Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 55 страниц)
– Смотря по какому вопросу, мистер Флегенхайм.
– Видите ли, мисс Оффенбах, я представляю интересы шиппера гипер-лайнера, а ваша клиентка, Линда Вилворт, насколько я понимаю, выражает интерес в реализации своей действительной или мнимой доли в этом корпоративном бизнесе.
– Мистер Флегенхайм, – прозвучал холодный, как жидкий азот, очень спокойный голос девушки-консильери, – если вы сомневаетесь в том, являются ли права миссис Вилворт действительными, вам следует говорить не со мной, а с мэтром Паоло Гоззо. Согласно решению амстердамского суда, именно мэтр Гоззо назначен трастовым управляющим имуществом и материальными правами покойного мистера Иоганна Вилворта. У него имеются ясные инструкции суда о том, в чьих интересах он осуществляет управление.
Эдвард Флегенхайм внутренне вздохнул. Похоже, что эта девчонка-консильери была настроена вести дело жестко. Намек на сомнения в правах Линды Вилворт мгновенно вызвал встречный намек на то, что каморре уже удалось протащить через суд своего управляющего-душеприказчика, этнического неаполитанца, живущего в Нидерландах. Теперь возникла альтернатива: отказаться от слова «мнимые» или прервать этот раунд переговоров. Адвокат вопросительно посмотрел на Петера Раттенкопфа. Тот кивнул.
– Мисс Оффенбах, – примирительным сказал Эдвард, – я не имел в виду, что оспариваю известные права вашей клиентки, а лишь применил максимально общую формулу.
– Никаких проблем, мистер Флегенхайм. Я просто уточнила положение вещей.
– Да, конечно, мисс Оффенбах. Перейдем к делу, если вы не возражаете.
– Я не возражаю.
– Отлично. В таком случае, что вы скажете о сумме 50 миллионов долларов?
– Смотря за что будут выплачены эти деньги, мистер Флегенхайм.
– За десять акций компании «Гипер-Лайнер» номиналом по 4 миллиона долларов. Мистер Вилворт приобрел их в августе прошлого года. Эти акции, согласно уставу компании, не подлежат свободной продаже, а если права на них оказываются у персоны, которая не является участником компании, то они подлежат выкупу компанией, либо участником компании, по действительной цене. Совет установил, что сейчас цена акций равна 5 миллионов за единицу. Таков предмет сделки.
В разговоре возникла пауза длительностью полминуты. А затем Елена Оффенбах, без малейшего изменения тона, объявила.
– Наши экономисты считают, что цена этих акций 56 миллионов долларов за единицу, следовательно, вопрос может обсуждаться, начиная с цены сделки 560 миллионов.
– Простите, мисс Оффенбах, не могли бы вы повторить вашу цену за десять акций?
– Никаких проблем, мистер Флегенхайм. 560 миллионов долларов за десять акций.
Швейцарский адвокат снова вопросительно посмотрел на клиента. Петер Раттенкопф, кажется, сдерживал возмущение только предельным усилием воли. Даже лицо у него покраснело. Потом он сделал ладонью жест, будто раздавил что-то. Адвокат (отлично изучивший жесты этого клиента) понял его приказ: жестко сбивать цену, и произнес, обращаясь к «консильери каморры»:
– Мисс Оффенбах, ваши экономисты пользуются недостоверными данными. Никакая судебная инстанция не примет всерьез расчеты, сделанные столь нереалистично. Даже простой здравый смысл подсказывает, что акции современного предприятия не могут взлететь менее, чем за год почти в 14 раз, особенно если предприятие пока на стадии формирования доходной базы, и не приносит фактической прибыли. Давайте не будем выходить за пределы разумного. Вам предлагаются объективно хорошие условия.
– Мистер Флегенхайм, расчеты наших экономистов как раз реалистичны. Они имеют в основе не только отчетность, которую, кстати, бухгалтерия «Гипер-Лайнера» пока что предоставила мэтру Гоззо в неполном объеме. У нас есть также результаты натурного обследования объектов компании «Гипер-Лайнер». Я напомню: это, собственно, судно «Либертатор», затем морской паром класса «Barberi», четыре плавучих подводных АЭС канадско-индийского производства, аренда атолла Каргадос, эксклюзивная лицензия на добычу минералов на подводном Маскаренском плато, и дорогостоящий пакет ноу-хау. Наши экономисты провели первичный анализ фото-отчетов, и пришли к выводу, что в официальных бумагах многократно занижена цена основных фондов.
На этом этапе Эдвард Флегенхайм понял, что оппонентка знает, либо догадывается о присутствии клиента недалеко от телефона, и что она провоцирует клиента на прямое вступление в диспут. Но – он уже не успел предупредить Петера Раттенкопфа, и тот возмущенно воскликнул:
– Это уже шантаж! Знаете что, мисс Оффенбах, если вы не сбавите обороты, то я вам обещаю, что займусь мафиозными связями вашей клиентки и вас лично! У меня есть влияние в европейских структурах по борьбе с мафией. Я выведу ваших настоящих нанимателей на чистую воду!
– Глубокоуважаемый сэр, – невозмутимо ответила она, – вы забыли представиться.
– Я? О, черт! Вы меня не знаете? Так вот, я – Петер Раттенкопф. Потрудитесь открыть издание «Who is who at European Union», и прочесть обо мне. Надеюсь, что тогда вам хватит осмотрительности, чтобы прекратить шантаж в мой адрес!
– Приятно познакомиться с вами, мистер Раттенкопф. Мне жаль, что вы так нервно и агрессивно реагируете на мое абсолютно законное желание защитить имущественные интересы держателей прав на доли в вашей компании.
– Законное?! – перебил он, – Черта с два! Наша ССБ уже докладывала мне о каких-то подозрительных субъектах, запускающих с катеров шпионские дроны для нелегальной фотосъемки нашего лайнера и наших вспомогательных кораблей! Будьте уверены, что влияние в международной полиции SFOR у меня тоже есть! Я позабочусь, чтобы ваши шпионы были пойманы, и примерно наказаны!
– Мистер Раттенкопф, вы утверждаете, что наши действия криминальны, но это только предположение. С другой стороны, некоторые ваши действия, такие, как приобретение морского парома на 5000 пассажиров без надлежащего учета этой операции, являются доказуемым криминалом. Мне кажется, что предъявление этого факта в суде сразу же вызовет обоснованное недоверие к бухгалтерским книгам вашей компании.
Петер Раттенкопф чуть не задохнулся от гнева.
– Вы!.. Вы мечтаете, что, вам удастся что-то доказать? Самонадеянная девчонка! У нас крепкие отношения со всеми лидерами в этой зоне Индийского океана! Берите, что вам предлагают, и перестаньте путаться под ногами, пока мы не взялись за вас всерьез!
– Если вы настаиваете, мистер Раттенкопф, то я, конечно, передам ваше предложение и аргументы Линде Вилворт. Но, если говорить о лидерах в данной зоне океана, то Линда вероятно, поверит скорее своей практике, чем вашему утверждению.
– Какой практике, черт возьми?
– Это не имеет отношения к делу, мистер Раттенкопф. Я полагаю, что мы с вами очень содержательно побеседовали, и обменялись мнениями о ситуации. Я надеюсь, что вы с вашими компаньонами обдумаете предлагаемые условия сделки. Свяжемся позже.
* * *
…И в динамике пискнул сигнал отбоя. Вот и поговорили…
– Мерзавка! – буркнул Раттенкопф, и посмотрел на адвоката, – Вы думаете, Эдвард, что я повел себя неосторожно, и слишком много наговорил?
– Мингерр, было бы некорректно с моей стороны критиковать ваши решения.
– Решения… – эхом отозвался химический и антикварный магнат, – …Дьявольщина! Я просто разозлился! Но не о том речь. Как вам кажется, Эдвард, возможно ли, что Линда Вилворт где-то поблизости?
– Таковы выводы ССБ, мингерр, – ответил адвокат.
– Я сам знаю, какие выводы у нашего ССБ. Но я спросил ваше личное мнение.
– Позвольте, мингерр, я систематически изложу выводы ССБ, и попробую умозрительно проверить их достоверность.
– Я слушаю, – лаконично сказал Раттенкопф.
Адвокат коротко поклонился и быстро разложил на столе несколько мелких предметов: авторучки, карандаши, скрепки, и разноцветные листки для заметок.
– Пусть белая авторучка обозначает Линду Вилворт, а этот стол представляет ту часть географической карты, где разворачиваются интересующие нас события. Мы начнем с событий 22 января, когда во время стоянки лайнера около восточно-центрального края Маскаренского плато, юная фрау Вилворт исчезла с мешком денег. И начались проблемы. Сотовый телефон и браслет-радиомаяк этой особы, подброшенные в самолет принца эль-Обейда, спровоцировали конфликт с черными шипперами, бизнес которых работает под прикрытием сомалийских пиратов. Все дальнейшие действия нашей администрации, как нарочно, приводили к усложнению проблемы. Фрау Вилворт, тем временем, прилетела в Римини, а герр Вилворт при странных обстоятельствах погиб на Маврикии. Мы можем рассмотреть версию, что имело место неудачное стечение случайных обстоятельств, но осторожность требует рассмотреть и другую версию: злой умысел.
– Эдвард, вы подозреваете кого-то конкретного?
– Я лишь рассуждаю, мингерр. Кто мог бы составить и реализовать такой умысел? Этот человек должен был обладать широкими возможностями на гипер-лайнере, и хорошо разбираться в принципах криминального мира.
– Дьявол, все ясно! – Раттенкоппф ударил кулаком по столу, – Это же Даллахат, офицер первого ранга ССБ!
– Боюсь, что все так, – тихо ответил адвокат – если отбросить все невозможное, то, что останется и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался. Такова проверенная и надежная схема анализа любых загадочных событий.
– Эдвард! – строго сказал Раттенкопф, поднимаясь с кресла, – Никому ни слова об этом!
– Разумеется, мингерр. Чтобы обезвредить такого опасного человека, надо действовать крайне осторожно. Ведь у него большие возможности и наверняка есть сообщники…
* * *
После этих слов, судьба офицера ССБ первого ранга Даллахата была решена, и судьбы шестнадцати подчиненных ему офицеров второго ранга. К следующему утру они были мертвы, и их смерти предшествовали признания в предательстве и в связях с каморрой. Может показаться удивительным, что эти офицеры дали показания, не имеющие ничего общего с действительностью. Но, еще со времен святейшей католической инквизиции, известно, что подозреваемый под пытками угадывает мысли дознавателя, и сознается именно в тех вымышленных преступления, о которых дознаватель хочет услышать.
Таким образом, ССБ «Либертатора» фактически исчезла, и из силовых бригад осталось только ППУ (внутренняя полиция). В аспекте разведки администрация гипер-лайнера оглохла и ослепла. Это случилось в самый неподходящий момент для администрации.
17 марта. Гипер-лайнер. Стоянка на архипелаге Чагос (300 миль южнее Мальдив).
У каждого взрослого пассажира – хотя бы одна 4-миллионная акция компании «Гипер-Лайнер». Таково было условие круиза non-stop. Именно такой минимум был у семьи Киршбаум из Штутгарта (двое взрослых: герр Гюнтер, и фрау Рената), и двое маленьких детей (Хорст и Ганс). Так что эта семья относились к нижнему слою пассажиров.
Этим утром дети остались на попечение nursery-service, а взрослые Киршбаумы решили поплавать с маской над фантастическими коралловыми формациями центрального подводного атолла Чагоса. Эта пара довольно молодых людей являла пример того, что среди миллионеров (включая тех, кто получил свое состояние от семьи) встречается настоящая любовь – огромная и прекрасная, будто волшебный остров из сказки. Когда Гюнтер и Рената выбрались на один из крошечных островков, чтобы отдохнуть после очередного сеанса сноркелинга над коралловой банкой, со стороны могло показаться: влюбленные болтают о милых пустяках, касающихся лишь их двоих. Но…
…Но сейчас речь у них шла вовсе не о пустяках.
– Гюнтер, мне страшно, – прошептала она, – что, если мы допустили большую ошибку, связавшись с этим гипер-лайнером?
– Вот, бояться не надо, хорошая моя, – он тихо и нежно провел ладонью по ее мокрой блестящей спине, – посуди сама: если мы решим, что затея с гипер-лайнером слишком ненадежна, то вытащим из этого бизнеса наши деньги с хорошим привесом.
– Милый мой, ты уверен? – Рената обеспокоено заглянула в его глаза.
– Да, конечно, это очень просто. Я только вчера смотрел, как развивается спор вокруг пакета акций, принадлежавшего Вилворту, голландскому цветочнику.
– И?.. – нетерпеливо спросила она.
– И, – сказал Гюнтер, – там фигурировала цена 56 миллионов долларов за акцию. Это предположение эпрайсеров, работающих с трастовым управляющим и, конечно, они завышают. Но, ясно, что цена сильно выросла от исходных 4 миллионов за акцию.
– Может и так, – отозвалась Рената, продолжая сомневаться, – но ведь эти акции нельзя продать через биржу. По уставу, их могут выкупить только оставшиеся акционеры.
– Да, моя хорошая, ты как обычно, права. Продать их нельзя, однако их можно сделать залогом по ломбардному кредиту. Если даже акция стоит не 56 миллионов, а вдесятеро меньше: 5.6 миллионов, то при рисковом коэффициенте три четверти можно заложить акцию за 4.2 миллиона. С двух акций мы получим 400 тысяч долларов дохода. Это гораздо больше, чем мы получили бы на полугодичных облигациях или депозитах.
– Отличная идея! – заявила она, и скользнула в воду, потянув его за руку за собой.
Плюх! Плюх!
– Маленькая черепашка! – крикнул он, вынырнув, – Покатать тебя на спине?
– Да! – весело отозвалась Рената, – Только давай сначала еще немножко поговорим.
– Давай. Если тебя что-то беспокоит, то расскажи. Надо все обсудить, иначе ты будешь грустить, а я расстроюсь. Ведь это ужасно, когда ты грустишь.
– Мальчишка, – ласково шепнула она, – ладно, давай действительно обсудим все. Меня беспокоит, что мы говорим совсем не о том, о чем полгода назад, когда решили купить четырехместные апартаменты в этом круизе non-stop. Мы ведь тогда думали не о том, сколько будут стоить акции «Гипер-Лайнера», а о нашем будущем.
– До Апокалипсиса – 5000 дней, – процитировал Гюнтер в ответ, – Как жить нам, нашим детям, нашим внукам и правнукам? Наш проект – это футуристический мир…
– Вот-вот, – подтвердила Рената, – мы говорили, что через год Хорсту идти в школу, а в фатерлянде все это как-то неоптимистично выглядит. Толпы черномазых мигрантов и наркоманов, еще неофашисты и антиглобалисты. Скоро будет непонятно, как ребенка выпускать из дома на улицу, и рядом с кем он окажется в школьном классе. К тому же, разговоры о новой войне за передел чего-то там… Помнишь, мы все это обсуждали?
Рената продолжила после паузы.
… – Так вот, я уверена теперь, что даже если правы ученые, на которых администрация ссылается в рекламном проспекте. Этот Нобелевский клуб…
– Да, я помню, – отозвался Гюнтер.
– Так вот, – продолжила она, – даже если они правы, и если через 15 лет случится что-то наподобие апокалипсиса, даже в этом случае мы зря связались с «Либертатором».
– Кажется, – произнес он, – ты узнала или увидела больше, чем я. Расскажи.
– Думаю, – ответила она, – что мы с тобой видели примерно одно и то же, только я еще заглянула в школу, и переговорила с некоторыми учителями. Ты в курсе, как устроено школьное образование на «Либертаторе»?
– Ну, я полагаю, что обыкновенно, как в любом благополучном городке с несколькими тысячами жителей, в котором принят английский язык и вальдорфская педагогика. Мы знали это заранее, правда?
– Что мы знали, милый?
– Мы знали, – пояснил Гюнтер, – что школа здесь будет, в основном, для коллективных детских игр, навыков общения, музыки, и общего развития. А учиться детям надо дома. Собственно, мы с тобой для этого купили целую пачку дисков «домашнее обучение – опережающая альтернатива школе: практический курс для детей и родителей».
– О! Милый! Ты запомнил название дословно! Впечатляет! Но не все так просто. Тебе известно, сколько здесь, на «Либертаторе» школ и сколько детей школьного возраста?
Гюнтер задумался на несколько секунд, а затем ответил:
– Школьников – от пятисот до тысячи, надо полагать. А школ – девять, правильно?
– Правильно, – подтвердила Рената, – теперь уточним. Одна школа – для детей «золотой сотни», мультимиллиардеров. Две – для потомства миллиардеров. Три – для детей тех деятелей, которые считаются приближенными миллиардеров. А четыре – для бедноты, которая обитает не на центральном корпусе «люкс», а на двух передних «бюджетных» корпусах. Это получается естественно: чтобы детям было ближе ходить в свою школу.
– К чертям такую естественность! – возмутился Гюнтер.
– Это твое мнение, милый, – ответила Рената, – а есть мнение ученых. Они разработали школьную программу с учетом скорого апокалипсиса. Ученые решили, что детей надо готовить к жизни в новом мире. А новый мир будет построен строго пирамидально. И, разумеется, мы, с нашим финансовым состоянием, очень скромным, по меркам гипер-лайнера, находимся в нижнем ярусе пирамиды. Ниже нас здесь только рабы, в смысле: матросы и младшие офицеры. На одном уровне с нами – прислуга миллиардеров. Там преимущественно индусы, пакистанцы, индонезийцы, иранцы, турки, арабы…
– …Тысяча чертей! – буркнул он.
– О! Я вижу, милый, что тебе не нравится такая социальная пирамида.
Прежде чем ответить, Гюнтер снова выбрался на островок. И огляделся. Рената тут же отреагировала.
– Ты тоже опасаешься, что нас кто-то подслушивает?
– Да, мне бы не хотелось, чтобы кто-то слышал. Теперь скажи: я правильно понял, что администрация гипер-лайнера решила привязать нас и детей к сектантской идеологии, построенной вокруг апокалипсиса, в который верят здешние придворные ученые?
– Точно! – объявила Рената, – Я подумала именно так, и словечко «придворные» также пришло мне в голову. Ты знаешь о Совете тетрархов?
– Зараза! – буркнул Гюнтер, – Это уже выходит за рамки ролевой игры для взрослых!
– Вот именно, Гюнтер. Точнее тут не скажешь. Зараза. Это не Ноев Ковчег, а плавучий лепрозорий. Я думаю: нам лучше убираться отсюда, а потом, по возможности, спасать вложенные деньги. Именно в такой последовательности.
– Значит, так, – сказал он, – по программе, через неделю у «Либертатора» стоянка около острова Реюньон. Там отличный аэропорт. Я зарезервирую четыре билета в Париж.
Рената выбралась на островок рядом с ним, потерлась щекой о его плечо и сообщила:
– Я тебя много за что люблю. Например, за то, что ты читаешь мои лучшие мысли.
– Хочешь, я прочту еще одну? – спросил Гюнтер.
– Попробуй, это интересно.
– Мне кажется, – продолжил он, – ты сейчас думаешь: не обратиться ли к той бешеной девушке с пиццей, которую наняла Линда Вилворт?
– Ты ужас, какой хитрый, – прокомментировала Рената, – да, я как раз думаю об этом, и гадаю: берет ли эта девушка заказы на стороне, или работает лишь на одного клиента?
– Это проблема, – согласился Гюнтер, – я читал, что у юристов мафии правило: никаких посторонних клиентов. Кроме того, как-то не хочется бросаться в объятия мафии. Это серьезный риск. Но если просто познакомиться и поговорить с фрау Оффенбах.
– Да, милый, я тоже думаю: когда мы прилетим в Европу, надо просто познакомиться.
*16. Русалки, инопланетяне и излучатели антиматерии
20 марта 23:00. Маскаренское плато. Южный сектор. Недалеко от атолла Каргадос.
Была замечательно-ясная и тихая лунная ночь. 16-метровый мини-траулер SFS-80 едва заметно покачивался на слабой волне. На полузакрытом мостике бдительно нес вахту сомалийский (скажем так) пролетарий по имени Дауд, одетый в полотняные штаны и безрукавку, и вооруженный автоматом Калашникова китайского производства. Его не волновали сказочные красоты коралловых островков, виднеющихся вдали, как черные неподвижные пятнышки на поверхности воды, загадочно серебрящейся в призрачном потоке лунного света. Для Дауда все это было привычно и скучно. Он иногда зевал, и прикладывался к огромной кружке крепчайшего кофе, думая о том, что бвана Гарри, конечно, строгий человек, но не жадина. Кормит хорошо, и кофе разрешает брать без ограничений. И даже денег дал – премия. Жаль, купить на эти деньги пока нечего: ведь вокруг только океан с коралловыми полями. Над водой – коралловые рифы и песчаные отмели, а из кораблей вокруг – только баржи с кубиками-надстройками желтого цвета, с картинками: черный трехлопастной гребной винт: «радиационная опасность». А что под водой – лучше не думать. Бвана сказал: люди с оливковой кожей строят город. Но, кому нужен город под водой? Рыбам, что ли? И кто эти люди с оливковой кожей?..
…Вдруг, из воды в нескольких метрах от борта что-то негромко плеснуло. Может, это крупная рыбы, или дельфин, или… Вот, опять всплеск.
«Эх, правда, лучше было про все это не думать – сказал себе Дауд и, на всякий случай, погладил ладонью амулет, висящий на груди на серебряной цепочке полупрозрачный камушек Глаз Марием. Сильное средство от злых духов…
…Тут опять всплеск.
Дауд вздохнул и (согласно инструкции), включил прожектор и повернул так, чтобы в световое пятно попало место, где всплески.
Ну, конечно. Никакая это не рыба. И не дельфин.
На воде, непринужденно, как на циновке, устроилась девушка, одетая только во что-то наподобие короткой юбочки с кармашками, и с широким поясом. Она лежала на спине, вытянув руки за головой, и щурилась на свет прожектора.
Бвана Гарри ругался, когда матросы называли оливковокожих – русалками, и раз десять повторял, что это просто трансгенные люди. Но где же такое видано, чтобы люди были трансгенными? Трансгенная кукуруза, которая не погибает в засуху, это понятно, а вот трансгенные подводные люди – ни фига непонятно. Русалки – понятнее.
Тем временем, русалке надоело просто лежать в пятне света, и она окликнула Дауда:
– Ау, морячок! Пригласи меня на кораблик. Я для тебя станцую. Хочешь?
– Так ведь это… – неуверенно произнес парень-сомалиец, – …Хозяин спит.
– Ну, и пусть спит, – отозвалась русалка, и немного изогнулась всем телом, подчеркивая рельефность. Ух какая девчонка! Немного толстовата для своих лет (ей, наверное, чуть больше двадцати), но Дауду как раз нравились чуть-чуть толстенькие девчонки… Если, конечно, они люди. Но эти… Транс… Тьфу …Русалки… Фиг их знает?…
– Ау, морячок, – очень-очень нежно пропела молодая русалка, и у Дауда (который, как и остальные двое матросов) три недели торчал на мини-траулере без каких-либо женщин, начался калейдоскоп в сознании и воображении.
– Ну… – неуверенно сказал он, выходя с мостика на палубу, – …Если только быстро.
– Морячок, а давай не очень быстро, давай немножко медленно.
– А-а… Ну… – протянул сомалиец, уже психологический готовый к варианту «немножко медленно», и тут – вот так облом – появился капитан.
Как ни в чем не бывало, Гарри Лессер шагнул на палубу.
– Привет, Дауд, на что глазеем?
– Э… – сомалийский матрос обернулся. – …Ни на что, сэр!
– Неужели? – с сомнением переспросил Гарри, и глянул за борт, но там уже ничего не наблюдалось, кроме волн. Русалка успела нырнуть.
– Видите, сэр. Ничего такого.
– Дауд, а ты случайно не забыл, что за дезинформацию командира корабля правилами предусмотрены пенальти в виде штрафа и нарядов на тяжелые работы вне очереди?
– Э… Сэр… Я не сказал, что там совсем ничего не было. Я сказал: «ничего такого».
– ОК, Дауд. А что там было НЕ такого?
– Там, сэр, было что-то вроде трансгенного этого…
– Вот это уже ближе к делу, Дауд. А сколько там было этого?
– Оно было одно, сэр.
– Оно? – переспросил Лессер.
– Э… Она, сэр. Так точнее. Вроде как женщина.
– Hello, кэп Гарри, – послышался новый голос – жесткий волевой баритон.
Конечно, хозяин мини-сейнера и матрос, тут же повернулись, и увидели в двух шагах от себя на палубе крепкого молодого мужчину – оливковокожего.
– Добрый вечер, офицер Хэнк, – невозмутимо ответил Гарри, – ты как-то неожиданно.
– Конспирация! – пояснил Хэнк Торнтон, а потом похлопал по плечу сомалийца, – Ты не переживай боец. Ну, засмотрелся на девчонку и проспал диверсанта – так бывает.
– Да уж… – Гарри Лессер покачал головой.
– Простите, сэр… – пробормотал Дауд.
– Мне кажется, Гарри, – продолжил бывший лейтенант разведки США, – что твой экипаж нуждается в релаксации, а то внимание к факторам риска резко ослабевает.
– Вероятно, Хэнк, ты прав, – согласился Лессер.
– Есть такое предложение, Гарри, – продолжил Торнтон, – мы тобой, и бакалавром Логбе, поговорим в лаборатории на полигоне. А свободная смена учебной команды конкретно приведет твой экипаж в сбалансированное состояние.
– Хорошая мысль, Хэнк. Я знаю бакалавра Логбе, хотя пока только заочно.
– Уже не только, – сказала та самая русалка, уже успевшая оказаться на борту, – бакалавр Логбе, это я.
Гарри Лессер коротко поклонился.
– Мисс Марти Логбе, я рад нашей встрече.
– Взаимно, – ответила она, протянув ему руку.
– Марти, – окликнул Хэнк, – у тебя сколько девчонок сейчас в свободной смене?
– Две дюжины, – ответила бакалавр.
– Ясно. А сколько из них любят вечеринки?
– Э… О… – русалка задумалась, – …Будем считать, что половина. Все равно, ресурса экипажа мистера Лессера не хватит на большее количество участниц.
– Мне мои парни нужны живыми, – на всякий случай уточнил молодой янки.
– Да, я понимаю, – ответила девушка-бакалавр, и вытащила из кармашка юбки какой-то коммуникатор, вероятно – длинноволновый woki-toki.
– …И, – добавил Гарри, – надо обеспечить стабильное наличие вахтенного.
– ОК, у меня все в группе с морской технической квалификацией, – сказала она, а затем начала деловито общаться на суахили с каким-то абонентом.
Решив, что ничего страшного с экипажем не произойдет, Гарри повернулся к Хэнку и полюбопытствовал:
– Разговор будет по вопросу, о котором я давно спрашивал?
– Да. При условии, что у Марти при знакомстве с тобой не возникло подозрений.
– Не возникло, – сказала девушка-бакалавр, убирая коммуникатор, – поехали.
21 марта, вскоре после полуночи. Учебный полигон в лагуне Каргадос.
Лаборатория имитационных тренингов. Учебный зал.
Бакалавр Марти Логбе, плеснула в мензурки по унции какого-то алкоголя.
– Выпьем, камрады, за успех нашего дела, лишь кажущегося безнадежным.
– Интересная формулировка, – заметил Гарри, попробовав напиток (неплохой ром).
– Правильная формулировка, – поправила Логбе, – ну, закусывайте. Вот тунец слабого посола. Кто-то скажет, что закусывать ром тунцом, это варварство, но ты попробуй.
– М-м… – отозвался молодой янки, и, после того, как Марти Логбе и Хэнк Торнтон, с аппетитом стали жевать тунца, последовал их примеру, – …Я готов признать, что этот метод употребления рома вполне адекватен.
– Один наш профессор говаривал, – сообщила Марти Логбе, – что смелая фантазия это двигатель прогресса. Взять, например, атомную бомбу.
– Ты же говорила: излучатель антиматерии, – сказал ей Хэнк.
– Да, – она кивнула, – в нашем случае, это излучатель антиматерии.
– Вы знакомы со статьей Кэтти Бейкер в «UFO-letters»? – предположил Гарри Лессер.
– Мы знакомы, – подтвердила Марти, – мисс Бейкер изложила смелую, и практически проверяемую гипотезу об энергетических технологиях инопланетян. Остается только предсказать, где и когда инопланетяне это применят.
Хэнк Торнтон четким шагом подошел к архаичной грифельной классной доске, которая висела тут на стене. Да, интересный штрих: в учебном зале Лаборатории имитационных тренингов на доске – карта-схема региона, распечатанная на плоттере.
– Синей линией, – пояснил он, – обозначена программа перемещений гипер-лайнера. На следующем шаге он выдвинется с архипелага Чагос курсом вест-зюйд-вест и по дороге сделает остановку у Маскаренского плато для инспекции стройки. Надолго они тут не задержаться. Администрация боится, что не все акулы-людоеды покинули этот район.
– Я знаю, – лаконично сказал Лессер, – а вы как-то контролируете акул?
Бывший лейтенант разведки США кивнул.
– В значительной мере контролируем. Давно известен звуковой манок низкой частоты, отлично привлекающий белых акул. Индонезийцы на мелких островах с незапамятных времен делают эти штуки из пустых кокосовых орехов. В команде у Хэнка трое мелко-островных индонезийцев, отличные парни. Они еще много чего умеют.
– Надо же… – Лессер потер ладони, – … Вот для чего может пригодиться пустой кокос.
– Мы, – уточнила Марти, – применяем эталонные пустые кокосы как камертоны, чтобы настраивать более мощный магнитно-мембранный манок. Сильная штука.
– Понятно… Хэнк, извини, я тебя отвлек.
– Без проблем, Гарри. Так вот: гипер-лайнер задержится тут на несколько дней с целью инспекции, выгрузки оборудования, и завершения ротации рабочего экипажа.
– Гм… – произнес Лессер, – …Значит, они окончательно поменяют интернациональных оливковых мальчиков на оливковых девочек из племени мвавинджи?
Марти Логбе негромко фыркнула и прокомментировала:
– Вот такие они идиоты. Это нам на руку.
– Так точно, – подтвердил Хэнк Торнтон и продолжил, – затем гипер-лайнер уйдет на восток к Внешним Западным Сейшелам. Там красиво, наверное. Но, не о том сейчас разговор. Значит, так: наша бортовая агентура сообщила, что в следующий раз гипер-лайнер придет на Маскаренское плато около середины апреля, для тестов основного подводного комплекса «Футуриф».
– И, – предположил Гарри Лессер, – тогда-то все и случится?
– Таково наше предложение, – ответил Торнтон, – мы как раз успеем все подготовить. Ситуация благоприятная. ССБ гипер-лайнера разгромлена по подозрению в заговоре, а ППУ умеет только искать потерянные украшения, и ловить воришек, которые иногда пробираются на борт на стоянках.
– Но, – заметил молодой янки, – как я слышал, младший офицерский состав ССБ, ниже второго ранга, а также рядовые, сохранены и переподчинены полиции, в смысле ППУ.
– Так точно. Но босс ППУ, офицер первого ранга Сполдинг, был зол на ССБ. Ведь ССБ таскало его подчиненных на аудитинги DiG, и выпытывали всякое. Получив секретный приказ на арест офицеров ССБ на объектах Футурифа, Сполдинг изобразил, будто весь состав ССБ фанатично сопротивлялись, поэтому, пришлось всех их ликвидировать.
Гарри Лессер с легким удивлением поднял брови.
– Сполдинг расстрелял целую толпу эсэсбэшников и думает, что это сойдет с рук?
– Правда, сойдет, – ответил Хэнк, – на Футурифе все просто: если график строительства выполняется, то Совет Тетрархов прощает старшим офицерам все, не глядя.
– А график действительно выполняется, или это подтасовка? – спросил Лессер.
– Без подтасовок, – сказал бывший лейтенант, – работы идут по графику. Да, кстати, мы выполняем свою часть нашей сделки, и рассчитываем, что та команда, чьи интересы ты представляешь, выполнит свою часть.
– Сделка в силе, Хэнк. И, все же, я бы хотел понять расклад сил здесь на Футурифе.
– Расклад тут такой, Гарри. У нас, вроде как, молчаливое соглашение с полицаями. Мы отрабатываем график, а они не лезут в наши профсоюзные дела.
– Тут, – добавила Марти Логбе – такой особенный профсоюз по-африкански. С весьма суровыми колдовскими обрядами. Так что полицаи боятся нарушать соглашение. Кто нарушает, того съедают акулы. Практически проверенная закономерность.
