Текст книги "В стране Оз (СИ)"

Автор книги: Александр Метлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

  – Никогда не встречал этого парня и не интересуюсь им.

  Элли скрестила руки на груди.

  – Темпер Бейли, ты сожалеешь, что взялся за мое дело?

  – Извините, но это еще не все. Я потерял свой дом, свою семью и свою профессиональную репутацию. Я давно ничего не ел, и мои пельмени отвратительные. Если бы я знал, что ты пойдешь этим путем, я бы спрятался где-нибудь на жаровне с крыжовником во рту и веточкой розмарина в заднице.

  – Так ты не присоединишься к нашей веселой группе? – спросила Рейна.

  – Вы неудачники? – Ухнула сова, – Элли собирает еще одно паломничество, чтобы штурмовать ворота Изумрудного города? В прекрасной традиции Волшебника Император собирается исполнить все желания вашего сердца? Забудь это. Кроме того, я думал, что Лев уже получил свою медаль за отвагу

  – Убирайся с нашего пути, – сказала Малышка Даффи.

  – У тебя нет выхода, – сказал Темпер Бейли.

  Мистер Босс наклонился и поднял камень.

  – Остановись, – сказал Лев. Его голос гудел от горя; он не разговаривал уже несколько дней, – Он ничего не мог поделать с тем, что случилось. Сову подставили так же безжалостно, как и Элли

  – Если вы наткнетесь на Гуся, которого зовут Искинаари... – начала Рейна, но Темпер Бейли уже взлетел.

  – Если он такой зануда, можем ли мы вообще доверять его указаниям? – удивилась Маленькая Даффи, – Может быть, он улетает, чтобы предупредить власти о нашем прибытии.

  – Дерзкая глупая сова. Надо было его сбить камнем, – пробормотал карлик.

  – Мы в любом случае попадем в беду, – сказала Рейна, – Мы не можем остановиться сейчас. Давайте двигаться дальше. Конечно, мы найдем другой короткий путь к Дороге из Желтого Кирпича. Если мы случайно свернем в Шиз, что ж, может быть, из этого выйдет что-нибудь хорошее. Может быть, мы обнаружим, что они по какой-то причине отвезли моего отца туда, а не в Изумрудный город. Мы всегда можем сесть на поезд или отправиться по дороге Шиз в ИГ. Если понадобится

  – Ты все еще так молода, – сказал гном, – Мир такой большой, и ты всегда думаешь, что пройдешь прямо по его середине.

  I0.

  Первое, что вернулось, – это ощущение запаха.

  О, это было прекрасно. Чувство, подобного которому он никогда раньше не испытывал. Запутанный, сложный, понимание различий, меняющихся мгновение за мгновением. Симфонический подход к запаху. В конце концов, ароматы не были ни отдельными, ни устоявшимися. Они менялись по отношению друг к другу, меняясь так же быстро, как тени под молодым летним деревом при сильном ветре.

  Он мог определить разные возрасты дерева от разных предметов мебели и от дверных рам; он даже мог сказать, что это была мебель и дверные рамы, прежде чем открыл глаза. Он знал о нафталиновых шариках в третьем нижнем ящике (он мог сосчитать носом) и относительных моментах смерти поколений мотыльков, которые приносили себя в жертву вокруг шара масляной лампы над головой. Он тоже умел различать цвета.

  Время открыть ему глаза.

  Он лежал на боку. Он не мог вспомнить, как он сюда попал, и всегда ли он был Слоном. Он помнил, что он – он, но его имя вернулось не сразу. Он не мог поднять голову и не испытывал ни дискомфорта, ни тревоги. Он потянулся почесать сухой участок кожи, и подвижность его носа удивила и обрадовала его, но он снова погрузился в сон, не успев задаться вопросом, почему он может быть удивлен.

  Впрочем, всегда удивительно проснуться и снова стать живым.

  Какой-то врач светил ему в глаза.

  – Он скоро придет в себя, – сказал доктор, – Готова выпить, маленький глоток воды? – Доктор толкнул тележку с ведром колодезной воды, слишком богатой более опасными водорослями, но свежей в этот час, и Лир с благодарностью выпил ее, отсосав через хобот, а затем брызнул в рот, который пересох, как кости, и нуждался в хорошем полоскании имбирным соком.

  – Вы можете говорить? – спросил доктор, маленький человечек, стоявший на табурете. Врач из Манчкинии.

  Лир подумал, что он мог бы это сделать, но не ответил. Ему нужно было вспомнить больше, прежде чем он заговорит.

  В следующий раз, когда дверь открылась, в нее вошла женщина. Она была вдвое выше врача, с копной льняно-розовых волос и строгим и любящим выражением лица.

  – Они сказали, что вы делаете успехи, Лир Тропп, – сказала она ему, – Я Ла Момби Безупречная, преосвященство Манчкинии. Я бы хотел, чтобы вы сейчас сели и взяли себя в руки.

  Он подумал об этом, а затем поднялся, раскачиваясь взад-вперед, как старый пес. Под низким столиком, на котором он сидел, заскрипели недавно установленные опоры, сделанные из стволов деревьев, и на шиферный пол под столом посыпались опилки.

  – Тебе уже пора выходить из своего ступора. Я настроил подобие смерти так, чтобы оно длилось только так долго. Ты меня слышишь? – Он не мог вспомнить, почему могла быть причина колебаться, но он ошибся в сторону осторожности. Он чувствовал в ее феромонах высокие намерения, двуличие и мастерство, подчеркнутые запахом и подчеркнутые пронзительным ароматом.

  – Мне нужна ваша помощь, и мне нужна она быстро. У меня есть власть над жизнью и смертью твоей жены и твоей дочери.

  Он чуял ложь, но знал, что она лежит достаточно близко к возможной правде, чтобы ее было важно рассмотреть.

  – С вами не сделали ничего такого, чего вы не могли бы пережить, и много хорошего ждет вас, если вы будете сотрудничать. Мы находимся на расстоянии вытянутой руки от завершения этой печальной войны. Чем быстрее вы решите помочь, тем меньше людей пострадает. Тем меньше животных погибнет. Поскольку я сделала тебя Черным Слоном, я могу оставить тебя таким, или я могу пристрелить тебя, как скарка, которого, как ты видел, убили мои люди. Это твой выбор.

  Каждое мгновение, когда вы откладываете свое возвращение к полному сознанию и должной осмотрительности, – это момент, когда солдаты рискуют своими жизнями, ожидая вас. И на мгновение приблизимся к принудительной репатриации вашей дочери, которая, в конце концов, на поколение или три назад является уроженкой, Манчкинии, как и вы сами. У вас есть какие-нибудь вопросы?

   У него было несколько вопросов, но он не стал задавать их ей.

  Она повернулась, чтобы уйти. Он чувствовал запах ее платья, шепчущий комментарии о соломе, скользящей по шиферу. Мыло, которое не было смыто, было четыре раза стирано назад. Он чувствовал ее гнев и ее коварство.

  Чего он не мог учуять – и, если бы он когда-либо действительно был человеком, он не помнил, что тогда тоже мог это учуять, – так это соблазна власти, ее привлекательности. Он казался лишенным определенной жажды силы и господства. Он не думал, что этот недостаток сильно его беспокоил.

  Если только его отсутствие не слишком часто подвергало его семью опасности. Там было это.

  У двери она сказала:

  – Я знаю о тебе. Не так сильно, как хотелось бы, не так сильно, как хотелось бы, но достаточно. Я знаю, что у вас есть сомнения, но у вас также есть способности. Я знаю, что вы восхищаетесь Слоном как существом и подумываете о том, чтобы спрятаться внутри. Я знаю о принцессе Настое и вашей кампании много лет назад по освобождению ее от заклинания. Как вы думаете, к кому она впервые обратилась за талисманом, который придал бы ей облик человеческого существа, все эти десятилетия назад? Момби Агата, к ее услугам. Я – выдающийся мастер форм в стране Оз. Выступи против меня, Лир, и ты увидишь, какую форму мести я приму против тебя.

  Он закрыл глаза. Он уже умер как человек, и на самом деле это не казалось заметным усилием. Если бы пришло время умереть Слоном, возможно, он столкнулся бы с принцессой Настой в Загробной жизни. Может быть, через все это время он снова встретится с Бастиндой Тропп, своей так называемой матерью. Он мог бы высказать ей часть своего мнения. Он мог бы хорошенько врезать ей своим хоботом за то, что она такая стерва.

  Он чуял, как проходит время, пока спал, и во время сна научился чуять его в минутах и часах так же хорошо, как в тепле и темноте.

  Тогда он был сильнее и более Лир, больше осознавал себя прежним Лиром в слоновой шкуре, хотя и изменившимся Лиром так, как он все еще не мог учуять. Есть причина, по которой мы живем во времени. Мы слишком маленькая фляжка, даже как Слон, чтобы терпеть слишком много знаний. Вместо этого истина должна капать через нас, как через пипетку, чтобы дать только мгновения предчувствия. Моменты размытые и достаточно миниатюрные, чтобы их можно было пережить.

  Дверь снова открылась. Теперь, когда он лучше слышал, он попытался, прежде чем повернуть голову, услышать, кто бы это мог быть. Маленький врач? Горничная, Джелия Джемб? Или сама Ла Момби? Если бы Ла Момби, мог бы он почуять ее блондинкой или Квадлингом с этими заплетенными в косу темными волосами, похожими на свечу? Или как кариатида с каштановой прической, с сиренью и бирюзой в головном уборе?

  Он не поверил тому, что почувствовал, поэтому перевернулся и повернул голову. Его глаза были наименее сильными из его чувств до сих пор, но он напрягся, чтобы сосредоточиться так хорошо, как только мог.

  Мужчина стоял в дверях, вокруг него горел яркий свет. Глаза Слона на мгновение защипало, и поэтому навернулись слезы, но это были слезы глазной боли и привыкания, а не эмоций. Не со стороны Лира, хотя, может быть, со стороны Трисма.

  – Это ты или это еще один из ее трюков? – спросил старый любовник Слона.

  Лир мог бы спросить то же самое, если бы Момби использовала подобие Тризма, чтобы обмануть Лира в доверии, но его нюх был достаточно силен, чтобы сказать, что это был Тризм, без маскировки. Он помнил запах каждого листовидного корня, каждый вздох, каждую складку и щель, каждую секрецию и колебание. От этого зрелища и осознания у Лира перехватило дыхание, но когда оно вернулось, вместе с ним вернулся и его голос.

  – Это я, – сказал он, – более или менее. Скорее больше, я должен догадаться. Я имею в виду, я действительно стал жилистым с тех пор, как видел тебя в последний раз, вплоть до недавнего времени, когда я, кажется, прибавил несколько фунтов.

  Трисм закрыл дверь. Он пересек комнату, но встал вне досягаемости размахивающего хобота Лира, который разгребал десятилетнюю историю носа, удовлетворяя тоску, которую Лир так долго отказывал себе в праве чувствовать.

  – Почему ты здесь? – спросил Слон.

  Трисм выпрямился. Он стал толще. Бочкообразная клетка для сундука вместо маслобойки. Тем не менее, он сохранил свою военную форму, крепкий живот и узкую талию, и его осанка была такой, какой его научила домашняя стража Изумрудного города много лет назад.

  Но он работал на врага.

  В зависимости от того, кто был врагом.

  Трисм ответил достаточно быстро.

  – Я пришел, я сбежал из страны Оз после... после того, как ты знаешь, что

  – Я не совсем знаю, что.

  – После того, как мы подожгли драконьи конюшни в Изумрудном городе и сбежали ночью, – сказал он, – После того, как мы на мгновение стали любовниками. После того, как я последовал за тобой на ту ферму...

  – Яблочная пресс-ферма

  – Я помню ее название. Тебя там не было. После всего этого.

  Все, что могло произойти с Кэндл или против нее, все, о чем она никогда не рассказывала Лиру, никогда не говорила.

  Однако после всего этого времени здесь стоял Тризм. Если Кэндл сохранила свои чувства к Трисму как свою собственную тайну, Лир обнаружил, что открыл новые резервы терпения, чтобы позволить этим чувствам оставаться неизвестными.

  Возможно, еще один навык Слонов, который мы так называем людьми, был бы мудрее, если бы мы могли научиться.

  – Ты ушел бы при любых обстоятельствах, – сказал Лир. Он не вставал со стола с тех пор, как его туда положили, и копошился в своих экскрементах, до которых помощники не смогли дотянуться, чтобы соскрести. В навозе было так много интересного, чтобы понюхать, но в любом случае Трисм, казалось, не обиделся.

  Лир попытался прижать свои огромные передние копыта к полу, чтобы закрыть брешь, которую все еще сохранял Трисм.

  – Ты ушел, – сказал Лир, – и ты пошел туда.

  – Они всегда искали тебя. Как только они выяснили, кто ты такой. Вы стояли за полетом Птиц, и Император легко разобрался с этим. И, конечно же, Дин Гиор знал то, что знал Император. Они довольно скоро свели нас вместе, тебя и меня, и они последовали за мной, надеясь, что я приведу их к тебе. Они думали, что я не смогу устоять перед твоими чарами настолько, чтобы спасти твою шкуру.

  – Я никогда не был очень гибким, но, похоже, обходил их стороной много лет подряд.

  – Да, и обошел меня стороной.

  – Я не знал, куда ты делся, Трисм.

  – И у тебя была жена. Ты рассказывал мне о Кендл, но никогда не рассказывал о жене. У тебя были жена и ребенок в пути, – Лир предположил, что Тризм был прав, – Если для тебя это имеет какое-то значение, то сначала я не знал, что она моя жена. Хотя это немного сложная история для объяснения

  – Я помню. Она сказала мне однажды. Ты думаешь, я когда-нибудь забывал хоть что-нибудь о тебе? Одно благословенное слово?

  Нет, Лир так больше не думал. Он чувствовал, что это правда.

  – Но зачем ты пришел сюда? Если я мог уйти в подполье в стране Оз на десять или пятнадцать лет, почему ты этого не сделал?

  – Ты можешь понять, что они сделали со мной, когда искали тебя? – Трисм не знал, в какой из Слоновьих глаз Лира смотреть; вы не могли смотреть в оба сразу. Затем Трисм повернулся, задрал тунику, спустил леггинсы до колен и склонился над буфетом с лекарствами и чистящими щетками. Его зад был все еще высоким и красивым, хотя и сморщенным по бокам, и Лир потянулся вперед и погладил его носом, провел по ложбинке. Но затем, когда Трисм немного повернулся на правый бок, Лир увидел, что его пара не выставляет себя напоказ для унижения или внимания. Кожа на передней стороне, от второго ребра до левой икры, была остекленевшей розовой, безволосой, как вареная ветчина.

  – Это сделал Дин Гиор, – сказал Трисм, оттолкнул внимательный нос Лира и оделся, – При императоре страны Оз, твоем дяде Шеле Троппе, Дин Гиор сделал это со мной. Дин Гиор. Неужели ты думаешь, что я остался бы в стране Оз, где меня могли бы снова поймать? Медленно снимается горячими ножами? До тех пор, пока я не решил найти тебя и привести их к тебе, предать тебя, чтобы защитить себя от того, чтобы меня побрили, как морковку? Мне повезло, что это все, что они сняли.

  – Ты сделал это для меня, – сказал Лир.

  – Не ищи удовлетворения. Никто из нас не знает, почему мы сделали то, что сделали тогда. Я знаю, почему я делаю то, что делаю сейчас. И я здесь, чтобы попросить вас прислушаться к просьбе Момби и помочь нам.

  Лир прислушался. Теперь его уши были достаточно большими, чтобы слышать что угодно.

  – Ваш дядя, взяв пример со старых трюков одного из своих предшественников, Волшебника страны Оз, начал атаку на армии Животных, которые были полностью вытеснены из Мадлен в Венд Фалоуз. Еще один плацдарм в Стране Манчкинов, видите ли. Шел заказал изготовление небольших воздушных шаров, наполненных легким газом. Он посылает их через холмы, чтобы они взорвались при ударе, когда они спускаются. Паника огромна, и Животные близки к тому, чтобы разбежаться или, что еще хуже, сдаться. Если мы потеряем Венд Фалоу, мессиары ИГ будут на территории Колвена в течение нескольких дней, и все будет кончено.

  – Честно говоря, я удивлен, что Животные не разбежались при первой же возможности.

  – Многие из них помнят, как их родителям пришлось бежать из Оза поколение назад, по законам волшебника о неблагоприятном отношении к животным. Они затаили старую обиду, и когда Животные сражаются, они сражаются яростнее, чем люди. Но немногие существа, будь то человек или животное, будут сражаться насмерть, защищая честь погибшего поколения. Поэтому за животных отвечают самые строгие из человеческих командиров Момби, а призывники-животные получают более безжалостное наказание за самоволку, чем я.

  – Животные – это армия заключенных, фактически.

  – Наемники поневоле. Но без оплаты. Вы это сказали. И когда эти заключенные окончательно запаникуют и вырвутся на свободу, в этот бедлам невозможно будет поверить. Мы в последних днях этой войны, так или иначе.

  – Так зачем ты пришел сюда?

  – Это была не моя идея. Момби привела тебя, чтобы ты прочитал нам книгу.

  – Я все еще не понимаю. Как же ты в этом участвуешь?

  – Ты помнишь мое первоначальное обучение в Изумрудном городе? Твоя мать давным-давно подарила Волшебнику страны Оз страницу из «Гриммуатики», «О правильном обучении и обращении с драконами». Я был главным драконьим мастером. Я тренировал тех драконов, которые напали на тебя много лет назад, тех, которых мы потом убили перед бегством.

  – Я помню. Тризм – симпатичный дракон-зачарователь.

  – Когда я покинул Оз, я унес с собой секреты ремесла. Достаточно трудно охранять драконье яйцо, высиживать его и поддерживать жизнь – драконы не любят Оз. Оз слишком влажен и полон жизни для них.

  Драконы – существа пустыни. Но несколько лет назад Дин Гиор заполучил в свои руки кладку яиц и сумел вырастить их до зрелости. Эти существа должны были быть использованы при нападении на замок Хогаарда.

  – Я слышал об этом, – сказал Лир, хотя и не понимал, что его дочь была частично ответственна за замедление нападения, – Ты помнишь Бррр, так называемого Трусливого Льва? Он рассказал мне все, что знал о той кампании. Он был поблизости, когда это случилось.

  – Я никогда не встречал этого Льва.

  – Драконы были уничтожены, как я понимаю.

  – Не все. Один из них сбежал, и его нашли лечащим свои раны на берегу Илсватера на юге Манчкинии. Ее поймали люди Момби, привезли на север и поставили в стойло недалеко отсюда. Через некоторое время она принесла кладку яиц. Они появились на свет.

  – Без самца, который мог бы их оплодотворить? Способный дракон.

  – Мы многого не знаем о драконах. У Тризма все еще был тон «я старше, чем ты», заметил Лир.

  – Значит, ты вырастил детенышей драконов, предатель-драконовод.

  – Действительно, – сказал он, – И ни минуты не медля. Они готовы отправиться в путь. Но Момби знает, что это ее последний шанс. Она не может рисковать их провалом. Драконы должны выполнить работу правильно.

  – Она не из тех, кто пускает все на самотек? Просто мне повезло.

  – Она умело держит Манчкинию в фокусе и в напряжении. Тот показательный суд над Элли произошел как нельзя вовремя, так как интерес к ней ослабевал, и вербовка не проводилась, из-за бесконечного застоя. Появление Элли и внимание к ее суду помогло Момби собрать первый батальон Животных за одну неделю.

  – Призыв Животных был разрекламирован как защита, но на самом деле ей нужно было открыть новый фронт в войне. Ясно.

  – Да. Князь Урфин Джюс заманил Дин Гиора в Хаугаард, но забыл учесть стоимость его осады там. Он не может выбить его из замка Хаугаарда; говорят, что он так хорошо укреплен, что он привез туда целую баржу танцующих девушек и игру в кости, которая идет всю ночь. Он держит там чертов курорт на Тихом озере. Он держит Джюса в напряжении. И он не может торопиться с тем, что осталось от его сил, следовать за нами. Что-то должно произойти, и скоро.

  – Значит, ты используешь драконов, чтобы напасть на Крепость Хаугаарда.

  – Если ты сможешь помочь, мы используем драконов, чтобы напасть на Изумрудный город.

  Он сказал это. Лир повернул голову и посмотрел на Трисма другим глазом, чтобы посмотреть, не упустил ли что-нибудь его первый глаз.

  – В Изумрудном городе есть гражданские лица.

  – В обеих армиях тоже есть гражданские лица. По крайней мере, они были гражданскими лицами до того, как их призвали в армию. Послушайте, если мы сможем нанести достаточно сильный удар по Изумрудному городу, мы могли бы вытащить Дин Гиора и его плавучих отдыхающих из Крепости Хаугаарда; они были бы призваны защищать Императора. Манчкиния могла бы вернуть Тихое озеро и предложить перемирие. Сколько жизней мирных жителей было бы спасено тогда?

  – Полагаю, много «если».

  – С твоим великим шнобелем, ты можешь почуять возможность в этом плане?

  Было стыдно говорить, что он мог бы. Поэтому он этого не сказал. Он просто посмотрел на Трисм. Они оба стали достаточно взрослыми, чтобы научиться игнорировать потребности отдельных людей ради предполагаемого блага жизни народов.

  Трисм все еще знал его; он видел, о чем думал Лир; он бросился туда, где были бы руки Лира, если бы у Лира были руки; Лир завернул разбитого незнакомца в свой хоббот и крепко обнял своего лучшего возлюбленного.

  11

  Возможно, им следовало последовать совету Темпера Бейли, потому что тропа, по которой они решили идти, дрогнула и затерялась в небольшом, но запутанном лесу. Листья начинали меняться, лаванда перламутрового фрукта, красный цвет красного клена и золото золотого клена. Тусклый привкус лисьего мускуса под ревнивой мордой шакала луны, который хотел быть там, внизу, вместе с ними – все это было великолепное приключение. Но они были потеряны и никому не приносили особой пользы.

  – Мы найдем выход завтра, – сказала Элли, – Я думаю, что об этом есть какая-то песня. Так и должно быть.

  На следующее утро они проснулись еще более потерянными. Полоса тумана поднималась с теплой земли в холодный воздух, довольно густая, чем они могли ожидать в это время года. Выдавала не только видимость, но и звук. Сдерживаемый. Липкая теснота, казалось, просачивалась сквозь нижние ветви, как будто воздух был перегружен. Любые листья намного выше уровня головы растворялись в бледно-красном сиянии.

  – Ты держись поближе ко мне, Тэй, – сказала Рейна.

  – Может быть, мы споем, чтобы сохранить самообладание? – спросила Элли. Никто не потрудился ответить.

  Затем Бррр сделал паузу и сказал:

  – Я знаю, что это такое. Или я думаю, что знаю.

  В последнее время он так редко разговаривал, что все были удивлены. Они ждали, когда он продолжит.

  – Я видел это однажды раньше, этот трюк с атмосферой. Когда я был всего лишь детенышем. Я думаю, что это озмисты. Но что они делают так далеко на юге? Не могли же мы так сильно отклониться от курса, что пропустили Шиз и вошли в Великий Гиликин лес? Вот где они живут, как я понял.

  – Ни за что, – сказал мистер Босс, который из них всех путешествовал дальше всех в стране Оз и дольше всех, – Нам пришлось бы пересечь железнодорожную линию до Перта Хилс, но мы этого не сделали. Так что мы все еще находимся к востоку от леса и к востоку от Шиза. Хотя, движемся ли мы все еще на юг или свернули в какую-то другую сторону, я не могу сказать в этом болоте мокрых салфеток. Во всяком случае, я никогда не слышал ни о каких озмистах. Кто они такие? Сущность роялистов буквально ушла под землю, и их аппетит к короне просачивается наружу?

  Бррр говорил с большей настойчивостью, чем показывал в течение многих недель. От этой новой опасности – новая способность к управлению.

  – Послушай. Если что-то случится с нами – всеми – слушайте внимательно. Вы не должны задавать им никаких вопросов, если вам нечего сказать им взамен.

  – Но озмисты, – потребовал Рейна, – Мы ничего о них не знаем.

  – Я думаю, что это частицы призраков, – поспешил Лев, – призраки, которые не могут превратиться ни во что похожее на тех людей, которыми они когда-то были. Фрагменты гнилых листьев в луже никогда больше не соединяются в живые листья. Послушай, однажды я видел, как друг сбился с пути в жизни, забыв сообщить им новости. Видите ли, озмисты существуют – это не жизнь, но она существует, я думаю, – для их будущего. Их будущее, которое является нашим настоящим. Они жаждут узнать то, чего не могли знать в жизни, – и они могли бы ответить на вопрос, если бы мы решили его задать. Но наш вопрос не может быть о настоящем, потому что они мертвы и сейчас не знают. Сейчас – это то, чего они жаждут. Наш вопрос должен касаться чего-то из прошлого, о чем они могли знать – это важно, обратите внимание! Или ты заплатишь слишком высокую цену.

  Они услышали дрожь в его голосе; это был их старый Лев, сильный и беспокоящийся за них, собиравший их вместе. Они собрались в круг, и даже когда он говорил, облако искр, казалось, мерцало своей собственной вспышкой, оргия молниеносных насекомых, упакованных в пространство размером с конюшню.

  – Подожди, – сказал Бррр. Его голос звучал для них издалека, хотя он был совсем рядом; они были совсем рядом.

  Они скорее висели, чем стояли в пустоте, не похожей на мир. Какое-то время они не могли видеть свои ступни, лапы или руки, только их профили, похожие на дольмены, ставшие плоскими и задумчивыми из-за мягкой погоды.

  Затем озмисты поприветствовали свою аудиторию, точно так же, как Лев помнил это, в один голос, хотя и неразборчиво. Так у одной головы может быть тысяча перекрывающихся теневых профилей, если вокруг нее поставить тысячу свечей. Бартер, – пробормотали озмисты.

  Компаньоны ждали, пока Бррр ответит за них. Хватит ли у него смелости? Это заняло мгновение. Или неделю.

  – Я знаю о бартере, – ответил Бррр, – Что ты хочешь знать?

  Вернулась ли Озма на трон страны Оз?

  – Нет, – сказал Лев.

  – Насколько нам известно, нет, – сказала Малышка Даффи, – Я имею в виду, что у нас не было новостей об Изумрудном городе, – она услышала, как Лев притворно кашлянул, и вовремя исправила свое заявление, – конечно, не об Изумрудном городе; но мы знаем, что Манчкиния борется за то, чтобы оставаться независимым, удерживая оборону в Крепости Хаугаарда, удерживая оборону в Мадлен, сохраняя верность гликкунам на севере и сметая ядовитый песок с их порогов у задней двери пустыни.

  Озмистам, казалось, потребовалось несколько мгновений, чтобы переварить этот значительный поток новостей. Где Озма? они ответили.

  – Теперь наша очередь задать вопрос, – сказал Бррр. Рейна потянула его за гриву, чтобы успокоить, но он не хотел умолкать.

  – Где Нор? – спросил он.

  – Нет, Бррр, не надо, – прошептал мистер Босс, – Не делай этого, – Но вопрос был задан.

  Лев ждал, пока огни вращались по спирали, мало чем отличаясь от вальса корпускул, которые иногда струятся по поверхности глаза.

  – Где Нор? – снова спросил Бррр, все еще более твердо, – Я знаю, как это работает. Я уже бывал здесь раньше. Мы ответили на ваш вопрос. Теперь вы отвечаете на наши вопросы. Вы не можешь ничего от нас скрывать.

  – Здесь нет ничего подобного, – последовал ответ.

  – Она не умерла? Но, конечно, она мертва, – пробормотала Малышка Даффи.

  Мы состоим только из аппетитов, которые не умерли бы, взбили озмисты. От нее не осталось ничего, что хотело бы знать больше. Вот как обстоит дело с некоторыми смертями. Мы знаем о том, где находится ее дух, немногим больше, чем о жизни живых. Мы застряли посередине из-за нашей жажды ответов. Мы – часть прошлого страны Оз, которая не может отказаться от надежды на настоящее. Вот и все.

  – Раз ты спрашиваешь об Озме, – сказала Рейна, – значит, ее там нет с тобой. Но, возможно, Озма, как и Нор, канула в небытие. Она была всего лишь младенцем, когда ее убили. У нее не могло быть аппетита к настоящему; она была слишком молода, чтобы понимать разницу между прошлым, настоящим и грядущим временем.

  Она никогда не проходила через нас, сказали Озмисты. Здесь считается, что она не умерла.

   – Ей было бы тысяча восемьдесят, – удивленно сказала Малышка Даффи.

  – Никто не настолько стар, кроме няня, – сказала Рейна.

  – Малышка Озма могла бы поехать на омнибусе в хель. Вы, озмисты, не единственный фильтр на Другую Сторону, – твердо сказала Элли тем хулиганским публичным голосом, который у нее иногда был.

  Если можно было сказать, что в шипении призрачных фрагментов наступила пауза, то это была пауза.

  – Что же тогда случилось с моими родителями? – спросила Элли, – Если вы такие всесторонние? Они погибли во время землетрясения. Где они? Что они хотели знать обо мне? Я не верю, что тебе есть что сказать по этому поводу.

  Озмистам нечего было сказать по этому поводу. И, заметил Бррр, они тоже не приставали к Элли за новостями. Возможно, они не хотели знать о Другой Стороне, откуда была родом Элли. Даже у призраков есть свои пределы терпимости.

  – Расскажи нам об Бастинде, – сказала Рейна.

  Бартер, сказали озмисты с чувством облегчения в голосах.

  – Глава больницы Святого Проуда, проктор Гэдфри, пошел в солдаты.

  Для нас это не имеет никакого значения.

  – Это для него, и это его история, – сказала Рейна, – Если только он не умер и сейчас не с тобой, это так же важно, как и все остальное. История этой войны зависит от того, что каждый из ныне живущих людей решает делать или не делать. А теперь расскажи мне об Бастинде.

  И все же они сопротивлялись. Звеняще, тихо-шумно, темно-легко.

  Рейна сказала:

  – Хорошо, мой двоюродный дедушка Шел – тронный министр страны Оз. Он брат Бастинды. Это текущие события, с точностью до минуты. Но мы не можем выяснить, что случилось с Бастиндой Тропп, моей бабушкой, после того, как Элли плеснула в нее ведром грязной воды. Мне сказали, что она умерла и исчезла почти двадцать лет назад. Почему нет никаких доказательств этого?

  Когда озмисты заговорили, они были осторожны, даже немного извиняющимися.

  Во всей истории, в большинстве человеческих жизней, по их словам, нет никаких доказательств прохождения, ни входа, ни выхода. Не обижайтесь, если кто-то, кого вы любите, не оставил никаких следов. Это не значит, что они отсутствовали в свое время.

  – Значит, ты тоже будешь скромничать? – спросила Рейна, – Фигуры. Бесполезные фантомы.

  Вы думаете, что кто-то со способностями Бастинды Тропп позволил бы нам сплетничать о ней, даже если бы она была здесь, среди нас? В жизни она не обращала внимания на правила игры. После смерти она не стала бы внезапно становиться корпоративной.

  – Значит, она не умерла? Или это она? – спросила Рейна. Но на это они не ответили.

  Вы заблудились у рощи четырех буков, несколько миль назад, сказали они, смягчаясь.

  – Я не помню четырех буков, – сказал Лев.

  Мы двигались, пока собирались вместе. Призраки не могут усидеть на месте. Ты больше не найдешь буков. Но держи ручей слева от себя, и скоро ты будешь на правильном пути.

  – И что это за трасса? – спросила Элли.

  В будущее, задумчиво сказали они. А ты? С раковиной?

  – Да, – сказала Рейна.

  – Подуй в нее один раз, – сказали они.

  Она так и сделала. В этой маскирующей бледности почти не было звука, но озмисты засияли, как огни в воде, более влажно. Голубизна, как от тепловой молнии.

  Если мы вам понадобимся, трубите в рог для нас, сказали они. Мы придем, если сможем.

  – Зачем вам это делать? Я ничего тебе не дам. Все дело в бартере, не так ли?