Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 55 страниц)
*24. Время горячих интерпретаций
17 апреля. Вторая половина дня. Остров Агалега.
800 км северо-восточнее Мадагаскара 400 км западнее Маскаренского плато.
Самбука «Финикия» встала к причалу на Агалега сегодня утром, и теперь пассажиры осматривали самый интересный объект на этом симпатичном, но в общем, типичном тропическом островке. Таким объектом был строящийся бунгало-отеля «UFO-порт» ассоциации «UFO-fisher». Полдюжины домиков-бунгало уже были смонтированы, и их архитектура определялась, как стилизация под «инопланетную летающую тарелку».
Количество рабочих и техники, а также скорость работы просто поражали.
– Как в Северной Корее на стройках коммунизма, – пошутил Сван Хирд.
– Точно, сэр! – весело отозвался местный парень-гид, – Вы знаете, хозяева «UFO-fisher» наняли самых толковых рабочих на севере Мадагаскара, и чертовски хорошо платят за скорость. Очень торопятся.
– Торопятся куда? – поинтересовалась Елена Оффенбах.
– Не знаю, – гид пожал плечами, – может, им надо успеть к какому-нибудь событию.
– Что-то должно произойти, – задумчиво произнесла Елена.
– Тебе что-то известно? – мигом отреагировал Нгуги Огинго, менеджер «Giraffe-TV».
– Ничего. Просто, догадка…
…Да это была просто догадка. И, когда пассажиры в 3 часа после полудня вернулись на самбуку «Финикия», чтобы пообедать, она подтвердилась экстренным сообщением.
*** 17 апреля CNN, экстренный выпуск ***
Сегодня, в 12:33 поступил сигнал SOS с гипер-лайнера «Либертатор», находившегося в акватории Маврикия, в районе Маскаренского подводного плато. К месту бедствия без промедления отправился вертолет, но, на подлете сработал датчик радиации, поэтому спасатели получили приказ не совершать посадку, а сделать облет и видео-съемку. Вы видите картину, заснятую с малой высоты. От пяти-корпусного «Либертатора» осталась только часть кормы: два хвостовых технических корпуса. Три пассажирских корпуса – исчезли. Алыми линиями на картинку наложены профили радиоактивного заражения. Причины этого всплеска радиации неясны. Внешне крышки реакторов на технических корпусах выглядят неповрежденными. Не видно повреждений и на плавучих реакторах, размещенных в прилегающей акватории. Уровень радиации не так высок, чтобы стать опасным для окружающих островов – Сейшельских на севере, Маврикийских на юге, и французской территории Реюньон также на юге.
Эксперты пытаются понять смысл последних сообщений капитана Вулфинсона.
Мы приводим их в хронологической последовательности.
12:33. SOS, это лайнер «Либертатор», мы в Маскаренском канале, S12.53, E60.89, у нас пробит центральный корпус. Мы набираем воду. На всех четырех атомных энергоблоках произошли выбросы. Уровень радиации на борту 56 мкрч, и продолжает расти.
12:37. Это «Либертатор», S12.53, E60.89. Исчезло днище центрального корпуса. У нас осталась плавучесть за счет периферийных корпусов и воздуха выше девятой палубы.
13:09. Это «Либертатор», S12.53, E60.89. Мы остановили затопление, но мы не сможем продержаться долго. Вода дошла до седьмой палубы.
13:24. Это «Либертатор»! Нас перерубило надвое. Центр тонет. Срочная эвакуация!
Связная картина катастрофы пока не восстановлена, и никто не берется объяснить, куда исчезли несколько тысяч пассажиров и членов экипажа гипер-лайнера. Наблюдение с вертолета показало: людей нет ни на воде, ни на инсталляциях комплекса «Футуриф».
Финансовые аналитики напоминают, что все пассажиры «Либертатора» были весьма состоятельными людьми, и почти все путешествовали с семьями. По неофициальным данным, на борту присутствовало около двухсот семей миллиардеров. Если худшие опасения подтвердятся, то произойдет потрясение мирового финансового Олимпа.
Официальные чиновники соседних государств пока уклоняются от ответа на вопрос: «Связана ли катастрофа гипер-лайнера с акваноидами – некими неизвестными науке разумными существами, тайно обитающими на просторах Маскаренского плато?.
* * *
Такая первичная TV-каша вокруг горячей новости. Для репортера, который оказался в радиусе одного дня перехода до центра событий, это как рев чужого боевого рога для рыцаря Круглого стола. Это вызов, не подлежащий игнорированию! Вся полудюжина кенийцев, составлявших полевую команду «Giraffe-TV», потребовала поднять якорь и мчаться к Маскаренскому каналу на всех парусах (у самбуки всего один парус, но это мелочи). Восходящая гало-рок звезда Сван Хирд поддался этому драйву и тоже начал требовать похода на Маскаренское плато. Елена Оффенбах решила не встревать в это коллективно-креативное волеизъявление, а понаблюдать за офицерами корабля.
Итальянский капитан Аурелио Камбрини и сомалийский (точнее ольтре-джубийский) лейтенант Упанго коротко о чем-то пошептались, потом капитан поднял обе руки над головой, похлопал в ладоши и объявил:
– Леди и джентльмены! Этот круиз организован для вас и, если вам интересна какая-то конкретная точка океана, то «Финикия» пойдет туда без промедления! А теперь прошу послушать лейтенанта Упанго, который проинструктирует вас по безопасности.
– Внимание сюда! – сказал сомалиец и, вероятно, для более эффективного привлечения внимания, дал короткую очередь из своего пистолет-пулемета. Пули, с тихим свистом пролетевшие над головами пассажиров, мигом настроили их на серьезный лад.
– Ни хрена себе… – восхищенно прошептал Сван Хирд.
– Правило первое! – отчеканил Упанго, – при огневом контакте надо не стоять посреди палубы, как huy в поле, а укрываться за ближайшими механическими преградами! Ну, попробуем еще раз! Готовы?
…И лейтенант дал вторую очередь. На этот раз пассажиры с энтузиазмом попрятались, будто вернулись в детство и играли в войну. Елена (укрывшись за основанием лебедки) отметила про себя, что Упанго неплохой психолог, раз умеет в такой свободной форме донести до гражданских азы поведения в «горячей точке». Хотя (подумала она) вряд ли Маскаренское плато стало горячей точкой. Уж слишком спокойно согласился капитан Камбрини на такое изменение круизной программы…
Через полчаса самбука «Финикия» покинула островок Агалега и взяла курс на восток с небольшим уклонением на юг, чтобы утром войти в Маскаренский канал.
Это же время. Гайот Галиаф.
К 15:30 «Шведская тройка» еще не знала о катастрофе «Либертатора». Они вообще не смотрели новости после момента, когда, выдержав положенные 2 часа после завтрака, отправились на штурм глубины. Сегодня Инге, Огер и Крис решили посмотреть, что же находится там, за северным краем банки-вершины гайота, куда периодически уплывали русалки, и откуда (быть может) они таскали алмазы. Там, на склоне, можно было видеть необычные геологические формации, на глубине (ориентировочно) 80–90 метров. Это считается критической отметкой для погружений на сжатом воздухе, хотя рекордсмены «глубокого воздуха», как известно, погружались в полтора раза дальше.
Так или иначе, нормальные люди при погружении на критическую глубину как следует продумывают план возможных спасательных мероприятий. Поэтому, Огер должен был остаться с резервными баллонами на краю плоской вершины гайота (глубина 55), Инге занимала позицию на полпути оттуда к поверхности (глубина 27), а до глубины 80–90 предстояло «падать» только Крису. Погружение начиналось без проблем. Огер хорошо видел, как Крис движется вниз к контрастным пятнам на склоне. Вот он остановился у центра пятна, и… Вплыл в склон. Понятно. Пятно было жерлом подводной пещеры и, очевидно, что Крис решил посмотреть, что там внутри. Главное, чтобы он не увлекся. Подводная спелеология – опасная штука, особенно при «глубоком воздухе» на дайвера влияет «азотный наркоз» – специфическая эйфория, которую вызывает азот, избыточно растворенный в крови под давлением, превышающем 5 атмосфер.
Крис, как и многие дайверы-профи умел контролировать свое состояние «под азотом» (примерно так же, как пьяные байкеры кое-как контролируют себя на шоссе). Главное: помнить, что ты не совсем адекватен в смысле восприятия, реакции, и желаний. Крис проговорил в уме эту главную мысль, и очень аккуратно проник в широкую горловину пещеры. Естественный тоннель, стены которого матово мерцали в луче фонаря, был не слишком узким, и шел немного под углом вниз и вбок. Крис легко проплыл несколько метров, и увидел впереди разлом, где искрились крупные кристаллические сростки. В разломах вулканических пород часто встречаются такие сростки. Обычно это кварц, но иногда – что-то более ценное, так что имело смысл взять образцы. Это и сделал Крис, и собирался сразу вернуться, чтоб не играть с Фортуной. И тут сюрприз: позади не один тоннель, а три. Азотный наркоз подложил дайверу свинью, заставив забыть важнейшее правило спелеологии: отслеживать ветвления пещеры, остающиеся позади.
В такой ситуации надо успокоиться и подумать, но это непросто, если вы находитесь на глубине 80 с плюсом, ваш мозг подбит «азотным наркозом», а ресурс вашего дыхания в баллоне за спиной весьма ограничен… Неизвестно, к чему бы привела неосторожность шведского дайвера, если бы не акваноид. Он неторопливо выплыл из бокового тоннеля, протянул левую руку, сделал движение ладонью к себе, а потом большим пальцем правой руки показал вверх. Жест был понятен, и швед, последовал за этим зеленоватым существом, практически неотличимым от человека. Краем сознания он отметил, что на запястье акваноида надето что-то вроде наручных часов с большим циферблатом, но на циферблате вместо времени отображена картинка из красных и желтых линий. Немного позже, Крис сообразил, что это – электронный навигатор с картой пещеры. А затем, они вышли в открытую воду, и можно было плыть к краю вершины гайота, где ждал Огер с запасными баллонам, достаточными для выполнения графика декомпрессии. Акваноид тронул Криса за плечо, и эмоциональными жестами объяснил, что думает об интеллекте дайверов, играющих в пионерскую спелеологию на «глубоком воздухе». Крис ответил жестами означающими «да, я ошибся» и «спасибо за помощь». На том и расстались.
Акваноид вильнул хвостом (точнее, ластами) и, не торопясь, уплыл на запад, видимо, к Центральному плато. А Крис поднялся до позиции Огера, и там позволил себе впасть в состояние «слушаю и выполняю», предоставив товарищу все управление всплытием.
До выхода на поверхность и возвращения на борт катамарана-дайвбота, Крис пребывал в сумеречном состоянии, и только на борту, после пары глотков сладкого чая сообщил:
– Там пещера. Вулканическая. Я взял образцы. Какие-то кристаллы. В сумке.
– Ясно, – сказала Инге, и вытряхнула на стол содержимое сумки с его пояса.
– Хм… – протянул Огер, глядя на красновато-прозрачные кристаллы, – …Это пиропы?
– Может быть… – Инге покрутила один кристалл в пальцах, – …Геология сообщает: где пироп, там, возможно, и алмаз. Ладно, спектрометр покажет… Крис, что там еще было? Давай, рассказывай, герой дня, а то вид у тебя бледный, мягко выражаясь.
– Я чуть не заблудился в этой пещере, – признался он, – азот дал мне по мозгам, и я не сообразил поставить метку. Взял образцы, оглянулся – блин, куда плыть? И тогда вдруг акваноид… Слушайте, ребята у него был наручный планшетник-навигатор.
– У акваноида? – недоверчиво спросила Инге.
Крис молча кивнул. За столом повисла пауза, потом Огер произнес:
– Знаешь, ты не обижайся, но это, скорее всего, был «приход» от азота.
– Непохоже что-то, – ответил Крис, – как-то все очень натурально было. А когда мы уже выплыли, этот акваноид мне жестами показал: «Что ж ты, кретин, лезешь на воздухе за азотный барьер, да еще в пещеру? Ты камикадзе, что ли?».
– Это как он показал?
– А вот так, – Крис воспроизвел короткую серию движений ладонями.
– Да уж… – Инге задумчиво потерла кончик носа. – …Странный какой-то акваноид.
– А до этого ты считала акваноидов не странными? – съехидничал Крис, потом тряхнул головой, и добавил, – мы считали акваноидов дикими подводными аборигенами, вроде питекантропов, а теперь если не думать, что у меня могли быть глюки, то выходит, что акваноиды, это совсем другое. И тогда вопрос: зачем они дарят нам алмазы, изображая, будто им интересна всякая дешевая ерунда, которую мы оставляем им в обмен?
– А если по приколу? – предположила Инге, – Может, у них этих алмазов несчитано.
– Малоубедительно, – сказал Огер, – но, это, по-моему, не главный вопрос.
– А какой главный? – спросил Крис.
– Главный вот какой, по-моему: где базируются акваноиды? Они же дышат воздухом, значит, их база, или дом, или поселок, должен быть на поверхности, причем не очень далеко, иначе как они сюда плавали бы?
– А если у них есть субмарина, как у капитана Немо? – высказалась Инге.
– М-м… – Огер поскреб небрежно выбритый подбородок, – …Это чертовски круто, но давайте, все же, глянем, есть ли что-нибудь подходящее поблизости на поверхности.
– А вот ты поднимись на смотровой мостик, и глянь, – отреагировала она.
– А вот я поднимусь, и гляну!
С этими словами, Огер встал из-за стола и направился на смотровой мостик, по дороге схватив бинокль и фотокамеру.
– Бред… – со вздохом сказал Крис, – …Слушай, Инге, ты что-нибудь понимаешь?
– Я понимаю, что мы делаем работу, которая нам нравится, и хорошо имеем с этого. В принципе, мне плевать, почему это так, и я не хочу лезть в чужие тайны.
– Инге, а что, если мы не знаем чего-то важного про этих акваноидов? Может, хотя бы, посмотрим, что про них есть в Интернете?
– Мы же смотрели пять дней назад, – напомнила она.
– Да, но мы смотрели не очень внимательно. Давай попробуем еще раз.
– Ладно, – сказала она, и открыла ноутбук, – вот, я набираю для начала «акваноиды». И получаю кучу всякой чепухи. Какой-то новый фильм-катастрофа, похоже вышел. Нет, подожди, это не фильм. О, чертово дерьмо! Крис, посмотри сюда!
* * *
Огер вернулся в кают-компанию через четверть часа, и гордо объявил:
– Я нашел! В трех милях от нас дрейфует 40-метровый кораблик наподобие минзага.
– Подобие чего? – переспросила Инге, не отрываясь от экрана ноутбука.
– Минзаг, – пояснил он, – это минный заградитель, такие штуки применялись в обеих мировых войнах, и позже, во время локальных морских войн в Третьем мире. Мне так кажется, что этот минзаг тоже здесь не просто так.
– Это точно, – отозвался Крис, как и Инге не отрываясь от экрана.
– Что вы там такое нашли? – спросил Огер.
– То самое! Держись крепче! Акваноиды раздолбали гипер-лайнер!
– Блин! Ты шутишь!
– Без шуток, – Инге ткнула пальцем в картинку на экране, – может, там, в Маскаренском канале, поработала штука вроде минного заградителя? Как ты думаешь?
– Акулья мама… – выдохнул он, – …Чем же можно разорвать на куски такую махину?
– Там было что-то атомное, – ответил Крис, – в сообщении береговой охраны Маврикия говорится про радиацию. Но, про взрыв ничего определенного.
– А про акваноидов? – спросил Огер.
– Это пока слухи на блогах, – пояснила Инге, – там пишут: мол, гипер-лайнер вперся на территорию акваноидов, аборигенов затонувшего древнего континента Лемурия. Я бы сказала, что это фигня собачья, но гипер-лайнер реально порван, это факт.
– Вот что, ребята… – Огер снова поскреб подбородок, – …Не пора ли линять отсюда?
Инге отрицательно покрутила головой.
– Нет никаких причин думать, что мы не нравимся акваноидам. Скорее наоборот.
– Точно, – поддержал Крис, – они дарят нам алмазы, а сегодня спасли мою задницу.
– Ну, может быть… – протянул Огер, – …Ладно. Не будем линять. Но давайте хотя бы посмотрим в Интернете, откуда взялся этот минзаг.
– А ты флаг и имя рассмотрел? – спросила Инге.
– Да. Флаг – греческий, на борту надпись «Тетис».
– Ну, поищем… – сказала Инге и пощелкала на клавиатуре ноутбука, – …Да, есть такой кораблик. Читаю: вклад мореходного сообщества Греции в программу исследования и защиты кораллов Индийского океана. «Тетис», 120-футовое океанологическое судно (постановщик буев), направилось к Маскаренскому плато – месту локализации четырех крупнейших подводных коралловых атоллов…
– Постановщик буев? – скептическим тоном переспросил Огер.
– Слушай, я читаю, что тут написано, – ответила она.
– Ну, понятно, – с философским спокойствием прокомментировал Крис, – гипер-лайнер развалился, налетев на океанологический буй. По CNN и по Euro-News такое бывает.
– Не катит, – сказала Инге, – вот маршрут «Тетиса», полученный по сети Inmarsat. Тут видно, что «Тетис» пришел на плато только сегодня утром, и в район Маскаренского канала не заходил. Кстати: эксперты пишут, что гипер-лайнер был потоплен не буем. В смысле, не миной. Было другое оружие. Лайнер будто разрезало тепловым лучом.
Крис и Огер удивленно переглянулись, и синхронно переспросили:
– Что?
– Я читаю, что тут написано, – снова сказала она, – 350-метровая хвостовая часть гипер-лайнера «Либертатор» выглядит так, будто ее отрезали от центральной части каким-то высокотемпературным газово-плазменным потоком, или тепловым лучом. Эксперты не поддерживают гипотезу о том, что «Либертатор» разрушен выстрелом из неизвестного оружия, такого, как излучатель антиматерии, и называют эту гипотезу псевдонаучной, спекулятивной, и лишенной фактических оснований… Но с ними спорят эксперты из Восточно-Африканского Института Уфологии. Они указывают, что военные эксперты пытаются скрыть обстоятельства катастрофы и отвлечь внимание журналистов от того бесспорного факта, что «Либертатор» разрушен излучением ядерной природы…
– Слушай, Инге, – перебил Огер, – а как далеко от нас до этого?..
– До точки катастрофы? – угадала она вопрос, – я уже посмотрела. Почти полста миль, и направление ветра оттуда к Африке, а не сюда. Мы не окажемся в зоне заражения.
Огер в третий раз поскреб подбородок.
– Ну, это, само собой, радует. И все же, надо бы взять с заказчика премию за риск.
– Кстати, да, – поддержал Крис, – мы самоотверженно добываем алмазы в зоне ядерной катастрофы. Это требует материального поощрения.
– Мальчишки, – укоризненно сказала Инге, – давайте не будем свиньями. Посмотрите на бортовой радиометр, у нас тут фон не изменился вообще, и даже рядом с Маскаренским каналом фон вырос всего втрое против естественного. Радиационной угрозы нет. Я так думаю: нам надо держаться одной командой с Киршбаумами, на случай, если полиция начнет вешать на них и на нас все это дерьмо.
– Черт, блин! – сказал Огер, – А ведь правда: полиция и спецслужбы могут слепить такую версию, что Киршбаумы с друзьями специально продали акции, вырезали себе делянку, начали добывать алмазы, а всех потенциальных конкурентов взорвали.
– Чепуховая версия, – возразил Крис, – мы в глаза не видели гипер-лайнер, мы ни разу не приближались к каналу, и у нас нет эмиттера теплового луча – убийцы гипер-лайнеров.
– Все равно, лучше быть готовыми к этому, – твердо сказала Инге.
– А что, – спросил Огер, – все оставшиеся акционеры упали в сундучок Дэви Джонса?
– Сейчас посмотрю… – Инге пошлепала пальцами по клавишам, – …Нет, трое не упали. Медиа-магнат Джулиан Бронфогт из Нью-Йорка. Он крупный акционер, но никогда не появлялся на самом «Либертаторе». Тут пишут: его интересы представлял внук, Гарри Лессер, мелкий акционер. И он жив, что характерно. Когда произошла катастрофа, он находился на частной яхте Аннаджма Нургази, гражданина Омана, тоже акционера.
– У-упс… – Огер потер руки, – …Кажется, я знаю, к кому будут вопросы у полиции.
*25. Интерпол, страховка и динозавры
17 апреля, вечер. Борт «Тараскона» – 100-футовой яхты Аннаджма Нургази.
Аннаджм Нургази выглядел, как животновод, потерявший любимую племенную овцу с золотым руном. Казалось, оманский мультимиллионер раздавлен горем, и уже ничто во Вселенной не способно утешить его. Он шумно пил чай, а потом вскакивал, хватался за голову, и ходил из угла в угол зала, причитая на родном языке. Гарри Лессер улавливал только отдельные арабские сакральные обороты: «O Allah Rahman» и «O Iblis Radzim». Иначе говоря, как это свойственно большинству религиозных людей в период крупных неприятностей, он поминал поочередно бога и дьявола с их ключевыми атрибутами. На втором часе причитаний, Лессер счел «клиента» достаточно созревшим, и произнес:
– Аннаджм, я думаю: не все так негативно, как вам сейчас кажется.
– Что? – переспросил оманец, – Как не все? 80 миллионов долларов было в этих акциях! Почти половина моего состояния улетела под хвост к Иблису! А если бы я крутил эти деньги в микро-кредитах, то за полгода 80 миллионов превратились бы почти в 150! Это значит, что на самом деле я потерял 150 миллионов! И еще эта яхта! И все дайверское оборудование! И еще то, что я уплатил дайверам! А они не нашли на дне ничего, кроме дурацких марганцевых гранитов, на которых не нажить и трех процентов годовых! Вы представляете, друг мой? Я чувствую себя глупцом! А ведь меня могут еще обвинить в соучастии с террористами! Меня спросят: «почему ты жив, Аннаджм? Почему вся твоя семья жива? Почему ты купил яхту и ушел с гипер-лайнера за несколько дней до этого теракта? Может, ты знал? Или ты с какими-то бандитами это придумал и провернул?».
– Чтобы обвинить вас, – спокойно заметил Лессер, – придется обвинить и меня тоже.
– Да! Да, друг мой! В прессе пишут, что обвиняемыми стану я, и вы, и ваш уважаемый дедушка, мистер Бронфогт из Нью-Йорка.
Молодой янки заставил себя изобразить на лице ободряющую улыбку.
– Спокойствие, Аннаджм. Во-первых, вы живы, и из вашей семьи никто не погиб. А во-вторых, вы слишком быстро поверили, что здесь, на дне нет ничего, кроме марганцевых конкреций. У меня другие данные, хотя, конечно, мои информаторы могут ошибаться.
– Какие у вас данные?! – сразу оживился оманец и его маленькие глазки-бусинки мигом заблестели, как у растамана, уловившего аромат реально-эфиопского ганджубаса.
– Рассыпной шлейф оливиновых пород, содержащих поликсен, – ответил Гарри Лессер, старательно сделав вид, будто убежден, что собеседник понял, о чем идет речь.
– Э-э… – протянул Аннаджм Нургази, – …Я не очень хорошо помню химию. Я больше занимаюсь финансами.
– Все не так сложно, Аннаджм. Представьте себе: когда миллионы лет назад здесь шло формирование плато, из недр Земли извергалась оливиновая магма. В ней содержался поликсен: смесь железа, никеля, марганца и платиновых металлов.
– Платиновых? – заворожено прошептал Нургази.
– Да, это следует из основ геохимии, – невозмутимо пояснил Лессер.
– А-а… – уважительно отозвался оманец, потом подумал немного, печально вздохнул, и произнес, – …Увы, друг мой, это значит, что тем более на меня падет подозрение.
– Вот что! – решительно сказал Гарри Лессер, – Я знаю, ваша страна не очень большая, примерно 3 миллиона жителей, из них 800 тысяч в столице, и поэтому многие вопросы решаются по старинке, без полиции, суда и адвокатов. Понятно, что с непривычки вас беспокоит перспектива объясняться с чиновниками юстиции. Для меня наоборот, такая процедура привычна и, раз уж я у вас в гостях, то могу взять на себя эти объяснения.
– А-а… А когда надо будет объясняться?
– Я думаю, Аннаджм, что различные полицейские структуры появятся завтра в первой половине дня. Конечно, им захочется изобразить раскрытие теракта по свежим следам. Полиция в этом смысле везде одинакова. Но, это их проблема.
Оманец недоверчиво покачал головой.
– Боюсь, друг мой Гарри, это станет нашей проблемой.
– Нет. Моей проблемой это точно не станет. И проблемой моего дедушки это не станет. Видите ли, мой дедушка Джулиан – почетный вице-президент пен-клуба. Это главное журналистское объединение, которое может втоптать в грязь даже президента так же запросто, как стадо слонов втаптывает в грязь крысу, путающуюся под ногами.
– Э-э… Не обижайтесь, Гарри, но в это трудно поверить.
– В это легко поверить, Аннаджм, поскольку это очевидная реальность. Едва президент Клинтон поссорился с прессой, как нашлась стажерка его администрации, которая, без каких-либо доказательств, заявила…
– А! – обрадовался оманец, – Это было по CNN в конце прошлого века! Помню, я тогда удивился: зачем американскому президенту такая страшная корова, если вокруг много красивых девушек? Значит, все это придумали журналисты, да?
– Долгая история, – сказал молодой янки, – просто, я поясняю, почему дедушка Джулиан выставит за дверь любого, кто полезет с этими глупыми обвинениями. А я в подобном случае просто откажусь общаться без адвоката.
– А мне что делать? – спросил Нургази.
В ответ Гарри Лессер развел руками.
– Если мы с вами договорились…
– …Конечно-конечно, – торопливо согласился оманец.
– …Тогда, – продолжил янки, – вам просто надо вести себя, как подобает родичу султана Хаммада бин Теймура аль-Сайида. В Омане, кажется, весь истеблишмент – родичи.
– Э-э… – Нургази, польщенный гипотезой о своем родстве с ибадитской династией аль Сайид, замялся, но потом кивнул, – …В общем, да, хотя родство очень дальнее, и…
– …Главное, – перебил Лессер, – родство есть, так что ведите себя соответственно. Ваша задача: держаться гордо и игнорировать провокационные вопросы.
– А-а… А в чем ваша задача, друг мой?
– Моя задача: напомнить полицейским ищейкам, что их место в конуре на цепи.
– О! Красивые и верные слова, друг мой! Я сделаю точно, как вы советуете!
18 апреля, утро. Старательский участок Аннаджма Нургази и яхта «Тараскон».
…Поплавковый самолет «Cessna-Caravan», снабженный яркой эмблемой шиппингового страхового конгломерата «RIVAS», приводнился около яхты «Тараскон» в 10 утра. Для Доббина Дилана, специального страхового комиссара, сегодняшняя задача была, хотя и привычной по смыслу, но запредельной по сумме. Речь шла о страховом возмещении 20 миллиардов долларов – в случае, если гибель гипер-лайнера «Либертатор» произошла вследствие события, относящегося по контракту к страховым случаям.
Задачей Дилана было: добиться согласования такой интерпретации события, при которой страховой случай не имел места. Метод был накатанный: использовать прикормленного старшего офицера полиции (в данном случае – Маркуса Грейбэка, майора Интерпола), и убедить «целевую аудиторию», что она под подозрением. Снять подозрения можно при нужной интерпретации. Вот и все. Стороны ударяют по рукам, и страховка не платится.
Яхта «Тараскон» не произвела на комиссара Дилана особого впечатления. Обычная 30-метровая игрушка ценой несколько миллионов долларов. Хозяин явно не дотягивает до ступени финансовой олигархии, значит, можно давить на него, не опасаясь звонков от разгневанных министров стран «Большой двадцатки». Для начала – предъявить майора Интерпола, хорошо знающего свою роль (и получающего за это сумму in-cash). С этой мыслью, Доббин Дилан вместе с майором, прошел вслед за яхтенным стюардом в холл-столовую, где расположился хозяин яхты – Аннаджм Нургази и гость – Гарри Лессер. Первый был одет в какую-то свободную белую ерунду «а-ля бедуин», а второй просто в легкую пеструю рубашку и шорты (в демократичном стиле провинциальных янки).
Теперь следует правильно начать разговор.
– Доброе утро, джентльмены. Я – Доббин Дилан, страховой комиссар компании RIVAS. Вместе со мной – майор Маркус Грейбэк, дознаватель из Интерпола. Как вы, наверное, догадываетесь, мы расследуем причины гибели гипер-лайнера «Либертатор».
– Садитесь, – лаконично ответил Нургази, продолжая перебирать изумрудные четки.
– Гости желают чай, кофе, или шербет? – вежливо спросил яхтенный стюард.
– Напитками мы займемся позже, – ответил Дилан, – а сейчас нам надо поговорить.
– Хорошо, – ответил стюард, и тихо вышел.
– Ситуация такова, – начал свою роль майор из Интерпола, – мистер Нургази, и мистер Лессер, из нескольких тысяч пассажиров-акционеров «Либертатора» в живых остались только вы двое, поскольку вас не было на борту. Возникает вопрос: было ли вам что-то известно об опасностях, угрожающих кораблю?
– Офицер Грейбэк, – подал голос Лессер, – если бы нам было известно что-либо, то мы немедленно сообщили бы это компетентным службам Маврикия, Сейшел, или SFOR.
– Тогда почему вы оставили «Либертатор», хотя круиз вами полностью оплачен?
– Офицер, вы хотите предъявить нам обвинение? – поинтересовался молодой янки.
– А почему вы так подумали? – ухватился за его слова Грейбэк.
– Офицер, если это не так, то просто ответьте: «нет».
К такой логической ловушке майор Интерпола не был готов, поэтому ответил:
– Я просто исполняю свою работу.
– Офицер, а какую именно работу вы исполняете, допрашивая нас о наших мотивах?
– Мистер Лессер, как вам сообщил мистер Дилан, я расследую гибель «Либертатора».
– А почему мне сообщает о вашей работе комиссар страховой компании? Он что, тоже служит в Интерполе, причем в более высоком ранге, чем вы?
– Мистер Лессер, почему вы так конфликтно настроены?
– Потому, офицер, что вы начали с дезинформации. Вы заявили, будто при катастрофе гипер-лайнера погибли все пассажиры, находившиеся на борту.
– Но, так и есть, – удивленно сказал Грейбэк.
– Нет, офицер. Ничего подобного. Есть официальная информация береговой охраны Республики Маврикий. На данный час нет данных о гибели кого-либо из пассажиров. В акватории ведутся поиски. Или у вас есть другие данные, которые вы скрываете?
– Вы что, пытаетесь допрашивать меня?! – вспылил майор.
– Минутку-минутку, – вмешался Дилан, и сделал условный знак майору, – мне кажется, разговор начался слишком нервно. Давайте мы все немного успокоимся.
Грейбэк (уловив знак), медленно поднялся из-за стола и произнес.
– Сделаем так, джентльмены. Я пойду в самолет, и сверюсь со свежими оперативными данными. Но через час я вернусь с бланками протоколов и, я надеюсь, разговор пойдет более конструктивно. А пока вы с мистером Диланом можете обсудить свои вопросы коммерческого характера, связанные со страховым контрактом.
– По-моему, прекрасная идея! – поддержал страховой комиссар, подождал, пока майор Интерпола выйдет и, понизив голос, сказал:
– Мне жаль, но, кажется, вы оба действительно под полицейским подозрением.
– И что дальше? – равнодушно поинтересовался молодой янки.
– Мне кажется… – начал Дилан, и бросил взгляд на пожилого оманца, но тот продолжал перебирать четки, будто его все это не касалось. Дилан вздохнул и продолжил, – …Мне кажется, что подозрения такого рода лучше устранить до составления протоколов. Если рабочей версией дознавателя будет не теракт, а какое-то явление, не связанное с атакой экстремистских или военных формирований, то поле для подозрений исчезнет. Мистер Нургази, я уверен, что это будет в ваших интересах, и в интересах мистера Лессера.
– Гарри, – произнес Нургази, повернувшись к янки, – чего хочет этот человек?
– Он хочет, чтобы его наниматели не должны были платить страховую сумму, – ответил Лессер, – а для этого, надо убедить нас дать показания о том, что катастрофа вызвана не терактом, не военными действиями, и не чем-либо еще из перечня страховых случаев, а другими причинами, которых нет в контракте. Тогда RIVAS сэкономит 20 миллиардов долларов, а мистер Дилан получит бонус за превосходную работу.
