Текст книги "Футуриф. Токсичная честность (СИ)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 55 страниц)

… – Мне воткнули минус баллы на лист «три икса» за демонстративную зоофилию.

– Что?! – прошептал бывший летчик-миротворец.

– То самое. Ты не знаешь, что такое зоофилия?

– Э-э… Конечно, я знаю. Но мне трудно представить, что ты с каким-то животным…

– С северным оленем, – невозмутимо уточнила Тиктак.

– Ikke skide pikken, – спонтанно прокомментировал Олаф Тюрборг (применив оборот, примерно переводимый, как «что за херня» или «полный звездец»).

Пропустив мимо ушей эту реплику, эскимоска продолжила:

– Короче: на аэродроме я разделась догола, взяла шланг, и помыла оленя с шампунем. Дальше я, естественно голая, прокатилась верхом на олене вокруг территории. Это не передать, какой восторг! Дальше – минусы. Аэродром маленький, как все аэродромы в Гренландии, но видеокамеры присутствуют, и нашелся мудак, который пожаловался.

– Э-э… Слушай, а зачем ты так с оленем?

– Ну, я сменилась после суток вахты, и пыхнула со знакомыми ребятами из тундрового экологического парка. А у ребят были олени. Слово за слово, и я на спор прокатилась.

– Гм… А зачем было мыть оленя с шампунем?

– Там седла не было, а садиться голой жопой и ню на немытого оленя – на фиг надо.

– Понятно… – произнес Олаф, – …Хотя нет, непонятно. При чем тут зоофилия?

– При том же, при чем твой сексизм, гомофобия, мафия и непонятный развод с женой. Служба персонала, как и большая часть администрации, это озабоченные мудаки.

С этими словами эскимоска выбросила потроха тунца за борт и, ополоснув руки под умывальником, снова уселась на матрац. Олаф Тюрборг снова тяжело вздохнул.

– Неприятно узнать, что моя приватная жизнь выставлена, как на витрине.

– Гляди веселей, – посоветовала Тиктак, – и будь проще. Как акваноиды. Они ничего не скрывают друг от друга, поэтому у них все настоящее. Любовь, например. А мы, блин, загребли сами себя интимными тайнами, которые вовсе не тайны, и занесены в досье в полиции, в банке, в страховой компании, и в фирме, где ты работаешь. И все это будет доставать тебя, пока ты не пошлешь систему к чертям, и не начнешь спокойно крутить баранку, без претензий на карьеру. Вот мое мнение. Но, твоя жизнь – это твоя жизнь.

– Хочешь честно? – спросил он и, когда эскимоска кивнула, сказал, – Я уже не намерен делать карьеру, и баллы меня мало волнуют. Но, я запутался в неясных отношениях, и поэтому не хочу никого больше впутывать, иначе все осложнится еще сильнее.

– Жуть! – заявила Тиктак, – Я не поняла, что ты сейчас хотел сказать. А ты сам понял?

– Нет, – буркнул бывший летчик-миротворец.

– Значит, нет проблемы, – невозмутимо заключила она, и обаятельно улыбнулась.

*47. Благотворительность, как анти-производство

21 сентября, утро, Амстердам, район Зеебург, таунхауз на Гран-Канал.

Проснуться под репетицию гало-рок баллады «Любимые дети Холодной войны» – что может быть прекраснее для девушки, которая является соавтором такого лирического творения? Или астролирического (как назвал Сван Хирд этот новый жанр баллады). В первую очередь после пробуждения надо сладко потянуться, чтобы настроить себя на позитивное восприятие вселенной. Именно это сделала Елена: потянулась, и еще, для усиления эффекта, зевнула. Лишь после этого она посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, что только 9:30. С учетом ночного гульбища в арт-кафе «Акваноид», с последующей маленькой, но яркой домашней оргией здесь, это было странно. В таких случаях Сван Хирд обычно дрых до полудня, а тут вот как: уже репетирует.

«Наверное, он поймал попутный ветер креативности», – решила Елена, и, скатившись с кровати, ловко схватила в руку тапочки, затем, не надевая их, пробежалась босиком до ванной. Там, под душем (сначала – горячим, потом – холодным, потом – теплым) она с интересом прислушивалась к композиции. Да-да! Эта баллада уже стала «рельефной», получила свой характер, свою фоновую мелодию – запоминающийся ритм, который в ближайшем будущем будут отстукивать или высвистывать благодарные слушатели.

 
Don’t ask how far they do fly
Silver birds fulminate and fast
Darting to other ocean shore
They overtakes wave of blast
Their fire tails crossed out sky
Beloved children of the Cold War
 

Вытираясь пушистым полотенцем, Елена попробовала мысленно воспроизвести ритм композиции – получилось легко. Значит, фон выбран простой – как раз, то, что надо. А содержание… Конечно, будут вопли: «Этот викинг героизирует межконтинентальные ядерные удары!». Что ж: эти возмущенные заявления фальшивых пацифистов как раз поддерживают восторженный настрой в сложившейся и растущей аудитории Свана… Можно рассуждать, что популярность, достигаемая на таком вот субстрате, неэтична, однако, если оглядеться – то какая популярность в шоу-бизнесе этична? То-то и оно… Успешно расправившись с этим этико-философским вопросом, Елена воткнула ноги в тапочки и, не затрудняя себя одеванием (действительно, зачем?), прошагала в комнату, назначенную холлом-студией. Там, в окружении гитары, синтезатора и компьютера, в медитативной йоговской позе, восседал на толстом ковре голый Сван Хирд.

– Привет, мужчина мечты, – сказала Елена, – творишь с утра пораньше?

– О, – откликнулся он, – классно, что ты проснулась! Давай, садись к синтезатору, а то вообще рук не хватает. Мне надо гитарой работать, а не отвлекаться на аранжировку!

– Долбиться, блин, ржавым молотком! – прорычала она, – А где хотя бы «доброе утро»? Честно говоря, я бы предпочла услышать «О, как ты прекрасна, Елена!». Конечно, я не настаиваю на такой формулировке, но хоть какой-то вариант приветствия…

– Ты! – перебил Сван, – Вообще самая прекрасная женская особь в галактике. Чтоб мне провалиться, если это не так. А теперь, пожалуйста, помоги мне на синтезаторе.

Елена хмыкнула, уселась за клавиатуру синтезатора, и подозрительно спросила:

– А по какому случаю аврал? Куда мы так торопимся?

– Ровно в полдень, – сообщил Сван, – к нам в гости придет репортер Ламмерт Ранет с молодежного ITV «Фоносфера». Предстоит общение в свободной форме про эту новую композицию, про космическую программу «Луна-пони», и про турне по Лемурии.

– Что за дела? Какая Лемурия? Какое, на фиг, турне?

– Я тебе должен фант, – напомнил он.

– Да. Ты мне должен фант, и вчера ты так и не рассказал, что это.

– Э-э… Понимаешь, Елена, это вообще такой сюрприз.

– Ну? – с еще большим подозрением отозвалась она.

– Это, – продолжил Сван, – турне по Лемурии с 30 ноября до Нового года.

– Ого! Неслабо…

– Неслабо! – с энтузиазмом подтвердил он, – Ты же говорила, что хочешь устроить на Рождество длинные каникулы! Так вот, я нашел самое крутое вообще! Мы пойдем на специальной моторной яхте, которой мы сами будем управлять. Всякие экскурсии нам организует туроператор UHU, продвинутые японцы. Но на яхте будем только ты и я!

– Как, блин, только ты и я? А экипаж, сервис, все такое?

– Елена! На хрен нам сервис и лишняя публика на борту? Хвала богам Асгарда, я умею управлять яхтой, а ты можешь разогреть замороженную пиццу и заварить чай…

– Ого! – она хищно оскалилась, – А я даже не знала, что ты уже океанский яхтсмен!

Гало-рок музыкант смущенно почесал пятерней свою шевелюру a la викинг.

– Вообще-то я в океане еще не пробовал рулить, но в заливе у меня, вроде, уже хорошо получается, а вода и ветер, они одинаковы, что в заливе, что в океане.

– В заливе, – ответила она, – можно, если что, доплыть до берега на чем угодно. Теперь представим себе океан. Что-то сломалось. Как плыть до берега и где вообще берег?

– Ну, вот… – Сван расстроено вздохнул, – …А я надеялся, что ты обрадуешься.

– Эй, не вешай нос, – сказала Елена, – я пока просто хочу установить, насколько опасна авантюра, которую ты задумал. Покажи-ка маршрут на карте.

– Конечно! – воскликнул он и, выкопав из кучи разноцветных бумажек на диване один буклет, протянул ей, – Вот, смотри! Все классно продумано! Никакой опасности!

– Так… – произнесла она, рассматривая карту-схему, – …Прибытие в Антананариву, и трансфер на север до Нуси-Бе. Закомство с мото-яхтой «Зурбаган». Переход Нуси-Бе – Ассумптион 300 морских миль, два ходовых дня (ночь в океане). Сван, ты, офигел?

– Почему офигел? Это вообще круто! Ты и я, а вокруг только океан и ночь. Мы будем заниматься любовью на палубе, и курить травку, наблюдая, как дым летит к звездам!

– Сван! Давай ближе к реальности. Что, если мотор сломается, или электрика сгорит?

– Попробуем починить, – ответил он, – а если хрен там, то нажмем красную кнопку на аварийном радиотелефоне, и к нам прилетит спецгруппа круизного спасения.

– Ладно… – проворчала Елена, как раз дочитав до описания мер безопасности.

– Ага! – обрадовался Сван, – Ты согласилась! UHU банзай!!!

– Подожди, – строго сказала она, – мне еще надо изучить конструкцию яхты.

– Слушай, Елена, давай это позже, а? Нам надо к полудню доделать композицию!

– Сван, ты точно уверен, что хочешь уже в полдень пустить это в телеэфир?

– Ну! В этом же вся фишка! Та-та-та там-там! Beloved children of the Cold War!..

* * *

Лишь боги Асгарда знают, как у Свана и Елены получилось завершить создание этой композиции к полудню. Оделись они, только когда пришел Ламмерт Ранет и занялся размещением на стене плаката с логотипом ITV «Фоносфера», и расстановкой аудио и видео техники. Обстановка некоторого бардака в холле-студии ничуть не обеспокоила молодого репортера. Он даже усилил картину, положив свой велосипед с ярко-лиловой коробкой – багажником на пол посреди холла, и поставив рядом только что допитую и смятую радужную жестянку какого-то новомодного энергетического зелья…

…И погнали телеэфир.

Наверное, это была правильная тактика.

Запись прошла так легко и четко именно потому, что между «черновой» репетицией и «чистовиком» отсутствовал перерыв. Принцип смелой спонтанности…

…Перерыв они сделали после – надо было слегка отдышаться, сварить литр кофе, и пробежаться по предстоящей теле-беседе (чтобы не устраивать уж совсем экспромт).

– Пока все просто классно! – объявил репортер, после чего сделал титанический глоток крепкого горячего кофе, – Wow! Это вообще непохоже на помои, которые делает наша редакционная кофеварка. Генеральный спонсор, падла, подсел на пропаганду какого-то особого кофе без кофеина, и без чего-то, еще. Блин! Лучше уж желуди заваривать, чем дерьмовый порошок, который называется «безрисковым кофе». Ладно, теперь по делу. Беседа у нас, вроде как, в свободной форме. Но, у меня есть список вопросов, которые обязательно должны быть заданы. Я вам его не показывал, а вы его не видели.

– Понятно, – Сван Хирд протянул руку, – давай сюда.

– Вот, – сказал Ламмерт Ранет, и протянул гало-рок музыканту распечатку.

– Дай-ка я тоже посмотрю, – включилась Елена и стала читать через его плечо.

– Вот-вот, – Сван кивнул, – может, подскажешь, что отвечать на такую фигню?

– На которую именно?

– Вот на эту, первую фигню.

– Я советую отвечать прямо и дерзко. Тебе не нужны увертки. Ты же не какой-нибудь антропоморфный овощ, как другие герои телемостов. Ты – настоящий викинг. Так?

– Хвала Одину! – отозвался Сван и побарабанил кулаками по своей грудной клетке.

– …А, – продолжила Елена, – про три остальные фигни я тебе подскажу в процессе.

* * *

Свет – телекамера – запись!

Ламмерт Ранет проговорил обычное предисловие для бесед в эфире «Фоносферы» и, представив участников (вдруг кто не знает), начал вбрасывать первый вопрос.

– Сван, раз уж мы решили говорить начистоту, давай начнем с твоей команды, которая сложилась полгода назад, после того, как ты жестко расстался со старой командой.

– Ну, давай, – согласился Сван Хирд.

– Команда из двух человек, – продолжил репортер, – ты и Елена, и о ваших отношениях циркулируют разные слухи. Что же на самом деле?

– Знаешь, Ламмерт, на самом деле Камасутра неисчерпаема, как Гиннунгагап.

– Э-э… Неисчерпаема, как что?

– Как Гиннунгагап, – повторил Сван и пояснил, – это первичный хаос, мировая бездна, породившая семечко дерева Иггдрасиль, листья которого – это миры, включая наш.

– Э-э… Круто. Елена, а что скажешь ты?

– Я скажу, что Камасутра сближает людей, и раскручивает креатив. На мой взгляд, без Камасутры нет настоящего гало-рока. Наши отношения включают и то, и другое.

– Круто! – снова сказал Ламмерт, – А как ты смотришь на то, что Камасутра у Свана не только внутри вашей команды, но и с девушками из группы поддержки?

Елена Оффенбах коснулась клавиш синтезатора, вызвав звенящий фрагмент мелодии, напоминающий весеннюю капель.

– Я на это смотрю, как на традицию гало-рока, вроде сатурналий в Древнем Риме.

– Круто! Так я изучу всю древнюю мифологию! Елена, значит, тебя это не напрягает?

– Что ты, Ламмерт! Конечно, меня это напрягает! Но зачем делать из этого проблему?

– Тем не менее, – сказал репортер, – большинство людей думают, что это проблема.

– Секс, это не сессия парламента, – невозмутимо парировала она, – и мнение какого-то большинства тут не имеет значения. Мне наплевать, что они об этом думают.

– Прямой ответ! – воскликнул Ламмерт, и повернулся к Свану, – Тот же вопрос к тебе.

– Какой вопрос?

– Вопрос: напрягает ли тебя, что у Елены может быть секс с кем-то еще?

– Ты намекаешь, что я должен ревновать?

– Я не намекаю. У нас ведь разговор начистоту. Психологи давно доказали: мужчине свойственно не допускать секс своей женщины с кем-то еще. Так записано в генах.

– Ламмерт, думай головой: психологи – не генетики, откуда им знать, что там в генах?

– Э-э… Блин… Даже не знаю. Я это в журнале прочел.

– Охренеть! – воскликнул Сван Хирд, – Ты читаешь научные журналы?

– Честно говоря, – признался репортер, – это из журнала «Ваш домашний психолог».

Гало-рок музыкант взял со стола чашечку, сделал глоток кофе, и довольно подробно объяснил, как свернуть этот журнал в трубочку, и куда засунуть. После этого, сделав следующий глоток кофе, он предложил:

– Угадай, Ламмерт: что самое смешное в брачных контрактах?

– Э-э… Зная тебя, я думаю, что ты имеешь в виду главу о супружеской неверности.

– Точно! Прикинь: мужчина и женщина взаимно расписываются в своей сексуальной ущербности. Они заранее уверены, что лишь страх перед судебным штрафом удержит сексуального партнера от хождения на сторону. Смешные уродцы, правда?

– Даже не знаю… – в сомнениях отозвался репортер.

– Вот тебе и психология, – сказал Сван, – а теперь слушай мой ответ. Когда женщина, с которой я живу, встречается с другим мужчиной, я задумываюсь: что она нашла в нем такого, чего мало у меня? Объясняю на примере. Богатые бюргерши со всей Северной Европы летают на побережье Кении. Если ты посмотришь на их мужей, и сравнишь с мужиками-кенийцами на побережье, то сразу поймешь, чего там ищут бюргерши.

– Конечно! – прокомментировал репортер, – Где уж нам соревноваться с кенийцами, у которых хрен десять дюймов.

– Про хрен десять дюймов – это сказки, – отреагировала Елена, и…

…Репортер мгновенно повернулся к ней.

– А скажи начистоту: что ты искала в тех мужчинах на стороне?

– Я ничего не искала. Но, что-то может происходить спонтанно, когда женщина вдруг встречает мужчину, значительно превосходящего окружающих. Не в длине хрена, а в гораздо более значимых вещах. Это может быть гениальный ученый, или артист, или невероятно-смелый путешественник, или астронавт.

– Вот это да! – произнес Ламмерт, – И кто из них оказывается круче в сексе?

– Это вопрос субъективного предпочтения, – ответила она, – как ты думаешь, Ламмерт, почему я здесь, рядом с этим лохматым парнем, который задумчиво чешет брюхо?

– Э-э… Уж не хочешь ли ты сказать, что гало-рок артисты круче всех?

– Я тебе ответила десять секунд назад: это вопрос субъективного предпочтения.

– Ламмерт, – вмешался Сван, – что ты тупишь? Все просто. Вообще ревность бывает от комплекса неполноценности. А теперь врубись: если женщина, у которой что-то там с великими астронавтами, все равно возвращается ко мне, то какие у меня комплексы?

– Э-э… Никаких, что ли?

– Нет, Ламмерт! Хрен ты угадал! У меня комплекс полноценности! Во как! – и, с этими словами, Сван еще раз побарабанил кулаками по своей грудной клетке, на манер самца горной гориллы, выигравшего чемпионат стаи по боям без правил.

– Может, давайте сделаем паузу? – предложил Ламмерт Бранет.

* * *

После паузы на распитие кофе с пирожными, разговор пошел легко и накатано, пока не добрался до самого колючего вопроса:

– Слушай, Сван, а что у тебя случилось с фондом, который кормит африканских детей?

– Алло! – встряла Елена, прежде чем гало-рок музыкант успел ответить, – А какой фонд кормит африканских детей?

– Я про фонд «Счастливое детство», – пояснил Ламмерт.

– Тогда так и говори, – сказала она, – и не путай концепции. Фонд «Счастливое детство» кормил не африканских детей, а интернациональных жуликов. Видишь разницу?

– Но, Елена, многие говорят, что фонд кормил именно детей, просто была подстава.

– Ламмерт, все просто. Есть официальные отчеты самого фонда. Там черным по белому написано, сколько денег было собрано, тратилось из них на рекламу, сколько на оплату менеджеров, а сколько на саму помощь детям. Последняя цифра была немного больше одного процента. Но даже сама эта цифра делилась на оплату деятельности локальной миссии, на услуги муниципальной администрации, и уже четко на помощь. Итого, если перемножить проценты, то видно, что на детей шло меньше одного евро из тысячи.

– Блин! Как-то не верится!

– И не надо верить! Смотри цифры, которые опубликованы, и никем не оспариваются.

Репортер развел руками и покачал головой.

– Елена! Людям неинтересны бухгалтерские расчеты. Людям интересны факты. Фонд «Счастливое детство» пишет, что все началось с программы электрификации поселка Мтовасимба в Свазиленде. Программа стоила 5 миллионов евро, и Сван подписался ее финансировать. Потом ты поехала в Свазиленд и, через советника тамошнего короля, инициировала политические репрессии против фонда, чтобы не платить эти деньги. А поселок, где тридцать маленьких детей, так и остался без электричества.

– Ты уверен, что в Мтовасимба нет электричества? – иронично откликнулась Елена.

– Э-э… Я там не был, но фонд утверждает…

– Ламмерт, – перебила она, – давай проверим прямо сейчас. Твой ноутбук включен. Мы заходим на сайт Африканской комиссии по энергетике, ищем в меню Свазиленд, а там смотрим, есть ли Мтовасимба в списке поселков, имеющих электростанции.

– Надо же, есть! – удивленно сообщил репортер, выполнив указанные процедуры.

– Щелкни мышкой, – сказала Елена, – и увидишь детали, с фото, а я объясню, как такое получилось. Мне было не лень полистать проект. Мтовасимба – деревня, семь дворов в предгорьях. Тридцать детей в такой деревне – обычное дело. Проблема электричества, согласно проекту, решалась ветряком на 5 киловатт. Я позвонила в Дурбан, это в ЮАР, совсем рядом, заказала ветряк по каталогу, оплатила, и все было готово через неделю.

– Э-э… А цена вопроса?

– Цена один доллар за ватт, плюс десять процентов доставка и монтаж.

– Подожди, ты хочешь сказать: это стоило 5500 долларов, меньше пяти тысяч евро?

– Да. Так и должно быть при смете благотворительного проекта 5 миллионов евро.

– А-а… Какая-то муть… А почему так получается?

Елена Оффенбах подняла руки над столом и похлопала в ладоши.

– Отличный вопрос! Давай разберемся, почему так получается. А начнем мы с научной фантастики. Так увлекательнее, ты согласен?

– Да-да! – поддержал Сван Хирд, – мы хотели обсудить проект «Луна-пони», ОК?

– ОК, – согласился Ламмерт Бранет, – но, какая связь между НФ и этими фондами?

– Связь простая, – ответила Елена, – НФ, это наши мечты о будущем. Нет гарантий, что мечты сбудутся, зато есть гарантия, что не сбудется то хорошее, о котором мы даже не мечтаем. Не мечтаем – значит, не ищем, не делаем, не стремимся – и не получаем.

– ОК, – снова сказал Ламмерт, – но мы мечтаем о прорве классных штучек, разве нет?

– Вот-вот, – она кивнула, – мы мечтаем о прорве классных штучек. Но кто будет рулить человеческим миром, в котором появится прорва этих штучек: термоядерных станций, звездолетов, и саморазмножающихся роботов для любого рутинного труда?

Репортер явно никогда об этом не задумывался, и был несколько смущен.

– Кто будет рулить? Наверное, демократия, разве нет?

– Демократия, бла-бла-бла, – передразнила Елена, – политические партии, которые уже более ста лет делают одно и то же: в интересах банкиров, нефтяников и прочего жулья обещают избирателю процветание. А вместо этого накидывают ему на шею кредитную удавку, и вынуждают вертеться за каждый грош, за каждый прожитый день, за каждый квадратный метр жилплощади. Иногда еще устраивают войну, чтобы выпустить пар.

– Елена, я не понял: ты что – против демократии?

– Ламмерт, я просто рассуждаю об НФ. Казалось бы, в фантастическом мире, где такая прорва штучек, людям незачем вертеться за каждый грош. Но, в НФ люди вертятся, их обществом рулят те же политические партии, банкиры, короче – жулье. В НФ-мире нет изобилия, отменяющего необходимость вертеться, ведь изобилие сломает всю систему. Сломает не только в вымышленном мире, но и в нашем, сегодняшнем. Потому что за последние сто лет производительность предприятий бешено выросла, и изобилие уже возможно. Но его нет, потому что параллельно выросло анти производство.

– Что? – переспросил на этот раз Сван Хирд.

– Анти производство, – повторила она, и пояснила, – это бизнес по уничтожению всяких полезных товаров. Создается ложный повод – и миллионы машин, или миллионы тонн продовольствия, уничтожаются, эффективные производства закрываются, а миллионы долларов, пройдя через какой-нибудь кризис, или через фонд, съеживаются до тысяч. С другой стороны, едва у обычного человека появятся деньги, как набегает толпа агентов, рекламирующих фантики биржевой рулетки, или клянчащих на благотворительность.

…Елена перевела дыхание, глотнула кофе и подвела итог:

– В мире более миллиарда нищих не из-за нехватки производственных мощностей, а по совсем другой причине. Нашей политической системе требуются зона нищеты, чтобы у обычных людей возникала необходимость вертеться, убегая от этой нищеты. А фонды, якобы борющиеся против нищеты, на самом деле только множат ее, что легко видеть в статистике: число нищих растет по мере роста оборота благотворительных фондов.

– Правда что ли? – недоверчиво пробурчал Ламмерт.

– Открой энциклопедию, и посмотри там диаграммы, – порекомендовала Елена.

Репортер вздохнул, покивал головой, в знак того, что верит на слово, а потом спросил:

– Но, ведь бедствующие, голодающие дети существуют на самом деле! Почему нельзя заниматься настоящей благотворительностью? Помогать этим детям, и… И…

– Конечно, можно и нужно! – воскликнул Сван Хирд, – Ты знаешь, мы с Еленой едем в Лемурию, где живут туземцы нйодзу!

– Нйодзу? – переспросил Ламмерт, – Это акваноиды, оливковые русалки, верно?

– Да! И мы уже придумали программу помощи их детям. Нашу, честную программу!

– Это классно! – обрадовался репортер, – Я рад, что вы такие! Сейчас давайте, сделаем перерыв, а потом поговорим про космический проект «Луна-пони»!

* * *

Еще час с лишним они болтали про лунную программу группы «Futureef Interstellar», а затем, выпили втроем по рюмке шнапса, и Ламмерт, собрав аппаратуру, укатил в свою редакцию. Сван Хирд, закрыв за ним дверь, еще раз гордо постучал себя кулаками по грудной клетке, подражая самцу гориллы. Елена хмыкнула и поинтересовалась:

– Эй, алло, а про какую программу помощи детям акваноидов ты сказал Ламмерту?

– А? – переспросил он, – Ну, я это ляпнул. Просто азарт, вообще…Ты понимаешь?

– Пока не понимаю. Объясни.

– Так, Елена, что тут объяснять? Говорю же: я ляпнул в азарте.

– Вот, блин! И как ты намерен выкручиваться, когда посыплются вопросы?

– М-м… Черт знает… Наверное, надо придумать что-то.

– Кто будет придумывать? – деловито спросила Елена.

– Вообще… – несколько неуверенно начал он.

– Понятно, – резюмировала она, и уселась за клавиатуру компьютера, – в таком случае, ликвидация свинарника в доме и сотворение вкусного обеда сегодня на тебе. Вообще.