Текст книги "В стране Оз (СИ)"

Автор книги: Александр Метлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

  И я вернусь к тебе.

  С любовью, Тип

  6

  Сначала они избили его, заковали в цепи голого и выпороли под жарким солнечным светом, пробивающимся сквозь кроны сосны дандерхед. Реки крови стекали по его икрам и образовывали карминовые носки на пятках и дугах. Капающая смола из сока жалила его раны. Они не были так безжалостны, как могли бы быть. Когда он выпустил кишечник на икры, они поняли, что зашли слишком далеко, а затем кто-то небрежно почистил его, потому что он не мог пошевелить позвоночником. После этого они стали мягче. Очевидно, они не хотели, чтобы он умер в пути.

  Они тщательно скрывали свое предназначение.

  Их было пятеро. Мужчины немногословны, быстры в движениях, каждый из них атлетически подтянут – холеный и тренированный. Профессиональные похитители. Как только они достигли подножия Келса, они убили скарка, чтобы попрактиковаться в стрельбе по мишеням, насколько мог судить Лир, или чтобы встревожить его. Они продолжили путь верхом. Лир никогда не был хорошим наездником; со связанными за спиной руками он постоянно подвергался опасности упасть и быть разбиться до смерти. Умный, один из них придумал способ свободно привязать плечи Лира к уздечке лошади, так что ему пришлось бы падать вперед, если бы он потерял сознание от потери крови.

  – Только и ждал, чтобы истечь кровью, не так ли, – была единственная фраза, которую он услышал сначала, – Просто копил кровь, чтобы мы из тебя ее выжали. Попадались мне такие.

  Но говоривший замолчал, возможно, чтобы не выдать акцент своего происхождения.

  Они избегали фермерских хозяйств. Если им приходилось заходить в деревни, они ждали до сумерек, когда набивали рот Лиру тряпками и закрывали ему голову капюшоном, чтобы он не мог видеть, куда они идут. Но на открытой местности, ночью или днем, они оставляли его голову непокрытой, и он мог сказать, что они продолжали путь на запад, направляясь в Гиликин. Но как далеко? Если в Изумрудный город, то им достаточно скоро придется повернуть на юг. Если бы они были на пути в Страну Манчкинов, рано или поздно они встретились бы с боевыми порядками солдат Оза. Им придется как-то найти способ прорваться. Любой шанс спастись появился бы в момент паники и замешательства.

  Но его похитители были опытными солдатами.

  Не старше, чем был Лир, но закаленные по-другому. Как я могу чувствовать, что принадлежу к другому виду, задавался он вопросом не в первый раз в своей жизни.

  Он не мог предугадать ни малейшего намека на дружбу, не мог представить себе никакой возможности сблизиться со своими похитителями. Они приготовились к этому. Они не пили. Они даже не шутили друг с другом. Большую часть своих дней они проводили в молчании.

  Хотя он никогда не считал слезы слабостью, Лир не плакал. Ушиб на лбу от того, что он поскользнулся и упал на валун, не сумев остановиться из-за сцепленных рук – это был почетный знак. Боль в бедрах от верховой езды, разбитая губа от руки в кольчуге на лице – он чувствовал вкус крови два или три раза в день, так как рана продолжала открываться из-за тряски в седле – он в некотором смысле дорожил этим. Жетоны, медальоны его любви к дочери. Если бы он был у солдат, они могли бы смягчить свою охоту за ней. Его работа со дня рождения Рейны заключалась в том, чтобы оберегать ее настолько, насколько он мог.

  В некотором смысле, однако, он плохо функционировал. Он не мог много есть из-за своей губы, не говоря уже о потерянных зубах сзади. (Они вытащили парочку для забавы, чтобы посмотреть, не прочтет ли он для них «Гриммуатику», и там было так много гноя и боли, что он два дня не мог говорить. По крайней мере, жертвенные зубы были сзади, так что, если бы ему когда-нибудь пришлось укусить кого-нибудь за руку, он мог бы хотя бы попытаться. И у него все еще была его прекрасная улыбка, ха-ха.)

  Его хватка то и дело начинала ослабевать. Жара привела к легким потерям зрения. Временами ему казалось, что его схватили люди Дин Гиора, после того как он был расквартирован в Стране Квадлингов, в Куойре. После того, как он помог поджечь мост в Бенгде вместе с Энсонби, Берни и другими уголовниками. После того, как он увидел, как родители квадлингов, на спинах которых были огненные крылья, бросали свою дочь в воду, надеясь, что она сможет очистить реку от горящего масла, надеясь, что она сможет как-то выжить. Сейчас он оплакивал эту девочку. Он никогда не узнает, выжила ли она, или ему удалось выполнить свою военную миссию и убить ее и ее родителей. Он заслужил, чтобы его наконец поймали, хотя Дин Гиор похлопал бы его по спине, парень, за успешно проведенную кампанию. Лир мог бы стать правой рукой командира Менасье, если бы ему простили промедление.

  Дочери. Девушка должна была уметь летать над пылающими водами. Но кто мог научить дочерей летать? Родители по определению были прикованы к земле, питались жратвой, стояли ногами в собственных гробах, потому что были родителями.

  Однажды ему показалось, что он пересекает Разочарования верхом, а Трисм на лошади прямо за ним. Был рассвет, на земле лежал иней, но как бы Лир ни крутился, он не мог разглядеть своего возлюбленного.

  В другие разы Лир думал, что добрался до святилища Незер Хау. Люди на лошадях вокруг него, казалось, замерцали и исчезли, и лошади тоже, и Лир, бич страны Оз, продолжал путь один, пешком. Он хотел спать, прислонившись к холму, он хотел упасть в опадающие листья. Чтобы растопить почву, как он мог бы растопить сугроб. Погрузиться в могилу, которую он сам для себя сжег. Но когда он лежал там в пятнистой траве среди овечьего помета, он начал подниматься из своего тела – возможно, он умирал – и увидел, как старый чудак материализовался среди деревьев и огляделся с любопытством или, возможно, виноватым выражением лица. Он нес Гриммуатику с собой. Он на мгновение заглянул в книгу, решительно закрыл ее и направился на север.

  На этот раз Лир крикнул:

  – Вы не имеете права сеять здесь эту опасность! Возьми свои слова обратно! Мы этого не хотим!

  Но всадники снова появились и заставили его замолчать. Он был на лошади, и его куда-то везли люди, которым он так и не был должным образом представлен.

  Рано или поздно он заметил луну шакала и вспомнил, когда видел ее в последний раз. Это было как раз перед тем, как он встретил Кэндл и влюбился в нее, до того, как он встретил Трисма и влюбился в него. Луна-шакал не была другом, которого можно было бы любить. Упади под его заклинание и посмотри, что произойдет. Ваша жена никогда не простит вас за то, что вы подарили ей ребенка, которого нужно спрятать, чтобы выжить. Твой парень никогда не вернется. У тебя есть своя жизнь, эта жалкая штука, которую ты тащишь за собой так долго, как только можешь. Менее заметная, чем невесомая тень, которую вы тоже тащите, но, о, намного тяжелее. У вас есть свои надежды на вашу дочь. У тебя больше ничего нет.

  Кроме этой чертовой книги.

  Он отвернул голову от шакальей луны, не желая встречаться с ней взглядом. Опять убивать при свете луны. Это уже было. Я не собираюсь рыться в сугробах ради тебя, как пудель. Ищи в другом месте, шакал. Поищи какого-нибудь другого придурка. Я не хочу больше любви и не хочу сожалеть о тех жертвах, которые я уже сделал.

  Это был лучший день. Может быть, в рационе было больше белка, или его кровь медленно пополнялась. Он был более бдителен. Он понял, что к этому времени они, должно быть, уже миновали любой поворот к Изумрудному городу. Они были в пути уже несколько недель, не так ли? Они приближались к гряде низких холмов, усеянных опаленными стволами низкорослой сосны. Может быть, подожжен, чтобы уменьшить охват снайперов. Мадлен, наверное. Так что он все уладил. Они приближались к границе между Гиликином и Манчкинией, где, как говорили, вторая армия Изумрудного города вела ожесточенные боевые действия с контингентом Животных, окруженным манчкинцами. Хотя в данный момент он не видел никаких признаков активности. Собирались ли они попытаться сбежать, пересечь брешь в пустоши?

  Или, может быть, военные действия были чудесным образом прекращены. Это может случиться. Войны рано или поздно прекращаются, не так ли? Если не в нашей собственной жизни, то, несомненно, мир уже близок для наших детей?

  Около полудня, в день сухого, торопливого ветра, который хлестал первые осенние листья вокруг копыт лошадей, похитители остановились. Обнажение фермы из полевого шпата, сверкающее слюдой, достаточно большое, чтобы быть ориентиром.

  – Тележка должна быть здесь, – сказал капитан.

  – Ее здесь нет.

  – Тебе придется пойти и найти его.

  Его коллега выругался, но двое из них ушли и вернулись на следующее утро с повозкой и несколькими ослами, выглядевшими сомнительно.

  – Они не говорящие животные, не так ли? – спросил главный похититель, – Сбежали через границу, спасаясь от войны, и прослыли глупыми животными?

  – Они говорят мне, что это не так, – ответил его коллега. За это ослов хлестали хлыстом для верховой езды, чтобы посмотреть, будут ли они кричать по-озишски, но они только хохотали, взбрыкивая.

  – Все в порядке, – сказал капитан Лиру, – Теперь у тебя есть выбор

  – Я предпочитаю два варианта, если ты предлагаешь, – сказал Лир.

  – Ты можешь открыть эту книгу заклинаний и найти способ сделать нас всех невидимыми, пока мы не пересечем границу.

  – Ты бы не доверил мне эту книгу, – сказал Лир, – Если бы я мог прочитать это вообще, я бы превратил тебя в обувь, или корабль, или сургуч.

  – Если мы не прибудем в течение следующих нескольких дней, будет распространено сообщение о том, чтобы забрать вашу жену, – сказал капитан, – Мы оставили ее там, чтобы поощрить вас к сотрудничеству, но если вы попытаетесь сбежать, месть будет быстрой.

  – Итак. Это один из вариантов, – сказал Лир.

  – Другой способ состоит в том, чтобы проглотить немного зелья, которым нас снабдили. Это наденет на вас маскировку, которая поможет нам переправить вас контрабандой через границу.

  – Маскировка, – сказал Лир.

  – Беда в том, что никто не знает, как долго это продлится, – сказал капитан, – Это, вероятно, сработает само собой через несколько дней.

  – Могу ли я узнать, что это такое?

  – Ты будешь Животным. Ты будешь казаться мертвым. Мы будем искать переправу милосердия, чтобы похоронить вас на земле, за которую вы сражались. Начальство ИГ жестоко, но не бесчеловечно; армии обмениваются своими мертвецами каждые несколько дней

  – Я не уверен, что смогу достойно сыграть мертвое Животное. Я не проходил подготовку в академии.

  – Ты научишься на работе. Что это будет?

  – Я не верю, что смог бы принести много пользы Ла Момби, если бы очень долго оставался мертвым Животным. Так что я рискну замаскироваться и поеду этим путем через границу. Если часовые тебе не поверят и убьют меня, хорошо, я уже буду мертв, не так ли? Так что, по-видимому, это не будет намного больнее.

  – На вашем месте я бы попробовал книгу, – сказал капитан.

  – Вы были так добры с советами по пути, – сказал Лир, – Но я не могу читать эту книгу. Боюсь, все ваши труды в конце концов окажутся напрасными.

  – Мы выполнили свою работу, и она почти выполнена. Положите книгу в футляр и положите поверх нее в тележку. Боюсь, тебе придется раздеться. Ты бы выглядел немного необычно, если бы сняла свою тунику и леггинсы.

  – О, я собираюсь стать чем-то большим, чем хлебница?

  – Поторопись.

  Он сделал, как ему было сказано. Воздух приятно ласкал его кожу. Они позволили ему пописать как человеку, а затем помогли ему забраться в тележку. Нагота среди мужчин, возможно, когда-то и беспокоила его по разным причинам, но сейчас это его не беспокоило. Он шел на смерть в повозке, смиренный, как свергнутый король.

  Капитан обхватил голову Лира рукой в перчатке и поднес пузырек к его губам; он был похож на ребенка, которому дают лекарство. Однако Бастинда никогда не давала ему лекарств. Это была Сарима, или Нор, или Няня. Бастинда не замечала, был ли он когда-нибудь болен или мертв. Ощущение сильной руки капитана на его голове и пробки серебристой фляжки у его все еще покрытых синяками губ было почти нежным. Он мог видеть только веера золотых листьев на фоне осеннего голубого неба. Мир довольно весело махал ему рукой. Он закрыл глаза, чтобы не выдать своего чувства окончательного спокойствия.

  – Ради всех нас, пусть это будет безопасная переправа, – сказал капитан. Последнее, что услышал Лир. За его веками солнце начало чернеть сегментами, и звук снялся, как кожура, обнажая тишину внутри него.

  Над повозкой старый Орел пристально наблюдал за происходящим. Он видел ослов, которых били дубинками, он видел голого человека, свернувшегося калачиком, как эмбрион-переросток. Он видел, как вводили яд. Он не знал, что это было задумано как временная смерть, государственный переворот. Он не мог хорошо слышать; услышав, что он ушел к своему другу Ястребу, которого нигде не было поблизости.

  Когда тележка тронулась, Орел немного подождал, а затем совершил короткий круговой полет, держась на высоте. Он не хотел, чтобы его видели отдающим последние почести. Он знал, что Лир предпочел бы, чтобы это последнее возмущение было частным. Лир был таким.

  Кайнот наблюдал, как его старый друг, мальчик, начал дрожать в своей смерти и сгущаться. Безжизненное тело Лира не столько исчезло, сколько раздулось от чего-то похожего на гриб, растущего из его конечностей, позвоночника, ягодиц. Вздутия появились бледными, как молодые грибы после ночного ливня, но почернели по мере увеличения. Раны на спине Лира исчезли, и это было милосердием даже для Орла, который терпеть не может сантиментов любого сорта.

  Он ждал только того, чтобы увидеть, какую форму примет Лир после смерти, на случай, если эта информация когда-нибудь окажется ему полезной. Никто никогда не знал. К тому времени, когда Орел был готов улететь на своих нетвердых крыльях – в наши дни он годился только для коротких перелетов с длинными остановками, – он узнал в Лире труп маленького Черного Слона. Солдаты, должно быть, знали, что это была цель выпивки, так как они вытащили из своих запасов хитрое месиво из сбруи и парчи и разложили его на спине Лира, как мятую хауду, разрушенную в бою. Затем они приняли траурный вид и подняли знамя с барвинком – знак просьбы о безопасном проходе.

  Иди с миром или что-то в этом роде, подумал Кайнот и улетел.

  7

  – Если Тип был достаточно храбр, чтобы отправиться на поиски Гриммуатики в Стране Манчкинов, – сказала Рейна, – я отправляюсь в Изумрудный город и представляюсь великому и могущественному Императору страны Оз. Если у него есть Гриммуатика, он может оставить ее себе. Но если у него мой отец, я хочу его вернуть.

  Уорра был знаком с Рейной всего неделю, но знал ее достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в ней.

  – Самоубийство, но я соберу тебе сумку, – сказал он.

  – Подожди минутку, – сказала Искинаари, – Твои родители потратили всю свою жизнь на то, чтобы уберечь тебя от неприятностей. Они жили и, кто знает, они умрут за это. И ты распознаешь какой-то подростковый мученический порыв в своей плоской груди? Подави это, дорогая, или я подавлю это за тебя

  – Я ухожу, – сказала Рейна, – Много ли пользы принесло кому-нибудь решение стать беглецом? Никто никогда не противостоял Шелу, по крайней мере, со времен Конференции Птиц. Этот политический жест должен был стать только началом. Далее следует обсуждение. Я буду торговаться с ним, если придется.

  – Хай-хо, я не думаю, что мы можем быть полезны в этом конкретном предприятии, – сказал мистер Босс.

  – Мы уходим, – сказала Малышка Даффи, – Во всяком случае, по крайней мере, до ворот Изумрудного города.

  – Разве брак не блаженство? – он ответил и пошел готовить свой набор.

  – Ну, это дурацкое поручение, и я полагаю, что я достаточно глуп, чтобы претендовать на него. Тогда я тоже иду, – сказала Гусыня, но Рейна сказала:

  – Подумай еще раз. Если ты не пошла с моим отцом, когда его похитили, ты, черт возьми, можешь остаться здесь. Когда моя мама вернется с метлой, тебе нужно сказать ей, где мы находимся

  – Уорра может это сделать, – сказала Гусыня.

  – Уорра не может летать на своих старых крыльях. Если у моей мамы есть метла и она сможет научиться на ней летать, ей придется догнать нас достаточно скоро. Вы можете сопровождать ее, если хотите сопровождать кого-то. И если она не вернется, но случится что-то еще...

  Она имела в виду, если Тип вернется за ней, и все они знали, что она имела в виду, хотя она не облекла это в слова, – ...ты можешь прийти и дать мне знать.

  В том, что она сказала, был смысл, но Искинаари не нравилось, когда ею командовала школьница. Она зашипела и бросилась к ее ногам. Она рассеянно оттолкнула его, как будто не могла потрудиться почувствовать щипки.

  Она была в ярости на Типа, а ярость была полезным источником энергии. Она никогда не знала. Это было почти забавно, пока она не поняла, что ярость отчасти была маскировкой грубого страха. Как он мог оставаться в безопасности? В некотором смысле Тип был более невинен, чем она. Каким бы тяжелым ни было ее детство, она научилась быть более осторожной, чем он.

  В последний раз она поднялась по ступенькам в покои Ведьмы. Она огляделась вокруг, чтобы посмотреть, нет ли там какого-нибудь кусочка чего-нибудь заколдованного, что она могла бы взять в качестве сувенира, на случай, если она никогда не вернется. В каком-то диком смысле это был дом ее предков, хотя она никогда раньше его не видела, и, судя по всему, замок не переживет следующего землетрясения. Возможно, она никогда больше его не увидит.

  Она не смогла найти ничего, что стоило бы спасти. Мертвые ошметки зверя теперь наскучили ей. Она намеревалась пожить среди живых еще какое-то время, поэтому пока не хотела ссориться с костями и кусочками.

  – Мне тебя достаточно, Тэй, – сказала она выдре.

  По причинам, которые она не могла назвать, она подошла к созерцающему глобусу. Он достаточно легко сошел с подставки. Она держала мир в своих руках, если это все еще был мир.

  – Мне все равно, – сказала она ему, – не показывай мне больше ни одного проблеска, это слишком, – Но она посмотрела снова. Видела ли она наконец себя, холодную и бессердечную? Лицо в глобусе выглядело зеленым и злобным, насмешливым. Почти решив, что она справится с этим хаосом. Она швырнула стеклянный пузырь в окно так далеко, что даже не услышала грохота.

  Из-под скамейки она вытащила несколько корзин. На одном из них была обнаружена значительная коллекция оленьих рогов; она оставила их там. У другого были высохшие кусочки мха, или так это выглядело сейчас; она не хотела знать. На третьем была россыпь запасных пуговиц. Представьте себе Ведьму, пришивающую свои собственные пуговицы! Рейна разбросала все это по полу и вышла из комнаты с корзиной, которая была как раз по размеру.

  Она не оглянулась, чтобы посмотреть, бросает ли крокодилос в нее свои кости. Ей было все равно.

  Спускаясь вниз, она прошла мимо детской спальни и вошла внутрь. Под одной из кроватей лежала серая плюшевая мышь. Рейна на мгновение надела его на палец, затем сунула в карман.

  На следующем этаже она остановилась, чтобы заглянуть к Няне, которая теперь спала в библиотеке рядом с приемными комнатами. Няня проснулась, достаточно проснулась, и счастливо сидела среди своих одеял, когда Рейна вышла вперед.

  – Моя Тинда, поцелуй няню, – сказала она.

  – Я не Бастинда, няня, я никогда ею не была

  – Это обман. Нет, я полагаю, что это не так, по крайней мере, не сегодня. Когда она должна вернуться? Развлекается, я полагаю?

  – Я полагаю, – Но Рейна так и не научилась лгать, и она не хотела лгать Няне, когда та оставила ее позади, – Она не вернется, няня. Она ушла.

  – О, она хитрая, она такая, – сказала няня, – Не волнуйся.

  – Я тоже сейчас ухожу, – сказала Рейна.

  – Если ты увидишь ее, скажи ей, чтобы она поторопилась. Я больше не могу возиться с духовкой, иначе я подожгу себя, как это сделала она.

  – Няня, – Рейна попыталась в последний раз, – На что ты наткнулся, когда добрался до парапета? В тот день, когда Элли плеснула в нее ведром воды? Ты была первой, кто поднялся по лестнице, и ты никогда не позволяла никому другому видеть.

  – Нет, я этого не делала, не так ли, – сказала няня, – Я была умной женщиной, я была

  – Но-но что? Что там было? Что ты сделал с ее телом?

  – Малышка, – сказала няня, – тебе не нужно забивать себе голову этим. Я поступила правильно и правильно, избавив Лира от лишних огорчений. Взрослые знают, что делать. Что делать и что говорить, и хотя я не всегда была самой честной женщиной в своей жизни, сейчас я говорю вам правду.

  Рейна наклонилась вперед и схватила Няню за руки.

  – А правда вот в чем. То, что я сделала, не твое дело.

  Рейна чуть не ударил ее.

  – Это ты выбросила глобус Тинды в окно, или эта воздушная пузырчатая Стелла снова плавала в своем личном пфениксе? Здесь ни минуты покоя. Дитя, позволь мне кое в чем тебе признаться.

  Это было все? – Да, няня.

  – Я много украла в свое время. Подвязки, бусы, значительная сумма наличных. Хорошенькая маленькая бутылочка из зеленого стекла, когда-то. Это пошло мне на пользу. Вы должны научиться брать то, что вам нужно. Но никому не говори, что я так сказала.

  Оригинальная Умелая Мэнди, подумала Рейна.

  – Я уже немного украла. До свидания, няня.

  – До свидания, дорогая, – сказала няня, – Прощай, Рейна. Да, теперь я это вижу. Ты ведь не Бастинда, не так ли? Но ты сделаешь это.

  Они выехали перед обедом, чтобы добраться хотя бы до Красной Ветряной Мельницы, может быть, даже до Верхней Фанарры. Поскольку небо было безоблачным, луна-шакал была бы очень яркой. Элли и Трусливый Лев, гном и Жевунья, Рейна и Тэй. Снова на каменистой тропинке.

  Искинаари и Уорра помахали с шаткого деревянного крыльца, которое, казалось, вот-вот отклеится со стороны башни. Стая летучих обезьян в знак приветствия подбросила в воздух свои копья с острыми челюстями.

  Они с грохотом упали в сухой ров и затупились, что дало бы обезьянам много работы в течение долгой зимы, чтобы переставить все эти лезвия.

  В Верхней Фанарре они остановились достаточно надолго, чтобы Рейна прочесала ткацкий коллектив и выделила усталую мать-подростка, которая продолжала шлепать своего ребенка. Рейна предложила малышке маленькую плюшевую мышку, которую она нашла в пустующем общежитии в Киамо Ко. Младенец сразу же ухмыльнулся и взял ее в руки.

  – Передай этой матери, – сказала Рейна главе клана, который мог переводить, – мышка от Типа. От меня – обещание, что если она продолжит бить ребенка, я вернусь и выбью из нее все дерьмо. Я не такая добрая, как Тип.

  Спускаться легче, чем подниматься, хотя и тяжело для икр. Им потребовалось всего около пяти дней, чтобы добраться до плотины, где они могли пересечь реку Винкус. И снова большинство бобров отправились на поиски пищи, но Люляба все еще болталась поблизости, присматривая за тещей.

  – Отпусти ее, – сказала Рейна.

  – Это не твоя забота, – сказала Люляба.

  – Маленькая девочка сказала, отпусти ее, – сказал мистер Босс, оскалив зубы.

  – Я могу побороть вас в драке, мистер Бастер, – ответила Бобриха, обнажая свои собственные.

  – Отпусти ее, – сказала Малышка Даффи.

  – Я держу ее взаперти для ее же блага. Она представляет угрозу для самой себя.

  Они все посмотрели на Бррра, но он ничего не сказал. После смерти Нор он более тщательно выбирал свои моменты.

  Элли сказала:

  – Отпусти ее, или я буду петь.

  – Не пой! – закричала свекровь внутри своей тюрьмы, – Она ненавидит это. Я делаю это каждый день, чтобы досадить ей.

  Элли начала эту песню о простых фруктах и величественных пурпурных цветах. Остальные присоединились, как могли. Они спели это дважды, три раза, четыре, пока Люляба не сказала:

  – Остановись! Я сдаюсь. Ты победила. Я не могу выносить такого рода издевательства. Что это за патриотическая песня, в которой даже не упоминаются Бобровые плотины? Вот что делает нашу нацию великой. Выходи, ты, старая сука. Твои постоянные придирки наконец-то освободили тебя.

  Что скажет твой сын, когда вернется домой, я не хочу думать.

  – Он поблагодарит тебя за это, – сказала старая Бобриха, появляясь, моргая и подергивая своим белым носом, – Я ему тоже никогда не нравился. Итак, кто эта маленькая долли, которая вела этот гимн?

  Все они указывали на Элли. Свекровь Бобра сказала:

  – Самая отвратительная песня, которую я когда-либо слышала, но она сделала свое дело. Ты прелесть

  – Вот твой кораблик, – сказала Рейна, протягивая ей корзинку с пуговицами.

  – Я надеюсь, что он поплывет, но куда я направляюсь, на самом деле не имеет значения, – ответила она, забираясь внутрь и немного покачивая его, – Хммм. Звук снизу, насколько я могу разобрать. Оттолкни меня, лапочка, и позволь мне найти мою милую Лурлин и слегка укусить ее за святую лодыжку.

  Когда она закачалась на порочной воде, они услышали, как она начала петь.

  О прекрасная, чтобы совершить побег

  И оставь этот мир позади.

  Должна ли я была остаться еще на один день

  Я бы, сошла с ума...

  Из-за рева воды они больше ничего не слышали после этого и были благодарны за это.

  8

  Труп Черного слона протащили через ворота Колвен-Граундс и обогнули сзади. Здесь земля шла под уклон, открывая доступ к нескольким побеленным конюшням, чистым по клиническим стандартам. До сих пор все шло по плану. Несколько жителей Манчкинии помогли затащить тележку в стойло с кирпичным сводчатым потолком, тоже белым. Они содержали это место в прекрасном состоянии, но таковы были жители Манчкинии.

  Его официальное название было Здание парламента, хотя, поскольку парламент никогда не созывался, все по-прежнему называли его Колвен-Граундс. Родовой дом семьи Тропп, место, где старая няня начинала в качестве домашней прислуги в питомнике Спандж, покойного из спиндлмилов. Еще тогда, когда она была молодой няней. Или достаточно молодой. Когда ей поручили помогать воспитывать Мелену Тропп, сварливую и безответственную мать Бастинды, Гингемы и Шела, ныне императора страны Оз.

  Никого из рода Троппов не было здесь, чтобы увидеть, как Лир наконец возвращается к своему праву рождения. И, может быть, к лучшему. Унижение быть заключенным. Что бы сказал об этом преосвященный предок Лира, Несравненный Тропп?

  Приняв его за настоящий труп, дворцовый персонал начал готовить погребальный костер. Но Ла Момби сама спустилась в подвалы – они никогда не видели, чтобы она делала это раньше, – и потребовала, чтобы труп перевернули. Книга в мешке не была заметно раздавлена, и она схватила ее обеими руками.

  – Будем ли мы продолжать наши приготовления к сожжению трупа? – спросил смотритель территории.

  Момби спросила:

  – Ты чувствуешь зловоние смерти?

  – Я не знаю, что такое зловоние смерти для Черного слона.

  – Поверь мне, ты бы понял, если бы понюхал это. Держите факелы. Это может прорваться.

  – Могу я взять это для вас, ваше высочество? – спросила ее служанка.

  Момби сказала:

  – Джелия Джемб, я сама могу нести свои книги в школу, большое тебе спасибо. Никогда не прикасайся к этому.

  Она взяла книгу в руки и зашагала прочь с ней. Служанка пожала плечами и скорчила рожу надсмотрщику фермы. Вы никогда не знали, что Момби собирается сказать или сделать; она была другой женщиной каждый час дня.

  Впрочем, не так уж сильно она отличается от остальной женской расы, подумал надзиратель.

  9

  В этот момент ранней осенью воды реки Гиликин опустели. Переход вброд по большой широкой равнине был почти пикником. Они опередили сезон дождей, может быть, на две или три недели.

  Было приятно снова куда-то идти.

  – «Может быть, я просто бродячий жук, – подумала Рейна, – Все, о ком я забочусь больше всего на свете, ушли и попали в беду, а я тащусь по дороге, как будто это моя работа».

  Тай посмотрел на нее почти обвиняюще, как будто мог прочитать ее мысли. Все, о ком ты больше всего заботишься? Привет?

  Ну, не все, подумала она. Иди сюда, ты. И она немного подержала Тая на руках.

  Она помнила разметочный камень, который указывал на развилку дороги, но не была уверена, что пересекла реку Гиликин в том же месте, где они с Типом сделали это несколько недель назад. И все же, проехав через пару довольно процветающих городков и несколько более пыльных поселений, они подошли к камню, на котором были нарисованы направления со стрелками. На вершине камня сидела Сова.

  – Куда теперь? – спросила Элли Сову.

  – Я полагаю, зависит от того, куда ты хочешь пойти.

  – Из страны Оз, и чем скорее, тем лучше, – сказала Элли, а затем узнала голос, – Да ведь это Темпер Бейли. Что ты здесь делаешь?

  – Переехал после моего профессионального унижения.

  Малышка Даффи сказала:

  – О, это было сфальсифицированное дело, какое я когда-либо видела. Тебе никогда не следовало браться за это

  – Меня требовали под страхом заключения в клетку.

  – И ты теперь Лояльный озианец? – спросила Элли, – Неужели у тебя нет патриотизма по отношению к Стране Манчкинов?

  – Ни одного.

  Похоже, так оно и было.

  – Ну, мы направляемся в Изумрудный город, – сказала Рейна.

  – Если вы останетесь на этой дороге, вы окажетесь слишком далеко на севере. В конце концов ты окажешься в Шизе.

  – Нет, спасибо, – сказала Рейна, – У меня может возникнуть соблазн похитить мисс Плюмбаго и удерживать ее для выкупа, пока я не верну своего отца, и я не хочу опускаться до их тактики.

  – Тогда повернись и найди перекресток в деревне, которую ты только что покинула. Выезжайте из города по правой дороге, той, что у торговца скобяными изделиями. Это приведет вас к большой дороге, которая соединяется с дорогой из Желтого кирпича.

  – Вы снова оказали мне услугу, как уже однажды, – сказала Элли, – Ты поедешь с нами в Изумрудный город?

  Сова поскребла когтями.

  – Ты собираешься туда снова? Вы полностью отрицаете это? Вы выбрали не ту группу поддержки для этой компании. Или что, ты собираешься попросить Волшебника исполнить желание твоего сердца?

  Элли не обиделась.

  – Ну что ж, я пришел посмотреть, в чем ты прав. Концентрироваться на том, чтобы исполнить желание своего сердца, в лучшем случае близоруко. Или просто эгоистично. Но ведь никакого Волшебника больше нет, не так ли? Он еще не вернулся?

  – Конечно, нет. Я просто проверял, не восстановились ли у тебя еще какие-нибудь мозги. Кстати, я не думаю, что ты сделала что-то хорошее для своего дела. Быть такой дерзкой.

  – Я не думаю, что ты видел Тотошку? Моя маленькая собачка?