Текст книги "В стране Оз (СИ)"
Автор книги: Александр Метлицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)
Искинаари, которая после визита Дози начала следовать за Лиром примерно в восьми футах позади, как жена вождя Арджики в шали, только более разговорчивая, сказал:
– Пойдем. Чего мы ждем? Если эта хорошая погода испортится, нас завалит снегом так же глубоко, как Элли. Всю долгую зиму.
На восьмой день холодной солнечной погоды, своего рода оттепели, когда булыжники были сухими от снега, но земля все еще была достаточно твердой, чтобы не быть грязью, они запрягли Бррра в оглобли мертвых Часов. Лир завернул Гримуатика в то, что осталось от старого черного плаща Бастинды, и понес его под мышкой.
Рейна уклонилась от протянутой руки Нор, вместо этого прижав ее к себе. Тай ехала на плече Рейны. Маленькая Даффи крикнула:
– Давай, ну же, – когда мистер Босс притворился, что умер от инсульта, но он встал и заковылял за ними.
Они прошли треть пути вниз по склону, когда Рейна внезапно сказала:
– Подождите, но мы забыли метлу.
– О чем она квакает? – спросил гном.
Лир поднес руку ко рту – милая Озма, в напряжении момента и в присутствии Гриммуара он оставил ее позади, – но Рейна бросилась обратно на холм. Несколько мгновений спустя она вернулась, перекинув метлу Бастинды через плечо.
– Где ты взял эту блохастую штуку? – спросила Малышка Даффи.
– Застряла в ровной щели в камнях, проходящей под Ледяной Рыбой, – тихо сказала Кендла, – Как она ее там нашла? Я думала, мы достаточно хорошо это спрятали.
– Леди Рыба сказала мне, что это было там, и чтобы я не забывала ее, – сказал Рейна, – Я почти забыла, но потом вспомнила.
Что бы ни сопровождало их в спуске по склону – настроение, дух, предчувствие, пугливость, ощущение как миссии, так и угрозы – заставляло их довольно долго молчать. Искинаари была первым, кто вырвался из этого, спев песенку для пивного зала
Ночь темна, моя курочка, моя курочка
Романтика в воздухе, мой голубь, моя утка;
Чем меньше я вижу тебя, моя дорогая,
Тем больше я благословляю свою удачу.
Приблизься для поцелуя, приблизься для кудахтанья,
Я взойду на борт и слепо...
пока они не велели ему заткнуться.
Лир и Кэндл так давно прошли через перевалы к северу от Рукава Гастайла, что с трудом узнали дорогу назад. Шесть, семь лет назад, не так ли? И в другое время года. Теперь, когда оборванные путники покинули свое убежище, холодный ветер трепал их плащи, гривы и шали. Лир оглянулся, прищурившись, туда, где Алтарь Божьей Коровки прижался к склону. Он подтолкнул Кендлу, чтобы посмотреть. Он был скрыт от посторонних глаз, хотя они знали, где он находится.
Мистер Босс настаивал, что он больше не собирается брать Часы в Страну Манчкинов. Он не доверял этим маленьким капризным человечкам, за исключением, конечно, своей жены. Кто знал, не издал ли генерал Дин Гиор приказ об аресте на основании того, что Часы предсказали какую-то катастрофу, связанную с драконами в Тихом озере? Гном предпочел бы попытать счастья в стране Оз, сказал он.
Поэтому спутники повернули головы на восток, в сторону Разочарований и дубового леса. Может быть, они оттягивали момент, когда им придется расстаться. Этот момент наступит достаточно скоро, возле одного из великих озер или другого. Никто не был уверен в относительных расстояниях по местности, но в стране Оз увы, как правило, рано или поздно оказываетесь там, куда вам нужно.
Небольшой крюк, петля на восток, будет их завершением, по крайней мере, на данный момент. Кто знает, сколько времени им осталось провести вместе? (Кто когда-нибудь узнает?) Не называя это так, они все чувствовали тягость своего неизбежного расставания. По крайней мере, все взрослые так делали. О чем думал Рейна, или Тэй, или, если уж на то пошло, Дракон Времени, скрючившийся в параличе там, наверху, невозможно было догадаться.
Они пробирались по высокогорным лугам и мимо уступов из чахлых деревьев, через низменные заросли защищенных елей, вдоль русел рек, частично покрытых льдом. Потепление вернуло воздуху ощущение гниения сосновых иголок и грязи, но в воздухе также чувствовалась кислинка льда.
Они шли прямо в ловушку.
Или они наконец-то шли домой пешком.
Они не знали – кто знает?– куда они направлялись.
Но мир был особенно великолепен на этой неделе, в этом месте. Взгляните на больной лес к западу от Великого Келса, омраченный некоторыми Разочарованиями. В основном безлюдный из-за бесплодной почвы – только кустарник мог расти на ветру у Келса, и только упорные и озлобленные фермеры удосуживались держаться. Несколько некрашеных усадеб были убогими, сараи для фермерских коз были такими же, как и для фермерских детей. Компаньоны, как могли, избегали человеческих поселений, предпочитая разбивать лагерь среди оленьего помета и кроличьих следов в чащобных лесах.
Затем налетел ливень и пронесся над их головами. Их движение замедлилось из-за грязи, и они не могли развести огонь. Маленькая девочка дрожала, но не жаловалась. Через четыре или пять дней они подошли к дольмену, на котором кто-то нарисовал пункты назначения. На одной стороне было нацарапано «БРОД ЧЕРЕЗ РЕКУ ВИНКУС», НА ВОСТОКЕ, со стрелкой, указывающей направо. На другой стороне было написано «МАНЧКИНИЯ» И «ТИХОЕ ОЗЕРО».
Бррр хотел повернуть на запад, но Лир остановил его.
– Мы находимся не более чем в дне или двух езды от фермы Apple Press в другом направлении, – сказал он им, – Где родилась Рейна. У нас еще есть два месяца, прежде чем Элли сможет отправиться с Гликкуса, чтобы предстать перед судом. Давай проведем пару дней на ферме. По крайней мере, у нас будет крыша над головой. Мы можем высохнуть. Согреть ребенка. Может быть, что-то сохранилось в корневом саду после всех этих лет.
– Я собирался не для ностальгического тура, – сказал мистер Босс, но Лир настаивал. Кэндл согласилась, что они могли бы провести ночь или две у огня в очаге, прежде чем отправиться через всю страну в Страну Манчкинов. Поскольку это была лишь короткая остановка в их продвижении, компания развернулась, держа Великих Келов справа от себя. Массивная крепость из базальта, вечнозеленых растений и снега выглядела негостеприимной, но захватывающей дух.
В ту ночь дождь ненадолго прекратился. Компания по очереди пела у костра и рассказывала истории. Нор рассказала историю о четырех невероятных рукопожатиях. Кендла пела на куа'ати, что-то длинное и невыразимо скучное, хотя все улыбались и раскачивались, как зачарованные. Искинаари забарабанила плот гусиных порождений, а мистер Босс, наконец, вынырнул из своей сонливости и выдал несколько коротких стихотворений сомнительного достоинства.
Некий молодой ученый из Шиза
Прямо перед викториной по философии
Глотал шампанское по частям
чтобы он мог заявить.
«Я пью, а значит, я есть».
И
Милая культурная молодая Винки
могла делать цивилизованные вещи своим мизинцем.
что приводило в восторг молодых людей.
которые кричали: «Сделай мне еще раз!»
Хотя мизинец получился немного вонючим.
– Я сделаю, – сказали Нор, Кендл и Маленький Даффи, все сразу.
Даже Лир, без особой уверенности в своем тоне, попытался выудить из памяти обрывки песен, которые он пел, когда был на службе. У него получилось лишь немного из той, что называлась, как он думал, «Возвращение его превосходительства Оджо».
Пойте о! о призрачном фаэтоне воина.
Несущего Оджо через гору.
Его сатурническим мечом был скимитар Луны.
Скоро, гремел Оджо, скоро месть!
Это продолжалось слишком долго, и никто не мог понять, чего добивается Оджо, а Лир сказал, что это вполне стандартная процедура для военных. Но тут Маленькая Даффи вспомнила кое-что из своего детства.
Джек, Джек, Тыквоголовый
«Как все происходит сейчас?» Она попробовала снова.
Джек, Джек, Тыквоголовый
Проснулся к жизни в тыквенной постели
Позавтракал тыквенным хлебом
Упал и раздавил свою тыквенную голову
Пошел к фермеру, а фермер сказал.
Тыквы разбиваются, но не могут быть мертвыми.
Посади свои мозги в тыквенную грядку
И вырастишь себе новую голову.
Так он сказал, так он сказал, так он сказал.
Потому что фермер любил свой тыквенный хлеб.
Рэйна восхитилась и захлопала в ладоши.
– Это детская частушка из крепкого аграрного общества, – сказал Лев, – без сомнения.
– У тебя есть песня, которую ты хочешь спеть? – спросила Кендла у Рейны.
– Однажды я знал о рыбе, которая была заперта в комнате в форме яблока во льду. Но я не знаю, что с ней случилось, – Они ждали на случай, если она вспомнит; они ждали с тем ласковым и назойливым терпением, с которым старшие возлагают ожидания на плечи молодежи. Однако, когда Рейна заговорила снова, она, казалось, не замечала их аппетита к чему-либо еще, связанному с рыбой. Она сказала:
– Я не знаю, что с нами будет, – Она произнесла это как вопрос.
– О, хорошо, – сказала Кэндл, – Никто из нас этого не знает
– То, что с нами происходит, – это шутка, и не притворяйся, что это не так, – сказал карлик.
– То, что с нами происходит, – это сон, – твердо сказал Лир, – Время пойти пописать, Рейна. Я провожу тебя немного в сторону.
Тэй никуда не отпускала Рейну, не побежав за ней, какой бы спящей она ни казалась. Он проснулся, когда Рейна двинулась, и последовал за Рейной и ее отцом в слепую скаттеркойну, где Лир повернул голову ровно настолько, чтобы изобразить скромность, но недостаточно далеко, чтобы позволить Рейне скрыться от его периферийного зрения.
Они бродили еще три дня, пробираясь по грязи и продираясь сквозь дождь, который иногда сменялся снегом. Между низкими усталыми холмами, через безымянные долины, образованные потоками, стекающими с Келов в течение десяти тысяч лет.
– Ты должна знать, приближаемся ли мы к ферме, – сказал Лир Кэндле, когда они пробирались по склонам шалоу. Их лодыжки болели от наклона, – Ты можешь видеть настоящее.
– Это больше не настоящее, – сказала Кэндл, – Ферма Apple Press теперь в нашем прошлом, и один холм выглядит почти так же, как другой.
Наконец они обнаружили правильное расположение склонов и спусков и начали спускаться по древним сельскохозяйственным тропам, расчищенным для прохода животных. Они вышли на сужающийся зимний луг. Женщина с широкими бедрами, корзиной и набором ржавых лопастей, двигалась по странно красивой зелени, влажно светящейся в тонком снегу и редеющем дожде.
– Пока я живу и дышу, – сказала Маленькая Даффи.
Женщина повернулась, выпрямилась, уперев руку в бедро.
– Итак, блудный отступник возвращается в монастырь, – сказала она, – Пришло время аллилуйи; достань бекон из кладовой и обрежь заплесневелые кусочки.
– Я тоже рада вас видеть, сестра доктор, – сказала Малышка Даффи, – Что ты здесь делаешь?
– Вдвое больше работы я бы сделала, если бы вы не сбежали, – сказала сестра Доктор, – Если ты пришла домой за прощением, то сначала тебе придется изрядно покаяться. Кто ваши попутчики в путешествии? – Она достала очки из кармана фартука и немного отступила назад, чтобы посмотреть на Часы у луговых ворот, – Опять эта штука? И Лев – сэр Бррр, я помню, я еще не настолько помешана – и гном тоже. Итак, ты присоединилась к секте, сестра Аптекарь.
– Теперь я Малышка Даффи, – сказала Жевунья, – Я покинула монастырь.
– Я полагаю, что да, – Сестра-доктор так яростно захлопнула очки, что одна линза выскочила и затерялась в снегу. Рейна и Тэй откопали его для нее, – Ты здесь, чтобы спеть несколько языческих гимнов и передать корзину? Вы не получите от нас ни денег, ни утешения.
– Я всегда восхищалась твоей щедростью, – сказала Маленькая Даффи, – Но что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь сохранить сообщество вместе, вот что. Когда армия Оза два года назад двинулась на монастырь, у нас не было другого выбора, кроме как бежать. То, что ты отлучился при первой же возможности, не осталось незамеченным. Мы предположили, что вы, должно быть, поспешили вернуться на родину, – Она сказала «родина» так, как если бы говорила «болото».
– Я вернулась, чтобы освободить наших гостей из их запертых комнат, – сказала Малышка Даффи, – и я ни перед кем не извиняюсь за это. Я упала на лестнице, и к тому времени, как я пришла в себя, твоя пыль на горизонте уже осела. Спасибо за демонстрацию женского общества. Сестра.
– Хорошо, пусть прошлое останется в прошлом и все такое, – сказала сестра Доктор с новой живостью, – В панике совершаются оплошности. Вы пришли, чтобы воссоединиться со своей общиной?
– Я не знала, что ты здесь.
– Где еще мы могли быть? Монастырь был сожжен дотла.
– Сестра Доктор. Монастырь сделан из камня.
– Ну, я имею в виду крыши и этажи. Мебель, такая, какая она была. Здесь не к чему возвращаться без масштабных усилий по восстановлению. И наш божественный император страны Оз не собирается направлять средства на ремонт миссионерского аванпоста, который он приказал сжечь. Так что мы здесь остановились.
– Как ты нашла это место?
– Он всегда принадлежал монастырю, – ответил монтия, – Еще во времена Высшей Горы, как вы, возможно, помните, некоторые искусные ремесленники среди нас использовали это внешнее поселение как место, чтобы спрятать печатный станок.
Мы анонимно распространяли листовки, предостерегая от усиления теократии императора. Ха! Если бы мы только знали. И он божественен, можете ли вы поверить в это. Не самый удачный карьерный шаг для кучки незамужних женщин, пытающихся жить в тени. И с леди Стеллой, нашим спонсором, не меньше. О, держу пари, для нее это тоже большая досада, если только она не справится с этим.
Бррр посмотрел на Маленькую Даффи, чтобы посмотреть, как она восприняла новости о своей бывшей общине. Маленький сверток из Страны Манчкинов, казалось, чувствовал себя как дома, ведя эту дискуссию с коллегой, который был одновременно и товарищем, и противником. Лев сказал:
– Новости о старой команде все очень хорошие, но мы здесь больные, промокшие и более чем немного проголодавшиеся. Я надеюсь, вы собираетесь пригласить нас войти.
На этом сестра-доктор, казалось, пришла в себя.
– Ну что ж, у нас меньше, чем когда-либо было, но тем, что у нас есть, мы охотно делимся. Интересно, нравится ли вам зимняя брокколи?
– Горячая ванна была бы более привлекательной, – сказал Лир.
Сестра Доктор снова достала очки, вытерла с них капли дождя и посмотрела на него через неповрежденные линзы.
– Мне показалось, что я узнал этот голос. Это Лир, не так ли – тот, о ком говорят, что он сын Бастинды. О, теперь суп закипает. Что ты делаешь с этими людьми?
– Может быть, надеялся на ужин.
– Я принесу вам что-нибудь, что-нибудь для каждого из вас, – Она сложила инструменты в корзину и оглянулась через плечо, – Но на ферму заходить небезопасно. Дайте мне кое-что организовать, и я вернусь.
– Почему небезопасно? – спросил мистер Босс, – Мы можем защитить себя от монтий в пустоше.
– Сначала поешьте, потом поговорим. Просто сидите здесь и никуда не отходите.
– Ну, мы не собираемся разрушать баррикады, но я скажу, что у нас ребенок с хилой кожей. Горячий ужин был бы очень...
– Это приказ, – сказала сестра доктор. Маленькая Даффи положила свою руку на руку гнома, и он замолчал, хотя и зарычал, как брандмейстер.
– Разведите костер, это не повредит, – добавила матушка, – В полумиле отсюда, возле того места, где кончается фруктовый сад, сложены сухие дрова.
Они шли по яблоневому саду – канделябр из ветвей, украшенный снежными веточками, не так уж сильно отличался от яблоневого цвета, – и Лир вспомнил случай волшебства, свидетелем которого он был здесь. Используя силу своей музыки и собственную мускусную способность, Кэндл успокоила голоса мертвых, чтобы помочь принцессе Насте сбросить человеческую личину и вернуться к своей природе Слона, и, наконец, умереть так, как она хотела и в чем нуждалась.
А теперь вернемся к этому фруктовому саду...! Еще один сезон, еще один потрясающий момент в его жизни. Полезный, а не угрюмый. Он потянулся к руке Кэндл, и она сжала его в ответ. Может быть, все будет хорошо. Рано или поздно.
Он вспомнил о уличной печи на некотором расстоянии от фермерского дома и сараев. Они развели костер. Решетка была закрыта колпаком, а дымоход зацеплен крючком, так что огонь мог гореть во время прерывистого дождя. Они промыли немного брокколи, которую оставила сестра Доктор. Они жевали древесные соцветия, надеясь на лучшее. Рейна сидела ближе всех и становилась менее серой. Через час монтия вернулась с ослом, на котором были навьючены корзины и сумки с бутылками кларета, ветчиной, связками лука и витками кислицы. На скатерти, когда-то расстеленной, виднелись шесть буханок лукового хлеба и подгоревший на дне карамельный торт.
– Небеса, – сказал Лев, – Полагаю, вы не захватили с собой портвейна или сигар?
– Монтии проникают сквозь сигары, как термиты сквозь дверные щели. У нас нет никого лишнего
– Так и думал, что ты это скажешь.
Под седельными сумками сестра Доктор сложила четыре или пять шкур и два шерстяных одеяла. Дождь снова прекратился, но тени посинели от мороза. Лир собирался возобновить запрос на проживание в помещении, но сестра Доктор предвосхитила его просьбу.
– Боюсь, вам не разрешат остаться, – сказала она им, – Я отвлеклась, увидев сестру Аптекарь – Маленькую Даффи, как она себя сейчас называет. Я действительно не осознавала всей сложности, пока не поняла, что с тобой Лир. Для тебя слишком опасно входить в дом. Никто не должен знать, что ты здесь.
– У вас есть подсадные голуби среди монтий? – спросил Лев, – Вот тебе и весь твой заявленный нейтралитет.
– Я защищаю своих сестер так же сильно, как пытаюсь защитить тебя. За последние два года нас трижды посещали эмиссары вооруженных сил ИГ, чтобы проверить и посмотреть, кто прошел через это. Я не могу поручиться, что каждый голос в нашем женском обществе одинаково предан нейтралитету – как я могу? Как я могу умолять о знании всех их душ? Я также не могу подтвердить, что они выдержали бы жесткий допрос, если бы следователи пронюхали, что мы что-то скрываем. Для всех будет лучше, если ты будешь двигаться дальше.
– Что они ищут? – спросил Лир, И когда они были здесь в последний раз? – одновременно спросила его сводная сестра.
– Вы так долго ускользали от них, что некоторые считают вас мертвым, – сказала сестра Доктор Лир, – Но они не верят, что ты унес Гримуатика с собой в Загробную Жизнь. Поэтому они убеждены, что рано или поздно найдут его. Возможно, вы слышали, что вторжение в Страну Манчкинов приостановлено. Армия генерала Дин Гиора захватила Тихое озеро, но борьба вокруг крепости Хаугаард – это противостояние. Жители Манчкинии не могут вернуть озеро; и силы ИГ не могут продвинуться до земель Колвен, чтобы завершить повторную аннексию Манчкинии. Фермы Страны Манчкинов не будут продавать хлеб или зерно Озу до тех пор, пока силы вторжения не уступят Воду для отдыха и не отступят
– Никогда не сдавайся, – прошипела Маленькая Даффи почти про себя.
– О, не смотри на меня так, сестра Аптекарь, Страна Манчкинов не умрет с голоду. Но поскольку некому купить хлеб, большая часть их неубранного зерна просто гниет на полях. ИГ тем временем жаждет хлеба, но у него достаточно воды для питья. Я думаю, что термин на игровой доске называется «тупик».
– Как это отражается на наблюдении за монтиями? – спросил Лев.
– Разве это не ясно, как нос на твоем простом лице? ИГ вновь наращивает свою кампанию по поиску Гриммуара. В надежде, что это может раскрыть секреты того, как высвободить более мощную силу против центральной Манчкинии и нанести удар в сердце правительства на территории Колвена. Заканчиваю работу.
– Короче говоря, – сказала она, – если вы все думали, что находитесь вне опасности, то вы глубоко ошибаетесь. Тот, кто путешествует с Лиром Троппом, подвергается опасности по ассоциации.
– И вы дали нам брокколи, хлеб и вино, – сказала Маленькая Даффи, – Сестра, спасибо тебе.
– Я выполняю свои клятвы. Она передала клубничный компот для ложки на более подгоревшие кусочки карамельного торта.
Они рассказали ей, что слышали о возвращении легендарной Элли в турне. Сестра Доктор не была проинформирована об этом, но ее это не очень интересовало.
– У нас уже некоторое время не было ответной реакции на Великую Засуху, но если она наступит уже следующим летом и накажет поля фитофторозом, у жителей жевунов мало что останется в их казне, чтобы покупать припасы у Оза, и торговые соглашения в любом случае приостановлены. Установившийся сейчас шаткий баланс кажется более или менее мирным – всего несколько солдат погибают в неделю с той или иной стороны, в той или иной стычке, но никто не знает, кто сдастся первым, Оз или Страна Манчкинов.
– Ты стала калорийной, – заметила Малышка Даффи, – Только несколько солдат умирают в неделю? Было время, когда мы с тобой выходили на поле боя, ухаживали за больными и заботились об этом
– Не надо меня преследовать. Я забочусь о вас настолько, насколько могу, но я не трачу энергию на заботу о вещах, которые не могу решить. Я забочусь о своих горнах и держу нас подальше от опасности. Прямо сейчас я кормлю голодных и укрываю врагов государства. Я не могу делать все это и работать в сфере международной дипломатии тоже. Передай мне горшочек с маслом.
Лев сказал:
– Смотри, у нас здесь маленькая девочка. Неужели она не заслуживает крыши над головой на одну ночь? Мы были в пути неделю или больше.
– Не думайте, что я не догадалась, кто она, – сказала сестра Доктор, – Я пытаюсь защитить вас. У тебя что, совсем нет здравого смысла? Или ты действительно мне не веришь? – Она вздохнула, а затем сбросила накрахмаленное ярмо своего религиозного одеяния и без признаков смирения или стыда позволила нагруднику соскользнуть почти до соска. Шрам на ее плече был волнистым, сливового цвета, как застывший тадмак. Блестящий и отвратительный.
– Ты помнишь, как матушка Якл ослепла? Эти люди пришли сюда не для того, чтобы играть в салонные игры. Я пытаюсь как можно более спокойным голосом сказать вам, что вы в опасности на ферме Apple Press. Они знают со слов этого парня Тризма, что вы были здесь однажды, Лир и Кендл, и они подозревают, что это будет одно из мест, куда вы можете вернуться. Они трижды выворачивали дом наизнанку, думая, что все еще могут найти в нем Гримуатика. Нам приходилось исправлять это, как только могли, снова и снова. Благодарю Неназванного Бога за сестру Совблей, вот что я говорю, – Она снова оделась и закончила свою проповедь, – Даже дом может быть прослушан. Вы понимаете, что я имею в виду? У нас странное нашествие жуков-кувырков. Мне сказали, что есть некоторая мысль, что с ними можно связаться – не спрашивайте меня, как. Моя способность постигать тайны распространяется не на науку, а только на веру. Но я не могу быть уверен, что они не способны каким-то образом предупредить следующий контингент следователей о том, что вы были в резиденции, если бы я совершила ошибку милосердия и впустила вас. Видишь ли, – закончила она, – ты не можешь остаться. Ради нас, но и для вашего же блага. Сегодня вечером, идите в сарай, но тихо. Ради ребенка. После наступления темноты. Я сниму сестру Манур с дежурства по уборке мусора. Но завтра вы отправитесь в путь. Никто не станет мудрее, никто, кроме меня и осла. И я могу вынести все, что угодно.
– Она может, – с несчастным видом сказала Маленькая Даффи, когда она ушла, – Мне больше не нравится эта старая сука, но она крепкая маленькая печенька, и она имеет в виду то, что говорит. Любой другой в стране Оз раскололся бы под пытками раньше, чем она.
10
До рассвета. При звуках монтий, начинающих свою молитвенную песню, сестра Доктор пришла с рогом изобилия припасов, которые путешественники могли бы использовать на следующем этапе своего путешествия. Она отказалась советовать им, в какую сторону идти и что делать.
– Я не хочу знать, есть ли у вас с собой Гримуатика, – сказала она им, – Тем не менее, я действительно считаю, что пришло время оставить Часы. Без этого вы двигались бы быстрее, и какая тебе от этого сейчас польза?
Лир размышлял над этим вопросом, пока они ускользали, никем не замеченные, с фермы Яблоневый пресс. Здесь он научился любить женщину – любить эту жену, эту мать их ребенка – и даже больше, он научился любить вообще. Он почувствовал острую боль при приближении, испугался, как бы ни было напряжено его лицо и как бы ни была сжата верхняя губа, что он будет оплакивать потерянного простака, которым он когда-то был. Ему не нужно было беспокоиться. Покидая ферму «Яблоневый пресс», его мысли возвращались к настоящему и будущему, пока они ехали на север по более сухому воздуху.
Искинаари хранила молчание, пока была на ферме. Только после того, как они ушли, Лир вспомнил, что Гусь тоже был там раньше. Поравнявшись с Птицей, Лир спросил ее, какой вывод она сделала по поводу откровений монтии.
– Я могла бы покончить с целым поколением жуков-кувыркунов за полдня работы, – сказал Гусь, – Я должна был подумать, что это может быть очевидно, но кто-нибудь просил меня о помощи? Неееет. Просто хитрый Гусь, старый Искинаари.
– Теперь ты можешь быть полезен, встань на крыло, – сказал Лир, – Проведи для нас небольшую разведку. Предостережения сестры-доктора выглядели вполне обоснованными. Некоторые горшки могут годами доходить до кипения, но когда они доходят до кипения, кипяток становится свирепым.
– Я так и сделаю, – сказала Гусыня, – Для тебя. Для тебя и Кэндл. О, и для девушки тоже, я полагаю. По совместительству. Хотя мне бы хотелось, чтобы она проявила немного больше силы. Не хочу показаться жестоким, но она немного медлительна, не так ли?
– Я бы пошел и занялся этим наблюдением прямо сейчас, прежде чем ты получишь дополнительный толчок при старте ботинком сзади, – сказал Лир, и Искинаари подчинилась.
И тогда Лир подумал: как мы вообще сможем ее защитить?
Они шли гуськом. Чем дальше от фермы Яблочный Пресс, тем дальше они расходились друг от друга. Даже Тай держался на некотором расстоянии от Рейны. Это было так, как если бы они все поняли, что для них не будет безопасной гавани, пока мир находится в состоянии войны – так что, по-видимому, никогда.
Лир попытался вспомнить, когда ему было столько же, сколько Рейне, – восемь, девять, десять. Что бы это ни было. Он был в Киамо Ко в этом возрасте, играл с Нор, не так ли? Или его уже забрали Дин Гиор и его люди? В любом случае, он был одинок в своей жизни, так же одинок, как, казалось, была Рейна. Он жил со своей матерью, со Злой Ведьмой Востока (так могли бы звать любую мать, всех матерей, понял он), но он жил отдельно, почти так же, как Рейна держался отдельно от него и Кэндл. Конечно, Бастинда не проявляла к нему особого интереса. Или, если бы она проявила какой-то интерес, он был слишком туп, чтобы истолковать это как таковое – так, по-видимому, Рейна была слишком глупа, чтобы распознать любовь, даже страсть, Лира к ней.
Какой загадкой мы являемся для самих себя, даже когда идем дальше, узнаем больше, немного разбираемся в этом.
Чем дальше мы продвигаемся, тем больше в этом смысла, но тем меньше его можно сформулировать. Вы живете своей жизнью, и чем старше вы становитесь – чем больше специфики вы собираете – тем ценнее становится каждая унция и спазм.
Ваша жизнь и времена не теряют смысла, потому что они становятся более противоречивыми, украшенными парадоксами, необъяснимыми. Может быть, скорее наоборот. Чем менее объяснимо, тем больше смысла. Чем меньше похоже на математическое уравнение (игра с суммой); тем больше похоже на музыку (важный секрет).
Узнает ли он когда-нибудь что-нибудь о Рейне? Или ему придется смириться с тем, что она будет жить в мире, смежном с ее миром, с ней, дразняще близкой, но всегда загадочной, вырастающей в ее собственную неприкосновенную индивидуальность?
Может быть, было бы лучше, поймал он себя на мысли, если бы он держал ее рядом с собой, потому что, даже если бы ее вырвали из его рук в возрасте шести лет, она знала бы шесть хороших лет тесной отцовской привязанности-
Нет, он не мог так думать, он не мог этого вынести. Даже в альтернативной истории. Он не мог смириться с мыслью, что ее отнимут у него. Даже несмотря на то, что он выдал ее.
Там она побежала вприпрыжку, шлепая по снегу, втянув голову в плечи. Он мог бы ходить всю оставшуюся жизнь. Он никогда не догонит ее.
Вернулась Искинаари.
– Она была более права, чем думала, эта старая ворона, – сказала она Лиру. – Опасность угрожает в четырех милях отсюда, и на той самой тропинке, по которой мы тащимся. Нам придется свернуть. В миле к востоку есть параллельная трасса, которая выглядит менее проторенной; мы должны немедленно свернуть на нее через всю страну.
Они начали переводить стрелки Часов.
– Мы все дальше и дальше отклоняемся от нашей цели, – пожаловался мистер Босс, но Бррр тащил тележку, а не он. И Лев никогда не возражал свернуть с любой тропы, которая вела прямо в поле зрения стрелков.
– Позже мы компенсируем это и повернем обратно на запад. Если мы продолжим верить, мы должны попытаться прокрасться через границу в Страну Манчкинов и присутствовать, чтобы защитить Элли, – сказал Бррр, – Хотя, возможно, ей не понадобится наша помощь. Кажется, она оснащена всеми видами фатальной архитектуры, прикрепленной к ней. Сначала фермерский дом, а теперь эта гигантская кованая птичья клетка или что там еще, в чем она была заперта. Девушка действительно сеет хаос в физической вселенной. Почему это так?
– Ш-ш-ш, – сказал Лир, – Солдаты возможно, разошлись веером с тех пор, как Искинари увидела их полчаса назад.
– Я сомневаюсь, что они это сделали, – сказала Гусыня, – Они играли в карты. Пятиручная Шлюха, если бы я могла прочитать маркировку, хотя у меня нет орлиного глаза. Они не выглядели особенно спешащими, но я пойду посмотрю еще раз. Если услышишь выстрел и задушенный крик «мир между народами! мир в наше время», найди мой труп, сделай из меня подставку для гусиного пера и используй, чтобы задушить одного из наших врагов, – Она выглядела гордой при этой мысли, – У нас их так много.
Лир сказал:
– Ты собираешься продолжать планировать свою собственную поминальную службу или собираешься отправиться на разведку для нас?
– Этот Дози снова сделал тебя военным. Если бы я была другим типом Гусыни, я бы нашла это довольно сексуальным, – сказала Искинаари и ушла.
В течение следующих десяти дней или около того Искинаары стали их системой раннего предупреждения. Только после того, как она возвращалась с обхода и давала сигнал тревоги, они продвигались еще на три-четыре мили.
