Текст книги "В стране Оз (СИ)"

Автор книги: Александр Метлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

  – Я помню это, – сказала Маленькая Даффи, – Я была там в тот день.

  Бррр продолжил.

  – Первой реакцией после освобождения было аннулирование прав преосвященных Страны Жевунов и централизация контроля. Нет? Я помню кого-то по имени Хокус, или Кокус, который называл себя премьер-министром.

  – Я не читала историю, древнюю или современную, – сказала Мухлама, – Я – создание холмов и теней. Как ты всегда знал. Но Преосвященство не совсем умерло. Титулы никогда не умирают, они просто становятся сонными.

  Какая-то старая карга или закадычный друг старого Волшебника страны Оз появилась, чтобы претендовать на власть, если я правильно поняла. Некто по имени Момби. Что-то вроде ведьмы.

  – Разве император не использовал всю магическую утварь, разве он не запретил произносить заклинания? Я думал, время ведьм прошло, – сказал Бррр.

  – Оно никогда не закончится, – сказала Тигрица, – Кроме того, ты забываешь, что император не имеет права издавать законы о магии в Стране Жевунов. Это часть того, с чем они борются

  – Я иду спать, – сказала Илианора и заползла в тень бесполезных Часов, натянув крыло из потрепанной кожи на голову, как одеяло, – Пойдем, Рейна, уляжешься со мной. Не нужно слушать сплетни о правительстве. Это только разожгет твое любопытство.

  – Я верю, что жители Манчкинии начнут контрнаступление, – сказала Мухлама, – Разве это не будет весело? Наводнение ИГ пухлыми маленькими людьми-хорьками? У них есть динамичный военный командир, который, в конце концов, сумел удержать крепость Хаугаарда. Фермерша из стальной ловушки теперь известна под именем генерал Джинджурия. Она называет себя Фольгой Страны Жевунов.

  – Сценическое имя для командира, – сказал Лев, – Теперь это все сценические штучки, не так ли?

  – Принеси мне мою накидку, мне не нужен второй акт, – ответила она.

  Гном и Жевунья удалились по другую сторону Часов. Рейна и Тэй пробрались среди разрушенных землетрясением руин, и никто их не остановил. Мухлама и Бррр бодрствовали бок о бок, глядя не друг на друга, а на горизонт на западе, где существа с такими именами, как Момби и Джинджурия, вносили некоторую статичность в рассказ о встрече котов.

  22

  Сначала под звездами, потом под водянистым пятном парообразного облака, высоко вверху. Они больше не разговаривали, по крайней мере, до утра.

  Илианора отошла от Тигра на достаточное расстояние и не предложила ей кофе.

  – Я не представляю для тебя угрозы, Бррр. Я не присоединяюсь ни к какой миссии, – сказала Мухлама, – Я отвезу тебя к твоим коллегам, где они ждут, а затем пойду своей дорогой. Эвер была хищной Тигрицей. Но я признаюсь, что мне немного любопытно узнать об этом Деле Элли. Когда я услышал, что вы в этом замешаны, признаюсь, я была удивлена. Похоже, у тебя не хватило бы духу так глубоко вляпаться в подобную передрягу.

  – Да, жизнь, она расширяет кругозор. Это было сразу после того, как я тебя бросил

  – Я ушла от тебя, – напомнила она ему, – Но давайте не будем придираться к нюансам. Расскажи мне об этом существе. То, что о ней говорят! Святой дурак, скажут некоторые. Святой. Термагант. Пешка в чьей-то более крупной кампании. Она победила Злую Ведьму Востока из-за своей неуклюжести – может быть, из-за своей неуклюжести, насколько я знаю. Ты был там. Что случилось?

  – Я был поблизости, – сказал Лев, – Я не присутствовал, что бы ни писали газеты. Там не было никого, кроме Элли и Ведьмы. Никто не видел, что произошло. Лир и я были заперты в кладовке, и мне удалось прорваться через дверь...

  – Мой герой, – злобно промурлыкала она.

  – Но я не успел вовремя подняться на парапет. Ведьма исчезла, и Элли спустилась, потрясенная и бессвязная о том, что произошло. Если подумать, она никогда не была последовательна в очень многих вопросах.

  – Сказано так, как будто кто-то пытается дистанцироваться от неудобств, связанных с предыдущим сочувствием. Но я никогда не понимала насчет обуви. Волшебные туфли. Обувь, из всех вещей? Почему бы не волшебные брекеты? Или нижнее белье?

  – Я не писал сценарий. Не спрашивай меня.

  – Репутация Ведьмы созрела для возвращения, – сказала Мухлама, – По крайней мере, в Стране Жевунов это так. Это странное существо, Бастинда Тропп, поставила себя в оппозицию каменной вере, которая царила в ее семье. Ее отец-священник, ее сестра-тоталитарка, а теперь ее брат – сам бог! Никогда не стоит недооценивать перепады настроения толпы. Элли превратилась из героини в убийцу, а Бастинда из Злой ведьмы превратилась в мученика-чемпиона. По крайней мере, в некоторых кругах.

  – Маятник будет качаться.

  – Ах, но существует ли еще такая вещь, как маятник?

   Они посмотрели на сломанные Часы, которые мистер Босс продолжал пытаться почистить и привести в порядок, как будто с помощью полировки и слюны он мог убедить их оживить. Но это была подготовка трупа, не более того. Все могли это видеть.

  – Ты не сказала, к кому мы направляемся, – сказал Бррр, – Это леди Стелла? Она освобождена из-под домашнего ареста?

  – Я не слежу за колонкой в газете, – сказала Мухлама, – В любом случае, я не буду говорить.

  Она взглянула на Тая, рисовую выдру, которая без раскаяния лежала в объятиях Рейн.

  – Никогда не знаешь, кто стукач. Бррр вынужден был согласиться, – Так что хватит, – сказала Мухлама, – Я сделала свою работу, мне нужно идти дальше

  – Но идти дальше куда? – спросил он ее, когда они поправляли корпус Часов. Сломанная голова дракона наклонялась вперед, безглазая и бесчувственная.

  – Куда ты идешь? И одна? Или у тебя есть спутник?"

  – Ты такой хитрый.

  – Оставайся со мной, – сказала Илианора Рейне, – Держись рядом.

  Но девушка не обращала на нее внимания, как и раньше.

  – Я создаю проблемы, – сказала Мухлама Бррр, наклонив голову к Илианоре, – Жаль.

  – Я могу сделать лишь очень не многое, – ответил Лев двусмысленно.

  В ту ночь Бррр спросил товарищей:

  – Мы идем разными путями?

   Мухлама, сказав, что доставит их на место утром, отправилась на прогулку, чтобы дать спутникам возможность побеседовать наедине.

  – Я имею в виду, что больше не может быть компании Часов Дракона Времени, не так ли, если Часов нет?

  – Он отдыхает. Это называется Тайм-Аут, – сказал гном, возвращаясь к своей прежней воинственности.

  – Лев в чем-то прав. Твоей основной обязанностью была охрана Гриммуара, не так ли? – спросила Маленькая Даффи своего мужа, – Чтобы услышать, как вы это говорите, часы были изобретены как шкаф на колесиках для безопасного хранения.

  Отвлечение внимания масс, с одной стороны, волшебное хранилище – с другой. Никто не будет винить нас, если мы сейчас избавимся от этой паршивой штуки. Мы, конечно, могли бы двигаться вперед быстрее без этого. Книга все еще цела.

  – Тебе не нужно, чтобы я носил книгу, – продолжал Бррр, – Я был полезным ослом в оглоблях повозки, конечно, но я не домашнее животное.

  – Бррр, делай, что хочешь, – сказала Илианора своему мужу, – Для меня это не имеет значения. Ты не домашнее животное. Иди с Мухламой или нет

  – Я не пойду с ней, – сказал Бррр, хотя он не знал, было ли это «идти с» в подростковом смысле или «идти с», как в будущем намеренно. И он также не знал, говорит ли он правду. Страдания Илианоры наполнили разговор горечью. Если он больше не мог знать, что чувствовала или имела в виду его жена, как он мог понять свои собственные меняющиеся устремления?

  – Я провожу девушку до следующего перекрестка, – решила Илианора, – И я отнесу книгу так далеко. Я больше не могу заботиться о ней.

  Потому что заботиться о Рейне было бы больно – это было очевидно. Слишком много юных ранений. И она все еще, после всего этого времени, не была живым и взрослым человеком под вуалью. Живая и мертвая одновременно. Как дракон, чьи крылья хлопали в траве, как будто с духом, но ничего похожего на дух, которым он когда-то, волшебным образом, обладал.

  Наступила середина утра, последовала серия коротких шквалов. Прохладно, без муссонного пара – великолепно. Желуди, сброшенные с деревьев; последние дикие сливы. Родная лесистая местность, ничего величественного – но, по крайней мере, северная. На краю мыса перед ними Мухлама указала на арки какого-то древнего шлема, который, вероятно, охранял окрестности Тихого озера от любого хищника, поднимающегося через Рукав Ужаса.

  – Вот куда вы направляетесь, – сказала им Тигр из Слоновой Кости, – Там еще осталось что-то вроде крыши. Там вы сможете укрыться от дождя, если он усилится, и встретиться со своими товарищами. Тогда моя работа сделана, и я ухожу.

  Бррр не стал комментировать. Он просто тащил хромую тележку, может быть, в последний раз. Вверх по дороге, вымощенной древним серым булыжником, дороге, окаймленной засыхающей крапивой и узлом ползучей травы. Он подумал об игре малыша, строящего церковь пальцами двух рук. Караульное помещение подняло ребра, как пальцы одной из этих рук, сложенных чашечкой в воздухе. Вот так сложен? Или пальцы другой руки соскользнули вниз по склону много лет назад? Да, он мог видеть древние шиферные плиты, облицовывающие сарай. Он чувствовал запах кухонного огня, жарящегося окорока оленины или, может быть, отбивных из горной крупы. На мгновение, когда ветер стих, он услышал звук струнного инструмента.

  Подход к разрушенному замку поднимался до точки чуть выше, чем кончики пальцев сломанных арок. Затем тропинка пошла вниз по пологому S-образному изгибу. Мухлама шла впереди, элегантно вышагивая, ее усы подергивались, вынюхивая неприятности. Но напряженность в ее плечах ослабла. По-видимому, здесь нет никакой опасности, кроме опасности, которую новые обстоятельства представляют для старой верности.

  – Я сделала то, что сказала, – сказала она.

  – Оли оли на свободе. Где бы ты ни была, выходи, выходи. Они здесь.

  Бррр освободился от своих оглобель, выскользнул из пряжек и кожаных ремней, когда открылась низкая деревянная дверь и появились их хозяева. Он не узнал женщину-Кводлинга с домингоном в руках, хотя и догадался, что это та самая Кендли монахиня. Однако он узнал Лира. Он шел позади нее, положив ладони ей на плечи. Лир в тридцать или тридцать два, может быть. Более широкие плечи, более высокий лоб, огромная грива темных волос, которой мог бы восхищаться даже Лев. Привычка к юношескому спокойствию и безрассудству превратилась в нечто почти похожее на мужество. Но что Лев может знать о мужестве?

  – Книга, – объявила Мухлама, – и девушка, которая идет с ней, в качестве своего рода бонуса.

  Люди посмотрели друг на друга. Любопытство и настороженность сменились чем-то еще не похожим на узнавание, еще не похожим на удивление. Математически совершенный стержень, равное количество надежды с одной стороны и, с другой, тревога, что надежда может оказаться необоснованной, что это откровение все еще может быть насмешливой ложью.

  Бррр, пусть у них будет свой человеческий момент. Он поцеловал Мухламу на прощание – последнее, временное? Он не знал. Он понял, что Илианора скоро будет освобождена от ответственности за Рейну.

  Возможно, ее горе пройдет, как только родители Рейны поймут, что у них есть дочь. Он не бросил бы Илианору в любой боли, независимо от того, мог ли он помочь этой боли или нет. Если со временем он ничего не сможет с этим поделать – если со временем он поймет, что его неспособность помочь усугубляет ситуацию, – что ж, он передумает.

  Но не сейчас. А пока он останется рядом с ней до следующего раунда, каким бы он ни был. Вместе он и Илианора, гном и Жевунья, доставили Рейну в ее дом или в такой дом, какой она могла бы надеяться иметь. Рейна была в безопасности, или достаточно безопасна.

  Теперь Бррру оставалось защищать другую избитую девочку, мертворожденную, скорчившуюся внутри женщины в вуали, так долго, как он мог. Если бы он мог. Сейчас не было и никогда не будет недостатка в девочках, о безопасности которых ему нужно было бы беспокоиться, как в стране Оз, так и за ее пределами.

  III

  Алтарь Леди-Рыбы

  1

  Родителям Свифт сказал, что Мухлама возглавит группу изгнанников, но не сказал, кто будет среди них.

  Лир схватил жену за руку.

  – Задержи это мгновение подольше, Кендли. Мы ждали этого все эти годы. Не рассеивай ее в облаках, как маленького крапивника, на которого она похожа.

  Она была здесь. Она вернулась. (Ее вернули обратно. Ее привезли сюда.) У него будет достаточно времени, чтобы изучить ее. Время снова началось.

  Он чувствовал, как его жена напрягается, чтобы вырваться на свободу, окружить ребенка пугающей, сдерживаемой любовью. Его предплечье выпячивалось от усилий сдержать Кендли.

  – Не торопи девушку.

  Наша девочка.

  Он попытался дать Кэндли совет театральным поворотом собственной головы. Вместо этого посмотри на Бррр. Этот старый Трусливый Лев, как его стали называть. Вот он стоит, опустившись на четвереньки, как животное, голый, если не считать своего рода синего саржевого халата художника с бантом сзади. И мотал своей похожей на валун головой от девочки к ее родителям, туда-сюда. Лев мог смотреть на нее. Он заслужил эту привилегию. Лиру и Кендли придется подождать еще немного. Теперь, когда появились дополнительные моменты.

  Бррр посеребрил усы. Ему, должно быть, около сорока, не так ли? Так что же это было – возраст, усталость или нервы, которые заставляли левую заднюю ногу Льва дрожать? Его грива была пышной и красиво расчесанной, хотя даже его щеки были украшены щеками. У него появилось не только брюшко, но и немного неправильный прикус. Однако оба признака возраста исчезли, когда Лев встал на задние лапы. Как будто он вдруг вспомнил, что он – Намори из Королевской страны Оз. Он выглядел готовым сделать реверанс, но протянул Лиру переднюю лапу.

  Трусливый Лев сказал:

  – Жизнь или две назад кто-то, кого вы, возможно, помните как Элли Смит, однажды заставила меня присматривать за вами. Я не обратил на это особого внимания. Позже старая дьяволица по имени Якл попросил меня защитить этого ребенка, если я смогу. Я сдержал ее просьбу, не представляя, что смогу ей угодить. И все же я здесь – сюрприз, сюрприз. Представляю мою супругу, Илианору, и моего юного друга, которую зовут Рейна. Я невольно подчинился обеим властным женщинам и оказал вам две услуги в один и тот же день.

  Отбросив сарказм, он сказал более хрипло:

  – Если бы я мог оказать большую услугу, Лир, сын Бастинды.

  Лир ухнул.

  – Не говори со мной таким тоном. Это звучит так, как будто вы вышли из какой-то пантомимы о Великих моментах рыцарской страны Оз. «Лир, сын Бастинды»? Теперь я называю себя Лир Ко.

  Тем не менее, он упал в объятия Льва. Мускус Львиной гривы был отвратительным; он пах молодыми лисами и страдающими недержанием людьми.

  – Ты, старая киска, – пробормотал он, – Ты мне никогда особо не нравился, и, черт возьми, теперь я буду у тебя в долгу всю оставшуюся жизнь.

  – Редкая вещь, чтобы у меня было какое-либо преимущество, – ответил Бррр, – Я уверен, что растрачу его впустую.

  Гном кивнул в знак согласия – характер был на высоте.

  Лир отстранилась, чтобы сказать:

  – Это Кэндл Оскаами.

  Он подозвал жену к себе. Та кивнула, но глаза ее не отрывались от девушки, которая накручивала свои растрепанные локоны на предплечье, как будто в агонии хотела оторвать себе голову. Маленькое зеленовато-белое существо, может быть, хорек или гнилая норка, извивалось у лодыжек девушки, как голодная кошка.

  Наконец Лир повернулся к женщине, которую Лев представил как свою супругу. Только теперь она откинула вуаль со лба, откинув ее со скул. Крик, который издала Лир, заставил всех вздрогнуть, кроме Рейны, который, казалось, ничего не замечал.

  Нор подняла руку, удерживая Лир.

  – Сначала еда и вода, – сказала Нор голосом, который был и не был тем голосом, который Лир помнила с детства, – Наши истории ждали так долго; они могут подождать до мытья посуды. Кендла Оскаами, покажи мне работу по дому, и я помогу тебе с тем, что нужно сделать. У меня нет никакого аппетита к чрезмерно напряженным встречам.

  Проходя мимо Лира, она посмотрела вперед, но пальцы ее левой руки потянулись, чтобы коснуться его локтя и бедра.

  Кендла не сдвинулась с места, просто махнула рукой в сторону полуразрушенного притвора, как будто хотела позволить назойливой девице найти там все, что она захочет.

  – Мы пойдем следом, – сказал Лир. Нор вошла в здание одна.

  Кендла упала на колени, так что Лир тоже упала. Она трижды хлопнула в ладоши. Девушка посмотрела на Кэндлу с легким любопытством, может быть, с отвращением. Кендла снова хлопнула, дважды, и на этот раз их дочь хлопнула в ответ. Однажды. Слабо. Это было только начало.

  – Озиандра Оскаами, – сказала Кендла.

  – Обычный дождь, – заметил гном, на которого никто не обращал внимания, – И, как мы, старики, помним по тем десятилетиям Великой Засухи, Дождь редко идет, когда она просыпается.

  Даже когда ее зовут по имени, которое она знает. Рейна.

  – Рейна Озиандры, – сказала Свеча.

  – Дитя, – сказал Лир. Он не знал значения этих хлопков Квадлинга. Он просто поднял руки ладонями вверх, как будто обращался к ищейке или раненому волчонку. Здесь безопасно, я открытый. Ни камня, ни ножа.

  Карлик стукнул Рейну по ее макушке.

  – Иди к ним, замарашка, или мы никогда не сможем перекусить. После всей этой маковой пыли в ноздрях я нахожусь на грани голода.

  Поэтому Рейна вышла вперед, из тени каждого – из тени последних восьми лет. И Лир посмотрел на нее.

  В наклонном вечернем свете Лир не мог сказать, отмечает ли он состояние структуры лица или выражение. Или это было отсутствие выражения? Глаза девушки казались затуманенными. У нее были высокие скулы Кэндлы и челюсть цвета лесного ореха, но она была худой, как мальчишка, и пыльной, как мятежница. Она держала что-то полупрозрачное фарфоровое, зажатое в локте. Шелл, он видел. Самый большой шелл, которого он когда-либо видел.

  – Ты милая, но это еще приятнее, – сказал он, указывая на нее, – Могу я взглянуть на это?

  – Ты позволяешь себе вольности до того, как получишь лицензию, – заметил гном, но дама-жевунья хорошенько дала ему подзатыльник. Затем пара с маленькой площади последовала за Нор в замок. Даже Бррр начал пятиться, но девушка захныкала, и Лев сел на полпути. Он принялся приводить себя в порядок с рассеянным видом.

  – Это ужасно красиво, – сказала Лир о шеле. Его сердце билось так, словно он находился в суде – суде взаимных обвинений и, возможно, прощения, – Ты что-нибудь слышишь в нем? – Он медленно двинулся вперед на коленях, всего лишь чуть-чуть.

  Девушка поднесла трубку к уху и прислушалась. Затем она повернулась и побрела вслед за своими спутниками через разрушенную арку крыльца в руины здания с открытой крышей. Зеленое существо – может быть, выдра? – побежало за ней. Лицо Кэндл побледнело, но ее рыдания оставались безмолвными, по крайней мере, сейчас.

  – Я думаю, что все прошло довольно хорошо, – сказал Лев.

  – С ребенком все в порядке? – спросила Лир. Его глаза следили за ней, когда она пересекала пятно тусклого света, такого, который в последнюю минуту позолотил каждую черточку. Она выглядела нормальной, как медный фартинг. Ни малейшего признака зелени на ее коже, ни в этот час, ни при таком внимании к закату, – Как ты думаешь, с ней все в порядке?

  – Прошу прощения, это был долгий день. Это был долгий год, – сказал Бррр, – и поверьте мне, я не эксперт. Но я бы сказал, что она совершенно права как дождь.

  2.

  Лир схватила Кендлу за руку, когда они поспешили вверх по песчаным ступеням в свое святилище.

  – Ей нужно привыкнуть, – сказал он, – Мы должны дать ей время.

  – Мы отдали ей все эти годы. У меня больше нет свободных минут.

  Их дочь шла вперед тихо, возможно, угрюмо. Лир попыталась увидеть это убежище заново, как будто глазами Рейны, понимая, что он понятия не имеет о том, что она когда-либо видела раньше. Спрятанная в окружении леди Стеллы, какой она была. И кто знает, что еще она видела на дороге.

  Место, где он и Кэндл укрывались – каким невероятным это казалось. Взгромоздился высоко над перевалом, который вел из Рукава Ужаса в центральную страну Оз. Безымянный холм, насколько они знали – в более спокойном настроении Лир иногда называл его Горным Возражением. У путешественников, наблюдающих за тем, что происходит внизу, не было бы причин поднимать глаза; в любом случае, это место было замаскировано зарослями.

  Это место могло быть создано как сторожевая крепость или место назначения паломника. Но когда Лир и Кэндл нашли его – они искали пещеру, в которой можно было бы спрятаться с глаз долой, – он был заброшен на десятилетия. Может быть, дольше. Для какого-то сообщества обитателей скал с незапамятных времен этот аванпост был домом. Дом или, может быть, постоялый двор для прохожих, потому что подземный ход был снабжен маленькими клетками и остатками кроватей и матрасов.

  Руины на поверхности, по которым сейчас шли Лир и Кэндл, выглядели предназначенными для какой-то общественной функции. На этой стадии своего коллапса стена, обращенная на юго-запад, исчезла. Брусчатка большого парадного этажа была открыта небу. Все, что осталось от внешней стены, были обрубки ряда колонн. Как нижняя челюсть, полная плохих зубов. Слоновая кость, серая, выветренная. На противоположной стене, обнимающей возвышающийся за ней холм, были колонны, ведущие к ребрам отсутствующей крыши и какому-то возвышению.

  В тех немногих часовнях юнионистов, которые Лир когда-либо удосуживался посетить, кафедра всегда стояла в дальнем конце прямоугольника, напротив вестибюля и крыльца. Здесь тотемные скульптуры и что-то вроде трона были вставлены напротив холма, в длинной стороне ящика, а не спрятаны в дальней апсиде. Резьба между неповрежденными колоннами смотрела на сломанные колонны, а за ними на небо и долину, как будто посетители на гигантских птицах могли налететь на аудиенцию.

  Теперь он и Кендла догнали Рейну. Она остановилась у алтаря или что там это было, и там она стояла, проводя руками по поверхности.

  Сначала Лир был озадачен. После первого взгляда на вырезанные изображения, много лет назад, он проигнорировал их, кроме как крючки для обескровливания дикого ягненка или баранины, выступы для сушки ягод и лука. Но Рейна поместил ее розовую шелуху в нишу, именно так. Опоры выступа тоже были вырезаны в виде ракушек. Он никогда этого не замечал.

  Полка закрывала панель из резного мрамора. Как слепая, Рейна ощупывала скульптуру с любопытством и открытостью, которых не проявляла ни к матери, ни к отцу.

  Что-то вроде женщины-рыбы, возможно, какая-то озерная русалка. Ее нижняя половина сужалась в чешуйчатый хвост и плавники. С каждого ее бедра свисала пара прядильных головок. Ее руки и грудь были обнажены. Ее лицо, расположенное в профиль на циферблате или какой-то пластинке, создавало впечатление головы на монете. Лир не знала, кто она такая – может быть, какой-то подозрительный вариант Лурлины, может быть, изобретение скучающего монаха-юниониста с зубилом и аппетитом к грудям. Но существо выглядело в равной мере и добрым, и свирепым.

  Руки Рейны, прикасающиеся к суровому пустому глазу, обветренные каменные груди, вкрапления этих каменных чешуек – его дочь заставила Лира увидеть, что резьба имеет характер. Он не заметил.

  Все еще так много нужно увидеть, так много понять, а ему было тридцать или около того – около половины его жизни, если предположить, что убийцы Императора наконец не нашли его и не оборвали его жизнь.

  Кендла больше не могла сдерживаться. Она вырвалась из рук Лира и двинулась вперед, чтобы опуститься на колени рядом с Рейной. Он мог видеть похожие формы их черепов, но плечи девушки были напряжены, как будто намотаны на позвоночник, как гайка, в то время как Кэндла в последние несколько лет стремилась к сексуальной полноте формы.

  – Мне нравится этот, – сказала Кендла своим мягким, надтреснутым голосом. Ее рука потянулась, чтобы коснуться выступа в форме звезды, горбящегося вместе с другими в беспорядке рун. Лир знал, что этот ряд шероховатостей – всего лишь шаблон-блок безымянного учителя древней резьбы. Но ему было все равно. Он испытывал отвращение к магии, подразумеваемой или реальной.

  – Я тоже, – сказала Рейна, – но так лучше. Она выбрала из защищенного закутка небольшой отдельно стоящий камень, которого Лир никогда не замечала. Он приблизился, чтобы заглянуть ей через плечо. Размером с требник, витрина была отполирована до блеска, как молочный пудинг. На нем было вырезано что-то невероятно маленькое и изящное. Лир не мог представить себе ни человеческую руку, которая могла бы управлять такой особенностью, ни инструмент, который могла бы использовать такая рука. Рельефное изображение существа, смутно напоминающего животное. Что-то вроде пера с носом, безногая голова пони, торчащая на изогнутом позвоночнике или хвосте. Дюйм высотой, не больше, – Что это? – спросила Рейна.

  – Я не знаю, – сказала Кэндла.

  – Я подозреваю, что это чистая фантазия, – сказал Лир, пробуя педагогическую функцию отцовства, – Ничто живое не может стоять прямо, не имея по крайней мере двух ног.

  – Дерево может. Что это?

   Девушка указала на другую фигуру, вырезанную в притолоке, выступ, слишком необычный для Лира, чтобы сравнивать его с чем-либо еще.

  – Несчастный случай с теслом художника? Или, может быть, когда-то это было что-то замечательное, но ветер и дождь со временем лишили его характера. Так что теперь это просто загадка.

  – Ветер и дождь?

  – Они дуют с востока, пересекают холм или с юга. Иногда – раз в год – шторм с крошечными зубцами соленого песка, которые трутся об эти резные фигурки.

  – Я никогда не знала о штормах, которые могли бы изменить лицо существа, – Рейна выглядела удивленной при мысли о разрушении мира, – Сколько было штормов?

  – Сотни лет штормов, – ответила ей Кендла, – Больше лет, чем я могу сосчитать. Мы здесь всего несколько лет, и ущерб был нанесен, когда мы прибыли. Ничего не изменилось с тех пор, как мы приехали сюда, но песок приходит и оседает. Я смахиваю их перьями, когда стихает сильный ветер.

  Рейна сделал ее пальцы похожими на перья, расчесывая, расчесывая.

  – Что это за место?

  – Это твой дом, – сказала Кендла и протянула руку, чтобы коснуться руки Рейны – накрыть ее, как Рейна накрыл форму звезды.

  Это было слишком смелое предприятие.

  – У меня нет дома, – сказала Рейна, отошла и вошла в темный дверной проем, который вел к лестнице и катакомбным комнатам, в которых спрятались и жили Кэндла и Лир, в течение того времени, когда потребовалось семь ливней, чтобы нанести семь шкур песка на испаряющийся камень.

  3

  Как раз перед тем, как они вчера встретились с Мухламой, Илианора сказала Льву, что Рейн ничего не боится. Рейна слышала это и знала, что это неправильно. У нее было много страхов, все верно. Например, она не доверяла этим двум новым людям в их убежище на вершине холма. Этот человек был одержим чем-то обостренным, чем-то с интенсивностью шершней. Он пытался скрыть это, но она могла видеть. Женщина не стала спокойнее, хотя и выглядела как Кводлинг, а знакомство Рейн с кводлингами в Оввелах заставило ее считать их добрыми и спокойными. До сих пор.

  – «Я не буду в этом участвовать», – подумала она, хотя знала, что у нее нет выбора.

  Она нашла Бррра внизу, расхаживающего взад и вперед по каменным дверным проемам, проверяющего жилье.

  – Было время, когда я мог бы ожидать, что простыни будут откинуты, а шоколадный бурбонет положен на плов, – сказал он, – Но поскольку здесь нет простыней или пловов, я полагаю, что надеяться на шоколадный бурбонет – пустая трата энергии. Рейн, где мы будем спать?

  – Подальше отсюда.

  – Тисс бросок, у кого-то крест. Что у тебя на душе?

  – Под моей кожей нет ничего, кроме моей нижней части. Она бросилась на пол, намеренно сильно, чтобы стукнуться копчиком и попробовать выругаться. Тэй в замешательстве повернул к ней голову.

  Бррр узнал достаточно, чтобы не проглотить наживку. Он ничего не сказал.

  – Как долго мы здесь пробудем? Когда мы отправляемся?

  – Я не знаю. Я еще не совсем понимаю, куда мы прибыли. Может, пойдем поможем с едой и посмотрим, чему мы сможем научиться?

  – Я ничему не могу научиться.

  Бррр решил считать болезненное отвращение к себе чем-то вроде продвижения в укреплении характера Рейны.

  – Ну, если тебе нравится немного раздраженное настроение, почему бы тебе не пойти и не найти больше поводов для неодобрения наверху?

  – Ты можешь оставить меня здесь умирать. Она растянулась на спине и закинула руку за голову. Она выглядела неубедительным трупом, хотя Бррр знал, что с достаточной практикой – шестьдесят, семьдесят лет спустя – она все сделает правильно.

  – Ну, я собираюсь спать здесь. Я думаю, что эта комната довольно уютная. Мне нравится, как немного естественного света проникает через эту щель. Держу пари, ты можешь видеть звезды в безоблачную ночь, медленно проплывая мимо, – Она не смотрела, – Но пока есть работа, которую нужно сделать к ужину, трусливо увиливать здесь. Так что теперь я поднимусь выше. Ты можешь делать все, что захочешь.

  – Я знаю это.

  Ему пришлось подавить улыбку. Раздосадованная Рейна была немного более последовательной: она была больше на виду. Он знал, что в конце концов она подчинится.

  На улице, в летней кухне за нефом священной рыбьей леди, Лир и Кэндл чистили репу. В ржавом чайнике, висевшем на крюке, булькал густой луковый бульон. Илианора – Бррр еще не мог думать о ней как о Нор, так Лир обращался к ней – растирала морковь пестиком. Маленькая Даффи и мистер Босс собирали из отсеков Часов все, что могло пригодиться.

  Ножницы, вилки, разбитые оловянные тарелки. Сушеные травы. Глаза Кэндл расширились от восторга при виде орегано и памперфлека.

  Бррр не лучше умел нарезать кубиками соленую крупу, чем готовить розы из редиски. Его артритные лапы были лишены чего-либо противоположного. Устроившись так, чтобы немного вечернего ветра коснулось его щек, он закрыл глаза, прислушиваясь к шепоту человеческого недовольства. Это было так успокаивающе похоже на его собственное.

  Когда Рейна вскрикнула, потому что плеснула кипящим супом – значит, она появилась, в этом нет ничего удивительного, – Бррр открыл глаза. Они сосредоточились, чтобы выбрать статую железного гуся, обрамленную в сводчатой арке из нестриженой живой изгороди из пионов.

  Кустарник уже миновал свой расцвет. Как и все мы, догадался он. Затем статуя согнула ногу и заговорила.

  – Это, конечно, не мое дело, но вы обратили какое-нибудь внимание на вопрос о том, следят ли за вашими гостями за ужином или нет?