Текст книги "В стране Оз (СИ)"

Автор книги: Александр Метлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

  – Если ты направляешься в Келс, ты выбрала достаточно хорошо. Но как только вы достигнете реки Гиликин, следуйте по ней направо, пока не увидите горы. К тому времени вы пересечете Винкус и будете достаточно близко, чтобы спросить дорогу до Киамо Ко.

  Она проснулась раньше, чем Тип. Его рука лежала у нее на груди, и он спал с открытым ртом. Тай зеленовато дремал между ними, ближе к обоим, чем они могли осмелиться быть друг к другу. Она не слышала, как Тип дышал во сне, казалось, уже очень давно. Она заплакала без всякой причины, которую не могла назвать. Тай пошевелился и слизнул слезы Рейны с ее лица своим наждачным языком.

  Когда-то в поле была мышиная шкура. Он был у нее на пальце. Она хотела быть мышью. Она хотела быть кем-то другим, не тем, кем она была. У нее было так много шансов, и она упустила так много из них.

  Должно быть, я стала тем, кем мадам Чортлбуш называет подростка-монстра, плачу ни о чем и чувствую, что моя жизнь кончена.

  – Она предупреждала нас об этом, – подумала Рейна.

  – Просыпайся, еще не утро, но уже достаточно светло, чтобы идти, – сказала она Типу, но не пошевелилась, потому что не хотела, чтобы его рука соскользнула на мгновение раньше, чем это было необходимо.

  Он проснулся, вздрогнул и, казалось, не заметил, что прикасался к ней. Он перешел на другую сторону изгороди и выпустил длинную уверенную струю мочи, вставая. Она отвернула голову и тихо улыбнулась сама себе, сама не зная почему.

  Дорога становилась все более неровной, менее проходимой; и хотя вокруг были фермеры с повозками и животными, никто не обращал особого внимания на молодых пешеходов. Что ж, Рейна вряд ли была похожа на девочку из Сент-Проуда, которая спала в своем лучшем платье, что с самого начала было не очень хорошо. И Тип оставил после себя униформу для покаяния, которую мисс Айрониш настояла, чтобы он надел. Они выглядели как брат и сестра, бредущие рядом, так как были еще слишком молоды, чтобы быть... быть кем-то другим.

  Она пыталась завязать разговор, как они это называли, но он был слишком неитересен для Типа, и она вскоре сдалась. Тай скакал за ними почти как собака, и иногда позволял нести себя на плечах то одному, то другому. Они покупали самую дешевую еду на любом фермерском прилавке на перекрестке, мимо которого проходили, всегда следя за указателями на ВОСТОК, которые к концу дня начали называться «ГИЛЛИКИН Р.». С попыткой хорошего юмора Тип раз или два ссылался на карту, но ее разметка была архаичной, и Рейна была счастлива, когда он убрал ее.

  – Почему ты не направляешься к своему собственному дому? – спросил он однажды у Рейны.

  – Почему ты не занимаешься своими делами? – последовал ответ.

  Так что они погуляли, поели, немного попели – это было достаточно нейтрально – и снова уснули. На этот раз подольше, потому что они провели целый день на кобыле Шэнка. На следующий день у Рейны появились волдыри, и друзьям пришлось притормозить. На следующий день после этого у Типа выросли собственные волдыри, еще более сильные, чем у нее, и они остановились на берегу найденной ими реки. Они не знали, был ли это уже Гиликин или приток, но если бы они повернули налево у кромки воды и продолжали идти на восток, то рано или поздно либо увидели бы на горизонте великие горы, либо увидели бы, как их река сливается с более крупной. То есть, если предположить, что мыши в живой изгороди были правы. Но как мыши могли знать, куда хочет пойти Рейна?

  Ряд обрывов и прядей спускался к кромке воды, которая кишела рыбой и казалась чем-то вроде птичьего рая. Тай нырнула от них за водой, и на мгновение Рейна подумала, что, возможно, навсегда потеряла свою рисовую выдру, но после получасовой резвости Тай вернулась с зачесанными назад волосами и какой-то травкой в зубах, с очень счастливым выражением лица.

  Рейна и Тип нашли что-то вроде пещеры с небольшим выступом перед ней, почти парадное крыльцо с видом на реку. Одноместная комната, не слишком глубокая, внутри ничего страшного, если не считать нескольких летучих мышей на потолке. Что может быть лучше? Тай принес им немного рыбы, и Тип, вооруженный кремневым камнем, развел небольшой костер. Какая бы это ни была рыба, он запек ее, завернув в зелень. Это была лучшая еда, которую Рейна когда-либо ела.

  Она не помнила, как заснула, но внезапно резко проснулась. Летучие мыши визжали слишком громко, чтобы их можно было расслышать; они говорили что-то вроде «О!» и «Нет!» и «Удар!» Тип исчез, и Тэй спал в каком-то богато завидном сне. Рейна вскочила на ноги, ее чувства обострились, как у животного, и закричала, даже не словами.

  Костер погас, и она второпях наступила на угли, потому что услышала стон Типа, возможно. Она опустилась на колени и посмотрела на край обрыва. Тип лежал на шесть или восемь футов ниже, на груди.

  Она вспомнила, что так выглядел Фарамант когда упал из окна.

  – Тип? – позвала она.

  Луна в этот час опускалась, но света было достаточно, чтобы она смогла разглядеть какое-то животное, возможно, заросшего грита, а за ним – партнера или товарища, рычащего и готового к прыжку.

  Она потянулась за первым, на что попалась ее рука, за шелом, и чуть не бросила его, но что-то остановило ее.

  – Дуй! – сказали летучие мыши. Она поднесла сломанный кончик к губам, надула щеки и выдохнула воздух через отверстие, как будто это была труба.

  Звук заскрежетал, как ногти огра по грифельной доске огра, и все оставшиеся в пещере летучие мыши навсегда покинули помещение. Но так же поступили и гриты. Затем Рейна соскользнула вниз, присела на корточки рядом с Типом и проверила, насколько он ранен.

  Не очень, как оказалось. Он не признавался до следующего утра, что встал посреди ночи, чтобы пописать с края их скалы, и ошибся. Так что, может быть, не так уж и плохо быть мальчиком, подумала Рейна, но вслух этого не сказала.

  Она вспомнила, как Часы рухнули со склона в тот раз, когда ее забытые спутники наткнулись на Тигра из Слоновой кости на маковых полях. Это землетрясение. И в другой раз, когда Часы соскользнули в Мертвое озеро, по самые жилы в роковой воде. Теперь Тип сам пострадал от ошибки. Стремиться высоко – рисковать перспективой – хорошо, не было никакой гарантии безопасности. Когда-либо. По мере того как мир вращался, он продолжал скатываться к новым предательствам. Жить в мире означало рисковать упасть на каждом шагу.

  Он еще не мог ходить; его лодыжка или голень были в синяках. Он с трудом мог назвать локализацию боли, а Рейна не могла сказать. Ей хотелось, чтобы Маленькая Даффи была здесь.

  – День отдыха не повредит, – сказала она.

  – Ты так спешишь, что не можешь остановиться, чтобы помочь освободить дойную корову. Так что тебе лучше идти дальше без меня, – поддразнил он ее.

  Она не ответила, просто пошла собирать завтрак.

  Позже.

  – Ты спасла мне жизнь, ты знаешь. Эти заросшие гриты были отвратительной ветвью семейства гритов. Они уже были готовы к прыжку. Я не смог бы долго отбиваться от них или убежать. После всего этого быть съеденным дикими зверями! Наверное, некая мифическая справедливость, но для меня это не весело

  – После всего этого? – сказала Рейна. И теперь, поскольку она спасла ему жизнь, он более или менее должен был ей что-то сказать. Иначе он бы умер, и она бы даже ничего о нем не знала, на самом деле.

  – Я знаю, что вы были довольно бесполезным дворецким для мисс Айрониш, – заявила она.

  – Тщательно продуманная неэффективность, – запротестовал он, – Уберегала меня от того, чтобы меня донимали все более скучными делами.

  Вот что он ей сказал. Он приехал в Шиз из Манчкинии примерно за год до того, как встретил ее в Сент-Проудсе. Он был сиротой, но сбежал из дома человека, который воспитал его и посадил в тюрьму.

  – Одинокая женщина, – сказал Тип, – Могущественная и важная женщина, у которой были десятки приспешников на побегушках. Я никогда не знал, почему она обращала на меня внимание, но она держала меня ближе всех к себе, под присмотром и в своих покоях. Я не мог этого вынести. Все время военные министры приходили и уходили, и мне приходилось приседать на табурет за ее официальным креслом.

  – Похоже, она действительно очень важна, – вежливо сказал Рейна, – Может быть, уборщицей в каком-нибудь хорошем отеле?

  – Не смейся надо мной

  – Не делай из меня дуру. Я только что спасла тебе жизнь, помнишь?

  Так он ей и сказал.

  – Я был в доме печально известной Момби, который служит преосвященством Манчкинии и руководит войной за оборону против беспородных озийцев.

  «Беспородные озианцы?» Рейна не могла не рассмеяться. Она сама была настоящей дворняжкой, наполовину квадлингом, наполовину Арджики, наполовину жевуном.

  – Они вторглись в Страну Манчкинов, – напомнил ей Тип, но затем покачал головой, – О, но это только часть того, почему я ушел. Я не мог выносить этого бесконечного позерства. Император страны Оз может быть демиургом или как там он себя назвал, но сама Момби – колдунья немалого мастерства.

  – Как ты думаешь, она нашла Гриммуатику? – спросила Рейна.

  – Все, что я знаю, это то, что она заставила своих людей искать ее, – печально сказал Тип, – Они искали книгу и потомков Злой Ведьмы Востока, потому что в их руках книга быстрее всего раскроет свои секреты, и Момби срочно нуждается в каком-то всплеске сил в попытке дать отпор озианцам. Получила ли она книгу первой или это сделали люди Императора, я не могу сказать; но если она действительно находится под стражей у одного или другого из этих противников, все скоро изменится.

  – Да, изменится, – сказала Рейна. Она рассказала ему, кто она такая и что направляется в Киам Ко, чтобы узнать, живы ли еще ее родители, поскольку Гриммуатика была у них. Затем, поскольку Тип явно ненавидел разглашать секреты своего прошлого так же сильно, как и она, она поцеловала его в губы, чтобы на некоторое время прекратить разговоры.

  Она собирала поцелуи один за другим, но не считала их.

  VI

  Внучатая племянница Бога

  1

  Хорошее время для прогулок. Позже – и не так уж много позже – Рейна будет считать те шесть недель, которые им потребовались, чтобы найти дорогу в Киамо Ко, самым счастливым периодом своей юной жизни.

  Они довольно легко перешли вброд реку Гиликин, плывя, когда приходилось, а остаток пути переходили вброд. Когда они добрались до реки Винкус, более коварного водопровода, проложенного между неприступными желтыми скалами, они испугались, что их остановили. Целыми днями шел сначала на север, а затем на юг вдоль его берегов, впадая в отчаяние. Тай отреагировал на их беспокойство и издал скулящий звук, но не стал погружаться в воду, пока они тоже не были готовы двигаться вперед.

  Наконец, на участке, где река расширялась и замедлялась, они наткнулись на бобровую плотину. То, как колонии удалось противостоять такой силе, едва ли можно назвать чудом, подумал Тип. Рейна, менее склонная считать что-либо чудесным, заметила, что если бы они могли взять интервью у говорящего Бобра, то могли бы многому научиться.

  Такой момент представился, как только они почти пересекли границу. То, что выглядело как обломки, застрявшие в сетке укреплений на дальней стороне, оказалось сторожкой.

  – Привет, не наступай слишком сильно, иначе ты обрушишь потолок на мою тещу, – сказала Бобриха, переворачивая рыбу в лапах и разглядывая их одинаково настороженно и вежливо.

  Она представилась как Люляба. В этот час в сторожке никого не было, кроме ее стареющей свекрови, которая хотела, чтобы ее отправили в море на корабле и позволили плыть навстречу ее судьбе, но она была слишком любима кланом, и поэтому они заперли ее в ее комнате, чтобы лучше заботиться о ней.

  – Выйти в море? – переспросила Рейна, которой эта фраза показалась излишней.

  – Термин, который у нас есть, в преданиях о бобрах, – дружелюбно сказала Люляба, – Смертная цель нашего вида – построить плотину, достаточно большую, чтобы затопить весь Оз, как гласит легенда, однажды это произойдет. Тогда все реки потекут вместе, образуя мифическое море историй и песен, а на другой стороне этой туманной радуги все Бобры, которые были раньше, будут жарить рыбу и ждать нас там. Видите ли, ей не терпится поскорее уехать. Она изучает новые рецепты маринадов, которые вошли в моду с тех пор, как умерли ее лолимама и лолипапа, и она боится, что размякнет и забудет их до того, как доберется туда. Дорогая.

  – Она так думает, она уже мягкая, – сказала Рейна, для которой тайна молчаливого животного имела больше силы, чем у болтающих классов.

  – Мысль о мире воды всегда заставляет меня чувствовать себя лучше, – сказал Тип, – Но расскажите нам, как вы пришли к тому, чтобы построить эту великолепную баррикаду.

  – Я главный инженер на этом рабочем месте, – сказала Люляба, – И я не против сказать, что приятная случайность совпадения – лучший фундамент, на котором можно строить. Два больших старых дуба с оленьей головой, вырванные с корнем вверх по реке в прошлом месяце, однажды утром появились в поле зрения, как вам будет угодно, и на некоторое время прижались к каким-то камням, которых вы не видите. Примерно треть пути отсюда. Прежде чем они смогли освободиться, мы установили подводные выступы, используя кедровые бревна, которые мы сняли и держали наготове. Кедр не гниет под водой, как некоторые леса, знаете ли. К закату первого дня мы начали строительство волнореза, чтобы замедлить давление, оказываемое на ветвистую твердь. Прошло еще пару дней, и мы уже завершили начальный этап. Наша основная елочка. Конечно, они уже давно подверглись модернизации, сделанной мастерами-строителями. Но самое необходимое мы получили в первый же день.

  – Выпустите меня! – крикнула снизу свекровь.

  – Может быть, мы можем ей что-нибудь принести? Подарок? – спросил Тип, – В обмен на то, что ты позволишь нам пересечь границу?

  – Принеси мне пистолет! – крикнула свекровь, – Я выстрелю себе в спину или вышибу себе мозги, если это не сработает!

  – Вкусный бок выдры был бы ужасно кстати, – Люляба злобно посмотрела на Тая.

  – Мы сейчас пойдем, – сказала Рейна.

  – Возьмите меня с собой! – донеслось из домика, – Я буду хорошей! Я не буду осквернять гнездо больше, чем могу ему помочь!

  – Если мы вернемся этим путем, мы попытаемся принести вам маленькую лодку, – сказал Тип, глядя на Рейну и пожимая плечами.

  – Не так уж мало! Я не модная и форма уже не такая, какой была в дни моей весенней воды!

  Путешественники направились вверх по берегу. Тип держал Тая в безопасности в своих объятиях.

  – Ты ужасно мил для болтливого старого Бобра, – сказала Рейна, – Ты действительно хочешь сказать, что принес бы ей лодку?

  – Да, если представится такая возможность.

  – Почему ты такой милый?

  – Ты делаешь меня милым. Я рад, что все так получилось – что в итоге я выскочил из твоего гардероба, а не, скажем, из гардероба мисс Айрониш. Или у мисс Игилви.

  – Или у Скарли? – Она могла рискнуть отпустить эту почти шутку теперь, когда они преодолели так много миль между собой и Сент-Проудом.

  – Или у Скарли, – Он был крепок и тверд и не поддавался на подколки, – Все так, как сказала Люляба. Сладкая случайность совпадения – лучший фундамент, на котором можно строить. Я мог бы пойти в любом направлении, как только сбежал с Территории Колвена. Я мог бы отправиться в Изумрудный город, чтобы сдаться на милость Императора.

  – Умный ход, избежать этого. Для божества он не слишком известен своим милосердием.

  – Даже оказавшись в Шизе, я мог бы найти какую-нибудь должность в одном из колледжей. Или наняться к этому Медведю, чтобы помочь ему в его магазине в обмен на матрас. Я мог бы даже приехать в Сент-Проуд до того, как тебя переселили в пристройку.

  Действительно! – разве совпадение не вредит здравому смыслу? Какова вероятность того, что я сбежал бы из двора Момби, где я уже слышал о Гриммуатике, только для того, чтобы наткнуться на тебя, которая, похоже, является одним из ее ближайших родственников?

  – Мы не изучаем теорию вероятностей до третьего курса в Сент-Проудсе, но я бы предположил, что около озилиона к одному, – Она присматривалась к травам, чтобы выбрать лучший путь через плато, поднимающееся к востоку от реки Винкус. Бабочки висели, как медленное конфетти, насколько хватало глаз, – На самом деле шансы настолько малы, – она сделала паузу, когда мысль укрепилась, – что это может заставить меня задуматься, не очаровала ли тебя Момби, чтобы найти меня.

  – Хорошо, – Это застало его врасплох. Нелегко предложить ответный удар. Наконец он пожал плечами и сказал:

  – Если она это сделала, то нам наконец есть за что ее поблагодарить. Но ты могла бы ожидать, что она также очаровала бы меня, чтобы похитить тебя и вернуть к себе, так что даже если бы у нее не было Гриммуатики, она бы взяла тебя под стражу. Тогда, если бы люди Императора нашли книгу первыми, они, по крайней мере, не схватили бы и тебя тоже.

  – Может быть, она действительно очаровала тебя, чтобы сделать это, – сказала Рейна, хотя на самом деле не верила в это, – Ты просто еще не дошел до этого.

  – Если она это сделала, то ты наложила на меня более сильное очарование, – сказал он.

  – Прекрати это. Ты говоришь как одна из хитрых школьниц со второго этажа.

  Они шли при солнечном свете, в тени, разговаривая и не разговаривая. Часы тянулись долго, у них болели ноги, а в животах урчало, как от грома. Они отложили беспокойство о том, что они найдут в Киамо Ко; с такого расстояния ничего нельзя было поделать, пока нет. Постепенно сторожевые горы вынырнули из теплового тумана, чтобы наблюдать за их продвижением. Сначала туманные берега, которые легко принять за низкий штормовой фронт на горизонте; затем ледяные просветы; затем, слишком скоро – слишком скоро – силуэт естественных крепостных стен страны Оз. Великий Келс.

  Нога впереди ноги, шаг, шаг, шаг. Они мало нуждались в предзнаменованиях. Они доверяли очарованию случая. Почему нет? До сих пор это не причинило им никакого вреда.

  2

  С запада поднимались Келы, морщинистая твердь, и на две трети их высоты возвышались бесчисленные ароматные хвойные деревья. Несколько низких долин, но по мере того, как Рейна и Тип поднимались, они продолжали находить участки более высоких пастбищ. Висячие тарны. Внезапные нагорные луга, где навсегда поселились представители племени арджики.

  Подобно алтарю над рукавом Гастила, эти деревни часто были невидимы для альпинистов до последних нескольких шагов, а затем поселения появлялись так, как будто их разбрызгивало ветром. Хижины были сложены из камня, а крыши – из соломы и травы, завязаны в пучки колючего хвороста и отягощены привязанными к месту камнями. Первым поселением на Шишковатой Щуке была Фанарра, так сказали жители деревни, указыв и называв на него. Тип и Рейна мало что могли понять, кроме горной вежливости, которая жестом указывала:

  – Давай, ешь. Вот, спи. Одеяло.

  Они относились к Типу и Рейне как к супружеской паре, спали с ними рядом, против чего Рейна не возражала, и Тип, похоже, тоже, насколько могла определить Рейна. Покинув деревню, они заметили другие пары, не намного старше их самих. Они видели младенца в слинге, который плакал каждый раз, когда мать-подросток била его.

  – Это неправильно, – пробормотал Тип, когда они проходили мимо.

  – Отправь его по вечному морю в маленьком корабле, и все будет хорошо, – сказала Рейна. После этого Тип некоторое время с ней не разговаривал.

  Фанарра привела еще один день крутого похода в Верхнюю Фанарру, где прием был столь же теплым. Кто-то зарезал молодого козленка, и его зажарили ночью, и вся деревня праздновала это событие. Тип спел спинниел из Манчкинии, который должен был быть комичным, но жители деревни закрыли глаза и слушали с болезненной осторожностью, как будто это был голос из потустороннего мира.

  Глупая я, нежная, глупая я, милая,

  Пощекочи меня под эстрадой.

  Обращайся со мной милосердно, обращайся со мной аккуратно

  И я буду щекотать тебя под поясом.

  – Я думаю, что Тип навеселе, – сказала Рейна той ночью, поэтому он пощекотал ее.

  Жители деревни Верхняя Фанарра охотно откликнулись на упоминание о Киамо Ко и, делая круговые движения, предположили, что до этого осталось не день и не два, самое большее три. Приближается конец лета, подумала Рейна. Вероятно, в высоких холмах осень наступила раньше. Рейне и Типу нужно было несколько минут погреться у костра для завтрака, прежде чем отправиться в путь.

  – Я все еще думаю об этом маленьком ребенке, – признался Тип, – Жаль, что мы не взяли его с собой.

  – Мы даже не можем удержать наш ликер, не так ли, – сказал Рейна, – как мы собираемся держать ребенка?

  – Не для нас, – сказал он, – Я просто имею в виду, чтобы спасти его от этой бедной измученной матери.

  – Мы недостаточно взрослые для ребенка. Мы все еще дети.

  – Сколько тебе лет? – спросил он ее.

  – Где-то между школой и колледжем.

  – Нет, на самом деле.

  – Я не знаю. Я привыкла игнорировать этот вопрос. По меркам студентов Сент-Проуда, с одной точки зрения мне было около тринадцати, а с другой – пятнадцать. Но, возможно, мне одиннадцать, и я быстра для своего возраста. Сколько тебе лет?

  Он покачал головой.

  – Еще один способ, которым мы созданы друг для друга. Я могу говорить еще менее ясно, чем ты. Я просто бреду дальше и дальше, и мне кажется, что я никогда особо не меняюсь. Я была мальчиком с самого рождения, – Он поднял эту тему, но теперь, казалось, пожалел об этом; на его лице было напряжение, и он некоторое время шел впереди. Она отпустила его, глядя на его походку, на легкую пульсацию его удлиняющихся волос на ремнях рюкзака. Она знала, каково это – иметь разбитое детство. Теперь она видела, что понять Типа было легче, чем разобраться в девушках из Сент-Проуда. Конечно, это была не их вина; возможно, она вела себя с ними высокомерно. Теперь уже слишком поздно.

  Она догнала его.

  – Тогда расскажи мне о Момби.

  Это облегчило невидимую тяжесть страданий на его плечах.

  – Она очень опасная женщина, чтобы иметь ее в качестве хозяйки, – это было все, что он хотел сказать сначала, но он смягчился, – Я думаю, у нее вместо крови ароматическое масло; она скользит под одеждой.

  – Ты действительно это имеешь в виду или приукрашиваешь с помощью языка?

  Он рассмеялся.

  – Я не уверен. Иногда вы говорите что-то красивое, и это оказывается довольно точным. Наверное, я имею в виду, что она загадка даже для меня, а я прожил с ней всю свою жизнь.

  – Ну, – сказала она, – значит, ты ее сын?

  – Я не такой, – Сказал твердо.

  – Если ты не знаешь, кто твои родители, как ты можешь быть так уверен?

  – В течение многих лет Момби была свирепой старой ведьмой, похожей на кого-то, кого вы видели, выискивающим монеты на улице возле оперы. У нее была щетина на подбородке, и ее спина была согнута вдвое. Она не могла ходить, если бы не палки и мое плечо; я был ее походной тростью. Поскольку она не могла двигаться без меня, я повсюду ходил с ней и все видел.

  – Значит, ты говоришь, что она слишком стара, чтобы быть твоей матерью.

  – Да. Я полагаю, что она могла бы быть моей пра-пра-прабабушкой. Но кого это волнует?

  – Что она делает без тебя теперь, когда ты сбежал?

  – О, я говорю о давних временах, до того, как ее назвали преосвященством Манчкинии. Вы бы не узнали ее по описанию, которое я только что дал. Я и сам с трудом могу это вспомнить.

  – Что случилось? Она нашла спа-салон и приняла воду?

  – Нет. Но она затащила меня в долгое путешествие по пескам в одно из княжеств герцогства, я думаю, это было Эв...

  Рейна остановилась как вкопанная.

  – Никто не может пересечь смертоносные пески.

  – Ты в это веришь?

  – Все в это верят – разве это не правда?

  – О, хорошо, если все в это поверят, – Он издевался над ней, – И ведра для ланча тоже растут на деревьях, знаете ли, в некоторых частях страны Оз. И даже у маленьких кроликов есть свой собственный Кроличий городок.

  – Не смейся надо мной. У меня был всего один год учебы в школе, и мы сосредоточились на жизни и временах Хэнди Мэнди, детской грабительницы.

  – Ну, у меня не было никакого образования, кроме того, что я подхватил у бедра Момби. И эти так называемые смертоносные пески не так уж невозможно пересечь. Они смертельно опасны только в том случае, если вы достаточно глупы, чтобы не упаковать вещи должным образом.

  Хотя, честно говоря, Момби, возможно, облегчила это из-за того или иного заклинания. У нас были сани с песком, и мы мчались сквозь штормы продолжительностью в неделю, а когда мы приехали, Момби представилась какой-то второсортной герцогине, которая подала нам мерзкие бутерброды на алебастровых тарелках. Герцогиня знала секрет изменения формы своей головы и тела и исполнила его для нас в качестве своего рода дневного развлечения. Как шарады. Или разыгрывать живую картину. В конце комнаты была только ширма, и она показала нам, что там не было ни люков, ни потайных комнат, в которых стайка красивых женщин могла бы ждать своей очереди, чтобы притвориться герцогиней. Ее магия ограничивалась этим единственным трюком на вечеринке, но ей действительно нравилось демонстрировать его. По сравнению с ее красотой Момби выглядела еще более отвратительно.

  – Итак...?

  – Итак, когда мы уехали, мы вернулись через продолжительную экскурсию по другим местам, где у Момби были частные аудиенции с различными властителями, и я наблюдал за санями. В конце концов мы снова появились в северном Гиликине, сделав полигон где-то рядом с горой Рансибл. Момби загнала сани в овраг, так что нам пришлось сесть на поезд, идущий на юг от Перта Хилс. А в поезде старушка Момби отправилась в дамскую комнату и чертовски красиво напудрилась, потому что я не узнал ее, когда она вернулась

  – Как ты думаешь, она купила амулет?

  – Я не спрашивал. Позже я задался вопросом, не проснулась ли герцогиня Эв на своей кушетке в обмороке на следующее утро после того, как мы попрощались, чтобы обнаружить себя мертвой. Но Момби никогда не оглядывалась назад и представляет себя эффектно. Вскоре после этого ей удалось возвыситься до преосвященства Манчкинии из-за какого-то странного дальнего родства со старым Пасториусом, – Рейна не знала древней истории страны Оз, и ей было все равно, но Тип никогда раньше так много не рассказывал о своем прошлом. Она не хотела прерывать его. Она позволила ему рассказать о Пасториусе и о том, как он был женат на последней царствующей Озме, калед Озме Желчной, которая умерла от случайного отравления, связанного с уничтожением крыс пелетами. Пасториус должен был служить регентом Озмы, пока его дочь не вырастет, но затем Волшебник страны Оз прибыл в своем знаменитом воздушном шаре, бла-бла-бла, бла-бла, и это был конец Пасториуса.

  – А ребенок? – спросила Рейна, думая о ребенке Арджики.

  – Вы действительно забрели в далекую чужую страну, не так ли? Старые знакомые и закадычные друзья лелеют легенду о том, что младенец спрятан в какой-то подземной колыбели и ждет, чтобы вновь появиться в самый темный час страны Оз. Они называют это вторым пришествием Озмы. С тех пор как первое пришествие было небольшой ошибкой.

  – Ну, это старики. А как насчет кого-нибудь еще?

  – Волшебник страны Оз не был известен своей сентиментальностью. Любой, кто мог послать эту Элли и ее приспешников убивать твою бабушку в ее замке для престарелых, с таким же успехом мог бы добавить немного крысиного яда в детскую смесь и позволить младенцу съесть ее смертельную соску. Бедный малыш.

  – Эй, следи за своим языком. Один из этих так называемых приспешников – Бррр, мой защитник.

  – Теперь я твой защитник, – сказал он ей.

  – А я твоя, – сказала она ему в ответ, – Поэтому я советую вам, как вашему адвокату, следить за своим языком, прежде чем я вас ударю.

  Они только поддразнивали, но их расстроил тон их голосов, и они болтали, как сороки. Поэтому они смягчили свой тон и взялись за руки, чтобы подтянуть друг друга по каменистой дороге.

  3

  Они пришли в деревушку Ред Уиндмил, когда солнце только что село. Горы были темными нависали над ними, в то время как небо на востоке сохраняло свою бледность, как будто оно поднялось так высоко, что стало не хватать воздуха.

  Один из пастухов в деревне мог достаточно хорошо говорить по-озишски, чтобы сказать им, что замок Киамо Ко находится совсем недалеко, но подъем был труден в любое время и невозможен в темноте. Рейна и Тип могли бы быть там как раз к утреннему кофе, если бы они отправились на рассвете.

  Наконец – поскольку она больше не могла отвлекаться на расспросы по всем темам, которые приходили на ум, – Рейне пришлось подумать о том, что они могут найти. Переводчик из деревни не понял бы вопросов, которые она задавала, возможно, нарочно. Он сказал, что для Рейны будет безопасно пойти и посмотреть самой. А теперь спокойной ночи, и оставьте чашки с мятным чаем на маленьком коврике за дверью.

  Тип был нежен и держал ее всю ночь, пока ее паника росла, а затем утихла. Конечно, Кэндл и Лир были там и в безопасности. Возможно, кража Гриммуатики была всего лишь слухом, призванным вселить страх и смятение в военную оппозицию. Или, может быть, ее родители сбежали и оставили ей записку. Или сбежали и вообще не оставил записки, и не было бы ничего, кроме топора на полу и темных пятен там, где кровь засохла и обуглилась.

  Или, может быть, Кэндл и Лир – мои родители, практикуйтесь в этом! – ждали бы, положив вилку на какой-нибудь сервант, как у Святого Пруда в День посещения. В конце концов, Кэндл каким-то образом смогла увидеть настоящее. Может быть, Кэндл знала, что ее дочери было неспокойно сегодня ночью в деревне под стенами замка Киамо Ко.

  Может быть, ее мать знала, что она спала, обняв Типа. Может быть, она знала, что Рейна наконец поняла, что единственная недостающая деталь в лекциях о масле и яйцах заключается в том, что основные эффекты становятся более приятными, чем больше одежды вы снимаете.

  Она не знала, спала ли она. Она должна была это сделать. Должно быть, ей приснилось, что маленькая белая крыса высунула голову из мешка с милетом в углу кладовой, где они с Типом устроились поудобнее, и что белая крыса сказала:

  – Все меняет тебя, и ты меняешь все, – Но сейчас она, должно быть, проснулась, потому что Тип говорил:

  – И ты собираешься бездельничать сегодня весь день?

   Она проглотила ложку горячего чая, приготовленного из жареной соломы и хитина скарабея, и больше не могла ждать. Она присела в реверансе, как делала Скарли в той потерянной жизни, когда Скарли был ее единственным другом. Затем Рейна и Тип поспешили из Красной Ветряной Мельницы, мимо ветхой мельницы, которая стояла, выгоревшая на солнце от красного и любого другого цвета, и, поскольку теперь у нее не было парусов, нейтрализованная порывами ветра. Путешественники начали последний подъем по тропе, достаточно широкой для повозки, хотя только у пары скарков хватило бы сил тащить повозку вверх по такому крутому склону.