официальная наука скрывают от широкой общественности. Его гипотеза об палеоконтакте между землянами и астронавтами цивилизации разумных динозавров с планеты Нибиру, весьма популярна в определенных кругах…

– В кругах клиентов психиатрической клиники? – скептически предположил капитан.

– Ник, – подала голос Мэгги Болгдэрг, – а скажи, пожалуйста: ты считаешь клиентами психиатрической клиники всех, кто верит в библию?

– Минутку, при чем тут библия? – удивился капитан.

– А вот при чем, – подключился Тео Клеантис, и выложил на стол библию карманного формата, – открой там, где закладка, в книге пророка Иезекииля.

Ник Кириакиди открыл фолиант, задумчиво хмыкнул, и процитировал:

«Бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня. И из средины его видно было подобие четырех животных, – и таков был вид их: облик их был, как у человека. И у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла. А ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца, и сверкали, как блестящая медь. И руки человеческие были под крыльями их, на четырех сторонах их…»… Блин, это что?!

– Это библия, ты же видишь, – не без ехидства, напомнил Тео.

– Некоторые пишут, – добавила Мэгги, – что Иезекииль видел прибытие инопланетян.

– Минутку, ребята, это ведь розыгрыш! Не может такого быть в библии!

– Ник, возьми ноутбук, – посоветовал профессор, – и открой в Интернете эту главу.

– Вот я возьму и открою! – объявил капитан Кириакиди, и нырнул в Интернет…

…Откуда вынырнул через несколько минут, с таким видом, будто по ошибке глотнул шампуня вместо аперитива, и не знает, чем теперь это запить.

– Наш капитан убедился в свидетельстве библии, – добродушно проговорил профессор Сатирус, – и мы можем продолжить анализ палеоконтакта между людьми и разумными амфибийными динозаврами – дино-сапиенс с планеты Нибиру.

– Что за планета такая? – пробурчал Ник Кириакиди.

– О! Здесь мы находим множество гипотез разных авторов. Одни полагают, что Нибуру является спутником Немезиды – загадочной второй звезды нашей планетной системы. Напомню: ряд астрономов считает, что мы живем в системе двойной звезды. Солнце и Немезида управляют ходом планет, но с орбиты Земли наблюдается только Солнце, а Немезида – субкоричневый карлик в половине светового года от нас, всегда затененена ледяной пылью грандиозного Облака Оорта. Есть также мнение о том, что Нибуру – это планета Нептун, где гравитация почти равна земной, и под слоем плотной атмосферы располагается неизвестный источник энергии, излучающий втрое больше тепла, чем Нептун получает от Солнца. Возможно, это признак существования высокоразвитой цивилизации существ, названных нефилимами в библии, и аннунаками у шумеров.

– Алекс, ты прикалываешься? – с надеждой в голосе спросил капитан.

Греческий профессор отрицательно покрутил головой.

– Нет, Ник! Я серьезно и последовательно воспроизвожу информационную среду, или точнее, информационную помойку, в которую погружены невежественные мозги этих баптистских ослов, мнящих себя трансляторами Слова Божьего к язычникам. А теперь вернемся к шоу Бенчли. Он использует псевдонаучно-популярную статью мисс Кэтти Бейкер, недавно опубликованную в «East African UFO-logy journal». Эта статья носит название: «Дино-сапиенс как космические репатрианты», и я могу без преувеличений назвать ее прекраснейшей жемчужиной в абсурдократической короне уфологии.