Текст книги "В стране Оз (СИ)"
Автор книги: Александр Метлицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)
– Название отражает чувство, что какая-то искра Неназванного Бога горит внутри нас всех. Его Святость, возможно, определила, что он получил львиную долю...
– Ну, он точно получил мое, потому что во мне нет бога. Это похоже на червей. Для этого понадобится касторовое масло или обмакивание.
– ... Но в панике от нападения Ла Момбея, и в уверенном и определенном страхе перед восстанием его собственных сторонников, он был призван уступить.
– Кто его призвал? Кто может его призвать?
– Вот теперь ты язвишь. Он сам себя призвал, конечно. Мы закончили?
Лев пошел прочь. На этот раз он был не против пройтись. Итак, Бог разговаривает сам с собой. Так же, как и все мы.
Все продавцы сбежали во время первого нападения и к настоящему времени были либо мертвы на дороге среди обрывков своих любимых картин, либо задержались в каком-нибудь летнем доме, ожидая новостей из столицы. Эстетикум был заколочен досками. После некоторого стука и пары рыков Льву удалось привлечь внимание к погрузочной площадке. Дверь, запертую на три засова, открыла та самая косолапая светская хозяйка из Шиза, Пиарсоди Скалоп, с которой, как ни странно, Льва однажды сравнили в прессе.
– У меня нет места для еще одной почтовой марки, – сказала Пиарсоди, но, узнав Льва, добавила: Особенно от тебя, – и попыталась закрыть дверь. Ее косолапость как-то помешала, и Бррр пронесся мимо.
– Я не веду переговоров об искусстве, ни о покупке, ни о продаже, – прорычал он.
– Ты единственный в городе, кто этого не делает.
Он понял, что она имела в виду. Эстетикум был забит до потолка антресолями с мебелью, нагрудниками, драгоценными произведениями искусства, рулонами лучших гобеленов, коврами.
– Это склад сумасшедшего дома, – сказала Пиарсоди, – Люди знают, что высококлассные декораторы вернутся, и они прячут здесь свои ценности до тех пор, пока первый коллектор не пронюхает, что война действительно закончилась, и не вступит в сделку по продаже огня. Но мы набиты до отказа. Я не могу двигаться, я не могу провести инвентаризацию, я даже не могу видеть достаточно хорошо, чтобы понять, что хорошо, а что лучше использовать для разведения огня, чтобы приготовить себе обед.
– Мне все равно, если ты сожжешь все это и съешь по-настоящему сытный обед, – сказал Лев, – Я хочу, чтобы центр зала был очищен завтра к полудню.
– Ты сошел с ума. Я всегда знала, что ты это сделаешь, – сказала мисс Скалоп, – Немного слишком взвинченный. Там, в Шизе, они шепнули мне это, когда ты был в мужском туалете. Они скажут это и здесь.
– Я тебе помогу.
Я могу попросить других помочь. Мы перенесем все в дом Святой Стеллы через площадь, при условии, что он все еще стоит. Война с Страной Манчкинов закончена, мисс Скалоп, и маленькие букашки победили.
– Разве они не всегда так поступают? – спросила Пиарсоди Скалоп.
Весь день они разбирали предметы старины. Лучшие картины можно было бы повесить над перилами мезонина, чтобы украсить мероприятие. Часть мебели можно было бы упаковать в ящик у двери вдоль внешних стен, под балконами, с такими толстыми прорезями, чтобы получился шестифутовый деревянный хендж. Остальные вещи должны были уйти.
Бррр с ревом ворвался в галереи на другой стороне площади и захватил их. Материнский дом долгое время находился под каблуком императора, в отличие от монастырской усадьбы в Сланцевых равнинах, и женщины поспешили услужить, почти обезумев от восторга от того, что им предстоит сыграть свою роль. В монастыре было достаточно места вдоль аркад, чтобы спрятать музейную антикварную суетливость в домашнем декоре.
Когда работа была почти закончена, Бррр случайно наткнулся спиной на дубовый сундук, стоящий на его конце. Замок открылся, и крышка откинулась, высыпав содержимое на кафельный пол. В комплекте было не менее семи комплектов туфель, украшенных драгоценными камнями, по образцу знаменитого комплекта, который леди Стелла когда-то подарила Элли Смит. Лев бросил все туфли в колодец в центре монастырского сада. Любой прок, который от них был, они сделали давным-давно.
2
За его работу, помогающую Аварику бон Тенмедоусу создать совет мира, сэр Бррр, полномочный представитель лорда Лоу в Трауме, Гиликин, был приглашен присутствовать.
– Я поднялся в мире, – сказал он беглецам под мостом, – Я еще мал, но, возможно, смогу протащить нескольких из вас, если вы захотите заглянуть в историю.
– Занята. Извини, – сказала Рейна своим новым твердым, как железо, голосом.
– Мы должны сделать что-то полезное, – объяснила Кендл Льву, – Со смертью Лира у нас нет выбора. Сделай это или умри. Гусь, подчиняясь обязательствам семейной верности, кивнул головой в знак согласия.
Ему никогда не нравились ни Кендл, ни Рейна, но теперь он был чем-то вроде слуги в их разорванном кругу.
– Что касается меня, я бы и на милю не приблизилась к Момби, – сказала Элли, – Это ее суд признал меня виновным в убийстве, помните. И даже если бы я хотела выставить напоказ это глупое свидетельство моего характера, оно, вероятно, ничтожно и недействительно при новом режиме. Кстати, Бррр, ты рискуешь попасть в тюрьму за пособничество преступнице-психопатке в ее печально известном побеге от правосудия.
Она захлопала ресницами.
Но Лев слишком много потерял и слишком много приобрел, чтобы стать жертвой тех же забот, которые околдовывали его большую часть жизни. Нор ушла первой, а теперь Лир. Что еще они могли с ним сделать? Действительно?
Аварику оставалось выторговать условия перемирия у Его Святейшества, который, по слухам, уютно устроился в голой келье в тюрьме Саутстейрса. Он жил на воде и сельдерее и приближался к милости более глубокого эстетизма.
Аварику пришлось потрудиться, чтобы привлечь внимание императора. Либо у бедняги Шела помутился рассудок, либо он отважился продвинуться к божественности дальше, чем, возможно, намеревался.
– Это немного не для начинающих, некоторые разговоры, – сказал Аварик Бррру, – Но мы доберемся туда. Эти жуткие Озмисты понемногу поднимаются – даже мертвые не могут беспокоить вас вечно, похоже, у них есть другие дела – и драконы разбили лагерь на равнинах Кистингейма за пределами Изумрудного города на севере. Момби может снова позвать их, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, если император не захочет сосредоточиться. На каком-то уровне он это знает. Он и его министры делают все возможное, чтобы все исправить.
– Каковы предварительные условия капитуляции? – спросил Бррр.
– Это конфиденциально, – сказал Аварик, но когда Лев прижал его к земле и пригрозил оторвать ему руки с помощью новой стоматологической техники, Аварик изменил свое мнение о конфиденциальности.
– Нет, нет, – сказал Бррр, – Меня не интересует, от чего отказывается Император. Я знаю, от чего он отказывается, и от чего он тоже никогда по-настоящему не собирался отказываться. Что я хочу знать, так это то, какие требования он предъявляет к Момби.
– Тонкости военной капитуляции для меня в новинку, но, насколько я понимаю, Его Святость не в том положении, чтобы выдвигать требования.
– Конечно, так оно и есть. Он может отказаться уступать, если Момби ничего не предложит. И если ты откажешься уступить...
– Я понимаю вашу точку зрения, – сказал Аварик, – Я думаю, что мне может понадобиться этот ход в будущем? Спасибо. Есть ли что-то особенное, о чем вы хотели бы, чтобы Его Святейшество попросил Ла Момби?
– Действительно, есть, – сказал Бррр, – Я бы хотел, чтобы она привезла труп Лира Троппа в Изумрудный город, чтобы его семья могла похоронить его
– Момби убил Лира Троппа?
– Очевидно. Ну что ж, это само собой разумеется. Если ИГ не похищала Лира из Киамо Ко, то это сделали люди Момби. Должно быть, именно так ей удалось обуздать жестокость этих драконов. Она добралась до него первой. И до Гриммуатики
– Если бы вы сделали то, о чем вас просил суд – нашли нам Гриммуатику, – Манчкиния подала бы иск к Верному Озу о мире, а не наоборот.
– То, что Его Святость требует в обмен на подписание договора о капитуляции, – сказал Трусливый Лев, – это земные останки Лира. Ты уверен, что все это понимаешь?
В тот вечер Лев сказал своим спутникам, включая Рейну и Кэндл, что он договорился об освобождении трупа Лира. Хотя каким достижением, на самом деле, это считалось? Мертвые не менее мертвы, независимо от того, похоронены ли они дома или за границей.
Вокруг жаровни, которую они установили под стойками моста, они говорили о Лире. Тридцать или сорок бездомных жителей Изумрудного города слушали, как они рассказывали истории о племяннике императора.
Элли знала Лира слишком недолго, когда ему было четырнадцать или около того.
– Я мало что помню о нем. Я думаю, что он был мил со мной какое-то время. Но, в конце концов, я, вероятно, была не в его вкусе. Похоже, это мой удел в жизни.
Ее глаза скользнули по грязному подолу платья. Она несла факел для него с десятилетнего возраста, подумал Бррр. Бедняжка.
Кендл сказала:
– Я видела Кайнота сегодня днем. Он был очень добр ко мне. Я сказал ему, что мы надеемся устроить погребальный костер, чтобы сжечь тело, если труп не испортился так сильно, что его уже пришлось сжечь или похоронить в Стране Манчкинов. Орел приглашает ветеранов Конференции Птиц присутствовать в качестве почетного караула.
Рейна сказала:
– Я не уверена, что хочу там быть. Я нужна?
Ее мать сказала:
– Когда мы что-нибудь требовали от тебя, Рейна? Кроме как выжить? Ты поступаешь так, как считаешь нужным.
Девушка неподвижно сидела в свете костра, пока огонь не угас, а потом и она тоже. Лев пытался утешить ее, но она не желала этого. Всю ночь она лежала на земле, дрожа, и не хотела брать одеяло, как будто пытаясь заранее узнать, какой ребенок из могилы может посетить ее отца. Тай свернулся калачиком в ее объятиях, отчасти успокаивая.
Три дня спустя повозка с накидкой и капюшоном в сопровождении конной стражи прошла через Манчкин Мышиную нору, южные ворота города, через Олений парк Оз и по набережной Озмы до площади Святой Стеллы. Вместо Кэндл, которая решила, что ее место рядом с живой дочерью, а не с мертвым мужем, Лев встал, чтобы принять труп Черного Слона Лира.
В тишине, нарушаемой только шелестом крыльев голубей, когда они кружили в городском небе, теперь снова в безопасности, Его Святейшество Император страны Оз появился через какой-то тайный выход с Южной лестницы. Начальник тюрьмы, Чайд, нес скипетр Озмы, а Аварик, маркграф из Тенмедоуз, – корону.
Момби ждала на ступеньках Эстетикума. В соответствии с серьезностью дня она показала себя с орлиным носом и бледными ледяными щеками. Ее прямые локоны цвета стали, почти фиолетовые, были собраны в петлю и закреплены на месте изумрудными созвездиями, оправленными в меттанит.
Бррр не сразу понял, что сопровождающий ее человек – Тип.
3
Возвращаясь туда, где его друзья разбили лагерь под одним концом моста, Трусливый Лев не знал, стоит ли ему упоминать о присутствии Типа. С прибытием трупа ее отца и необходимостью позаботиться о матери у Рейны уже было так много забот. Не говоря уже о работе, которую она взяла на себя на этой неделе, чтобы заботиться о нуждающихся. Зачем этот самоотверженный труд, Бррр понятия не имел; Рейна, казалось, никогда раньше не замечала чужих болячек – впрочем, и своих собственных тоже. Лев задавался вопросом, не заставило ли Рейну призвать Озмистов на помощь, чтобы она смогла заметить как то, что сделали эти призрачные кусочки, так и то, что они не могли сделать.
Так много бремени на ее юной спине. Возможно, она не сможет смириться с возвращением своего друга Типа, для которого ее привязанность не была секретом, кроме, возможно, самой себя.
В любом случае, я бы предположил, что Рейна может быть и в городе. Чего еще он ожидал от нее после того, как он отправился на поиски ее отца и Гриммуатики? Это была несложная алгебра. Он бы искал Рейну здесь, если бы хотел ее найти.
Но если он не хотел ее искать, было ли ей полезно помочь ей найти его?
В конце концов именно Элли решила вопрос с Трусливым Львом. Лев подвел ее к куче сломанных труб, торчащих из задней части разрушенного публичного дома в Спенглтауне. Капающие трубы были установлены достаточно высоко в стене, чтобы более крупные существа могли мыться, не слишком приседая, и, поскольку Элли все еще имела склонность напевать, если дать ей полшанса, Лев стоял на страже ее добродетели, ее скромности и ее критиков, в то время как Элли обтиралась губкой и исполнила музыкальный набор для неверующих крыс и тех шлюх, которые еще не покинули округ.
На обратном пути Элли сказала:
– Я все думала, что мне делать здесь, в Изумрудном городе, – Лев, сосредоточенный на Рейне, сначала не понял, что она имела в виду, – Я имею в виду, – продолжила Элли, – похоже, нет никакой особой кампании по отправке меня из страны Оз, как это было в первый раз. Все так рассеянны, и кто может их винить? Поэтому я подумала, не стоит ли мне просто заняться какой-нибудь работой и осесть здесь. Немного назад мы прошли мимо старой доски с сэндвичами, рекламирующей восемнадцатое ежегодное возвращение Силипеда в кабаре «Спенглтаун». Вы это видели? Как вы думаете, я могла бы навестить ее, если она еще жива, и, может быть, получить какой-нибудь профессиональный совет? Я могла бы выступать на досках, знаете ли, и собрать несколько пенни.
Лев покачал головой и услышал, как зашуршала его шерсть.
– О чем ты, Элли? Мы являемся свидетелями исторической смены правительства, а не проведения ярмарки вакансий для иммигрантов. Немного перспективы, если вы не против.
– Ты не собираешься оставаться со мной вечно. Железный Дровосек и Страшила не появлялись, как хедлайнеры водевиля, чтобы поприветствовать меня песнями и танцами по возвращении в страну Оз. Ты думаешь, я не заметила? Жизнь продолжается, Бррр. Мы двигаемся дальше. На самом деле у меня так мало вариантов, если я не могу вернуться домой. Может быть, в конце концов, именно это и означает взросление – ты уходишь достаточно далеко в направлении... куда-то – и понимаешь, что ты лишил понятие «дом» способности что-либо значить.
– Я никогда не использую это слово.
– Бездомный? Извини.
– Нет. Я никогда не говорю «домой». И Бррр понял, что это правда, и что Элли тоже была права. Мы не удаляемся на бесконечное количество орбит от места, где впервые возникает смысл, от этой сокровищницы первых переживаний. Вместо этого мы узнаем, что наши приключения защищают нас в нашей изоляции. Опыт аннулирует нашу лицензию на возвращение к более простым временам. Рано или поздно не останется места, отдаленно похожего на дом.
– Мы как-нибудь вернем тебя в пурпурные волны зерна и янтарную равнину, – сказал Бррр, хотя в данный момент у него не было никаких идей. Что он собирался делать? Пойти выудить эти сбитые тапочки из колодца в материнском доме монтий и посмеяться над собственными приятными воспоминаниями Элли о зачарованном путешествии?
Они почти добрались до моста. В миле отсюда какое-то обстрелянное здание наконец рухнуло. Облака пыли, даже в этот час, навевали призраки озмистов и заставляли тех, кто дремал ближе всего к смерти, дрожать при виде этого зрелища.
– У нас не так уж много шансов, не так ли? – спросила Элли, – У меня их было больше, чем нужно, даже когда вокруг меня регулярно рушились здания.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не думаю, что у нас – как у отдельных людей – есть большой выбор в наших делах, в конце концов. Несмотря на все надежды на жизнь, свободу и стремление к счастью, я не смогла избежать страны Оз или выбраться из страны Оз. Я всего лишь пешка. Я не просил раздражать всех своим мыльным характером. Это была не моя идея, что землетрясение должно было наказать Сан-Франциско на той неделе, когда я приехала. Мы действительно мало что можем сделать в наших данных обстоятельствах, не так ли? У нас может быть свободная воля, но, в конце концов, она не очень свободна. С таким же успехом я могла бы родиться в Китае.
Лев замурлыкал в знак согласия, хотя это было мудрое, утешительное мурлыканье.
– Ограниченный радиус действия. У нас относительно мало шансов добиться успеха.
– Все еще, – Глаза Элли были неестественно яркими, даже для нее, – Я полагаю, что если у нас даже нет ботинок, с помощью которых мы могли бы подтянуться, нам лучше стать грабителями на дорогах и украсть немного у кого-то, у кого есть лишнее.
– Элли, – сказал Трусливый Лев, – тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты – произведение искусства?
Она не слушала. Она смотрела на маленький клочок собачьей упряжи, с деловитой быстротой мчащийся по дороге, подальше от глухого стука рушащейся архитектуры. Его нос был прижат к канаве, а хвост свирепо вилял, как будто он, например, никогда не сомневался в природе дома или адекватной игре своей личной воли.
– Тотошка! – воскликнула Элли.
– Значит, вот он, дом, – подумал Лев, когда собака прыгнула Элли на грудь. Это так хорошо, как только может быть. Я не имею права лишать Рейну возможности воссоединиться с Типом, потому что боюсь, что это может ее не удовлетворить. Позвольте ей рискнуть и принять это решение самой.
– Рейна, – сказал он, прежде чем они легли спать, – позволь мне рассказать тебе, что я видел сегодня.
4
Она не знала, что думать о Типе, приехавшем с Момби. Рейне нужно было сначала увидеть его, прежде чем говорить с ним, чтобы убедиться, что, вернувшись к Момби, он каким-то образом не предал Рейну, не был причастен к смерти ее отца. Может быть, он все это время был тайным посланником Страны Манчкинов.
После всего – этого совпадения – что он должен был прятаться в ее шкафу! Они говорили об этом, смеялись и любили это. Теперь она была намного старше, и это казалось подозрительным.
– Я помещу тебя в Эстетикум, – сказал ей Бррр, – Есть дюжина мест, где можно спрятаться среди ножек всей этой уплотненной мебели. Ты сможешь наблюдать и решать, что делать, как тебе нравится. Если ты будешь вести себя достаточно тихо, то станешь свидетелем истории.
– Я видела достаточно истории, – сказала Рейна, – Но я могу быть спокойной. Это одна из моих сильных сторон, не забывай.
На следующее утро она собралась идти с Бррр. Рано, еще до рассвета. Ветер с каналов поднимал пепел и грязь с тех мест, где они осели за ночь, стирая воздух на весь день. Кэндл тоже встала и молча помогла Рейне одеться – не то чтобы Рейне нуждалась в помощи. Мать и дочь суетятся с фланелью для лица, завязками фартука, мешают друг другу. В нескольких футах от них тихо похрапывала Элли с Тотошкой на руках. Свет в небе – система скошенных интенсивностей, бледный, менее бледный. Кендл сказала:
– Я не хочу, чтобы ты сделала неправильный выбор, Рейна, – Рейна не смотрел на нее.
– Откуда ты знаешь, какой у меня выбор?
– Я не знаю. Но я знаю... Я знаю, что ты собираешься выбирать из тех возможностей, которые тебе предлагаются. Каждый родитель знает это, и я знаю это так же хорошо, как и любой другой. Неважно, как далеко от меня ты жила.
– Не имеет значения, – Кэндл погладила дочь по волосам, – Мы жили порознь, но я вижу, что ты знаешь сегодня, и что ты не знаешь всего. Рейна, не надо...
Она сделала паузу.
– Не повторяй ошибку, которую я совершила?
Рейна услышала свой собственный голос, низкий и злой. Рейна был результатом ошибки Кэндл. Или, может быть, сама ошибка. В этом нет никаких сомнений.
– Это совсем не то, что я имел в виду, – сказал Кэндл, – Каждый выбор несет за собой мудрость. Если бы мы сначала набрались мудрости, это был бы не выбор, а просто политика. Я имею в виду... – Она обратила свое внимание на Тая, который теперь проснулся и приводил себя в порядок, – Я имею в виду, не спи с мальчиком.
– О, хорошо, я уже выспался на сегодня, – Веселый-язвительный. Та доброта, с которой Рейна могла бы проснуться, испарилась. В ветвях поваленных деревьев забрезжил рассвет. В компании Льва и рисовой выдры она попрощалась и, не оборачиваясь, помахала рукой через плечо на прощание матери.
Рассвет над Эстетикумом. Слащаво-розовый. Слух, по-видимому, распространился среди Птиц. Силуэт купола, его гранитные ребра и выступы, выделявшиеся бледно-желтым цветом, были усеяны птичьими часовыми. Старый Орел Кайнот увидел приближение Льва и девушки и спикировал им навстречу с охраной из трех или четырех птиц.
– Это не совсем первоначальная группа, – сказал генерал Кайнот, – Птицы, как правило, не живут так долго, как люди. Но достаточно респектабельная, чтобы проводить нашего спутника.
– Лурлин любит синицу, но ты выросла, – сказал Крапивник Рейне, – Ты помнишь меня? Не так ли, милая? Квадлинг маржинальных земель, когда ты путешествовал с этими Часами? Это Доузи, прошу прощения, мисс.
Бррр взглянул на Рейну. Ее лицо было пустым. Ей, у которой всегда было больше времени для Животных, не терпелось увидеть своего человека.
– Мы не можем остановиться, чтобы поболтать о старых временах, – сказал Лев, – Мы должны войти, пока девушку здесь не заметил".
– Мы будем наверху, – сказал Орел, – Если мы тебе понадобимся, позови нас ревом, Лев. Мы прорвемся через высокие окна, если сможем.
Бррр достал ключи от Эстетикума. Поскольку они с Рейной прибыли первыми, он провел ей быструю экскурсию.
– Вот эта платформа с единственной школьной скамьей – Император войдет и сядет на нее. Напротив, на платформе точно такой же высоты, но, заметьте, покрытой довольно редким ковром из варкизона, будет сидеть Ла Момби. Ее трон на самом деле является декорацией из постановки местного театра «Дочь короля Беличьего городка», но я не думаю, что Момби будет возражать. Ее служители будут здесь, понимаешь, и здесь. В то время как сотрудники императора и эмиссары графств будут установлены за этой бархатной веревкой. Вам не кажется, что украшенные драгоценными камнями свечи из пчелиного воска немного перебарщивают? Да, я думаю, что так оно и есть.
Он вытащил изумруды, поджал губы, а затем положил их обратно.
Рейна бродила по комнате. Все ниши под балконом, опоясывавшие всю комнату, были плотно заставлены пыльной мебелью. Она нашла углубление, в которое смогла протиснуться. Старый мраморный надгробный орнамент с изображением рыцаря и его дамы было немного выше. Рейна могла забраться наверх, встать на колени на плоскую поверхность каменного меча рыцаря, лежащего вдоль его нагрудника и между коленями, и заглянуть в филигранные украшения, висящие на верхушках деревянных столбов. Если она останется во мраке и не будет больше светиться, то сможет остаться незамеченной и все же уловить большую часть происходящего
Она открыла дверцу шкафа и сняла пару сломанных зонтиков, освобождая место, чтобы она могла нырнуть внутрь, чтобы спрятаться в случае необходимости. В другом предмете, огромном прессе для белья, она нашла нижний ящик на два фута длиннее, чем она сама, и достаточно глубокий, чтобы в нем спать. Она достала подушку из еще одного ящика и устроила себе постель на случай, если этот фестиваль политического унижения продлится всю ночь и она застрянет здесь, не в силах пошевелиться. На вторую подушку она положила шелл для сохранности. Она даже нашла королевский ночной горшок с надписью «Происхождение: ОЗМА ЖЕЛЧНАЯ». Что ж, она бы воспользовалась этим, если бы ей пришлось.
– Через полчаса у входа в лавку торговцев будет выпечка, – сказал Бррр, – Ты можешь быть моим помощником до определенного момента, а потом, когда я подам сигнал, тебе лучше исчезнуть. Рядом с Бррр она болталась у двери, слушая, как оживает город. Всадники привязывали своих коней к железным стойкам; появлялись торговцы, чтобы купить ранние каштаны, черствый хлеб, абрикосы, пироги с луком-мягкие и немного вонючие. Иногда она слышала, что бормотал ей Бррр, кто есть кто из современной страны Оз. Лорд-мэр Шиза, здесь, чтобы представлять интересы Гиликина. Вождь скроу, назвавшийся Шемом Оттокосом, чтобы свидетельствовать от имени некоторых племен Винка.
– Юнамата не уступит ему права представительства, – прошептал Бррр, – но кто знает, что Юнамата думают об управлении? Они даже не пользуются расческами для волос.
Делегация из Страны Квадлингов опоздала. Рейна поймала на себе множество взглядов. Она услышала, как кто-то сказал:
– Вы знаете этих людей.
Но кводлинги, ах, кводлинги,
Мерзкие, глупые, проклятые богами...
Они, наверное, заблудились в большом городе.
Затем начал собираться передовой отряд победителей – жители Манчкинии. Большинство из них были приземистыми и маленькими, как Малышка Даффи. Другие были более стройными, с маленькими грудями и большими тазами, народ кенгуру, как слышал Рейна, его называли на углах улиц.
Ополченцы в парадной форме, министры в служебных мантиях, несколько ключевых генералов прибыли с поля боя. Бррр задавался вопросом, прибудет ли князь Джюс со своим верным генералом Лан Пиротом, который удерживал территорию за Крепостью Хаугаарда большую часть последнего десятилетия, чтобы засвидетельствовать, но он не появился. Поразмыслив, Лев понял, что любой вождь-завоеватель, способный ежедневно менять свой облик в угоду меняющимся представлениям о красоте и гламуре, вероятно, будет не слишком рад появлению популярного мужчины-князя, известной как Меч Манчкинии, отвлекающего внимание от своего начальника.
– Время занять свое укрытие, – пробормотал он Рейне.
Она посмотрела в обе стороны, прежде чем скользнуть в тень. Все были заняты горшками с чернилами и стопками велюма, книг по юридической доктрине. Спорили о рассадке и о том, кто над кем имеет преимущество. Было легко исчезнуть у всех на виду.
Оказавшись в лесу мебели, она поскреблась туда-сюда, чтобы занять свою выгодную позицию. Память, которая редко собиралась у нее воедино, немного проснулась. Это было все равно что ползать по спальне леди Стеллы, еще в Мокбеггар-холле, в то время, когда их всех теснили в одной комнате. Приедет ли леди Стелла, чтобы засвидетельствовать исторический момент? Рейна вытянула шею, чтобы посмотреть. Первым человеком, попавшим в поле ее зрения и выглядевшим немного растерянным, был Тип.
У Рейны перехватило дыхание. Прошло совсем немного времени с тех пор, как они виделись, но за это время столько всего произошло – новость о том, что ее отец был превращен магией в Животное, и о его смерти в этой форме. Нападение драконов на легендарный Изумрудный город. Так что всего за эти несколько недель Тип казался другим. Можно было так быстро измениться. Что с ним случилось? Через что он прошел и ради кого? Для нее? Или для Момби?
Прежние тревоги дали метастазы, теперь так много можно было потерять. Что, если бы Тип оставался рядом с ней только до тех пор, пока они не добрались до Киамо Ко, где узнали, что и Лир, и Гриммуатика были взяты под стражу? Использовал ли Тип ее, чтобы найти ее отца и книгу для Момби, его признанного опекуна? Что, если похищение ее отца еще не произошло? Мог бы Тип украсть том и оставить ее таким образом, а не так, как он сделал?
Холодная влага покрыла ее кожу. Ее использовали. Его каким-то образом подсадили в ее шкаф, чтобы соблазнить ее, узнать ее секреты. Когда ей больше нечего было уступать, он оставил ее. Ее пара.
Она спряталась за покрытой лаком дубовой колонной, украшенной извилинами и деревянным плющом. Тай извивался у ее лодыжек. Рейна не могла дышать, просто глядя на то, как Тип осторожно вышел на открытую арену, держась по-новому. Жесткий. Неопределенный. Сильнее. Более гибкий. Или он был менее гибким?
Подтягивались дополнительные препятствия. Несколько приспешников с вентиляторами, на случай, если жара станет невыносимой. Еще несколько лакеев с жаровнями на случай прохлады. Кто-то установил пятнадцать пюпитров и пятнадцать музыкальных стульев, а через несколько мгновений появился кто-то другой и приказал их снова убрать. Тип ходил кругами, его глаза были на уровне крыши, как будто он был частью охраны, прилагающей усилия для укрепления помещений.
Но он выглядел глупо, делая это.
Комната приводилась в порядок. Для Типа не было стула; очевидно, у него здесь не было никакой официальной роли. Его шаг замедлился. Удача играла в игры и с Рейной, и с Типом: он остановился в том самом квадранте большого зала, в котором пряталась Рейна, и начал искать среди мебели место, куда можно было бы прислониться. Он продвинулся на несколько футов под навесом, где низкий стол давал ему возможность присесть. Он был в соседнем алькове с Рейной, и арочный проем позволял ей видеть его сквозь вешалки для шляп и ножки перевернутых столов.
Выяснял ли он ее местонахождение, как мог бы это сделать в больнице Святого Проуда? Была ли она магнитом для его стрелки компаса, что он выбрал этот участок пространства, чтобы слоняться без дела? Более чем когда-либо уверенная в том, что что-то не так, она знала, что должна отступить. Как только она смогла дышать, и прежде чем она смогла умереть. Но Тай скользнул в тени и, извиваясь, двинулся вперед, чтобы обвить лодыжки Типа так, как озерная выдра прыгала вокруг собственной Рейны, с дразнящей настороженностью.
Рейна видел, что Тип был великолепно сложен. Его подбородок ни разу не опустился, чтобы показать, что он заметил Тая. Его глаза по-прежнему были прикованы к перемычкам комнаты, стойкам на потолке, как будто летучие обезьяны, намеревающиеся напасть, могли скрываться в тени. Его щеки покраснели, а дыхание участилось.
Земля уходила у нее из-под ног, и она должна была прыгнуть в ту или иную сторону.
Основываясь на этих непроизвольных подсказках – красоте того, как реагировало его тело, – на этот раз она прыгнет к надежде и проверит, что он не был агентом Момби. Если он должен был выдать ее, пусть сделает это сейчас, чтобы она знала. Она не могла больше жить, не зная того или иного пути.
Тай беззвучно вернулся к Рейне. Мебельный склад казался такой же естественной средой обитания для рисовой выдры, как болото, судя по тому, как по нему передвигался зеленый дух.
Рейна начала пробираться сквозь лабиринт узких пространств. Тип скрестил руки на груди, как человек, которому трудно угодить, но который осторожно удовлетворен тем, что он увидел. Он попятился к ближайшей пилар. Он сунул правую руку за пояс туники, как будто искал арахис, ключ или носовой платок. Он положил левую руку на край блестящего полированного цилиндра, и Рейна поймала его. Она стояла на коленях в тени, позади пилар, целовала кончики его пальцев, прижимаясь губами к его мягкой ладони, которая раскрылась, чтобы принять ее подбородок. Она снова коснулась губами кончиков его пальцев и приоткрыла губы, чтобы взять два пальца в рот.
