Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 55 страниц)
– Сука ты гребаная! – прорычал выборный, – Не пугай меня тюрьмой, понял? Лучше я перекантуюсь два года за решеткой, чем буду по кускам у акулы в брюхе! И еще, мне кажется, что тебе и твоим хозяевам, что в носовых люкс – корпусах, не очень хочется связываться с полицией. Нечисто у вас тут. Так что давай-ка лучше договариваться. И никаких фокусов! Тут Франция, а не какое-то мелкое говно на ложке, вроде Сейшелов, Маврикия или Мальдивов. Тут не купишь в наглую весь официоз! Шевели-ка мозгами, капитан! Скоро сюда прикатит TV-France-Press, и мы много чего можем рассказать.
– Ну, вы и сволочи… – не удержавшись, выругался капитан, – …Ладно, ждите здесь, не расходитесь. Я попробую согласовать возможные условия с Администрацией.
* * *
А в это самое время, внизу, под летной палубой на широкой стальной полосе несущей ферменной балки рядом с рубкой Главного пульта АЭУ, сидели два «оливковокожих» персонажа, и пили кофе из пластиковых стаканчиков. Можно было заметить аккуратно отвинченную сетчатую панель вентиляционного проема, и понять, как один из данных персонажей выбрался из рубки, не беспокоя дежурного полицая на пункте контроля. А трехзубый крюк-кошка с лавсановым тросом подсказывал, каким образом попал сюда второй персонаж. Да, кстати: первого звали Бен Бенчли, а второго – Хуа Лун-Фен.
Трудно представить доверительное общение двух таких разных людей. Казалось, что общим у них был только нынешний цвет кожи, и возрастная группа между 30 и 40. В этнически-языковом, профессионально-образовательном и жизненно-опытном плане – ничего общего. Один – доктор физики, белый североамериканец, а другой – выходец из криминальный секты, участник контрабандной цепи между Хайнанем и Борнео. Но… Неожиданно они с легкостью нашли общие темы. Правда, не очень-то веселые. Сперва доктор Бенчли популярно объяснил Лун-Фену, как оптимальным путем взорвать АЭУ. Оптимальным в смысле максимума значений поражающих факторов. А потом грустно резюмировал.
– Жаль мне тех наших ребят, которые в левом корпусе. Они ничего в жизни не успели посмотреть, а уже занавес.
– Занавес? – переспросил китаец.
– Да, – доктор физики кивнул, – как в театре: спектакль сыгран, и занавес. Финиш.
– Понятно, док Бен. А когда ты хочешь взорвать АЭУ?
– Если объективно, Лун-Фен, то оптимум сегодня в обед. Погода тихая, и дневной бриз тащит нижний слой воздуха на берег. Значит, радиоактивное облако накроет не только гипер-лайнер, но и главную населенную часть острова. Полтораста тысяч жертв я могу гарантировать. Это очень высокий результат для медленного ядерного взрыва.
– Док Бен, а зачем убивать так много людей? – спросил китаец таким тоном, будто бы предметом обсуждения было количество пряностей, добавляемых в тушеную курицу.
– Для огласки, – пояснил Бенчли, – нужна уверенность, что этот инцидент не получится спрятать и замять никакими деньгами и политическими рычагами. Тогда все те ребята, которые разбросаны по объектам «Футурифа» получат шанс на нормальное будущее.
Китаец понимающе покивал головой,
– Жертва пешек и фигуры, чтоб поставить мат, как в шахматах, правильно, док Бен?
– М-м… Я не считаю наших ребят – пешками, а себя – фигурой.
– А кого ты считаешь кем, док Бен?
– М-м… Интересная постановка вопроса. Наших ребят я считаю просто людьми. Они оказались в сложной ситуации, и мне жаль, что не получится их эвакуировать. Ты не спросил меня о жителях Реюньона… Правильно, что не спросил. Я их не знаю, и мне нетрудно считать их абстракцией. А кем я считаю себя… Наверное, никем. Та жизнь, в которой я видел свое место, свою эволюцию, и то, что я оставлю после себя, фатально закрыта. А других перспектив я для себя не вижу. Мне остается только уйти, сделав на финальном шаге что-то в плане помощи тем людям, которых я считаю товарищами по ситуации. Есть еще мотив: уходя, громко хлопнуть дверью. Это в общих чертах.
– Док Бен, я услышал тебя. В жизни цели сложнее, чем в шахматах, поскольку люди не условные фигурки. Важно не только поставить мат, важно еще сохранить своих людей. Может быть, если посмотреть глубже, то найдется ход без жертв среди своих?
– Не знаю, – физик пождал плечами, – может, я плохой игрок. Я не вижу такого хода.
– Если ты не видишь, док Бен, то позволь, я попробую рассказать, как я это вижу.
– Да, разумеется. Я внимательно слушаю.
– Сначала я спрошу, – предупредил китаец, сделал паузу, и задал вопрос, – что сделает Администрация, если ты сегодня не взорвешь АЭУ?
Доктор Бенчли ненадолго задумался.
– Что ж, попробую построить прогноз. Судя по тренду и интенсивности эмоций, гипер-лайнер сегодня лишится всех вольнонаемных моряков. А губернатор Реюньона, как я полагаю, неформально предложит капитану Вулфинсону убираться отсюда. Это можно организовать, если перебросить с Каргадоса полсотни девчонок, которые уже прошли стажировку на тренажерах. Теоретически, этого хватит, чтобы отвести гипер-лайнер в другой порт стандартным маршрутом, который имеется в бортовом компьютере. Если исходить из логики, то это будет Туамасина на восточном побережье Мадагаскара. От Реюньона чуть больше трехсот миль. Дальше прогноз зависит от того, будут ли акулы-людоеды преследовать гипер-лайнер до Мадагаскара. Как ты считаешь, Лун-Фен?
– Почему ты спрашиваешь у меня, док Бен?
– А почему бы и нет? – парировал физик, и улыбнулся.
– Если ты спрашиваешь, – сказал китаец, – то я отвечу: акулы не пойдут так далеко.
– Тогда, – продолжил Бенчли, – стратегия Администрации будет пассивно-консервной. Попросту, эта стратегия сведется к выжиданию в надежде, что персонал «Футурифа» справится с проблемой акул, и тогда можно будет вернуться к исходной программе.
Китаец помолчал немного, изучая собеседника взглядом, а затем спросил:
– Ты уверен, док Бен?
– Я уверен, что вероятность выбора такой стратегии на порядок выше, чем вероятность выбора альтернативной стратегии. Решения на гипер-лайнере принимают субъекты, у которых жесткий стереотип в сознании: если что-то идет не по программе, то не надо вмешиваться, а надо приказать нижестоящим субъектам устранить проблему, вернуть ситуацию в русло программы, и доложить об исполнении.
– Ты хорошо объясняешь, – заметил Хуа Лун-Фен, – а ведь это не физика, в которой ты официальный профессионал.
– В этом, – ответил Бенчли, – нет ничего необычного. Еще во времена школы Фейнмана сложилась традиция: физики, будто бы в шутку, занимаются социальной психологией. Многие правила в этой области сформулированы физиками. Так, легендарный Эдвард Мерфи, автор «Законов Мерфи», был профессионалом в прикладной аэродинамике, в ракетной технике, и в прикладной теории безопасности аэрокосмических аппаратов.
– Док Бен, я услышал тебя. Если ты знаешь не только физику, но еще правила, которые управляют людьми, то это очень важно для твоих людей.
Доктор физики удивленно поднял брови.
– Для каких еще моих людей?!
– Ты сам говорил: «наших ребят». Я сказал то же самое, док Бен. И, я думаю: ты рано собрался умирать. Тебе кажется: твоя жизнь закончилась, а может, твоя жизнь только начинается? Может, та странная сила, которая вращает Вселенную, забросила тебя на незнакомую тропинку, которая непривычна, но тоже ведет к вершине горы Удан?
– М-м… Пока что я вижу не тропинку, а тупик.
– Пока что, – эхом отозвался китаец.
– М-м… Знаешь, Лун-Фен, я был бы рад поучиться у тебя риторике.
– Хорошо, док Бен. Для этого тебе просто надо сегодня выбрать не смерть, а жизнь.
– А дальше? – спросил Бенчли.
– Дальше, ты уже все предсказал, – заметил Хуа Лун-Фен.
– Нет, извини, я предсказал, что Администрация будет ждать возможности вернуться к исходной программе. Это далеко не все.
– Это как раз все, – авторитетно заявил китаец, – смотри, док Бен: мы можем управлять врагом. Мы заставили врага уйти, когда нам это выгодно. А дальше, мы заставим врага вернуться, когда нам будет выгодно. Враг вернется, и мы просто убьем его.
– Выглядит позитивно, – оценил доктор физики, – а какова моя роль в этом процессе?
В ответ китаец протянул ему карточку размером с пол-ладони.
– Это метод, как шифровать сообщения для Марти Логбе, и читать сообщения от нее.
– Понятно, – Бенчли убрал карточку в карман, – дальше?
– Дальше, ты сам предсказал, что Администрация отправит с Каргадоса сюда полсотни девушек. А я тебе скажу то, чего Администрация не знает. Девушки непростые. Они – мвавинджи. Танзанийский вербовщик, что работал с Администрацией, сжульничал.
– Извини, Лун-Фен, я не разбираюсь в этих африканских раскладах.
– Просто, мвавинджи – это племя охотниц. Они надежные и хитрые, они очень быстро соображают, а убивают еще быстрее. Если глупый человек их нанял, и не потрудился уважать их, то ему бывает очень плохо, и он перепродает их контракт очень дешево. Вербовщик хорошо нажил на контрактах пяти тысяч девушек, но это его дела. Теперь мвавинджи на Каргадосе, и подружились с Марти Логбе. Она объяснит, что на гипер-лайнере ты их единственный настоящий друг. Будь им надежным другом, это полезно.
– Теперь, – сказал Бенчли, – я примерно понимаю схему мятежа.
– Это хорошо, – заключил китаец, – значит, теперь я могу идти. Нельзя слишком долго оставаться в этом месте. Лишний глупый риск. Когда я махну рукой, сбрось крюк.
– Сделаю, – ответил физик.
Китаец улыбнулся, затем обхватил лавсановый трос ладонями, и быстро соскользнул с высоты ферменной балки до воды, и погрузился без всплеска. Над водой поднялась его ладонь, и сделала короткий взмах. Доктор Бенчли отцепил крюк, и бросил вниз. Ладонь поймала этот предмет, и утащила под воду. Китаец исчез, будто его тут и не было.
*12. Война за голландское наследство
13 февраля, вечер. Нидерланды. Амстердам.
Тюрьма в Нидерландах, по мнению независимых иностранных наблюдателей, сильно напоминает недорогой загородный отельный комплекс… Но, за очень внушительной решетчатой оградой. Но, с прогулками по графику. И еще много «но». В частности – никакого выхода в Интернет. Только TV, причем платное (1 евро в день).
Сван Хирд (возраст 31 год, пол M, раса W, образование неполное высшее, род занятий: музыкант и певец стиля гало-рок, чувствовал себя в тюрьме крайне паршиво. Его здесь раздражала идиотская планировка камеры, маленькой, как кухня в бюджетной квартире, депрессивный цвет стен, унитаз в углу, без какой-либо отделяющей стенки или хотя бы ширмы. Сван вынужден был созерцать унитаз даже когда лежал на койке! И ситуация выглядела бредовой. Да, Сван Хирд не первый раз оказывался за решеткой. Он уже шесть лет делал себе имя на скандалах: псевдо-религиозных и галлюциногенных, экологических и порнографических, и некоторых других (смотря по веяниям сиюминутной моды). Но, там все проблемы с полицией были предсказуемы, и оставались в пределах трехдневного ареста и штрафа. А тут вдруг арест за соучастие в организованном криминальном сообществе! И камера в тюрьме для особо опасных…
Разумеется, у восходящей звезды гало-рока (музыкального стиля, изобретенного самим Сваном Хирдом) был слегка брутальный имидж. А как же иначе – если в основу стиля положены «ведьмовские песни скальдов-берсеркеров»? Понятно, что скальду надо быть кряжистым мужиком с копной волос, перехваченных железным обручем с руническим орнаментом, а одеваться в широкие холщовые штаны, подпоясанные кожаным ремнем, обитым железными бляхами, и холщовую жилетку, распахнутую на волосатой груди! Понятно также, что он должен хлестать пиво кружками, реветь медведем, при случае оказываться в койке с чужими женами, встревать в потасовки, и попадать в полицию. Таковы законы эстрады: выбрал имидж – будь любезен соответствовать. Но никакого крупного криминала! Публике это не нравится. И вдруг (на пустом месте!) такое…
…А все начиналось безобидно. Пим Ланге, коммерческий директор группы, вышел на молодую вдову цветочного мультимиллионера, о котором говорили в TV-новостях, и моментально подбил Свана прыгнуть к ней в койку. Вдова сама на это напрашивалась: воркующим голоском по телефону пригласила в какой-то охотничий домик, будто бы поговорить о природе и скальдах (ну, понятно же!). И Сван, конечно, поехал (имидж!).
Только вместо молодой эротически-настроенной вдовы его в этом домике неожиданно встретили «астронавты» (спецназ полиции в бронежилетах и касках-сферах). Дальше – наручники, спецтранспорт, постановление об аресте за какие-то мафиозные дела, и эта тюремная камера с живописным видом с койки на унитаз. И это еще не все. Пим Ланге, засранец, заявил, будто не выходил на эту вдову, а она мол, сама ему позвонила, чтобы назначить свидание Свану, а Пим только передал телефон. Ладно. Пим – засранец. Но адвокат Ноам Цварген оказался сволочью. Услышав, что Сван вляпался в мафию, Ноам моментально удрал в кусты (мол, не может он портить репутацию таким делом). Хотя, ежемесячно получал от Свана кругленькую сумму за «адвокатский абонемент».
Говорят, что друзья познаются в беде. И сейчас Сван Хирд с неприятным удивлением обнаружил, что у него нет друзей. Ни одного! Все его бросили, испугавшись случайно замараться в «мафиозных делах». Сван лежал на койке, глядел в потолок и перебирал в памяти разных знакомых. Которым еще можно было бы позвонить. Ему в голову долго ничего не приходило, а потом: «Черт! Почему не позвонить этой вдове? Ведь из-за нее получилась такая хрень!». Сван вскочил с койки и стал стучать кулаком в дверь.
…Через пять минут он уже был в кабинете старшего дежурного офицера, и выдумывал причины для звонка вдове мультимиллионера (кстати, вдову звали Линда Вилворт). И (чудеса!) офицер легко разрешил такой звонок, и даже на время вернул Свану сотовый телефон, где у того был записан номер Линды. Звонить пришлось, при офицере…
…Который был несказанно удивлен тем, что абонент ответил.
– Ох, Сван! – воскликнула вдова мультимиллионера, будучи кратко проинформирована относительно ситуации гало-рок музыканта, – Это какая-то ужасная несправедливость! Извини, что я не смогла прийти в тот домик. У меня столько волокиты с моим делом о наследстве. Но я себя чувствую так неловко! Скажи, у тебя хороший адвокат?
– У меня никакого адвоката, Линда! Урод, которому я платил – отказался! Я в жопе!
– Ох, Сван, это правда-правда ужасно! Но мне надо срочно-срочно улетать. Хочешь, я переключу тебя на моего адвоката, и она займется твоим делом?
– Черт, блин, конечно, я хочу!!!
– Да-да, Сван, я уже переключаю. Ее зовут Елена Оффенбах. Счастливо-счастливо!
…Мелодичный писк в трубке, и новый голос – энергичный и уверенный:
– Алло, Сван! Это Елена. В чем тебя обвиняют?
– Черт! В смысле, привет, Елена! На меня вешают какую-то долбанную мафию!
– Мафию? Так! Это серьезно! Быстро требуй у офицера бумагу и авторучку.
– Э-э… Зачем?
– …Слушай меня, Сван, и делай, как я говорю.
– ОК, ты капитан… – согласился гало-рок музыкант, и повернулся к офицеру. – …Мой адвокат говорит, что я должен что-то написать. Вы дадите мне бумагу и ручку?
– У вас появился адвокат? – спросил офицер, – Тогда я должен записать имя и данные.
– Сван, – раздалось в трубке, – я диктую свои данные, пусть офицер полиции запишет.
Так в тюремном журнале дежурств появилась запись персональных данных адвоката задержанного Свана Хирда, и заявление, о том, что Сван Хирд требует немедленного допуска адвоката и отказывается давать какие бы то ни было устные или письменные объяснения или показания иначе, как в присутствии указанного адвоката.
Между тем, временно выключенный сотовый телефон Линды Вилворт улетал рейсом «Lufthansa» на Занзибар в багаже пассажирки, зарегистрированной под именем Лейла Андерсен (гражданка Нидерландов, 18 лет). Так было написано в ее паспорте с фото в хиджабе, закрывавшем чуть меньше половины лица – все законно. Ха-ха! Флаг в руки полисмену в аэропорту проводить фейс-контроль.
Исламские центры, которые выросли, как на дрожжах (а точнее – на деньгах арабских шейхов) в разных городах Нидерландов, не только тратили средства, но и приносили «отдачу». Схема проста: голландскую девушку обращают в ислам, переименовывают из (например) Евы в (например) Лейлу, и получают на нее новый паспорт, где пол-лица не видно из-за хиджаба. Лейлу выдают замуж за Абдуллу, а ее паспорт продают, как инструмент для трафика «эскорт-девушек» из Восточной Европы. По «хиджабному» паспорту может летать попеременно целая вахтовая бригада «ночных бабочек»…
…Но, точно так же по такому паспорту могут летать и «крупные птички», которые, по серьезным причинам не могут перемещаться под своими «родными» именами. В данном случае, «птичка» была весьма крупная (если судить по досье в спецслужбах). «Друзья друзей» организовали ей перелет по этому паспорту. Но с условием, что она возьмет с собой телефон Линды Вилворт, и включит его на крейсерской высоте, чтобы показалось, будто вдова цветочного короля с фальшивым паспортом летит этим рейсом.
До прибытия рейса на Занзибар оставалось 11 часов, и сюжет детективной драмы сейчас разворачивался в самом Амстердаме. Полицейские экипажи «Отряда-Е» (полицейского подразделения по борьбе с экстремизмом и организованной преступностью) мчались к аэропорту, чтобы задержать вдову Вилворт и адвоката Оффенбах, но… Опоздали. Оба сотовых телефона, служивших для полиции радиомаяками, выключились. Первый, как отмечалось, улетел на Занзибар, а второй…
…Второй лежал в кармане у девушки, одетой в рабочий комбинезон развозчика пиццы «Сорренто». Девушка катилась на скутере (тоже украшенном эмблемой сети «Пицца – Сорренто») из аэропорта Схипхол на северо-восток, к центру Амстердама. Она была человеком-невидимкой (как в одном из рассказов Честертона был невидимкой убийца, переодетый почтальоном). Ну, кто будет обращать внимание на развозчиков пиццы? А обратить внимание стоило бы – поскольку этим конкретным развозчиком пиццы была адвокат Елена Оффенбах, и сейчас она ехала, чтобы подложить огромную свинью тому самому «Отряду-Е». Впрочем, на углу Эйнштейнвег и Шинкелл она зашла в пиццерию упомянутой сети, и загрузила в контейнер-багажник дюжину больших пицц.
Она ехала не в усиленную тюрьму-изолятор (куда несколько часов назад был доставлен задержанный Сван Хирд), а в Главное Управление Криминальной полиции. Тому было рациональное объяснение: некий «друг друзей» прислал ей SMS:
*Твой парень уехал ночевать в башню, с ним Н. Маймун тупой лимитчик *
Это сообщение, после короткой проработки с планшетника через Интернет, дало Елене достаточную информацию. Сван Хирд увезен на ночной допрос в ГУ КП к следователю «Отряда-Е» Назифу Маймуну, этническому марокканцу, который получил свой ранг не вследствие квалификации, а по «лимиту толерантности» (на должности следователей в Криминальную Полицию следует принимать сколько-то мусульман). Слово-указатель «тупой» означало, что следователь Маймун работает так грубо, что уже попадал под прицел прессы. И правда: в сетевой прессе он упоминался в связи с нарушениями прав арестантов и давлением на свидетелей. Подобные субъекты (как было известно Елене) избалованы толерантным отношением, и именно их используют неформальные около-полицейские деятели, когда кому-то надо кого-то «прессовать».
Ну, что ж. Елена Оффенбах представляла, как играть против такого оппонента…
* * *
Сван Хирд, грубо разбуженный и доставленный на допрос, уселся за стол, и глядя покрасневшими глазами на смуглого, высокого мужчину, этнического марокканца, растерянно спросил:
– Что происходит, а? Ночные допросы запрещены, разве не так?
– В делах о терроризме это допускается, – ответил тот, – я следователь Назиф Маймун. Сосредоточьтесь, герр Хирд, и начнем разговор под аудио-запись…
Марокканец демонстративно поставил на середину стола диктофон и нажал кнопку.
– …Первый вопрос, герр Хирд: как давно вы сотрудничаете с каморрой?
– С кем – с кем?
– С каморрой, неаполитанской мафией. Так, как давно?
– Слушайте, Маймун! Я без понятия, о чем вы!
– Правда? А почему же тогда вас берется защищать адвокат, работающий на каморру?
– Черт! – воскликнул Сван, – Моя знакомая, Линда Вилворт, узнала, что я арестован, мой обычный адвокат отказался, и я в дерьмовом положении. И она мне предложила своего адвоката, Елену Оффенбах. Я без понятия, на кого еще работает этот адвокат.
– А как давно вы встречаетесь с Линдой Вилворт?
– Никак! Мы познакомились по телефону, и хотели встретиться. Я приехал в коттедж, который она арендовала. Там ваши долболомы меня сцапали. Вообще, какого черта? Я ничего не нарушал. Объясните, следователь, в чем дело?
– Я объясню, – пообещал Назиф Маймун, – но позже. А пока вы мне объясните: почему женщина, знакомая с вами, как вы говорите, по одному телефонному звонку, начинает помогать вам, и дает вам своего адвоката, который обходится ей в немалые деньги?
– Черт! Откуда мне знать, почему? Может, я ей понравился!
– Это не объяснение, герр Хирд. Чудес не бывает. Лучше признавайтесь честно: какие отношения у вас с каморрой, и какие услуги вы оказывали Линде Вилворт?
– Никаких, черт возьми!
Гало-рок музыкант раздраженно хлопнул ладонями по столу.
– Не нервничайте, герр Хирд, успокойтесь, потом продолжим, – Маймун нажал кнопку выключения диктофона, наклонился к арестованному, и зашипел ему в лицо, – Слушай внимательно! Линда Вилворт проворачивает аферу с наследством убитого мужа! Есть подозрение, что это она его убила, чтобы присвоить больше полмиллиарда евро. И, она скрывается от правосудия, а ты попался, и получишь 20 лет за связь с мафией. Только я сейчас могу тебе помочь! Подпиши признание, что ты работал на Линду Вилворт, но не подозревал, что она связана с мафией, и замышляет убить мужа. Тогда я смогу оформить тебя, как не информированного соучастника. Ты получишь маленький срок. Может быть, мы даже убедим суд освободить тебя с учетом деятельного раскаяния!
– Я же написал, что не буду отвечать без адвоката, – не очень уверенно ответил Сван.
– От адвоката откажись, – жестко сказал следователь, глядя ему прямо в глаза, – такой адвокат, это для тебя дверь тюрьмы. Елена Оффенбах нанята на деньги каморры.
– Что-то мне не вериться… – тихо пробурчал Сван Хирд, – …Где написано, что Линда связана с мафией, и убила своего мужа? И где написано, что Елена из этой мафии?
– Читай вот тут! – приказным тоном заявил Назиф Маймун, и толкнул в сторону Свана листок бумаги с отпечатанным текстом, а потом толкнул другой лист, тоже с текстом, и авторучку, – а вот здесь подпиши и поставь дату.
– Ну… Подождите, я хоть прочту, что там напечатано, в этой бумаге про Линду…
И началась борьба фирменного голландского упрямства Свана Хирда против напора следователя-марокканца. В общем-то Маймун не давил в полную силу. Он считал, что у него в запасе время до утра (только тогда, если задержанный не подпишет признание, то придется его освободить – ведь на него нет абсолютно ничего). Но, так получилось, что ресурс времени у следователя стремительно истекал…
…Поскольку Елена Оффенбах уже привезла пиццу. Тут надо уточнить, что сотрудники ГУКП действительно заказывали пиццу (ведь в вечернюю смену людям хочется кушать точно так же, как и в дневную). Дежурный сержант в холле Управления окинул слегка заинтересованным взглядом девушку в фирменном комбинезоне пиццерии, с обычным контейнером на плече.
– Первый раз сюда возите, девушка?
– Да, – она улыбнулась, – я только с сегодняшнего дня работаю.
– А-а, понятно, – сержант тоже улыбнулся, – Значит, порядок такой. У вас есть с собой паспорт, или водительские права, или любой ID?
– Права, – ответила она и протянула ему стандартную водительскую карточку.
– Так. Секунду, я проверю… – сержант протащил штрих-код карточки по сканеру. На мониторе появилась строчка:
«ID действителен. Елена Оффенбах. Гр.: Нидерланды. В розыске не значится».
Сержант вернул карточку и продолжил:
– Теперь контейнер вот сюда поставьте и откройте, а сами пройдите через рамку.
– Борьба с терроризмом? – полюбопытствовала Елена, выполняя инструкцию.
– Да, – сказал сержант, проверяя, что в контейнере нет ничего, кроме пиццы, – теперь о режиме. Я вам даю магнитный пропуск. Но вы особо не зацепляйтесь языком. Иногда начальство проверяет, и если посторонние долго болтаются, то всем надерет задницу.
– Начальство всегда найдет, за что надрать нам задницу, – философски заметила Елена.
– Это точно, – согласился сержант, – короче вот: через этот турникет и к лифтам.
Можно удивляться легкости, с которой Елена Оффенбах проникла в здание Главного Управления Криминальной полиции, и ошибке компьютера, сообщившего, что она не находится в розыске (при том, что спецгруппа «Отряда-Е» в это время сбивалась с ног, разыскивая ее в районе аэропорта, где последний раз был засечен ее сотовый телефон). Только не было никакой ошибки – ведь Елену Оффенбах разыскивали по секретному поручению, о котором не было информации в общей полицейской сети.
Елена-невидимка, двигалась по этажам и коридорам Управления, раздавая полисменам свежую пиццу и ослепительные улыбки, и неотвратимо, как Немезида, приближаясь к литерному кабинету для работы с задержанными…
…Звонок в дверь.
– Кто там еще? – сердито прорычал Назиф Маймун, глянул на монитор камеры, которая показывала участок коридора перед дверью, увидел фирменное кепи разносчика пиццы, вздохнул, нажал кнопку открытия двери.
– Добрый вечер! – весело сказала девушка, и шагнула в литерный кабинет, изящно держа контейнер с пиццей на ладони на уровне подбородка.
– Добрый вечер, фрау. Вы ошиблись дверью. Общая комната на той стороне коридора.
– Я не ошиблась, следователь Маймун, – уже деловым тоном ответила она, и поставила контейнер на стол, – привет, Сван. Я Елена Оффенбах.
– О, черт! Классно! – обрадовался Свен Хирд, – Вы так вовремя! Тут меня так реально прессуют на признание по какой-то хреновине с неаполитанской мафией, и…
– Давайте сюда! – она резко схватила оба листа с текстом, лежавшие перед Хирдом, и стремительно запихнула во внутренний карман комбинезона.
– …Фрау Оффенбах, – возмутился Маймун, – вы вошли сюда незаконно, и…
– …Незаконно, – перебила она, – проводить допрос после шести вечера! Допрашивать человека без адвоката, при наличии письменного требования о присутствии адвоката! Держать под арестом человека, если против него нет обвинений!
– С чего вы взяли, что нет обвинений? – в свою очередь перебил он.
– А какие у вас обвинения против моего подзащитного? – спросила она.
– Пока, – ответил Назиф Маймун, – у нас есть подозрение о соучастии Свана Хирда в деятельности неаполитанского криминального сообщества. И, верните мне те бумаги, которые вы взяли со стола.
Елена Оффенбах покачала головой.
– Нет, следователь. Вы дали эти бумаги моему подзащитному для ознакомления, а это значит, что я тоже имею право с ними ознакомиться, и получить копии на руки.
– Отдайте бумаги! – грозно потребовал Маймун.
– Позовите-ка старшего офицера! – ответила она, – Нам придется составить протокол о незаконных процессуальных действиях, как минимум.
– Не хотите по-хорошему? – еще более грозно произнес следователь, и нажал клавишу селекторной связи, – Физзащита? Здесь незаконное проникновение в кабинет. Зайдите с группой, и возьмите с собой сотрудника женского пола. Надо будет провести личный досмотр фрау, которая незаконно проникла… Жду.
– Wow! – Елена Оффенбах радостно потерла ладони, – Сван, как ваше самочувствие?
– Вообще-то хреново, – сказал он, – я же говорю, меня тут прессуют…
– Не надо врать! – резко перебил Маймун.
– Не орите на меня! – возмутился гало-рок музыкант, – Вы мне грузили, что Линда, мол, убила своего мужа, а я, мол соучастник. Да-да, Елена! Он мне еще сделку предлагал…
– Заткнитесь! – рявкнул рассвирепевший следователь…
…И в этот момент в кабинет вошла физзащита: два дюжих полисмена-мужчины и одна атлетически сложенная девушка.
– Вы тут незаконно проникшая? – спросил у Елены старший из вошедших.
– Я законно проникшая, – поправила она, – я Елена Оффенбах, адвокат Свана Хирда, которого вы видите за столом. У меня пропуск, и я зарегистрирована в компьютере.
– Проверьте это! – нервно приказал Назиф Маймун.
– Сейчас, – сказал второй полисмен, сел за компьютер, быстро набрал имя, и немного растерянно сообщил, – герр Маймун, все в порядке. У фрау Оффенбах пропуск.
– Ерунда! – следователь ударил кулаком по столу, – Неужели вы не понимаете, что она получила этот пропуск, прикинувшись разносчицей пиццы?!
– Простите, герр Маймун, но это не случай незаконного проникновения.
– Вы меня слушаете, или нет? Я же вам объяснил! Немедленно изымите у фрау Оффенбах бумаги, которые она незаконно взяла со стола, и задержите ее до выяснения… Э…
– …До выяснения чего? – ехидно спросила Елена, – Моя личность установлена. И цель визита очевидна. И законность моего присутствия на допросе несомненна.
– Ну, вообще-то… – начал старший группы физзащиты, мучительно пытаясь понять, как надлежит действовать в этом случае. В инструкции, увы, такое не предусматривалось.
Елена негромко хлопнула в ладоши, привлекая его внимание:
– Полисмен, все просто. Сейчас единственно правильное решение, это пригласить сюда старшего из офицеров, присутствующих в здании. Все равно без этого не обойдется.
– Да, это разумно, – сказал тот, и снял с пояса рацию.
– Я запрещаю!!! – взревел следователь.
– Кричать на меня не надо, – спокойно и строго сказал старший по физзащите, – и четко произнес в микрофон рации, – это восьмой на связи. Извините, комиссар, тут нештатная ситуация в кабинете 319 литер Q. Лучше бы вам подойти сюда… Ждем.
Приближался кульминационный момент. Маймун, наговоривший лишнего под аудио-протокол, да еще нарушивший правило о непрерывности протокола, теперь готов был разбиться в лепешку, чтобы эта запись не попала к адвокату. И он нажал на диктофоне клавишу полного стирания… Это была огромная ошибка.
Адвокат мгновенно повернулась к подзащитному:
– Сван, по-моему, вы слишком близко к сердцу принимаете грубые нарушения закона, которые здесь творятся. Не надо так нервничать, это опасно для вашего здоровья.
– Как тут не нервничать?.. – пробормотал тот, – …Знаете, страшно смотреть, какой тут произвол. Еще утром я думал, что у нас свободная страна… А сейчас… Брр…
– Вы испытываете неконтролируемый страх? – переспросила Елена, – Возможно, это симптомы шока. Пожалуйста, посмотрите сюда…
Она положила на стол карманное зеркальце.
…– Посмотрите сюда и скажите, часто ли у вас такое сильное покраснение глаз?
– Ну… – неуверенно произнес Сван, глядя на свое отражение, – …Вроде, не часто.
– А часто ли у вас происходит такое замедление речи, наподобие заикания?
– Ну… Раньше, вроде… Вроде не было.
– Все очень плохо! – констатировала адвокат, обращаясь к старшему физзащиты, – Я наблюдаю у подзащитного признаки шока, с возможным развитием инсульта!
